Текст книги "Пропавшая девушка"

– Тогда это не она. Девушка, которую я имею в виду, молодая. Ей не больше двадцати пяти. А я всегда точно определяю возраст женщин. Видела их немало и всяких возрастов – от студенточек до старых ведьм.

– Не спорю с вами.

Она внимательно смотрела на меня. Под глазами у нее были синяки, не то от усталости, не то от краски.

– Вы полицейский?

– Был полицейским.

– Хотите со мной поделиться своими заботами?

– Как-нибудь в другой раз. А где этот клуб Джошуа?

– Он еще закрыт.

– Я все-таки попытаюсь туда попасть.

Она пожала своими худенькими плечиками и дала мне адрес клуба. Я поблагодарил ее.

* * *

Клуб размещался в ничем не примечательном одноэтажном здании в полквартале от главной улицы. Обитая кожей дверь открылась, когда я толкнул ее. Пройдя через вестибюль с куполообразным потолком, обставленный кадками с банановыми пальмами и напоминавший джунгли, я очутился в большой комнате, стены которой были украшены обоями с видом пустыни. За стойкой бара из ротангового дерева под пологом в виде рыболовной сети бармен, по виду мексиканец, протирал несвежим полотенцем бокалы. Он даже не поднял головы.

На сцене за наваленными в кучу стульями молодой парень в белой рубашке играл на пианино. Его пальцы бегали по клавишам, догоняя свою тень, то кругами, то прыжками, но так и не могли ее догнать. Я немного постоял рядом с ним, слушая музыку. Он поднял голову и посмотрел на меня, все еще бренча левой рукой по басам.

– Прекрасный инструмент, – сказал я.

– Согласен с вами. – Его левая рука еще трижды ударила по одним и тем же клавишам и опустилась вниз. – Кого-нибудь ищете, дружище?

– Я ищу Ферн Ди. Она приглашала меня зайти, когда будет время.

– Вам не повезло. Пустой номер. Она ушла отсюда в конце прошлого года. Была ничего себе соловушкой, но не профессионалка. Голос был, но она не владела им. Пой, пташечка, пой…

– А куда она подалась?

Он улыбнулся, как улыбаются трупы в руках умелого гробовщика.

– Я слышал, наш босс уволил ее, чтобы она могла жить личной жизнью. Она живет теперь у него. Вот что я слышал. Но я не общаюсь с такими высокопоставленными людьми, поэтому точно не могу вам ничего сказать. А для вас это важно?

– В каком-то смысле да. Но ведь она совершеннолетняя. Ей больше двадцати одного.

– Совсем немногим больше. На пару лет.

Глаза его потемнели, и тонкие губы скривились.

– Жаль, что это произошло с такой девчонкой, как Ферн. Не говорю, что скучаю по ней…

Я прервал его разглагольствования.

– А кто этот босс, который, вы говорите, живет с Ферн?

– Ангел. Кто же еще?

– А в каком раю живет этот Ангел?

– Вы, должно быть, не местный? Недавно здесь? – Его глаза уставились вдруг куда-то поверх моей головы, рот его открылся и тут же закрылся.

Кто-то позади меня сказал тенором:

– Вы что-то хотели спросить, дружище?

Пианист вернулся к своему инструменту, как будто бы этот неприятный тенор стер меня с лица земли, уничтожил. Я повернулся. В дверях, заставленных барабанами, стоял кудрявый брюнет лет тридцати, с тяжелым подбородком синеватого цвета. Он был почти копией мертвеца, которого я нашел в «кадиллаке». Это сходство меня так поразило, что я вздрогнул. Я вздрогнул еще раз, когда увидел в его руке тяжелый черный пистолет.

Он обошел барабаны и подошел ко мне. Под твидовым пиджаком плечи его выглядели огромными, а пистолет он держал как дорогой подарок. Пианист стал играть похоронный марш в быстром темпе. Остроумный парень.

Двойник мертвеца целился в меня одновременно своим подбородком и пистолетом.

– Заходите, если вы не полицейский. Но вначале предъявите свои документы.

– Я частный детектив.

– Тогда заходите.

