Текст книги "Гонка века. Самая громкая авантюра столетия"

2. Гонка века

В конце мая 1967 года Фрэнсис Чичестер вернулся в Плимут, завершив одиночное кругосветное плавание на парусной яхте, благодаря чему снискал себе славу и значительно увеличил свое благосостояние. Само собой разумеется, что общественность Британии твердо решила сделать из него героя, подобно тому как ранее возвела в этот ранг исследователя Антарктиды капитана Скотта, покорителя Эвереста Эдмунда Хиллари и легкоатлета Роджера Баннистера (победителя знаменитого забега «Миля столетия»), ставших объектами национального поклонения. В тот вечер четверть миллиона людей собрались на набережной Плимута, почти все маленькие суда в порту выстроились в огромную флотилию, приветствуя героя-мореплавателя, а в программе национального телевидения были отведены многие часы телевещания для прямой трансляции торжественного события. В Австралии Чичестер уже был произведен в рыцари, после чего престижным титулом поторопились наградить путешественника и в Гринвиче. Книга авторства Чичестера, выпущенная вскоре после окончания плавания, на несколько лет стала одним из самых продаваемых бестселлеров.

Такой интерес общественности к кругосветному плаванию Чичестера удивил всех, кто имел хоть какое-то отношение к путешествиям, и не в последнюю очередь был поражен информационный спонсор – газета «Sunday Times». Конечно, Чичестер обошел вокруг света быстрее и с бо́льшим шиком, чем это делали до него другие, ограничившись всего лишь одним заходом в порт, однако в его подвиге не было ничего принципиально нового. Впервые подобное плавание совершил Джошуа Слокам еще в 1895–1898 годах, после чего путешествие повторили еще несколько мореходов, каждый из которых делал несколько остановок в разных портах мира. Американские журналисты, авторы новостных еженедельников, как всегда сбитые с толку реакцией британцев, попытались найти объяснение этому явлению, не скупясь на слова и предположения в пространных велеречивых статьях. Мол, теперь, когда империя прекратила существование, а денег на отправку людей на Луну нет, британцы снова обратились к классическому, благородному, безыскусному героизму, покоряя различные стихии. Как мы увидим впоследствии, едва ли можно до такой степени преуменьшать мотивацию людей, пускающихся в путешествие подобного рода, и так упрощать механизм ответной реакции общества на их поступки.

В «Sunday Times» первое время несколько колебались, стоит ли им освещать плавание Чичестера на страницах издания. Сначала там наотрез отказались от спонсорства, как и в двух других газетах «Daily Mirror» и «Daily Telegraph», к которым представители путешественника обратились изначально. В конечном счете «Sunday Times» согласилась приобрести за 2000 фунтов стерлингов половину прав на публикацию материалов о первой части плавания, до Австралии, с возможностью продления контракта. В первые месяцы интерес общественности к теме был настолько низким, что выплаченная сумма казалась завышенной, к тому же другой информационный спонсор – газета «Guardian», запустившая в очередной раз кампанию по экономии средств, – вышел из игры в тот момент, когда Чичестер едва преодолел половину пути. Однако «Sunday Times» продолжила освещать путешествие, лихорадка по поводу плавания Чичестера постепенно разгоралась, и к тому времени, когда четвертьмиллионная толпа ликующих собралась в Плимуте, стало ясно, что британский еженедельник заключил одну из самых выгодных сделок века в сфере СМИ. Впоследствии газета стала более благосклонно рассматривать предложения по освещению приключений в море. В особенности дело получило размах после того, как Харольд Эванс, единственный из редакторов «Sunday Times», кто в самом начале проявил энтузиазм по поводу предприятия Чичестера, стал главным редактором издания. Затруднение состояло лишь в том, чтобы найти новые форматы освещения заезженной темы после пресыщения историями о море, ветре и парусах, на которые вдохновил их Чичестер.

