Текст книги "Пути к славе. Российская империя и Черноморские проливы в начале XX века"

Еще до возникновения расхождений относительно «незаинтересованности» было назначено и франко-русское «свидание» с целью уладить накопившиеся разногласия держав [Poincare 1926–1933, 2: 99-100]. Обеспокоенные известием о встрече императоров, французы запросили перенос визита – Россия охотно согласилась, и Пуанкаре посетил Россию с 9 по 16 августа. В первые же дни французский министр имел продолжительные встречи с Николаем II, Сазоновым и Коковцовым, обсудив широкий спектр тем, касающихся как союзных отношений держав, так и международной повестки. Сазонову вновь предоставлялась отличная возможность выдвинуть какие-либо требования или заявить о намерениях в отношении проливов и Константинополя, но, несмотря на подробное обсуждение множества вопросов, особенно по Итало-турецкой войне, сербо-болгарскому союзу и франко-русским военным отношениям на суше и море, проливы упоминались лишь мимоходом. В меморандуме о встрече за подписью обоих министров проливы не упомянуты вовсе, равно как мы не найдем о них ни слова и в соответствующих параграфах мемуаров Пуанкаре, Сазонова, Коковцова или Луи[146]146
  См. отчет Сазонова о встрече от 17 августа 1912 года // МО. 2.20.2. № 489, а также весьма скупой перевод в EDW. № 743. Отчет Пуанкаре см. Notes de М. Poincare sur ses entretiens de Saint-Peterbourg // DDE 3.3. № 264. Также см. [Сазонов 1927: 60–66; Poincare 1926–1933, 2: 105–165; Louis 1936, 2: 32–35; Коковцов 1933, 2: 100–101].


[Закрыть]. К счастью, их мимолетное появление запечатлел британский посол Бьюкенен – да и тот всего лишь упоминает, что Сазонов «заверил г-на Пуанкаре, что ныне не имеет намерений поднимать вопрос о проливах»[147]147
  Buchanan – Grey, 18 August 1912 // BD. 9.1. № 620.


[Закрыть]. Из этого с очевидностью следует, что Россия оставляла за собой право возобновить дискуссию, но вовсе не становится ясно, как и когда на это отреагировал французский министр и какие у данного заявления были последствия. Так или иначе, Сазонов явно стремился не привлекать к проливам лишнего внимания.

Того же подхода Сазонов придерживался и во время третьей – со времени своего назначения – встречи на высшем уровне: с 24 по 27 сентября 1912 года в замке Балморал прошел целый ряд встреч, причем не только с главой британского МИДа, но и с самим королем, а также лидерами парламентской оппозиции и другими высокопоставленными английскими чиновниками. Словом, это была очередная прекрасная возможность прощупать почву на предмет желанного и даже вероятного союза, заручившись той осторожной поддержкой, что англичане не раз выказывали во время предыдущих кризисов. Но на этот раз о проливах умалчивают уже все без исключения источники[148]148
  См. [Сазонов 1927: 66–72; Grey 1925, 1: 286–289], а также министерские отчеты о проведенных встречах: BD. 9.1. № 803–805; МО, 2.20.2. № 1034; АВПРИ. Ф. 138. Оп. 467. Л. 323–327.


[Закрыть]: как и прежде, Сазонов сосредоточился на более актуальных темах, обходя вопрос о проливах стороной.

Упреждая Болгарию

Столь явные усилия Сазонова по снятию проливов и Константинополя с повестки, впрочем, отнюдь не означали, что он вовсе не занимался этим вопросом. Напротив, по мере того, как нарастала военная угроза на Балканском полуострове, Россия все более опасалась, что Болгария нанесет удар по турецкой столице. Как ни странно, подобное развитие событий провоцировала сама же Россия, поощрявшая и вдохновлявшая систему военных союзов между Болгарией, Сербией, Грецией и Черногорией, таким образом повышались шансы балканских государств одержать верх над Османской империей и, соответственно, снималась нерешительность в вопросе, воевать или нет[149]149
  Русское правительство, и Сазонов в частности, прекрасно осознавали реальность такого поворота. См. O’Beirne – Grey, 14 October 1912, Itr. 416 И BD. 9.1. № 193.


[Закрыть].

Странной иронии ситуации прибавляло и то, что, поддерживая и всячески продавливая создание Балканского союза, Россия рассчитывала сохранить статус-кво проливов и Константинополя[150]150
  Подробный разбор роли России в формировании Балканского союза см. в [Rossos 1981, chaps. 1–2; Helmreich 1938, chaps. 1–4; Thaden 1965, chaps. 3–4; Langer 1928; Галкин 1957; Zotiades 1970].


[Закрыть]. Однако на протяжении 1912 года болгарская угроза Турции вырисовывалась все отчетливее. По условиям Сан-Стефанского мирного договора, заключенного Россией и Турцией в 1878 году, Болгарии отходили значительные территории, которыми затем она вынуждена была поступиться вследствие пересмотра условий договора на вскоре созванном Великими державами Берлинском конгрессе. Так что с тех пор болгарские националисты и многие другие политические деятели грезили о возрождении территориального величия, пусть и столь мимолетного[151]151
  Cm. [Rossos 1981, chap. 1; Jelavich 1991, chap. 5].


[Закрыть]. Некоторые замахивались и на большее – на Константинополь, которому была уготована роль новой столицы возродившейся Болгарии.

Болгарские чаяния были вполне известны в Европе, включая, конечно, и Россию, и это уже несколько лет внушало ее внешнеполитическому руководству серьезные опасения[152]152
  См. Bax-Ironside – Grey, 24 February 1912, Itr. 22 // BD. 9.1. № 554; [Rossos 1981: 87–90].


