Текст книги "Выборы"

Глава 3

В десять утра я заехал за Шартеллем. Мы летели всю ночь, с пересадкой в Нью-Йорке. Шартелль вышел в светло-сером костюме, белой рубашке и черном вязаном галстуке. Его брови чуть изогнулись при виде моего котелка и аккуратно сложенного зонта.

– «Стетсон» у нас носит Даффи, – пояснил я. – Я же стараюсь ассимилироваться.

За завтраком мы говорили о пустяках, затем прошли пешком несколько кварталов до конторы. Джимми, наш швейцар, тепло поздоровался со мной. Я представил Шартелля. «Всегда рад познакомиться с американским джентльменом», – просиял Джимми.

– Мистер Даффи уже здесь? – спросил я.

– Только что пришел. Не больше чем за четверть часа до вас.

Вслед за мной Шартелль поднялся в мой кабинет. Я представил его секретарше. Она обрадовалась моему возвращению. На столе лежали две записки от Даффи. Тот просил немедленно позвонить ему. Шартелль огляделся.

– Или ваше агентство на грани банкротства, или вы зарабатываете слишком много денег.

– Вы еще не видели апартаментов Даффи.

– Единственное, что не соответствует общему стилю, вот эта машинка, – Шартелль указал на мою пишущую машинку фирмы «Эл. Си. Смит», сработанную тридцать пять лет тому назад.

– Даффи видит в этом особый шик. Агентство выложило десять фунтов, чтобы восстановить эту рухлядь. Показывая клиентам мой кабинет, Даффи говорит им, что я напечатал на ней мой первый заголовок и не могу напечатать ни слова ни на какой другой машинке.

– Вы когда-нибудь пользуетесь ею?

Я сел за свой подковообразный стол и выдвинул портативную электронную «смит-корону».

– Я работаю на этой машинке. Она печатает быстрее. Я же говорил, что пишу быстро.

Шартелль опустился в одно из трех обитых черной кожей кресел, выстроившихся перед моим столом. Рядом с каждым стоял куб полированного тика с яркими керамическими пепельницами.

– У вас ковер на полу и картины на стенах. Не хватает только музыки.

Я нажал кнопку. Мелодия блюза заполнила кабинет. Еще одно нажатие кнопки – и музыка стихла.

Шартелль усмехнулся и закурил.

– Я только что заметил, что в кабинете нет двери.

– Дверей у нас мало, – подтвердил я. – Парадная, запасные выходы, те, что ведут в туалеты, и четыре – в женских кабинках. Все остальные Даффи приказал снять. Он говорит, если кто-то хочет кого-то найти, он или она может заглянуть в любой кабинет. В «Даффи, Даунер и Тимз» секретов нет. Это сумасшедший дом.

А мгновение спустя появился и хозяин сумасшедшего дома.

– Шартелль, черт бы тебя подрал, как поживаешь? – Даффи, похоже, собрался за город. Зеленый твидовый костюм, светло-светло-зеленая, чуть ли не белая рубашка, черный с зеленым галстук. Даже не глянув на ноги, я догадался, что ботинки будут бежевые.

Шартелль не спеша выбрался из кресла, переложил сигарету в левую руку, медленно протянул правую Даффи. Его лицо расплылось в широкой улыбке, голова чуть склонилась набок. Про меня забыли. Для него существовал только Даффи. Шартелль давал показательный урок. Его взгляд светился неподдельной любовью и дружбой, более того, искренним интересом к человеку, руку которого он пожимал в этот момент.

– Поросенок Даффи, – проворковал Шартелль. – Как я рад видеть тебя в полном здравии.

Поросенок Даффи пропустил это мимо ушей. Даже не мигнул.

– Девять лет, Клинт. Сегодня утром, по пути на работу, я вспомнил, где это было. Чикаго, «Стокъярдс Инн».

– Двадцать второго июля.

– В четыре утра.

– В номере 570.

– Клянусь богом, ты прав! – Даффи отцепился от руки Шартелля. – Ты ни на йоту не изменился, Клинт. Долетел хорошо? Мой парень заботился о тебе?

– Мистер Апшоу – сама вежливость. И прирожденный коммивояжер. Так что я здесь.

Синие глаза Даффи зыркнули на меня.

– Как ты, Пит?

– Отлично.

– Ты сообщил Клинту все подробности?

– Только основные моменты.

