Текст книги "Черные деньги"

Глава 3

Дорога «Лаурель-драйв» петляла в зарослях кустарника, похожих на английский парк. Внушительная зеленая ограда из можжевельника скрывала его от взглядов со стороны дороги. В дальнем конце парка сидела женщина, издали напоминавшая сестру Джинни. Вместе с ней за столом, прикрытым зонтом, сидел мужчина, поглощавший свой обед.

У него была выдающаяся вперед нижняя челюсть. Его лицо сразу же стало несколько напряженным, когда я появился в проезде. Он вскочил, вытирая рот салфеткой. Он был высок и держался прямо, с приятным, но несколько вызывающим видом.

– Ну, я вас покидаю, – услышал я его поспешные слова.

– Не спешите. Я никого не жду.

– Я тоже не ждал, – произнес он резко.

Он бросил салфетку на тарелку с недоеденным майонезом. Не возобновляя разговор и не глядя на меня, он направился к «мерседесу», припаркованному под дубом, сел в машину и укатил по другой стороне полукруглой дорожки. Он был похож на человека, которому нужен был лишь предлог, чтобы быстро удалиться.

Миссис Фэблон стояла около стола в явном замешательстве.

– Кто вы такой, ради Бога?

– Меня зовут Арчер. Я частный детектив. – А доктор Сильвестр знает вас?

– Если он и знает меня, то я его не знаю. А в чем дело?

– Он уехал в такой спешке, когда увидел вас.

– Весьма сожалею.

– В этом нет необходимости. Обед не совсем удался. Не утверждайте, что Сильвестра выслеживает кто-то.

– Вероятно, нет. По крайней мере, я здесь ни при чем. А есть причина для этого?

– Во всяком случае, не до дверей моего дома. Джордж Сильвестр наш семейный доктор уже в течение десяти лет, и отношения между нами в таком же засушенном состоянии, как и его палочки для осмотра горла. – Она улыбнулась своему собственному остроумию. – Вы выслеживаете людей, мистер Арчер?

Я посмотрел ей в глаза – не шутит ли она. Если это и было, она этого не показала. У нее было удивительное лицо с некоторым налетом непроницаемости. Меня заинтересовали ее глаза, потому что я не видел глаз ее дочери.

Это были глаза самой невинности, не молодые, а именно невинности, будто она воспринимала только заранее известные факты. Такие глаза очень подходили к хорошо подкрашенным волосам блондинки, вьющимся свободно на ее хорошенькой головке, и безупречной фигурке под слишком молодящем ее платьем. Она позволяла мне с простодушным видом рассматривать себя. Но за ее невозмутимостью все же чувствовалась какая-то напряженность.

– Я кому-то для чего-то понадобилась? – спросила она, слегка улыбаясь.

Я не отвечал. Я пытался нащупать тактичный ход, чтобы затронуть вопрос о Джинни и Мартеле.

– Я вам задала вопрос, – сказала она, – а вы не отвечаете. Что, таким образом работают детективы?

– У меня свой метод работы.

– Свои таинственные пути совершать чудеса? Я начала это подозревать. Теперь скажите мне, какого рода чудеса вы хотите совершить здесь.

– Это имеет отношение к вашей дочери Джинни.

– Понятно. – Но ее глаза не изменили выражения. – Присаживайтесь, если желаете. – Она указала на железный стул напротив себя.

– Вирджиния попала в какую-нибудь неприятность? С ней никогда такого не случалось.

– Как раз на этот вопрос я ищу ответ.

– Кто навел вас на наш дом? – произнесла она довольно резко. – Это не Джордж Сильвестр?

– А почему вы так думаете?

– Меня поразила поспешность, с которой он скрылся только что. – Она внимательно смотрела на меня. – Но это был не Джордж, не так ли? Он увлечен Вирджинией – все мужчины ею увлечены, – но он не показывает этого. – Она замолчала.

– Не показывает этого?

Она поиграла своими тонкими бровями.