[Закрыть]. Весной-летом 1912 года признаки грядущей войны умножились кратно, и Сазонов принялся предостерегать болгар относительно планов по захвату Константинополя. Первую подобную попытку он предпринял в начале мая, во время официального визита болгарской делегации во главе с тогдашним премьер-министром Стояном Даневым, прошедшего в летней резиденции царя в Черноморской Ливадии. Данев имел продолжительную беседу с Сазоновым, они обсудили ряд важных вопросов, в числе которых были и потенциальные территориальные приобретения Болгарии за счет Турции. По словам Сазонова, болгарский премьер пытался убедить его, что Адрианополь – последний крупный город-крепость, открывающий болгарам путь на Константинополь, – следует включить в сферу болгарских интересов. На это Сазонов тут же ответил отказом, сославшись на то, что Адрианополь расположен за «предел[ами] Сан-Стефанской Болгарии и что, кроме того, в случае осуществления болгарских народных вожделений, Адрианополь утратит свое нынешнее значение турецкого форпоста, так как сама Турция превратится тогда в державу второстепенного значения»[153]153
  Сазонов – Неклюдов, 23 мая 1912 года, псм. 299 // МО. 2.20.1 № 64; см. близкий перевод: Sazonov – Nekliudov, 30 May 1912, Itr. II EDW. № 405 [согласно редакторскому примечанию в МО, письмо от 23 мая (299) было разослано в копиях послам в Константинополе (на следующий день), Париже, Лондоне, Вене и Белграде (30 мая)]. Также см. царскую копию записки Сазонова от 10 мая (МО. 2.19.2. № 878), где тезисно перечисляются «вопросы, затронутые г. Даневым».


[Закрыть].5 июня болгарский министр финансов Теодоров, считавшийся одним из влиятельнейших политиков в стране, определил Константинополь и проливы как входящие в «сферу интересов России» – подразумевалось, что София не намерена в это вмешиваться[154]154
  Izvolskii – Sazonov, 6 June 1912, Itr. II EDW. № 406.


[Закрыть], но подобное заверение, как видно, не соответствовало реальной политической ситуации. И спустя всего две недели, 20 июня, российский посол в Софии А. В. Неклюдов писал Сазонову, что король Фердинанд уже дважды «выражал [в разговорах с ним] желание», чтобы Россия признала за Болгарией право в случае войны захватить Адрианопольский вилайет. Словом, болгары явно нацеливались на присоединение османских территорий[155]155
  Неклюдов – Сазонову, 20 июля 1912 года, псм. // МО. 2.20.1. № 216; [Neklu-doff 1920: 116–120].


[Закрыть].

Летом 1912 года Сазонов и дипломаты софийского посольства продолжали предостерегать болгар от преждевременного начала войны, одновременно опасаясь, что те захватят Константинополь, если представится такая возможность. Предупреждения о намерениях Болгарии поступали теперь и из Константинополя от Бирса. Основываясь на сведениях, полученных от русских дипломатов на Балканах, и на общении с балканскими представителями в Константинополе, Гире полагал, что война может вспыхнуть в любой момент и в случае малейшей надежды на успех кампании Болгария не остановится на своих закрепленных в Сан-Стефано рубежах, но двинется прямиком на турецкую столицу[156]156
  М. Гире – Сазонову, 29 июля 1912 года, псм. // МО. 2.20.1. № 385. См. также выдержки из этого письма, опубликованные в EDW. № 427, но с неверной датировкой 29 августа.


[Закрыть]. Сазонов разделял его опасения, подчеркивая, что Россия не позволит малым державам втянуть себя в большую войну: если болгары осмелятся пойти на Константинополь, Россия встанет у них на пути в Адрианополе[157]157
  Doulcet – Poincare, 14 September 1912, tels. 443, 444 П DDE 3.3. № 402.


[Закрыть]. Если им удастся разбить турок под Адрианополем, чтобы затем двинуться на османскую столицу, «Россия вынуждена будет, – заявил Сазонов, – упредить таковое их продвижение <…>, пусть намерений обосновываться под Константинополем Россия и не имеет, но не может допустить его овладения иной державой»[158]158
  Buchanan – Grey, 18 September 1912, Itr. 283 // BD. 9.1. № 722.


[Закрыть]. Проще говоря, Сазонов вновь утверждает, что Константинополь должен оставаться турецким, пока Россия не будет в силах проконтролировать процесс соответствующих изменений. Что примечательно, он заявил Бьюкенену, что все, что потребуется от России, – это «предъявить Софии ультиматум, и этого уже достанет, чтобы остановить дальнейшее продвижение болгарской армии»[159]159
  Ibid.


[Закрыть]. Его уверенность удивительна и, несомненно, чрезмерна: совершенно неясно, как можно было рассчитывать на успех такого рода тактических уловок, учитывая его регулярные, уже почти отчаянные предостережения в адрес Софии не начинать войны без одобрения Петербурга. Подобное бахвальство свидетельствует об общем заблуждении русского правительства, что оно всецело контролировало Балканский союз.

Гарантии и торги

Эфемерность всех этих надежд с очевидностью проявилась 8 октября, с началом боевых действий между Турцией и Черногорией, к которой 17 октября присоединились Болгария, Греция и Сербия. Россия оказывалась в весьма непростой дипломатической ситуации: теперь она была вынуждена не только сдерживать Болгарию от наступления на Константинополь, но и беспокоиться по поводу потенциального закрытия турками проливов.

И именно торговое судоходство в проливах являлось теперь первейшей головной болью российского правительства. Вплоть до 15 октября Сазонов изо всех сил старался не допустить вступления в войну как можно большего количества балканских государств, тем временем пытаясь скорейшим образом урегулировать конфликт. В тот день он получил письмо от председателя Совета министров Коковцова с напоминанием об угрозе нового закрытия проливов и в целом о проблемах, связанных с возможными турецкими мерами против балканских судов. Порта же не только закрыла Босфор и Дарданеллы для торговых судов под греческими и болгарскими флагами, но даже захватывала таковые, если те заходили в турецкие воды[160]160
  Elliot – Grey, 15 October 1912, teL 63 II BD. 9.2. № 31.


