Текст книги "Руигат : Рождение. Прыжок. Схватка"

– Я нашел вас очень далеко от Киолы. Очень. Даже луч света, отправленный с вашей планеты в сторону Киолы, достигнет ее только спустя тысячи и тысячи лет. Я искал вас долго. Именно вас. Разумные живут на множестве планет. Но некоторые планеты окружены столь мощными защитными полями, что мои поисковые ваоры не смогли проникнуть сквозь них. Пространство вокруг других переполнено таким количеством излучений от разных источников, что мне не удалось создать стабильные каналы. На третьих, более доступных, цивилизация находилась на слишком низком уровне развития, так что их разумные, появись они здесь, испытали бы культурный шок, который мог бы привести к непредсказуемым результатам. Наконец я обнаружил вашу планету. Вы были достаточно цивилизованны, чтобы легко перенести культурный шок или вовсе его не испытать. И вы были способны к насилию. Поэтому я сосредоточился на вашей планете и стал искать тех, кто мне был нужен. Простого умения… умения… – голос Беноля задрожал, как будто он никак не мог заставить себя произнести следующее слово, но в конце концов ученый справился с собой, – убивать… мне было мало. Я выбирал тех, кто может удержаться от неконтролируемых порывов насилия, более того, тех, кто способен спланировать насилие, поставить его на службу своим целям… А также тех, кого я смогу вытащить. Два года я пытался сделать это. Двести тридцать одна попытка, сто семьдесят три из них сорвались в первую же секунду – я не смог даже начать считывать код. Что-то пошло не так, канал оказался нестабильным. Еще в пятидесяти четырех случаях код был скачан не полностью. Вы четверо – единственные, кого мне удалось воплотить… без потерь. Вы – моя единственная надежда. – Беноль замолчал.

Некоторое время Иван обдумывал его слова, но едва он открыл рот, чтобы задать первый из теснившихся у него в голове вопросов, раздался голос корейца. И в то же мгновение Иван понял, что Беноль вел свой рассказ на том самом языке, который так внезапно оказался в его памяти. Но этот факт тотчас заслонило содержание заданного корейцем (всё на том же языке) вопроса:

– Скажите, а что означает «воплотить»?

Кинопередвижка перестала транслировать документальные кадры бомбежек и разрушений, на экране вновь появился ученый. Но на этот раз его лицо занимало почти весь экран.

– Дело в том, – немного смущенно начал он, – что ваша планета расположена очень далеко от Киолы. Мы не обладаем технологией переноса материальных тел на столь значительное расстояние, хотя, вероятно, могли бы ее разработать. Но до сих пор она была нам не особенно нужна. У нас нет необходимости доставлять ресурсы, мы не ведем экспансии, а путешествия на Олу по астросу и так занимали не слишком много времени, да еще и были очень популярны, поскольку рассматривались людьми как некое увлекательное приключение. Поэтому я не мог перенести вас на Киолу, так сказать, во плоти. Я просто считал ваш сатимис-код и уже здесь воссоздал, воплотил вас в ваши тела… Ну, не совсем ваши, конечно. Я думаю, вы уже заметили, что все механические повреждения, которые накопились за годы вашего существования в прежнем мире, здесь устранены. Кроме того, ваши вновь обретенные тела находятся на пике развития – я имею в виду отрезок жизни, когда скорость образования новых клеток еще немного превышает скорость отмирания старых. То есть все вы моложе своего прежнего биологического возраста, некоторые чуть-чуть, на несколько лет, а кто и существенно. Кроме того, вы хоть медленно, но растете. Ну и ваши тела слегка реконструированы по нашим медицинским технологиям, то есть вы выглядите по-своему, так, как выглядели в своем родном мире, но физически и физиологически более совершенны…

– Так это что, я – здесь, а там, на Земле, в этот момент другой сержант Розенблюм попивает пивко с ребятами и даже не подозревает, что у него появился брат-близнец? – вступил в разговор американец.