– Вы заставляете меня говорить о вещах, о которых я не хотела бы говорить. – Она перевела дыхание. – Я знаю, должно быть, замешан Питер. Это он?

– Я не могу это утверждать.

– Если Питер, значит, он пребывает в еще более беспомощном состоянии, чем я думаю. Это был Питер, так ведь? Он грозился иногда, что наймет детектива. Питер сошел с ума от ревности, но я не думала, что он так далеко зайдет.

– Это еще не очень далеко. Он попросил меня выяснить прошлое того человека, за которого собирается выйти замуж ваша дочь. Я полагаю, вы хорошо знаете Фрэнсиса Мартеля?

– Естественно, я встречалась с ним. Он яркая личность.

– Нет сомнения. Но за последний час произошло кое-что, что делает необходимой попытку узнать побольше о нем. Я сам видел на дороге внизу вашего дома. Человек хотел его сфотографировать. Мартель напугал его до смерти своим пистолетом, грозился убить его.

Она кивнула головой:

– Я не осуждаю его за это.

– У него в привычке грозить убийством людям?

– Это не было бы убийство. Это был акт самозащиты. – Она говорила так, будто повторяла чьи-то слова. – У него свои причины для того, что вы видели, я в этом уверена. Он не хочет, чтобы в городе узнали, кто он.

– А вы знаете, кто он?

– Я обязалась хранить его секрет. – Она коснулась губ пальцами с ногтями, окрашенными в тот же красный цвет, что и губы.

– Кто же он? – спросил я. – Потерявшийся наследник престола Франции?

Без серьезных усилий я сумел насторожить ее. Она глядела на меня с открытым ртом. Затем вспомнила, что с закрытым выглядит лучше, и закрыла его.

– Я не могу сказать вам, кто он такой, – сказал она. – Могут возникнуть большие международные осложнения, если его здесь обнаружат. – Снова чувствовалось, что она повторяет чужие слова. – Я уверена, что вы не видите ничего плохого в том, что делаете, мистер Арчер. Но я не уверена в отношении Питера. Я хочу просить вас остановиться и воздержаться от дальнейшего расследования, мистер Арчер.

Сейчас она не шутила. У нее был озабоченный вид.

– Вы хотите сказать мне, что Мартель завяз в политике?

– Он был. И снова займется этим, когда создадутся условия. Сейчас он изгнанник из своей страны, – она произнесла это с драматизмом в голосе.

– Франция?

– Да, он француз и не делает из этого секрета.

– Но его имя не Фрэнсис Мартель?

– Он имеет право им пользоваться, но да, это не настоящее его имя.

– А какое настоящее?

– Я не знаю. Но одно из величайших имен Франции.

– У вас есть тому какие-либо доказательства?

– Доказательства? – Она улыбалась мне, будто располагала высшими сведениями, почерпнутыми непосредственно от Всевышнего. – Вы же не спрашиваете никаких свидетельств от ваших друзей.

– Нет, я-то спрашиваю.

– Тогда у вас, вероятно, немного друзей. Я вижу, вы принадлежите к натурам подозрительным. Вы и Питер Джемисон составляете чудесную пару.

– Вы давно его знаете?

Я имел в виду Мартеля, но она не поняла вопроса, и думаю, что намеренно.

– Питер всегда вертелся под ногами в нашем доме в течение двадцати лет.

Она махнула рукой в сторону одноэтажного строения позади ее собственного.

– Могу поклясться, что в течение этого срока я вытирала ему нос. Когда умерла мать Питера, я решила взять его на время. Он был маленьким мальчиком. Но маленькие вырастают, и, когда это случилось, он влюбился в Джинни, чего не имел права делать. Она не отвечала на чувства Питера взаимностью ни в прошлом, ни сейчас. Он просто сломил ее сопротивление, потому что рядом не было никого другого.

Было видно, что она любила Питера несмотря ни на что.

– Конечно, вы полюбите человека, если видите его каждый день в течение двадцати лет. В то же время я перестала переносить его, особенно теперь. У моей дочери блестящие шансы. Она красива.