[Закрыть]. Огромную часть сельскохозяйственного экспорта Российской империи перевозили иностранные суда, и в особенности греческие, так что даже «неполное» закрытие проливов уже угрожало нанести серьезный удар по экономике страны. Признавая за Турцией право не допускать в проливы суда балканских государств после объявления войны, Коковцов предлагал опротестовать «незаконное, на [его] взгляд, задержание судов до ее объявления», намереваясь поднять этот вопрос на следующем заседании Совета министров[161]161
  РГИА. Ф. 1276. On. 7. Д. 4696. Л. 94–95. Коковцов – Сазонову, 15 октября 1912 года, псм. 5523.


[Закрыть].

Итак, 18 октября Сазонов заявил протест турецкому правительству через посла в Санкт-Петербурге Турхан-пашу и через Гирса в Константинополе. Он указал послу, что ввиду экономических интересов России военные операции в Черном море крайне нежелательны, а учитывая окончание войны с Италией, у Турции более нет причин ограничивать проход торговых судов. Гирсу же он поручил уведомить турецкое правительство, что очередной удар по российской торговле вполне может оказать на правительство давление практически неодолимое, вынуждающее отринуть занимаемую им мирную позицию. Он ожидал, что турецкое правительство внимательно прислушается к вполне законным требованиям России, но, чтобы несколько смягчить предупреждение, просил Гирса отметить, что, хотя Россия и выступает против военных операций в Черноморском бассейне, против снабженческих и воинских перевозок она не возражает и препятствий чинить таковым не намерена[162]162
  АВПРИ. Ф. 151.2. Оп. 482. Д. 3699. Л. 3. Сазонов – М. Гирсу, 18 октября 1912, тел. 2224. См. также черновой вариант: АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 20.


[Закрыть]. Также Сазонов активно искал поддержки со стороны других держав.

На этот раз Сазонов не собирался обсуждать проливы лишь с Турцией, как то происходило во время Итало-турецкой войны. Наибольшую морскую угрозу турецкому флоту и проливам представляла теперь Греция, не обладавшая дипломатическим весом, сопоставимым с членом Тройственного союза – Италией, и являвшаяся одним из четырех комбатантов, в отличие от тех же итальянцев, воевавших с турками в одиночку Так что Сазонов полагал, что ему не составит труда надавить на Афины и добиться гарантий ненападения на проливы. 18 октября он предложил европейским державам присоединиться к нему с целью пресечь греческие угрозы проливам, чтобы не допустить закрытия судоходства[163]163
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 28. Сазонов – Демидову, Извольскому и Бенкендорфу, 19 октября 1912, тел. 2240; АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 15, 16. Свербеев – Сазонову, 19 октября 1912 года, тел. 149 и 150; Poincare – Р. Cambon et al., 18 October 1912, tels. 757 etc. 11 DDE 3.4. № 195.


[Закрыть]. Сам он в тот же день обратился к греческому поверенному, заявив, что Греция не сможет предпринять наступление на проливы в силу вероятного ее поражения в морском бою с турецким флотом, равно как и чувствительного урона, наносимого закрытием проливов торговому судоходству нейтральных держав. Он отметил, что желал бы иметь от Афин «положительные гарантии», которые снимут сомнения, бытующие среди судовладельцев и самим фактом своим [даже без закрытия проливов] уже приносящие убыток экономике России[164]164
  Grey – Buchanan, 25 October 1912, Itr. 355 // BD. 9.2. № 63. Встреча датируется лишь приблизительно, основываясь на том, что Грей в письме указывает, что Бенкендорф обсуждал ее с Николсоном 19-го числа.


[Закрыть]. Кроме того, во время состоявшейся 19–20 октября встречи с греческим министром иностранных дел русский посол в Афинах Э. П. Демидов также настаивал, что Греция не должна посягать на проливы[165]165
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 42. Демидов – Сазонову, 20 октября 1912 года, тел. 99.


[Закрыть], но никаких гарантий добиться так и не сумел. Как, впрочем, не сумели и европейские державы, которые Сазонов призвал поддержать Россию в давлении на Грецию, чтобы та дала официальные ручательства ненападения на проливы[166]166
  См., например, Grey – Buchanan, 22 October 1912, Itr. 354 П BD. 9.2. № 56.


[Закрыть]. Тем не менее греки так и не напали, так что в итоге поставленной цели Сазонов все же добился.

Куда больший эффект имели дипломатические сношения Сазонова с османским правительством. Турки согласились тщательно следовать нормам международного законодательства как в отношении прав русских судовладельцев, так и собственных – в отношении принятия военных мер на суше и море против Болгарии; торговым судам под флагами балканских государств дозволялось беспрепятственно проходить через проливы до 21 октября[167]167
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 47. Гире – Сазонову, 20 октября 1912 года, тел. 887; РГИА. Ф. 1276. Оп. 7. Д. 4696. Л. 114. Гире – Сазонову, 22 октября 1912, тел. 916.


[Закрыть]. 20 октября Гире и французский посол при Блистательной Порте Морис Бомпар сошлись во мнении, что турецкое правительство старается идти навстречу русским интересам[168]168
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 47. Гире – Сазонову, 20 октября 1912 года, тел. 887.


[Закрыть]. Сазонова, однако, турецкие «старания» не удовлетворили: он объявил Бирсу, что подобных деклараций недостаточно, что Россия требует полных гарантий беспрепятственного прохода своих торговых судов через проливы[169]169
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 43. Сазонов – Гирсу, 20 октября 1912 года, тел. 2285.


[Закрыть]. В тот же день Гире доложил в Петербург, что четырехдневный гандикап для прохода греческих судов был продлен до недели, но Порта настаивает, что нынешнее продление последнее. Пусть Сазонов и не получил требуемых официальных гарантий открытости проливов, к концу октября уже было ясно, что Турция действует так, как он того и ожидал: еще в письме от 5 июня 1912 года он отмечал, что Турция вправе закрыть проливы ради самообороны, но лишь до тех пор, пока таковая действительно требовалась[170]170
  См. ссылку Извольского на это письмо в Извольский – Сазонову, 19 октября 1912 года, тел. 264 // LN. 339.


