Текст книги "Черные деньги"

Глава 8

Я последовал за «корветом» Питера к подножию холмов. Их контуры были полускрыты голубым мраком, нависшим над горами. Несколько огней, ярких, как вечерние звезды, светились по склонам. Один из них исходил от дома Мартеля.

Питер остановился у почтового ящика. Надпись, сделанная по трафарету, четко выделялась в свете передних фар: «Генерал-майор Хирам Бегшоу, США (в отставке)».

Питер включил свет и стал выбираться из машины. Тишина вечера звенела как хрусталь. Пронзительный, взволнованный крик донесся сверху – оттуда, где был дом. Это мог быть павлин, а может быть, крик девушки.

Питер подбежал ко мне:

– Это Джинни. Вы слышали ее?

Я попытался уговорить его подождать в машине. Но он настоял на том, чтобы вместе со мной подняться к дому.

Это было массивное, из стекла и цемента здание, выстроенное на участке, скрытом в склоне каньона. Яркий свет над дверью освещал замощенный каменными плитами двор, где стоял припаркованный «бентли». Дверь в дом была открыта.

Питер хотел войти. Я удержал его.

– Не спеши, парень, здесь могут и подстрелить.

– Она моя девушка, – сказал он вопреки всему тому, что было на самом деле.

Девушка показалась в двери. На ней был серый костюм, какие женщины одевают в дорогу. Движения ее были неуверенные, и глаза какие-то затуманенные, будто она только что приехала издалека.

Возможно из-за яркого света, падающего сверху на ее лицо, ее кожа казалась землисто-сероватой. Она была красива – форма головы, овал лица, форма подбородка, губ были идеальны – все остальное казалось несущественным.

Она вышла на бетонное крыльцо с какой-то обреченной грацией. Питер подошел к ней и попытался удержать ее за талию. Она резко отбросила его руку.

– Я же сказала, чтобы ты больше не приходил!

– Это ты кричала? Он обидел тебя?

– Не будь глупым. Я увидела крысу. – Она обратила свой тусклый взгляд в мою сторону. – А вы кто?

– Меня зовут Арчер. Мистер Мартель дома?

– Боюсь, что у него сейчас нет времени для вас.

– Во всяком случае, передайте ему, что я здесь и что я хочу поговорить с ним.

Она обратилась к Питеру:

– Пожалуйста, уходи. Возьми с собой и своего друга. Вы не имеете права вмешиваться в наши дела. – Она попыталась изобразить даже негодование, сказав:

– Немедленно убирайся, или я никогда не буду разговаривать с тобой.

Лицо Питера исказила гримаса отчаяния.

– Я уйду, Джинни, лишь бы ты была в безопасности.

– Я в полной безопасности вместе со своим мужем, – произнесла она и намеренно сделала паузу, чтобы увидеть, какое впечатление произведут ее слова.

– Ты вышла замуж за него?

– Мы поженились в субботу, и я никогда не была так счастлива, как сейчас. – Она произнесла это без всякого видимого отражения этого счастья на лице и в голосе.

– Ты можешь аннулировать все.

– Ты, кажется, не понимаешь. Я люблю своего мужа. – Она говорила теплым голосом, но чувствовалась какая-то горечь в ее словах, и голос ее дрожал. – Фрэнсис – в нем есть все, что я мечтала увидеть в мужчине. Вы ничего не сможете изменить, не пытайтесь.

– Спасибо, моя прелесть, – прозвучал голос.

Это был Мартель со своим акцентом. Нет сомнения, он все слушал стоя у входа. Он появился из прихожей позади Джинни и взял ее за руку. Его рука на фоне ее светло-серого рукава выглядела темной, похожей на траурную повязку.

Питер прикусил нижнюю губу. Я придвинулся к нему. Был ли он французским аристократом, или дешевым жуликом, или грязной помесью того и другого, но я уже не сомневался – муж Джинни был опасным человеком, чтобы с ним запросто связываться.

– Поздравляю вас со свадьбой, – произнес я серьезно без всякой иронии.

Он поклонился, коснувшись рукой груди:

– Мерси боку.

– Где же был совершен обряд?

– В здании магистрата, и сам судья зарегистрировал нас. Полагаю, что все было законно.