Дуло автоматического пистолета уперлось в мое солнечное сплетение. Повинуясь, я прошел мимо барабанов и пюпитров в узкую дверь. Дуло пистолета упиралось теперь мне в спину, подталкивая по узкому темному коридору. Мы очутились в маленькой квадратной комнатке с железным письменным столом, сейфом и шкафом для документов. Окон в комнате не было. Она освещалась люминесцентной лампой. При ее свете лицо человека с пистолетом казалось совсем голубым. Я подумал, что мог ошибиться: да, тот человек в «кадиллаке» не умер, это просто показалось из-за жары, растопившей мои мозги.

– Я здесь управляющий, – сказал он, стоя от меня так близко, что я слышал запах, исходивший от его чем-то смазанных черных волос. – Вас интересует кто-то из сотрудников клуба? Можете задавать вопросы мне.

– А вы ответите?

– Попытайтесь узнать.

– Фамилия моя Арчер. Я частный детектив.

– На кого вы работаете?

– Это вам неинтересно.

– Нет, интересно. И даже очень. – Пистолет подпрыгнул у него в руке и уперся дулом мне в живот. – Так на кого же вы работаете?

Я был зол, и меня тошнило. Я глотнул, оценивая свои шансы, дабы выбить у него из рук пистолет и справиться с ним голыми руками. Шансы были незначительны. Он был крупнее меня, а пистолет держал так, будто он прирос к его руке. «Ты слишком часто ходишь в кино», – сказал я себе, а ему ответил:

– На хозяина мотеля на побережье. В одном из его номеров вчера ночью был застрелен человек. Так случилось, что я приехал туда на несколько минут позже. Старик нанял меня, чтобы я разобрался, в чем там дело.

– А кого застрелили?

– Возможно, вашего брата. Он очень похож на вас. У вас есть брат?

Лицо его побелело. Забыв на миг о пистолете, он уставился мне в лицо. Рука с пистолетом невольно опустилась, дуло смотрело теперь в пол. Я выбил у него оружие и одновременно ударил его левой в челюсть. Бабахнул выстрел, мне обожгло лицо. Пуля угодила в стену. Я ударил его правой по затылку.

Он упал, но не потерял сознания, стал шарить рукой по полу, нашел пистолет и схватил его. Я ударил его ногой по руке, но пистолета он не выпустил. Тогда я стукнул его по затылку. Он выдержал мой удар, поднялся на ноги с пистолетом в руке, покачивая головой, как китайский болванчик.

– Руки вверх, – сказал он тихо. Подобные люди в ярости начинают говорить тихим нежным голосом. У него были блестящие, ничего не выражающие глаза, глаза убийцы.

– Мой брат Барт… Он… мертв?

– Мертв. Ему выстрелили в живот.

– А кто в него стрелял?

– Вот в этом-то весь вопрос.

– Кто стрелял в него? – повторил он свой вопрос тихим голосом. Лицо его перекосилось от гнева. Дуло пистолета смотрело своей черной глазницей мне в живот. – То же самое может случиться и с тобой, приятель.

– С ним была женщина. Она убежала, когда это случилось.

– Вы назвали Элфи, пианисту, ее имя, я слышал. Это была Ферн?

– Вполне возможно.

– Вы не уверены, раз говорите так?

– Она была с ним в комнате. Если бы вы могли описать, как она выглядит…

Его жесткие карие глаза смотрели на что-то за моей спиной.

– Зачем ее описывать? Позади вас, на стене, висит ее фотография.

На стене ничего не было. Он глубоко вздохнул и пошел на меня. Я попытался уклониться, но не удалось. Он ударил меня рукояткой пистолета по голове. Я стукнулся о стену и стал опускаться вниз. В глазах потемнело, и я потерял сознание.

Потом я стал различать цвета и очертания предметов, услышал голоса. Хриплый тенор говорил:

– Я думаю, дело было так. Варио сказал нам правду. Барт нашел ее в Акапулько и вез домой. Она уговорила его остановиться в мотеле на ночь. Она всегда нравилась Барту.

– Я не знал этого, – заметил кто-то сухим старческим голосом. – Это интересная для меня новость. Барт и Ферн. Ты должен был сказать мне об этом раньше. Я не послал бы его за ней, и ничего бы не произошло. Ведь так, Джино?

Я все еще окончательно не пришел в себя, мозг был в отключке, и я не мог понять, кому принадлежат эти голоса и о чем они говорят. Но ума хватило, чтобы не открывать глаз и продолжать слушать. Я лежал спиной на чем-то твердом, и голоса раздавались где-то вверху надо мной.