– Он упомянул тридцать тысяч фунтов, – улыбка не сходила с лица Шартелля. – Самый существенный момент. Как тебя занесло в Африку, Поросенок? Это же не твоя территория.

Даффи расхохотался.

– Ты словно прочитал мои мысли, Клинт. Падрейк, говорил я себе, у тебя же полно дел. И нет времени, чтобы как следует оценить ситуацию. Но потом я подумал, а кто сможет провернуть такую кампанию? – его голос потеплел. – И пришел к выводу, что на это способен только один человек, не в Англии, не в Штатах, но во всем мире. Клинт Шартелль, – он взглянул Шартеллю в глаза. – Поэтому я попросил Клинта Шартелля помочь мне. – Даффи выдержал паузу. – Более того, помочь Африке.

Шартелль покачал головой, словно по достоинству оценивая мастерство виртуоза. Голос его был столь же сладок, как и Даффи.

– В таком случае, Падрейк, я просто не имею права отказаться.

Даффи просиял, схватил Шартелля за руку, увлек к несуществующей двери.

– Я освободил для тебя все утро, Клинт. Сейчас мы обсудим наши дальнейшие действия, потом повидаемся с кандидатом. Он прилетел два дня назад и отбывает сегодня вечером, но вы познакомитесь за ленчем, – Даффи обернулся. – Пошли, Пит, – в последний момент он-таки вспомнил про меня.

По холлу мы прошли мимо двух секретарей Даффи и «Вешалки для шляп», охранявшей вход в его кабинет, естественно, без двери. «Вешалкой для шляп» называлась скульптура из сваренных обрезков металла. Высотой в семь футов, установленная на пьедестале из оникса, она олицетворяла распятие. Так, по крайней мере, полагал ее создатель. Поперечина креста более всего напоминала покореженный автомобильный бампер. Как-то раз, после отменного ленча с изрядной дозой спиртного, я повесил на нее свой котелок. Даффи не разговаривал со мной неделю, но с тех пор скульптуру не называли иначе как «Вешалка для шляп». Шартелль одобрительно кивнул, взглянув на нее, и мы зашли в кабинет Даффи.

Собственно, это была просторная гостиная, пахнущая кожей, шестигранные куски которой толщиной в четверть дюйма покрывали стены вместо обоев. В камине пылал огонь, удобные кресла стояли вокруг кофейного столика, сделанного, как утверждал Даффи, из дубового дна огромной винной бочки. Тут и там на маленьких, развешанных по стенам палочках, красовалась продукция основных клиентов агентства: банка растворимого чая, пачка бумажных салфеток, бутылка пива, модель реактивного самолета, миниатюрное здание банка, модель автомобиля, пачка какао, сигарет. Каждая такая полочка обходилась клиенту в три миллиона фунтов в год. Письменный стол заменял единственный телефонный аппарат у кресла Даффи, также стоящего у кофейного столика.

Даффи сел и знаком предложил нам последовать его примеру. Шартелль оценивающе оглядел кабинет.

– Похоже, с англичанами у тебя все получается, – повернулся он к Даффи.

– Мы растем, Клинт, понемногу расширяемся с каждым годом.

Нас прервал Уилсон Дэвис, художественный редактор. Он не стучался. Просто вошел и сунул эскиз под нос Даффи.

– Привет, Пит, – кивнул мне Дэвис.

– Как дела, Уилсон? – отозвался я.

– Если он когда-нибудь поймет, что ему нужно, все будет хорошо.

– Прижимает тебя?

– Это четвертый вариант. Представляешь, четвертый!

– Вот это мне нравится, – вмешался в нашу беседу Даффи. – Чувствуется стиль ДДТ.

Уилсон подхватил эскиз и ушел.

– И так весь день, – пояснил я Шартеллю. – Политика открытых дверей.

– Экономится время, – Даффи оседлал любимого конька. – Улучшается моральный климат. Этот молодой человек – талантливый художник, лучший в Лондоне, да и в Нью-Йорке был бы одним из первых. Я ему нужен, поэтому он идет в кабинет. Ему не приходится объясняться с полудюжиной секретарей и помощников. Он не должен ждать у закрытой двери, гадая, а не идет ли речь о нем. Он просто входит, излагает свое дело и через минуту уходит. Его время стоит пять гиней в час. Я считаю, что мой метод экономит полчаса ожидания в приемной плюс полчаса, в течение которых он приходил бы в себя от визита к руководству.

