Текст книги "Евпатий Коловрат. Исторический путеводитель по эпохе"

Княжеский пир

 
Заводился у князя почестный пир
А на многи князя, на бояра,
На сильных могучих богатырей.
Честно и хвально, больно радышно
Он всех поит и всех чествует,
Он-де всем-де, князь, поклоняется;
И в полупиру бояре напивалися,
И в полукушаньях наедалися.
 

Былина

Пир у князя Юрия рязанского мог длиться и шесть, и восемь, а то и все десять часов. Это и неудивительно – нужно было попробовать все, а количество перемен блюд доходило до сотни.

Зал уже богато украшен: к пиру готовились загодя, не только доставляя в терем дичь, мясо и рыбу, овощи и фрукты, грибы и ягоды, и с утра до ночи хлопоча у печи, – но и скобля полы, расставляя вдоль стен столы, накрывая их скатертями, а лавки – украшенными вышивкой полавочниками, раскладывая столовые приборы – князю и самым дорогим гостям – золотые и серебряные, прочим – деревянные.

В углу уже музыканты проверяют инструменты – им предстоит сегодня играть без устали, услаждая слух гостей. Тут же навострили уши княжеские собаки – в течение пира им перепадет не одна кость. Туда-сюда снуют слуги, спешно довершая приготовления, расставляя на столах поставцы с посудой, раскидывая пучки ароматных трав.

Стол князя с княгиней – чуть поодаль от остальных, на возвышении. Не ради того, чтобы власть свою показать и от дружины отделиться, а наоборот – чтобы все могли князя видеть, и он мог каждого гостя рассмотреть, да со словом добрым к нему обратиться.

Вот уже и дружинники рассаживаются. То тут, то здесь вспыхивают споры – каждый хочет сесть на более почетное место, каждый считает себя знатным воином, достойным уважения. Конечно, за оружие никто не хватается, да и через пару-тройку чарок уже и забудут, о чем ссора была, – но княжеским слугам сейчас придется попотеть, чтобы утихомирить буйных воинов.

А вот появляются купцы, священники, можно даже увидеть рабочий люд и крестьян – Юрий Рязанский закатывает большой пир, щедрый, приглашает всех, кто любит своего князя и готов выказать ему верность. Купцы тоже искоса поглядывают на того, кто занял место получше, – но спорить не решаются: ссора перед князем только бравым дружинникам с рук сойти может.

Вот и первая подача – закуски. Не привечает князь рязанский басурманских закусок, требует своих, русских, привычных. Старые воины поддерживают князя, неодобрительно глядя на молодых, которым подавай что-то новенькое. А чем плоха, например, икра? Да, проста она, но многообразна – щучья, стерляжья, осетровая, белужья, севрюжья. Везут икру в Рязань в бочках дубовых, просмоленных, солью пахнущих. Крепкий посол делает икру твердой и черной; легкий – красной, рассыпчатой; а лишь щепотка соли – мягкой, как каша из полбы. Просто так икру лишь рыбаки едят – князья вкушают ее с маслом, уксусом, добавляют лук, мелко порубленный, или горсть квашеной капусты.

Рыба и начинает пир – сельди в кислой капусте, вяленые лососина и осетрина с ботвиньей, рыба пареная, рыба сушеная… Тут же слуги выносят и уху. А там все то же – щука, стерлядь, караси, окуни, лещи… Каждая уха – со своей рыбой, по ней и название имеет – потому что каждая рыба требует особого умения и своей готовки. К ухе тут же тельное подается – пироги с начинкой из белой рыбы, мелко порубленной и отбитой так, чтобы как тесто ощущалась. Щука или судак – к каждой свое тельное подобает, со своей рыбой и фигурой: полумесяц, али собачка, али косичкой.

Но на ухе́ рыбная часть пира не заканчивается. Теперь выносят присольное – рыба в рассоле. Рассол не только огуречный, но и свекольный или сливовый, с добавлением хрена или чеснока. Заедают присольное тоже пирогами, но на этот раз не печеными, а жареными.