– А конкретно, в каком здании?

– А это не имеет значения. Жизнь содержит свои частности, а я привержен праву на приватность. Что разделяет и моя дорогая жена.

Он улыбнулся, глядя сверху ей в лицо. Его улыбка изменилась, когда он перевел взгляд на меня. Она стала широкой и полной издевки.

– Не с вами ли мы встретились у плавательного бассейна сегодня?

– Да, со мной.

– Этот человек был здесь и раньше, – сказала Джинни. – Когда тот парень хотел сфотографировать тебя, он сидел в машине.

Мартель обошел свою жену и приблизился ко мне. Я подумал, не войдет ли в игру вновь тот маленький пистолет. Мне так же было непонятно, какая темная жидкость оставила отпечаток каблука на бетонном крыльце. Такая же засохшая жидкость блестела и на каблуке правого ботинка Мартеля.

– Скажите, кто вы такой, месье? И что дает вам право задавать вопросы?

– Я сказал вам свое имя. Я детектив, и меня наняли, и это моя работа – задавать вопросы.

– Наняты одним из присутствующих здесь. – Он посмотрел с ненавистью на Питера.

– Это верно, – сказал Питер. – И мы продолжим наблюдать за вами до тех пор, пока не узнаем, чего вы хотите.

– Сегодня у меня есть все, чего я хочу. – Он обернулся к Джинни с протянутой к ней рукой. Это было немного похоже на сцену из оперы, скорее даже, оперетты. Казалось, что в следующий момент веселые деревенские жители вступят на сцену для веселого танца.

Я произнес, чтобы прогнать это впечатление:

– В данный момент меня интересует один вопрос: это кровь на вашем каблуке?

Он посмотрел на каблук и затем быстро снова на меня.

– Полагаю, что это кровь.

Согнутые пальцы Джинни прижались к ее рту, будто еще один крик застрял в ее горле.

Мартель произнес спокойно:

– Мою жену напугала крыса, она же вам сказала. – Он слышал это. – Я убил ее.

– С помощью каблука?

– Да, – он топнул по асфальту. – Я фехтовальщик, у меня быстрая реакция и тренированные ноги.

– Действительно, для этого нужны быстрые ноги. Можно увидеть эту крысу?

– Ее, вероятно, уже не найти. Я вышвырнул ее сразу же вниз для кошек. Здесь, на склонах гор, живут дикие звери, не так ли, моя радость? Джинни отняла руки и сказала «да». Она смотрела на Мартеля со смешанным чувством восхищения и страха. «Возможно, это проявление любви, – подумал я, – но не в очень привычной форме».

Мартель продолжал:

– Моя жена и я, мы любим диких животных.

– Но не крыс?

– Нет, не крыс. – Он выдал мне широкую издевательскую улыбку. Его глаза и выдающийся нос, казалось, испытывали мое терпение.

– Могу я просить вас оставить нас, мистер Арчер? Я проявил максимум терпения и к вам, и к вашим вопросам. И пожалуйста, заберите с собой вот этот экземпляр, – он мотнул головой в сторону Питера с таким видом, будто этот толстый молодой человек не принадлежал к человеческой расе.

Питер спросил:

– Почему вы не зададите ему те пять вопросов?

Мартель поднял брови.

– Пять вопросов? Обо мне самом?

– Непосредственно касающихся вас.

Теперь, когда о них зашла речь, вопросы показались слишком детскими, просто наивными. Световое оформление всей сцены создавало впечатление оперной буффонады. Весь двор под светом ламп казался амфитеатром и походил на сцену, где разыгрывался какой-то спектакль.

Я пробормотал недовольным голосом:

– Вопросы касаются французской культуры и мне сказали, что образованный француз должен быть в состоянии ответить на них.

– И у вас есть сомнения, что я являюсь достаточно образованным французом?

– У вас есть шанс доказать это раз и навсегда. Вы примете вызов?

Он покачал головой:

– Почему бы и нет?

Я достал два листка бумаги.

– Первое. Кто написал сценарий «Опасного союза» и кто поставил современный фильм по нему?

– "Опасный союз"? – повторил он медленно, поправив мое произношение.

