Текст книги "Лучшее (сборник)"

Стакановцы

– Здравствуйте. Заходите, раздевайтесь.

– Зачем раздеваться?

– Ну, как же, вы ведь ебарь-надомник?

– Конечно, нет! Я пиздун-собеседник.

– Добрый вечер, дамы и господа, леди и джентльмены, сэры и сэрихи. Меня зовут Роман Трахтенберг и моя фамилия переводится совсем не так, как вы подумали… – начал я с приветствия, отработанного за много лет.

Когда выходишь на сцену, в первую очередь нужно поздороваться, представиться и представить партнера, вместе с которым придется вести программу. Вообще, конечно, лучше работать без партнера, в одиночестве. Но сегодня выбирать не приходится. Я ведь не на сцене своего клуба, а на частной вечеринке, устраиваемой владельцами «заводов-пароходов» и их нерядовыми друзьями. Заказчики вечеринки захотели, чтобы вместе со мной на сцене была Машенька Малиновская. О ней я мало чего знаю, ну да какая разница. Люди заплатили немалые деньги и хотят, чтобы им было весело.

– Сегодня вечером мы работаем вместе с Манькой Малиновской! – весело сообщаю публике и поворачиваюсь к девушке, – Манечка, скажи что-нибудь.

Секундная пауза, во время которой моя…гм «коллега» набирает в легкие воздух. И в зале вместо «здрасти» раздается романтическая фраза: «Пошел на х…!»

От неожиданности публика замолкает. Многие подняли головы, оторвавшись от стаканов. Такого поворота событий никто не ожидал.

– Машенька, ты обалдела? Ты чего в микрофон материшься? – меня, конечно, матом не удивить. Я тоже так умею, еще и похлеще. Только оскорблять-то зачем.

– Пошел на х…! – еще раз «изысканно» подрезает она.

Одного взгляда на «теледиву» хватает, чтобы понять, насколько Машенька пьяна: густо накрашенные глазки совсем остекленели, жирно намазанный ротик скривился, напудренный носик съехал набок. Интересно, что человек может сказать в таком состоянии?

Я рада вас приветствовать! Я с вами! Давайте зажигать! – вопит она в микрофон текст, заимствованный, наверное, у диджеев подростковых вечеринок. И снова поворачивается ко мне. – Пошел на х…!

Публика под такой призыв «зажигать» не спешит, здесь все давно выросли из школьной формы. Им интереснее, как буду реагировать я. А уж про грудастых блондинок столько сказано в мировом фольклоре: избитый персонаж. А эта еще и пьяная.

– Манечка, ты не пей больше. М-да, лично я знаю три стадии опьянения женщины. Первая, когда она кокетливо хихикает: «Какая я пьяная! Какая я пьяная!» Вторая, когда она заявляет: «Кто, бля, пьяная?!» И третья, когда на вопрос таксиста, куда ехать, она отвечает: «А тебя это ебет?» – комментирую я состояние Малиновской.

Не новый, но эффектный анекдот неизменно вызывает смех. А сейчас он еще и подкреплен «наглядным пособием». Неудивительно, что в зале заржали и зааплодировали.

Маня гневно поворачивается ко мне, судорожно открывает ротик, но сказать ничего не может. Ничего остроумного не приходит в ее светлую голову. Девушка даже в принципе не способна на какие-либо пикировки на сцене (если текст заранее ей никто не подготовил), а своих заготовок у нее нет, так что повернуть разговор в выгодную для себя сторону она не в силах. Однако это не мешает ей считать себя звездой разговорного жанра и запрашивать за свое появление огромненькие суммы.

– Да это шутка была, Манечка. Смотрите, я говорил, что бабы не понимают юмор. И вот показательный пример, Маша шутку не догнала, хотя мы с вами все поняли.

Осматриваю зал. Если там слишком много баб (особенно таких, которых я называю «пизда на цыпочках»), они могут помешать работе по моральному перевоспитанию «зазвездившейся» особы. Бабам кажется, что если на их глазах так прикладывают одну из них, то наносят оскорбление всему их бабскому отродью, и они начинают перекрикивать ведущего, срывая выступление. Но сегодня, оглядываясь, вижу, что все на моей стороне. Ну, тогда – держись!..