[Закрыть]. Кроме того, Коковцов и прочие министры его кабинета нашли способ обойти запрет на проход через проливы огромного греческого торгового флота: управление взяли на себя русские капитаны, а иностранные флаги судов с преимущественно иностранным экипажем сменили русские стяги[171]171
  РГИА. Ф. 1276. Оп. 7. Д. 4696. Л. 112. Коковцов – Сазонову, 21 октября 1912 года, псм. 5570.


[Закрыть]. Проблема товарооборота через проливы, таким образом, была частично решена, и все внимание обратилось к более насущным вопросам, решавшимся и на театре военных действий, и в дипломатических канцеляриях европейских столиц.

Болгары у врат Царьграда

В первые же недели боевых действий Великие державы озаботились способом скорейшего прекращения Балканской войны, при этом без самоличного участия в конфликте. Но выработать эффективную модель урегулирования оказалось куда сложнее, чем предполагалось поначалу. Все усложнялось тем, что необходимо было удержать противоборствующие стороны от победы столь масштабной, что она угрожала бы нарушением статус-кво проливов и дальнейшей дестабилизацией в регионе. В самом начале войны считалось, что балканским армиям придется нелегко против хорошо подготовленных немецкими инструкторами османских вооруженных сил, так что и особых территориальных приобретений в принципе не предвиделось. В начале октября, когда началась война, Сазонов все еще находился с визитом в Балморале и чувствовал себя весьма неважно; по приезде в Россию он решил немного отдохнуть от дел и вернулся на Певческий мост лишь 22 числа[172]172
  И Николсон, и Грей были встревожены его состоянием после переговоров в Балморале. См. Nicolson – Grey, 30 September 1912, Itr. II BD. 9.1. № 806; Grey – Buchanan, 8 October 1912, Itr. // BD. 9.1. № 810. О возвращении в Россию см. Buchanan – Grey, 22 October 1912, tel. 383 // BD. 9.2 № 53.


[Закрыть]. За день до того Бенкендорф сообщил ему о проекте Грея касательно условий мирного договора между комбатантами в целях скорейшего урегулирования конфликта.

Грей предлагал поддержать «полную территориальную целостность Турции в отношении Константинополя и его окрестностей», в то время как над прочими своими европейскими землями Блистательная Порта сохраняла лишь номинальный суверенитет, что позволяло Великим державам контролировать внедрение и осуществление серьезных преобразований в данных регионах[173]173
  Benckendorff – Sazonov, 21 October 1912, tel. 267 II EDW. № 432.


[Закрыть]. Не выказав по данному поводу особых волнений, Сазонов полностью – за исключением нескольких второстепенных моментов – одобрил предложение Грея[174]174
  АВПРИ. Ф. 151. On. 482. Д. 130. Л. 47–50. Сазонов – Извольскому, 23 октября 1912, псм. 671. Сазонов внес несколько незначительных изменений в проект договора и, что более важно, не пожелал согласиться с тем, чтобы – как предлагал Грей – Россия и Австрия выступали от имени прочих Великих держав при передаче условий, предпочитая, чтобы в процессе приняли участие многие государства.


[Закрыть].

Уже вскоре от его безмятежности не осталось и следа. К концу октября балканские союзные силы наносили туркам поражение за поражением, а болгарские соединения скорым маршем двигались через Фракию [Helmreich 1938:196–299; Rossos 1981: 82–86]. Теперь, как 29 октября Сазонов заметил Бьюкенену, в отличие от прежних надежд Софии на интервенцию Великих держав, «балканские государства примут посредничество лишь при условии пересмотра территориального статус-кво»[175]175
  Buchanan – Grey, 29 October 1912, tel. 393 II BD. 9.2. № 74.


[Закрыть]. Русского министра все более тревожил темп продвижения болгарских войск, уже вплотную подошедших к Чаталджинской линии – важнейшей фортификационной системе на пути к Константинополю. Стремясь четко отграничить и защитить то, что он понимал в качестве русских интересов, 31 октября он разослал русским послам в столицах Великих держав и противоборствующих сторон циркуляр, разъясняющий ключевые принципы внешней политики Российской империи. Так, в случае пересмотра территориального статус-кво Россия настаивала, «что территория от Константинополя по линию, идущую от устья реки Марицы через Адрианополь к Черному морю, должна оставаться под реальным суверенитетом султана в обеспечение безопасности Константинополя и связанных с нею европейских и русских первостепенных интересов». Означенное требование, отмечает Сазонов, не ново, а потому в нем «не может быть ничего неожиданного» ни для участников конфликта, ни для его наблюдателей. Он рассчитывал, что «Болгария не создаст положения, трудного для себя и для России», пренебрегая вышеизложенными фактами [то есть интересами России], «не позволяю[щими] двух толкований»[176]176
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 78–81. Сазонов – Извольскому, Бенкендорфу, Свербееву и др., 31 октября 1912 года, псм. 678; то же письмо (неверно пронумерованное 678) см. в КА. 16. № 45.


[Закрыть].

Весьма показательно, что в своем циркуляре Сазонов также счел нужным упомянуть, что на его решения никоим образом не влияют публикации как отечественной, так и балканской прессы, нередко превратно истолковывающие политику России, а порой и имеющие целью оказать на нее давление. При этом он отметил, что подобного рода публикации порой и правда могут быть небесполезны, поскольку правительство «до известной степени могл[о бы] использовать представление о кажущемся разладе, чтобы склонить [европейские] кабинеты к мысли о необходимости считаться с трудностью нашего положения и бороться с натиском нашего общественного мнения»[177]177
  Там же.