Она задрала подбородок, будто красота Джинни принадлежала им обеим как фамильная ценность.

– И она должна воспользоваться этим шансом. Я не хочу, чтобы Питер или вы все испортили.

– У меня нет намерений что-либо портить.

Она вздохнула.

– Могу ли я просить вас оставить все это?

– Нет, без дальнейшей проверки.

– Тогда можете ли вы мне обещать одну вещь? Можете ли вы делать свое дело так, чтобы не напортить Джинни? Ее отношения с Мартелем имеют блестящее и светлое будущее, их отношения такие искренние. Не пачкайте всего этого.

– Я этого не сделаю, если так обстоят дела.

– Да, это так, верьте мне. Фрэнсис Мартель обожает землю, по которой она ходит. А Вирджиния без ума от него.

Я подумал, что здесь скрываются ее собственные планы в отношении Мартеля, и подставил ей ловушку.

– Именно поэтому она отправилась с ним на уик-энд?

Ее голубые глаза, до этого непроницаемые, отвернулись от меня.

– У вас нет права задавать такие вопросы. Вы не джентльмен, не так ли?

– Но Мартель им является?

– С меня уже хватит и вас, и вашей надоедливости, мистер Арчер.

Она встала. Это означало конец аудиенции.

Глава 4

Я направился в находившийся рядом дом Джемисонов. Это была просторная испанского типа постройка, со временем ставшая грязно-белого цвета и носящая печать запустения.

Женщина, отворившая дверь после повторного звонка, была в полосатом сером платье, которое могло бы сойти за форму, но таковой не являлось. Она была хорошенькой и черноволосой, с тем слегка высокомерным видом, который имеют женщины – единственные обитательницы в большом доме.

– Могли бы и не звонить так долго. Я слышал и первый звонок.

– Почему же вы не ответили на него?

– У меня есть поважнее дела, чем открывать дверь, – игриво ответила она. – Я ставила гуся в духовку.

Она показала свои замасленные руки и вытерла их о фартук.

– Чего вы хотите?

– Я хочу видеть Питера Джемисона.

– Младшего или старшего?

– Младшего.

– Он, вероятно, все еще в Теннисном клубе. Я спрошу у его отца.

– Может, я могу поговорить с мистером Джемисоном? Меня зовут мистер Арчер.

– Может быть. Я спрошу.

Я ждал в затемненном зале, сидя в старинном испанском кресле с высокой спинкой. Служанка скоро вернулась и не скрывая удивления сообщила, что мистер Джемисон примет меня. Она провела меня через дубовые двери в отделанную дубом же библиотеку, откуда сквозь похожие на амбразуры окна виднелись горы.

Около окна, глубоко погрузившись в кресло, сидел человек и читал книгу. У него были седые, бесцветные волосы, и его лицо было столько же бесцветно. Когда он снял очки и посмотрел на меня, я увидел, что у него почти невидящий, отрешенный взгляд.

Стакан с виски стоял на столе рядом с ним, и прямо под рукой на столике большего размера находилась бутылка «Бурбона» и кувшин с водой. Я заметил, что служанка с ненавистью бросила взгляд на бутылку и стакан. У нее были блестящие черные глаза и взгляд – откровенно ненавидящий всех и все.

– Мистер Арчер, – произнесла она.

– Спасибо, Вера. Хэлло, мистер Арчер. Присаживайтесь.

Он сделал жест в сторону находившегося напротив него кресла. В лучах солнечного света его рука показалась прозрачной.

– Не хотите ли выпить, прежде чем Вера уйдет?

– Сейчас слишком рано, спасибо.

– Я сам так рано пью нечасто.

Я заметил, что книгу в своей руке он держал вверх ногами. Явно не хотел, чтобы его видели просто за выпивкой. Он закрыл книгу и положил ее на стол.

– "Книга мертвых", – произнес он. – Из египетского собрания. Ты можешь идти, Вера. Я сам могу поухаживать за гостем.

– Хорошо, сэр, – с сомнением в голосе сказала она и вышла, хлопнув дверью.