Манечка, ожидавшая, что станет звездой вечеринки, действительно стала ею. Но в ином ракурсе. И потому естественно озверела. В перерыве принялась пугать меня тем, что в зале находится ее любовник, который за нее убьет. Беда всех слабых людей – когда нечем крыть, они начинают угрожать. Только я-то никого не оскорблял, лишь подшучивал – разница большая. И я ее четко знаю (иначе меня бы давно не было в живых). Потому едва поднявшись после перекура на сцену, честно выложил публике: «Меня обещают убить!»

– Рома, не бойся, мы с тобой! – завопили в зале. – Продолжай!

К сожалению, завершить начатое было уже невозможно. Красавица растворилась где-то среди столиков с дорогущим пойлом их… она забила на работу. Не царское это дело! Ну, а меня, конечно, никто в тот вечер не убил. Более того, случилось неожиданное: как выяснилось, Малиновскую даже наняли для того, чтобы мне было, кого обсирать. По мнению заказчиков, мне нужен объект, на котором удобно оторваться. Красивая, сисястая блондинка-Барби подходила, как нельзя лучше. А она еще и оказалась хорошей марионеткой, подыграла – задираться начала первой. Ну, как было не ответить?! В принципе – старый прием, двое клоунов, один бьет другого. Только сейчас он приобрел особую актуальность. Девочка ведь уверена, что она звезда. А всем хочется назвать ее словом, которое хорошо рифмуется со звездой.

Гости остались очень довольны.

Глупо думать, что туда заявились одни садисты, которым приятно видеть, как задирают неспособную отбиваться тетку. Ничего подобного! Просто, к счастью, там находились не совсем дурные люди, которые видят, КТО ЕСТЬ КТО. Видят и не отказывают себе в удовольствии донести до этого человека правду. Почему нет, если российский шоу-бизнес переполнен случайными мальчиками и девочками. Они попали в телевизор и уверены, что являются самыми умными, самыми красивыми, и т. д. и т. п. А всем остальным более здравомыслящим гражданам постоянно хочется спросить, и с чего им такое в голову взбрело?

* * *

…Домой отправился только под утро. Ехал и мысленно все возвращался к началу вечеринки….Ведь не в первый раз попадаю в подобную ситуацию. Так однажды я должен был работать на небольшой, но очень «нажористой» пьянке. Пригласили меня, Петьку Подгородецкого и группу «Динамит», которую, впрочем, еще надо было найти. Искать ее поручили мне, и я начал звонить Айзеншпису. Тот, будучи умным и тертым калачом, отказался везти группу, не переговорив вначале с заказчиком. «А чего с ним говорить? Цена вас устраивает, в чем проблема?» – пытался я отмазать клиента от странно-назойливого продюсера. Но не рассчитал его хватку. В итоге, он путем долгих и нудных упреков в «нечистоплотности» и «зарабатывании на нем и его светлом имени денег» принудил меня выдать телефон олигарха, устраивающего праздничную феерию, и сам чрезвычайно ловко вдул миллионеру своего подопечного Диму Билана и какую-то второсортную группу. Пусть они никому не сдались на празднике жизни, зато заработок Айзеншписа увеличился сразу на триста процентов (а только это для продюсера и главное!).

…И фигня, что гости, взятые на измор «замечательными» певцами, не удирали с тусовки только из вежливости к хозяину дома. Они вежливо слушали всех музыкантов. Наконец, Димочка – «гвоздевое завершение программы» – закончил выть на сцене и уселся за стол рядом со своим боссом, который с удовольствием облизывал дорогое мороженое. Билан уставился на шефа влюбленными глазами. Картина маслом: Айзеншпис лижет. Билан глотает слюни. Айзеншпис лижет. Билан сглатывает… Томно вздыхает….Ну, твою мать! Смотрю на лица мужиков, понимаю, что сейчас всех начнет тошнить. И ситуация будет, как в том анекдоте: «А что это у вас салатик «Оливье» под столом?» – «Ой, извините. Вырвалось». Интуиция меня не подвела, и вскоре хозяин дома стал шептать мне на ухо:

«Рома, ну давай. Подколи их, а то вспоминать нечего будет!»

