Текст книги "Советский Союз. Последние годы жизни"

Главной экономической проблемой Советского Союза в 1980-е гг. была бедность народа. Основная часть населения страны жила все еще в условиях большой бедности и отнюдь не только по европейским масштабам. Было невозможно объяснить эту бедность иначе как ошибками и просчетами властей. Вся идеология КПСС строилась на обещаниях и гарантиях значительного улучшения жизни. Об этом говорили и писали в программных документах тридцатых и сороковых годов. В 1961 г. на XXII съезде КПСС была принята Программа КПСС, в которой всем советским людям гарантировалось изобилие уже через 20 лет. Но 20 лет прошло, а бедность осталась. Она была не столь вопиющей, как в 30—40-е гг., но ощущалась субъективно еще сильнее, чем в прошлом. Тогда были не только обещания, но и надежды. Но сегодня обещания были заменены ложью о «развитом социализме», а бедность осталась. Особенно большая бедность была на большей части сельской местности. Наиболее сильно она ощущалась в Нечерноземье, а также на северо-западе страны. Бедной оставалась уральская и сибирская деревня. Бедными были и большинство провинциальных городов. Очень бедными были республики Средней Азии, уровень жизни и доходы здесь были в два, а то и в три раза меньше, чем в Белоруссии и на Украине. Население Москвы и Ленинграда жило лучше, но и здесь жители города во многих отношениях бедствовали. Проблемы с нормальным жильем, получением медицинской помощи, даже с хорошим питанием имелись более чем у 50 % жителей столиц. Эта бедность усиливалась и множеством запретов на проявление частной инициативы, а также различными идеологическими ограничениями, которые болезненно переживались интеллигенцией. В целом жизнь основной массы советских людей можно было оценить как бедную и лишенную многих стимулов. Конечно, пропаганда рисовала нам еще более тяжелые условия жизни простых людей не только в странах третьего мира, но и в странах Запада. Но в 80-е гг. в это уже мало кто верил. Конечно, у социалистического строя было много преимуществ. Но в условиях общей бедности н недостатка потребительских товаров реализовать эти преимущества была трудно. Огромная работа по созданию промышленного потенциала: БАМ и Братская ГЭС, оросительные каналы и целина, нефть Сибири и металл Урала, космические успехи и военная мощь страны, – все эти успехи не были выдуманы, это было не мифом и не иллюзией. Но тем более настойчиво возникал вопрос: почему при всем этом люди продолжают по большей части жить в бедности и нищете? Но руководители страны и партии не могли ни признать этого факта, ни прямо ответить на возникающие вопросы, ни разработать быстрой и эффективной политики по преодолению бедности. Только лозунг борьбы с бедностью, а не лозунг борьбы с алкоголизмом или ускорения в машиностроении мог как-то укрепить теряющий авторитет и поддержку режим.

Все концепции социализма и XIX, и XX веков, включая марксизм и ленинизм, в конечном счете сводились к обязательствам дать народу, населению страны, пролетариату и крестьянству обеспеченную и свободную жизнь. Все остальные формулы имели уже вторичный характер. Но мир да и сами мы видели в повседневной жизни страны по преимуществу бедный и несвободный народ. Именно это рождало протесты и недовольство. Даже демократия имела вторичный характер. При сохранении бедности гласность могла только разжечь недовольство. Постепенное развитие демократии нужно было сочетать с какими-то быстрыми и эффективными мерами по улучшению жизни народных масс. Но ясного понимания необходимости такой политики не было ни у Горбачева, ни у тех людей, которые его окружали. Страна могла бы укрепиться, если бы положение дел для простых людей, для народных масс стало заметно улучшаться. Она могла бы сохраниться и в том случае, если бы уровень жизни хотя бы не стал заметно ухудшаться по сравнению с тем, что был в стране к 1985 г. Но кризис был неизбежен при заметном ухудшении жизни, а развитие гласности, как ни печально это признать, могло бы только облегчить развитие этого кризиса, так как оно открывало широкие ворота прежде всего для критики – и состояния дел в стране, и политики КПСС и ее лидеров.

