Текст книги "День коронации (сборник)"

– Нам надо спешить, Всеволод Петрович! Я начинаю замерзать.

– Я и вас понесу на руках! – смеется Государь.

– Стоит ли? Пожалуй, я потяжелей, чем эта собака.

Наконец подъем закончен. Государь делает несколько шагов по горизонтальной плоскости. Теперь он дышит шумно. Все-таки устал, зато я стою всеми четырьмя лапами на земле. Здесь, наверху, ветер задувает сильнее, но я стряхиваю с себя куртку. Все-таки я не щенок, шкура моя крепка, а под курткой мне теперь слишком жарко. Совсем иное дело государь. Человеческое тело лишено шерсти и легче мерзнет. Сейчас куртка нужнее ему. Я отряхиваюсь, поднимаю хвост, демонстрируя людям свою полную самодостаточность.

Государыня взбирается следом за нами по тропе. Охотник крепко держит ее за руку. Оба улыбаются.

– Эта земля хранит много тайн и богатств. При умелом подходе она их отдаст, – говорит Охотник.

– Как можно извлечь этот скелет?

– Сам по себе скелет не представляет ценности. Мы собираем только бивни. Их используют для изготовления украшений и еще…

Ветер относит их оживленные голоса в море. Остроухие суки Охотника одна за другой выпрыгивают из-за кромки обрыва. Эти вовсе не ведают усталости. Одна из них тут же пускается по следу какой-то мелкой, живущей под желтой травой живности. Остальные рыщут в поисках добычи.

Я наблюдаю, как Хозяин разжигает уголья в посеребренной кадильнице и подает ее в руки Пастырю. Государь достает из рюкзака старенькую Псалтирь, листает страницы.

– В память о наших соотечественниках, пришедших на эту землю! Чин поминовения о православных воинах, – подсказывает Пастырь.

Государь начинает читать. Государыня становится рядом и вторит ему. Их голоса звучат красивым дуэтом. Герасим примолк, склонил голову. Губы его шевелятся. Он повторяет следом за Государем слова молитвы, но совсем беззвучно. Я волнуюсь. Слишком тихая получается у нас молитва. Пространство вокруг огромно и почти совсем пусто, если не считать мелких и бессмысленных грызунов, копошащихся под желтой травой. Суки Герасима слишком увлеклись охотой на них. Я слышу их тявканье в отдалении. Глупые молодухи! Увлечься охотой в такой момент! В глотке моей зреет протяжный, красивый, соразмерный мелодии псалма, звук. Пусть холодный океан услышит и мой голос! Я поднимаю к небу морду и…

– Тише!!! – Хозяин смотрит на меня строго.

Пастырь оборачивается.

– Пусть. Пусть пес подпевает. Он такая же Божья тварь, как и любой из нас. А может быть, он и ближе к Богу. Кто знает?

Пастырь идет по урезу обрыва. Белую его бороду и лиловые, с золотой отделкой священнические ризы треплет свежий ветер. Выцветшие его глаза слезятся – Пастырь отчаянно мерзнет. Под ризами у него поддет теплый, пахнущий козлятиной жилет, но и он не спасает старика от холода. Пастырь крепится. Машет кадилом. Цепь гремит.

– Благословляю вас владеть и править этой землей. Благословляю хранить и множить ее богатства, – так говорит Пастырь.

Пахучий дымок лезет мне в ноздри. Не в силах удержать отчаянный чих, я ловлю строгий взгляд Хозяина и укладываюсь на брюхо, приняв самую смиренную позу. Суки Герасима топчутся в отдалении. Свирепые, борзые, слишком юные для настоящего собачьего смирения, они все же не решаются приблизиться к Пастырю. Ветер играет с дымком, относит его подальше в океан.

Странная мысль приходит мне в голову. Что, если я умру прямо здесь, на этой промерзшей земле, и мои кости будут погребены в верхнем, по летнему времени оттаявшем ее слое, а через много человеческих зим и лет меня отыщет какой-нибудь охотник и горделиво покажет их своей спутнице? Пастырь останавливается на краю обрыва. Уголья в кадильнице потухли. Позабыв о холоде и усталости, он смотрит на серые воды Ледовитого океана. Солнце припекает. Белое покрывало облаков повисло на скалах недальнего острова, свежему ветерку никак не удается сорвать его, и потому над нашими головами ни облачка.

