Текст книги "Как мы меняемся (и десять причин, почему это так сложно)"

Глава 4. Боязнь надежды

Тот, кто постоянно устремлен «куда-то выше», должен считаться с тем, что однажды закружится голова. Что это? Страх падения? Нет, совсем нет. Головокружение – это глубокая пустота под нами, что влечет, манит, пробуждает в нас тягу к падению, которому мы в ужасе сопротивляемся.

Милан Кундера

МЭРИ И СТЕНА. «НЕ СТРОЙ СЛИШКОМ АМБИЦИОЗНЫЕ МЕЧТЫ»

2006 год. Мэри 35 лет. Она пришла ко мне после нескольких лет лечения у других врачей. Последний диагноз, который ей поставили, – глубокая, трудноизлечимая депрессия в сочетании с тревожным расстройством. У Мэри мало друзей, она живет с матерью, работает торговым представителем в компании-разработчике программного обеспечения и большую часть времени проводит в разъездах. За ее плечами несколько суицидальных попыток, и в прошлом году врач неоднократно помещал ее в клинику.

Вот история этой девушки.

Ее жизнь не всегда была такой. Когда-то Мэри смело шагала по жизни, олицетворяя собой мощные движущие силы. Воодушевленная надеждой, она пополняла ряды тех, кого осознание ответственности за свою жизнь не сдерживает, а подталкивает вперед.

В 1994 году, в последних классах школы, Мэри играла в футбольной команде за свой штат и прекрасно училась. Энергичная и привлекательная девушка пользовалась успехом, у нее было много друзей из футбольной команды. Тренер Мэри всегда внушал игрокам: или играйте на пределе, или отправляйтесь домой. Мэри, как и других членов ее команды, коробила жесткость этого выражения. Но в глубине души она понимала, что тренер прав. Жить – значит отдавать все, выходить за пределы возможностей, рисковать. Девушка иногда находила уникальные решения, отличалась нестандартной точкой зрения. Педагоги считали Мэри выдающейся ученицей. На футбольном поле она мастерски проводила перехват мяча – рискованный прием, который мог закончиться нарушением правил или травмой. Бесстрашие для Мэри было практически равнозначно успеху. Почти никогда она не сталкивалась с обратной стороной этой медали.

Но затем последовала серия серьезных неудач. В выпускном классе у девушки начался тяжелый мононуклеоз, из-за чего она не смогла играть в футбол в начале осеннего семестра. Мэри пыталась справиться с хандрой, тайком тренируясь в парке вопреки рекомендациям врача. Лежа на траве и осознавая, что с болью пожинает плоды своего желания рискнуть, она поняла, что теперь проведет на скамейке запасных целый год, и почувствовала дыхание отчаяния.

Впервые в жизни Мэри ощутила, что значит быть зрителем, а не актером, быть частью толпы, а не главным объектом внимания. Там, сидя на скамейке, пока другие играли, она еще глубже погрузилась в уныние. Закрадывалась мысль, что все может пойти не по плану, появилось незнакомое до сих пор чувство безысходности, зарождалась злость на себя за то, что переусердствовала в тот день в парке. Но Мэри понимала, что надо продолжать путь. Впереди вступительные экзамены, и теперь, когда она не может использовать успехи в футболе как преимущество при поступлении, большое значение приобретает средний балл. Не время застревать на малоприятных ощущениях. Движущие силы вернули девушку к текущим школьным задачам.

Весной Мэри получила письма с отказом из большинства лучших вузов. Чувство, что все может обернуться не так, как она хотела, и злость на себя усилились, в общем полноценная жизнь омрачилась. Но Мэри ждала ответа еще из одного хорошего и достаточно крупного университета в Калифорнии. Мэри надеялась, что это письмо – ее шанс, и каждый день проверяла почтовый ящик. Наконец пришел увесистый конверт: ее приняли. Девушка воодушевилась: все налаживается, все идет как надо.

Следующей осенью Мэри с упоением начала учебу в университете. Она все же поступила в одно из элитных высших учебных заведений без протекции футбольных тренеров. Девушка собиралась в полной мере воспользоваться этой ситуацией. Ей нравилось все: жизнь в общежитии, вечеринки, круг друзей, учеба и сложные задачи.

