Текст книги "Неукротимый враг"

– Вы любите живопись?

– Очень.

Однако повествование Хэккета показалось мне малоинтересным и унылым. Он принялся рассказывать, сколько стоила каждая картина раньше и сколько за нее дают сейчас. Добавил, что от каждой картины, купленной им за последние десять лет, он имеет потенциальную прибыль, причем весьма солидную.

– Вот молодец!

Он настороженно посмотрел на меня своими тусклыми глазами.

– Считаете, что это должно быть очень смешно?

– Нет.

– Ну ладно. – Однако вид у него стал недовольный: я не проявил подобающего уважения к нему и его деньгам. – Вы ведь сказали, что интересуетесь живописью. Здесь собрана одна из самых ценных коллекций современных произведений во всей Калифорнии.

– Это вы мне уже говорили.

– Ну что же, если вас это не заинтересовало. – Он было отвернулся, но опять подошел ко мне. – Одного не могу взять в толк. Какое отношение ко всему этому имеет Кит Себастьян?

Пришлось солгать, хотя с самого начала я надеялся, что этого удастся избежать.

– Я знал, что Кит служит в одной из ваших компаний. Приехал к нему, а он направил меня сюда.

– Понятно.

Пока Хэккету не стало понятно что-нибудь еще, я сел в свою машину и поехал к воротам. Луп последовал за мной на джипе.

Утки на озеро не вернулись. Перепуганные болотные цапли перебрались к дальнему берегу. Издали они походили на группу людей, пришедших на похороны.

Глава 9

На пути в город я остановился у дома «Лорел» проверить, не вернулись ли Дэви и Сэнди. Дверь в квартиру Лорел Смит была приоткрыта. На мой стук она не отозвалась. Прислушавшись, я расслышал, что в глубине квартиры кто-то храпит. Мне подумалось, что Лорел напилась до потери сознания.

Но когда я вошел и обнаружил ее лежащей в ванне, то увидел, что ее свалило чем-то более крепким, чем алкоголь. Из распухшего носа шла кровь, заплывшие глаза были закрыты, губы рассечены. Ванная была сухая, но вся забрызгана кровью. На Лорел было все то же черно-оранжевое домашнее платье.

Сняв трубку, я позвонил в полицию, попросив их одновременно прислать «скорую помощь». За те несколько минут, что оставались до их прибытия, я быстро обыскал квартиру. Первое, что я осмотрел, был портативный телевизор. В то, что Лорел якобы выиграла его по конкурсу, я не верил с самого начала. Сняв заднюю стенку, я обнаружил, что изнутри к футляру липкой лентой был приклеен пластмассовый «жучок» – миниатюрный радиопередатчик размером не больше пачки сигарет. Я не стал трогать «жучок» и поставил стенку на место.

Другой факт, тоже не совсем обычный, можно было занести в разряд негативных. Ничего из того, что мне удалось найти в ходе своего торопливого обыска, даже отдаленно не указывало на то, что у Лорел Смит была хоть какая-то биография: ни писем, не старых фотографий, ни документов. Мне все же удалось найти в сумочке, лежавшей в прикроватной тумбочке в спальне, чековую книжку с оставшимся вкладом, превышающим шесть тысяч долларов, и карточку социального страхования с загнутыми уголками на имя Лорел Блевинс.

В той же тумбочке лежала мало заполненная алфавитная адресная книжка, в которой я отыскал две знакомые фамилии – Белсайз и Спэннер. Я списал адрес супругов Спэннер, они жили неподалеку от меня в Западном Лос-Анджелесе. После этого я положил все на место, задвинул ящик в тумбочку.

Со стороны шоссе, идущего вдоль побережья океана, донесся резкий звук полицейской сирены. Это был тот звук, который я всегда ненавидел, завывание, предвещающее несчастье на пустынных городских пространствах. Этот волчий вой пришел со стороны Чотокуа и затих на Элдер-стрит. В отдалении раздался хныкающий звук сирены «скорой помощи».

Я знал двух вошедших полицейских. Яновский к Принс были сержантами-розыскниками из отделения полиции на Пурдью-стрит. Обоим было под сорок, они гордились своей работой и были отменными профессионалами. Пришлось сказать им, что я тут делаю, однако имя Сэнди я называть не стал. Я назвал им только имя Дэви Спэннера.