Я приближаюсь к Пастырю и ложусь возле его ног. Мы оба – старики. Тогда почему же он мерзнет, а мне, несмотря на недавнее купание в ледяной воде, жарко?

– Устал, старина? – Пастырь склоняется ко мне лежащему, протягивает руку, треплет шерсть на загривке. – Ты ведь домашняя собака. Не привык к таким экскурсиям?

– Что, жарко тебе, старина? Потерпи! – в тон Пастырю говорит Хозяин.

Кто еще меня пожалеет? Пожалуй, этим кем-то будет сам Государь. Он лезет в карман куртки, достает ванильный сухарь и протягивает мне:

– Хочешь?

Я осторожно беру подарок зубами и сразу проглатываю. Государыня смеется:

– Наш Тойон вполне здоров. Аппетит хороший, как всегда.

– У Тойона густой мех, – заверяет ее Герасим. – Он не простудится, и ему не жарко. Собаки выносливей людей.

– Смотрите! Он улыбается! – кричит Государыня.

Это правда. Я со щенячьего возраста обхожусь без куртки и обуви. Я не простыну, даже оказавшись в ледяной воде. Я – пес. За долгую жизнь я научился смотреть на мир глазами людей. Я улыбаюсь.

Далия Трускиновская, Дмитрий Федотов
Заря идет с востока

Они пришли и убили всех. Черные люди с черными автоматами.

В Калужском кадетском корпусе шло необычное утреннее построение – предпраздничное. Все три курса – восемьдесят семь мальчиков тринадцати-семнадцати лет от роду. Почти все преподаватели, офицеры и гражданские. Не было только начальника, потомка знаменитого генерала, прославившегося на Бородинском поле, – его буквально накануне вызвали в столицу.

Роты выстроились по периметру учебного плаца. Миша радостно разглядывал построение, нашел и высокого, вечно серьезного Алешу Романова, и улыбчивого выдумщика Колю Голицына, даже высмотрел на левом фланге щуплую фигурку закадычного друга Володи Бахтеярова.

Осеннее солнце пригревало почти по-летнему. Слушая речь заместителя начальника школы, Миша увлекся наблюдением за стайкой ласточек, весело кувыркавшихся в синеве небосвода, и поэтому пропустил начало кошмара.

Очнулся от криков и суеты, поднявшихся на плацу. Кадеты и преподаватели метались по площадке, кто-то сидел, обхватив голову, кто-то лежал ничком. И лишь когда рядом упал, обливаясь кровью, юноша со старшего курса, Миша испугался по-настоящему.

Оглянувшись, он увидел редкую цепочку черных фигур, охвативших полукольцом учебный плац, заметил бледные вспышки выстрелов, похожих на треск далеких кастаньет, и понял, что сейчас умрет. Бежать и прятаться бессмысленно, да и негде. Миша лишь закрыл глаза и остался стоять на месте.

Однако в следующую секунду вместо ожидаемого обжигающего удара пули он почувствовал сильный рывок и хриплый шепот: «Ложись!»

Уже на земле, скосив глаза, Миша встретился взглядом с лежащим рядом молодым преподавателем Закона Божьего и духовником кадетского корпуса, отцом Георгием…

Мария Игнатьевна судорожно вздохнула и посмотрела вниз, на проносящиеся под брюхом «стрекозы» желто-бурые квадраты полей и разноцветные лоскуты перелесков, расчерченные черно-серыми полосами дорог. Ей было страшно. Когда ей позвонил близкий друг, высокопоставленный сотрудник Федеральной службы охраны, и без обиняков сообщил, что на Калужский кадетский корпус готовится вооруженное нападение, Мария Игнатьевна чуть было не решила, что это чей-то дурацкий розыгрыш. Но последние слова друга: «Спасайте Мишу» – будто включили в ней некую программу. Она не ударилась в слезы или истерику, не заламывала руки – нет, вызвала помощницу, сухо приказала немедленно подготовить свой личный вертолет. Пилот, безжалостно выдернутый из-за праздничного стола, явился буквально через час. А еще спустя полчаса Мария Игнатьевна мчалась на юркой «стрекозе» спасать сына.