– Ну… не совсем так. – Смущение Беноля стало еще заметнее. – Дело в том, что ваор-каналы на таком расстоянии очень нестабильны, а падение чувствительности довольно значительно. Так что я предполагаю, что осуществить удачное считывание мне удалось только потому, что в этот момент клетки вашего тела произвели резкий выброс жизненной энергии. А такое возможно только… только… ну, в исключительно редких случаях… Возможно даже, лишь в одном… – Он замолчал, не в силах выразиться более понятно. И не потому, что не знал тонкостей, а просто не мог произнести это вслух.

– То есть… – после длинной паузы послышался голос немца, – там, у себя, мы все мертвы?

– Это не обязательно так, – поспешно сказал ученый. – Возможно, вы в тот момент просто… ну, посчитали, что вот-вот… ну… прекратите жить… а на самом деле вам удалось… не умереть. Такая возможность вполне допустима.

Иван почувствовал, что у него полегчало на душе. Значит, он не оставил своих ребят на берегу той румынской речушки и вместе с ними ушел за грань. Что ж, так тому и быть. И хорошо, что так. А то получилось, что он вроде как бросил своих. Предал… Он родился под Солотчей, на Рязанщине, и в их краях было живо предание о воинах Евпатия Коловрата. Был такой рязанский воевода – давно, во времена Батыя. Когда тот зорил Рязань, не было Коловрата в городе, а как вернулся на пепелище, так и бросился со своей дружиной вдогон за Батыевым войском. И как налетел на него, как начал бить басурманов – те завопили от ужаса и принуждены были всем своим войском огромным против жалкой тысячи рязанцев развернуться, да еще и выставить против них камнеметные машины-пороки. Когда же принесли к Батыю израненных воинов Коловратовых, что уже не могли от ран ни на ногах стоять, ни оружие держать, то спросил он их: «Чего это вы таким малым числом на мое войско кинулись? Ведь мало вас, никак вы победить не сможете. Сгинете все». А те ему ответствовали: «Так за тем мы и пришли. Ибо давали мы клятву Рязань беречь, а не смогли, и нет нам мочи клятвопреступниками жить!» С тех пор для русского воина ничего не изменилось…

Ямамото Исороку сидел на берегу моря и кидал камушки в воду. Светило солнце, веял легкий ветерок, а впереди вспарывали воду стайки летучих рыбок. Всю картину можно было обрисовать единственным словом – идиллия. Но на душе у него было тяжело.

…После рассказа об истории своего мира и о том, как они, четверо землян, сюда попали, наивный ученый по имени Беноль обратился к ним с просьбой помочь людям Киолы вернуть себе родной мир. Но немец сразу же заявил, что не собирается общаться с евреем, а русского просто прикончит. Русский хмыкнул и емко сообщил, какие он имел интимные отношения с матерью немца, с самим немцем, а также с его великим фюрером. Американец развил тему и, в свою очередь, известил всех, что, если в пределах его досягаемости окажется «желтожопая макака», он тут же свернет «ей» шею. В ответ Ямамото вежливо предложил ему попытаться осуществить угрозу, но после не обижаться на результат…

Короче, вопли Беноля о том, что они теперь совершенно другие люди и что все, разделявшее их на родной планете, там и осталось, и что здесь, на Киоле, они теперь являются самыми близкими друг для друга людьми, не подействовали. Как и заявление, что его расчеты показывают: четверо – это минимально необходимая группа для направленного воздействия на общество Киолы. Да что там минимально необходимая – даже силы четверых может не хватить, потому что рассчитанный на них уровень воздействия находится в пределах статистической погрешности и воплощение модели изменения общества возможно лишь в случае расширения пределов погрешностей, да и в этом случае лишь в семи процентах расчетных решений. Так что, даже если один из них не согласится сотрудничать с остальными, не говоря уж о прямой конфронтации, все усилия Беноля окажутся напрасными. Но его никто не слушал. За исключением Ямамото Исороку. И, вероятно, русского. Тот все-таки больше молчал, поэтому был шанс, что он лучше контролирует эмоции. А немец и американец просто закусили удила…