– Это Спэннер сделал? – спросил меня Принс. Он ткнул большим пальцем в сторону ванной комнаты, где два санитара укладывали Лорел на носилки.

– Сомневаюсь. Они были хорошими друзьями.

– Насколько хорошими? – уточнил Яновский. У него было широкое с грубыми чертами лицо прибалтийского типа, а кожа – светлая и нежная.

– Она дала ему работу, когда он вышел из тюрьмы.

– Тогда действительно очень хорошие друзья, – заметил Принс. – За что он сидел?

– Угон автомобилей.

– Значит, сейчас пишет диплом по нанесению тяжких телесных повреждений. – Преступления, которые ему приходилось расследовать, Принс воспринимал как нечто глубоко личное. В молодости он был чемпионом по боксу во втором полусреднем весе, и жизнь у него тогда могла повернуться по-всякому.

Я не стал спорить с ними. Если они задержат Дэви, то, вероятнее всего, окажут тем самым ему услугу. К тому же дело шло к вечеру. Я хотел успеть к Спэннерам, пока не стало слишком поздно.

Выйдя на улицу, мы смотрели, как Лорел Смит на носилках поднимают в машину. Трое или четверо жильцов, все женщины, толпились кучкой на тротуаре. Лорел была их квартирной хозяйкой, и они ее, без сомнения, знали, однако слишком близко не подходили. От хрипящей женщины разносились микробы, несущие несчастье.

Яновский спросил одного из санитаров:

– Насколько сильно она избита?

– Трудно сказать, особенно насчет головы. Сломаны нос и челюсть, возможно, проломлен череп. Думаю, что били не кулаками.

– А чем?

– Палкой или дубинкой.

Принс опрашивал женщин, живущих в доме. Ни одна из них ничего не слышала и не видела. Они стояли тихо и покорно, словно напуганные птицы, чувствующие, что где-то в вышине, совсем неподалеку парит хищный коршун.

«Скорая помощь» уехала. Женщины вошли в дом. Принс сел в полицейскую машину и своим низким голосом стал монотонно докладывать в микрофон о случившемся.

Яновский вернулся в квартиру. Я поднялся по Лос Баньос-стрит, чтобы еще раз взглянуть на дом, во фронтон которого была вделана плита вулканической скальной породы. Окна по-прежнему были плотно занавешены. «Пантеры» последней модели рядом не было.

Обогнув дом, я зашел во дворик и увидел незанавешенную застекленную дверь. Никакой мебели в этой комнате не было. Я осмотрелся. Дворик весь зарос уже засохшим ползучим сорняком, который даже дожди не могли вернуть к жизни, и был обнесен полутораметровым заборчиком из подпорок для винограда.

С соседнего двора из-за забора выглянула женщина. Она была крашеной блондинкой, глаза были увеличены при помощи лиловых теней.

– А вам что тут нужно?

– Ищу мужчину из этого дома.

– Такого крупного, с лысиной?

– Его самого.

– Он уехал час назад. Как мне показалось, насовсем. Что меня весьма устраивает.

– Кто это?

Она бросила на меня через забор печальный взгляд глаз в лиловых полукружьях.

– Вы его друг?

– Да я бы не сказал.

– А что вы от него хотите?

– Это не я, а он хотел. Вызвал меня по телефону, чтобы я произвел ремонт.

– Той самой радиоаппаратуры, которая у него была?

– Точно.

– Опоздали. Он забрал ее. Запихал в багажник и укатил. И скатертью дорожка, скажу я.

– Он доставлял вам неприятности?

– Собственно говоря, ничего конкретного. Но знаете, как-то жутковато, когда знаешь, что он сидит один в совершенно пустом доме. Думала, сама с ума сойду.

– А как вы узнали, что дом пустой?

– У меня глаза есть. Когда он въезжал сюда, из вещей у него была только походная раскладушка, складное кресло с карточным столиком да та самая радиоаппаратура. Именно все это он и забрал сегодня, когда уезжал.

– А сколько времени он здесь жил?