– Шодерло де Лакло написал роман. Роже Вадим сделал фильм по нему. Я полагаю, Роже Вадим с Роже Велландом – это по поводу сценария. Этого вам достаточно? Или же вы хотите, чтобы я пересказал вам содержание? Оно довольно сложно и имеет отношение к дьявольской сексуальной интрижке и развращению наивных людей. – Его голос звучал издевательски.

– Сейчас мы не будем этим заниматься. Вопрос второй. Завершите фразу: «Лицемерный читатель…»

– "Лицемерный читатель, мой двойник, мой брат". Перевести на английский? – обратился он к Джинни.

– Нет смысла, это из «Цветов ненависти».

– Я могу напомнить много строк из этой поэмы, если пожелаете, – с издевкой произнес Мартель.

– В этом нет необходимости. Третье. Назовите великого французского художника, который считал Дрейфуса виновным.

– Дега.

– Четвертое. Какую железу Декарт считал обителью души?

– Шишковидную железу. – Мартель улыбался. – Это темное дело, но случилось так, что я читал Декарта чуть ли не каждый день.

– Пятое. Кто был главным виновником того, что Жан Гене был освобожден из тюрьмы?

– Жан Поль Сартр, думаю, его вы имеете в виду. Хотя Коктю и другие приложили к этому руку. Все?

– Это все. Ваша отметка – сто баллов. – Вы вознаградите меня за это своим исчезновением?

– Ответьте еще на один вопрос, поскольку вы дали столь блестящие ответы. Кто вы такой и что вы здесь делаете?

– Я почувствовал, как он напрягся.

– Я не обязан давать вам объяснения такого рода.

– Я полагал, что вы хотели бы прекратить всякие слухи.

– Слухи меня не беспокоят.

– Но в это вовлечены не вы один. Теперь вы женаты на местной девушке.

Он понял о чем я говорю.

– Очень хорошо, я скажу, почему я здесь, но в ответ тоже задам вам вопрос. Скажите, кто тот человек, который хотел сфотографировать меня?

– Его зовут Гарри Гендрикс. Он торговец подержанными машинами из Сан-Фернандо-Велли.

Мартель выказал удивление:

– Никогда не слышал о нем. Зачем ему понадобилось мое фото?

– Очевидно, кто-то ему за это платит. Он не сказал кто.

– Могу догадаться, – произнес мрачным тоном Мартель. – Ему, безусловно, платят агенты «большого Шарля».

– Кого?

– Президента де Голля, он мой враг. Он изгнал меня из моей родной страны. Но этого ему недостаточно. Ему нужна моя жизнь.

У него был глухой и мрачный голос. Джинни повела плечами. Даже на Питера это произвело впечатление.

Я спросил:

– Что имеет де Голль против вас?

– Я противник его политики.

– Вы являетесь членом алжиро-французской банды?

– Мы не банда, – воскликнул он с горячностью. – Мы являемся, я бы сказал, группой патриотов. Это «великий Шарль» враг, враг своей страны. Но здесь сказано достаточно. Слишком много. Если его агенты выследили меня здесь, как я полагаю, то мне нужно снова перебираться куда-нибудь.

Он повел плечами и посмотрел на темные склоны и на усыпанное звездами небо. Это был жест, полный драматизма и прощального отчаяния, будто само небо наблюдало эту несправедливость.

Джинни обняла его.

– Я поеду с тобой, дорогой!

– Конечно, я знал, что мне не позволят оставаться в Монтевисте. Здесь слишком прекрасно. Но часть этой красоты я заберу с собой.

Он поцеловал волосы Джинни, которые волнами спадали с ее головы словно шелковые пряди. Она прижалась к нему. Его руки легли ей на талию. Питер застонал, отвернулся и направился к машине.

– Теперь я прошу вашего прощения, – сказал мне Мартель. – У нас есть свои дела. Я ответил на все ваши вопросы, не так ли?

– Чтобы окончательно все прояснить, вы не смогли бы показать мне свой паспорт?

– Я хотел бы выполнить вашу просьбу, но не могу. Скажем, я выехал из Франции неофициально.

– Вам удалось увезти с собой все ваши деньги?