В общем, спустя несколько минут бесполезных увещеваний киольский ученый убрал киноэкран, на котором демонстрировалось звуковое и цветное кино невообразимого для Земли качества, и японец остался в одиночестве. Поднявшись, Ямамото прошелся по своей комнате. С первой минуты он воспринимал ее как небесное отражение зала храма Ясукуни, где находят покой души умерших воинов. Здесь тоже в центре находился алтарь, а сам он, Ямамото Исороку, был жертвой, то есть даром Аматэрасу, которым богиня распорядилась вот таким образом. А наивный ученый с другой планеты – всего лишь ее инструмент. Как и тот пилот американского истребителя, чья очередь закончила его земной путь. Поэтому просьбу Беноля о помощи Ямамото сразу расценил как волю Аматэрасу и готов был немедленно и всеми силами помочь ему во всем, о чем бы он ни попросил. Но вот остальные…

Несколько раз в течение дня японец поднимал глаза к потолку и звал ученого, но тот так ни разу и не откликнулся. Дважды, когда Ямамото выходил в купальню – не столько для того, чтобы освежиться, сколько для того, чтобы занять время, ибо делать в зале было нечего, – на его лежанке появлялись столовые приборы с едой, но более никакой реакции адмирал не обнаружил. Адмирал… хм, смешно… Вряд ли он теперь мог называть себя так. У него больше не было флота, и на взгляд постороннего он был совершеннейшим сопляком. Ямамото вспомнил свое последнее пробуждение в прошлой жизни. Как он мечтал снова стать молодым и здоровым! И вот он стал… И что? Эх, правильно говорил тот священник из американской миссии Ньюол в Нагаоке: когда Господь желает наказать человека, он исполняет его самые заветные желания… Ямамото неплохо знал Библию, но христианство так и не принял. Хотя во время учебы в Военно-морской академии у него часто возникали споры с друзьями из-за того, что на столе в своей комнате он держал эту книгу. И тем вечером он внезапно почувствовал, что ему остро ее не хватает. Нет, он не сомневался в промысле Аматэрасу, но длительный контакт с христианством породил у него некую причудливую теорию, совмещавшую в себе и христианского Бога и всех других богов – японских и, скажем, китайских, которые находились между собой в неком причудливом и не всегда понятном человеческому разуму, но несомненном взаимодействии. Вот и этот Беноль, будучи ученым, в чьем распоряжении явно имеются невообразимые для землян возможности, все равно в разговоре поминает богов. Вряд ли это земные боги, но само присутствие веры здесь, так далеко от Земли, да еще у цивилизации, на тысячи лет обогнавшей земную, указывает на то, что божественные силы существуют…

Так, под теологические размышления, адмирал и уснул.

Утро началось с того, что Ямамото посетил купальню и с аппетитом позавтракал. После чего сквозь потолок вдвинулась голова дракона с экраном в пасти и Алый Беноль поинтересовался, не сумели ли земляне за прошедшее время как следует обдумать его слова и оценить свое положение. И не решились ли они на попытку сотрудничества. Снова немец и американец категорически и очень эмоционально ответили «нет». Русский ответил спокойнее, отвергнув сотрудничество только с «фашистом».

Адмиралу припомнились дебаты, которые шли в японском обществе в целом и на флоте в частности по поводу присоединения Японии к Тройственному пакту. Флот и сам генерал Ямамото тогда были против, но… Он тяжело вздохнул. Киольский ученый не прав. Все, что разделяло их там, на Земле, хвостом дракона притащилось за ними сюда, на Киолу. И по-иному быть не могло, потому что разделяло их не что-нибудь, а война, причем все еще идущая и потому являющаяся едва ли не самым важным в их жизни, той жизни, которую они вели. По-иному и быть не могло, ибо именно война дала им то, ради чего Беноль привел их на свою планету, – умение убивать и выживать… Поэтому, когда настала его очередь отвечать, он коротко поклонился дракону и попросил о личной встрече.