Удивительно, но среди ликующей толпы, среди флотилии яхт, приветствующих Чичестера, не было одного человека. Дональд Кроухерст восхищался Чичестером неимоверно. Он купил и прочел от корки до корки все книги путешественника, внимательно следил за его плаванием, но ревнивые настроения, пробудившиеся в душе скептика, не позволили ему самолично лицезреть наивысший момент триумфа героя. Вместо того чтобы поехать в Плимут, находившийся в двух шагах от места его проживания, Кроухерст провел первую половину дня, катаясь на яхте в Бристольском заливе с Питером Биэрдом, намереваясь после этого отправиться домой смотреть телетрансляцию прибытия Чичестера. Радиоприемник на яхте был включен, и в то время как час за часом дикторы изливали в эфир восторженные комментарии, два друга слушали репортаж с гримасами презрения на лицах. Кроухерст расхаживал по палубе, кривляясь и пародируя радиоведущих, ликующих зрителей и членов комитета мэрии, встречающих мореплавателя. Из-за чего вообще поднялась вся эта шумиха? – вопрошал Дональд. Ведь Чичестер не был первым человеком, объехавшим вокруг света. К тому же у него была просто никудышная яхта, и он делал длинный перерыв на отдых в Австралии. Единственным заслуживающим внимания моментом, заключил Кроухерст, был преклонный возраст Чичестера.

И уже тогда Дональд Кроухерст заявил об амбициозном намерении совершить в одиночку безостановочное путешествие вокруг света, что действительно возвело бы его в ранг героев-первопроходцев и обессмертило его имя. По его словам, идея зародилась у него еще четыре года назад. Правда, одновременно он обдумывал и другие морские проекты, хоть и не делал попыток осуществить их. Так, например, он предполагал повторить подвиг Тура Хейердала и отправиться на примитивном, самодельном, неуправляемом плоту в плавание, которое получило бы хорошее освещение в прессе. Или осмелиться на нечто большее – воспроизвести (может быть, даже усложнив) одиночное путешествие Алена Бомбара с Канарских островов на Барбадос, питаясь сырой рыбой и планктоном, что послужило бы удовлетворению сразу двух амбиций яхтсмена – его интереса к опасным, рискованным путешествиям и страсти к научным исследованиям. Однако после возвращения Чичестера в Англию мысли Кроухерста все больше занимала идея о безостановочном кругосветном плавании.

Продолжающееся прославление сэра Фрэнсиса и очевидный финансовый успех его предприятия едва ли могли погасить энтузиазм Кроухерста. Чичестер получал все растущие гонорары, появлялся в рекламе на страницах газет и на телевидении, имел долю с доходов от лекций и телепередач, не говоря уже о прибыли с перевода его книги на десятки языков и новом стимуле для его небольшого бизнеса – предприятия по выпуску карт и путеводителей. К тому времени фирма «Electron Utilisation Ltd» все больше приходила в упадок, и у Кроухерста появилось уже несколько причин для совершения какого-нибудь подвига.

В его реакции на путешествие Чичестера не было ничего необычного. По сути дела, это в порядке вещей – искать какую-то более значимую цель, чтобы превзойти достижения другого человека. Не считая попытки просто обойти вокруг земного шара за более короткое время (на что не мог надеяться Алек Роуз, более ранний последователь Чичестера), оставался единственный способ затмить достижение сэра Фрэнсиса – совершить безостановочное кругосветное плавание.

К концу 1967 года по крайней мере четыре яхтсмена предпринимали конкретные шаги для повторения путешествия Чичестера. Возможно, все они проявляли излишний оптимизм, даже просто рассматривая такую возможность. Сам Чичестер, при всем его опыте, признался, что с большим трудом достиг берегов Австралии, а Роуз был вынужден сделать незапланированную остановку в Новой Зеландии, помимо заявленного захода в Мельбурн. Для успешного осуществления задуманного понадобились бы яхта, идеальное владение навыками мореходного искусства и исключительные личные качества, не говоря уже о хорошей доле везения. Однако пример Чичестера подтверждал, что вознаграждение за такое путешествие и в плане удовлетворения собственного самолюбия, и с точки зрения общественного признания может с лихвой оправдать риск.

