Текст книги "Библейская археология"

Ну и наконец, самый нижний храм, фундамент всей башни, посвящался богу, свергшему «Творца древнего», планетарному божеству Сатурна – Энлилю. Храм бога древности, покровителя царской власти и скотоводства, был черного цвета. У древних персов это был день бога Каивана, у римлян – бога Сатурна (dies Saturni – от этрусского Сатре, соотносимого с древнегреческим Кроносом). Сатурн-Кронос воспринимался как бог юности человечества, когда не было еще социального расслоения, и поэтому во время греческих Кроний и римских Сатурналий рабы пользовались полной свободой. Это обстоятельство дает основания и для следующего вывода. Патриархам была прекрасно известна семидневная неделя – судя по всему, они ее придерживались и во время плена Египетского. В то же время повеление посвящать седьмой день Единому Богу может иметь, кроме всего прочего, и воспитательный смысл. Как мы знаем, отцы Церкви, как и авторы ранних трактатов Талмуда, указывают на цель учреждения Синайским законодательством жертвоприношений – отвращение древних израильтян от жертвоприношений идолам. Вседовольный Бог не нуждался в кровавых жертвоприношениях, но из снисхождения к привычкам народа позволил их приносить Себе – эту мысль особо подчеркивал свт. Иоанн Златоуст, доказывая временный характер Синайских повелений о Ветхозаветном Храме. И закон о посвящении первенцев также преследовал цель прекращения ханаанейской практики заклания первенцев, в том числе человеческих, языческим божествам. Исходя из того, что, по свидетельству пророка Амоса, израильтяне и в пустыне, и после продолжали поклоняться Сиккуту (в Септуагинте и в синодальном тексте (см.: Ам. 5, 26; ср.: Деян. 7, 43) мелех Сиккут – «ваш царь Сиккут» – понято как Мелех суккотп – скиния Молохова), т. е. субботнему ассирийскому богу Саккуту, изображавшемуся с атрибутами тельца, можно предположить, что повеление посвящать субботу не тому, кто сверг Прабога (т. е. деннице), а Богу Единому имело воспитательный смысл.

Последствие строительства Вавилонской башни – рассеяние народов, так же как и прежнее единство языков человечества, тоже нашло свое подтверждение. Единство языков, ранее утверждавшееся лишь Священным Писанием, сейчас является одним из фундаментальных положений глоттохронологии, – науки, определяющей, по степени расхождения языков, время разделения предков их нынешних носителей. Та же глоттохронология подтверждает и то, что Северное Междуречье, Южный Кавказ и Южная Анатолия были прародиной семитов, хамитов и яфетидов (индоевропейцев). Для доказательства этой теории, соответствующей повествованию о первых потомках Ноя, привлекаются также данные палеоботаники, палеозоологии и палеографии. Лингвистическая аргументация этой теории основана на строгом использовании сравнительно-исторического метода и основных положений теории языкового заимствования.

Интересным археологическим подтверждением принадлежности ранних жителей Ханаана к хамитам можно считать находку в пещере Схул, на горе Кармил (Кармел), останков людей с явно выраженными негроидными чертами.

Период патриархов

События священной истории периода Патриархов начинаются там же, где разворачивались и события предыдущего, – в Междуречье (см. рис. 7).

Рис. 7. Карта Междуречья

Здесь лучше всего хранились предания о прошедших временах: Призма царей (ок. 2170 до Р.Х.), обнаруженная в 1922 г. около Ларсы, рядом с родиной Авраама – Уром, – не только говорит о всемирном (правильнее – всечеловеческом) потопе, но и сообщает имена десяти допотопных. Для нас важно то, что праотцы выросли в окружении культуры, основы которой были заложены шумерами (см. рис. 8), и очень многое в повествовании об Аврааме, Исааке и Иакове не просто становится понятным при рассмотрении истории, религии, культуры и права древних обитателей Междуречья, но и подтверждает историчность истории праотцев.