Тенор сказал:

– Вы не можете во всем винить Бартоломео. Это она виновата, эта грязная лживая сучка.

– Успокойся, Джино. Я никого не обвиняю. Но хочу ее вернуть. Теперь особенно. Ведь я прав?

– Я убью ее, – сказал тенор мягко, почти мечтательно.

– Возможно. Но теперь, может быть, такой необходимости не будет. Мне не нравятся бессмысленные убийства.

– С каких это пор. Ангел?

– Не прерывай меня, это невежливо. Я научился отличать главное от второстепенного. Что сейчас для нас главное? Почему мы хотели вернуть ее? Я скажу тебе. Потому что я хотел заткнуть ей рот. Власти знали, что она ушла от меня. Они хотели, чтобы она сообщила им о моих доходах. Поэтому мы решили найти ее и заткнуть ей рот. Я прав?

– Я знаю, как заткнуть ей рот, – спокойно сказал молодой голос.

– Вначале испробуем мой план, он лучше. Когда стареешь, то начинаешь понимать, что к чему, и не тратишь времени попусту. Она застрелила твоего брата, ведь так? Теперь мы знаем, как заставить ее молчать. Она может получить за это от пяти до десяти лет тюрьмы. И я считаю, что нам достаточно сказать ей об этом. Но прежде мы должны найти ее.

– Я найду ее. Барт смог ее найти без труда.

– Но ему помог Варио, ведь так? Думаю, Джино, тебе не стоит этим заниматься. Ты слишком импульсивный, как и твой брат. Я хочу видеть ее живой. Мы поговорим с ней и тогда решим, что делать дальше.

– Ты стал слишком сентиментальным на старости лет, Ангел.

– Так считаешь? – Послышался звук слабого шлепка или удара. – Я убил немало людей. На это были причины. Так что, думаю, ты должен взять свои слова обратно.

– Беру обратно.

– И называй меня мистер Фанк. Если я старик, то ты должен уважать мои седины. Называй меня мистер Фанк.

– Мистер Фанк.

– Прекрасно. Этот твой друг, он знает, где сейчас находится Ферн?

– Не думаю.

– Ты забыл сказать: мистер Фанк.

– Мистер Фанк, – прорычал Джино.

– Кажется, он приходит в себя. Его веки дрожат.

Кто-то ткнул меня мыском ботинка в бок. Кто-то стал хлопать меня по щекам. Я открыл глаза и сел. Мой затылок трещал, как мотор, работающий вместе бензина на боли. Джино выпрямился и встал рядом со мной.

– Поднимайся.

Шатаясь, я поднялся на ноги. Мы находились в комнате с каменными стенами и высоким потолком. Здесь стоял черный дубовый стол и стулья старинного образца. Комната и мебель, казалось, были построены для богатырей.

Человек, стоявший рядом с Джино, был маленьким уставшим старичком. Он мог быть разорившимся бакалейщиком или бывшим барменом, приехавшим в Калифорнию, чтобы поправить свое здоровье. Здоровье у него было плохое, это бесспорно. Даже в этой душной комнате он ежился от холода или лихорадки, лицо его было желтым. Он подошел ко мне поближе. Ноги его в синих мятых брюках, вытянутых на коленках, шаркали по полу. Высохшую грудь плотно облегал толстый синий свитер. Он, по меньшей мере, дня два не брился, и подбородок его напоминал серый, изъеденный молью плед.

– Джино сказал мне, что вы расследуете убийство. – Он говорил с легким среднеевропейским акцентом, но с каким, трудно было сказать. Казалось, он сам забыл, на каком языке говорил раньше. – Где это произошло?

– Не думаю, что могу ответить на ваш вопрос. Завтра вы сможете прочесть об этом в газетах, если это вас так интересует.

– Не могу ждать. Мне нужно это знать сейчас. Вам известно, где находится Ферн?

– Я не приехал бы сюда, если бы знал, где она.

– Но вы знаете, где она была прошлой ночью?

– Я в этом не уверен.

– Но все же расскажите мне, что вам известно.

– Не собираюсь.

– Он не собирается, – сказал старик, обращаясь к Джино.