Первым человеком, обладающим толковым, практичным планом, стал отставной капитан подводной лодки Билл Лесли Кинг. Он начал готовиться к плаванию еще за три месяца до возвращения Чичестера. Понимая, что успех предприятия будет во многом зависеть от самой яхты, Кинг связался с полковником Хаслером по прозвищу Блонди. Несколько лет назад благодаря этому яхтсмену практика одиночных плаваний получила импульс для развития, так как именно он изобрел автоматическое рулевое устройство, способное работать на любых курсах относительно ветра. В этот раз Хаслера попросили изготовить идеальную яхту для кругосветных путешествий по специальному проекту заказчика. Хаслер согласился разработать такелаж и предложил Энгусу Примроузу заняться корпусом. Получившееся судно, гладкое, с плавными очертаниями и выпуклой палубой, сильно напоминало бы субмарину, если бы не две не к месту торчавшие мачты с вооружением джонки. Строительство яхты, названной «Galway Blazer-II», началось в конце года, а когда в январе 1968 года объявили о выставке яхт и катеров, у Кинга уже было два информационных спонсора: газеты «Daily» и «Sunday Express».

Еще до того как Кинг приступил к реализации своего плана, двадцативосьмилетний офицер торгового флота по имени Робин Нокс-Джонстон также предпринял попытки раздобыть судно, предназначенное специально для кругосветных путешествий. Он начал прикидывать параметры яхты в апреле, за семь недель до возвращения Чичестера, и вскоре нашел конструктора. Однако проведя несколько месяцев в безуспешных поисках средств на строительство судна, он отказался от своего плана. Несмотря на неудачу, Нокс-Джонстон решил до конца года отправиться в плавание на собственной лодке «Suhaili», небольшом бермудском кече длиной 32 фута с корпусом из тикового дерева. На первый взгляд его яхта совершенно не годилась для таких путешествий. Она была мала, не развивала достаточной скорости, а слишком высокая палубная надстройка делала ее уязвимой для ветра и вызывала дрожь и у более опытных моряков. В ее пользу говорили только два обстоятельства: она была успешно опробована во время путешествия из Индии, где была построена для Нокс-Джонстона четыре года назад, необычайно хорошо сбалансирована и проста в управлении.

Решившись на плавание, Нокс-Джонстон сделал мудрый ход – привлек к проекту литературного агента из Лондона Джорджа Гринфилда. Его агентство процветало вот уже несколько лет, и не в последнюю очередь благодаря популярности произведений Энид Блайтон, а в недавнее время Гринфилд стал специализироваться на выпуске книг о приключениях, написанных яхтсменами, исследователями, альпинистами и другими путешественниками. Во всей сложной системе героизации людей не было более сведущего человека, чем Гринфилд. В числе его клиентов был сам Чичестер. Ко времени обращения Нокс-Джонстона агентство работало над рекламной кампанией Уолли Херберта и его Британской трансарктической экспедиции. Гринфилд тотчас увидел в настойчивом молодом человеке, обаятельном простом парне, прекрасный материал для работы и начал привлекать спонсоров. Его выводы оказались, как всегда, безукоризненно верными: на протяжении всего проекта Нокс-Джонстон, обладавший сверхъестественным чутьем, делал и говорил то, что надо, не считая того, что именно он успешно завершил гонку.