Рис. 8. Изображение шумера

В XXIV в. до Р.Х. население южной части Месопотамии в основном говорило по-шумерски, в то время как в центральной и северной части региона звучал также и восточносемитский язык. Он же преобладал в Верхней Месопотамии. Между носителями языков этнической вражды, судя по имеющимся данным, не было. Все жители Месопотамии называли себя одинаково – «черноголовыми» (по-шумерски санг-нгига, по-семитски цаль-мат-каккади). Единого государства не было, однако центром шумерского племенного союза еще в догосударственный период был Ниппур, находившийся в центре Нижнеевфратской долины. Здесь находился храм бога Энлиля, которому поклонялись все «черноголовые», здесь же, предположительно, возникла первая известная нам система письма. В остальных шумерских городах-государствах также были свои храмы, являвшиеся центрами религиозной, культовой, научной и государственной деятельности. Урожай с земли храма шел в запасной страховой фонд общины, на обмен с другими странами, на общественные работы. Об этом рассказывает один из древнейших в мире письменных памятников – архив Ура халдейского, отчизны праотца Авраама. В этом архиве в конце III тысячелетия до Р.Х. был создан так называемый Царский список – перечень царей, последовательно правивших в различных городах Месопотамии «от начала мира». Все династии делятся на допотопные и послепотопные.

Шумер был амфиктионией, т. е. объединением родственных народов вокруг единого культового центра. Главой священного союза считался бог Энлиль, обитавший в священном городе Ниппуре, где находился величественный зиккурат. В каждом городе почитались и свои боги, считавшиеся владетелями соответствующих территорий. Религия структурировала всю жизнь шумеров. Государственные акты возводились к богам: «По прямому слову Нингирсу, воина Энлиля, начата война с Умма». Почти все имена были теофорными, например: «Энлиль – моя защита», «Вблизи Бау – жизнь». У каждого жителя был свой бог-покровитель, изображаемый на личном цилиндре-печати. Молитвы и жертвы приносились не только лично, но для постоянного общения с божеством в храмы ставились статуи в молитвенной позе, представлявшие жертвователя перед божеством даже после его, жертвователя, смерти.

Цари и правители считались потомками, наместниками, избранниками и ставленниками богов, которые «провозглашали их имена» и находились с царями и правителями в близких отношениях. В Шумере процветали ремесла: трудились столяры, плотники, кожевенники, скульпторы, литейщики, ювелиры. В строительстве употребляли кирпичи. Широко использовались музыкальные инструменты: тимпан, лира, арфа. Именно шумеры, первыми в человеческой истории, изобрели письмо. Иероглифы на мягкой глине получили вид клиньев, затем, в ассирийские времена, они были стилизованы и стали высекаться на камне в гвоздеобразном виде. Иероглифы зафиксировали успехи предыдущих поколений во всех областях знаний – земледелии, металлургии, архитектуре, медицине, математике. Они передали понятия о месяцах, градусах, минутах и секундах круга и так далее.

Древнее русло Евфрата приблизительно совпадало с нынешним только до точки напротив Багдада. Далее главное русло Евфрата поворачивало, по сравнению с нынешним, восточнее и шло затем на юго-восток, примерно посередине между современным Тигром и современным руслом Евфрата. При этом только в средней части Нижней Месопотамии, выше Ниппура, древний Евфрат (шум. Буранун) тек по одному руслу, а выше и ниже разветвлялся. В северной части страны он делился на два потока: Буранун западнее и Ирнина восточнее, между ними проходили еще два параллельных русла меньшей ширины. В южной части страны Евфрат также разветвлялся на два потока: Буранун западнее и Итурунгал восточнее. Местность между ними называлась «Высокая Степь» (шум. Ан-эден), что соответствует названию рая в книге Бытие – Ган Эден. Торговали с Индией (шум. Мелаха), завозили медь из Омана (шум. Маган).

Особое место в цивилизации шумеров занимала школа – эдубба, бывшая хранительницей традиции. Здесь давалось универсальное образование: ученики осваивали не только клинопись, но и изучали тогдашние математику, богословие, ботанику, зоологию, минералогию, географию, языки, литературу. До нас дошли длиннейшие списки названий животных и растений, птиц, насекомых, камней, минералов, математические таблицы, списки сложных существительных, глагольных форм, сборники пословиц и афоризмов, басен. Ученики переписывали и заучивали наизусть поэтические тексты размером до 1 000 строк. В этой среде возник термин намлулу («человечность»), т. е. свойства, приличные человеку.

Первоначально в Шумере не было жречества как особого сословия. Верхи жречества, заведовавшие хозяйством храмов и выполнявшие основные обряды культа, являлись представителями знати, а технические исполнители культа, низший храмовый персонал, как правило, выходили из низших слоев населения. Большое значение приобрели храмовые писцы, которые хранили и развивали письменность.