Мне и самому давно хотелось начать, но все повода не было. Дом чужой, мы просто нанятые артисты. Ну, а раз дают повод…

– Предлагаю тост за всех хороших артистов, украсивших собою этот вечер, и за тех, кто им заплатил….А много ли надо хорошему артисту? Может только пососать у продюсера….Его мороженое.

– Ой, Рома, что ты такое говоришь? – притворно возмущается хозяин дома, а под столом сует мне в руку пачку стодолларовых купюр. Гости тихо угорают. У вечеринки появляется новый и очень жизненный повод для веселья, посмотреть, кто как отреагирует. Что будет дальше?

– Трудно нам артистам. Про шоу-бизнес, чего только не говорят: будто там все голубые. Но к присутствующим здесь это конечно не относится. Да, Дима?

– Да-а, – говорит разомлевший Билан. Он даже не понимает, что происходит.

Понимает его продюсер, но ему по барабану. Он даже улыбается, все равно ведь он-то своего добился: покупателя развел как хотел. А я…ведь даже не прямо в лоб говорю. Ну, в конце концов, если он и обидится, отмажусь. Скажу, что люди сами просили. Даже денег дали. Клиенты же платят, чтобы их веселили.

Ну, а то, что слегка поглумились?.. Может, оно и не так грешно. В основном, богатые люди – это нормальные, добрые люди. Которые просто хотят, чтобы на празднике всем было весело. И если в какой-то момент им становится скучно, они решают развлечь себя сами. А что им делать, если приглашенные артисты не справляются с поставленной задачей?!

Как-то раз я даже наблюдал шутливую драку между именинником и музыкантом из кабацкой группы.

Группа эта вышла выступать уже после звезд, когда гости упились, и им было мало дела до музыки. Дело происходило в три утра: я приехал на день рождения из своего клуба, где отработал программу, а до своего клуба уже успел выступить здесь. Именинник очень просил вернуться назад, я не мог отказать ему, хотя подозревал, что гости будут уже никакие. И почти не ошибся. Войдя в зал, увидел картину маслом. Именинник, стоя возле сцены, бил пюпитром по голове солиста группы, приговаривая: «Фальшивишь, гад! Фальшивишь!»

Бил, впрочем, по-доброму. Как равного. Хотя сцена все равно выглядела странновато. Я так вообще ошалел и подошел к музыканту, едва тот освободился от экзекуции.

– А чего ты позволяешь себя бить?

– А какая разница? – пьяно удивился солист. – Он же все равно потом дает денег.

А возмущенный именинник тем временем уже сам взялся настраивать гитару. Дешевый китайский инструмент и не думал настраиваться.

– Хреновая гитара! Не строит, – заметил он.

Веселуха продолжилась разбиванием гитары, после

чего «обидчик» выделил музыканту тысячи три долларов на новую. Учитывая, что старая стоила шестьсот, всем в тот вечер было весело и хорошо…

В общем, иногда поглумиться над ближним – бывает не страшно, если ближний не внакладе. Самое главное – не перегибать палку, а то результат выйдет печальный. Впечатление испортится не только у артистов, но и у гостей. Никто не любит издевательства человека над человеком. И в то же время, если каких-нибудь «звездищ» со съехавшей крышей, чьи-то подколки слегка отрезвят – это очень даже неплохо!

– …Конечно-конечно, Филипп Бедросович. Приезжайте, когда сможете. Мы вас все очень ждем и очень любим! – подобострастно говорил в трубку один из администраторов, отвечающих за вечеринку. Но едва он нажал на отбой связи, как тон его резко изменился: «Бл….дь!…мать…перемать!!!» – рявкнул он так, что все остальные администраторы замерли. Хотя только что носились дружной толпой за кулисами, создавая типичный шухер: кричали друг на друга, улыбались известным артистам, сдержанно общались с малоизвестными, кивали неизвестным и все дружно ненавидели друг друга.