Рыбу на Руси любили не только потому, что она сытная и вкусная – но и потому, что ее можно есть во время постов, а постных дней насчитывалось ох как много! Чаще всего в посты готовили сельдей и соленую щуку – с хреном, с репой и зеленью. Поэтому на пирах этой рыбы было не очень много – только для особых любителей.

На пиру у Юрия Рязанского рыба отовсюду – с Волги, с севера, с юга. В некоторых монастырях, что находились на берегах рек, были свои секретные рецепты приготовления рыбных блюд, и нередко на пир, чтобы ублажить князя, монахи посылали кушанья от себя.

А вот теперь на столе появляются грибы – любимая постная пища. Но сло́ва этого еще не знают, именуют их «губами» – это белые и подосиновики, любимые наравне с груздями и рыжиками, не имевшими ядовитых двойников, – остальными грибами можно было отравиться, и от них старались держаться подальше. Из грибов умели готовить более 70 блюд – вот и подают на пиру грибные паштеты, оладьи и блины, как простые, так и фаршированные, грибные похлебки и, конечно же, пироги с грибами. Но самое любимое блюдо с «губами» – стерлядь по-царски. Рыбу ошпаривали, потрошили, вынимали все кости, смазывали перцем и ягодами и фаршировали жареными белыми грибами, луком и сливками. К ней шел специальный соус из сметаны и свежей зелени. В этом бульоне стерлядь варили – и подавали на стол. Подавали ее целиком, и для пиров шла специально отобранная, самая крупная стерлядь, которую заказывали в монастырях или у рыбаков.

За честь почитали дружинники и бояре, если князь со своего стола одаривал чашей с питьем или целым блюдом. Это означало, что он расположен к человеку и впереди того может ожидать повышение, а то и награда. Высшая честь – если князь успел пригубить яство или отпил из чаши.

Конечно, на пиру без хмельных напитков никак. В чашах у старых дружинников плещется ароматное, терпкое византийское вино, разлитое из больших глиняных амфор. Его подают первым. Здесь и сухое, кисловатое, и сладкое, с пряностями. А вот и слуга с ковшом воды ходит – некоторые предпочитают вино разбавлять: так и церковь советует делать, и да не сразу пьян станешь. Вино Юрий держит в специальном погребе – медуше, как и другие князья, взяв пример со славного Андрея Боголюбского.

При каждом тосте полагается пить до дна, поэтому неудивительно, что некоторые гости уже навеселе, шумят и пытаются буянить. Однако за ними приглядывают дюжие слуги и при малейшем намеке на ссору разнимают спорщиков – некоторых даже выводят из княжеского терема – подышать свежим воздухом или освободиться от выпитого. За позор сотрапезники это не считают, да и не обращают внимания.

Кроме вина на пиру рекой льется мед. Его подавали еще до начала пира – для того, чтобы возбудить аппетит. Но не нужно обманываться его сладостью – это очень крепкий напиток, крепче, чем вино. Самые лучшие меды идут из Полоцкого княжества, где целые деревни живут бортничеством – и везут по рекам, чтобы не успели перепреть, перестояться, испортиться. Самый дорогой мед – ставленый. Его смешивают с соком – земляники или брусники – и выдерживают в бочках по 10–20 лет. На княжеские пиры эти бочки выкатывают и открывают при всех, чтобы гости могли насладиться ароматом начавшего дышать напитка.

Мед похуже – для мелких гостей – вареный. Его варят вместе с травами, пряностями и ягодами и нередко так и подают горячим. В голову он бьет мгновенно, так что его пьют те, кто хочет побыстрее захмелеть.

Гостям не должно быть ни в чем отказа – и поэтому их ждет три подачи вина и три подачи меда.

А вот пробегает слуга, несущий огромную чашу с твореным квасом. Это не тот кисленький или сладенький квасок, который попивают на жаре после работы, – это вареный с травами, крепкий как вино, опьяняющий напиток.