Как мы увидим, психическая уравновешенность и трезвость мышления оказались решающими факторами для последующих событий. Робин Нокс-Джонстон, как и его яхта, был наиболее уравновешенным из всех участников регаты. У молодого человека была единственная эксцентричная для человека его возраста черта: он склонялся к очень консервативным, правым взглядам, но они не так уж редки среди путешественников и героев. До и после путешествия его отправляли на обследование к психиатру, чтобы изучить эффект от долгого пребывания в одиночном плавании. «Рад сообщить, – писал впоследствии Нокс-Джонстон, – что после обоих осмотров врач нашел, что я «до безобразия нормален».

Никто не мог обвинить следующего яхтсмена, француза Бернара Муатесье, в том, что он позиционировал себя как человека, который «до безобразия нормален». Он уже приобрел репутацию легендарного персонажа в среде моряков дальнего плавания. Муатесье прошел не одну тысячу миль на парусной лодке по Тихому океану, а в 1966 году вместе со своей женой Франсуазой совершил самое длительное (на тот момент) безостановочное путешествие из Таити в Испанию через мыс Горн, преодолев расстояние в 14 216 миль. Будучи утонченным и одаренным человеком, он выпустил две книги о путешествиях по морю, написанные в классическом стиле: «Бродяга Южных морей» и «К мысу Горн под парусами».

Как и Кроухерст, Муатесье провел детство в колониальной стране: он родился и вырос во французском Индокитае. Впрочем, на этом сходства заканчиваются. Муатесье, сильный, жилистый человек, обладал темпераментом настоящего романтика и каким-то мистическим, необъяснимым образом чувствовал море. Помимо всех прочих вещей, без которых он обходился на борту своей парусной яхты, Муатесье не терпел также различные электронные приборы. Французский мореплаватель заявил о своих планах совершить путешествие еще до конца 1967 года. Весь январь он провел в Париже на выставке катеров и яхт, занимаясь тщательными приготовлениями оборудования, после чего отправился в Тулон, где в течение нескольких месяцев собирался оснастить судно – «Joshua» – всем необходимым для плавания. Яхте «Joshua» было пять лет, и она уже прошла десятки тысяч миль по океану. Ладно скроенная и надежная как траулер, с героическими следами нелегкой морской жизни на корпусе, она была все еще в отличной форме. У нее был стальной сварной корпус красного цвета, две толстые мачты из цельного дерева и простой авторулевой, которому, может быть, и не хватало утонченности и аккуратности творений рук Хаслера, но зато он выглядел куда менее хрупким. Муатесье писал: «Joshua» знакомы все секреты хорошего судна – это прочная, простая и быстрая посудина при любом направлении ветра»[3]3
  «К мысу Горн под парусами» (Cap Horn à la Voile), Arthaud, Париж, 1967.


[Закрыть]. Ни одно судно не отличалось от прочих настолько сильно, как яхта, на которой в конечном счете отправился в путь Кроухерст.

Наконец на исходе 1967 года Джон Риджуэй, бравый капитан спецслужбы ВВС Британии, принялся выбивать отпуск, чтобы тоже попытать счастья в гонке. Он уже снискал себе лавры в 1966 году, перебравшись через Атлантический океан на гребной лодке вместе с напарником, сержантом Чеем Блайтом, и стал кем-то вроде профессионального путешественника. У него не было особых достижений в качестве яхтсмена, и его шлюп «English Rose IV» был примечателен лишь благодаря своим миниатюрным размерам – 30 футов в длину. Гонку он рассматривал преимущественно как испытание собственных физических возможностей, а уж что касается осведомленности в вопросах выживания, тут ему не было равных.

Таков был состав участников на январь 1968 года: старый морской волк, обожавший бороздить моря и океаны на яхте; решительный молодой человек, стремившийся сделать что-нибудь для Британии; француз-романтик, не представлявший жизни без моря, и профессиональный искатель приключений, желавший испытать себя на прочность. Мотивацию Кроухерста определить не так легко. Стимулы, толкавшие его на подвиги, не могли не иметь отношения к упадку его бизнеса, который к тому времени находился в таком плачевном состоянии, что даже сам владелец вынужден был признать критичность положения. Но как и прежде, когда обстоятельства поворачивались против него, Кроухерст искал возможность совершить театральный жест, оставить вечный след в мире, не оценившем его способностей. Способ, при помощи которого он намеревался решить стоящую перед ним задачу, был под стать личности изобретателя и яхтсмена.

