Текст книги "Хрустальный мир"

Глава 7

Дорога к дому Эдмонда Эйкройда проходила по живописной пляжной тропинке под высокими пальмами и помогла мне немного успокоиться. Хотя был декабрь, здесь царила приятная температура около десяти градусов, так что я чувствовала себя очень комфортно в своей тонкой куртке. Примерно через полчаса мы добрались до поместья историка. Оно находилось между дюнами и было огорожено невысокой каменной стеной. Сам дом был построен из белого камня и производил приветливое впечатление своими красивыми голубыми ставнями, чего, однако, нельзя было сказать о его владельце.

– Я приехал на остров Святой Агнессы, чтобы меня оставили в покое, – угрюмо проворчал старик в зеленом вязаном свитере. У него была седая борода и кустистые брови, из-под которых он недружелюбно смотрел на нас.

– Ваш адрес нам дала Аманда, подруга моей бабушки, – любезно сказала Лили.

– Твою бабушку я не знаю, а Аманду терпеть не могу. – Этот тип хотел захлопнуть дверь у нас перед носом, но Престон просунул ногу между дверью и проемом.

– Мы прилетели сюда только ради вас.

Старик закатил глаза.

– Конечно, это совершенно меняет дело, – сказал он. – Тогда заходите и выпейте со мной чашку чая.

– Таким вы мне уже гораздо больше нравитесь, – улыбаясь, сказал Грейсон. – Это британская вежливость, которой славится наша страна.

– Скорее, это английская глупость, не способная распознать сарказм. – Эдмонд Эйкройд посмотрел на ногу Престона. – У меня нет проблем с тем, чтобы раздавить ее.

Теперь я знала, что Аманда имела в виду под словом «чудак».

Однако Престон лишь спокойно пожал плечами.

– Давай, старик.

– Престон! – глаза Лили сузились. – Так мы ничего не добьемся.

Престон фыркнул.

– А как же тогда? Стоять здесь и позволять старику оскорблять нас? Действительно, эта стратегия гораздо лучше.

– Послушайте, у нас всего несколько вопросов, – попыталась я разрядить обстановку. – Если вы сможете рассказать нам что-нибудь о проклятии, мы больше не будем вас беспокоить.

– Проклятие в том, что вы здесь. Довольны?

– Очень смешно, – заметил Грейсон. – Вы, кажется, настоящий шутник. Видите ли, теперь я понял ваш юмор. Знаете, что я нахожу забавным? Провести весь день перед вашим домом. Мы приехали сюда не для того, чтобы нас прогнали.

– Это частная собственность.

Грейсон пожал плечами.

– Тогда вызовите полицию.

– Пожалуйста, – снова вмешалась я. – Это действительно важно. У нас всего лишь несколько вопросов. Возможно, вы единственный, кто может нам помочь. Речь идет об истории Дарктрю.

Казалось, что старик напряженно размышляет, и я надеялась, что моя приманка сработает. В конце концов, этот человек был историком. Это должно было возбудить его любопытство.

– С каких это пор молодые люди интересуются историей? – Он неодобрительно посмотрел на нас.

– Мы очень интересуемся этим. В самом деле, – сказала Лили.

– Если это так…

Я на мгновение обрела надежду, но потом Эдмонд Эйкройд добавил:

– Если вы так интересуетесь историей, то вам несложно будет ответить мне на исторический вопрос. Если вам это удастся, я отвечу и на ваши вопросы.

Престон фыркнул.

– Серьезно? Для чего нам эти игры?

– Договорились, – быстро сказала я. – Если мы сможем ответить на ваш вопрос, вы ответите и на наши.

Эйкройд почесал бороду. По нему было видно, что он искал особенно сложный вопрос, на который мы не сможем ответить.

– В тысяча восемьсот сорок шестом году корабль Ее Величества «Аякс» стал первым линкором Королевского флота с винтом. Кто запатентовал этот механизм за двадцать лет до этого? – Он выжидательно приподнял подбородок.

Конечно, никто из нас не знал ответа, поэтому мне не оставалось ничего другого, как использовать мой личный «Гугл».

Я избегала использовать свой дар с тех пор, как испытала угнетающий опыт в истине дяди Эдгара, но сейчас у меня не было выбора. В какой-то момент я бы все равно использовала его снова, так почему бы не сейчас.