Выслушав всех, Беноль, не скрывая разочарования, сообщил, что в таком случае он не считает себя вправе задерживать кого-то из них в своей иуэле, они вольны немедленно покинуть ее и отправиться куда пожелают. Он внес данные о гостях с Земли в каталог Деятельных разумных Киолы, и потому они обладают всеми правами и возможностями киольцев на территории планеты. Однако он предупреждает, что земляне должны держать в узде свои агрессивные наклонности, потому что если кто-то из них попробует дать им волю, то будет немедленно изолирован. После этого ученый отключил связь, никак не ответив на просьбу Ямамото о личной встрече. А когда адмирал отвел взгляд от экрана, обнаружилось, что стена комнаты, отделявшая его от коридора, по которому он в прошлый раз вышел в центральный зал, где извивалось тело искусственного дракона, снова исчезла. Путь был открыт…

Когда и куда ушли остальные, Ямамото так и не узнал. Он прожил в своей комнате еще три дня – ну, приблизительно, поскольку ни часов, ни смены времени суток там не было, – и все три дня с похвальным терпением, поднимая лицо к потолку, вежливо просил ученого о личной аудиенции. Но Беноль не отвечал на его просьбы. Когда же японец решился покинуть комнату и попытаться отыскать ученого в переплетениях коридоров его жилища, оказалось, что это невозможно. Нет, комнату он покинул и выход наверх (поскольку, как выяснилось, они находились глубоко внизу, в скале) отыскал достаточно быстро, вот только свернуть с определенного пути, ведущего прочь из дома, не удалось. Ямамото трижды пытался изменить направление. Один раз дорогу ему перекрыла массивная дверь из камня, почти бесшумно, но стремительно выросшая из пола. Второй раз, едва он ступил во вроде бы обычный коридор, его ноги начали буквально прилипать к полу. Шаг, другой… третий он сделать не сумел, как ни пытался. И вовсе не потому, что пол был намазан какой-то клейкой субстанцией – просто ноги внезапно отказались нести его дальше по коридору. А когда он попытался рвануться и упасть вперед, чтобы руки оказались за пределами этого коридора, уже в самом начале движения все мышцы будто парализовало, так что он только слегка качнулся вперед и замер. Однако стоило ему сделать поползновение вернуться, как оцепенение полностью прошло. А в третий раз террасу, по которой он попытался обогнуть дом, прямо на глазах перекрыли тонкие, но чрезвычайно прочные отростки странного растения, мгновенно протянувшиеся из стен, пола и потолка. Странного, потому что отростки и причудливые листья на них были ярко-красного цвета и всякие попытки порвать стебли или хотя бы оторвать лист, оказались напрасными. И Ямамото Исороку сдался. Он послушно проследовал до того места, где на каменной скамье была сложена несколько необычная, но пришедшаяся ему впору одежда, облачился в нее и покинул дом ученого. И вот уже третью неделю он путешествовал по этому удивительному миру, сначала показавшемуся ему воплощением рая…

Адмирал бросил последний камень и поднялся на ноги. Хватит грустить, надо позаботиться о еде, а это не слишком простая задача. Нет, когда речь идет только о том, чтобы набить брюхо, никаких трудностей это не представляет – достаточно найти местечко, где он был бы не против принять пищу, затем вызвать «куб» и вложить в него ладонь. Анализатор «куба» мгновенно оценит состояние организма, необходимый объем восполнения запаса питательных веществ и витаминов, поинтересуется формой, цветом и вкусовыми предпочтениями заказывающего, после чего выдаст результат в любой желаемой форме – от стакана обычной воды до куска, по виду напоминающего булыжник, которые, однако, полностью обеспечат организм всеми питательными веществами и витаминами, а заодно, если потребуется, добавят нужные лекарства или стимуляторы… Хотя, конечно, подавляющее большинство киольцев заказывали не воду и не булыжник, а предпочитали куда более изысканные сочетания. Здесь даже существовали люди, чьим занятием было изобретение новых цвето-звуко-вкусовых сочетаний, которые потом другие жители планеты заказывали для себя. Однако в гигантском, на тысячи и тысячи наименований, каталоге «кубов» не было ни суси, ни сасими, ни мисо, ни тэрияки, то есть ничего из того, что Ямамото действительно хотелось съесть. После первых десяти дней удивительных экспериментов со вкусом и внешним видом еды он понял, что все равно отдает предпочтение тем блюдам, к которым привык с детства и которые предпочитал на протяжении всей своей, как он теперь выяснил, по здешним меркам не слишком-то и долгой жизни. Но чтобы заставить «куб» сотворить нечто похожее, скажем, на сякэ тядзукэ[20]20
  Сякэ тядзукэ – лосось с рисом, политым горячим зеленым чаем. (Примеч. авт.)