После благополучного возвращения сэра Фрэнсиса Чичестера было решено, что его яхта «Gipsy Moth IV» будет установлена на бетонном постаменте в Гринвиче как постоянный мемориал в честь его легендарного путешествия. Уже нашли средства на проведение работ, и вот-вот должно было начаться возведение святыни. Узнав об этом, Кроухерст позвонил секретарю муниципалитета Гринвича и попытался объяснить, насколько безумной была мысль поставить яхту «Gipsy Moth IV» на прикол. К тому же, заявил он, у него есть более удачная мысль. В середине января Кроухерст отправил в муниципалитет письмо касательно этого же вопроса. Если ему предоставят яхту всего на год, говорилось в послании, он совершит кругосветное безостановочное путешествие и передаст городской казне все деньги, которые он непременно получит после победы. В заключение он писал:

«Во-первых, позвольте довести до вашего сведения, что я достаточно хорошо знаю свои возможности, чтобы утверждать, что мои знания и опыт позволяют мне совершить это путешествие по всем правилам и в соответствии со всеми традициями морского дела. Делая предложение подобного рода, я полагаю, что нет ни единой опасности, которую я бы не принял во внимание, относись она к конструкции яхты, погодным условиям и морской стихии или же ко мне самому. Любой проект подобного рода сопряжен с рисками, но я предлагаю разделить их со мной не только потому, что они являются приемлемыми, но также и потому, что традиции нашей нации мореходов требуют от нас принятия этих рисков».

Тон письма был типично кроухерстовский и в наивысшей степени убедительный. Однако господин Добл, секретарь муниципалитета Гринвича, не ответил на послание. Он направил официальное письмо, где разъяснялось, что городской совет не располагает свободой выбора в этом деле. Он передал письмо Кроухерста, а заодно с ним и все заботы, связанные с решением данного вопроса, обществу «Cutty Sark Society», на которое была возложена ответственность за выставление яхты Чичестера на всеобщее обозрение. Общество решило не предпринимать никаких действий. Намерения претворить в жизнь планы, в воплощении которых принимали участие два местных советника и сам лорд Далвертон, владелец «Gipsy Moth IV», были слишком тверды, чтобы их можно было изменить.

Однако Кроухерст продолжил свою кампанию. Через несколько недель он позвонил в общество «Cutty Sark Society» и переговорил с Фрэнком Карром, председателем комитета по распоряжению судами. Их беседа была куда более эмоциональной. У обоих было четкое видение ситуации, оба горели за дело и обладали склонностью к риторике. Они поговорили по телефону, и Кроухерст увеличил ставки своего первоначального предложения. Он был готов немедленно сделать вклад в размере 5000 фунтов стерлингов плюс призовые, сколько бы он ни получил, плюс страховой взнос – 10 000 фунтов стерлингов.

Фрэнк Карр в частной беседе сообщил Кроухерсту, что, по его мнению, яхта не очень подходит для такого путешествия, приведя в подкрепление своих слов едкие критические замечания самого сэра Фрэнсиса по поводу судна. Он полагал, что было бы неразумно рисковать символом героизма нации, спуская его снова на воду. Что же касается предложения касательно призовых, Карр подчеркнул, что общество «Cutty Sark Society» уже располагает средствами в размере 17 000 фунтов стерлингов для постройки сухого дока в Гринвиче и предлагаемая Кроухерстом сумма едва дотягивает до вышеназванного предела, не говоря уже о стоимости самой лодки.