– Разумно, – согласился Шартелль, – и раз уж мы заговорили о деньгах, я думаю, стоит напомнить тебе о моих обычных условиях.

– Треть сейчас, треть по ходу работы и треть за неделю до дня выборов. Так?

– Плюс расходы.

Даффи поднял телефонную трубку и нажал одну кнопку.

– Не могли бы вы выяснить, заверил ли мистер Тимз чек для мистера Шартелля? Отлично, давайте его сюда.

Одна из секретарей принесла чек Даффи. Тот внимательно просмотрел его и передал Шартеллю.

– Десять тысяч фунтов.

Шартелль глянул на цифры и сунул чек во внутренний карман пиджака. Достал пачку сигарет, закурил.

– Поросенок, дружище, и что я должен сделать, чтобы заработать эти деньги?

Даффи чуть подался вперед.

– Это крупнейшая кампания в твоей карьере, Клинт. И самая важная. На нее положил глаз Уайтхолл, да и Штаты не останутся в стороне. Я побывал в Альбертии, Клинт – это фантастика. Нам предоставляется отличная возможность возвести в Африке бастион демократии. А ты, Клинт, приобретешь репутацию ведущего политического стратега. Но самое главное для меня, да и для тебя тоже – мы добьемся избрания достойного человека.

– Твоего клиента? – переспросил Шартелль.

– Вождя Акомоло.

– Полагаю, ты слышал о «Ренесслейре»? – улыбнулся Шартелль. – Они тоже хотят избрать достойного человека. Альхейджи сэра Алакада Меджара Фулаву. О, господи, чуть не сломал язык.

Синие глаза Даффи затуманились.

– «Ренесслейр» поддерживает Фулаву? Кто тебе сказал?

– Нью-Йорские приятели. Неужели ты об этом не слышал?

Даффи повернулся ко мне.

– Ты в курсе?

– Мне сказал Шартелль.

– Даффи поднял трубку.

– Принесите блокнот, – рявкнул он.

Вошла секретарь. Я понятия не имею, где брал их Даффи, но они менялись каждую неделю. На второй день работы в агентстве они уже знали, кто есть кто. А потом исчезали, чтобы уступить место не менее компетентным коллегам.

– Телеграмма Трукейну, Нью-Йорк:

«ГОВОРЯТ ПРОПИСНОЕ Р. УЧАСТВУЕТ В ОПЕРАЦИИ НЕБЕСНЫЙ ДУХ В ПАУ ПАУ. ПОЧЕМУ МЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕМ? ЧТО ИЗВЕСТНО О ТАТУИРОВАННОМ ЛИЦЕ? ПРИШЛИТЕ ПОЛНЫЙ ОТЧЕТ. КАК МОЖНО БЫСТРЕЕ. ДАФФИ.»

– А где же «с наилучшими пожеланиями»? – спросил секретарь.

– Обойдутся! – фыркнул Даффи.

– Интересный ребус, – улыбнулся Шартелль. – Прописное Р. – это «Ренесслейр». Небесный дух – Альхейджи и все остальное. Пау-Пау – Альбертия. А кто у нас Татуированное лицо?

– Вождь Акомоло.

Шартелль хохотнул.

– Какая кличка у вас Пити?

– Нам нужен псевдоним для Клинта, – заметил Даффи.

– Как насчет Пирожка? – предложил Шартелль.

– Отлично. Внесите в список, – кивнул Даффи секретарю.

– Как числитесь вы, Пит? – не отставал Шартелль.

– Скарамуш, – я пожал плечами.

– А ты, Поросенок?

– Наемник.

– Нужен ли этот маскарад?

– Да и нет. Профессионалов этим не обманешь, но просто любопытные не узнают ничего лишнего. Обычная мера предосторожности.

– Но уж «Ренесслейр» мы на этом не проведем.

Даффи улыбнулся.

– Надо провести, Клинт. Это твоя работа.

– Раз уж мы утрясаем все детали, Даффи, я надеюсь, ты разъяснил кандидату основные правила игры? Первое, кампанию веду только я, от значков до банкетов. Второе, деньгами я не занимаюсь.

– Я знаю об этом, кандидат – тоже. О деньгах позаботится. Ты лишь должен найти способы их потратить.

– Обычно я неплохо с этим справляюсь.

– Вот о чем я хочу спросить. Конкуренты тебе по силам?