– Что случилось?

– Киркоров опаздывает на целый час!

…А я к тому времени, ожидая своего выхода, спокойно засаживал сотку-другую винно-водочных изделий и наблюдал за тем, как будут решать администраторы возникшую проблему. Решали они ее только тем, что забегали еще быстрее, отчего проблема никак не разрешалась. Верхушка мероприятия, оплатившая весь этот праздник, продолжала наполнять стопки и стаканы, а мозг «Командора» – то есть, меня – судорожно начал креативить. И в принципе ситуация решалась, поскольку бюджет у вечеринки был немалый, а на сцене пел Александр Иванов, вполне можно было доплатить ему за то, чтобы отработал лишние полчаса; пока не появится Киркоров.

– Саша, Саша, – шепотом позвал «командующий парадом» Александра Иванова, выступающего на сцене.

– Чего? – также шепотом ответил тот, во время паузы заглянув за кулисы.

– Надо еще полчаса поиграть – Киркоров задерживается! Мы доплатим.

– Не вопрос!

И тут как в страшной детской сказке, буквально «откуда ни возьмись», появляется Киркоров. За широкой спиной артиста весь его кордебалет в перьях и блестках.

– Я буду готов через две минуты! – надменно сообщает он.

Ни тебе извинений, ни каких-то объяснений. Администраторы, не встречавшиеся с таким поведением артистов, совсем потерялись: «Филипп, эээ… Тебе в гримерку принесли фрукты, шампанское. Отдохни пока, выпей, закуси. Тут все нормально. Не торопись».

– Я буду готов через две минуты! – срезает он, не прислушиваясь к словам администрирующего руководителя.

– Филипп, ну люди пока выступают.

– Я буду готов через две минуты!!!

Бл..дь!!! – написано в глазах всех присутствующих, хотя на лицах вежливые улыбки.

Жестами и знаками администратор вызывает со сцены Иванова, который успевает подойти между куплетами, и ему объясняют: «Слушай, Киркоров приехал. Ты заканчивай песню и уходи. А обещанные деньги тебе отдадут». Он кивает, мол, все понял, и возвращается на сцену. Допевает, поглядывая вбок, где за кулисами стоят Киркоров и компания: бьющая копытами многочисленная подтанцовка. Иванов оглядывает их ленивым взором, раздумывая о чем-то, о своем, а потом поворачивается к публике и, вместо того, чтобы проститься, сообщает: «Продолжаем наш концерт. Следующая песня…»

– Блядь!!! – визгливо кричит, словно ужаленный в жопу, Филипп Бедросович и подпрыгивает, взмахнув руками. Подтанцовка вздрагивает от крика оскорбленного до глубины души начальника: «Мальчики! За мной! Девочки! За мной!» – вопит королевское величество и бежит вдаль, уводя свиту в перьях.

Бл..дь!!! – только и мог сказать администратор, потому что слов от возмущения у него не было.

Иванов – рок-н-ролльщик. Плевать ему на Киркорова. Он показал кто есть кто. Только х…ли теперь делать?! Что делать-то???!!! Опять бежит администратор за ответом к боссу. И уже не знает, как помягче преподнести ему возникшую между артистами ситуацию.

– Киркоров убежал? – удивляется тот. – Надо же!…А, ну и ладно.

– Как ладно? – ошалело спрашивает тот.

– А кому охота слушать Киркорова? – неожиданно заявляет он.

– Ну, вы же его позвали!

– Да. И главное, что он появился, и ВСЕ ВИДЕЛИ, что он. А то, что не спел, так и не надо. Гонорар завтра завезет, да и все.

…В тот вечер я окончательно понял смысл фразы: «Если бы понты могли светиться, в Москве тоже были бы белые ночи». Это в Питере люди приглашают только тех артистов, которых хотят видеть и действительно любят. А в Москве тех, которые стоят дороже. Отдают им немаленькие деньги только потому, что потом друзья – а главное, недруги – скажут: «У них на корпоративке пел Киркоров», что расшифровывается, как: «Гуляли богато!»