– Думаю, лучше выпустите меня отсюда. Похищение – тяжелое преступление. Вы же не хотите провести остаток своей жизни в тюрьме.

Он улыбнулся мне снисходительной улыбкой, которая была страшнее, чем гнев. Его глаза напоминали тонкие ножевые раны, заполненные кровью, наполовину смешанной с водой. Неторопливо прошаркав к дубовому столу, он нажал носком ботинка на кнопку под ковром. В комнату вошли два парня в синих костюмах и быстро направились ко мне. Это были те самые богатыри, для которых построена эта комната и мебель.

Джино зашел сзади и попытался завернуть мне руки за спину. Я повернулся и ударил его кулаком в скулу. В ответ он сильно стукнул меня в живот, и что-то тяжелое, вроде бампера грузовика, ударило меня сзади по почкам. Ноги мои подкашивались, но я повернулся и локтем задел чей-то подбородок. В голове у меня звенело, но я все же услышал, как Ангел спрашивал меня вежливо:

– Так где же была Ферн прошлой ночью?

Я не ответил.

Ребята в синих костюмах держали меня за руки, а Джино бил по голове, как боксер по груше. Я пытался уклоняться то вправо, то влево, в зависимости от того, какой рукой он наносил удары, но удары сыпались все быстрее и быстрее, а я уклонялся все медленнее и медленнее. Лицо его стало расплываться и куда-то исчезло. Временами Ангел продолжал вежливо допытываться, намерен ли я ему помочь. В перерывах между ударами я спрашивал себя, почему я молчу и кого защищаю. Возможно, я молчал потому, что не хотел уступать насилию. Не люблю насилия. Но мое Я начало растворяться и исчезать, как и лицо Джино.

Я решил сконцентрироваться на ненависти к этому лицу. Какое-то время ясно его видел – глупое лицо с квадратным подбородком, брови срослись на переносице, близко посаженные глаза, горящие черным огнем. Он продолжал молотить меня кулаками.

Наконец Ангел положил свою костлявую руку ему на плечо и кивнул ребятам, которые меня держали. Они посадили меня на стул. Стул с помощью невидимой проволоки был привязан к потолку и постоянно раскачивался. Он раскачивался все сильнее и сильнее. Наконец, промчавшись через пустыню в сторону еле заметного горизонта, исчез совсем.

Я пришел в себя и выругался. Джино опять стоял рядом, держа в руках пустой стакан. Лицо мое было совершенно мокрым. Ангел, стоявший рядом с ним, сказал теперь уже раздраженным голосом:

– Да, вы умеете молчать. Но зачем вам это? Хочу узнать всего одну вещь, ничего не значащую. Моя подруга, моя девушка покинула меня, убежала. Я хочу знать, где она сейчас. Хочу вернуть ее.

– Вы неправильно действуете.

Джино нагнулся ко мне и засмеялся. Он грохнул стакан о ручку стула, на котором я сидел, и поднес острый осколок к моим глазам. Я очень испугался. Кровь застыла в жилах. Глаза для меня были все. Если ослепну – это конец. Я закрыл глаза, чтобы не видеть это ужасное стекло.

– Нет, Джино, – сказал ему старик. – Я знаю лучший способ…

Они отошли к столу и стали о чем-то тихо советоваться. Потом Джино вышел из комнаты, а старик остался. Он подошел ко мне. Его штурмовики стояли от него по обе стороны, глядя на него с восхищением и ужасом.

– Как вас зовут, молодой человек?

Я сказал ему. Губы мои вздулись, язык запекся в крови.

– Мне нравятся такие смелые ребята, мистер Арчер. Вы сказали, что вы детектив. Разыскиваете людей и получаете за это деньги на жизнь. Ведь так?

– У меня уже есть клиент.

– А теперь будет другой. Кем бы он ни был, я в состоянии его купить и снова продать. Поверьте мне. Пятьдесят раз подряд.

Он потер свои тонкие синие руки. Они были такими сухими, что казалось, будто деревяшка трется о деревяшку.

– Наркотики? – спросил я. – Вы торгуете героином? Я слышал о вас.

Его водянистые глаза покрылись пленкой, как у птицы.

– Не задавайте глупых вопросов, а то я перестану вас уважать.

– Это разобьет мне сердце.