Я решительно посмотрела в карие глаза Эдмонда Эйкройда, искрящиеся, полные предвкушения. Он явно предполагал, что мы не сможем ответить на его вопрос.

Через долю секунды все вокруг меня превратилось в мир из хрусталя. Я немного помедлила, прежде чем спросить правду о корабле «Аякс» и его винте, но на этот раз, к счастью, у меня не было проблем с тем, чтобы снова вернуться в реальность.

– Это был сотрудник лесного управления Йозеф Рессель, австриец, который получил патент на гребной винт в тысяча восемьсот двадцать седьмом году.

Эдмонд Эйкройд выглядел так, словно призрак пригласил его на послеполуденный чай.

– Ну ладно, – наконец буркнул старик и открыл дверь. – Но скажу сразу, что много времени тратить не стану.

Внутри коттеджа пахло табаком. Мистер Эйкройд провел нас в просторную гостиную, которая выглядела очень уютно и не соответствовала его отталкивающему виду. По потолку шли светлые деревянные балки, они по цвету хорошо подходили к битком набитым книжным полкам. Между полками в старинном камине пылал огонь, а сверху на нем стояла ваза со свежими розами. Над камином висели карандашные наброски различных, незнакомых мне птиц. Я узнала только тупика с его характерным клювом и вспомнила, как читала в самолете, что остров Святой Агнессы – рай для любителей птиц. Вероятно, еще одна причина, по которой старик поселился здесь, помимо небольшого количества людей.

Мистер Эйкройд сел в старое красное кресло у окна и предложил нам занять места на кушетке в бело-синюю полоску.

– Должен признаться, вы произвели на меня впечатление, – сказал он после того, как все мы уселись. – Немногие знают, что к этому приложил руку австриец. – Он поджал губы. – Справедливости ради, теперь вы можете задавать свои вопросы. Но чая не будет. В конце концов, вы практически напали на меня.

Лили на мгновение закатила глаза, чего мистер Эйкройд, к счастью, не заметил.

– У нас есть вопросы по поводу проклятия, наложенного сотни лет назад, – быстро сказала я, потому что не хотела терять время.

Историк сложил руки на груди.

– Проклятий много. Я сам про себя только недавно проклинал вас. Тебе нужно быть более точной.

– Речь идет о проклятии ведьмы по имени Скарлетт. Вы продали торговке антиквариатом Аманде страницу из ее дневника, а копию другой страницы отправили по почте.

– Верно. У меня больше нет страниц, если ты думаешь об этом.

– Мы это знаем, – заявил Престон, нетерпеливо наклоняясь вперед. – Но, может быть, вам еще что-нибудь приходит в голову касательно этой истории? Например, сколько недель останется «дьяволу», прежде чем его убьет собственный брат?

Что-то во взгляде Престона изменилось. Он выглядел таким серьезным, что у меня по спине пробежал холодок. Престон очень беспокоился о том, что действительно может стать убийцей Блейка.

– История? – Историк пренебрежительно рассмеялся. – Так вы это называете? Эту историю рассказал мне один старик, который и оставил мне страницы из дневника.

Мое сердце взволнованно забилось.

– Кто это был?

Он тут же махнул рукой.

– Тот человек давно мертв. Но история, которую он мне рассказал, до сих пор жива для меня. Что вам известно?

За несколько минут Лили и Грейсон подытожили то, что мы узнали по дневниковым записям и от лорда Масгрейва. Когда они закончили, мистер Эйкройд наклонился к столу, чтобы поджечь трубку с табаком.

– История Скарлетт всегда очаровывала меня, потому что она была верующей ведьмой, что для мирянина уже кажется противоречием. – Он затянулся трубкой и выпустил колечко дыма. – В любом случае ее беспокоило поведение миловидной Дианы, которая была увлечена братом собственного мужа.

При его словах я на мгновение почувствовала на себе взгляд Престона. Против моей воли мое сердце начало стучать быстрее, но я старалась это игнорировать.

– Скарлетт ненавидела, что Диана завлекала мужчин своими красивыми зелеными глазами и манипулировала ими, как ей хотелось. Поэтому ведьма попыталась использовать силу медальона, чтобы раскрыть истинный характер Дианы. Но попытка не удалась, и произошло ужасное преступление, за которое невинный был брошен в тюрьму. В тюрьму Блессингсоул, из которой ни один заключенный никогда не возвращался живым. Бедные люди записывали свои последние желания и бросали их в бутылках в море, где они погибали так же, как и их будущее.