Советский Союз не претендовал в 50—80-е гг. на мировое господство и фактически отказался от идеи мировой революции, хотя его и продолжали в этом обвинять все идеологические противники. Но он не отказался от претензий на мировое лидерство, и эти претензии лежали в основе идеологии КПСС. Советский Союз претендовал на признание того, что наш социалистический строй, «развитой социализм» является наиболее прогрессивной социальной и экономической системой в мире, что именно Советский Союз дает образец, по которому должны будут равняться и все страны третьего, или развивающегося, мира, и все развитые страны Запада. Однако мы не могли подкрепить эти претензии реальными успехами и прежде всего успехами в уровне жизни. И об этом часто писали и говорили наши идеологические и политические противники. Я уже приводил выше некоторые высказывания на этот счет Генри Киссинджера. Другой активный противник России и СССР, Збигнев Бжезинский, писал как раз в начале 1985 г.: «Необычной чертой советских претензий на мировое господство является то, что СССР явно не обладает качествами, которые позволили бы ему занять место Соединенных Штатов в качестве державы номер один. Советский Союз не может осуществлять финансовое лидерство. Его экономика не может служить мощной мастерской и поставщиком технологических новинок для мирового прогресса. Советская массовая культура не пользуется популярностью в мире, а ведущие мыслители и художники бегут из СССР при первой возможности. И если Америка будет по каким-то причинам лишена своего ведущего положения, то СССР не сможет занять ее место. Главная причина этого лежит в самой системе русского коммунизма. Ее бюрократизм, централизация и догматизм в принятии важных решений сдавили социальную и экономическую инициативу до неслыханной степени. В результате все показатели развития, за исключением военных, оказываются средними или ниже того. Решение о производстве какого-нибудь товара, который являлся бы конкурентоспособным на мировом рынке, до сих пор является политическим решением, принимаемым на высшем уровне. Советская экономика в течение многих лет держится на приносимых населением жертвах, несоразмерных ничтожным результатам. Может быть, никогда в истории даровитый народ, обладающий огромными природными ресурсами, не работал так тяжело и так долго, чтобы произвести так мало»[37]37
  Современный мир. Нью-Йорк. 1985. № 2. С. 60.


[Закрыть]. Эти высказывания тенденциозны и субъективны. Но в основном они соответствовали реальному положению дел в СССР и в мире.

Экономическую мощь и экономический уровень стран мира было принято рассчитывать не по общим суммам валового производства, а по производству ВВП на душу населения. Расчеты делаются здесь как по официальным валютным курсам, так и по фактической покупательной способности валют. К относительно развитым капиталистическим странам или вообще к капиталистическим странам экономисты относили 26 стран. Это были страны с «твердой» валютой, и поэтому объемы ВВП на душу населения по официальным валютным курсам практически совпадали с данными, которые были получены по фактической покупательной способности валют. По данным, которые публиковались и в советской экономической печати, объем ВВП надушу населения увеличился в развитых капиталистических странах в период с 1950 по 1976 г. в 3,8 раза и составлял в среднем 5,9 тысячи долларов против 1,55 тысячи в начале этого периода. Список возглавляли в 1950 г. 15 стран, и все эти же страны остались в списке 15 ведущих в экономическом отношении стран и через 26 лет, хотя соотношение между ними несколько изменилось. Ниже приведены на этот счет две достаточно показательные таблицы.

ВВП НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ В 1950 г. (в долларах по официальным валютным курсам и в ценах 1970 г.)

Германия в 1950 г. уже начала преодолевать послевоенную разруху благодаря плану Маршалла. Другие страны, воевавшие на стороне агрессора, всё еще бедствовали. ВВП на душу населения в Австрии составлял в 1950 г. всего 700 долларов, Италии – 650 долларов, а в Японии – 380 долларов. Средний уровень ВВП на душу населения составлял в 1950 г. в странах Латинской Америки 370 долларов, в Северной Африке и на Ближнем Востоке – 195 долларов, в Южной и Юго-Восточной Азии – 80 долларов.

Через 26 лет положение дел изменилось, и советская печать видела в этом подтверждение закона неравномерности развития капитализма.

ВВП НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ В 1976 г. (в долларах по официальным валютным курсам и в ценах 1976 г.)