Да и простой квас на княжеском пиру тоже уважают. Его готовят с ягодными и фруктовыми соками – малиновым, смородиновым, яблочным, добавляют мяту, изюм, травы и приправы.

А вот гусляры затянули песню, славящую князя. Юрий Рязанский одобрительно кивает – не только своей щедростью и пирами он славен, но и доблестью не посрамит своих предков. И пусть даже певцы слишком уж увлекаются перечислением его заслуг – ничего, дружинники должны гордиться, что на службе у такого великого князя.

Вслед за гуслярами начинают выступать скоморохи. Княжеские палаты огромные, а столы стоят вдоль стен, так что им есть, где развернуться, чтобы показать свое мастерство.

Но не смотрят гости на скоморохов – все глаза направлены на слуг, которые начинают выносить горячее. А тут есть чему подивиться. Куры соленые, лебеди жареные, цапли, утки, тетерева, рябчики запеченые; потроха птичьи, почки заячьи, заячьи пупки, вымя говяжье, язык говяжий; баранина печеная, говядина соленая… Десятки блюд ожидают сегодня пирующих. «Лебедь по воде плывет!» – раздается чей-то крик. Это означает, что опустела чаша у гостя, мяса лебедя он отведал, запить хочет – а слуги рядом нет. Вот уже и бежит кто-то с ковшом вина, подливать.

Вот слуги тащат лебедей, потрох лебяжий, журавлей, почки заячьи, вырезки жареные, языки говяжьи жареные, баранью грудинку жареную, желудки да шейки куриные, уху куриную. Заметим, что до петровских реформ существовал строжайший запрет на телятину, считавшуюся нечистым яством. За нарушение этого закона могли обвинить в ереси и даже казнить. Самые крупные туши отбираются для пира, а то и специально откармливаются только для княжеских обедов – потом они проносятся на подносах перед столами, чтобы показать хлебосольность князя и щедрость земли Рязанской.

Вместо хлеба полагается на закуску пирог жареный – с начинкой из парного риса, тертых яиц, гороха на конопляном масле, творога отжатого, рыбьих молок, куриных потрохов: к каждому блюду пирог со своей начинкой подобает. И тут же подносят слуги взвары – густые, вкусные соусы к мясу. Для поросенка и индейки – клюквенный; к дичи и жареной рыбе – брусничный; к курице и баранине – луковый; к утке и гусю – капустный…

Для старых воинов, кто потерял все зубы и кому тяжело жевать мясо, с почетом подносят колбасы. А в них чего только не нашпиговано! И заяц, тушенный с репой, и баранина с гречневой кашей, и почки, перекрученные с мозгами и печенью, – очень уважают в Рязани потроха и умеют готовить их так, что пальчики оближешь! И тут же молоко с хреном, оладьи гречневые и овсяные, в ореховом масле жареные…

Долог и сытен пир ожидает сегодня гостей. Завершится он сладостями – ягодами и фруктами сушеными, мочеными и свежими; пирогами и густым, так что можно ножом резать, киселем. Мало кто их коснется – не будет уже места даже в привычных к сытной еде купеческих желудках.

А гусляры потом долго еще будут славить пир щедрого Юрия Рязанского.

Одежда на Руси

 
Пятки гладки, сапожки – зелён сафьян,
Руки белы, светлы очи, стройный стан.
Вся одежда – драгоценная на нём,
Красным золотом прошита с серебром.
В каждой пуговке по молодцу глядит,
В каждой петелке по девице сидит,
Застегнётся, и милуются они,
Расстегнётся, и целуются они.
 

Константин Бальмонт

Облачаться знатным людям помогали слуги – им было сподручнее и быстрее застегнуть узорные пряжки, придержать подол и поправить, если что-то где сбилось или замялось. Одежду делали накладной – то есть надевалась она через голову, а пуговицы и шнурки были нужны только для того, чтобы пристегнуть плащ или подвесить что-то к поясу.