Невольно мне подумалось о книге Аманды и о муже Мод Харпер, с которым, согласно ее письму, явно поступили несправедливо.

Мистер Эйкройд встал и подкинул еще дров в камин, продолжая рассказывать:

– Больше я ничего об этом не знаю. Но Скарлетт, казалось, понимала, что силы медальона опасны, и закопала его в ночь полнолуния, пока по какой-то причине драгоценность не попала в руки Дианы. Когда Флетчер поймал Диану в постели со своим братом, он сорвал медальон с ее шеи и бросил на пол. В этот момент основная часть магической энергии, должно быть, ускользнула и перешла к присутствующим в комнате. Когда все трое поняли, что у них внезапно появились особые способности, то попробовали свои силы. Они играли с ними, как дети, и начали наслаждаться новыми возможностями. – Эйкройд вытянул ноги. – Одно повлекло за собой другое, и беда не заставила себя ждать. Говорят, что при этом пострадали люди. Когда Скарлетт наконец забрала медальон у Дианы, завязался жуткий спор. Конечно, жители деревни поддержали Диану, потому что кто тогда верил ведьме? В наказание Скарлетт была выпорота. Местные жители воспользовались возможностью, чтобы излить на нее гнев и свои страхи, которые оставались с ними на протяжении многих лет. Ведьма после этого была практически полужива, но ей все же удалось проклясть Диану, Хитклиффа и Флетчера, даже без медальона. Остальное ты знаешь. – Он протер глаза и повернулся к Престону. – И к твоему вопросу. Предположительно прошло двенадцать недель. Я всегда подозревал, что Скарлетт выбрала двенадцать, потому что это число имеет особое значение в Библии.

Я глубоко вдохнула. Двенадцать недель. Это было меньше, чем я надеялась, но, по крайней мере, больше, чем я боялась. Наконец у нас появилась дата. Быстро я подсчитала в уме, сколько времени у нас осталось. Моя ночь с Блейком состоялась в октябре, сразу после бала-маскарада шесть недель назад. А это означало, что у нас осталось ровно шесть недель.

– Сорок два дня, – сказала я.

Историк раздраженно посмотрел на меня.

– Что, простите?

– Ничего, – пробормотала я и быстро откашлялась. При этом я ощущала нервозность в каждой клеточке своего тела. – У ведьмы были дети?

Мистер Эйкройд покачал головой.

– Нет.

– Вы уверены? – быстро переспросил Престон.

– Конечно, в конце концов, она была очень верующей и не родила бы внебрачного ребенка.

– А как насчет… – Лили колебалась, прежде чем заговорить вновь: – Как насчет какой-либо формы реинкарнации?

Историк чуть не задохнулся.

– Ты имеешь в виду, ведьма переродилась? Девушка, вы пришли не по адресу. Я не из этих эзотерических чудаков.

– Есть ли способ снять проклятие? Хоть какой-нибудь? – спросила я. – Вы что-нибудь слышали об этом?

Мистер Эйкройд выпустил в воздух колечко дыма.

– Человек, который оставил мне страницу дневника, придерживался мнения, что медальон был источником всех зол. Если удастся полностью уничтожить медальон и разбить камень, чтобы и остаточная магия могла уйти, получится разрушить проклятие.

– А где медальон? Есть ли какие-нибудь указания на это? – спросил Престон. Он еще больше подался вперед, опираясь локтями на колени.

Историк пожал плечами.

– Не имею ни малейшего представления. Но я также не думаю, что таким образом можно снять проклятие. Я больше склоняюсь к тому, что кости ведьмы нужно найти и сжечь. По крайней мере, это сработало в другой истории. – Мистер Эйкройд потер свои густые надбровные дуги, снова вздохнул и затянулся трубкой. – Хотя, как и в случае с проклятым медальоном, я понятия не имею, где находятся кости ведьмы.

Глава 8

Обратный путь в Грин-Манор прошел в молчании и раздумьях. Историк ничего не мог сказать Грейсону о сокровище, и мы не получили от него никаких еще сколько-нибудь значимых сведений, но теперь у нас была дата. Дата, которая внушала мне страх и с тех пор угрожающе нависла надо мной, словно тень.