– Может быть, это облегчит ваши страдания? – Он достал из кармана старый, потертый бумажник, вынул смятый банкнот и бросил его мне на колени. Это была пятисотдолларовая бумажка. – Моя девушка, которую вы найдете, очень молода и глупа. Ей нельзя верить. Но это неважно. Найдите ее, приведите сюда, и я заплачу вам еще пятьсот долларов. Возьмите деньги.

– Возьмите деньги, – повторил один из его охранников.

– Мистер Фанк сказал, чтобы вы взяли деньги.

Я взял деньги.

– Вы напрасно тратитесь. Я даже не знаю, как она выглядит. Я ничего о ней не знаю.

– Джино сейчас принесет ее фотографию. Он встретился с ней прошлой осенью в студии звукозаписи в Голливуде, где Элфи записывал свою музыку. Он послушал ее и предложил работу в клубе. Скорее из-за внешности, чем из-за голоса. Пела она плохо, но внешность у нее замечательная. Невысокая, но фигура прекрасная. Брюнетка, светло-карие глаза. Я нашел способ, как ее использовать. – Глаза его загорелись, но тут же потухли.

– Вы ничего не упускаете.

– Это верно. Ничто не должно пропадать зря. Думаю, что если бы я не стал тем, кем стал, то мог быть хорошим экономистом. Все должно приносить пользу. – Он замолчал, задумался. Его стареющий мозг начал ему отказывать. Потом он собрался с мыслями и продолжал: – Она побыла здесь месяца два и убежала. Глупая девчонка. На прошлой неделе я узнал, что она находится в Акапулько и что федеральный суд намерен использовать ее в качестве свидетеля по моему делу. У меня неприятности с налогами, мистер Арчер. Всю жизнь у меня были неприятности с налогами. Считали, что я от них уклоняюсь. К несчастью, Ферн помогала мне с бухгалтерией. Она может сильно повредить мне. Поэтому я послал Барта в Мексику, чтобы он привез ее сюда. Но я не желал ей ничего плохого. И даже сейчас не желаю ей ничего плохого и не обижу ее. Просто хочу с ней поговорить, объяснить, что к чему. Вот и все. А то, что она застрелила моего друга Барта, сослужит свою службу. Кстати, где это произошло?

Все эти его разглагольствования были просто длинной леской, на конце которой был крючок – вопрос, который он мне задал. И пытался поймать меня на этот крючок.

– В Сан-Диего, – сказал я. – Рядом с аэродромом, в мотеле «Мишн».

Возвратился Джино с фотографией в серебряной рамке. Он протянул фото Ангелу, а тот передал ее мне.

Он по-отцовски улыбнулся мне:

– Вот теперь вы действуете правильно.

Снимок был сделан в студии – вероятно, для рекламы. На черном бархатном диване на фоне искусственного ночного неба в прозрачном пеньюаре полулежала молодая женщина. Одна нога вытянута, другая согнута в колене. Ретушь подчеркивала ее фигуру и хорошенькое личико. Несмотря на то, что лицо было сильно накрашено – рот удлинен, полузакрытые глаза обведены черной тушью, – я узнал в ней Эллу Саланду. Внизу в правом углу на фотографии было написано: «Моему Ангелу с любовью, Ферн».

Меня затошнило, и стало даже хуже, чем после ударов Джино. Ангел дышал мне в лицо:

– Ферн Ди – ее сценический псевдоним. Я так и не смог узнать ее настоящее имя и фамилию. Она мне как-то сказала, что, если бы ее семья узнала, где она находится, они бы умерли от стыда. – Он сухо крякнул: – Она же не захочет, чтобы они узнали, что она убила человека.

Я отодвинулся от него – из его дряблого рта исходил тошнотворный запах – и собрался уходить. Охранники пошли меня проводить. Джино тоже хотел было доследовать за мной, но Ангел остановил его.

– Не ждите моих дальнейших распоряжений! – крикнул мне вслед старик. – Сообщайте мне обо всем.

* * *

Дом, в котором я находился, стоял на границе с пустыней. Он был огромен и украшен башнями, что делало его похожим на испанский замок. Последние лучи солнца окрасили его стены фиолетовым цветом. От башен падали длинные тени. Дом был окружен стеной высотой в десять футов, над которой в три ряда натянута колючая проволока.