Напомним, что правитель шумерского города-государства считался потомком богов, а также представителем городского бога в государстве (кстати сказать, центром почитания Энлиля был город Ниппур, центром почитания Сина, отождествлявшегося с Луной, – город Ур, бога Солнца Шамаша – город Сиппар и т. д.).

Что касается аккадских семитов, то они, скорее всего, не имели своей четко выработанной иерархии богов. Подобно другим семитским племенам, бога своего племени они называли «владыкой» (бел), а богиню племени – просто «богиней» (эштар).

Придя в Междуречье, аккадские семиты восприняли все основные черты шумерской религии. В это время Вавилон впервые возвысился над всеми другими городами Междуречья и стал столицей государства, объединившего всю Нижнюю Месопотамию и часть Верхней Месопотамии. Несмотря на то что это объединение продержалось лишь на протяжении жизни одного поколения, оно надолго сохранилось в памяти людей, а выработанные в то время культурные, религиозные и правовые архетипы были усвоены всеми обитателями Междуречья, – в том числе и семейством Авраама.

В это время Месопотамия могла по праву называться «страной множества городов». (Они были разбросаны по берегам Тигра и Евфрата, на местах слияния крупных каналов.) Некоторые из них насчитывали уже не одну сотню лет – такие, как Ниппур, Киш, Сиппар, Ур, Урук; были и более новые – Иссин, Лapca, и такие, чья история была еще впереди, как у Вавилона. Города эти занимали площадь в два-четыре квадратных километра и насчитывали не один десяток тысяч жителей. В центре города обычно помещался храмовый комплекс, обнесенный стеной, с зиккуратом, храмом бога-покровителя города и храмами других важнейших божеств, здесь же располагались дворец царя или правителя и основные государственные хозяйственные строения. Остальная часть города была занята домами горожан и другими постройками, между которыми располагались храмики мелких божеств. Дома стояли вплотную друг к другу, образуя извилистые улицы шириной полтора-три метра. На берегу реки или канала, около которых вырос город, находилась гавань, где стояли купеческие ладьи и барки; на площади, примыкавшей к гавани, видимо, велась и торговля. Жизнь горожан была сосредоточена вокруг многочисленных храмов и дворца, где многие из них служили как чиновники, воины, жрецы, ремесленники и торговцы. Имущественное положение и жизненный уровень большинства горожан были примерно одинаковы.

Городская усадьба чаще всего состояла из жилого дома и участка незастроенной земли. Размеры отдельных домов колебались в пределах тридцати пяти-семидесяти квадратных метров. За сохранностью стены, разделявшей владения, соседи следили совместно. Другим видом имущества многих горожан были финиковые сады: располагались они или в окрестностях городов, или в сельских поселениях, находившихся неподалеку. Площадь садов чаще всего не превышала одного гектара. Горожане, основным занятием которых были служба или ремесло, часто сами не занимались садовыми работами, а сдавали свои участки в аренду. За месяц-два до сбора фиников производился осмотр пальм с тем, чтобы определить ожидаемый урожай. На основании предварительной оценки составлялся письменный договор, согласно которому садовник должен был сдать хозяину сада определенное количество фиников.

Наличие в обращении малого количества серебра, особенно за пределами больших городов, вдали от центральных учреждений и торговых компаний, и низкая товарность хозяйства приводили к тому, что не только не всегда и не везде можно было продать за серебро продукты сельского хозяйства, но и купить их за серебро также бывало зачастую затруднительно. Купля-продажа за серебро при отсутствии чеканной монеты необходимо требовала взвешивания, расчетов, т. е. определенных знаний и квалификации, которыми большинство населения, конечно, не обладало. Это еще более затрудняло обращение серебра, особенно в сельской местности. В крупных городах, где были меняльные лавки и жило много торговцев, такого рода затруднений не возникало. Серебро здесь могло обращаться свободнее, и его, вероятно, всегда можно было реализовать, так как потребность в серебре в связи с развитием хозяйства все возрастала.

В сословном отношении общество того времени делилось на полноправных «свободных граждан» (авилум), владевших недвижимой собственностью на правах членства в какой-либо (городской или сельской) общине, на «лиц с ограниченными юридическими и политическими правами» (мушкенум), не имевших недвижимой собственности, но получивших от государства за службу или работу в условное владение землю, и на «рабов» (вардум), которые были собственностью своих хозяев. Высшая дворцовая и храмовая знать относилась к авилум. Собственность на землю не носила сословного характера, и в той мере, в какой земельные участки продавались (главным образом дома, сады, весьма редко поля), их могли покупать и мушкенум.