– «Ренесслейр»?

– Хотя бы.

Шартелль поднялся, отошел к окну. Полюбовался открывающимся видом, затем двинулся к полочке с миниатюрной копией банка.

– Ребята там способные. Я не стал бы их недооценивать. Но раз мы играем на чужой территории, у меня есть несколько козырей. У тебя хорошая служба информации?

Даффи кивнул.

– Одна из лучших.

– Можешь не сомневаться, самая лучшая у «Ренесслейра», так что у тебя только вторая из лучших. Но ты можешь привлечь ее, если возникнет такая необходимость?

– Она в полном распоряжении вождя… и в твоем тоже.

– Как я понимаю, в гонке участвуют трое: вождь Акомоло, Альхейджи и так далее и кто-то еще. Кто этот третий и в чем его сила?

– Доктор Кенсингтон Колого. Выходец из восточной части Альбертии. Настоящий доктор – защитил диссертацию в университете Пенсильвании.

– Кто его поддерживает?

– В восточном регионе живет примерно треть населения страны. Там добывается железная руда и олово, так что за ним стоят профсоюзы и радикальные молодежные организации.

– Неплохая база. Как конкурент он опасен для вождя Акомоло?

– Не столь как Фулава.

– Ты проверял, не ведет ли его кампанию еще одно агентство? Мне не хотелось бы приехать в Альбертию и узнать, что, кроме «Ренесслейра», мне противостоит и «Дойл Дейн».

– С рекламным агентством он не связан, – Даффи не сводил глаз с лица Шартелля.

– Тогда с кем же?

– С ЦРУ.

Глава 4

Шартелль вернулся к креслу, положил ногу на ногу, уставился в потолок. Даффи наблюдал за ним. Я – за Даффи.

– Что ж, старина, круг замкнулся. Для тебя и для меня. Прошло не так уж много времени с той поры, как ты, я и Даунер взяли и потеряли ту французскую радиостанцию для дядюшки из этой самой конторы.

– Тогда шла война, Клинт.

Шартелль взглянул на Даффи, нахмурился.

– Знаешь, Поросенок, меня всегда удивляло, как же гладко пошли у тебя здесь дела. Я хочу сказать, что агентство растет с того момента, как ты ступил на английскую землю.

– Во время войны я завязал много контактов. Тебе известно об этом, Клинт.

Шартелль еще раз оглядел кабинет.

– Да, известно. И полагаю, ты не утратил эти связи и сейчас, иначе как ты мог узнать, что ЦРУ желает принять участие в наших забавах.

Даффи бросил на меня короткий взгляд.

– Кроме вас двоих, об этом никто не знает. И разговор этот должен остаться между нами. Информация получена мною от человека, которому я оказал серьезную услугу. Я рассчитывал вернуть этот долг иначе. Куда с большей прибылью. Но теперь он расплатился со мной сполна.

Шартелль подмигнул мне.

– А что скажет по этому поводу вождь Акомоло?

– Черт побери, Клинт, ты прекрасно понимаешь, что не следует посвящать его во все секреты.

– Я просто хотел убедиться, что и ты того же мнения.

– Никто не должен знать об этом. Не можем же мы выпустить пресс-бюллетень, объяснив во всеуслышание, что ЦРУ вмешивается во внутреннюю политику африканской страны? Чушь. А что, по-твоему, делаем мы… или «Ренесслейр»?

– Пока я вижу, что три американских учреждения пытаются получить преимущество в скачках с участием трех лошадей, – ответил Шартелль. – Странно, что ни один из кандидатов не обратился к твоим английским конкурентам. Среди них есть толковые ребята.

Даффи тяжело вздохнул. Посмотрел на дверной проем и впервые, как мне показалось, пожалел о том, что не может закрыть дверь.

– Вождь Акомоло ненавидит англичан. Не спрашивай, почему, это у него в крови. Они колонизаторы. Империалисты. Фулава клюнул на теорию крепкого кулака «Ренесслейра». Хотя и циник, он поверил, что в жизни все пойдет, как они и расписывают. Что же касается доктора Колого, то ЦРУ предложило ему крепкую основу для его предвыборной кампании, и имя ей – деньги. Таким представляется мне расклад сил.

Шартелль наклонился к столику.

– А теперь, Падрейк, поправь меня, если я где-нибудь ошибусь. Допустим, все обстоит так, как ты говоришь, и доктор Колого опирается на профсоюзы и молодых радикалов.