– Вера – сильная женщина, – сказал Джемисон. – Она отравляет мне существование, но это так же и мое благословение. Я не знаю, что бы творилось в этом доме, если бы не она. Она, как мать, заботится о моем бедном мальчике. Знаете, его мать умерла несколько лет назад.

Кожа вокруг его глаз сморщилась, будто горечь от утраты вновь нахлынула на него. Он сделал большой глоток из стакана, видимо, чтобы отбросить воспоминания.

– Вы действительно не хотите выпить?

– Нет, я не пью, когда работаю.

– Я полагаю, вы работаете на моего сына. Он советовался со мной о том, стоит ли вас нанять. Я сказал, что стоит.

– Я рад слышать, что вы знаете об этом. Я не должен ходить вокруг да около. Вы думаете, Фрэнсис Мартель – мошенник?

– Мы все являемся мошенниками в некотором роде, вы же не будете отрицать? Возьмите, к примеру, меня. Как можете видеть, я фактически пьяница-одиночка. Чем больше я пью, тем тщательнее я стараюсь это скрыть. Единственная возможность сохранить себя как личность – это пить открыто и выслушивать нарекания сына и, конечно, Веры.

– Вы облегчили свою душу, но это мне мало что говорит о Мартеле.

– Я знаю. Все, что я узнаю о людях, это только путем анализа поступков самого себя. Это медленный и болезненный процесс, – сказал он, медленно выговаривая каждое слово. – Если Мартель и мошенник, у него серьезный шанс преуспеть.

– Вы с ним знакомы?

– Нет. Но несмотря на то, что я пребываю в некоторой, так сказать, изоляции, я все же получаю кое-какие сведения от других людей. Мартель возбудил изрядный интерес у местной общественности.

– Каково же мнение местной общественности?

– Создалось два лагеря. Так всегда бывает. Это худшее, что предлагает демократия. Должно быть два мнения по каждому поводу. – Он говорил подробно, как человек, нуждающийся в слушателе. – Те, кто знает Мартеля и кому он нравится, – большей частью женщины. Они принимают за чистую монету то, что он француз, богат, и вообще молодой человек. Другие считают его в большей или меньшей степени фальшивкой.

– Обманщиком?

Он поднял вверх свою иссохшую, прозрачную руку.

– Едва ли. Но нет сомнения в том, что он культивированный европеец.

– И никаких вопросов по поводу его значительных финансовых средств?

– Боюсь, что нет. Мне довелось узнать, что его первоначальный взнос в банк исчислялся шестизначной цифрой.

– Я полагаю, что вы член Правления банка?

– Вы навели справки и обо мне, – сказал он осуждающе. – Вы делаете мне много чести.

– Я узнал об этом случайно от мистера Мак-Минна, когда получал наличные по чеку. Вы можете узнать, откуда поступили деньги Мартеля? – Думаю, что стоит попытаться.

– Это могут быть деньги, полученные в долг, – сказал я. – Я знаю многих ловкачей, которые используют взятые взаймы деньги, иногда даже одолженные у гангстеров, с тем чтобы завоевать быстро положение в местном обществе.

– С какой возможной целью?

– Я знаю одного, который приобрел муниципальную автобусную компанию на льготных условиях, выжал из нее все, что можно, затем удрал, оставив ее банкротом. Последние несколько лет так приобретаются даже банки.

– Мартель, насколько мне известно, ничего не приобретает.

– За исключением Вирджинии Фэблон.

Джемисон сморщил лоб. Он взял стакан, увидев, что он почти пуст, встал, чтобы налить еще. Он оказался высокого роста, но худой и слабый. Он передвигался, как старик, но мне показалось, что он не намного старше меня – не больше пятидесяти.

Сделав себе питье и проглотив изрядную долю, он вновь уселся в свое кожаное кресло.

– У Джинни есть средства? – спросил я.