Эмоции ушли на второй план – обстановка требовала предельной сосредоточенности и быстроты решений. Еще на подлете к Наро-Фоминску пилот сообщил ей, что по каналу МЧС передано предупреждение о закрытии воздушного пространства в районе по чрезвычайным обстоятельствам.

– Возвращаемся? – спросил пилот.

– Даже не думайте! – холодно осадила его Мария Игнатьевна. – Курс не менять, займите самый нижний эшелон и включите шумоподавление двигателя…

Она поняла, что опоздала, когда увидела грязно-бурые клубы дыма над верхушками деревьев, за которыми располагалась территория кадетского корпуса. Молча указала пилоту на пустую вертолетную площадку на опушке и достала из-под приборной панели пистолет.

Она все понимала, но все-таки надеялась на чудо и одновременно была предельно собранна – как учил ее когда-то друг-безопасник. И когда ей навстречу из-за живой изгороди выбежал еще молодой, но уже густобородый человек, крича: «Не стреляйте, я учитель Закона Божия!», Мария Игнатьевна сначала кинулась наземь, перекатилась, оказалась за невысокой бетонной стенкой, ограждавшей вертолетную площадку, и лишь тогда вспомнила этого человека.

Его представили княгине Гагариной два года назад, когда Мишу отдавали в Калужский кадетский корпус для «военной» части необходимого ему образования.

– Отец Георгий! – позвала она.

– Мария Игнатьевна, ваше сиятельство, вы здесь?! Господь услышал мои молитвы!

Он кратко поведал о беде, постигшей корпус и его воспитанников.

– Это был не спецназ и не армия. Какая-то ЧВК. Все в черном, только шевроны белые то ли с птицей, то ли с драконом красным. Но вооружение штатное!..

– Что с детьми? – одними губами вымолвила Мария Игнатьевна.

– Погибли. Наверное, все… Но Мишу я спас! Сей же час приведу!..

И даже радости не было – не до нее. Сын жив и невредим, теперь осталось вывезти его в безопасное место.

Господь уберег и тут. Когда возвращались к «стрекозе», наткнулись на патруль тех самых, «черных», случилась перестрелка, погиб бросившийся на помощь пилот, но отец Георгий сам решительно полез в вертолет, взялся за штурвал и ухитрился подобрать Гагариных буквально под пулями.

Только потом, когда они удалились от корпуса километров на десять, Мария Игнатьевна спросила:

– Вы разве летчик?

– Я капелланом в летном полку был, ребята научили, ваше сиятельство.

Миша сидел сзади и молчал. Ему было плохо. Мария Игнатьевна видела это, хотела поговорить с сыном, но отец Георгий сказал:

– Ради бога, не трогайте его. У него все друзья погибли. Пусть помолчит…

По общему согласию полетели на восток, подальше от столицы, от ее недружественных глаз и ушей. Потом закончилось топливо, и «стрекозу» пришлось бросить. Двое суток шли пешком по какой-то безлюдной местности, хорошо хоть питьевую воду нашли, наткнулись на заброшенную деревню. Там-то отец Георгий и решил, что уже можно выйти на связь со старыми товарищами.

– Предлагают забрать нас прямо отсюда, – сообщил он после разговора, выключил телефон и сломал сим-карту.

– Когда?..

– Завтра утром…

Но до утра не дотянули. «Черные» не отказались от мысли прикончить последнего кадета и его спасителей. Каким-то образом они засекли их местонахождение. Мария Игнатьевна проснулась внезапно, в сердце будто поселилась заноза. Княгиня тихо поднялась и подошла к запотевшему окошку избы. Дом они выбрали на самом краю деревни, до леса отсюда было рукой подать – всего-то метров полста, через заросший бурьяном огород. Окон в комнате было два – одно на улицу, другое во двор.

Мария Игнатьевна остановилась возле первого, вгляделась в пустынную улицу, задрапированную утренним туманом, а в следующий миг едва сдержала крик, зажав рот ладонями. Там, в предрассветном мареве бесшумно перемещались темные фигуры – от дома к дому, от забора к забору.

Княгиня попятилась, едва не уронив рассохшийся табурет, обернулась и натолкнулась на внимательный взгляд отца Георгия.