– Молодыми они считаются до сорока пяти лет.

– На кого тогда рассчитывает старина Альхейджи?

– За него мусульмане и эмиры. Ситуация там запутанная, но вожжи он держит крепко. По политическим убеждениям он правый, если только его можно назвать правым.

– Кто же правее его?

– Возможно, социал-демократы Западной Германии. Или здешние лейбористы. Но не намного.

– А вождь Акомоло?

– С ним социалисты и его племя, самое многочисленное в Альбертии, если не считать, что кое-кто из его соплеменников – мусульмане.

Шартелль кивнул.

– С этим мы разобрались. А далеко ли влево зашли профсоюзы, поддерживающие доктора Колого? Догоняют Китай?

– О боже, нет!

– Россию?

– Нет. Профсоюзные деятели и молодежь всего лишь левее остальных. В Альбертии тридцать один коммунист. Тридцать два, если считать миссис Прайс-Смит, переехавшую туда на старости лет. Но она англичанка, так что ее можно не учитывать. Там нет крайне левых и крайне правых. Если кто и левее центра, то на самую малость.

– Что ж, кое-что начинает проясняться, – Шартелль встал, прошелся по кабинету. – Черт побери, Пит, все складывается как нельзя лучше. Африка, племенные вожди, шейхи и агенты секретной службы, шастающие по тропическим лесам. Крушение остатков Империи. Дикие нравы и совсем рядом с Тимбукту! – он повернулся к нам. – Не удивительно, что ЦРУ влезло в это дело, и знаете, почему? Потому что их склоняют на всех углах за поддержку леваков, военных, правых экстремистов. Нет бы им вступиться за убежденных либералов, выражающих интересы народа. В докторе Колого они нашли прекрасного кандидата – достойного человека, как только что назвал его Пит. По убеждениям он не правый, не связан с армией, опирается на профсоюзы, и в случае его победы ЦРУ позаботится о том, чтобы все узнали, кто ему помогал. Если он проиграет, то и черт с ним. Они поставили на лучшего из кандидатов, но избиратели рассудили иначе. По крайней мере на этот раз никто не обвинит их в связях со зловещим военно-промышленным комплексом, если таковой в Альбертии имеется.

– Не совсем так, Клинт, – покачал головой Даффи. – Во многом ты прав, но не во всем. Выборы будут проводиться так же, как и в Англии, по округам. Если ни одна из партий не получит простого большинства, будет сформировано коалиционное правительство. Вероятность такого исхода весьма велика. Если это произойдет, вождь Акомоло и Фулава будут обхаживать доктора Колого, потому что не переносят друг друга. И вот тут последнее слово может оказаться за ЦРУ.

Я вполуха слушал дискуссию о будущем крупной африканской страны на ближайшие пятьдесят лет или около того. Возможно, такие же разговоры велись за закрытыми дверями все те годы, которые я провел в коридорах отелей или государственных учреждений, ожидая, пока кто-то выйдет к журналистам и солжет о происходящем внутри. И никто не знал наверняка, то ли там обсуждаются серьезные проблемы, то ли высокие договаривающиеся стороны зевали, ковыряли в носу или судачили о женщинах, пока пресс-секретарь печатал коммюнике.

Я думал о том, каким образом Даффи удалось узнать, что ЦРУ интересуется Альбертией. И, глядя на Даффи и Шартелля, представлял номер в отеле или кабинете где-то в Париже, Лондоне, Лагосе или Виргинии и двух неслышно беседующих мужчин. «И что ты думаешь насчет Альбертии? – вопрошал первый. – Не послать ли нам туда Джонсона? Хватит ему слоняться по коридорам». «Неплохая мысль, Стенли (или Билл, или Джон, или Рекс, или Брайн), – ответствовал второй. – Изложи все на бумаге, а я протолкну ее через руководство.»

Резкие нотки, появившиеся в голосе Даффи и Шартелля, вернули меня к реальности.

– Но я предлагаю тебе помочь, Клинт. Даунер сейчас там и может задержаться на пару месяцев, чтобы содействовать тебе и Питу.

– Даунер мне не нужен, потому что я знаю Даунера и работал с ним раньше. Вспомни, как ты, я и Даунер оказались в Льеже и хотели добраться до Аахена, а этот бестолковый…

– Можешь не продолжать. Я помню. Хорошо, Даунер отпадает. Скажи, кого бы хотел иметь под рукой?