На первый взгляд сорок два дня казались не такой уж маленькой цифрой. По крайней мере, это было лучше, чем семь или четырнадцать дней. Но, учитывая прогресс, которого мы достигли за последние шесть недель, этого, возможно, будет недостаточно.

Глубоко вздохнув, я посмотрела через лобовое стекло «Мини» на Грин-Манор, древний каменный фасад которого был весь увит темно-зеленым плющом. Где-то за этими стенами находился Блейк, который еще не знал, что мы выяснили. Нам с Престоном казалось неправильным отправить Блейку сообщение о том, сколько ему осталось прожить. Однако было так же неправильно сейчас войти в этот дом и сказать это ему в лицо.

– О чем ты думаешь? – Престон смотрел перед собой, направляя машину через кованые ворота по хрустящему гравию к дому.

– Я стараюсь не думать слишком много, – ответила я. – Или не слишком много чувствовать.

На это он ничего не ответил. Серьезность, с которой Престон отнесся к словам Эйкройда, не покидала его и на протяжении всего обратного пути. Вероятно, его мучили те же мысли, что грозили втянуть и меня в свои спиральные узоры и которые всегда заканчивались тем, что у нас не было ни единой зацепки, где мог находиться этот волшебный медальон или кости мертвой ведьмы.

– Ты ему скажешь? – Престон припарковал машину на обычном месте на подъездной дорожке за незнакомой мне черной машиной и вытащил ключ.

– Мы расскажем ему вместе.

Он кивнул.

– Ладно. Тогда давай покончим с этим.

Мы уже выходили из машины, когда входная дверь распахнулась и вышел доктор Монтгомери. Слегка сгорбленный пожилой мужчина в одной руке держал свою черную докторскую сумку, в то время как другой надел шляпу, а затем полез в карман пальто, где он, вероятно, искал ключ от машины.

При виде нас он на мгновение сдвинул кустистые брови, а потом улыбнулся.

– О, привет, Престон.

– Доктор Монтгомери. Я не знал, что вы сегодня приедете. С папой все в порядке? – в голосе Престона было отчетливо слышно напряжение.

– Не волнуйтесь, все в порядке, – успокаивающе сказал доктор Монтгомери. – Я просто хотел осмотреть его, потому что на следующей неделе я буду очень занят. И я еще раз воззвал к его совести, чтобы он щадил себя.

– Мы постоянно говорим ему об этом, – ответил Престон.

– В любом случае не повредит, если он услышит это от других людей. Твой отец – гордый человек, он не привык легко отступать. Но из-за его истории болезни это крайне необходимо. Было бы лучше, если бы он на самом деле отошел от дел в течение следующих нескольких недель, чтобы полностью восстановиться.

Престон кивнул и протянул доктору руку на прощание.

– Благодарю. Мы позаботимся о том, чтобы он не брал на себя слишком много.

– Очень хорошо. – Доктор приподнял шляпу. – Приятного воскресного вечера.

Я тоже попрощалась и наблюдала, как пожилой мужчина прокладывает себе путь против ветра к своей машине, прежде чем обменяться быстрыми взглядами с Престоном.

Престон открыл мне входную дверь и напряженно посмотрел на меня.

– Готова?

Я кивнула более уверенно, чем на самом деле чувствовала себя.

– Насколько можно быть готовой к такому.

Поскольку Блейка не было видно на первом этаже, мы отправились в его комнату. Престон коротко постучал, прежде чем открыть дверь. Какая-то часть меня хотела, чтобы он никогда этого не делал. Потому что зрелище, представшее передо мной, безжалостно выжгло мою сетчатку. Этот образ никогда не исчезнет из моей памяти, как и боль, которая взорвалась в груди, как граната.

Блейк действительно был там, и он был не один. Его руки лежали на спине Грейс, которая сидела рядом с ним на кровати, и ее пальцы страстно зарылись в его волосы, когда она целовала его с закрытыми глазами. И он целовал ее.

Сомнений не было. Это был не односторонний поцелуй, исходивший только от Грейс. Этого хотели оба. Именно об этом Грейсон хотел меня предупредить, но я, глупая корова, его не послушала.

Уязвленная, я уставилась на них. Как я могла быть такой слепой? Я не могла поверить, что игнорировала любые знаки и тревожные звоночки, потому что Блейк уверял меня, что они просто друзья.