Палм-Спрингс казался издалека грудой белых камней, сквозь которые кое-где проглядывал свет. Туманное красное солнце пробивалось сквозь холмы, напоминая огонь тлеющей сигары. В город меня привез человек в замшевой куртке, сбоку она топорщилась от пистолета. Солнце зашло, и город, как пепел от сигары, окутала темнота, а небо напоминало ее серо-синий дым.

Когда же я подъехал к Изумрудной бухте, небо стало сине-черным, испещренным мириадами звезд. По дороге я заметил, что за мной от Палм-Спрингс следовал черный «кадиллак». Где-то в кривых переулках Пасадены мне удалось от него удрать, как мне казалось, навсегда.

Неоновый мексиканец мирно спал под звездами. Надпись под ним гласила, что свободных номеров нет. Ярко горели лампы в окнах оштукатуренных домов мотеля. Открытая дверь в контору была затянута сеткой от москитов. Четырехугольный световой квадрат освещенной двери отражался, как в зеркале, на дорожке, посыпанной гравием. Я наступил на него и похолодел.

За стойкой в конторе сидела женщина и жадно листала какой-то журнал. У нее были массивные плечи и грудь. Волосы ее были выкрашены под блондинку и уложены косами на затылке. Пальцы украшены кольцами. На толстой белой шее висела тройная нитка жемчуга. Это была женщина, которую описал мне Донни.

– Вы кто? – спросил я.

Она подняла на меня глаза и криво улыбнулась.

– В вежливости вам не откажешь.

– Извините, но мне показалось, что мы с вами где-то встречались.

– Вы ошиблись, – она холодно на меня посмотрела. – Что с вашим лицом?

– Мне сделали пластическую операцию, но врач оказался любителем.

Она осуждающе хмыкнула:

– Если вы хотите снять номер, то у нас свободных номеров нет. А если бы и были, не думаю, что я захотела бы вас поселить здесь даже на одну ночь. Посмотрите, на что похожа ваша одежда.

– Понятно. А где мистер Саланда?

– А вам что за дело?

– Он хотел меня видеть. Я на него работаю.

– В чем заключается ваша работа?

Я передразнил ее:

– А вам что за дело? – Я был взбешен. Под мощным телом скрывалось ее истинное ничтожное существо, жесткое и твердое, как рашпиль.

– Прикуси язык, парень. – Она встала со стула. Ее тень позади оказалась огромной. Журнал упал и закрылся. Он назывался «Откровения молодежи». – Я миссис Саланда. Вы кто, рабочий?

– Что-то вроде этого. Собираю мусор, интеллектуальный мусор. Мне кажется, могу и вам быть полезен.

Она поняла, что я имел в виду.

– Вы ошибаетесь. И не думаю, что мой муж нанял вас. Это респектабельный мотель.

– Конечно. Вы мать Эллы?

– Нет. Эта маленькая мерзавка – не моя дочь.

– Значит, вы ее мачеха?

– Не лезьте в чужие дела и убирайтесь отсюда. Знайте, что сегодня здесь полно полиции, и вам не удастся никого одурачить, если собираетесь это сделать.

– А где сейчас Элла?

– Не знаю и не хочу знать. Шляется где-нибудь. Это все, что она умеет делать. За последние шесть месяцев она была дома всего один день. Великолепно для незамужней девушки! – Ее полное лицо выражало возмущение и ненависть к падчерице. И она продолжала, забыв, что я ее слушаю: – Я сказала ее отцу, что он старый идиот, раз принял ее обратно. Откуда он знает, что она задумала? Пусть идет своей дорогой и делает все, что хочет. Пусть сама позаботится о себе.

– Ты так сказала мне, Мейбл? – Саланда беззвучно открыл заднюю дверь и вошел в комнату. Рядом со своей пышной женой он казался карликом. – А я говорю, что, если бы не ты, моя дорогая, Элла не ушла бы из дома.

Взбешенная, она повернулась к нему. А он встал на цыпочки, весь вытянулся и щелкнул пальцами у нее под носом.

– Иди в дом. Ты не женщина и не мать. Ты неизвестно кто.

– Слава Богу, что я не ее мать.

– Слава Богу! – повторил он, грозя ей кулаком.

Она быстро удалилась, как шхуна под парусами, заметившая канонерку. Дверь за ней закрылась. Саланда повернулся ко мне.