– Большая часть осталась там. Но мое семейство имеет средства в различных банках мира.

– Мартель – это имя принадлежит вашему семейству?

Он поднял руки ладонями вперед, как человек, которого задерживают.

– Моя жена и я, мы проявляем в отношении вас большое терпение. Вы же не хотите, чтобы я стал нетерпеливым. Доброй ночи, – он говорил спокойным и убедительным тоном.

Они повернулись и прошли в дом, закрыв за собой тяжелую дверь. По пути к машине, я взглянул на передок «бентли». Номерного знака я не увидел. Вещи, которые Мартель вынес из своей кабины, валялись беспорядочной грудой на заднем сиденье. Все говорило о том, что он собирается уехать, и очень скоро.

С этим я не мог ничего поделать. Я сел рядом с Питером и направил машину вниз по дороге. Он сидел с опущенной головой, ничего не говоря. Когда я остановился около почтового ящика, он обернулся ко мне с каким-то раздражением.

– Вы верите ему?

– Не знаю, а вы?

– Джинни верит, – произнес он задумчиво. – Она его знает лучше, чем мы. Он звучит убедительно.

– Слишком убедительно. У него есть ответы на все.

– Означает ли это, что он говорит правду?

– Он высказывает значительную долю ее. Человек в его положении, которого разыскивает французское правительство за организацию заговора против правительства, не стал бы выбалтывать нам секреты. Он не стал бы говорить обо всем даже своей жене, если бы у него хватало ума. А он не глуп.

– Это видно и потому, как он отвечал на вопросы профессора. Какое может быть объяснение его вранью? Кого он хочет обмануть?

– Может быть, Джинни, она вышла за него замуж.

Питер вздохнул:

– Я проголодался. Я ничего не ел целый день.

Он вышел из моей машины и направился к своему «корвету». По дороге ногой он зацепился за что-то, что произвело металлический звук. Я пошарил в темноте. Это была камера, которую раздавил Мартель. Я вышел, подобрал ее и положил в карман пиджака.

– Что вы делаете? – спросил Питер.

– Ничего, осматриваю местность.

– Я подумал только что – сегодня в клубе они подают ночной ужин. Если вы присоединитесь ко мне, мы могли бы обсудить, что делать дальше.

Я устал от его мрачного настроения, но я также был голоден.

– Хорошо. Там мы и встретимся.

Глава 9

Но по дороге я задержался. В четверти мили от дороги, ведущей к дому Мартеля, я увидел в темноте машину, запаркованную под зеленым дубом. Ее очертания напоминали машину Гарри, и, когда я подошел с фонарем, чтобы получше рассмотреть, я убедился, что это была его машина.

Помятый «кадиллак» был пуст. Номерной знак был сорван, и в маленьком багажничке в кузове ничего не было, кроме дорожной карты из Лос-Анджелеса, старой и такой же потрепанной, как сам «кадиллак». Гарри, вероятно, одолжил машину в той же компании по продаже подержанных автомобилей, в которой сам работал.

Я поднял капот и потрогал мотор. Он был теплым. Можно было предположить, что Гарри все это время бродил около дома Мартеля. Я подумал, не подождать ли его, но мой желудок запротестовал. Я мог увидеть его позднее в отеле «Брейкуотер».

Я зашел к миссис Бегшоу перед ужином, оставив машину около теннисных кортов. Сквозь эвкалиптовые заросли я прошел к коттеджу. Хозяйка появилась в двери в шелестящем плотном халате. С нитью жемчуга, холодно поблескивающей на груди.

– Я только что собиралась выйти. Но я сделала звонок, который вам обещала.

Она казалась расстроенной. С напудренными щеками она выглядела много старше. Она сказала, избегая почему-то смотреть мне в глаза:

– Мои друзья в Джорджтауне не знают Фрэнсиса Мартелся, по крайней мере, под таким именем. Я этого не могу понять. Он говорил о них так фамильярно и так горячо. Он знает все об их доме.

– Он мог получить информацию от слуг. – Но он знает Вашингтон, – сказала она. – В этом я не ошибаюсь. И я все еще лично убеждена, что он знает Плимсонов – моих друзей в Джорджтауне. Может быть, они знали его под другим именем, а не как Фрэнсиса Мартеля.