На мгновение моя боль сменилась холодным разочарованием, а затем пришло гадкое мрачное чувство, когда я уставилась на этих двоих, повернувшихся к нам после того, как Престон открыл дверь. Грейс испуганно распахнула глаза и возилась с вырезом своей блузки, в то время как Блейк уклонился от моего взгляда и, по-видимому, не знал, как реагировать.

– Извини, чувак, – пробормотал Престон, все еще держа ладонь на дверной ручке.

Прежде чем это могло стать еще более неприятным, я развернулась и направилась обратно к лестнице. Слезы гнева и разочарования навернулись мне на глаза, но я силой воли сдержала их.

Нет, я не буду плакать. Я не собиралась поддаваться эмоциям, которые бушевали в моем теле, как зверь в клетке, и хотели, чтобы их выпустили на волю.

Мы с Блейком должны были держать дистанцию, так что не имело значения, был он с Грейс или нет.

По крайней мере, так мне говорил разум. Но вся эта логика совершенно не помогала против ревности, что сжимала мне горло и будила желание обрушить на Блейка весь мой гнев.

Он солгал мне. И у него даже не хватило порядочности запереть свою проклятую комнату, пока он обжимался с Грейс.

Больше всего на свете мне хотелось что-нибудь сломать, ударить по чему-нибудь – и это не беспокоило бы меня, если бы мне не хотелось сделать это с идеально накрашенным лицом Грейс.

Позади я услышала, как Грейс попрощалась с Блейком и тоже побежала к лестнице. Неосознанно я ускорила свои шаги и добралась до своей комнаты. Мне не хотелось ее видеть и уж точно не хотелось с ней разговаривать. Только под защитой четырех стен я позволила себе дать волю эмоциям. Сжимая зубы, я била подушку, в то время как коварные слезы наконец-то вырвались наружу. Они бежали по моим щекам и капали на кровать, но я не хотела давать ему больше, чем эти несколько слезинок. Гневно я вытерла тыльной частью ладони под глазами и расправила плечи. При этом я пыталась выкинуть из головы образ этих двоих, который упрямо застрял там. Теперь были более важные вещи, чем любовная жизнь Блейка, на которых нужно было сосредоточиться. Например, что мы можем сделать, чтобы Престон не убил его за шесть недель.

В этот момент в мою дверь постучали.

– Джун?

От голоса Блейка все внутри меня перемешалось, все мои добрые намерения, вся логика и все разумные мысли.

– Я могу войти?

– Нет! – рявкнула я, но он уже открыл дверь. При виде его губ мне стало дурно. – Я сказала «нет».

– И я ждал твоего ответа не дольше, чем вы с Престоном. – Его взгляд был далеко не таким сокрушенным, как должен был быть.

Тут же ярость снова вскипела во мне, но он не должен был видеть, как глубоко ранил меня. Как можно более сдержанно я вдохнула, разглядывая его выразительное лицо. Несколько секунд я искала в его глазах какой-нибудь признак стыда или раскаяния, но, как ни старалась, ничего из этого обнаружить не смогла.

– Я не открывала дверь, – сказала я, как будто это имело какое-то значение.

– Знаю.

– Я думала, вы просто друзья, – вырвалось у меня.

Черт. Эти глупые, бесполезные чувства. Они придавали моему голосу обиженный тон, лежали на моей груди, словно камни, и заставляли терять самообладание.

– Я не планировал этого, Джун.

Его слова пробудили во мне желание взять что-нибудь и бросить в его спокойное лицо. Что-то, что бьет больнее подушки.

– И как долго это продолжается? – О боже. Я не хотела звучать так. Не хотела быть ревнивой девушкой, задающей вопросы парню, которые унижали меня больше, чем его. Но мне просто не удавалось сдержать слова.

– Я не хотел причинять тебе боль. – Блейк шагнул ко мне, но потом вспомнил, что это не очень хорошая идея, и остановился.

– Забудь об этом, Блейк. – Я глубоко вдохнула. – Сама виновата. Я должна была доверять своей интуиции, которая, в отличие от тебя, не лгала мне.

– Я не лгал тебе.

– Ах, нет? – Его ответ опять меня невероятно разозлил. – И что же это было в твоей комнате? В моем мире платоническая дружба выглядит немного по-другому!