– Что там? – шепотом спросил священник.

– Там… люди. Но вряд ли ваши друзья, – так же тихо откликнулась Мария Игнатьевна.

– Уходим! – Отец Георгий легко поднялся и тронул за плечо наследника.

Они сумели выбраться из дому, не нашумев. Прокрались через двор к огороду и побежали к спасительному лесу.

– Пешком далеко не уйти, – сказал отец Георгий. – Они скоро поймут, где искать.

Он развернул полетную карту, прихваченную из «стрекозы».

– Если идти напрямки, до трассы не более пары верст. А там – поймаем попутку, если Бог даст…

Добрались без приключений. Мария Игнатьевна вышла на дорогу, дождалась первой подходящей машины, ее впустили в кабину, и последнее, что увидел водитель, – окаменевшее от отчаяния лицо женщины. Он очнулся в придорожных кустах, в его ладонь были вжаты банкноты.

– Я тоже кое-что умею, – ответила Мария Игнатьевна на изумленный взгляд священника. – В молодости проходила курс самообороны. Садитесь скорее!..

Машину княгиня водила отлично. Когда через пару часов они обнаружили, что шоссе перекрыто, Мария Игнатьевна лихо развернулась на пятачке и погнала внедорожник через топкий луг и дальше – то по буеракам, то по большаку, через лес, по просеке.

В конце концов ей удалось оторваться от погони. Отец Георгий порылся в рюкзаке и вытащил моноблок спутниковой связи.

– Откуда это у вас? – нахмурилась княгиня.

– Прихватил у начальника корпуса в кабинете, когда с Мишей от убийц убегали. На крайний случай берег. Сейчас, думаю, он и настал…

Бывшие сослуживцы священника откликнулись быстро и также споро составили план действий. Не прошло и часа, как на глухой просеке, где затаились беглецы, появился военный джип, и молчаливый офицер доставил всех на авиабазу «Катышево»…

– Дальше куда? – спросил отец Георгий.

– Не знаю, – честно ответила Мария Игнатьевна. – Где сейчас безопасно?

– Там разве что, – священник указал пальцем на небо.

Кладовщик авиабазы прапорщик Серегин, седой как лунь, которого сослуживцы уважительно звали «дедом», повел Марию Игнатьевну и Мишу на вещевой склад. Их одежда была грязна, у Миши рукав форменной гимнастерки держался на честном слове. Все, что смог сделать Серегин, это подобрать им комбинезоны. Достался комбинезон и отцу Георгию.

– Вот не думал, что опять это обмундирование натяну, – усмехнулся священник. – Не удивляйтесь, ваше сиятельство, доводилось, доводилось. Не в рясе же мне с парашютом прыгать.

– Вам-то зачем прыгать? – удивилась Мария Игнатьевна. – Вы – лицо духовного звания…

– Так с ребятами! В первый раз мальчишки трусят, во второй, кстати, еще больше трусят. А видят, что я с ними, и им уже веселее.

Выдал прапорщик и хорошие рюкзаки. Мария Игнатьевна тут же с его разрешения отправилась собирать по полкам то, что могло бы пригодиться в дальней дороге. Отец Георгий остался с Мишей.

– Ты бы, чем молчать, помолился за Алешу и за Колю, – хмуро сказал он. – Им сейчас твоя молитва нужнее, чем при жизни. И за всех прочих убиенных.

– Я не могу, – с трудом вымолвил Миша.

– Хорошо, я сейчас помолюсь, а ты – потом…

В это время Каминский, уйдя с заместителем, подполковником Мелик-Бахтамяном, подальше от склада, вел бешеный спор.

Спор этот сводился к невозможности делать сейчас хоть какие-то прогнозы.

Стране грозил хаос почище тридцать седьмого года.

– Ну какой вор добровольно откажется от наворованного? – безнадежно спрашивал потомок горских князей. – Они будут держаться за власть до последнего, они и Москву, и Питер, и все города утопят в крови. Что для них значит какой-то референдум? Они его уже практически сорвали.