– Возможно. Вы описали внешний вид и манеры?

– Я разговаривала с полковником Плимсоном и сделала попытку подробно описать его. Но очень трудно характеризовать кого-то, особенно такой тип латиноамериканцев. Они выглядят на одно лицо. Полковник спросил, не могла бы я прислать ему фото Мартеля.

– Сожалею, но фото у меня нет.

– Тогда не знаю, чем могу помочь, – произнесла она извиняющимся тоном. – Я не могу нести ответственность за него или за мисс Фэблон. В этом мире каждый отвечает за себя.

– Старшие должны присматривать за младшими тем не менее.

– Своих детей я воспитывала сама, – резко произнесла она, – часто это было в таких условиях, о которых мне не хотелось бы вспоминать, а говорить тем более. Если Вирджиния сделала такой неверный выбор мужчины, то я не удивлена. Ее отец вершил весьма сомнительные дела, когда она была еще в том ранимом возрасте, когда все принимается на веру. И в ее жизни Рой Фэблон был не большим подарком. – Она тряхнула кудрями. – Меня ждут к ужину. Вы должны извинить меня.

Я обошел вокруг бассейна и приблизился к главному зданию клуба. Большая группа людей шла впереди меня.

Из-за своей стойки Элла Стром приветствовала каждого по имени. Но у нее был какой-то отчужденный, растерянный вид.

– Вы выглядите как римская весталка.

– Я уже дважды была замужем, – ответила она холодно. – Мистер Джемисон ожидает вас в обеденном зале.

– Пусть подождет. Я был женат всего один раз.

– Вы не делаете чести американскому женскому полу, – произнесла она с улыбкой, которая не затронула уголки ее глаз.

– Ваш голос звучит так, будто вы не получали удовольствия от своих свадеб.

– Со свадьбами все в порядке, это касается мужчин, за которых я выходила замуж. Я произвожу впечатление заботливой матери или что-то в этом роде?

– Нет.

– Я должна его приобрести. Кажется, я привлекаю определенный тип мужчин. Оба мои мужа были в этом отношении особенными. Это не могло быть простым совпадением. Таких особенных мужчин не много.

– Но они есть. Затрагивая вопрос о мужских особенностях, что бы вы могли сказать о Мартеле?

– У меня не сложилось определенного впечатления. Единственное, что я могу сказать, – он всегда очень вежлив. Она положила руки на полированную поверхность стойки и прижала пальцы к пальцам.

– Почему вы не поговорите о нем с мистером Столлом? Он был близок с ним.

– А кто такой мистер Столл?

– Управляющий клубом.

Я застал его в кабинете позади приемной стойки. Отделанные ореховыми панелями стены были увешаны фотографиями различных сборищ, теннисных собраний и других спортивных событий. Столл не выглядел спортсменом. Он казался приятным человеком, но с холодными глазами, около сорока лет, в отличном костюме. Дощечка на его столе гласила: «Рето Столл, управляющий». Он проявил сердечность, когда услышал, что я работаю на Джемисона.

– Садитесь, мистер Арчер. – У него был легкий немецкий акцент. – Что я могу сделать для вас?

Я сел напротив него:

– Миссис Стром сказала, что у вас были проблемы с Мартелем.

– Да, небольшие. Но это в прошлом. Пусть прошлое останется прошлым, особенно теперь, когда Мартель нас покидает.

– Он делает это из-за осложнений с вами?

– Частично, я полагаю. Я не настаивал на этом. С другой стороны, я не настаивал, чтобы он остался, когда он объявил о своем отъезде. Я вздохнул с облегчением, когда он вручил мне сегодня ключ от кабины и заплатил по счету.

Столл приложил свою наманикюренную руку к груди.

– Почему?

– Этот человек подобен вулкану. Он может взорваться в любой момент.

Нам же нравится спокойная, дружеская атмосфера в клубе. Мы привыкли к ней. – Скажите, а какие сложности вы имели с ним? Что он сделал?

– Он грозился убить меня. Вы хотите услышать все сначала?

– Пожалуйста.