* * *

А Иванов повел себя адекватно ситуации, к тому же он старый рок-н-ролльщик. Его творческие пути никак не пересекаются с попсой и не зависят от нее, но если бы и пересекались, он вряд ли вел себя иначе. Рок-н-ролльщики – свободные люди, возможно, поэтому их редко приглашают на заказники. Особенно, если они происходят в других городах: неизвестно, как пройдет мероприятие, а деньги за него отданы. Да еще и за билеты.

А поутру они проснулись…

Три бабы смылись из дома под предлогом сходить в магазин, а сами пошли бухать на кладбище. Разговорились по-женски, мол, мужья совсем перестали обращать на них внимание и решили, дабы заставить мужей ревновать, принести домой по букетику. Поутру встречаются их мужья.

– Моя вчера пришла в дымину пьяная и с букетом искусственных цветов.

– Ну и что, а моя с целым ведром увядших роз домой вернулась.

– Это все фигня, вот у моей вообще на шее был венок с надписью «От братвы».

…Такой день мог стать началом конца в моей карьере, шагом в пропасть, в небытие. Скалой, о которую разбилось бы все, что так долго взращивалось, холилось, лелеялось и приносило плоды. Наша гастрольная поездка в один из южных дивных городков могла – не по моей вине – закончиться так плачевно, что разгребать последствия пришлось бы не один месяц.

А ведь изначально все шло более чем чудесно! Я показал чудеса продюсерского искусства, сумев продать за максимальную цену себя и всю свою труппу. Сумел, кстати, впарить и одного из своих друзей-музыкантов, тоже за очень приличные деньги, раза в три превышающие его обычный гонорар. Мы с рок-н-ролльщиком летели бизнес-классом, а моя труппа: танцовщицы и йог, естественно, в обычном салоне. Встречали нас великолепно: из аэропорта забрали на хороших машинах; поселили в приличных номерах в гостинице; еда и выпивка предлагалась из расчета – «все, что хотите, без отказа». Короче, вечеринка начиналась прекрасно.

То есть, я полагал, будто все зашибись, когда вышагивал по коридору шикарной гостиницы в поисках номеров, где поселили девочек. Шел и пока не слышал тревожных звоночков – признаков того, что все замечательное может в любой момент быть растоптано, убито, порвано на клочки. Первым слабым признаком стала одна из танцовщиц с распухшим от истерики лицом, по которому черными пятнами расходилась косметика. На мой испуганный вопрос, что случилось, ответ был…абсолютно ничего. Просто она боится летать и поэтому чуть-чуть поревела в самолете. Остальные бабы, как оказалось, не боящиеся высоты, поддерживали ее алкоголем и подкреплялись сами… до тех пор пока в самолете увы, ничего не осталось. Поэтому и сообщили мне, что к началу программы (в семь часов), они не будут готовы.

– У вас еще два часа! Успеете! – от наглости я даже обалдел. Заказчики заплатили деньги, уже собираются в ресторане, ждут шоу, а артисты, выходит, нажрались и работать не могут? Но шоу в любом случае должно продолжаться. Так что велев им собираться, я пошел искать музыканта.

Тот сидел в ресторане и тоже разминался вискарем. Выпивая сто граммов, он тут же просил еще сто. И это притом, что мы еще не начали работать, и причем его выход последний! Как он доживет до рокового часа, и в каком виде предстанет перед уважаемой публикой?!…Но что я мог ему сказать? Он все знает сам. Именно этот человек учил меня, что нельзя напиваться перед работой и во время ее; что надо мешать вискарь со льдом, «бодяжить» его с чаем, чтобы и компанию поддерживать, и самому медленнее подходить к свинскому состоянию. Но все его учение в данный момент куда-то улетучилось.