Секретарь принесла стопку писем, положила их на кофейный столик и сунула Даффи ручку.

– Подпишите их. Прямо сейчас.

Даффи подписывал, продолжая говорить:

– Если хочешь, привезем кого-нибудь из Штатов. У меня есть пара приличных канадцев, для вождя они сойдут за американцев.

Шартелль молча шагнул по комнате. Заговорил он лишь после того, как секретарь собрала письма, вытащила ручку из нагрудного кармана пиджака Даффи и вышла из кабинета.

– Я знал одного человека, который обсуждал важные дела в присутствии секретаря. Однажды он пришел на работу, чтобы увидеть, как выносят мебель и снимают с двери табличку с его фамилией.

– Я же не сказал ничего такого, что могла бы понять.

– Ты просто не замолчал. Слово здесь, два – там, у кого-то из твоих красавиц хватит ума сложить их вместе – и ты оглянуться не успеешь, как перед тобой развернется земля. Что же касается помощи, я думаю, что мы со стариной Питом управимся сами. Он едет со мной?

– Да, на всю кампанию, – кивнул Даффи. – Разумеется, командовать парадом будешь ты, Клинт.

– О, я буду лишь думать, говорить и оценивать обстановку. А Пит может писать и разрешать организационные неувязки.

– Клерков вы подберете на месте.

– Когда нам отправляться?

Даффи взглянул на меня.

– Как насчет завтрашнего дня? Если вы дадите мне паспорта, визы в них проставят еще сегодня. Ты не возражаешь, Пит?

– Отнюдь. Я же проведу здесь целый день. Могу лететь и завтра.

Послушай, Пит, опыт, который ты приобретешь в этой кампании, обеспечен. Ты и так котируешься у нас очень высоко, а вернешься, – стремительно пойдешь в гору. И Даунер, и Тимз придерживаются того же мнения.

– По части посулов он мастак, не так ли, Пит? – ухмыльнулся Шартелль.

Даффи поднялся, подошел к моему креслу, положил руку мне на плечо.

– Он хороший парень, Клинт. У него врожденный талант. И богатое воображение. В его возрасте я уступал ему, а ведь я был один из лучших.

Шартелль кивнул, на этот раз без улыбки.

– Готов это подтвердить, Поросенок. Ты был один из лучших.

– Да и сейчас стараюсь не отставать, знаешь ли.

– В чем же?

– Если требуется несколько слов, подбираю их обычно я. А теперь, ваши паспорта, – Даффи взял их у меня и Шартелля, вызвал секретаря, отдал ей паспорта, предупредил, что вернуть их нужно до конца дня. – В четыре часа заедем к моему личному доктору, он сделает вам необходимые прививки.

– Какие? – поинтересовался Шартелль.

– От ветряной оспы, желтой лихорадки, тифа и столбняка. Если только тебе их не делали в последнее время.

– Нет, не делали.

Вошла секретарь, наклонилась к Даффи, что-то шепнула ему на ухо. Тот кивнул.

– Он здесь.

– Кто? – спросил Шартелль.

– Вождь Акомоло. Мы же договорились встретиться за ленчем. Тебе понравятся земляные орехи, Клинт? Мы нашли альбертийского повара, который прекрасно разбирается в национальной кухне.

– Что это за земляные орехи, Пит?

– Похожи на арахис.

– Я не предполагал, что мы будем разрабатывать стратегию над тарелкой супа, Поросенок.

– Попробуем, Клинт. Думаю, у нас все получится.

– Хотите, я угадаю, что у нас в меню? – вмешался я.

– Что же?

– Жаркое из кур.

– Ты прав. Лидер его любит.

– Кто? – переспросил Шартелль.

– Лидер. Так мы его зовем. Более точно, чем премьер, и не так фамильярно, как босс.

– Я намерен называть его вождем, – твердо заявил Шартелль. – Впервые мне довелось иметь дело с настоящим вождем, и я не собираюсь обращаться к нему как-то иначе.

Даффи скривился.

– Надо бы повежливее, Клинт. Эти люди очень чувствительны. Англичане так и не поняли, как держать себя с ними. Откровенно говоря, они презирали африканцев.