Покрой княжеской одежды шел из Византии и отличался от русского народного костюма, а вот одеяние бояр походило на костюмы простолюдинов – только украшений побольше да качество тканей лучше. Не лен и шерсть – а привезенные с Востока и Запада бархат, расшитый золотом, парча с тисненым рисунком и шелковая, покрытая узорами, тафта. Все привозные ткани называли одним словом «наволок» – а уже торговцы именовали их по отдельности: бархат золотный, бархат рытый, аксамит или камка… На отделку шли самые дорогие меха – соболиный, куний и бобровый: отбирали из привезенных в дань самые лучшие шкурки, молодые и переливчатые. Кроме того, ткани нередко расшивали мелким жемчугом – поначалу его добывали в родных реках и называли скатень или жемчужная зернь, а потом стали привозить с Востока и именовать гурмыцким. А еще были канитель – крученые золотые или серебряные нити, бить – расплющенная серебряная или золотая проволочка, пришитая по контуру рисунка, и поднизь – жемчужное кружевное плетение.

Первой, вместо нижнего белья, надевали рубаху. У знатных людей она была из тончайших тканей, белена как снег, крашена красным и лазоревым – под настроение – и расшита золотыми нитями: цветы, животные или просто геометрические узоры. Рукава у таких рубах были длинными, а вокруг кистей застегивались «зарукавья» – ажурные, богато украшенные манжеты. Стирали эти рубахи очень осторожно, о камни не били и о ребра стиральных досок не терли – чтобы не содрать тонкую вышивку и ткань не попортить.

На ноги – порты, длинные и мягкие штаны, повязанные на талии шнурком. У боярина Коловрата они суконные, а вот у князя – тонкие, шелковые.

На рубаху Коловрат надевает «свиту» – длинную, до колен, куртку, подпоясывает ее широким, инкрустированным жемчугом и серебряными накладками, поясом. А вот Юрий Рязанский требует, чтобы слуги поднесли ему тунику византийского стиля – темно-синюю или лазоревую, накинули на плечи алый или пурпурный плащ, под названием «корзно». Плащ этот мехом оторочен, золотом расшит, а на правом плече крепится дорогой заколкой.

А что же жены князя и боярина? Что им сейчас подносят служанки?

Конечно же, перво-наперво кисточку, уголек да красный порошок. Русская красавица – высокая и статная, плечи широкие и округлые, руки мягкие, лицо белое, губы алые, на щеках румянец, брови широкие, соболиные, вразлет. Конечно, не каждой повезет такую красоту от рождения иметь. Поэтому знатные красавицы и не брезговали кое-где подправить – лицо белили, скулы румянили, брови чернили и ресницы красили.

Зеркал стеклянных в ту пору нет, поэтому смотрятся модницы в тщательно отшлифованное бронзовое зеркало. Конечно, мельчайших деталей оно не передает – да и не надобно это, служанки если что, всегда подскажут.

Нижняя одежда у женщин – тоже рубаха, но длинная, до щиколоток. Изукрашена она орнаментом, обшита по подолу каймой, присобрана по последней моде у горла. Поверх – еще одна рубаха, но тоненькая, практически невесомая, шелковая.

Вокруг бедер у боярыни – юбка, шнурком подпоясанная. Если холодно, то накинет «запону» – прямоугольную ткань, с вырезом для головы, похожую на современное пончо, тоже тонким украшенным поясом подпоясанную. А если праздник какой или пришли знатные гости – то тут уже навершник надо надеть, рубашку расшитую, с короткими рукавами.

А вот у княгини – туника, как и у венценосного мужа. Если холодно в тереме, то подаст служанка ей тунику из плотной ткани, парчовую, мехом подбитую – а если лето на дворе, то шелковую, легкую, по подолу жемчугом и самоцветами вышитую.

Теперь и княгине, и боярыне нужно обязательно покрыть голову. Это не мода – а строгое правило. И нет большего оскорбления для женщины, чем сорвать с нее головной убор.