[Закрыть], напоминающего адмиралу о том времени, когда он частенько сиживал за трапезой и игрой в карты в маленькой комнате на выходе из дома гейши в квартале Симбаси, следовало изрядно постараться.

Ямамото поднялся на широкую общественную террасу и побрел мимо каменных и деревянных скамей – некоторые были заняты людьми, но большинство еще ожидали посетителей. Эта терраса заполнялась позднее, ближе к вечеру, когда множество киольцев собирались здесь, чтобы полюбоваться на закат. А сейчас, знойным днем, на террасе было мало народу. Впрочем, знойным день был только для адмирала. Воздух вокруг остальных слегка дрожал, показывая, что они окружены зоной индивидуального климата. Да-а, местные жители способны были на многое, но при этом они не могли вытерпеть малейшие бытовые неудобства. Немудрено, что столь могучий ум, как Алый Беноль, понял, что без помощи извне его соотечественники окажутся бессильны вернуть себе потерянное. Какое бы совершенное оружие ни вручили ученые Киолы своим людям – все будет напрасно. Из этих людей никогда не получится солдат, даже если не вспоминать о том, что сам факт собственноручного лишения жизни кого-то, пусть настоящего и безжалостного врага, мог ввергнуть их в пучину безумия… А значит, все затраты и жертвы, которые готовы были понести жители Киолы ради возвращения своей прародины, – бессмысленны, и все надежды – беспочвенны. Хотя подавляющее большинство жителей Киолы и думали иначе…

Через двадцать три минуты Ямамото удовлетворенно кивнул и, дождавшись, пока формирующее поле закончит свое мелькание, протянул руку, чтобы взять себе чашку долгожданного сякэ тядзукэ. За прошедшее время он научился вполне сносно программировать «куб», а ведь первые эксперименты отнимали у него чуть ли не по два часа времени, да и по полученным результатам были весьма скромны… Палочки для еды вообще получались уже автоматически. Впрочем, многое другое тоже – как правило, из числа заказанного ранее. Похоже, общепланетная сеть «кубов» откладывала в своих каталогах все, что было хоть раз приготовлено одним из аппаратов, так что, если кто-то приступал к вводу уже встречавшейся комбинации действий, «куб» получал сообщение об этом и тут же предлагал пользователю автоматически воспроизвести сохраненную в каталоге последовательность для одного или нескольких блюд, если фиксировалось совпадение в «рецептах». Достаточно было просто подтвердить выбор, и спустя несколько мгновений в формирующем поле появлялось заказанное. Так что со временем Ямамото надеялся воссоздать весь известный ему набор японских кушаний. С этим была только одна беда. Пробуя одно и то же блюдо у разных поваров, всегда находишь в нем некие новые, необычные и свежие оттенки, являющиеся отображением индивидуального искусства каждого из мастеров, и эта встреча с новым составляет важную часть предвкушения и наслаждения для любого ценителя хорошей кухни, к которым относил себя и Ямамото. У «кубов» же блюдо получалось всегда одинаковым, с раз и навсегда установленными оттенками вкуса. Нет, поиграть с ними возможность, конечно, присутствовала, но это было не то. Совсем не то…

– А что это у вас?