[Закрыть]. Словом, идею, что мнение общественности хоть сколь-нибудь может влиять на решения русского правительства, он отвергал совершенно. Кто-то, пожалуй, возразил бы, что подобными заявлениями Сазонов пытался скрыть, что в своих решениях как раз и следовал веяниям общественного мнения, однако же нигде – ни в документах, ни в письмах того времени – не найдется ни единого его доброго слова о шумных газетных пересудах – лишь досада и отвращение. Напротив, он считал, что понимает общественное мнение куда лучше газетчиков. 26 июня 1913 года в письме Извольскому Сазонов признавался, сколь непростой выдалась прошедшая зима, когда нападки на него сыпались буквально со всех сторон. Сазонов был признателен Николаю II за неизменную поддержку, считая, что и вся Россия должна быть за это благодарна. Более того, он счел необходимым отметить и «факт, весьма утешительный, что правительство, являемое в Балканском кризисе [им], куда вернее отражало общественное мнение страны, нежели то удавалось националистической печати с безнравственным Новым временем во главе»[178]178
  АВПРИ. Ф. 340. Оп. 835. Д. 39. Л. 35–36. Сазонов – Извольскому, 26 июня 1913 года, псм.


[Закрыть].

Чтобы вынудить болгар прекратить военное наступление на турецкую столицу, Сазонов применял двоякий подход. Во-первых, он настоятельно предупреждал Болгарию, что взятие Чаталджинских укреплений может спровоцировать беспорядки и мятежи в столице, в результате чего державы, имеющие там наибольшие интересы и вложения – Британия и Франция, – могут выступить против действий Болгарии, оставляя ту беззащитной перед угрозой австрийской и румынской интервенции, каковая прошла бы абсолютно безнаказанно, останься болгары без поддержки со стороны Запада[179]179
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 273. Сазонов – Неклюдову, 31 октября 1912 года, тел. 2403. Перевод этой телеграммы, пересланной в копии Бенкендорфу, можно найти в EDW. № 443 – но без пометки Николая II, присутствующей на изначальном документе, на которую я ссылаюсь ниже; в «Красном архиве» (Т. 16. № 46) данная телеграмма приведена также без царского комментария.


[Закрыть]. Данный аргумент не сработал, да и не имел особых оснований в реальности: ни Лондон, ни Париж так легко, как на это намекал Сазонов, от Болгарии не отвернулись бы [Rossos 1981: 88]. Во-вторых, он указывал, что неудачная осада Адрианополя может серьезно ограничить территориальные приобретения балканских союзников. Хоть данный аргумент также граничил с самовнушением, возможно, он все же отражал скрытые опасения Сазонова, что турецкие войска разобьют болгарскую армию. И вне зависимости от мнения болгар Сазонов подчеркивал, что Россия настаивает на сохранении за султаном реального контроля над землями от устья Марицы, включая Адрианополь[180]180
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3699. Л. 273. Сазонов – Неклюдову, 31 октября 1912 года, тел. 2403.


[Закрыть]: как он резко заявил Стефану Бобчеву, болгарскому посланнику в Петербурге, «довольствуйтесь сан-стефанской Болгарией и ни при каких обстоятельствах не входите в Константинополь, ибо в противном случае всерьез осложните свое положение» [Rossos 1981: 87–88]. От Болгарии требовалось наконец уяснить, что Россия не готова жертвовать собственными интересами.

Одновременно с этим русский министр искал поддержки и у партнеров по Антанте, 31 октября и 1 ноября призвав их также оказать давление на болгарское правительство, чтобы прекратить наступление в Чаталдже. Как он заметил Бьюкенену, границы, предусмотренные Сан-Стефанским миром, должны «лечь в основу будущего урегулирования», однако же в Адрианопольском вилайете София ничего более не получит. Сазонов надеялся, что и британцы с французами будут держаться с болгарами той же линии[181]181
  Buchanan – Grey, 1 November 1912, teL 401II BD. 9.2. № 85.


[Закрыть]. Так что русские послы в Лондоне и Париже 1 ноября попросили тамошние правительства хотя бы в рекомендательном порядке обратиться к Софии по поводу нежелательности оккупации Константинополя[182]182
  Fleuriau – Poincare, 1 November 1912, tel. 326 // DDF. 3.4. № 307; Poincare – Fleuriau, 1 November 1912, tel. 801, in note 1 – Fleuriau – Poincare, 2 November 1912 II DDF. 3.4. № 320; Бенкендорф – Сазонову, 1 ноября 1912 года, тел. 288 // КА. 16. № 47; Grey – Buchanan, 1 November 1912, Itr. 365II BD. 9.2. № 91.


[Закрыть]. В тот же день Сазонов имел беседу с французским посланником Луи, которому – с нарочитым преуменьшением – заметил, что Россия столь печется о судьбе Адрианополя, поскольку вопрос Константинополя всегда был для нее весьма chatouilleux — чувствительным, щекотливым[183]183
  Louis – Poincare, 2 November 1912, tel. 505 // DDF. 3.4. № 311.


[Закрыть].

Великобритания и Франция согласились на предложенную Сазоновым демаркацию (Марица – Адрианополь – Черное море), но наотрез отказались давить на Болгарию так, как того желали бы в России. Грей получил сведения, указывавшие, что болгары вряд ли остановятся у Чаталджи, учитывая, сколь победоносным был их путь туда. Он полагал, что если они нынче отступятся, то Турция соберется с силами и нанесет ответный удар[184]184
  Grey – Benckendorff, 1 November 1912, Itr. 11 BD. 9.2. № 92; Benckendorff – Sazonov, 2 November 1912, tel. 295 11 EDW. № 448; менее подробно Grey – Buchanan, 2 November 1912, Itr. 368 // BD. 9.2. № 102.