Особенно ей полюбилась спортивная психология, она увлеклась исследованиями и командной работой. Профессор, заведующий кафедрой, известный специалист в этой области, к студентам относился доброжелательно и внимательно. И все же Мэри показалось, что ее работой он заинтересовался особенно, назвав ее «новаторской», «нестандартной» и «наводящей на размышления» (именно так оценивали результаты ее трудов в школе). В конце семестра профессор отвел девушку в сторону и спросил, хочет ли она работать ассистентом у него в лаборатории. Мэри была ошеломлена. Обычно такие должности занимали аспиранты, редко – старшекурсники. Никогда раньше она не смотрела в будущее с таким оптимизмом. Она хотела выбрать спортивную психологию в качестве основной специализации и рассматривала предложение профессора как шаг на пути к самодостаточной и волнующей жизни. Девушка ощущала непреодолимое стремление добиться успеха.

Однажды вечером все изменилось. Мэри задержалась в лаборатории. Профессор заглянул попрощаться, спросил, над чем она работает, подошел взглянуть и присел около нее. Удивленный и воодушевленный ее выводами, он задал несколько вопросов. Во время активного обсуждения результатов исследований профессор положил девушке руку на колено. Мэри вздрогнула и оттолкнула его. Профессор резко встал и, сославшись на встречу, ушел.

Девушка не знала, кому рассказать об этом происшествии. Она чувствовала себя растерянной и обескураженной, загнанной в угол и неспособной принять решение.

Мэри ушла с должности ассистента, оставив своему руководителю короткую записку и конверт с неоконченной работой. Учитывая известность профессора, девушка понимала, что находится на распутье. С одной стороны, она не была готова рассказать о случившемся, с другой – не представляла себе дальнейшую работу с этим человеком. Значит, придется либо менять специализацию, либо переводиться в другое учебное заведение. Мэри встретилась со своим куратором, поменяла вторую специальность и сосредоточилась на клинической психологии.

В ту ночь она ворочалась в постели, оплакивая будущее. Все казалось ненадежным, прямая дорога к успеху была закрыта. Девушка засомневалась в способности управлять своей жизнью. Умение взять все в руки и бесстрашно идти к цели, чем она так когда-то гордилась, теперь тревожило ее. На горизонте появились неуверенность и беспомощность и потянули вниз.

Дома во время летних каникул Мэри думала о том, как лучше подготовиться к следующему семестру. Она ругала себя за то, что так резко отреагировала на ухаживания профессора. «Из-за одного негодяя жизнь еще не кончена», – думала девушка. Она по-прежнему не решалась разоблачить педагога, да и снова менять специализацию не стоило. «Я слишком быстро погрузилась в знакомую атмосферу. Университет требует вдумчивого подхода. Пока есть возможность, нужно осмотреться. Кроме того, я и в аспирантуре смогу получить диплом по спортивной психологии», – рассуждала Мэри. Девушка с воодушевлением ждала следующего семестра в надежде попробовать новый подход и выйти из зоны комфорта. Нужно только не появляться в том здании, где располагается лаборатория спортивной психологии, и все устроится. Движущие силы вновь одержали верх.

Однако надежды на продуктивную учебную работу не оправдались. На занятиях Мэри скучала, сложные задачи стали тяготить. Мэри приходилось зубрить. Любопытство и воображение, некогда столь активные, выключились. Начиная формулировать интересный ответ, девушка каждый раз наталкивалась на преграду, словно сомневаясь, стоит ли рисковать.

По психопатологии Мэри получила «удовлетворительно», по остальным предметам – «хорошо». «Как такое возможно? – думала она. – Плохая отметка по важному предмету и ничего особенного по остальным? Это смешно!» Во время зимних каникул девушка обдумала свою учебную стратегию. Она поняла, что нужно собраться, добавить в учебный график предметы по психологии и начать второй семестр с новыми целями.

Однако в психологии Мэри разочаровалась, она быстро поняла, что это не для нее. Девушке нравилась работа в команде, чувство локтя, а не премудрости отдельно взятого психотипа. Раздражение по отношению к себе начало расти. Мозг задавался вопросом, может ли Мэри управлять своей жизнью. «Что я делаю? Почему не могу взяться за ум?»