– Извините, мистер Арчер. У нас с женой кое-какие разногласия. Мне стыдно в этом признаться, но я был дураком, женившись на ней. Я получил много тела, но потерял дочь. Старый дурак, – сказал он, грустно качая головой. – Я женился на ней потому, что секс всегда был моей слабостью. Это у нас в роду. Какая-то нездоровая любовь к полным и глупым блондинкам. – Он широко развел руками.

– Ладно, забудьте об этом.

– Если бы мог. – Он подошел ко мне поближе и стал рассматривать мое лицо. – Мистер Арчер, вы ранены? У вас кровь на подбородке, разбита губа.

– Я немного подрался.

– Из-за меня?

– Из-за себя. Но, думаю, пришло время, чтобы вы все мне рассказали.

– Все рассказал?

– Да, рассказали правду. Вы знаете, в кого стреляли прошлой ночью, кто стрелял и почему.

Он осторожно дотронулся до моей руки:

– У меня всего одна дочь. И я обязан защищать ее любыми средствами.

– Защищать от чего?

– От позора, от полиции. – Он сделал широкий жест рукой, как бы показывая, какие несчастья подстерегают людей. – Я человек чести, мистер Арчер. Но личная честь для меня выше общественной. Человек похитил мою дочь. Она привезла его сюда в надежде, что ее могут спасти. Это была ее последняя надежда.

– Думаю, вы правы. Но вы должны были рассказать мне об этом раньше.

– Я был испуган, расстроен. Не знал, как вы поступите. Полиция могла приехать в любую минуту.

– Но вы имели право застрелить его. Вы даже не совершили преступления. Преступником был он.

– Я тогда не знал этого. Только постепенно стал понимать, что случилось. Боялся, что Элла в чем-то замешана, что он ее любовник. – Его черные невыразительные глаза вопросительно смотрели на меня. – Но я не стрелял в него, мистер Арчер. Меня даже не было в это время в номере. Я же говорил вам это сегодня утром. И вы должны мне верить.

– А миссис Саланда была дома?

– Нет, сэр, ее не было. Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Донни описал мне женщину, которая приехала вместе с убитым. Его описания точно совпадают с внешностью миссис Саланды.

– Донни соврал. Я сказал ему, чтобы он придумал внешность женщины, вот он и наговорил вам. Возможно, воображение у него не очень хорошо развито.

– А вы можете доказать, что она была с вами?

– Конечно, могу. Мы заказали билеты в театр заранее. Те, кто сидели рядом с нами, могут засвидетельствовать, что места не были пусты. Мы с миссис Саландой довольно заметная пара, – он криво улыбнулся.

– Значит, его убила Элла?

Он не сказал ни «да», ни «нет».

– Я надеялся, что вы на нашей стороне, на моей и на стороне Эллы. Я ошибался?

– Мне необходимо поговорить с ней, прежде чем решить это. Где она?

– Не знаю, мистер Арчер. Честно. Она ушла куда-то после обеда. После того, как полицейский допросил ее. Они отнеслись к нам с подозрением, но нам удалось их убедить, рассеять их подозрения. Они не знают, что она только-только вернулась домой, что жила другой жизнью. Я ничего не сказал им об этом. Мейбл хотела им сказать, но я не дал ей такой возможности, – он сжал зубы.

– А как вел себя Донни?

– Они отвезли его для допроса в полицейский участок. Он не сказал им о нас ничего плохого. Донни может показаться очень глупым, если захочет. Все считают его дураком, но это не так. Донни уже много лет с нами. Он очень привязан к моей дочери. Сегодня я его уволил.

– Вы должны были бы послушаться моего совета и все рассказать полиции, всю правду, – сказал я. – Вам ничего бы не было. Убитый был гангстером. И он похитил вашу дочь; Она была свидетелем в деле против его босса.

– Дочь рассказала мне об этом. И я рад, что это правда. Она не всегда рассказывает мне правду. Она была грудным ребенком. Ее очень тяжело было воспитывать без матери, которая могла бы служить для нее примером. Где она была эти последние полгода, мистер Арчер?

– Она пела в ночном клубе в Палм-Спрингс. А ее хозяин занимается рэкетом.

– Рэкетом? – Он повел носом, как будто почуял запах гнили.