– Едва ли столько, чтобы заинтересовать серьезного человека. Она не нуждается в деньгах, чтобы пробудить интерес любого мужчины. По сути, она отвергала, вероятно, больше предложений, о которых могли бы только мечтать другие молодые женщины. По совести, я был удивлен, когда она приняла предложение Питера, и не был, когда она расторгла помолвку. Я пытался сказать ему об этом вчера. Все было нормально, когда они учились в школе. Но очень красивая молодая жена может стать проклятьем для обычного человека, особенно когда он теряет ее. – Вокруг его глаз снова появились морщины. – Опасно иметь то, чего ты желаешь. Это может привести к трагедии. Но мой бедный сын не хочет этого видеть. Молодые люди не хотят учиться на несчастьях старших.

Он все больше становился болтливым. Я смотрел мимо него на дальние горы, и у меня возникло чувство нереальности всей обстановки, будто залитый светом мир отодвинулся куда-то в недосягаемость.

– Мы говорили о Фэблонах и их средствах.

Джемисон с усилием вернулся к действительности.

– Да, конечно. У них не может быть много денег. Одно время действительно их было много, но Рой много проигрывал. Ходил слушок, что именно из-за этого он совершил самоубийство. К счастью, Мариэтта имела свой небольшой источник доходов. У них есть на что безбедно жить, но, как я сказал, этого, конечно, недостаточно, чтобы соблазнить охотника за состояниями. Не говоря уже о таком охотнике, у которого счет в банке измеряется сотней тысяч долларов наличными.

– Сотни тысяч достаточно, чтобы Мартель был допущен в клуб?

– Для Теннисного клуба, конечно, недостаточно. По правилам, вас должен рекомендовать по крайней мере один из членов, и вы должны пройти через приемную комиссию.

– Кто рекомендовал Мартеля?

– Миссис Бегшоу, полагаю. Это довольно обычная практика, когда члены клуба сдают внаем свои дома здесь, в городе. Против принятия квартиросъемщиков обычно возражений не бывает.

– Но ничего в его пользу не говорит. Вы согласны с утверждением, что Мартель является политическим беженцем?

– Он вполне может им быть. Откровенно говоря, я не возражал, чтобы Питер нанял вас, потому что я хотел удовлетворить собственное любопытство. И я также хотел, чтобы он прекратил знакомство с Джинни. Это приносит ему больше вреда, чем вы можете предположить. Я его отец, и я это вижу. Я, может быть, не из лучших отцов, но я знаю своего сына. И я знаю Джинни так же.

– Вы не хотели бы иметь ее в качестве невестки?

– Напротив. Она служила бы украшением любого дома, даже нашего. Но я боялся, что она по-настоящему не любит моего бедного сына. Боялся, что она согласилась выйти замуж только из жалости к нему.

– Миссис Фэблон говорила в значительной мере то же.

– Так что, вы встречались с Мариэттой?

– Мы разговаривали недолго.

– Она намного серьезнее, чем хочет казаться. Так же и Джинни. Джинни всегда была серьезной молодой женщиной, даже когда была девочкой. Она, бывало, всегда по субботам и воскресеньям сидела здесь, в моем кабинете, читая книги.

– Вы сказали, что ее отец закончил жизнь самоубийством.

– Да. – Джемисон нервно дернулся и потянулся за стаканом. – Опустошение среди моих друзей за последние десять лет было устрашающим. Не говоря уже о моих врагах.

– А кто был Рой Фэблон, друг или враг?

– Рой был другом, одно время очень хорошим другом. Конечно, я не одобрял того, что он принес своей жене и дочери. Джинни было тогда шестнадцать или семнадцать лет, и это служило для нее настоящим ударом.

– А что он сделал?

– Ночью вошел в океан прямо в одежде. Его тело нашли десять дней спустя. Акулы так его погрызли, что его с трудом опознали.

Он провел рукой по своему серому лицу и сделал большой глоток.

– Вы видели тело?

– Да, они попросили меня опознать труп. Это было отвратное зрелище.

– "Отвратное"?