Города и сельские поселения со всей их обрабатываемой площадью занимали сравнительно узкую территорию Месопотамской аллювиальной равнины, к которой с обеих сторон примыкали пастушеские угодья, населенные подвижными западносемитскими племенами овцеводов-аморреев, к которым принадлежало и семейство Фарры, отца Авраама. Ежегодно, в определенное время, скотоводы вторгались прямо в зоны оседлого обитания или подвигались к границам этих зон. В зависимости от того, где скотоводы пасли свой скот, они появлялись в зонах оседлости либо летом, когда в степях выгорала трава и пересыхали источники, либо зимой, когда в горах не было корма для скота и его негде было укрыть от холодных ветров. В принципе, каждое племя имело свою автономную территорию, но границы этих территорий были весьма расплывчаты. Оседлые жители и скотоводы были связаны между собой в силу разнообразных экономических, социальных и политических факторов. Важную роль играл обмен продуктов овцеводства на продукты земледелия.

Неоседлое скотоводство аморреев оказывало значительное влияние и на социальное развитие общества Месопотамии. Одним из постоянных факторов являлся постепенный переход части скотоводческих племен к оседлости. Самые богатые скотоводы, подобные Фарре, жителю Ура, предпочитали оседлость, когда размеры их стад превышали возможности пастбищной земли, и тогда богатые становились землевладельцами, военачальниками, пополняли собой городскую элиту. Самые бедные оседали на земле, когда потери скота уменьшали их стада ниже минимума, необходимого, чтобы прокормить семью, и поступали на службу в государственное или храмовое хозяйство, получая за свой труд земельный надел или натуральное довольствие и пополняя собой число беднейшего и наиболее зависимого населения Месопотамии.

Влияние аморрейских племен на политическую жизнь Месопотамии было еще более значительным. На протяжении всей истории Междуречья ежегодные мирные миграции скотоводов легко превращались в агрессию, стоило только немного ослабеть власти централизованного государства. Сами аморреи со временем усваивали многие достижения цивилизации Месопотамии, – то же можно сказать и о вышедших из их среды ветхозаветных патриархах. Так, говоря о скрижалях завета, Бытописатель называет их не сефер («книга»), а луах («клинописные таблички»).

В светской науке конца XIX в. оценка исторической достоверности патриархальных повествований была крайне отрицательной. Их религиозное содержание рассматривалось как отражение верований того периода, в котором они были написаны: либо ранний период монархии (IX–VIII до Р.Х.), либо период после плена Вавилонского (VI–V до Р.Х.). Сами патриархи считались персонажами астральной мифологии, ханаанскими божествами, героями, заимствованными из доизраильского фольклора, или олицетворениями племен, история которых отражена в скитаниях патриархов и взаимоотношениях между ними. Когда эти взгляды высказывались, история и культура III и II тысячелетий до Р.Х. были фактически неизвестны. Впоследствии было сделано огромное количество находок (на сотнях раскопок в Палестине, Сирии и Месопотамии), и были обнаружены буквально сотни тысяч текстов, что позволило подробно реконструировать ближневосточную историю (места наиболее важных для истории периода Патриархов археологических находок показаны на рис. 9). Как родовая история группы людей, по всей вероятности ведших образ жизни кочевых скотоводов, патриархальное предание не приводит каких-либо данных, которые бы позволили увязать людей или события, описанные в нем, с политической историей современных им государств или народов. Исключением является нападение четырех царей (см.: Быт. 14). Однако и это «происшествие» до сих пор не поддается соотнесению с какими-либо внебиблейскими событиями.

Рис. 9. Карта археологических находок (период Патриархов)

Впрочем, в свете последних археологических открытий на Ближнем Востоке, оценка исторической ценности патриархальных повествований выглядит гораздо более высокой, чем та, которая существовала в начале XX века. Более того, В. Олбрайт полагал, что картина, изображенная в книге Бытие, является историчной и нет никаких оснований сомневаться в точности ее деталей, которые придают патриархам жизненность, несравнимую с каким бы то ни было небиблейским персонажем всей обширной литературы древнего Ближнего Востока. Временем появления Авраама на Святой Земле считается средний бронзовый век (время аморрейского переселения, которое длилось, как известно, весь бронзовый век). Эта точка зрения была тщательно и убедительно аргументирована Р. де Во. Патриархальные повествования достоверно отражают условия, существовавшие на древнем Ближнем Востоке в начале II тысячелетия. Основные положения этих свидетельств приведены ниже.