– Знаешь, Поросенок, не тебе учить меня, как общаться с ниггерами, не так ли, старина? Не ты, а я вырос среди них, – голос Шартелля стал жестким, как наждак. Точно так же говорил он со мной в Денвере, когда я предложил ему ехать в Африку.

– Побойся бога, Клинт, я не собираюсь тебя учить. Я лишь подчеркиваю, что альбертийцы тонко чувствуют, как относятся к ним белые. Особенно англичане. Вот и все.

Шартелль подошел к картине какого-то модерниста, повешенной Даффи на кожаной стене, холодным синим пятном выделяющейся на светло-коричневом фоне.

– Тебе известно, что у меня нет желания объяснять кому-либо мое отношение к цветным, Поросенок. Если же ты считаешь, что воспитание, полученное мною в южных штатах, и мои деревенские манеры покажутся оскорбительными для твоего клиента, давай разбежимся прямо сейчас. Я поброжу по Лондону пару недель и вернусь в Штаты, не держа на тебя зла.

– Черт побери, Шартелль, прекрати ребячиться. Эти люди очень чувствительны, я не имел в виду ничего другого.

– Отличная картина, – Шартелль повернулся и долго смотрел на Даффи. – Неужели ты никогда не научишься вести себя, Поросенок!

– Ладно, забудем об этом, – лицо Даффи порозовело сильнее, чем обычно, маленькие капельки пота выступили у него на лбу у границы зачесанных назад редеющих черных волос. – Пойдемте в столовую. Нехорошо заставлять его ждать.

Мы прошли сквозь дверной проем, мимо железного чудища, свернули налево, по лестнице спустились на один этаж. Даффи шел первым, мы с Шартеллем следовали за ним.

Вождь ждал нас в небольшом зале. Сидел он на стуле с низкой спинкой и поднялся, едва мы вошли. Раньше мне доводилось видеть его лишь издали.

– Падрейк, – пророкотал вождь, – рад тебя видеть, – говорил он чисто, но с заметным акцентом.

Рядом с ним стоял высокий молодой африканец. Он не улыбался и не хмурился. Его коричневое лицо напоминало маску, но глаза обежали меня и Шартелля, затем вернулись к вождю. Кроме роста, молодой человек выделялся шириной плеч. Одетый в синий в белую полоску костюм и черные туфли, он держался чуть позади вождя. Его цепкий взгляд прошелся по комнате, на мгновение задержался на Даффи, на Шартелле, на мне и окончательно остановился на вожде Акомоло. Очень наблюдательный молодой человек, отметил я.

Вождь прибыл в агентство в национальном наряде своей страны. Развевающаяся ordana, верхняя роба, надеваемая через голову, широкими складками спадала к коленям. Из-под нее виднелись брюки из того же материала. В V-образном вырезе на груди блестела золотым шитьем рубашка с воротником под горло. Сдвинутая чуть набок красная феска придавала вождю игривый вид.

Лицо Акомоло расплылось в улыбке, когда он здоровался с Даффи. Они обменялись рукопожатием, и глаза африканца блеснули за стеклами очков в золотой оправе. Шесть глубоких шрамов параллельными линиями рассекли каждую из его пухлых коричневых щек. Ритуальные надрезы, символ принадлежности к его племени, делались мальчикам в возрасте шести лет и оставались на всю жизнь.

Даффи представил меня как бывшего знаменитого иностранного корреспондента из великого штата Северная Дакота. Я пожал руку вождю, но он уже смотрел на Шартелля. Высокому африканцу я представился сам. Тот ответил, что его зовут Декко.

– Я – персональный помощник Лидера, – густым баритоном пояснил он. Я, естественно, выразил радость по поводу нашей встречи.

– А вы, должно быть, мистер Шартелль, – вождь взял инициативу на себя. – Падрейк столько рассказывал мне о вас, – он вытянул руку, и Шартелль крепко пожал ее, глядя вождю прямо в глаза.

– Знакомство с вами для меня большая честь, сэр, – ответил Шартелль, и тут же до меня донесся облегченный выдох Даффи.

Ordana Альбертии более всего напоминала тент. Сквозь дыру просовывалась голова, а чтобы освободить руки, приходилось собрать материал в складки и забросить его на левое или правое плечо. Так как вождь предпочитал левое, я решил, что тем же приемом пользовались и римские сенаторы, облачаясь в тогу.