Девушка испытывала зловещее чувство растерянности и опустошенности. Но она ощущала и нечто новое: неспособность с оптимизмом смотреть в будущее. Не то чтобы ее страшил путь; Мэри просто не хотела идти. Она чувствовала, что что-то сломалось, и замедлила ход, охраняя себя от непринужденности и любознательности, которые раньше были самой ее сутью.

Однажды на вечеринке она встретила Майка.

Майк, веселый парень, играл в бейсбол в старших классах школы. Он души не чаял в Мэри. Лидер по натуре, Майк угадал те же качества в девушке, оценил ее исключительное и мудрое мировоззрение. Его интерес стал той искрой, что разожгла костер былых дарований. Вернулось уникальное восприятие мира, что Мэри продемонстрировала в курсовой работе. Девушка воодушевилась, чувствуя себя полной энергии ввиду открывающихся возможностей. Она связывала надежды на счастье не только с учебой и будущей профессией, но и с Майком.

Майк специализировался на предпринимательской деятельности. Когда Мэри спросила, стоит ли ей заниматься психологией, Майк предложил ей попробовать бизнес-образование. Возможно, там найдется где применить интерес к командной работе. На осенний семестр Мэри выбрала курс по организационному поведению.

Предмет ей понравился, на занятиях она блистала. Ее мысль снова работала, она выдвигала идеи и делала выводы, которые будоражили весь класс. Мэри стала звездой. Она нашла свое предназначение, еще не поздно поменять основную специальность. Можно взять дополнительные занятия на лето и дополнить расписание лекциями по бизнес-курсу. Как раз в нужный момент с помощью Майка она вернется на правильный путь.

В то лето Мэри не поехала домой на каникулы. Она занималась и проводила время с Майком. Это была чудесная пора. Осенью Майк отправится в Токио на стажировку в головном офисе компании, о которой давно мечтал. Затем он вернется, возьмет паузу, обдумает дальнейшие планы и проведет время с Мэри. Молодые люди были уверены в своих чувствах, да и разлука продлится всего шесть месяцев. Кроме того, девушке предстояло сосредоточиться на профильном предмете. Мэри не боялась сложностей и начала учебу на третьем курсе в полной боевой готовности.

В октябре ей позвонила мама: у отца случился сердечный приступ. Несмотря на просьбы матери ничего не предпринимать, Мэри взяла билет на самолет. Она задержалась на день, чтобы сдать работу.

Когда самолет приземлился, на телефоне высветилось сообщение от матери: «Мэри, позвони, как только сможешь». Девушка тут же набрала домашний номер. «Солнышко, папа умер вчера ночью. Что-то пошло не так во время операции». Ошеломленная, Мэри промчалась через здание аэропорта и на первом же такси поехала домой.

Уладив все вопросы с учебой, девушка планировала остаться дома еще на две недели после похорон. Но учеба не шла: Мэри не могла сконцентрироваться, не воспринимала материал. Девушка решила, что единственный выход – взять академический отпуск на один семестр.

Тянулись месяцы, Мэри, как и следовало ожидать, было тяжело и одиноко. В родном городе у нее не осталось друзей, а с Майком сложно связаться: он в другом часовом поясе и очень занят. Девушка ничем особенным не занималась, по большей части читала журналы или смотрела телевизор, в перерывах выгуливая собаку, ужинала, чаще всего с матерью. Через три месяца она вернется в университет, и Майк будет с ней. Это был ужасный период, но она знала, что восстановит силы.

Однажды в бакалейной лавке Мэри встретила Дэна, с которым была знакома со школы. Он слышал о смерти ее отца и обнял ее, выражая свои соболезнования. Дэн был старше девушки на два года, в школе он играл в третьем составе мужской футбольной команды. Он напомнил Мэри о ее репутации жесткого игрока. «Ты с самого начала была легендой», – сказал он, когда они обменивались телефонами.

Дэн работал в местной компании, занимающейся программным обеспечением. У них была собственная команда по мини-футболу. Однажды Дэн спросил, не хочет ли Мэри к ним присоединиться. Девушка согласилась. Снова футбол, да еще и в качестве незаконно участвующего игрока! Мэри была в восторге, она блистала. Ее мастерство укрепило уверенность в себе, она начала надеяться на успешное будущее.