Кроухерст тем временем обзавелся влиятельными союзниками. Во время продажи своих навикаторов на выставке яхт и катеров в январе 1968 года он старательно обрабатывал всех важных гостей, которых встречал на мероприятии. Энгус Примроуз, один из конструкторов «Gipsy Moth IV» и главный конструктор яхты Билла Кинга «Galway Blazer II», помнит их разговор. Примроуз был очень впечатлен энтузиазмом Кроухерста и его искушенностью в парусной навигации. К нападкам Кроухерста присоединились журналы для яхтсменов, хоть они и преследовали другие цели. Энтони Черчилль в «Yachting Boating Weekly» и Бернард Хейман в «Yachting World» с возмущением отстаивали тезис, что яхты, даже знаменитые, предназначены для плавания в море, а не для выставления в музеях.

Итог этой битвы не удовлетворил ни одну из сторон. Кроухерст потерял шанс получить яхту, а Фрэнк Карр – доверие яхтсменов, которые со всем энтузиазмом мореходов ответили на протесты журналистов и внесли свой скудный вклад в фонд «Gipsy Moth».

Хотя Фрэнк Карр и все прочие участники этой драмы открыто высказывали аргументы против предложения Кроухерста, возможно, за их нежеланием пойти ему навстречу скрывался даже еще более весомый довод. К сэру Фрэнсису Чичестеру, пусть он и не был официальным владельцем яхты, обратились за консультацией. Тот навел справки о Дональде Кроухерсте у своих друзей. Таким образом, скептицизм Кроухерста обратился против него самого и оказал просто неимоверное по силе воздействие. Инстинктивные подозрения сэра Фрэнсиса так никогда не рассеялись и сыграли не последнюю роль в истории Кроухерста.

Но даже если бы общество «Cutty Sark Society» согласилось принять денежное пожертвование Кроухерста, откуда бы тот взял деньги? И если бы для него построили яхту, кто бы спонсировал это мероприятие? У Кроухерста не было ответов на эти вопросы, несмотря на все его громкие и высокопарные заявления. Проблема полностью овладела его умом: в своем личном дневнике он кропотливо записал имя каждого британского медиамагната и все данные буквально каждого филантропа, поддерживавшего промышленный сектор. Так, например, он разузнал домашний номер лорда Томпсона Флитского, выяснил имя его лакея и рассчитал точное время, когда Томпсон обычно вставал утром. Точно через пять минут после этого он позвонил ему домой.

– Пакстон? – спросил он властным, не допускающим возражения тоном. – Это Дональд Кроухерст. Я хочу поговорить с лордом Томпсоном.

По словам Кроухерста, лорд Томпсон в тот момент как раз спускался по лестнице в столовую. Смелая выходка удалась: лорд взял трубку, и Кроухерст обратился к нему с предложением. Как было бы прекрасно, сказал он, если бы «Times» или «Sunday Times» проспонсировали безостановочное путешествие вокруг света. Или, может быть, даже гонку вокруг света. И он, Кроухерст, скорее всего принял бы в ней участие и уж наверняка, он уверен в том, одержал победу. В связи с этим не мог бы лорд Томпсон помочь ему стать участником соревнования?

Лорд Томпсон не помнит этого разговора. Обычное дело, когда с ним пытаются связаться по личному номеру разные лоббисты и просто чудаки. Если им удавалось преодолеть все препоны, он быстро отправлял их к нужному редактору или просто не слушал. Конечно же, в этом случае он ничего не обещал. Однако по случайному совпадению всего через две недели после звонка Кроухерста «Sunday Times» действительно объявила о начале кругосветной гонки на парусных яхтах. После чего Кроухерст был убежден, что это была целиком его идея, и в нескольких последующих письмах он прямо называл себя автором проекта. Если принять во внимание такое странное совпадение, у него были на это причины.