Сегодня не праздничный день, поэтому наденут они платок-убрус. У боярыни он будет белым, полотняным, а у княгини – красным, шелковым; оба заколоты под подбородком на серебряную пряжку. Концы убрусов богато расшиты золотой нитью и жемчугом.

А под платок надевают княгиня и боярыня серебряные золоченые колты – полые подвески, тонкие и ажурные, словно кружево. На шее – бусы: красные сердоликовые трубочки и белые хрустальные шарики. К бусам можно подвески прицепить – в виде зверьков или цветочков, солнечных дисков или месяцев.

А вот если княгине надо парадно выглядеть, то подаст ей служанка золотой венец, инкрустированный жемчугом, эмалями и драгоценными камнями. Но под венцом все равно платок будет – на этот раз белый, золотом расшитый, на плечи складками спадающий.

Мужчины носят шапки – хоть и нет такого строгого правила, как у женщин, но даже последний нищий прикроет голову худой шапчонкой. У знати шапки парчовые или бархатные, разукрашенные золотом, серебром, драгоценными камнями и обязательно, даже летом, отороченные мехом.

Парадный княжеский венец – такой же, как и у княгини, их даже парными специально делали – только размерами отличались да немного формами: у князя он мощнее, а у жены его легче, ажурнее. На шее у князя и княгини «барма» – широкий воротник, украшенный медальонами с ликами иконописными и жемчугом.

На палец князь и боярин надевают печатный перстень. Не ради красоты, а для пользы дела – прижимают такой перстень к воску и получают печать, которая вместо подписи считается.

А что же на ногах у наших героев? Знатным людям полагались высокие сапоги без каблуков из тонкой, цветной кожи. Мужские украшались тиснением, а вот женские – вышивкой.

Ну вот и готовы князь с княгиней и боярин с боярыней в люди выйти. Целый час они одевались и прихорашивались – мужчины бороду расчесывали, женщины губы сурьмой красили, – но это стоит того, ведь по одежке встречают. Да и нельзя выглядеть знатному человеку замухрышкой или не по статусу одеться – позор не только ему, но и его роду, что не научили, не приучили, как вести себя в обществе.

Украшения из могильного кургана в Серпухове, XIII в. Фото из коллекции Артема Павлихина

Никола Зарайский

 
Микола, Микола, святитель Можайский, Зарайский,
Морям проходитель, землям исповедник.
А знают Миколу неверные орды.
А ставят Миколе свечи воску яры, кануны медвяны.
А ему света слава, слава – держава.
Во всю его землю, во всю поселенну,
Слава до ныне и века, аминь.
 

Народное славление

Икона «Николай Зарайский в житии», написанная в XVI в.

За двенадцать лет до нашествия Батыя, в 1225 году князю Феодору, сыну Рязанского князя Юрия, во сне явился святитель Николай. «Иди, княже, навстречу моему образу Корсунскому. Я хочу здесь пребывать этим моим образом, и творить чудеса, и прославить место это. А о тебе, князь, умолю всемилостиваго и человеколюбивого Христа Бога нашего, чтобы Он даровал тебе, и жене твоей, и сыну твоему неувядаемые венцы в царствии Своем небесном».

Непонятно было молодому княжичу это видение. Ведь ни жены, ни сына у него не было, да и что за венцы в Божием Царстве?

С давних пор икона Николая Корсунского находилась в г. Корсуни (Херсонесе Таврическом) – там, где в конце X века принял Святое Крещение великий князь Владимир. Не ведал Федор, корсунскому пресвитеру Евстафию трижды во сне являлся Святитель Николай с настойчивой просьбой: «Возьми мой образ чудотворный Корсунский, супругу свою Феодосию и сына своего Евстафия и гряди в землю Рязанскую. Тамо хощу быти и чудеса творити, и место то прославити». Но священник медлил, не решаясь покинуть родину и отправиться в далекую Русь – за что был наказан слепотой. И когда осознал свой грех, взмолился Чудотворцу Николю и получил прощение. Исцелившись от недуга, вместе с семьей он отправился в далекое путешествие.