– Да пару недель круглым счетом. Я уже собиралась жаловаться мистеру Сэнти. Соседям на нервы действует, когда человек живет в доме без мебели.

– Мистер Сэнти, это кто?

– Алекс Сэнти. Посредник, через которого я снимаю жилье. И этот дом тоже через него сняла.

– Где я могу найти мистера Сэнти?

– Его контора на Сансет-бульваре. – Она показала пальцем в направлении к центру города. – А сейчас извините, у меня кое-что готовится на плите.

Я пересек дворик и посмотрел вниз через несколько других дворов. Квартира Лорел Смит была видна отсюда очень хорошо. Открытая входная дверь находилась на прямой линии видимости. Сержант-розыскник Яновский вышел из квартиры и закрыл за собой дверь.

Глава 10

Алекс Сэнти был невысоким пожилым человеком с нагловатым взглядом, замаскированным очками. Он как раз закрывал свою контору по сдаче недвижимости внаем, когда я вошел, но любезно согласился выслушать меня.

– Однако уделить вам смогу лишь несколько минут. У меня назначена встреча, я должен показать дом клиенту.

– Меня интересует дом по Лос Баньос-стрит, 702, тот, что с фронтоном из вулканической породы.

– Характерный признак, правда? Но, к сожалению, дом сдан.

– С какого времени? Он стоит пустой.

– С пятнадцатого ноября этого года. Вы имеете в виду, что жилец еще не въехал?

– Он жил, но съехал, по словам соседей. Выехал сегодня.

– Любопытно, – пожал плечами Сэнти. – Ну что ж, это его право. Раз Флейшер выехал, то дом подлежит сдаче внаем с пятнадцатого числа этого месяца. Триста пятьдесят в месяц, если будете снимать на год, плата за первый и последний месяцы вносится вперед.

– Может, сначала мне лучше с ним поговорить? Вы сказали, его зовут Флейшер?

– Джек Флейшер. – Сэнти отыскал в своей картотеке нужную карточку и произнес фамилию раздельно по буквам. – Вот его адрес, который он мне оставил. Отель «Доринда» в Санта-Монике.

– Он говорил, чем он занимается?

– Шериф в отставке откуда-то из северной части округа. – Сэнти опять отыскал что-то в картотеке. – Из Санта-Терезы. Может быть, он туда решил вернуться.

Администратор «Доринды», угрюмый человек с пышной прической в стиле «помпадур», сначала никак не мог вспомнить Джека Флейшера. Но, полистав регистрационный журнал, он нашел запись о том, что примерно месяц назад, в начале ноября, Флейшер останавливался у них на двое суток.

Отыскав в холле телефонную будку, я набрал номер Спэннеров. Мне ответил густой мужской голос:

– Дом Эдуарда Спэннера.

– Мистер Спэннер?

– Да.

– Говорит Лью Арчер. Вашу фамилию мне дал мистер Джекоб Белсайз. Я провожу одно расследование и очень хотел бы поговорить с вами.

– О Дэви? – голос его стал менее густым.

– О Дэви и еще кое о чем.

– Опять он что-нибудь натворил?

– Женщина, у которой он работал, была сильно избита. Ее только что отвезли в больницу.

– Вы имеете в виду миссис Смит? Раньше он никогда не поднимал руку на женщин.

– Я не утверждаю, что это сделал он. Вы знаете его лучше, чем кто-либо, мистер Спэннер. Пожалуйста, уделите мне несколько минут.

– Но мы как раз собирались ужинать. Не понимаю, почему все вы не можете оставить нас в покое. Дэви уже несколько лет как не живет с нами. Официально мы его не усыновляли и по закону никакой ответственности за него не несем.

Я оборвал его:

– Буду у вас через полчаса.

Когда я вышел из отеля «Доринда», солнце уже садилось. Над огромным городом будто разгоралось зарево пожара, угрожая охватить всю западную часть. Ночь опускается на Лос-Анджелес очень быстро, и когда я подъезжал к дому Спэннеров, пожар уже выгорел, а в воздухе, подобно дыму, висели сгущающиеся сумерки.