«Когда я вернусь в университет, то смогу играть в нашей футбольной команде, – думала Мэри. – Это станет моим лекарством».

К концу декабря девушка почувствовала, что готова вернуться к учебе. Она с нетерпением ждала возможности привести дела в порядок, поставить новые цели. Ее приятно волновала перспектива быть с Майком. Заполняя договор аренды их новой квартиры, она чувствовала вкус взрослой жизни, жизни с мужчиной.

Однажды вечером позвонил Майк.

«Мэри, я знаю, что это некстати, но произошло нечто невероятное. Мне предложили работу в компании. Меня переводят в Нью-Йорк».

«А как же наша квартира? – закричала девушка. – Как же мы? Ведь у нас были планы!» Они спорили до ночи.

Мэри чувствовала опустошение. Она жестоко ругала себя за то, что взяла академический отпуск, снова и снова думала, что было бы, поступи она иначе. Ночь она провела тревожно, а утром проснулась с мыслью, что будущее выходит из-под контроля. «К чему я пришла? – думала девушка. – Одна в съемной квартире? Я этого не вынесу, я сейчас не готова». Ее снова накрыли скорбь по отцу и ощущение одиночества, которое так безжалостно обрушилось на нее в аэропорту. Ту ночь она провела с Дэном.

Ее отношения с Майком быстро катились к финалу. Он переехал в Нью-Йорк, а Мэри продлила академический отпуск и осталась у матери, чтобы восстановить силы. Она проводила время с Дэном, опасалась за свое душевное равновесие и боялась новых страданий. Но со временем молодые люди полюбили друг друга. Дэн помог девушке получить работу в своей компании – ничего особенного, всего лишь обработка информации, но у нее появилось занятие, которое приносило немного денег.

Осенью Мэри планировала вернуться в университет, а Дэн собирался последовать за ней, уверенный, что найдет работу в Калифорнии. Но девушка все откладывала шаги, необходимые для возвращения, – процедуру повторного поступления, поиск жилья. И каждый раз она задавала себе вопросы и анализировала, какие возможности упустила, приняв то или иное решение. Эти мысли грызли ее, все глубже уводя в прошлое: «Почему я не заступилась за себя, не выступила против профессора? Я бы продолжала специализироваться по спортивной психологии!», «Если бы я раньше вернулась к учебе и закончила ее, у меня был бы диплом и совсем другая жизнь», «Если бы я не задержалась, заканчивая работу, я бы вернулась домой раньше и успела попрощаться с отцом». Такие думы бродили в голове у Мэри. Сея сомнения в правильности решений, они всё больше разрушали ее веру в себя. Мысль, что она может взять жизнь в свои руки и превратить ее во что-то стоящее, казалась лишь призрачной мечтой.

Дэн и Мэри теперь жили вместе. Весной она снова отложила возвращение в университет, осенью тоже, а потом и вовсе забрала документы.

Девушка ощущала пустоту внутри, понимала: то, чем она занимается, никак не связано с ее способностями. Но и возврат к прежней жизни, полной надежд и ярких стремлений, казался невозможным. Мэри чувствовала себя разбитой и разрушенной, а мир воспринимала как не поддающееся контролю и непригодное для жизни место, где ее желания никогда не исполнятся. В голове девушка прокручивала все те же мысли о том, какой была бы она и все вокруг, если бы она сделала другой выбор. Пустые сожаления грызли ее, поглощая все мысли, даже в самые счастливые моменты. Она часто заговаривала с Дэном на тему «как все могло бы быть». Где бы они ни были – на свидании, за обедом, в постели, – ее занимала исключительно эта тема. Единственное будущее, за которое Мэри могла держаться, было связано с молодым человеком. В начале их отношений казалось, что девушка – центр притяжения, а Дэн – счастливчик. Но теперь ситуация поменялась, и она нуждалась в нем больше, чем он в ней.