– Это произошло несколько недель назад. Мистер Мартель заказал выпивку в свою кабину. Абсент. Бармен в этот момент был занят, так что принял заказ я. Иногда я делаю это в знак особого расположения. Мисс Фэблон была с ним. Они говорили по-французски. Поскольку французский – один из моих родных языков, я задержался за занавеской и прислушался. Я сделал это специально. – Столл театрально возвел взгляд к потолку. – Но он, кажется, подумал, что я шпионю за ним. Он вскочил и набросился на меня.

– С кулаками?

– Со шпагой. – Столл провел рукой по животу. – У него была шпага, сделанная под трость.

– Я видел ее. Он действительно ударил вас?

– Он приставил кончик к моему животу. – Столл показал эту самую точку сквозь свои полосатые брюки. – К счастью, мисс Фэблон вмешалась и успокоила его, и он извинился. Но с тех пор я уже не чувствовал себя спокойно в клубе.

– О чем они говорили, когда вы их подслушивали?

– Говорил только он. Для меня это была сплошная мистика. Он говорил о философе, который считал, что мышление есть основа всего сущего. Его речь путалась между двумя языками. Но мистер Мартель считал, что этот философ не прав. Реальность никогда не проявляется, пока два человека не начнут думать одинаково. Так что основой всего является любовь. – У мистера Столла опустились уголки губ. – Для меня в этом нет никакого смысла.

– А для нее?

– Естественно, он занимался с ней любовью. В этом-то и все дело. Он взорвался потому, что я прервал его на самом пикантном моменте. Когда я возвращаюсь к этому эпизоду, я убеждаюсь, что это человек с ненормальной психикой. Нормальный человек не будет так реагировать по такому пустячному поводу. – Он сжал слегка свои руки. – Мне следовало бы потребовать, чтобы он перестал пользоваться привилегиями члена клуба.

– Удивлен, что вы этого не сделали.

Столл слегка покраснел.

– Вы знаете, он был рекомендован миссис Бегшоу. Она одна из старейших членов нашего клуба, и теперь она перебралась в коттедж, расположенный рядом со мной. Мне не хотелось расстраивать ее. Я считаю, что моя главная роль состоит в том, чтобы быть своеобразным буфером. – Он снова возвел кверху взор, будто сам Господь Бог находился прямо над ним. – Я пытаюсь ограждать наших членов от превратностей жизни.

– Уверен, вы в этом преуспеваете.

Он воспринял комплимент с поклоном.

– Благодарю вас, мистер Арчер. Теннисный клуб пользуется известностью как один из лучших клубов. Я отдал ему десять лет своей жизни. Я проходил подготовку в Цюрихе и Лозанне.

– Что вы имели в виду, когда сказали, что французский – один из ваших родных языков?

Он улыбнулся:

– У меня четыре родных языка: французский, немецкий, итальянский и романский. Это в Швейцарии, в Сильваплане. Я там родился. – Он с нежностью произносил это название.

– А где родился Мартель, мистер Столл?

– Я сам задавал этот вопрос. Он претендует на то, что он парижанин, как сказала мне миссис Бегшоу. Но я слышал его выговор: его французский не парижского происхождения. Он слишком провинциальный, слишком школярский. Возможно, это канадский или латиноамериканский акцент. Я не знаю. Я не лингвист. Но это просто догадка. Я незнаком с канадским и южноамериканским произношениями. Но совершенно уверен, что Мартель не парижанин.

Я поблагодарил мистера Столла. Он поклонился в ответ. Я обратил внимание на доску объявлений около его кабинета. К ней было прикреплено несколько фотографий людей, танцующих на вечеринке. Пониже находилась фотография семи членов, находящихся при исполнении своих обязанностей. Миссис Рой Фэблон была среди них.

Я упомянул об этом Элле.

– Да, у миссис Фэблон недавно были тяжелые времена. Она сказала мне, что потеряла некоторые свои вложения. Мне не хотелось выставлять ее фото, но таковы правила.

– Возникает любопытный вопрос. Не думаете ли вы, что Вирджинию Фэблон прельстили деньги Мартеля?

Она мотнула головой:

– В этом нет смысла. Она собиралась выйти замуж за Питера Джемисона.

А у Джемисонов в десять раз больше денег, чем Мартелю могло бы даже сниться.