Это было еще довоенное оштукатуренное бунгало, втиснутое в унылый ряд аналогичных домишек. Я постучал во входную дверь, которую мне с неохотой открыл Эдуард Спэннер, высокий худой мужчина с удлиненным лицом и выразительными глазами. Он был очень черноволос, причем волосы росли не только на голове, но и на руках и на тыльных сторонах ладоней. На нем была рубашка в полоску с засученными рукавами, а от всего его облика веяло чем-то старомодным, какой-то почти язвительной доброжелательностью.

– Входите, мистер Арчер. Добро пожаловать в нашу обитель. – Он производил впечатление человека, который научился правильно говорить по книгам.

Я прошел за ним через обставленную старой мебелью гостиную, на стенах которой висели изречения, на кухню, где за столом сидела его жена. На ней было обыкновенное домашнее платье, подчеркивающее ее угловатую фигуру. На лице ее застыла печать страдания, чуть ослабленная мягкой линией рта и чутким выражением глаз.

Спэннеры были похожи между собой, и было видно, что они очень сильно ощущают присутствие друг друга, что не совсем обычно для пожилой четы. Казалось, что миссис Спэннер сильно боится мужа или же опасается за него.

– Знакомься, Марта, это мистер Арчер. Он хочет поговорить о Дэви.

Голова ее поникла. Муж пояснил:

– После того, как вы позвонили, жена мне кое в чем созналась. Оказывается, сегодня днем, когда я работал, здесь был Дэви. Вероятно, она как раз собиралась сказать мне об этом. – Он обращался больше к ней, нежели ко мне. – Как я теперь понимаю, он является сюда каждый день тайком от меня.

Спэннер зашел слишком далеко, и жена остановила его:

– Это не так, и тебе это хорошо известно. И я действительно собиралась рассказать тебе об этом. Просто не хотела портить тебе аппетит перед ужином.

Она обратилась ко мне, избегая прямой стычки с мужем:

– У Эдуарда язва. Вся эта история сильно сказалась на нас.

Словно в подтверждение ее слов Спэннер опустился на стул, безвольно свесив руки. На тарелке перед ним лежал недоеденный кусок тушеного мяса. Я спросил его жену:

– Когда Дэви был здесь?

– Часа два назад, – ответила она.

– С ним кто-нибудь был?

– Да, подружка. Его невеста. Хорошенькая девочка! – Казалось, что миссис Спэннер удивлена.

– Какое у них было настроение?

– Пожалуй, оба они были сильно взволнованы. Они собираются пожениться, знаете ли.

Спэннер презрительно фыркнул.

– Вам об этом Дэви сказал? – спросил я его жену.

– Они оба сказали, – она мечтательно улыбнулась. – Я понимаю, они еще так молоды. Но я рада, что он нашел хорошую девушку. Я дала им десять долларов на свадебный подарок.

Спэннер воскликнул со страдальческим выражением на лице:

– Ты дала ему десять долларов? Да мне нужно постричь целых десять человек, чтобы заработать такие деньги!

– Я сэкономила их. Эти деньги не твои.

Спэннер сокрушенно покачал головой.

– Не удивительно, что он скатился по наклонной. С самого первого дня, как он только вошел к нам в дом, ты начала портить его.

– Неправда. Я окружила его любовью. Он так нуждался в ней после стольких лет в сиротском приюте.

Подавшись вперед, она мягко тронула мужа за плечо, как если бы он и Дэви были для нее одним человеком. Он отпрянул назад и произнес с еще большим отчаянием в голосе:

– Нам следовало оставить его в том приюте.

– Ну, зачем ты так, Эдуард? Все эти годы нам было хорошо втроем.

– Хорошо? И дня не проходило, чтобы я не порол его ремнем для правки бритв. Если бы я никогда больше не слышал о нем, я был бы...

Миссис Спэннер коснулась пальцами его губ.

– Не говори так. Он так же небезразличен тебе, как и мне.

– После всего, что он сделал с нами?

Она посмотрела на меня через его плечо.