Адмирал оглянулся. За его спиной стояла девушка и с любопытством смотрела в его чашку. Ямамото широко улыбнулся. Его уже не шокировали, как это было поначалу, чрезвычайно свободные нравы обитателей Киолы. Здесь к нему вполне могли подойти на улице и с улыбкой предложить разделить постель, вместе отправиться на танцевальный вечер или отойти подальше, потому что он мешает кому-то наслаждаться красотой камня или, скажем, текущих струй. Причем ни первое, ни второе, ни даже третье не являлось оскорблением. От него действительно хотели того, о чем просили. Не менее и не более. Так, женщина, позвавшая адмирала на «ночь любви», утром поднялась с его груди, одарила роскошным поцелуем, в стиле тех раскованных американок, с которыми он встречался, когда учился в Гарварде, в группе «Инглиш И», сказала: «Благодарю», – после чего поднялась и, даже не собрав свою разбросанную одежду, ушла. Больше они не виделись.

Впрочем, насчет одежды все было понятно. Скорее всего, нагой она прошла не слишком много – до первого же «цилиндра», где и сделала заказ, причем, вероятнее всего, ее новые одежды никак не напоминали те, что остались лежать на песке вокруг Ямамото…

– Это называется сякэ тядзукэ.

– А что это?

Японец улыбнулся:

– Лосось с рисом и зеленым чаем.

Любопытная девушка широко распахнула глаза, от чего стала еще милее.

– Лосось, рис, чай… Никогда не слышала. Это новое сочетание Тиэлу?

Адмирал, все так же улыбаясь, покачал головой. Тиэлу был как раз одним из тех, кто занимался разработкой новых цвето-вкусо-звуковых сочетаний для пищи, причем едва ли не самым знаменитым из них и уж точно самым модным в настоящее время.

– Нет, это сделал я.

– Ты?! – Ротик девушки восхищенно приоткрылся, и она почему-то внезапно напомнила Ямамото его первую любовь – Цурусиму Цуру, которую, впрочем, все знали как Масако; первая их встреча состоялась вскоре после того, как она стала работать в ресторане «Такарая» в городе Сасэбо под именем Котаро вместе со своей сестрой, которую звали Умэтиё…

Вообще, внешность людей Киолы представляла собой смешение всех расовых признаков, еще более усиленное тем, что каждый киолец имел возможность варьировать свои внешние параметры, начиная от цвета глаз и заканчивая оттенком кожи. В принципе изменить можно было все – разрез глаз, форму носа, рост, ширину бедер, но большинство придерживались определенных рамок, позволяющих при любой вариации все-таки узнавать друг друга. Так что в том, что стоящая перед ним миниатюрная курносая киолка сейчас довольно сильно напоминала японку, не было никакой неожиданности. Видимо, ей просто захотелось выглядеть так…

– Хочешь попробовать?

– Да, конечно! – Щечки девушки раскраснелись, и она с жаром кивнула. – Только я вряд ли сумею так ловко подцеплять кусочки этими твоими смешными палочками.

– Не волнуйся, я покажу тебе – это несложно, – пообещал Ямамото.

Это действительно оказалось для нее совсем несложно. Адмиралу пока трудно было сказать, насколько далеко люди Киолы продвинулись по пути внутреннего совершенствования (в том, что они продвинулись, не было никакого сомнения – столь мягких, эмоционально-искренних и неконфликтных людей он еще не встречал), но вот телесного совершенства они уже достигли. Японец чувствовал это и по тому телу, которым одарил его Беноль. Оно явно было выносливее, сильнее и обладало куда более развитой координацией, чем его прежнее. Не говоря уж о таком бонусе, как наличие всех десяти пальцев на руках. Хотя оно все равно оставалось человеческим телом – никаких особенных способностей он за собой не чувствовал… Так что палочками для еды киолка овладела довольно быстро. И принялась с аппетитом поглощать выданную «кубом» вторую чашку сякэ тядзукэ. А Ямамото сидел рядом с ней на теплом, нагретом местным светилом камне и исподтишка любовался ею. Она была такой юной и непосредственной…

– Благодарю тебя, – улыбнулась девушка, покончив с едой и аккуратно вытерев рот ладошкой, отчего у адмирала защемило сердце – этот жест напомнил ему Тиёко… Ямамото на мгновение замер, а затем внезапно решился.

– Ты уже обещала кому-нибудь сегодняшнюю ночь? – спросил он.

Киолка удивленно воззрилась на него:

– Нет, но…

Адмирал протянул руку и осторожно взял в свою ладонь ее маленькую ладошку.