– Э, нет, дружище! – хлопал его по плечу Каминский. – Еще не вечер! Эти сволочи понимают, что на референдуме народ скажет «да» не им с их фальшивой демократией, а монархии. Они прекрасно видят, насколько всем надоели. Им сейчас главное – доказать, что претендентов на трон больше не осталось. А уж каким способом – не имеет значения! Референдум накроется медным тазом, а потом начнется сведение счетов.

– Жалко мальчиков…

– Жалко. Алексей Романов и князь Николай Голицын убиты во время бойни в Калужском кадетском корпусе. Во всех новостных программах – трупы, смотреть жутко. Министр внутренних дел вместе с директором ФСО на голубом глазу клянутся, что покарают мерзавцев. Где князь Владимир – одному Богу ведомо. Но князь Михаил – вот он, тут!..

– И чем скорее мы от него избавимся, тем лучше для нас! – решительно отрубил Мелик-Бахтамян. – Ты представляешь, что будет, если эти сволочи придут сюда по их следам?

– Что, что… пристрелят! – пожал плечами Каминский. – Но, Виген, мы же с тобой присягу давали! И не зарвавшимся ворам – мы стране присягали! Вот и думай… Если есть шанс…

– Да, один шанс, пожалуй, есть…

И оба замолчали. Они уже достаточно рассуждали о том, как вышло, что условия правительству стала диктовать шайка миллиардеров, нагло именующая себя «Обществом возрождения России». Обоим давно стало ясно: если шайка, сорвав всенародный референдум, который с таким трудом был организован, окончательно захватит власть и вынудит армейскую верхушку объявить военное положение, сведение счетов будет такое, чтобы еще сто лет никто и пикнуть не смел.

Референдум готовили давно. Чуть ли не десять лет назад, после ухода на покой всенародно любимого президента, сумевшего поднять страну с колен и вернуть былые престиж и мощь, встал вопрос о будущем монархе. Тогда это многим казалось сказкой. Но, шаг за шагом, сказка теряла пестрые перышки и обретала черты реальности.

Имелась целая очередь престолонаследия у Романовых, имелись свои кандидаты у Рюриковичей и Гедиминовичей. Все это были люди в годах, кое-то женат – но брак неравнородный, кое-кто на шестом десятке даже ни разу женат не был. Потребовалось провести два съезда (один под Парижем, другой в Варне), чтобы понять: кандидаты должны быть молоды и иметь правильное образование. В итоге сошлись на четырех кандидатурах: один Романов, один Гедиминович и два Рюриковича. Мальчиков стали готовить целенаправленно, переводя из одной школы в другую по мере необходимости.

Никакой агитации не потребовалось. Люди сами видели, что творится в стране. Демократия, о которой успели слегка подзабыть за два десятилетия мудрого правления Россией «мистера П», как уважительно шептались о нем западные политики, снова подняла полысевшую башку и обернулась властью кланов, неторопливым подорожанием всего, от картошки до отопления, и полной невозможностью призвать к порядку хозяев жизни. Да и как? Этим должен заниматься тот, кто на самой верхней ступеньке лестницы, но его-то больше не было!..

Если на референдуме народ проголосует за монархию, первым наденет пресловутую шапку Мономаха Алексей Романов, и тут же выйдет из тени тщательно подготовленная команда молодых управленцев. Что-то случится с Алексеем – есть дублер, князь Николай Голицын из Гедиминовичей, на полтора года моложе.

Юных претендентов берегли – да не уберегли…

Виген Мелик-Бахтамян и Олег Каминский не первый год были знакомы. До их авиабазы в муромских лесах ничьи загребущие лапы так и не дотянулись – что взять с военной авиации? Но и беда не обошла стороной.

Дочка Вигена и сын Каминского так подружились, что уже впору зал для свадьбы искать. Жили они в Москве, учились в одном вузе, встречались и однажды, вместе переходя улицу, попали под бешеный, словно с цепи сорвавшийся внедорожник. За рулем сидел пьяный в хлам сынок высокопоставленного чиновника – и ничего ему за это, в сущности, не было, адвокаты как-то очень ловко доказали, что пострадавшие виноваты сами. А пострадавшие остались инвалидами: парень – в коляске, девушка – на костылях. Горячий потомок горских князей сперва буянил – ездил в Москву, прорывался в кабинеты, а потом вдруг угас. Каминский же запомнил отморозка, просто жил и помнил. А это весьма опасно…

Вот и настало время действовать. Вечером собрались в кабинете начальника.