– Муж не может говорить об этом без боли. Он столько вложил в Дэви. Был по-настоящему добрым отцом. Но Дэви требовалось больше, чем мы могли ему дать. И когда с ним случилась неприятность в первый раз, Святая Община Непорочного Зачатия потребовала, чтобы Эдуард приостановил исполнение своих обязанностей мирского проповедника. Для него это явилось ужасным ударом, а когда неприятности с Дэви стали продолжаться, мы уехали из своего города и стали жить здесь. Потом Эдуард слег с язвой и долго не работал – почти три последних года. При таких обстоятельствах мы не могли сделать для Дэви многого. В общем, к этому времени он уже был фактически предоставлен самому себе и жил в основном самостоятельно.

Откровенность жены повергла Спэннера в замешательство.

– Все это давнишняя история.

– Я как раз и приехал к вам, чтобы ее услышать. Вы сказали, что переехали сюда из другого города?

– Мы почти всю жизнь прожили в Санта-Терезе, – ответила жена.

– Вы знаете человека по имени Джек Флейшер?

Она взглянула на мужа.

– Это не тот, кто был у нас в прошлом месяце?

Я подсказал им:

– Крупный мужчина с лысиной. Говорит, что он отставной полицейский.

– Да, это он, – ответила миссис Спэннер. – Задавал нам массу вопросов о Дэви, главным образом, о его происхождении. Мы рассказали ему то немногое, что нам известно. Взяли его из приюта в Санта-Терезе в возрасте шести лет. Фамилии у него не было, поэтому мы дали ему свою. Я хотела усыновить его, но Эдуарду показалось, что такая большая ответственность будет нам не по плечу.

– Жена хочет сказать, – вмешался Спэннер, – что если бы мы усыновили его, то власти округа перестали бы нам платить пособие на его содержание.

– Но относились мы к нему как к родному сыну. Своих-то детей у нас так и не было. Мне никогда не забыть, как мы впервые увидели Дэви в кабинете заведующего приютом.

Он подошел прямо к нам, встал рядышком с Эдуардом и ни в какую не хотел отходить от него. «Хочу стоять рядом с этим дядей,» – так и заявил. Ты помнишь, Эдуард?

Он помнил. Печальная гордость вспыхнула в его глазах.

– А сейчас он уже с тебя ростом. Жалко, что ты не видел его сегодня.

«Типичная женщина, – подумалось мне, – старалась создать семью из мальчика-беглеца и неподатливого мужа, хрупкую ячейку из неудавшихся судеб».

– Вы знаете, кто его настоящие родители, миссис Спэннер?

– Нет, он был просто сирота. Какой-то сельскохозяйственный рабочий умер, оставив его сиротой. Я узнала об этом от того человека – Флейшера.

А Флейшер сказал вам, почему он так интересуется Дэви?

– Я не спрашивала его. Боялась спрашивать, ведь Дэви освобожден условно-досрочно, и все такое. – Она заколебалась, глядя мне прямо в глаза. – А вы позволите задать этот вопрос вам?

За меня ответил Спэннер:

– Миссис Лорел Смит сильно избита. Я уже говорил тебе. Ее глаза округлились.

– Дэви никогда не сделал бы этого. Она была его лучшим другом.

– А вот я не поручился бы за него, – мрачно сказал Спэннер. – Помнишь, в старшем классе он ударил учителя, с этого все неприятности и пошли.

– Учителя или учительницу? – переспросил я.

– Учителя. Мистера Лэнгстона, преподавателя старших классов. Одно они в школе не могут простить – это если поднимаешь руку на зрителя. После этого случая принять его в школу обратно они отказались. Мы не знали, что с ним делать. Работу он нигде получить не мог. Это одна из причин, почему мы переехали жить сюда. После этого так ничего у нас больше и не наладилось. – Он говорил так, словно речь шла не об обычном переезде, а по меньшей мере об изгнании.

– Он не только ударил учителя, за этим крылось нечто большее, – сказала миссис Спэннер. – Генри Лэнгстон был не просто учителем, а – как это называется – наставником, воспитателем. Он пытался наставлять Дэви, когда это случилось.

– Наставлять относительно чего?

– Этого я так и не узнала.

Спэннер резко повернулся в ее сторону.

– У Дэви ведь психическое расстройство. Ты никогда не признавалась себе в этом. Но тебе уже давно пора это сделать. Неприятности с ним начались с того самого времени, как мы взяли его из приюта, и для меня они никогда не прекращались. Нормальным парнем он так и не стал.