[Закрыть]. Из Парижа пришло возражение Пуанкаре, отмечавшего, что такого рода давление на болгар, за которое ратовал Сазонов, лишь «отдалит их от держав Тройственной Антанты», облегчая австрийцам «заключение собственного соглашения с Софией». Пока же, резюмировал он, с данным предложением [Сазонова] лучше повременить[185]185
  Извольский – Сазонову, 1 ноября, 1912 года, тел. 314 // КА. 16. № 49; Bertie – Grey, 2 November 1912, tel. 189 II BD. 9.2. № 97; Poincare – Louis, 2 November 1912, tel. 804 // DDE 3.4. № 313; АВПРИ. Ф. 151. On. 482. Д. 3700. Л. 49. Извольский – Сазонову, 3 ноября 1912 года, тел. 324. Телеграмма Пуанкаре № 804 была отправлена до того, как тот узнал об уступке Сазонова 2 ноября, о чем говорится далее.


[Закрыть].

Тем не менее Сазонов упорно искал консенсуса в отношении остановки болгарского продвижения. Все отчетливее слышались речи о грядущем взятии болгарами Константинополя, и даже король Фердинанд уже грезил о триумфальном вхождении в город и величайшую православную святыню – Софийский собор, – ныне все еще мечеть[186]186
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 9. Гартвиг – Сазонову, 2 ноября 1912 года, тел. 262; АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 16. Извольский – Сазонову, 2 ноября 1912 года, тел. 316.


[Закрыть]. Подобные настроения увеличивали вероятность беспорядков и погромов как в самом Константинополе, так и по всей Османской империи. Кроме того, взятие Константинополя болгарскими союзниками давало им серьезнейший аргумент в будущих переговорах с державами[187]187
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 37. Сазонов – Извольскому, 2 ноября 1912 года, тел. 2437; АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 39, 40. Сазонов – Бенкендорфу, Свербееву и др., 2 ноября 1912 года, тел. 2439; Сазонов – Извольскому, Бенкендорфу et al., 2 ноября 1912, тел. 2423 // ФРО. 293; Sazonov – Benckendorff, tel. 2423 // EDW. № 447; то же относится и к нумерации циркулярной телеграммы 2483 в LN. 565. Ошибка подтверждается как датой, так и содержанием самой телеграммы.


[Закрыть]. Сазонов желал во что бы то ни стало пресечь болгарское наступление на турецкую столицу, подчеркивая необходимость оперативных действий со стороны держав.

Сазонов заявил, что в случае взятия Константинополя Россия готова присоединиться к любой согласованной державами международной военно-морской демонстрации у берегов турецкой столицы с целью обеспечения «непродолжительности болгарской оккупации», ибо всякая продолжительность таковой была чревата новыми угрозами. В беседе с британским послом Сазонов настаивал, что столица и ее окрестности «должны остаться либо турецкими, [либо же] сделаться русскими, и тогда уже Россия будет вправе расценивать попытки какой-либо державы овладеть ими в качестве casus belli»[188]188
  Buchanan – Grey, 2 November 1912, teL private // BD. 9.2. № 98. Квадратные скобки в оригинале.


[Закрыть], тем самым ясно подтверждая, сколь жизненно важен был Константинополь для России; единственным же, что, помимо этого, могло спровоцировать русскую интервенцию, было нападение Австрии. Словом, Россия выступала категорически против того, чтобы болгары оказались в Константинополе и тем более инкорпорировали его в некое новое, разросшееся болгарское государство.

В менее же «чувствительных» областях Сазонов уже был готов пойти на компромисс: так, если болгарам удастся взять Адрианополь и разрушить фортификации, «Россия, возможно, согласится, чтобы город остался за Болгарией»[189]189
  Buchanan – Grey, 2 November 1912, tel. 405 // BD. 9.2. № 100.


[Закрыть]. В состоявшейся 2 ноября частной беседе с Бьюкененом Сазонов разъяснил общее направление политики, определяющее позицию России вплоть до окончания кризиса: Болгарии будет дозволено расшириться за пределы сан-стефанских границ, включая даже Адрианополь, но султан должен сохранить реальный суверенитет над проливами, побережьем и Константинополем с достаточной окрестной зоной для их обороны.

Тогда же, 2 ноября, русским и болгарам представился шанс найти точки соприкосновения. В лондонской «Таймс» было опубликовано коммюнике, гласившее, что Болгария не намерена удерживать турецкую столицу, если таковая будет ею захвачена, – там будет подписан мирный договор, после чего болгарские силы покинут город. Подобное заявление подтверждало опасения Гартвига и Сазонова, что Константинополь нужен Софии в качестве разменной монеты на переговорах. Грей немедленно вызвал к себе болгарского посланника Михаила Маджарова, заявившего, что данная публикация отражает сугубо его личное мнение. Грей напомнил ему о чрезвычайной важности Константинополя для России, предложив, чтобы болгарское правительство успокоило русских, официально уведомив их о своих добрых намерениях[190]190
  Grey – Bax-Ironside, 2 November 1912, tel. 139 П BD. 9.2. № 99; Grey – Bertie,
  3 November 1912, tel. 658 11 BD. 9.2. № 107; Benckendorff – Sazonov, 2 November 1912, tel. 295 11 EDW. № 448.


[Закрыть]. Маджаров передал предложение Грея своему правительству, и уже на следующий день британский поверенный в Болгарии доложил министру, что, как заявил ему глава правительства Иван Гешов, у его страны «нет ни малейшего намерения удерживать Константинополь»; также Гешов проинструктировал и петербургского посла Стефана Бобчева заверить в этом Сазонова[191]191
  Bax-Ironside – Grey, 3 November 1912, tel. 120 11 BD. 9.2. № 109. Бобчев лишь недавно занял свой пост, покинув Болгарию 17 октября – за день до ее вступления в войну. Его изначальные инструкции предписывали подготовку скорейшего вмешательства Великих держав, поскольку болгары считали, что шансы Балканского союза против Турции невелики. См. [Rossos 1981: 82].


[Закрыть].