По правде говоря, молодой человек начал сомневаться. Эта прелестная и талантливая школьная знаменитость теперь казалась разбитой, вечно недовольной и одержимой принятыми в прошлом решениями. Каждый раз, когда Мэри заговаривала о том, что она неудачница и что в жизни ей ничего не светит, Дэн чувствовал себя оскорбленным. Дело не только в том, что она хотела такой жизни, какую он даже не представлял; он чувствовал себя ущербным каждый раз, когда слышал про страдания из-за несбывшихся надежд. Разве она не понимает, какие мысли ему внушает? Когда они встречались с друзьями, девушка беспрестанно требовала его внимания. Если раньше Мэри свободно общалась с людьми, то теперь закрывалась и обижалась, стоило Дэну проявить интерес к кому-то другому. Все чаще она строила планы на выходные только для них двоих. Парень с тревогой ждал ее прихода с работы, возненавидел субботы и воскресенья. Девушка становилась назойливой и закомплексованной, превратилась в обузу. В конце концов Дэн порвал с ней и вскоре устроился на работу в другой штат.

Естественно, Мэри была потрясена. Вернулось мучительное и безысходное ощущение полного одиночества и растерянности. Она все больше раскаивалась, прокручивая одни и те же мысли в голове. Девушка переехала к матери и обратилась к врачу. Она продолжала работать, но результаты ее труда были всё хуже и хуже. Ее понизили до сотрудника отдела продаж с маленьким окладом и процентом от реализации. Мэри много времени проводила в разъездах, иногда больше, чем бывала дома. Она все еще планировала перевестись из университета в местный колледж, но ничего не делала в этом направлении. Девушка много пила и чувствовала себя одинокой. Она ненавидела свою жизнь и то, во что себя превратила. Все острее Мэри чувствовала, что ей предназначалась не такая судьба. Иногда ей казалось, что стоит покончить со всем, и тогда она предпринимала попытки самоубийства. Пару раз девушка оказывалась в психиатрических клиниках и стыдилась своего поведения. После одного из таких случаев Мэри обратилась ко мне.

Во время нашей встречи я расспросил девушку о лечении. Она посещала нескольких врачей и психиатра. Учитывая ее пессимистичное пережевывание одних и тех же мыслей, некоторые врачи ставили диагноз «тяжелая депрессия». Но Мэри жаловалась на постоянное возбуждение и страх, поэтому некоторые специалисты склонялись к тревожному расстройству. Психиатр, которого она посещала в последнее время, считал, что справедливы оба диагноза. Однако никакие из предложенных способов коррекции состояния не давали результатов, поэтому врачи сошлись во мнении, что психическое расстройство не поддается лечению (другими словами, устойчиво к терапии). Такие прогнозы только усилили чувство безысходности и опустошения у Мэри.

Выслушав ее историю, я спросил девушку, зачем она ко мне пришла. «Мне не нравится моя жизнь. Я совершенно несчастна, я не использую свои способности. Мне сказали, что тревога и депрессия мешают мне достичь того, чего я хочу. Похоже, у меня никогда ничего не получится».

В своей практике я часто использую прием экстернализации. Он позволяет рассмотреть сложности вне себя, как будто на расстоянии. Первый шаг – дать проблеме имя, отличное от диагноза. Это не ярлык, навешанный специалистом, а собственное отношение пациента к трудностям в своей жизни. Я попросил Мэри дать определение тому, что делает ее несчастной и мешает использовать свои способности.

– Депрессия, – ответила девушка.

– Да, но что означает это слово? Как вы назовете то, что чувствуете?

– Я думаю, это грусть. И скорбь. И постоянный страх попробовать что-то сделать.

– Итак, вы бы назвали эти ощущения «грусть и скорбь», «страх пробовать»? Именно эти чувства не дают быть счастливой и реализовать свой потенциал?

– Вроде того. Похоже, что они не причина, а результат чего-то.

– Значит, результат. А как бы вы назвали причину? Какое определение дали бы ей?

– Не знаю, сложно объяснить. Что-то вроде колебания, боязни рисковать. Но это не совсем верно. Каждый раз, когда стараюсь все наладить, не получается. Словно я стучусь в дверь, но меня не пускают.

– Значит, вы стучитесь, но вас не пускают?