Федор же вышел из города со всем священным собором и издалека увидел он святыню, от которой исходило сияние. Княжич принял чудотворный образ и с великим торжеством принес в свой город Зарайск, называвшийся тогда Красный. С тех пор, с 29 июля 1225 года, святитель Николай взял под свой небесный покров город и его жителей.

И увидев «преславные чюдеса», князь Юрий Ингваревич Рязанский, отец Федора, «создаша храм во имя святого великаго чюдотворца Николы Корсунскаго и освяти ю епископ Ефросин, и торжествовав светло», и вернулся в свой город.

Федор Рязанский

 
…Князь Федор окружен толпою
Бояр и братьев молодых.
Но нет веселия меж них:
В борьбе с тревогою немою,
Глубокой думою томясь,
На длань склонился юный князь.
 

Дмитрий Веневитинов

Обретя чудотворный образ святого Николы, Федор Юрьевич счастливо правил в городе Зарайске и справедливым княжением своим, мудростью и храбростью, достойной князей дома Рюриковичей, привел город к процветанию. Но более всего преуспел молодой князь в прославлении и соблюдении христианской веры. При Федоре, над Зарайском, звавшимся в ту пору «Красный», вознеслись в небо купола новых храмов и монастырей. Корсунские монахи, обосновавшиеся в городской слободе, помимо знаменитой иконы, принесли в дар князю небольшую библиотеку и помогли открыть скрипторий, в котором переписывалось множество книг, что сделало Зарайск центром распространения культуры и христианства.

Но время шло, а пророчество Николы Чудотворца, предрекавшее мученический венец, не давало Федору Юрьевичу покоя. Наконец, спустя шесть лет, в 1231 году, княжич встретил ту самую обетованную супругу, и пришла она, как и чудотворная икона, из земель греческих.

Дочь византийского царя Иоанна Третьего, Евпраксия была не только благодетельной в соответствии со своим именем (имя «Евпраксия» в переводе с греческого означает «творящая добро»), но и обладала удивительной, завораживающей красотой. Брак Федора и прекрасной царевны, вызванный политической необходимостью неспокойной феодальной эпохи, но при этом скрепленный искренней любовью молодых, казалось, был уготован свыше.

Его одобрял и отец княжича, великий рязанский князь Юрий, ведь родство с византийским императором давало ему преимущество в состязании за старшинство среди других русских князей, славных и честолюбивых. Рад был союзу и Иоанн Третий, Константинополь в те годы был захвачен крестоносцами, и рязанские витязи, яростные и грозные на поле боя, были хорошим подспорьем в грядущей войне. Веселую и широкую свадьбу радостно справили в княжеской семье, Федор и Евпраксия счастливо зажили в Зарайске, а вскоре молодая княжна родила первенца, нареченного Иоанном Постником, в честь великого святого патриарха Иоанна Четвертого Постника, известного смирением, кротостью и любовью ко ближним. По слухам, младенец отказывался от материнского молока в постные дни, за что и получил такое взрослое прозвище. Младенца в рязанском соборе крестил сам, подаривший Федору чудотворную икону, духовник Евпраксии Евстафий Корсунский.

Но счастье молодой семьи длилось недолго. Наступил тревожный год нашествия монголов на Южную Русь, уже пала под ударами степных полчищ Волжская Булгария, сдались половецкие ханы, и теперь враг стоял у самых границ русской земли. В нелегкий час призвал Юрий Рязанский своего сына в стольный град, чтобы вместе держать совет – как спасти родную землю от погибели. На соборе было решено, что Федору, как княжескому сыну, следует отправляться на опасные переговоры в лагерь вероломного Батыя. Там судьба и приготовила ему мученическую гибель за Христа, за родную землю и за свою любимую княжну.