Но еще прежде, чем об этом узнали в русской столице, готовность Сазонова признать Адрианополь болгарским была поддержана на высшем правительственном совещании, на котором вместе с ним присутствовали также Коковцов, морской министр, адмирал Григорович и начальник Генерального штаба генерал Жилинский. Полагаясь на мнение Военного министерства о том, что Адрианополь не имеет существенного значения для обороны Константинополя, чиновники решили, что Болгарии можно будет оставить себе город в пределах военной крепости, но, чтобы сохранить пространство для дипломатического маневра, пояснил Сазонов Луи, об этой уступке ставить Софию в известность он не собирается и настоятельно просит, чтобы о том не прознала французская пресса, как случалось уже не раз[192]192
  Buchanan – Grey, 4 November 1912, tel. 408 // BD. 9.2. № 119; Louis – Poincare,
  4 November 1912, tel. 511// DDE 3.4. № 343. Об отношениях МИДа Франции с прессой см. [Наупе 1993, chap. 2; Наупе 1988].


[Закрыть]. Пока уже принятое решение сохранялось в тайне, Сазонов мог занять с болгарами более сильную переговорную позицию.

И в самом деле, все шло к тому, что уже очень скоро ему предстояло поторговаться с болгарами за Константинополь. 3 и 4 ноября турецкое правительство обратилось к державам с просьбой принудить балканских союзников к немедленному режиму тишины и не позволить болгарам – и лично королю Фердинанду I – войти в Константинополь, что привело бы к массовым беспорядкам и разрушениям[193]193
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. № Л. 92. Гире – Сазонову, 4 ноября 1912 года, тел. 982.


[Закрыть]. Турхан-паша признался Сазонову, что армия его империи не в состоянии сдержать натиск атакующих и правительство покинет город в случае взятия его болгарами, что неминуемо обернется полной анархией[194]194
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 94. Сазонов – Извольскому, 4 ноября 1912 года, тел. 2451.


[Закрыть]. Подобные известия лишь укрепили стремление Сазонова прийти к скорейшему компромиссу с державами с целью вынудить балканские государства принять посредничество и согласиться на перемирие; однако стремительное развитие событий вкупе с разногласиями держав чрезвычайно – как и всегда – осложнили путь от слов к решительным действиям.

Все еще надеясь заручиться поддержкой партнеров по Антанте, Сазонов поручил Извольскому поставить Пуанкаре в известность, что в случае взятия Константинополя Россия будет вынуждена отправить к его берегам весь свой Черноморский флот. Было бы куда сподручнее, если бы Франция помогла надавить на Германию с Австро-Венгрией, чтобы державы согласовали общий план действий, поскольку развертывание русских корпусов вблизи проливов вполне могло пагубно отразиться на общеевропейской ситуации[195]195
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 96–97. Сазонов – Извольскому, 4 ноября 1912 года, тел. 2455; а также EDW. № 449.


[Закрыть]. Сазонов уведомил Берлин о своем плане посредничества, включая определение константинопольской оборонительной полосы, лишь 4 ноября; и если немцам представили план, согласно которому Адрианополь оставался турецким, то Пуанкаре наконец узнал, что Сазонов все же пошел на то, чтобы уступить крепость болгарам[196]196
  J. Cambon – Poincare, 4 November 1912, teL 393 II DDE 3.4. № 333.


[Закрыть]. И он, и Грей в итоге отказались пойти навстречу Сазонову, полагая подобное давление бессмысленным, а может статься, даже контрпродуктивным, ибо оно могло подтолкнуть Болгарию в объятия Австро-Венгрии[197]197
  Poincare – J. Cambon and Fleuriau, 5 November 1912, tels. 624 and 810 // DDF. 3.4. № 348, 349; Fleuriau – Poincare, 4 November 1912, tels. 331, 332 // DDF. 3.4. № 337; Grey – Buchanan, 5 November 1912, Itr. 371 // BD. 9.2. № 133. В письме Бьюкенену от 5 ноября Николсон ясно дал понять, что более, нежели Грей, верит в серьезную угрозу резни христиан в случае взятия столицы Османской империи. Причем он боялся, что массовые убийства грозят даже не константинопольским христианам, но скорее тем, что проживают в Малой Азии. Так что он был согласен с тем, что державы должны сделать все возможное, чтобы помешать Фердинанду с войском войти в Константинополь. См. Nicolson – Buchanan, 5 November 1912, Itr. II BD. 9.2. № 135.


[Закрыть].

Окончательно лишившись англо-французской поддержки и ввиду победоносно прорывающейся на Константинополь Софии Сазонов счел необходимым раскрыть свое согласие по Адрианополю в надежде, что этого достанет, чтобы болгары согласились начать переговоры. 5 ноября Бобчев наконец гарантировал Сазонову, что в случае взятия Константинополя болгарские войска не будут там расквартированы навсегда. При этом он настаивал, что Болгарии должна будет отойти значительно большая часть Адрианопольского вилайета, чем предписывалось Сан-Стефанским договором. Сазонов объявил ему, что Россия позволит Болгарии сохранить за собой Адрианополь, если той удастся захватить его; однако сам тон беседы, равно как и последние донесения с фронта, оставляли мало надежды, что болгар что-нибудь остановит на пути к турецкой столице. Столь ценная прежде монета теперь уже мало чего стоила[198]198
  Buchanan – Grey, 5 November 1912, tel. 412 // BD. 9.2. № 130.


[Закрыть].

Разочарование Сазонова было столь велико, что 6 ноября он, кажется, пошел на новую уступку, объявив французскому, британскому и болгарскому правительствам, что Россия не станет «возражать против временной оккупации Константинополя балканскими войсками»[199]199
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 104. Сазонов – Извольскому, 6 ноября 1912 года, тел. 2474; то же в EDW. № 452. NB: неверный перевод ⁄ опечатку в последнем: во фразе «Мы станем возражать против временной оккупации» – опущено критически важное отрицание перед глаголом.