Она медленно покачала головой из стороны в сторону, упрямо отрицая услышанное.

– Не верю.

Этот спор между ними длился, по-видимому, годами. И прекратиться ему, вероятно, суждено было лишь со смертью одного из них.

Я решил вмешаться:

– Сегодня вы видели его, миссис Спэннер. Вам не показалось, что его что-то тревожит?

– Ну, особенно-то радостным он никогда не был. Мне показалось, что он в сильном напряжении. Но таким выглядит и любой молодой человек в наше время, когда он собирается жениться.

– О женитьбе они серьезно говорили.

– Я бы сказала, очень серьезно. Ждут не дождутся. – Она обратилась к мужу. – Не хотела тебе говорить, но думаю, не стоит скрывать. Дэви предложил, что, может быть, ты их поженишь. Я объяснила ему, что раз ты просто мирской проповедник, то у тебя нет права на это.

– В любом случае я не стал бы этого делать, кто бы она ни была. Не питаю особого уважения к женской породе.

– Говорили они что-нибудь еще о своих планах, миссис Спэннер? Где они собирались пожениться?

– Нет, не говорили.

– И вы не знаете, куда они направились отсюда?

– Не знаю. – Однако взгляд ее устремился как бы назад, внутрь себя, словно она вспомнила что-то.

– И не сделали никакого намека?

Она явно колебалась.

– Вы так и не ответили на мой вопрос, мистер Арчер, почему это вас так интересует. Вы ведь не считаете, что это он избил миссис Смит?

– Нет. Но вы знаете, люди не перестают удивлять меня своими непредсказуемыми поступками.

Она изучающе посмотрела на меня, опершись локтями о стол.

– Говорите вы не как полицейский. Вы не из них?

– Был когда-то. Сейчас – частный детектив. На Дэви я ничего навесить не пытаюсь.

– А что вы пытаетесь сделать?

– Убедиться, что девушка в безопасности. Ее отец нанял меня для этого. Ей всего семнадцать лет. Сегодня ей нужно было быть в школе, а не разъезжать туда-сюда.

Как бы несчастливо ни сложилась ее собственная семейная жизнь, любой женщине, похоже, импонирует уже сама мысль о бракосочетаниях.

Расставаться с мыслью об этом бракосочетании для миссис Спэннер было невероятно трудно. Я ясно это видел.

– Когда я находилась здесь, на кухне, заваривая для них чай, – сказала она, – я слышала, как они разговаривали в гостиной. Читали вслух изречения на стенах и смеялись над ними. Такое поведение хорошим не назовешь, но, возможно, мне не следовало вслушиваться в их разговор. Во всяком случае, они отпустили шутку о Невидимом Госте. Дэви сказал, что к Папаше Денежному Мешку сегодня тоже явится Невидимый Гость.

Спэннер взорвался:

– Это кощунство!

– Говорили они еще что-нибудь на эту тему?

– Он спросил девушку, сможет ли она провезти его туда. Та ответила, что сделает это без труда. Луи знает ее.

– Луи? – переспросил я. – Или Луп?

– Может, и Луп. Да, точно – Луп. Вы знаете, о чем идет речь?

– Боюсь, что да. Можно от вас позвонить?

– Только если не по междугородному, – осторожно заметил Спэннер.

Я дал ему доллар и набрал номер Хэккетов в Малибу. Ответила женщина, по голосу я не сразу узнал, кто это.

– Можно попросить Стивена Хэккета?

– Кто его спрашивает?

– Лью Арчер. Это вы, миссис Марбург?

– Да, я. – Голос ее был тонким и сухим. – Вы оказались неплохим пророком, мистер Арчер.

– Что-то произошло с вашим сыном?

– Пророк вы настолько хороший, что возникает вопрос, действительно ли это было пророчеством. Где вы находитесь?

– В Западном Лос-Анджелесе.

– Приезжайте сюда немедленно, хорошо? Я велю мужу открыть ворота.

От Спэннеров я уехал, не сказав им, ни куда я направляюсь, ни зачем. По пути в Малибу я заехал домой за револьвером.