Между тем история гонки, инициированной газетой «Sunday Times», берет начало совсем в другом месте. Стоит описать ее подробно, потому что именно весьма расплывчатые правила регаты стали важным звеном в цепи событий, которые привели Кроухерста к трагическому исходу.

В начале января 1968 года Джордж Гринфилд рассказал Харольду Эвансу, редактору «Sunday Times», о своем новом протеже, яхтсмене по имени Робин Нокс-Джонстон. Он предложил газете проспонсировать путешествие молодого человека, как прежде плавание Фрэнсиса Чичестера. Эванс вежливо выслушал предложение, но никакого решения принимать не стал.

Через месяц Гринфилд стал наседать, требуя ответа. Мюррей Сейл, репортер «Sunday Times», освещавший плавание Чичестера, получил задание навести справки. О планах Билла Кинга уже всем было известно, и до Сейла тотчас дошли слухи о возможности появления других соперников, число которых все росло. Он также озвучил мнение сообщества яхтсменов о вероятных технических характеристиках таких плавсредств.

Сейл тут же выдал утверждение (совершенно ошибочное, как потом оказалось, но его вполне можно понять), что кому уж точно не выиграть гонку, так это неизвестному парню Нокс-Джонстону, выходящему в море на маленьком потрепанном кече. Яхта, которой он прочил успех, была катамараном, управляемым дантистом родом из Австралии, известным в кругах яхтсменов под прозвищем Билл-с-Таити.

Так что «Sunday Times» проявила интерес к личности Билла-с-Таити. Основная проблема, с точки зрения СМИ, состояла в том, что репортажи о путешествии, даже о безостановочном, неизбежно будут слишком похожи на репортажи о приключениях Чичестера, а между тем уже наблюдались все признаки того, что читатель пресытился подобного рода материалами. Именно в тот момент Сейлу и начальнику отдела, где тот работал, Рону Холлу (одному из авторов этой книги), одновременно пришла в голову мысль устроить гонку, хотя коллеги имели разные представления об организации мероприятия. Сейл утверждал, что единственное необходимое условие для признания яхтсмена героем – он должен прийти первым. Холл не соглашался и говорил, что у мероприятия должны быть все соответствующие атрибуты гонки, а участники должны иметь равные шансы на победу. Поэтому в силу различных причин нужно, чтобы они стартовали в разные даты, а победа будет определяться по общему затраченному времени. Другими словами, приз должен достаться тому, кто завершит гонку быстрее всех.

Существовала также и другая проблема. Сейл теперь знал, что будет по крайней мере полдюжины яхтсменов, которые попытаются совершить кругосветное путешествие в этом сезоне, а некоторые из них уже начали переговоры с другими газетами, журналами и издательствами об освещении их плавания в печати. Что, если кто-то из них откажется вступить в число участников, а потом возьмет да и выиграет гонку? В таком случае регата «Sunday Times» проиграет по всем пунктам.

Памятуя об этом, Сейл и Холл тем же мартовским вечером 1968 года сели писать предварительные правила соревнования. Первое противоречие разрешить было довольно легко: почему бы не назначить два приза? Один вручить тому, кто придет первым, а второй – участнику, обошедшему вокруг земного шара за кратчайшее время. Первый вернувшийся яхтсмен получит трофей (он обрел название немедленно – «Золотой глобус», – хоть и не предполагалось, что сам приз обязательно будет золотым). А самому быстрому яхтсмену будет вручена сумма в 5000 фунтов стерлингов. Вторая проблема была более трудной. Решили вообще не требовать от яхтсменов официально заявлять об участии в гонке. Если кто-то отправлялся в кругосветное плавание, а дата его отъезда и прибытия фиксировалась в национальной газете или журнале, то он автоматически имел право претендовать на приз регаты «Золотой глобус». Все мероприятие по стилю больше напоминало знаменитые призы виконта Нортклиффа для пионеров воздухоплавания, чем Трансатлантическую гонку яхтсменов-одиночек журнала «Observer», с форматом которой оно должно было бы ассоциироваться.