[Закрыть]. При этом он все равно опасался, что подобный исход еще более усложнит будущие переговоры: оставив город, турецкие силы тут же перегруппируются, «и Порта явно уже не станет выказывать особого рвения в поисках компромисса, ибо хуже дело уже точно не обернется»[200]200
  Там же.


[Закрыть]. Также Сазонов напомнил, что если оккупация затянется, то Россия все же вынуждена будет перебросить Черноморский флот, который пробудет у берегов Константинополя вплоть до отбытия из города балканских сил[201]201
  Там же; см. также [Rossos 1981: 89].


[Закрыть]. И вплоть до неудачной осады измотанной болгарской армией Чаталджинской линии с 17 по 18 ноября Сазонов все продолжал переговоры в той же манере: как замечает Луи, он уже «будто бы смирился с тем, что болгары зайдут в Константинополь», возражая разве что против того, чтобы они там надолго оставались[202]202
  Louis – Poincare, 10 November 1912, tels. 517, 518 // DDE 3.4. № 411.


[Закрыть].

Хотя большинство историков действительно полагает, что Сазонов готов был согласиться на краткосрочную оккупацию Константинополя, несколько редко цитируемых документов позволяют в этом всерьез усомниться[203]203
  Об уступках Сазонова cm. [Rossos 1981: 89; Писарев 1985:113–115]. Отметим, что Эрнст Хелмрайх вовсе не упоминает ни об этих уступках, ни о том, что описано далее. См. [Helmreich 1938: 200–201].


[Закрыть]. Русские и правда готовились к переброске войск к Константинополю якобы для поддержания порядка в городе, а также защиты европейских колоний и христианского населения. С подачи Извольского, напомнившего о прорабатывавшихся планах занятия Константинополя во время волнений 1896–1897 и 1908 годов[204]204
  Извольский – Сазонову, 23 октября 1912 года, псм. // ФРО. 289–291, а также EDW. № 430.


[Закрыть], Сазонов, Коковцов и руководство Морского министерства приступили к обсуждению экспедиции, на случай если ситуация того потребует. Когда болгарские силы вплотную подошли к Чаталджинской укрепленной линии, Порта обратилась к великим державам с просьбой выслать – ради поддержания порядка – к берегам Константинополя сперва по одному кораблю, а затем и по два[205]205
  См. прим, в BD. 9.2, р. 89; [Helmreich 1938: 201].


[Закрыть]. И 18 ноября международная флотилия под французским командованием действительно причалила к столице, высадив корпуса европейских держав на берег [Hall 2000: 33]. Русское же правительство решило действовать шире: во-первых, с 4 по 8 ноября была установлена прямая телеграфная связь между командующим Черноморским флотом в Одессе и Гирсом, чтобы иметь возможность оперативно вызвать уже приведенные в боевую готовность суда, не дожидаясь одобрения из Петербурга[206]206
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 30. Сазонов – Гирсу, 2 ноября 1912 года, тел. 2426; АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 57. Сазонов – Николаю II, 4 ноября 1912, тел.; См. АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 58 с одобрением Николая от того же дня; Григорович – Николаю II, 8 ноября 1912 года, тел. 320 [Захер 1924, 6: 51]. Захер полагает, что данная телеграмма «повергла Николая в <…> панику», ибо ответил он на нее спустя всего девять часов. Подобное, впрочем, весьма маловероятно. Во-первых, по поводу достаточно важных вопросов скорый ответ отнюдь не являлся чем-то из ряда вон выходящим; во-вторых, еще за четыре дня до того Сазонов уже испросил у царя дозволения организовать прямое сообщение Гирса с Одессой, так что запрос морского министра вряд ли мог Николая удивить; наконец, в-треть-их, увеличение числа посылаемых судов также не должно было сильно обеспокоить царя, бывшего в курсе ситуации благодаря регулярному потоку телеграмм из Министерства иностранных дел.


[Закрыть]; во-вторых, 6 ноября Сазонов уведомил Гирса, что на втором посылаемом к Константинополю корабле прибудет две роты солдат – всего около 1000 человек, – которыми он также волен распоряжаться по личному усмотрению. Отметив, что было бы весьма желательно, чтобы русские силы объявились в Константинополе раньше болгарских, дабы не возникло трудностей с поддержанием порядка, Сазонов поинтересовался, достанет ли для этого корпуса в 1000 человек[207]207
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 130. Л. 103. Сазонов – Гирсу, 6 ноября 1912 года, тел. 2473. Распоряжение начальника Генштаба Жилинского от того же числа подготовить в Одессе 1000 солдат для переброски в Константинополь в ответ на запрос командующего Черноморским флотом адмирала Эбергарда см. в телеграмме Жилинского Васильеву: РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2220. Ч. 3, Л. 247. Жилинский – Васильеву, 6 ноября 1912 года, тел. 2634.


[Закрыть]. Гире в ответ указал, что для обеспечения безопасности европейской части города потребуется никак не менее 5000[208]208
  АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 3700. Л. 182. Гире – Сазонову, 7 ноября 1912 года, тел. 1000.


[Закрыть]. 16 ноября Сазонов попросил генерала Сухомлинова дополнить уже подготовленный, как ему доложили, к переброске отряд в 1000 бойцов еще 4000[209]209
  РГВИА. Ф. 2000. Оп. 1. Д. 2220. Ч. 3. Л. 270. Сазонов – Сухомлинову, 16 ноября 1912 года, псм. 751. Сазонов уведомил Гирса, что отряд в 1000 человек уже подготовлен и что им запрошено еще четыре тысячи. См. АВПРИ. Ф. 151. Оп. 482. Д. 131. Л. 9. Сазонов – Гирсу, 16 ноября 1912 года, тел. 2599.


[Закрыть]; к 19 ноября в Одессе был получен приказ Сухомлинова подготовить дополнительные силы, включавшие уже не только пехоту, но также стрелковый батальон и две минометные батареи.