Существенно увеличилось производство в Австрии (5410) и а Японии (4935), а также в Италии (3040). Медленно росло производство в Англии (3940), которая сосредоточилась не столько на производстве, сколько на финансовых операциях и недвижимости[38]38
  Мировая экономика и международные отношения. 1979. № 15. С. 144–158.


[Закрыть].

Привести аналогичные данные по СССР в расчете на твердую валюту было бы очень трудно. Проводились и у нас, и за границей различные подсчеты по разным методикам. Из этих подсчетов получалось, что в 1950 г. в Советском Союзе ВВП на душу населения составлял от 1000 до 1200 долларов, т. е. находился на уровне послевоенных Франции и ФРГ. К 1976 г. ВВП в Советском Союзе увеличился в 3 раза и составил на душу населения цифру от 3500 до 3800 долларов. По темпам роста мы обгоняли в эти 26 лет и США, и Англию, но существенно отставали от Германии и Японии. По общей величине ВВП на душу населения из 20 главных капиталистических стран Советский Союз обгонял только Италию. Один из американских экономистов-экспертов, Сирил Блэк, из Принстонского университета писал: «В течение почти 50 лет сравнительное положение СССР по комплексу экономических и социальных показателей почти не изменилось. По производству продукции на душу населения (поскольку это возможно определить по имеющимся весьма ограниченным данным) СССР не сумел обойти ни одну страну с 1917 г., за исключением разве что Италии, и те 19 или 20 стран» которые стояли выше России в 1900 и 1919 гг., находятся выше ее и сегодня»[39]39
  Современный мир. Нью-Йорк, 1985. № 2. С. 61.


[Закрыть].

В 1976 г. в Латинской Америке ВВП на душу населения поднялся до 1310 долларов. В Северной Африке и на Ближнем Востоке – до 1350 долларов. В Южной и Юго-Восточной Азии ВВП поднялся до 230 долларов на душу населения.

До конца XX века оставалось 25 лет, и многие страны мира старались пройти эту четверть века как можно более успешно. Далеко не всем это удалось.

Самым болезненным и неожиданным для руководства СССР и КПСС стало обострение в 1987–1988 гг. финансового кризиса, о котором я уже писал выше. У государства не было достаточных валютных средств для оплаты импорта критически важных товаров, а также для продолжения в прежних размерах внешней помощи своим союзникам за границей и для расходов по многим скрытным операциям в рамках советской двойной и тройной бухгалтерии. Между тем новый министр финансов СССР Б. И. Гостев, сменивший скоропостижно умершего В. Ф. Гарбузова, предупреждал М. С. Горбачева, что прогнозы финансовой ситуации на ближайшие два-три года не сулят никаких улучшений. При участии экспертов многих ведомств было принято решение ЦК КПСС и Совета Министров СССР «О перестройке финансового механизма и повышении роли Министерства финансов СССР в новых условиях хозяйствования». Это решение за № 819 от 17 июля 1987 г. помогло Министерству финансов усилить контроль за более экономным расходованием средств бюджета. Однако никакие бюрократические решения не могли уже изменить неблагоприятное для страны общее развитие финансовой ситуации. Даже по официальной статистике дефицит государственного бюджета, который в 1985 г. составил 1,4 млрд рублей, поднялся в 1987 г. до 52 млрд рублей, а в 1988 г. превысил 80 млрд рублей. Закрывать эту громадную дыру в бюджете было просто нечем. Государство действовало в сложившейся ситуации достаточно примитивно – оно увеличивало выход в обращение ничем не обеспеченных ассигнаций. При жесткой системе ценообразования это приводило к быстрому опустошению прилавков и к скрытой инфляции. По официальным данным, инфляция в 1987 и 1988 гг. составила примерно 7–7,5 % в расчете на год. Однако реальная инфляция была, несомненно, выше. Многое в финансовых делах СССР было засекречено, а о некоторых тенденциях даже министр финансов Б. Гостев не решался доложить откровенно в директивные инстанции. Так, например, выступая на одной из высоких коллегий, он впервые признал, что в стране существует скрытый дефицит бюджета, покрываемый заимствованиями из Сберегательного банка СССР. Это заявление министра произвело замешательство, и Гостев не решился назвать точную и весьма значительную цифру таких заимствований[40]40
  Все министры финансов России и СССР. М., РЭО. 2004. С. 372.