– Вам это известно?

– Я могу отличить людей с деньгами от тех, у кого их нет. Или тех, у кого они когда-то были, от тех, у кого их не было. Если хотите знать мое мнение, то мистер Мартель является нуворишем, скороспелым богачом, и скорее скороспелым, чем богачом. Здесь он чувствует себя не в своей тарелке. Он тратил свои деньги, как пьяный матрос, но это ему мало помогло.

– Если не считать, что он получил Джинни. Они поженились.

– Бедная девочка.

– Почему вы это говорите?

– Мне вообще так кажется. Мистер Джемисон долго ждал. Это на него вы работаете?

– Да.

– А вы частный детектив, не так ли?

– Да. Что вы думаете о моем клиенте?

– Он напоминает мне то, о чем я однажды читала. Внутри каждого толстяка сидит худой, мечтающий выбраться из него наружу. Только Питер еще мальчик. – Она добавила задумчиво:

– И от этого все происходит. Думаю, что в конце-концов мужчина из него получится.

– Посмотрим. – Я ткнул пальцем в доску объявлений. – У вас в клубе есть постоянный фотограф?

– Нет, приходящий. А для чего он вам?

– Я подумал, может быть, он когда-нибудь сфотографировал Мартеля?

– Сомневаюсь. Я могу спросить у фотографа. Хотя сегодня вечером Эрика не будет.

– Разыщите его. Скажите, что я ему заплачу.

– Я попытаюсь.

– Вы можете сделать получше, чем просто попытаться. Встала проблема с установлением личности Мартеля, и нам хотелось бы иметь его фотографию, если это возможно.

– Я сказала, что попытаюсь.

Она направила меня в обеденный зал. По сути дела, это были две объединенные комнаты, в одной из которых был полированный пол для танцев. На эстраде играл небольшой оркестр, при нашем появлении затихший. В другой комнате стояло около тридцати столиков, сверкающих серебром и цветами. Питер сидел за столиком у окна, мрачно поглядывая на темный пляж.

Он тут же вскочил, когда увидел меня, но его нетерпение больше подстегивалось предстоящим ужином. Это был ужин а-ля фуршет, и слуги были в белых шляпах. При виде пищи Питер преобразился, будто его меланхолическая страсть к Джинни потекла по другому руслу. Он наложил две тарелки для себя. Одну с одним видом салата: с холодной ветчиной, с креветками и крабами, другую – с жареным мясом и картофелем с подливой и маленькими зелеными стручками перца.

Он крутился вокруг блюд с такой откровенной жадностью, что я почувствовал себя чревоугодником. Его глаза становились бессмысленными, когда он поглощал пищу. Пот выступил у него на лбу.

Он вытер блюдо кусочком хлеба, который с жадностью съел. Затем он погрузился в размышления, склонив на руку подбородок:

– Не могу решить, что взять на десерт.

Он посмотрел на меня так, будто я собирался посадить его на месяц на хлеб и воду. Мне хотелось послать его к черту. Наблюдая, как он ест, я задавал себе вопрос, хорошо ли я делаю для Джинни, пытаясь вернуть ее своему клиенту. Мартель, по крайней мере, был мужчиной. Может быть, у Питера и была закваска мужчины, как сказала Элла, но, когда сидел за столом, он превращался в нечто другое. Это был сплошной аппетит в образе человека.

– Я не знаю, взять шоколадный эклер или же пломбир с сиропом, – сказал он с серьезным видом.

– Возьмите и то, и другое.

– Это не смешно. Мое тело нуждается в топливе.

– Вы напихали себя таким запасом топлива, что его хватит, чтобы привести в движение морской лайнер вплоть до Гонолулу.

Он покраснел:

– Вы забываете, что я ваш хозяин, а вы здесь мой гость.

– Да, верно. Но давайте перейдем от вопроса о личностях и еды к реальности. Расскажите мне о Джинни.

– После того, как я съем десерт.

– До того. До того, как вы сами себя съедите, глупый вы человек.

– Вы не можете так разговаривать со мной.

– Мы не будем об этом спорить. Я хочу знать, не похожа ли Джинни на тех девушек, которые гоняются за мужчинами.