Словно впервые оказавшись на гастролях; словно не зная, каковы последствия литра вискаря на килограмм массы тела; он пил его, как компот. Ежу было бы понятно, что с началом затягивать нельзя. Потому, поев и осмотревшись, я снова кинулся собирать баб по номерам, где все еще конь не валялся. Некоторые, правда, были накрашены; некоторые не умывались еще со вчерашней программы, но все в едином порыве собирались пойти для начала поесть и тоже «размяться», только кубанским вином…

…Через какое-то время вся эта шайка-лейка, наконец, дозрела, что пора начинать программу, тем более, что бедолаги-зрители ждали нас уже минут пятнадцать. И были вознаграждены за свое ожидание: я все-таки остался трезвым, язык не заплетался, юмор тоже доходил до аудитории, не успевшей, на мое счастье, окончательно надраться, чего о моей труппе сказать было нельзя. Танцовщица, вышедшая первой, едва удерживалась в вертикальном положении. Ноги ее разъезжались, глаза горели нездоровым блеском, волосы и юбка разлетались в разные стороны… Зрители несколько опешили и не сразу поняли, что это за диво дивное выписывает тут кренделя. Дальше было хуже. Вторая девочка, которая обычно никогда не напивалась до состояния нестояния, сегодня решила изменить своим правилам. Да так, чтобы никому мало не показалось. И танцевала она, стоя на шпильках в двух сантиметрах от края сцены, и я все ждал, сдерживая ярость, когда же она грохнется вниз. Почему-то все сегодня решили, что они суперпрофессионалы. Дескать, профи не завалит халтуру, а старый конь борозды не испортит. Они «улеглись почивать на лавры», даже не вспомнив о том, что публика видит их впервые и не знает, хорошо или плохо они танцуют. Мы выступаем перед ними в первый раз, который легко может стать и последним…

Впрочем, пьяному человеку ничего не объяснишь. Разбор полетов будет завтра. Сегодня остается только работать, что я и делал. Пока не объявил перерыв, чтобы дать зрителям возможность передохнуть, спокойно перекурить, обсудить свои дела. Мне и самому нужно спуститься в зал, лично поздравить именинника. Кто же предполагал, что в перерывчике вся труппа, за исключением непьющего йога, упьется в мертвечину.

* * *

– Поздравляю, мы добрались до торжественного момента. Первый, да и последний в нашей сегодняшней программе конкурс на лучшее знание российских анекдотов! – объявил я, начиная второе отделение. – Вы начинаете анекдот, доходите до ключевой фразы и останавливаетесь. Если я эту фразу произношу – вы даете мне денежку, если нет, то бабки даю я. Ну, кто готов сразиться?

Публика оживилась. Но тут от входной двери раздался грохот, на который все и обернулись. Шум создавал музыкант, пытавшийся занять место в зале. Конечно, будь он человеком нормальным, – и понимая, что его коллега-артист, который, твою мать, и подкинул ему сегодняшнюю халтуру, то бишь я, работает, – прошел бы тихо и сел. Но ему правила вежливости оказались неписаны. Он демонстративно шагал через весь зал, отвлекая внимание от меня, стоящего как круглый дурак посреди зала с микрофоном. К тому же по ходу дела он пожимал протянутые руки и в довершение, как бы вместо фанфар, громогласно поздоровался и со мной, и наконец занял место в зале прямо по центру. Я продолжил монолог, но тут чудовище…неожиданно громко принялось комментировать мое выступление. Подобное поведение, как и опьянение, полностью противоречило его учению, что «мы здесь на работе», что «главные сегодня клиенты, и нельзя им мешать». Выпив, он решил, что стал единственным и главным героем вечеринки! Когда один из зрителей принялся рассказывать анекдот, он перебил его криком: «Даже я знаю этот старый анекдот!»

– Ну, рассказывай! – вздохнув, разрешил я.

А как унять такую «великую звезду»? И звезда с умным видом рассказала анекдот, который не раз могла слышать, сидя в моем клубе или от меня лично.

– Правильно? – довольно поинтересовался он. – Тогда я выиграл! И отдайте мне деньги, которые выиграл. Да-да, передайте, пожалуйста, сюда.

Публика недоумевала, их что разыгрывают?

– Сюда деньги, – музыкант подогнал медливших зрителей. – Да-да, давайте.