– Ужасно представить себе, до чего мы смертны и что могут сделать с нами волны и время. Я помню Роя Фэблона, когда он был одним из самых блестящих студентов в Принстоне и одним из лучших спортсменов. – Вы знали его в Принстоне?

– Очень хорошо. Мы жили в одной комнате. Это я привез его сюда, в Монтевисту.

Я встал, чтобы уйти, но он задержал меня у двери.

– Есть кое-что, о чем я хочу вас просить, мистер Арчер. Как хорошо вы знаете Монтевисту? Я не имею в виду топографию. В социальном плане?

– Не очень хорошо. Это слишком богатое место для меня.

– Тогда вы должны знать то, что могу сказать я как старый обитатель Монтевисты. Здесь могут произойти любые вещи, и происходили. Здесь царит климат шампанского, с одной стороны, и наличие бесчисленного количества денег – с другой. Буду с вам откровенен, Монтевиста уже сто лет является международным морским курортом. Свергнутые махараджи уживаются здесь с Нобелевскими лауреатами, дочки владельцев чикагских скотобоен выходят замуж за латиноамериканских миллионеров. – В этом отношении Мартель не является чем-то необычным здесь?

– По сути дела, если его сравнить с некоторыми обитателями Монтевисты, он просто посредственность. Вы должны всегда помнить об этом. – Я запомню ваши советы.

Я поблагодарил его и распрощался.

Глава 5

Дневная жара становилась изнурительной. Подъезжая к Теннисному клубу, я почувствовал прохладное дыхание бриза со стороны океана. На мачте главного корпуса лениво развевался флаг. Женщина за дежурным столиком сообщила мне, что Питера, вероятно, можно найти в душевой. Она видела, как он возвращался с пляжа несколько минут назад. Мне было разрешено пройти и подождать у бассейна.

Голубой шезлонг спасателя был свободен, и я уселся в него. Послеполуденный бриз согнал многих любителей позагорать. По другую сторону бассейна под навесом, в защищенном от ветра углу, четыре блондинки играли в карты с той мрачной сосредоточенностью, которая отличает всех карточных игроков. Здоровый парень в плавках вышел из раздевалки. Он растянулся на кафельной площадочке рядом со мной. Его гладкое простоватое лицо несколько оживлялось выражением какой-то дикости в глазах. Его блондинистые волосы казались совсем бесцветными.

– Что, Питер Джемисон там внутри?

– Да, он одевается. Вы заняли мое кресло, но это ничего. Я могу посидеть здесь. – Он присел на кафель. – Вы его гость?

– Я должен с ним встретиться здесь.

– Он делает пробежку по берегу. Я посоветовал ему не напрягаться. Для этого нужна тренировка.

– Но когда-то все же надо начинать.

– Согласен. Я сам не любитель бега. Это выматывает мускулы. – Он со спокойным удовлетворением посмотрел на свою скульптурную бронзовую фигуру. – Мне нравится походить на типичного калифорнийского спасателя.

– Вы действительно похожи на калифорнийского спасателя.

– Благодарю вас, – сказал он. – Я трачу все свободное время на это. Люблю серфинг. Я нанялся на эту работу из-за возможности заниматься серфингом. К тому же я студент колледжа.

– Какого колледжа?

– Государственного колледжа Монтевисты. Единственного здесь.

– А кто там заведует французским факультетом?

– Не знаю. Я изучаю бизнес, рекламное дело и вопросы недвижимости. Очень интересно.

Он напоминал мне молчаливых блондинов, заполнявших калифорнийские берега в пору моей молодости. Там и сейчас полно бродит мальчишек.

– Вы собираетесь изучать французский язык, сэр?

– Я просто хочу получить ответы на некоторые вопросы.

– Может быть, мистер Мартель поможет вам. Он француз.

– А он здесь?

– Да. Я только что разговаривал с ним. Он говорит так же свободно по-английски, как вы или я.

Он показал на кабину на втором этаже, выходящую в сторону моря. В открытом проеме в тени навеса наверху я увидел человека, несшего целую охапку всяких ярких предметов. – Эвакуирует свои вещи, – сказал спасатель. – Я предложил ему помочь, но он не захотел, чтобы я занимался его личными вещами.