– Раньше с ней этого никогда не было.

– А она часто бывала с мужчинами?

– Очень мало. Большей частью со мной. – Он снова покраснел и отвел глаза. – Я не всегда был таким толстым, если хотите знать. Наши отношения в школе были всегда прочными. Но потом она потеряла интерес к сексу, поцелуям и всему подобному. Мы остались друзьями, и я брал ее иногда с собой. Но уже не было той прочности в наших отношениях.

– Почему она переменилась?

– Она много читала и хорошо училась в колледже. Я – нет. Но главным образом наши отношения разладились из-за ее отца.

– Его самоубийство?

Питер кивнул головой:

– Джинни была очень привязана к отцу. По сути, она потратила все эти годы на то, чтобы смириться с его смертью.

– Когда это произошло?

– Почти семь лет назад. Осенью будет семь лет. Однажды ночью он отправился на берег океана и во всей одежде вошел в воду.

– Это на этом берегу? – Я показал в сторону окна. Был отлив. Волны плескались далеко от берега, и была видна одна пена.

– Не совсем здесь. Нет. Он прошел полмили отсюда. – Питер указал на полоску земли, темневшей на фоне огней гавани. – В этом месте есть течение, и, когда его тело всплыло, оно оказалось здесь рядом. Я долго не мог зайти в океан, а Джинни с тех пор не заходила. Она пользуется, вернее, пользовалась бассейном.

Он молча сидел сгорбившись.

– Мистер Арчер, не можем ли мы сделать что-нибудь в отношении Мартеля? Выяснить, например, женаты они официально или что-то там другое. – Уверен, что да. У Джинни нет причин обманывать. Что вы думаете?

– Нет, но она находится под его сильным влиянием. Вы можете сами видеть, что это не нормальное состояние.

– Кажется, она его любит.

– Этого не может быть! Мы должны помешать ему увезти ее.

– Как помешать? Это же свободная страна.

Питер наклонился над столом:

– Вы упускаете вопрос о том, что он находится здесь нелегально. Он фактически признал, что у него нет паспорта. Это зацепка, и этим можно заняться. Но худшее, что они ему могут сделать, это депортировать его. А Джинни отправится с ним, по-видимому.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. Но думаю, что это только ухудшит дело.

Он опустил свой толстый подбородок на кулак и задумался. Наша сторона обеденного зала наполнялась людьми с улицы и из бара. Некоторые дамы одели вечерние платья, и бриллианты и рубины сверкали на их шеях и запястьях, как осколки роскоши прошлого.

Шум океана заглушался говором гостей и звуками музыки. Люди разговаривали, разгоняя темноту, которая сгустилась у окон. Фэблон и его смерть не выходили у меня из головы.

– Вы говорите, что Джинни очень любила своего отца?

Питер очнулся от своей задумчивости.

– Да, это так.

– Что это был за человек?

– Это был, как здесь говорят, спортсмен. Он занимался по-серьезному охотой, и рыбной ловлей, и яхтами, и поло, и спортивными машинами, и самолетами.

– Всем этим?

– В разное время. Он терял интерес к одному виду спорта и переходил к другому. Казалось, он не мог найти такого занятия, которое полностью поглотило бы его. Некоторое время, когда я был учеником школы, он брал меня с собой. Он даже сажал меня в кабину самолета. – Глаза Питера затуманились от воспоминаний. – Он служил в воздушных частях, пока его не уволили по инвалидности.

– А что произошло?

– Точно не знаю. Он разбил машину во время тренировочного полета и поэтому не попал на войну. Для него это было большим разочарованием. Он ходил слегка прихрамывая. Мне кажется, в этом причина того, что он перепробовал все опасные виды спорта.

– Как он выглядел?

– Полагаю, вы назвали бы его симпатичным. Темноволосый, темноглазый, и у него всегда был этот смуглый цвет лица. Джинни унаследовала цвет кожи матери. Но мне непонятно, почему вы так интересуетесь их семьей? В чем дело?

– Я пытаюсь понять Джинни, почему она так сильно и внезапно увлеклась Мартелем. Он похож на ее отца?

– В некотором роде, – нехотя признался он. – Но мистер Фэблон был лучше.