– У вас солидная репутация в вашей стране, – продолжал вождь. – Мой персональный помощник, вождь Декко, подготовил целое исследование по вашей деятельности. Остается только завидовать некоторым вашим достоинствам.

Шартелль, как заправский придворный, ответил полупоклоном.

– Я рад, что вы предприняли определенные усилия, чтобы удостовериться в моей компетенции, сэр.

Вождь улыбнулся.

– Уверяю вас, не потому что не поверил моему хорошему другу Падрейку. Он высоко отзывался о вас и о ваших способностях. Но, ставя перед собой задачу такой важности, я должен знать как можно больше о моих помощниках. Видите ли, я считаю себя не столько государственным деятелем, сколько политиком. Как государственный деятель я могу допускать ошибки, как политик – нет.

– Тонкое различие, понимание которого приходит только с опытом, – Шартелль перешел к Декко и протянул руку.

– Я Клинт Шартелль, вождь.

Лицо чернокожего гиганта осталось таким же бесстрастным. Он пожал руку Шартеллю и чуть поклонился.

– Рад познакомиться.

– А не выпить ли нам перед ленчем, – подвел итог церемонии представления Даффи.

Вождь Акомоло улыбнулся.

– Вы знаете мой вкус, Падрейк.

– Лимонный сок с газированной водой. Так?

Акомоло кивнул.

– А вам, вождь Декко?

– Шерри «Бристоль крим», если оно у вас есть.

Даффи раздумчиво посмотрел на него.

– «Бристоль крим». Очень хорошо, – ровный голос Даффи никого не обманул. Молодой человек допустил бестактность. Он это понял, и маска бесстрастности едва не слетела с его лица.

– А ты, Шартелль? Мартини?

– Шерри «Бристоль крим», – невозмутимо ответил Шартелль.

Я еще не успел прийти в себя, поэтому попросил двойной мартини со льдом.

Даффи нажал кнопку, и мгновенно появившийся официант принял заказ. Мы стояли кучкой, обсуждая английский дождь и альбертийскую погоду. Даффи рассказал о своих успехах в выращивании поросят. Вождя Акомоло заинтересовала возможность разведения в Альбертии хорошо переносящих жару пород крупного рогатого скота.

– Мы гоняем стада на четыре сотни миль с севера к скотобойням юга. Многие животные умирают в пути. Все теряют в весе.

– Сколько голов в стаде? – спросил Шартелль.

– От пятисот до тысячи.

– Они идут сами?

– Да, вдоль дорог. Нарушается движение транспорта, скот болеет, пастухи надолго оторваны от дома. У нас непродуманный подход к животноводству. Нужны новые идеи.

Они говорили, а я слушал. Вождь посетовал на экономические трудности Альбертии, особенно в сбыте какао. Даффи повеселил всех эксцентричностью клиента одного из конкурирующих агентств. Шартелль ограничивался лишь короткими фразами и ненавязчиво приглядывался к вождю Акомоло.

Получив лимонный сок, шерри и мартини, мы уселись за круглый стол. Даффи – по правую руку от вождя, Шартелль – слева. Акомоло удовлетворенно кивнул, когда перед нами поставили тарелки с супом из земляного ореха.

– Ваша предусмотрительность иногда поражает, Падрик.

Даффи улыбнулся.

– Я думал, что вам надоела английская кухня.

– Не только их кухня, но и они сами, – ответствовал вождь. – Сердцем я стараюсь не питать к ним ненависти. Я стараюсь жить, как учил нас создатель и мои баптистские наставники. Но они холодные люди, Падрейк, холодные, бесчувственные и мстительные. Три дня я пытался решить вопрос с экспортом какао и три дня я хожу от одного бюрократа к другому.

– Если я могу помочь… – взмах руки вождя прервал Даффи на полуслове.

– Вы и так сделали очень много. Нет, им пора понять, что я не маленький мальчик. Когда мы ведем дело с руководством, никаких проблем нет. Но стоит спуститься на более низкие этажи чиновничьей иерархии, как я упираюсь в стену их скрытого презрения и бюрократической неэффективности. «Разумеется, вождь Акомоло, – передразнил он такого чиновника, – но требуется время, чтобы решить этот вопрос.» Не могут они понять, что времени-то у меня и нет. Время сейчас – самый дорогой для меня товар.

Официант собрал тарелки из-под супа, поставил на стол большую серебряную кастрюлю, снял крышку. Аромат пряностей разнесся по столовой.