Он сжал губы. Наконец-то его самообладание дало трещину, наконец-то он перестал обращаться со мной в такой властной манере, которая сводила меня с ума.

– Мы с Грейс на самом деле были просто друзьями.

– Но это, по-видимому, изменилось.

– Да, именно так. – Он провел рукой по волосам. – Неужели ты думаешь, что мне так легко? Я знаю, что мне осталось жить всего несколько недель. Если повезет, то, может быть, полгода.

– К сожалению, нет. – Тяжелый комок образовался у меня в горле, и я сглотнула, глядя ему в глаза. – Если сведения историка верны, то еще шесть недель. Мне жаль.

Блейк глубоко вдохнул и одновременно с этим кивнул.

– Мы с Престоном хотели сказать тебе об этом вместе, – добавила я. – Может быть, мне следовало дождаться его.

– Нет, все в порядке. – Блейк опустил голову и некоторое время смотрел на мой кремовый ковер. – В любом случае я знал, что это будет не особенно долгий срок.

– Что ты имеешь в виду?

– Без понятия, Джун. Я просто чувствовал это.

При его словах у меня по рукам пробежали мурашки. Внезапно мне показалось глупым так расстраиваться из-за поцелуя, ведь здесь речь шла о гораздо большем. Но все равно было невероятно больно. Разум просто не справлялся с моими чувствами.

– Я не хотел причинять тебе боль, Джун.

– Ты уже говорил это.

– Просто… каждый раз, когда касаюсь тебя, я чувствую…

– Прекрати! – Я покачала головой. – Пожалуйста, перестань оправдываться, Блейк.

– Я не оправдываюсь. Я просто хочу, чтобы ты поняла.

– Может быть, я не могу! – крикнула я ему. – Ты растоптал мои чувства и теперь хочешь, чтобы я поняла? Что, может быть, мне даже понравится?

Он издал горький звук.

– Неужели ты думаешь, что я в порядке? Я умру, Джун! И не в какой-то неизвестный момент, как любой нормальный человек, я даже знаю эту чертову дату! Мне, наверное, осталось жить всего шесть недель, и я хочу использовать это время! Хочу почувствовать что-то еще, кроме этого чертового страха и отчаяния, и беспомощной ярости, потому что один поцелуй с тобой заставляет мир вокруг нас рушиться! – он указал на улицу, где облачное небо уже окрасилось в черный цвет. – Вот почему это произошло с Грейс. Я просто больше не могу думать только о тебе, не имея возможности что-то изменить, потому что мы оба прокляты!

Грудь Блейка поднималась и опускалась в такт его учащенному дыханию, и самое жалкое во всей ситуации было то, что какая-то часть меня предпочла бы заключить его в объятия.

– Понимаю, – глухо ответила я. – Желаю тебе счастья с Грейс.

Одно мучительное мгновение он ничего не говорил. Потом кивнул, от чего стало еще больнее.

– Я смогу понять, если ты сделаешь то же самое.

– Что ты имеешь в виду? – невольно я обхватила себя руками.

Блейк сглотнул.

– Ты должна отпустить меня, похоронить идею о нас. Жизнь продолжается, особенно для тебя. Возможно, меня скоро не будет, но ты…

– Стоп! Прекрати это. – Я решительно покачала головой. – Не притворяйся, что ты уже мертв. У нас осталось сорок два дня.

– Да, пожалуй. Тем не менее я не хочу, чтобы тебя что-то сдерживало.

– Сдерживало? – эхом повторила я.

– В плане других… парней. – Блейк громко выдохнул, ему было трудно подобрать слова. – Я знаю, что у Престона есть чувства к тебе. И если ты чувствуешь то же самое, тогда…

– Тогда что? Теперь ты даешь мне карт-бланш, чтобы у меня произошло что-то с Престоном, потому что ты целовался с Грейс? – мой голос становился все громче. – Что ты обо мне думаешь, Блейк? Что я могу просто включать и выключать свои чувства к тебе, как лампу в комнате? Что я соберу все, что чувствую, и просто выброшу в мусорку, только потому, что ты вдруг решил… – Я не могла заставить себя произнести остаток фразы. – Только потому, что ты вдруг решил полюбить другую?