– Вот что, друзья, – начал подполковник с молчаливого согласия командира. – Мы тут посоветовались, прикинули… Получается, и вам, и нам будет лучше, если вы исчезнете.

– Как это?! – удивленно подняла брови Мария Игнатьевна. – Вы нас выгоняете?!

– Господь с вами, ваше сиятельство! – заторопился Мелик-Бахтамян, покраснев, будто юная девушка. – Просто мы видим для вас единственно возможный вариант избежать преследования – покинуть планету!

– Ого! – невольно вырвалось у Миши, и Мария Игнатьевна впервые за все время после чудесного спасения сына из корпуса увидела в его глазах огонек интереса. – Мы что, полетим на Луну? Или на Марс?!

– Ну, так далеко не получится, да и не нужно, ваше сиятельство, – улыбнулся Каминский. – Всего лишь на орбиту вокруг Земли.

– А что там?

– Орбитальный комплекс «Циолковский».

– Погодите, – вмешался отец Георгий. – Разве его не спустили в океан три года назад?..

– Нет. Его законсервировали: выключили большинство энергоемких модулей, оставили связь, навигацию, жизнеобеспечение и кое-что по мелочи, – объяснил Мелик-Бахтамян. – Через нашу базу на космодром Ясный проходят самые разные грузы. У меня в Ясном брат служит, заместителем начальника космодрома!

– Отец Георгий, я вам свой «Патриот» дам, – сказал Каминский. – В багажнике – две канистры бензина. Вам нужно доехать вот досюда… – Он показал точку на карте, и священник невольно присвистнул. – Да, именно так. Делайте что хотите, хоть ползком, но окажитесь тут! Вас подберут и доставят в Ясный. Оттуда – на «Циолковский». Это ваш единственный шанс уцелеть. На «Циолковском» до вас не дотянутся.

Выехали поутру, плотно позавтракав и десять раз проверив снаряжение: рюкзаки с НЗ и аптечками, оружие, вода, консервы. Каминский заставил отца Георгия дать пару кругов по базе на внедорожнике – убедиться, что мотор не сбоит, нигде ничего не бренчит и не лязгает.

– Я уже связался с Ясным, – шепнул он беглецам на прощание. – Вас ждут!

– А почему такая таинственность? – нахмурилась Мария Игнатьевна.

– Излишняя осторожность не повредит, ваше сиятельство, – тоже тихо подтвердил Мелик-Бахтамян. – Для всех – вы отправляетесь во Владимир и далее – в столицу. Здесь вы были официально как родственники Романа Олеговича…

Отъехав от авиабазы несколько километров, священник остановил машину.

– В чем дело, отец Георгий? – удивился Миша, сидевший рядом на переднем сиденье.

– Вот что, Михаил Аристархович, будьте добры, пересядьте-ка назад, – твердо сказал тот. – Еще лучше – лягте на диванчик. Путь неблизкий, можете вздремнуть.

– Отец Георгий верно говорит, Миша, – присоединилась Мария Игнатьевна, поняв замысел священника.

– А вы ко мне пересаживайтесь, ваше сиятельство, да рюкзачок мой прихватите.

– Тяжелый какой!..

Мария Игнатьевна забралась на переднее сиденье, с трудом умостила рюкзак на полу между ног. Внутри его при этом глухо лязгнуло.

– Там гостинцы от Романа Олеговича, – подмигнул священник, снова выруливая на дорогу. Он включил навигатор машины и набрал географические координаты конечной точки путешествия, которые ему назвал Каминский. – Так, всего-то пятьсот верст… Правда, дороги там – не ахти. Ну, даст Господь, к вечеру доберемся!..

Не вышло. Вскоре, как миновали поворот на Саров и покатили в сторону Сасово, над дорогой объявился вертолет дорожного патруля. Черно-синяя птица дважды пронеслась над «Патриотом», причем во второй раз Мария Игнатьевна ясно разглядела за блистером кабины знакомую фигуру в черном рядом с пилотом.

– А вот и гости, – кивнул на вертолет священник.