Преимущество такого способа организации заключалось в том, что никому нельзя было не принять участия в гонке. Как выразился кто-то впоследствии, все выглядело так, как если бы жокей выезжал на беговую дорожку Эпсомского ипподрома, пускал лошадь галопом и неожиданно выяснял, что принимает участие в скачках Дерби. Изъян состоял в том, что «Sunday Times», строго говоря, не могла требовать контрольного освидетельствования участников на предмет технической и психологической готовности к подобного рода испытанию. Их могли обвинить в том, что они безответственно толкают на риск неквалифицированных яхтсменов. Однако – еще одно достоинство гонки – для нее был собран престижный состав судей под председательством самого сэра Фрэнсиса Чичестера[4]4
  Членами комиссии судей были исполнительный секретарь Института навигации Майкл Ричи, известный яхтсмен и редактор журнала «Neptune Nautisme» Ален Гликсман, исполнительный директор и главный редактор газеты «Times» Денис Хамилтон и полковник «Блонди» Хаслер, который потом взял самоотвод, так как решил, что его имя слишком тесно ассоциируется у общественности с путешествием Кинга.


[Закрыть]. В их обязанности входило не только проверить, что яхтсмены должным образом прошли нужный маршрут, ни разу не заходили в порт и не принимали ни от кого помощи, но также, используя свое влияние, проинформировать их об опасностях и убрать из числа соревнующихся кандидатов, не готовых к плаванию. Получилось так, что многих отговорили от участия в регате, включая одного несовершеннолетнего юношу с Внешних Гебрид, который собирался отправиться в кругосветное плавание на самодельной яхте, но при этом почти что находился под опекой другого лица как недееспособный.

Из всех отправившихся в плавание единственным, кто взял время для размышления, был Чей Блайт, гребец-трансатлантик. Имея за плечами всего лишь несколько дней хождения под парусами, он отплыл на простой крейсерской яхте, подражая своему соотечественнику, гребцу Джону Риджуэю. Даже в таком случае понадобился бы должным образом подготовленный квалификационный комитет, который запретил бы участвовать в регате человеку, благополучно пересекшему Атлантический океан в гребной лодке за 92 дня, на том основании, что он подвергает свою жизнь опасности. Что же касается Дональда Кроухерста, внешне производившего впечатление вполне честного яхтсмена, маловероятно, чтобы квалификационный комитет, существуй он на самом деле, отклонил его кандидатуру. Ведь Кроухерст только что убедил половину сообщества яхтсменов, что является идеальным капитаном для «Gipsy Moth IV».

В правила внесли последние поправки. Организаторам пришло в голову, что было бы опасно посылать яхтсменов в плавание через Южный океан до окончания зимы в Южном полушарии и проходить через мыс Горн до начала следующего холодного сезона, в связи с чем временем старта для участников установили промежуток между 1 июня и 31 октября 1968 года. Эта конечная дата – 31 октября – сыграла роковую роль в судьбе Кроухерста.

Местом старта и финиша гонки на наименьшее затраченное время должен был стать любой порт на Британских островах. Однако чтобы включить в число участников регаты француза Муатесье, если тот все же настоит на отправлении из Тулона, было решено, что на приз «Золотой глобус», предназначавшийся первому вернувшемуся яхтсмену, может претендовать любой моряк, стартовавший из любого порта, расположенного выше 40-й широты Северного полушария. (Оказалось, что в этом нет необходимости. Одной из важнейших задач при устройстве гонки стала отправка Мюррея Сейла во Францию, чтобы тот убедил Муатесье перегнать свою яхту в Англию. Французский яхтсмен объяснил, что он отправляется в море по зову души и сердца и не желает быть участником каких-либо соревнований, однако в конечном счете все же поддался на уговоры под нелепым предлогом: ему будто бы понравилось лицо Сейла.)