Имена патриархов были широко распространены среди аморрейского населения того периода и могут быть определены как раннезападносемитские, т. е. принадлежащие к языкам западносемитской группы, существовавшим во II тысячелетии до Р.Х., в отличие от I тысячелетия. Далее исследование имен этого типа, которые все-таки встречаются и в I тысячелетии, выявляет существенный хронологический разрыв, засвидетельствованный как в библейских, так и в небиблейских материалах. Так, имена этого типа встречаются у «небиблейских» ранних западных семитов вплоть до конца II тысячелетия. Имена, похожие на Авраам, Израиль и Иаков, могут быть найдены начиная от текстов Мари (XVIII до Р.Х.) и до саркофага Ахирама (XIII–X до Р.Х.) (см. рис. 10).

Рис. 10. Изображение саркофага Ахирама

Затем они не встречаются ни в одном из текстов вплоть до времени классического арамейского преобладания, начинающегося в конце VIII – начале VII в. до Р.Х. В свете этого важно отметить, что упомянутый тип имен не наблюдается среди арамейских имен в текстах от X до VII в. до Р.Х., хотя они иногда встречаются в поздних арамейских диалектах. И наконец, вряд ли случайно то, что эти имена крайне редки среди ханаанских народов I тысячелетия, а разрыв в засвидетельствовании (X–VII до Р.Х.) приходится на период ханаанского преобладания (т. е. на период Израильской и Финикийской «империй» и их доминирующего влияния). Это хронологическое распределение является сильным аргументом в пользу того, что период Патриархов должен быть отнесен ко II тысячелетию, что подтверждает библейские данные. Образ жизни кочевых скотоводов, который вели патриархи, полностью соответствует культурной среде начала II тысячелетия (см. рис. 11).

Рис. 11. Изображение кочевников

Понятие о кочевничестве на древнем Ближнем Востоке было коренным образом изменено недавними исследованиями. Уже нельзя слепо принимать за образец тот образ жизни, который вели значительно более поздние арабы-бедуины с их беспрерывными набегами на оседлые народы цивилизованных земель. Напротив, кочевники-скотоводы полуорошаемой степи между пустыней и обрабатываемой землей находились в постоянном контакте с земледельческими поселениями, образуя двойственное сообщество, в котором земледельцы и скотоводы являлись взаимозависимыми составными частями одной племенной общности. Мнение о том, что кочевничество и оседлый образ жизни с возделыванием земли взаимно исключали друг друга, должно быть откорректировано.

Археологические свидетельства из древнейших деревень ясно показывают, что возделывание культурных растений развилось из примитивного собирания съедобных растений без каких-либо эпизодов кочевничества. Однако козы и овцы были одомашнены непосредственно в деревнях, а потому кочевое скотоводство «выросло» из деревенских поселений. Данной местности было свойственно взаимное движение между оседлыми земледельческими сообществами и кочевниками, которые периодически вторгались в степь в поисках пастбищ. Постоянно возникающие конфликты были не столько стычками между скотоводами и земледельцами, сколько борьбой за политическую власть между организованными городами-государствами с их мощными урбанистическими центрами и независимыми племенными образованиями, возглавляемыми вождями.

Судя по библейским данным, образ жизни патриархов отражает именно это диморфное общество. Патриархи разбивают свои лагеря вблизи городов и даже время от времени занимаются земледелием. Однако, как и кочевники государства Мари, патриархи являются в первую очередь пастухами. Исследователи обнаружили использование параллельной терминологии Израилем и обществом Мари в лексике, связанной с темой племенного родства и темой кочевых стоянок. Совершенно ясно, что образ жизни библейских патриархов имеет ряд общих черт со скотоводческим номадизмом (кочевничеством), описанным в текстах Мари, и что он вполне соответствует культурному контексту начала II тысячелетия до Р.Х.