Внезапно моя комната показалась мне слишком маленькой, чтобы находиться в ней с Блейком. Покачав головой, я вылетела в коридор мимо него.

– Джун! – То, как он произнес мое имя, еще больше увеличило хаос внутри. Я больше ничего не хотела слышать, не хотела ничего чувствовать, пока шла по коридору мимо картин с пейзажами, просто подальше от него, подальше от его глубокого голоса и еще более глубоких чувств, которые он пробуждал во мне.

– Джун, подожди!

Я уже почти достигла изогнутой лестницы в холл, когда его рука упрямо легла на мое плечо.

– Нам нужно поговорить об этом!

– Не трогай меня! – прошипела я и отшатнулась, чтобы оторваться от него или оттолкнуть от себя, а скорее и то, и другое. – Ты не можешь сначала предложить мне встречаться с твоим братом, а потом бежать за мной! Что с тобой происходит? – Я просто хотела уйти от него. Но в тот момент, когда он прикоснулся ко мне, это уже не имело никакого значения. Внезапно ничто уже не имело значения, кроме Блейка, который стоял сейчас так близко от меня, что я могла чувствовать его учащенное дыхание.

– Отпусти меня! – Все мое тело дрожало. Я сказала себе, что именно ярость заставила мои ноги ослабеть, а не желание вцепиться пальцами в волосы Блейка и прижаться к нему.

– Я не могу, – его голос стал хриплым. – Я хочу… но… – его глаза скользили по моему лицу.

При его взгляде все внутри меня сжалось. Два или три мучительных вдоха мы еще боролись с желанием, но потом Блейк рывком притянул меня к себе. Жар взорвался во всем теле. Ярость, боль, знание того, что мы не должны были этого делать, – все это стало неважным, вытеснилось ощущениями, которые Блейк вызывал во мне. Задыхаясь, я обхватила его руками. Через мгновение он прижал меня к стене напротив лестницы. Я застонала, когда его губы оказались на моих. Мои руки лихорадочно зарылись в его волосы, и все внутри меня превратилось в палящий жар, тянущий раскаленный след по телу, пока я погружалась в этот бездонный поцелуй. Это был поцелуй, первобытная страсть которого не оставляла места для рассудка. Поцелуй, за который, возможно, стоило даже умереть.

Пронзительный крик боли со стороны сада разрушил самоубийственные чары, окутавшие нас своей темной сетью. Испугавшись, я обеими руками оттолкнула Блейка, и он отшатнулся назад. Задыхаясь, я оперлась одной рукой о стену, в ужасе глядя на него.

Что мы наделали?

– Джозеф! – раздался в этот момент снизу голос Бетти. – Ради всего святого, что произошло?

– Садовые ножницы… – простонал Джозеф, который, пошатываясь, как раз вошел через открытую дверь в холл. – Они вдруг…

Когда он остановился, мы с Блейком бросились по узкому коридору к перилам. Внизу старый садовник покачивался взад-вперед, в то время как в его левой руке было лезвие ножниц.

– О, боже мой. – На долю секунды у меня перед глазами потемнело. С колотящимся сердцем я цеплялась за парапет перил, борясь с сильным головокружением.

– Было похоже на то, как будто проклятые ножницы вдруг обрели собственную волю, – тяжело дыша, сказал Джозеф.

«Как будто проклятые ножницы вдруг обрели собственную волю». Фраза прозвучала внутри меня, и внезапно стало так холодно, что перед моим ртом образовалось облачко пара.

– Блейк! – крикнула я, когда по коридору пронесся ледяной порыв. В следующий момент Блейка оторвало от перил. – Нет! Блейк! – мой испуганный крик смешался с истерическими криками Бетти, которой требовалась помощь внизу. Затем Блейк был катапультирован вперед и сброшен вниз невидимой силой.

Я застыла, наблюдая, как Блейк падал с лестницы, а затем оказался у ее подножия. Крики Бетти стали громче, но я не могла пошевелиться. Я хотела побежать к Блейку, но у меня почему-то не работали ноги. Может быть, я была в шоке, а может, из-за ледяного прикосновения к шее, которое невольно повернуло мою голову влево. Мой взгляд скользнул на другой конец коридора, откуда шел ледяной сквозняк. Туда, где фигура в черном плаще, с несколькими прядями рыжих волос, выглядывающими из-под капюшона, бесшумно исчезла в моей комнате.