[Закрыть]. По официальным данным, внутренний государственный долг увеличился в 1985–1988 гг. с 141,6 млрд рублей до 398,2 млрд рублей. Были засекречены и цифры государственного внешнего долга, которые, как мы узнали позже, составляли на конец 1988 г. 25 млрд долларов. Золотой запас Советского Союза, хранящийся в подвалах Гохрана, составлял тогда еще 800 тонн золота. Для такой страны, как Советский Союз, внешний долг был еще невелик, но и золотой запас также был небольшим. Самым тревожным можно назвать направление событий и ход дел, в которых не происходило никакого перелома. Простые подсчеты показывали, что при сохранении тенденций, взявших верх в 1986–1988 гг., уже через два-три года внешний долг возрастет до 100 млрд долларов, а золотой запас страны иссякнет. И что нужно будет делать дальше? Не оправдывались и надежды на экспорт энергоносителей, так как цена на нефть оставалась низкой. Советский Союз существенно увеличил физические объемы своего экспорта. Если принять за 100 уровень 1980 г., то в 1985 г. он поднялся до цифры 110, а в 1988 г. до цифры 130. Экспорт нефти увеличился со 117 млн тонн в 1985 г. до 144 млн тонн в 1988 г. Однако выручка от экспорта в это же время упала с 72,6 до 67,0 млрд рублей. Был уменьшен по необходимости и импорт – с 69,4 до 65,0 млрд рублей. Однако это сокращение происходило слишком медленно, и общие доходы от внешней торговли быстро и заметно уменьшались.

Ситуация, которая сложилась в финансовой сфере, была тупиковой, у руководства КПСС не было никакого ясного решения и даже предложений на этот счет. Надо было свертывать антиалкогольную кампанию, и это было сделано как раз в 1988 г. Но быстрых поступлений в бюджет ждать не приходилось. Для восстановления данной статьи дохода требовалось три-четыре года. Надо было сокращать военные расходы и прекращать войну в Афганистане. Решения на этот счет также были приняты, но и здесь невозможно было действовать быстро. Надо было вести переговоры и заключать соглашения, экономический эффект от которых мог наступить только через три или даже через пять-шесть лет. Не только военные эксперты, но и экономисты знали, что если дивизия или армия уже создана, то поддержание ее на определенном уровне требует меньше средств и сил, чем расформирование. Военные люди, уволенные в запас досрочно, имели полное право на компенсацию, на трудоустройство и на предоставление жилища по новому месту жительства и работы. Они не могли оставаться жить на советско-китайской границе, в военных городках в Средней Азии или в Восточной Германии. Единственное решение, которое приходило в голову советникам М. Горбачева, состояло в том, чтобы существенно увеличить заимствование валютных средств у западных стран и продолжать эти заимствования еще в течение четырех-пяти лет, пока не будет запущен в ход некий «новый хозяйственный механизм», о природе которого мало кто мог сказать тогда что-либо ясное и определенное. Расхождения были главным образом в том, на что следует потратить заемные средства. Академик Станислав Шаталин, к мнению которого в 1988 г. очень прислушивался М. Горбачев, считал, что «нужно отважиться и взять на Западе кредит, на который надо приобрести новейшие технологии и построить заводы по производству автомобилей и электронной бытовой техники. Разумеется, можно поступить проще – полностью воспользоваться займом для покупки товаров. На какое-то время они ослабят напряженность на рынке, но вскоре дефицит снова возьмет нас за горло, нам понадобятся новые товары, и так до бесконечности. Закупать надо именно технологию и современные мощности и вводить их в наикратчайшие сроки. Я предлагаю импортировать и малогабаритную технику, которая крайне необходима для реализации новых экономических отношений на селе. И уж если СССР спокойно импортирует зерно, мясо, сливочное масло, то не надо скупиться и на импорт лекарств»[41]41
  Социалистическая индустрия. 1988. 18 октября.


[Закрыть].