Различные социальные и юридические обычаи, встречающиеся в патриархальных повествованиях, могут быть сопоставлены с широким кругом социально-юридических обычаев, встречающихся как во втором тысячелетии, так и в первом, из чего вытекает, что эти повествования достоверно отражают давние традиции Ближнего Востока. Особое значение имеют применявшиеся патриархами правовые нормы, соответствовавшие законам семитских государств конца II тысячелетия до Р.Х. Практика усыновления домоправителем наследника (см.: Быт. 15, 2–3) отражена в документах из Нузи. В них же упоминается о практике выбора бесплодной женой наложницы мужу, которая должна была родить наследника (см.: Быт. 16, 3). Вот как об этом говорилось в брачном договоре семьи Тегаптили (XVI до Р.Х.): «Если у жены будут дети, муж не имеет права брать вторую жену. Если же у нее детей не будет, она сама выберет мужу рабыню, а детей, рожденных от этого союза, воспитает как своих собственных».

Общая картина патриархальной религии вполне заслуживает доверия. В частности, изображение Единого Бога как личного Бога патриарха, главы клана (а не как Бога мест и святилищ, что характерно для ханаанеев), заключающего односторонний Завет и обещающего Божественную защиту, является достоверным. Далее, религия патриархов определенно не является «проекцией» в прошлое поздней израильской веры. Некоторые черты четко указывают на это: например, регулярное использование Божественного имени Эль вместо Ягу (Ягве), полное отсутствие упоминаний или использования имени Ваал, непосредственность отношений Бога и патриархов (без посредничества священника, Пророка или культа) и полное отсутствие упоминаний об Иерусалиме.

Представленных свидетельств совершенно достаточно, чтобы сделать вывод о том, что патриархи были историческими фигурами. Это не значит, что хотя бы одно лицо или событие из патриархальных повествований было найдено во внебиблейских источниках; и вряд ли оно будет найдено – по той простой причине, что патриархальные повествования являются родовой историей. Сами патриархи были вождями полукочевых родов, чья жизнь мало кого интересовала вне их родового круга.

При этом существуют археологические подтверждения возможности событий периода Патриархов как раз в начале II тысячелетия до Р.Х. Так, ранее считали легендарным сообщение о войне с царями Ханаана (см.: Быт. 14, 5–7), – хотя бы в силу того, что указанные местности находились далеко на восток от Иордана, вдали от всяких путей сообщения. Но в 1929 г. В. Олбрайт на восточной границе Галаада (Гилеада) и Моава с Харраном обнаружил ряд холмов; их исследования показали, что ок. 2000 г. до Р.Х. местность была густо заселена и именно здесь проходил путь в Междуречье. Кроме того, сама возможность подобного похода коалиции царей Междуречья в Ханаан подтверждается тем фактом, что во времена Авраама все Междуречье представляло собой конгломерат семитских и касситских «царств», данниками которых и были цари Ханаана (см.: Быт. 14, 1–10).

Несколько ранее, в 1924 г., тот же В. Олбрайт и М. Кейль нашли археологическое подтверждение повествованию о земле Содома и Гоморры, которая прежде нежели истребил Господь Содом и Гоморру… орошалась водою, как сад Господень, как земля Египетская (Быт. 13, 10). Вышеупомянутыми археологами были обнаружены остатки пяти оазисов, созданных ручьями пресной воды. Недалеко от них, на уровне 150 м выше Мертвого моря, лежат руины большого укрепленного сооружения со следами отправления языческих культов. Начало существования поселения – ок. 2500 г. до Р.Х., а ок. 1800 г. до Р.Х. последовало резкое сокращение его размеров. К этому же времени относится сожжение поселений Баб эд-Дхра и Нумейра, находившихся к юго-востоку от Мертвого моря и входивших, по-видимому вместе с Содомом и Гоморрой, в коалицию пяти крупнейших городов этой местности (см.: Быт. 14, 2–11).

В. Олбрайт также опроверг сомнения о существовании в период Патриархов упоминаемых в книге Бытие городов Сихема, Вефиля, Гая, Герара и Дофана (Дотана): в этих городах найдены непрерывные культурные слои, датируемые начиная от XXI в. до Р.Х. – и позже.

Обрезание, закон о котором был дан Аврааму как знак его избрания, было известно среди различных семитских племен как раз с середины II тысячелетия до Р.Х. (см. рис. 12).

Путешествие Авраама с семейством в Египет (см.: Быт. 12, 10–20) было в то время делом вполне обычным, – это подтверждается изображением времен XII династии (время Авраама): на нем как раз и представлены кочевые семиты, переселяющиеся на голодные годы в Египет.