– Прошу тебя, отдай ее мне. Клянусь Аматэрасу, ты никогда не пожалеешь об этом.

Девушка удивленно моргнула:

– Кем клянешься?

– Аматэрасу – богиня, покровительница моего народа, – пояснил Ямамото.

Девушка несколько мгновений недоуменно и даже слегка настороженно смотрела на него.

– Ты какой-то странный. Непонятный. Ты что, с Острова?

– Да, – кивнул удивленный Ямамото. Откуда она могла знать о Японии?.. А девушка как-то встрепенулась и, отступив на шаг, покачала головой:

– Нет. Прости, но я пока не готова провести ночь с человеком с Острова.

Улыбка адмирала стала немного грустной. И киолка это почувствовала.

– Прости, – снова произнесла она, – но это так… – И вдруг спросила: – А это правда, что вы там… ну… – похоже, то, что она хотела узнать, с одной стороны, очень ее смущало, а с другой, вызывало жгучий интерес, – сами ловите рыбу?

Адмирал поначалу растерялся, а затем до него стало доходить, что они говорят о разных островах.

– Извини, – осторожно начал он, – но, по-моему, мы не поняли друг друга. Я живу… жил на острове под названием Хонсю. А о каком острове спрашивала ты?

Киолка уставилась на него с прежним недоумением, потом звонко рассмеялась:

– Ты действительно странный! Ты точно не с Острова? О нем же все знают. Он же один такой. То есть, конечно, есть множество других островов, но Остров только один. Неужели ты ничего о нем не слышал?

Ямамото покачал головой:

– Нет. Расскажи мне.

– Ну… я сама о нем не очень-то много знаю, – неуверенно сказала девушка. – Просто там собираются все, кто не смог найти себя. Кому не удалось отыскать себе дело. И вообще всякие странные люди. У них там довольно экстравагантные привычки. Говорят, что многие из них не пользуются «кубами» и «цилиндрами». Что они рубят деревья и сами строят себе хижины. Что ловят рыбу и делают из нее пищу… – Тут девушку слегка передернуло, но она тут же взяла себя в руки. – Нет, я не утверждаю, что все это правда. Я никогда особенно не интересовалась Островом. Но так говорят… А ты точно не оттуда?

– Я же сказал, что я с Хонсю, – задумчиво отозвался адмирал. Вот оно как… Значит, в этом раю есть свои изгои. Интересно…

– Эй… – Легкая девичья ладошка накрыла его кисть, отвлекая от вихря мыслей, завертевшихся в голове. – Раз ты не оттуда, то я, пожалуй, могла бы подарить тебе эту ночь. Если ты еще не передумал… и если ты действительно обещаешь мне, что я ее никогда не забуду.

– Да, – благодарно улыбнувшись, ответил Ямамото, – я обещаю тебе это. Можешь быть уверена…

* * *

До Острова адмирал добрался только через три дня, которые по большей части провел у «окна» – так назывался общедоступный терминал Всепланетной информационной сети, существование которой ему открыла Ители, как звали его юную подругу-киолку, оказавшуюся, кстати, не такой уж и юной. На самом деле Ители было двадцать восемь местных лет, что в пересчете на земной календарь давало более сорока, поскольку и длительность суток здесь также отличалась от земных… Но и выглядела киолка, да и вела себя лет на пятнадцать-семнадцать. Впрочем, как выяснилось, подобное положение дел было для местных вполне обычным: здесь жили долго, счастливо, радостно, а «к богам» уходили по большей части не от болезней, а потому, что уставали жить, или потому, что считали себя подготовленными к «следующей жизни», ну и так далее…

Он действительно постарался в ту ночь так, что Ители пришла в восторг.

– Ты чудесен! – утром заявила она ему. – Я хочу заявить на тебя свои права. Ты не против?

Ямамото, улыбаясь, помотал головой. Его слегка покоробило выражение «заявить свои права», но он уже понял, что ясные и понятные заявления из прошлой жизни на Земле здесь могли означать нечто иное, едва ли не противоположное, поэтому давно решил никак не реагировать даже на то, что дома непременно счел бы оскорблением, а то и вызовом, пока не разберется, что же действительно ему желали сказать.