– Он что, оставляет это место?

– Во всяком случае, он отказывается от кабины. Он сказал, что я могу взять мебель, которую он купил для кабины. Это пляжная мебель, но она совершенно новая, и ему она обошлась, должно быть, в копеечку. Она будет прекрасно выглядеть в моей кабине. Все, что у меня сейчас есть, – это спальный мешок. Все мои деньги уходят на содержание машин.

– Машин?

– У меня фургон для спортивных принадлежностей, – сказал он. – И мы с приятелем на двоих еще имеем спортивную машину для загородных прогулок. Спортивная машина экономит массу времени.

Парень начал мне надоедать. Беда в том, что их тысячи, таких как он, неопримитивистов, которые никак не вписываются в современность. Но меня внезапно поразила мысль, что, может быть, они даже лучше, чем я, приспосабливаются к нынешней жизни. Они могут жить как беззаботные дикари на берегу моря, в то время как компьютеры и всякие программисты за них делают всю работу и принимают решения.

– Почему мистер Мартель оставляет кабину? Она очень удобно расположена.

– Это лучшая кабина. Вы видите весь берег и море вплоть до самого рифа, где мы занимаемся серфингом. – Он махнул своей мускулистой рукой. – Мистер Мартель обычно сидел там и наблюдал, как мы скользим на досках. Он сказал мне однажды, что занимался серфингом, когда был моложе.

– Он не сказал, где он этим занимался?

– На этом же рифе, я полагаю.

– Он был здесь раньше?

– Этого я не знаю. Во всяком случае, при мне нет.

– И вы не знаете, почему он оставляет свою кабину?

– Ему она не понравилась. Он всегда на что-нибудь жаловался – например, вода в бассейне слишком пресная. Он считал, что она должна быть более соленой. Он не ладил с некоторыми членами клуба.

Парень замолчал. В его мозгу происходило какое-то шевеление, породившее внезапную мысль.

– Послушайте, не говорите, пожалуйста, Питеру Джемисону, что мистер Мартель отдал мне свою мебель. Ему это не понравится.

– Отчего же?

– Он из тех, кто не поладил с Мартелем. Пару раз они чуть не подрались.

– Из-за Джинни Фэблон?

– Я думаю, вам это известно?

– Нет, не очень.

– Тогда не буду вам ничего больше говорить. Если Питер Джемисон узнает, меня вытащат на ковер за то, что болтаю о членах клуба.

Он чувствовал, что наболтал лишнего. Одна из тех дам, что играли в бридж, избавила его от моего допроса. Она крикнула ему через бассейн:

– Стэн, не принесешь ли ты нам кофе? Черного!

Он встал и лениво поплелся к буфету.

Я одел темные очки и взобрался по деревянной лестнице на второй этаж строения. По похожей на палубу галерее я прошел в самый конец. Ротанговый плетеный стол, стоящий посередине кабины Мартеля, был завален разными предметами: купальными костюмами и халатами, мужскими и женскими пляжными принадлежностями, ластами и масками, бутылками от виски и коньяка. Там был маленький электрообогреватель и бамбуковые трости. Мартель вышел из одной из внутренних комнат с миниатюрным телевизором в руке. Он поставил его на стол.

– Выезжаете?

Он недовольно посмотрел на меня. Сейчас я был в темных очках, а он их снял. Глаза его блестели и были очень темного цвета, и в них как бы сосредоточилось все выражение его ярко-смуглого лица. Длинный, с горбинкой нос выдавал самоутверждающий и любознательный характер. Похоже, он меня не узнал.

– А что, если и так? – ответил он настороженно.

– Я подумал, что мог бы занять ваше место.

– Едва ли это возможно. Я снял помещение на весь сезон.

– Но вы не собираетесь его использовать.

– Я пока не решил окончательно.