Рис. 12. Сцена обрезания

Пещера Махпела («Двойная»), где были похоронены Авраам и Сарра, находится в Хевроне: ученый-путешественник испанский раввин Вениамин бен-Иона Тудельский, видевший ее в 1163 г., сообщал, что тогда еще сохранялись на ней надписи времен Второго Храма.

Упоминавшиеся ранее правовые нормы взаимоотношений человека с домоправителем – приемным сыном, существовавшие в период Патриархов в Междуречье, напоминают об истории Иакова и Лавана (см.: Быт. 31), а присвоение Рахилью терафимов (домашних идолов) своего отца (см.: Быт. 31, 19) объясняется другой традицией того времени: зять, обладавший терафимом тестя, пользовался одинаковым правом с его сыновьями на наследство: таким образом, претензии к Иакову Лавана, а тем более его сыновей, становились беспочвенными.

История равноправного положения сыновей Иакова, рожденных как от жен, так и от наложниц, тоже находит свое объяснение в Законах Хаммурапи, гласящих: «Если человеку его супруга родила сыновей, и его рабыня родила ему сыновей, [и] отец при жизни своей сказал сыновьям, которых ему родила рабыня: “Мои сыновья”, и он их причислил к сыновьям супруги, [то] после того, как отец умрет, сыновья супруги и сыновья рабыни должны поровну поделиться имуществом в доме их отца».

Начиная с периода Патриархов священная история неразрывно связана со Святой Землей, о которой необходимо сказать подробнее. Геродот называет эту область Филистимской Сирией, а впоследствии греки делали различие между Филистимской Сирией и Внутренней Сирией. От греческого слова η Παλαιστ ι νη («Палестина») произошло и латинское слово Palaestina («Палестина»). Название Палестина вошло в употребление только после V в. до Р.Х. и в Ветхом Завете не употребляется. Эта территория часто называется землей Ханаанской, потому что основное население составляли ханаанеи. Она также известна как земля обетованная, земля обещания, данного Богом Аврааму. После ее покорения израильтянами она также стала называться Израилем или землей Израильской. Название Святая Земля вошло в употребление в средние века. В общепринятом значении Палестина обычно предполагает земли от Дана до Вирсавии (Суд. 20, 1). Территория ее простирается от южных склонов горы Ермон (Хермон) до окраин южной пустыни Негев, омывается на западе Средиземным морем, а на востоке проходит по Иорданской равнине. В греческие и римские времена полагалось, что Палестина включает в себя и территорию на восток от Иордана, или Заиорданье. Особого внимания заслуживает и долина Иордана.

Исходя из политического деления страны во времена Израильского царства, северную часть можно назвать Самарией, а южную – Иудеей, особо выделяются также две области на крайнем юге и севере – Галилея и Негев.

Название Галилея происходит от еврейского слова «окрестность» и, несомненно, входит в понятие округи Филистимские (Иоил. 3, 4). Естественной северной границей Галилеи является узкое ущелье реки Литани на северо-западе и гора Ермон на северо-востоке. Южную границу образуют горные цепи Кармил на юго-западе и Гелвуй (Гилбоа) на юго-востоке. Северная часть Верхней Галилеи гориста, горы достигают высоты в 914 метров. Южная часть Нижней Галилеи представляет собой холмистую местность с широкими долинами, спускающимися на юг к широкой долине Изреель (Изреэл).

Название Самария происходит от названия горы, на которой Амврий построил город, сделав его своей столицей. Следуя своей политике, ассирийцы, покорив Самарию, изгнали оттуда большинство израильтян и заселили Самарию пленными других национальностей. От смешения этих пленных с израильтянами, оставшимися в Самарии, произошло смешанное население, которое стало называться самарийским. Северной границей Самарии является Изреельская долина, восточной – река Иордан, а западной – Средиземное море, хотя Прибрежная равнина редко контролировалась израильтянами. На юге нет четкой естественной границы, правда, известно, что Вефиль находился на южной границе. Большая часть Самарии представляет собой гористую местность, возвышенности которой достигают 610 метров. Широкие долины орошаются главным образом дождями. Западная часть Самарии представляет собой прибрежную равнину, до недавнего времени изобиловавшую болотами и дюнами. Бесплодная восточная ее часть резко спускается к реке Иордан.