– Где она была, не так уж важно по сравнению с тем, где она находится сейчас. Этот ее хозяин все еще ищет ее. Он нанял меня, чтобы я отыскал ее и привел к нему.

Саланда посмотрел на меня со страхом и отвращением, как будто этот отвратительный запах исходил от меня.

– И вы согласились на него работать?

– Это был единственный способ остаться в живых. Но я не работаю на него, если вы это имели в виду.

– Вы хотите, чтобы я вам поверил?

– Просто говорю вам: Элла в опасности. Нам всем угрожает опасность. – Я ничего не рассказал ему о втором черном «кадиллаке», в котором Джино рыскал в это время по ночным улицам с заряженным пистолетом под мышкой и с сердцем, полным мести.

– Моя дочь знает, что ей грозит опасность, – сказал он.

– Она предупредила меня об этом.

– Она должна была сказать, куда отправилась.

– Не сказала. Но она может быть сейчас в домике на пляже, где живет Донни. Я поеду туда с вами.

– Нет. Вы оставайтесь здесь и заприте все двери. Если увидите каких-нибудь неизвестных вам людей на улице возле мотеля, сразу же звоните в полицию.

Когда я вышел, он запер за мной дверь на засов.

* * *

Желтый свет фонарей отражался на асфальте шоссе. Потоки машин тянулись к северу и югу. На востоке, где было море, звезды освещали черную пустоту. Бунгало Донни белело на полоске песка у края этой пустоты примерно в миле от мотеля.

Второй раз за день я постучал в растрескавшуюся дверь кухни. Там горел свет, он проникал сквозь дверные щели.

– Кто там? – тихо спросил Донни, голос его дрожал от страха.

– Вы меня знаете, Донни.

Дверь заскрипела. Он глупо посмотрел на меня и показал рукой, что я могу войти. Он был очень бледен и сильно чем-то взволнован. Глаза опухшие, как будто он долго плакал. Сейчас Донни еще сильнее напоминал стареющего мальчика, который, несмотря на все жизненные перипетии, так и не смог стать мужчиной.

– У вас кто-нибудь есть?

Из комнаты послышался какой-то шорох. Это был ответ на мой вопрос. Я отодвинул Донни в сторону и открыл дверь. Элла Саланда стояла, нагнувшись над пустым чемоданом, лежавшим на узкой кровати. Увидев меня, девушка резко выпрямилась. Рот ее был сжат, глаза широко открыты. В руке ее при свете голой лампы на потолке слабо поблескивал пистолет 38-го калибра.

– Я ухожу отсюда, и вам меня не остановить, – сказала она.

– Не уверен, что буду вас останавливать. Куда же вы собрались, Ферн?

За моей спиной раздался печальный голос Донни:

– Она уходит от меня, хотя обещала, что останется здесь со мной, если я сделаю то, о чем она меня просила. Она обещала, что будет моей девушкой…

– Замолчи, дурак! – отрезала она.

Донни сжался, будто его ударили хлыстом по спине.

– Что она просила вас сделать, Донни? Что вы сделали для нее?

– Когда она приехала прошлой ночью в мотель с этим парнем из Детройта, то подала мне знак, чтобы я сделал вид, будто не знаю ее. Потом оставила мне записку, которую написала помадой на бумажном полотенце. Она все еще у меня. Я спрятал ее на кухне.

– И что же она написала? – спросил я.

Донни спрятался за мою спину, не сводя испуганного взгляда с пистолета, который девушка держала в руке, но еще больше боясь ее гнева. Она сквозь зубы процедила:

– Не сходи с ума, Донни. Он ничего не знает. Абсолютно ничего. Он ничего не может для нас сделать.

– Мне плевать, что будет со мной или с кем бы то ни было, – он очень нервничал и косноязычил. – Ты… ты бросаешь меня, не хочешь выполнить своего обещания. Я всегда знал, что этого не может быть. Это было бы слишком большое счастье. А сейчас мне на все плевать…

– А мне нет, – сказала она. – Мне не наплевать, что со мной будет. – Она посмотрела на меня, твердо держа пистолет.

– Я не останусь здесь и застрелю вас обоих, если будет нужно.

– Это совсем не нужно. Опустите пистолет, Ферн. Это пистолет Бартоломео, ведь так? Я нашел к нему патроны в его машине.