– Что же нам делать, отец Георгий? – Мария Игнатьевна тревожно оглянулась на успевшего заснуть сына.

– Ничего. Пока…

Священник втайне надеялся, что дорожный патруль просто выполняет свою работу. Но когда вертолет появился в третий раз и нахально пристроился параллельным курсом с «Патриотом», стало ясно, что интересуются именно им.

– Что ж, гости пожаловали, пора и гостинцы приготовить, – вздохнул отец Георгий. – Ваше сиятельство, раскройте рюкзак.

Рюкзак оказался полон сюрпризов! Мария Игнатьевна последовательно извлекла из него автомат «Кедр», ручной револьверный гранатомет «Гном» и «АПС» – легендарный автоматический пистолет Стечкина.

– Господи, мы что, на войну собрались?!

– Мы уже на войне, ваше сиятельство.

– И что будем делать? – Мария Игнатьевна с интересом рассматривала гранатомет.

– Для начала – сможете зарядить его? – кивнул отец Георгий на «Гнома». – Гранаты в рюкзаке. Правда, только один комплект, то есть шесть выстрелов.

– Смогу, наверное… Куда их вставляют?

– Очень просто. Откройте крышку вперед и вправо… Так… Теперь берите гранату, вставьте в гнездо до щелчка и поверните барабан… там слева такой рычажок есть…

Повозившись пару минут, княгиня, к немалому удивлению священника, справилась с отнюдь не женской задачей. Мария Игнатьевна умостила оружие на коленях стволом в окно и спросила:

– Откуда вы так хорошо оружие знаете, отец Георгий? Только не говорите, что должность полкового капеллана подразумевает обязательную боевую подготовку!

– Вы правы, ваше сиятельство, – кивнул священник. – До того, как встать на путь духовный, пришлось пройти путь земной… Я шесть лет отслужил в войсках специального назначения, в десятке горячих точек побывал, насмотрелся всякого, вот душа и воспротивилась…

Он вдруг напрягся, глядя на преследовавший их вертолет. Мария Игнатьевна тоже посмотрела туда. В винтокрылой машине открылась боковая дверца, в проеме показался человек в черной экипировке и автоматом в руках.

– Ну, Мария Игнатьевна, с Божьей помощью – ваш выход! – выдохнул отец Георгий, нажимая на кнопку стеклоподъемника. – Не промахнитесь!..

Первым успел выстрелить боец в вертолете. Правда, автомат – не винтовка, и почти все пули прошли выше «Патриота», но одна все-таки пробила крышу с противным взвизгом. А потом дважды гулко чмокнул «Гном». Одна граната взлетела высоко, была подхвачена воздушной струей винта и унеслась куда-то назад, зато другая аккуратно влетела в раскрытую дверцу вертолета. На миг Мария Игнатьевна перехватила наполненный ужасом взгляд противника, через секунду раздался громкий хлопок. Внутри вертолета коротко полыхнуло рыжее пламя, брызнули во все стороны осколки, куски обшивки и блистера, какие-то кровавые ошметки. Винтокрылая машина клюнула носом, резко завалилась на правый борт и, дымя и разваливаясь, ушла за деревья.

– Что случилось, мама? – раздался сзади сонный, но не испуганный голос.

– Все в порядке, Миша, – с облегчением откликнулась Мария Игнатьевна. – Уже все в порядке…

– Пока счет в нашу пользу, – неожиданно по-футбольному прокомментировал отец Георгий, поглядывая на княгиню со скрытым восхищением. – Однако не стоит расслабляться. Наверняка, прежде чем напасть, эти люди передали о нас информацию своим хозяевам.

И он оказался прав. Они объехали Шацк, выбрались на моршанскую трассу, и священник спросил:

– Может быть, нужна остановка? У нас есть минут пять-десять. Можем даже немного перекусить?..

– Неплохо бы, – сдержанно согласилась Мария Игнатьевна.

Они съехали с дороги на малозаметный проселок, немного попетляли и остановились под прикрытием плотных зарослей тальника на берегу небольшого ручья.

Пока Гагарины занимались личной гигиеной, отец Георгий достал из бардачка биноктар и ловко забрался в развилку огромной ивы. Надежно укрытый от стороннего глаза густой, посеревшей, но все еще не опавшей листвой, он принялся внимательно наблюдать за дорогой. И вскоре его опасения оправдались.