Он больше говорил сам с собой, чем со мной. Его темный взгляд скользнул мимо меня к прибрежному пляжу. Я повернулся и посмотрел туда же. Голубые волны перекатывались через риф. А там, за ним, дюжина мальчишек вертелись коленопреклоненными на своих досках, будто они совершали молитву.

– Вы занимались серфингом?

– Нет.

– А подводным плаванием? Я заметил, что у вас есть все необходимое снаряжение.

– Да, я этим занимался.

Я внимательно слушал его речь. Мартель говорил с акцентом, но акцент проявлялся значительно слабее, чем во время ссоры с Гарри Гендриксом, и он использовал мало французских слов. Конечно, он сейчас не был так возбужден.

– А в Средиземном море вы не плавали под водой? Говорят, что этот вид спорта зародился в Средиземноморье.

– Это так, и я там плавал. Я был когда-то жителем Франции.

– Из какой части?

– Париж.

– Интересно, я был в Париже во время войны.

– Многие американцы там побывали, – ответил он натянуто. – Теперь, если разрешите, я избавлюсь от этих вещей.

– Хотите я вам помогу?

– Нет, спасибо, благодарю вас, всего хорошего.

Он вежливо раскланялся. Я пошел обратно по палубе, пытаясь подвести итог своим впечатлениям. Его смоляные волосы и гладкое строгое лицо, как и острый взгляд его глаз, говорили, что ему должно быть не больше тридцати. Чувствовалось тем не менее, что он владеет собой и обладает выдержкой более зрелого человека. Я так и не составил полной характеристики об этом человеке.

Я выбрался в лабиринт находящихся на первом этаже кабинок для переодевания. Занятия в школах к тому времени закончились, и толпа маленьких ребятишек шлепала друг друга полотенцами по ногам с неимоверным хохотом и шутливыми угрозами. Я прикрикнул на них, чтобы они не шумели. Они подождали, когда я уйду, и после моего ухода разбушевались еще сильнее.

Питер попытался завязать галстук перед затуманенным от пара зеркалом.

Он увидел мое отражение и обернулся с улыбкой. Я впервые видел его улыбающимся. Сейчас его лицо было красным и лоснящимся.

– Я не знал, что вы здесь. Я делал пробежку на берегу.

– Прекрасно, – ответил я. – Я только что разговаривал с Мартелем. Он перебирается из своей кабины, и, может быть, съедет совсем.

– Вместе с Джинни?

– Не думаю, что мне следовало спрашивать его об этом напрямую. В нынешних обстоятельствах мне, возможно, не следовало бы вообще с ним разговаривать. Это не то, что нужно сейчас. Но у нас, возможно, мало времени.

Эти слова согнали улыбку с лица Питера, и он, волнуясь, начал покусывать губы.

– Я надеялся, что вы сможете что-нибудь сделать, чтобы остановить его.

– Я не отказываюсь, но самое страшное, что я не знаю, с какими вопросами к нему обращаться. Я никогда не был во Франции, и я не очень хорошо помню, чему меня учили в школе в отношении французского.

– Так же и я. Я походил на курсы к профессору Таппинджеру, чтобы немного освежить свой французский, но он выставил меня.

– Это было в местном колледже?

– Да. – Ему показалось, что я хотел его объяснений по поводу его учебы в Принстоне и почему он там провалился. – Но я окончил курс здесь, в Монтевисте, в прошлом году.

– А Джинни должна была закончить его в этом году?

– Да, но она взяла отпуск на два года. Она работала сестрой в приемной клиники доктора Сильвестра, но ей работа не понравилась, и в прошлом году она вернулась в колледж.

– Ваш профессор Таппинджер был одним из ее преподавателей?

– Да, он преподавал ей большей частью французский.

– А он хороший специалист?

– Джинни считала так, и она была одной из лучших его студенток.

– Тогда он смог бы нас выручить.

Я посоветовал Питеру назначить встречу с профессором после обеда, если возможно, и сказал, что подожду его на автостоянке. Я не хотел, чтобы Мартель видел нас уходящими вместе.