Ему передали мой, заметьте, выигрыш. После чего мне все же пришлось вежливо сообщить в микрофон специально для него, что мы договаривались выступать по очереди. И его выход следующий, а пока работаю я.

– Хорошо, – согласился он и умерил количество своих замечаний. Реплики с места стали более редки, и программа была благополучно завершена. По окончании я вдул с аукциона за небывалые деньги свою жилетку – сорок пять тысяч рублей – и решил смыться в заказанную заранее сауну, захватив с собою баб. Они к тому же все равно не могли стоять на ногах, и лучшим решением было их увести. Я знаю, чем заканчиваются такие вечеринки, а кроме того не хотелось мешать музыканту, теперь ведь наступил его черед работать. Если вовремя не уйти из зала, народ побежит выпивать с тобой, а на следующего артиста положит. Хотя эта скотина и вредила мне, отвечать тем же сегодня совсем не хотелось. Тем более он уже усаживался за рояль с видом короля рок-н-ролла. Ну, что же…

– За эти мизерные деньги, которые вы, суки, мне заплатили, – неожиданно услышал я его реплику, – сыграю вам только двенадцать песен. И ни одной больше. А если захотите еще, то нужно доплатить.

«О-о, началось!» – понял я, и увеличил скорость выхода с поля боя в баню: от греха подальше. К счастью, гости, нарывшиеся не меньше его, не догнали, что им объявили.

…Из сауны я вернулся к концу выступления, чтобы поддержать великого артиста. Выглядел он очень недовольным, все его раздражало; а как может чувствовать себя человек, которому давно и невыносимо хочется лечь спать. Ведь он выпил литр вискаря еще до выхода и продолжал догоняться постоянно. Только вместо того, чтобы спокойно «отрубиться», он, превозмогая себя и свою лошадиную вискариную дозу, вынужден был работать.

– Кто поет в микрофон вместе со мной?! – неожиданно остановив песню, спросил он.

А почему бы и не петь? Его же и приглашали, потому что его песни популярны. «Виновник» нашелся.

– А мне можно петь с тобой? – поинтересовался я.

– Можешь немного подвывать, но только когда идет музыкальный проигрыш, – милостиво разрешил он.

Ну, конечно, а как иначе. Только он здесь и звезда, а все остальные просто говно. Правда, если я еще готов плюнуть на его мнение обо мне, то как ко всему этому отнесутся заказчики – серьезные люди – оставалось только догадываться. На всякий случай я попытался утащить и его в сауну, с глаз долой. Только он сбежал из зала в неизвестном направлении. Бабы тоже вскоре испарились, так как им предложили деньги за то, чтобы они танцевали до конца вечера, и они полетели устраивать «лесбийский номер», потом «раздеть именинника и попрыгать на нем», потом сделать еще чего-нибудь, короче, пьянка требовала продолжения и развития. А мы с йогом остались сидеть в сауне, отдыхать, пока не заскучали. Тем более, что йог не пьет, а я в одиночестве много выпить не могу. Вот в этот славный момент мне бы лучше пойти спать, но черт меня дернул пойти посмотреть, как протекает веселуха.

…В гримерке две моих красавицы собирали вещи, чтобы поехать…покупаться в море. Нет, мы конечно находились на юге нашей родины, однако же на улице стоял февраль и температура воздуха минус пять, воды – примерно плюс пять, а сейчас вообще-то ночь, и море синее может несколько штормить. Как, впрочем, и их самих. Но они сообщили, что такая мелочь не способна остановить двух амазонок. Им надо освежиться, жаль, они не уверены, найдут ли сейчас машину. А если не найдут – способен ли администратор дать указание, чтобы их отвезли туда….Плюнув в сердцах на этих шизующих русалок – ни суп сварить, ни вые. ть, – я побрел спать. Но в коридоре гостиницы налетел на еще одну свою совершенно невменяемую танцовщицу, которая шастала по гостинице, в чем мать родила. Она искала аптеку, чтобы купить презервативы, вот только одеться забыла. Как танцевала в ресторане, так в «сценическом костюме» и ушла по делам. Ее лишь немного беспокоило, почему окружающие – простые жители пансионата и персонал – так странно смотрят на нее. Может, у нее помада размазалась? Впрочем, углубляться в этот вопрос ей было совсем некогда, и она побежала дальше.