Из-за дальнего поворота показались сразу два могучих «Хаммера» в маскировочной раскраске. На большой скорости машины миновали съезд на проселок и скрылись вдали между холмов. В одном из «Хаммеров», как показалось священнику, он разглядел за рулем бойца в черной экипировке с бело-красным шевроном на рукаве.

Подождав еще немного, отец Георгий спустился с дерева и подошел к Гагариным. Мария Игнатьевна уже расстелила на капоте большую салфетку и расставила их нехитрую снедь – пару банок консервов, хлеб, пакет с соком.

– Присоединяйтесь, отец Георгий, – сказала княгиня. – Откушайте, что бог послал.

– С удовольствием, ваше сиятельство!..

– Что-нибудь обнаружили? – спросил Миша, сооружая бутерброд из хлеба и ветчины.

– К сожалению, да. – Священник налил себе сока в пластиковый стаканчик, отрезал ломоть хлеба. – Придется нам менять маршрут, господа. Наши упорные преследователи теперь и впереди оказались – только что в сторону Моршанска проследовали два военных джипа. Так что быстро подкрепляемся – и в путь!..

Им пришлось сделать лишний крюк километров пятьдесят, в основном по глухим проселкам, а то и вовсе по бездорожью, но в конце концов, миновав благополучно по-над речкой большое село Ртищево на границе Тамбовской и Саратовской областей, беглецы прибыли в точку рандеву.

Было уже за полночь, когда на пустынной сельской дороге, у обочины которой отец Георгий припарковал изрядно пропыленный «Патриот», показались огни приближающейся машины. Вот свет фар выхватил из темноты притулившийся джип, пришелец сбросил скорость и дважды моргнул дальним светом. Отец Георгий, как было приказано, в ответ дважды мигнул фонариком. Темная машина – обычный внедорожник «Лендкрузер» – мягко подкатилась почти вплотную, потушив фары, из нее выбрался невысокий, кряжистый мужчина, одетый как рыбак или охотник, подошел к беглецам и представился:

– Майор военно-космических сил России Забродин.

– Доброй ночи, майор, – выступила вперед Мария Игнатьевна. – Я – княгиня Гагарина. Со мной сын и наследник российского престола князь Михаил и его духовник отец Георгий. Вы нам поможете?

– За тем и приехал, ваше сиятельство!..

Они быстро перенесли скромные пожитки во внедорожник, многострадальный «Патриот» Забродин загнал поглубже в придорожные кусты и отправил краткую эсэмэску Каминскому.

Рыкнул мощный мотор, мазнули по обочинам дальним светом проснувшиеся фары, и пыльный проселок погрузился в ночную тишину.

Никто из пассажиров «Лендкрузера» не знал, что сообщение так и не дошло до адресата, потому что к этому моменту он был мертв.

Восемнадцать часов спустя внедорожник с двумя мужчинами, женщиной и подростком затормозил перед шлагбаумом, на котором был прибит жестяной прямоугольник с потертой надписью: «Федеральная собственность. Аэродром Степной. Контрольно-пропускной пункт № 3».

Из домика охраны вышел офицер в полевой форме, махнул рукой стоявшему у шлагбаума автоматчику, и вдвоем они направились к «Лендкрузеру».

– Куда это мы приехали? – тревожно поинтересовалась Мария Игнатьевна.

– Пункт пересадки, ваше сиятельство, – с готовностью ответил Забродин. – Дальше будете добираться по воздуху – быстрее и надежнее.

– Ваши слова да Господу в уши, – вздохнул отец Георгий.

Забродин опустил стекло водительской дверцы и протянул подошедшему офицеру свое удостоверение. Тот сверил фото в документе с оригиналом, быстро оглядел салон и пассажиров, молча козырнул и жестом приказал поднять шлагбаум.

Немного попетляв по грунтовой колее вдоль ограды аэродрома, Забродин вывел внедорожник не к зданию вокзала, а к ангарам. Загнал машину под навес между двух металлических куполов и сказал:

– Прибыли. Можно выходить. Располагайтесь вон там, на скамейке, а я пойду выяснять, когда ваш борт отправляется…