– Да, думаю так. Не знаю. Похоже, я неспособна войти. Как будто я настолько глупа, что не сумею повернуть ручку. Не знаю… Сложно объяснить.

– Попробуйте еще раз, не спешите.

– Это чувство… не знаю, как описать его, но оно противоположно бесстрашию. Словно я делаю несколько шагов и врезаюсь в стену. Что-то странное останавливает меня. Как будто я ничем не интересуюсь, потому что риск слишком велик.

– И как же назвать эту стену? Осмельтесь и дайте ей имя.

Мэри размышляла пару минут.

– Имя… Имя… «Не строй слишком амбициозные мечты».

Она посмеялась над этим неуклюжим названием и повторила:

– Я называю эту стену «Не строй слишком амбициозные мечты».

Это самое точное описание боязни надежды. Хотя большинство из нас не проходят через такие разочарования, что выпали на долю Мэри, я полагаю, что в процессе личностных изменений мы все в той или иной степени испытываем подобный страх.

Как и в случае с девушкой, боязнь надежды заставляет с опаской относиться к тем важнейшим силам, которые толкают нас к переменам. Вот как это происходит.

Надежда дает понять, что в вас не хватает чего-то важного, и начинает стимулировать к изменениям, заставляя осознать ответственность за насыщенную и полную смысла жизнь. Это великое преимущество: быть способным свободно взбираться вверх, к лучшей жизни. Но если подъем закрыт – вы тренировались, будучи больны; доверяли человеку, а он злоупотребил этим, – падение может стать результатом глубокого разочарования в себе и в окружающих. И вы теряете веру в себя и в мир. Думая, что неспособны достичь результата, опасаясь нового удара по уверенности в том, что можете наладить жизнь, вы боитесь надеяться, поскольку надежда – единственный способ выйти на путь перемен.

Мы не зря называем разочарование «разрушающим». Вы на что-то уповаете, считаете, что хотите этого, оно вам нужно и у вас его нет. Не получая желаемого, вы расстраиваетесь, проходите через горький опыт потери того, что, как вы решили, важно и необходимо.

Конечно, большинство жизненных неудач не ставит вас на колени, как Гамлета. Мы испытываем разочарование даже в отношении будничных ситуаций: «Этот фильм откровенно слабый», «Я огорчена вашим поведением, молодой человек!». Совершенно справедливо. В нашей жизни разочарование – это правило, а не исключение. Я могу точно сказать, что избежать его не удастся, будь то «В моем чае латте мало льда» или «Мне не нравится, какой оборот принял разговор с начальником». Это так же верно, как то, что завтра снова встанет солнце.

Несмотря на то что чувство досады ожидаемо и мы периодически его испытываем, когда вы надеетесь на что-то, чего не хватает вам, и разочаровываетесь, не получив этого, результат неудовлетворителен. Появляются пессимистичное чувство, что вы не смогли взять на себя ответственность и усовершенствовать свою жизнь, и осознание, что вам не хватает чего-то ценного и жизненно необходимого.

Именно поэтому, решившись на изменения в себе и потерпев неудачу, вы рискуете испытать отчаяние: вы не получаете того, что, по вашему мнению, нужно и отсутствует, и это порождает чувство беспомощности.

Сам факт, что надежда – главный путь к разочарованию, означает, что чем сильнее вас толкают вперед движущие силы, тем больше шансы, что вырастет противодействие им со стороны тревоги от осознания собственной ответственности. Если, как и Мэри, вас беспокоит, что всё в ваших руках и вы одни на дороге преобразований, если вы боитесь очередного разочарования и возникшего в результате чувства беспомощности, то страшитесь вы именно того, что и подтолкнуло вас в путь: надежды, желания чего-то важного, чего у вас нет.

С самого начала вы избегаете лишь одного: осознания, что вы ответственны за свою жизнь и что вам не хватает веры в себя. «У меня только одна жизнь, и она не бесконечна, я обязан наполнить ее смыслом и глубиной, но я неспособен это сделать, или же мир вокруг недостаточно щедр, чтобы дать мне все необходимое». Это ужасный момент, когда взрослый испытывает такое же чувство, как ребенок, у которого что-то отобрали. Вы стремитесь защитить свою самостоятельность путем оцепенения.