«Мать-мать-мать!» – пронеслось в голове моей эхо. Чем кончится такая ночь, думать не хотелось, и я грохнулся спать.

* * *

С утра гостиницу лихорадило. Полагаю, весь персонал с замиранием сердца ждал, когда же, наконец, мы оттуда съе…ся?! Но, кажется, никто кроме меня и трезвого йога не спешил их радовать. Более того, начиналось самое страшное. Ко мне подлетел администратор и сказал, что девочек нет. Номера закрыты, трубки не берут. Хотя им всем сказано, что выезжать надо в девять утра.

– Да х… с ними! – объявил я. – Кто их должен нянчить?! Им дали возможность заработать, билеты купили, если просрут рейс, пусть сами добираются!

Но бледный администратор, вспоминая вчерашние подробности, не был точно уверен, что они просто спят в номерах.

– Ну, ладно поищем! – согласился я. – Они, поди, в ресторане уже.

И мы пошли искать их в ресторан.

Там завтракал только одинокий йог. С аппетитом и с чувством, понимая, что «питание включено». Он сообщил, что уже пытался достучаться до баб. Получилось только до одной. А где остальные, ему неизвестно. Наверное, в каких-то других номерах. Пришлось вызывать гостиничных тетек и просить их проверить, с какой стороны закрыты двери: с наружной, внутренней? Оказалось, что девочки явно в номерах. Правда, поднять с постели выпускниц блядских школ оказалось нереально. Они даже не слышали, как колотят в двери сердитые кулаки горничных.

– Улетаю без них, пусть сами добираются.

– Ну что вы, Роман, – добрый администратор все уговаривал меня еще чуть-чуть подождать. – Мы их разбудим и посадим. Вы успеете.

Оставалось надеяться на лучшее, вспоминая, что бог пьяных бережет. Я плюнул и сел в машину вместе с йогом. В соседнюю уселся музыкант. Ехать со мной в одной машине он категорически отказался после вчерашнего, хотя и не мог вспомнить, что же вчера было.

И, наконец, мы увидели сумевших проснуться артисток! Первая из них уверенно шла неуверенной походкой зомби, ничего не соображая. Глаза ее, совершенно остекленевшие, смотрели куда-то вдаль. Длинная шуба и длинные грязные волосы развевались, как у Ван Хельсинга. Если бы сейчас в коридоре находился экстрасенс, он бы, наверное, прочел на этом лице всю судьбу девушки: сколько она выпила за свою жизнь, сколько сможет выпить еще. По ходу из нее сыпались разные предметы, телефоны, помады, деньги… Следом за ней полз администратор, подбирая все на ходу и складывая ей в сумочку. Она, разумеется, не благодарила, потому как вовсе не замечала благодеяний.

– Да брось ты все! – разозлился я. – Потеряла, значит – ее проблемы!

– Да ладно, ну что вы, мне не сложно, – уверял он.

Потом откуда-то нашлись и другие, они вылезали из нор как вампиры с красными глазами и желанием пусть не крови, но хотя бы вина. Полцарства за стакан!!! Времени до самолета оставалось в обрез, я уже только просил, чтобы девочек подогнали пинком под тощие зады и засунули поскорее в машины, предоставленные заказчиками. Наконец, «Лэндкрузер» и «Ауди-А8» сорвались с места и понеслись с безумной скоростью (опаздываем!) вперед по скользкой зимней дороге.

…Столкнулись мы где-то на середине пути. Водители вышли посмотреть, что с дорогущими машинами. Оказалось – обе они лишь поцарапались – и мы помчались дальше. Во второй раз машины столкнулись серьезней. Одна въехала в бок другой. Пока водители разбирались, что делать, одна из танцовщиц вылезла из машины и подошла ко мне: «А чего собственно мы едем? Вот у Макаки нет ни документов, ни билетов. Она все потеряла».

– Как?! – опешил я. – Где? Макака, иди сюда. Где ты все оставила?!