– А знаешь, – задумчиво произнесла Ители, – я в какой-то момент испугалась тебя… ну, когда ты так резко, даже грубо перевернул меня на спину и вошел. Клянусь, это было по-настоящему страшно. Дико. Необузданно! – Тут она рассмеялась и поцеловала его. – Но в этом и оказалась самая прелесть…

А затем они отправились к ближайшему «окну», где Ители записала его в свой профиль как постоянного возлюбленного. Все это время Ямамото Исороку стоял рядом, с интересом наблюдая за ее действиями.

– Странно… – Ители удивленно наморщила лобик. – Твой профиль зарегистрирован в Сети всего двадцать дней назад. Ты менял имя?

Японец в ответ улыбнулся. Он вообще понял, что на Киоле улыбка является лучшей реакцией. Пожалуй, в этом киольцы были гораздо ближе к людям Востока, хотя господствующим типом внешности при всем имеющемся разнообразии здесь все-таки являлся западный. Причем скорее скандинавский, или, как говорили немецкие союзники, арийский тип…

Ители рассмеялась:

– Прости. Я не поняла, что ты желаешь оставить это личной тайной.

– А что еще ты можешь узнать обо мне из этого «окна»? – мягко спросил адмирал.

– А, ты заметил? – снова рассмеялась Ители. И на этот раз смех звучал шаловливо. – Ну да, в моем профиле написано, что я – профессиональный поисковик. И это правда. Я уже двадцать лет этим занимаюсь и создала себе имя в среде поисковиков. – Она с недоверием воззрилась на него: – Нежели ты ни разу не слышал обо мне?

Ямамото улыбнулся и обнял ее.

– Ах ты обманщик! – снова рассмеялась Ители. Она вообще смеялась много и с удовольствием, как, впрочем, и все киольцы. А Ямамото начал лихорадочно прикидывать, как ему потихоньку, не вызывая удивления у новой подруги, овладеть открывшимися возможностями. Подумать только, целых двадцать дней он живет на этой планете, где никто никогда и не думал ничего от него скрывать, и только сегодня – совершенно случайно! – обнаружил, что многие ответы на мучившие его вопросы лежали буквально на расстоянии вытянутой руки…

Доступ в Сеть большинство киольцев получали через небольшой терминал, который носили либо на руке, в виде браслета, либо на груди, в виде кулона. Хотя были и более экзотические варианты – серьги, кольцо, продетое в нижнюю губу, ноздрю или пупок. Место расположения личного терминала могло быть произвольным, потому что изображение каким-то образом проецировалось прямо в глаз, а звук приходил во внутреннее ухо. Фантазию пользователей ограничивало лишь то, что информацией, которую человек считал закрытой, самостоятельно решая, что именно признать таковой, личные терминалы обменивались с «окном» по специальному каналу, требующему физического контакта терминала и «окна». Потому приспособления в виде серег или колец, вставленных в нос или губу, были не слишком распространены – их носили в основном те, кто принципиально отрицал в отношении себя любую закрытость… У Ители, конечно, был личный терминал, но поскольку она занималась сетевым поиском, ей удобнее было работать с большим стационарным «окном», оснащенным полноразмерным блоком программирования. Все-таки и по набору функциональных возможностей, и по удобству обращения личные терминалы заметно уступали «окнам», благо таковые встречались ничуть не реже тех же «кубов». Отсутствие у Исороку личного терминала Ители расценила как его желание «отстраниться»; этот вывод в ее глазах подтверждался и недавним сроком его регистрации в Сети. Среди киольцев встречались такие, кто в какой-то момент решал разорвать все прежние связи и совершенно изменить свою жизнь, вплоть до переезда куда-нибудь подальше. Чаще всего это случалось после серьезной неудачи в каком-нибудь проекте, которым они были сильно увлечены, или в любви, которая не нашла отклика. Даже в этом раю личные трагедии были не такой уж редкостью…