От покупки новых технологий и современных мощностей до их эффективной эксплуатации требуется много времени —10–15 лет. А есть ли они у режима Горбачева? Поэтому экономист и писатель Николай Шмелев предлагал идти другим и, как ему казалось, более быстрым путем. Он писал: «Сегодня больше всего нужны не темпы, нужен насыщенный товарами рынок и видимое всем повышение технического уровня и качества нашей продукции. Это и будет успехом нового хозяйственного механизма, успехом перестройки. Необходимо в ближайшее время предпринять экстраординарные усилия для насыщения внутреннего рынка продовольствием и товарами широкого потребления. Существенных сдвигов в работе легкой, пищевой и бытовой промышленности за год-два, по-видимому, не достичь. Индивидуальный кооперативный сектор в городе тоже только-только начинает подавать признаки жизни. Сегодня в решении проблемы насыщения рынка видятся лишь две серьезные возможности с надеждой на быструю отдачу. Это, во-первых, простор товарным, рыночным отношениям на селе, снятие всех – именно всех – административных пут и ограничений в сельском хозяйстве и замена обязательных натуральных поставок денежным налогом. Во-вторых, необходимо изыскать возможности для существенного роста импорта товаров народного потребления. Средства для подобного импорта могут быть получены разными путями: увеличением продажи золота в течение ряда лет, использованием наших валютных резервов, привлечением иностранного кредита. Платежная репутация наша на мировых финансовых рынках весьма солидная, а уровень задолженности страны, несмотря на ее рост в последние два года, минимален»[42]42
  Новый мир. 1988. № 4. С. 167–168.


[Закрыть].

Как С. Шаталин, так и Н. Шмелев хорошо понимали, что массированные валютные заимствования можно было делать лишь в течение нескольких лет. А что дальше? По их мнению, за эти несколько лет Советский Союз должен осуществить «радикальную экономическую реформу, основанную на революции в отношениях собственности и на глубочайшей демократизации всей нашей жизни» (С. Шаталин), «создать новую хозяйственную систему», «провести несколько крупных акций», «справиться с проблемами научно-технического прогресса», «изменить социальную и духовную обстановку, в которой протекает наша жизнь», «разрешить предприятиям выпускать и продавать людям акции и облигации по высокой ставке дохода», «развить сферу услуг», «высвободить излишки рабочей силы» (Н. Шмелев). Многие из этих предложений были чистой утопией, а у Шаталина просто блефом. Другие предложения были разумны, но они требовали большой работы на протяжении многих лет. В такой работе, как «насыщение рынка» или «овладение проблемами научно-технического прогресса», ничего разумного нельзя было сделать в порядке чрезвычайных мер. Но главным условием выхода из экономических и финансовых тупиков и кризисов, в которые попала страна, было наличие высококомпетентных лидеров. Но именно такой группы лидеров Советский Союз в 1987–1988 гг. не имел. И это был наш главный дефицит.

Экономический и финансовый кризис развивался в недрах советской экономики достаточно быстро, но до верхов партии и государства сигналы доходили не сразу и в сильно ослабленном виде. Всех обеспокоил, однако, сбой, который произошел в январе 1987 г., когда промышленное производство в стране упало сразу на 6 % по сравнению с декабрем 1986 г. Наибольший спад произошел в машиностроении, легкой и химической промышленности и в металлургии. Начались заседания и совещания. Было решено подготовить и провести специальный Пленум ЦК КПСС по проблемам экономической реформы. В комиссию по подготовке Пленума кроме М. Горбачева и Н. Рыжкова вошла группа ведущих экономистов страны: А. Аганбегян, Л. Абалкин, Н. Петраков, В. Медведев, С. Ситарян, В. Павлов. Впервые в комиссию такого уровня был приглашен и Г. Х. Попов. Как писал позднее М. Горбачев, «в марте 1987 г. мы наконец приблизились к пониманию того, какой должна быть тактика разработки и проведения экономической реформы». Горбачев признает, однако, что к такому же пониманию тогда еще не приблизились ни Н. И. Рыжков, ни давивший на премьера «мощный директорский корпус». «Стали постепенно возникать представления о главе правительства как о приверженце консервативных взглядов». Николай Рыжков с подобными упреками, конечно же, не был согласен. Вспоминая начало 1987 г., он писал позднее о «реформаторском зуде Горбачева», о «несвоевременности и абсурдности его предложений», о «непонимании существа вопросов и тонкостей экономической жизни». При подготовке к Пленуму ЦК, по свидетельству Н. Рыжкова, «стали четко вырисовываться два крыла: одни – реалисты, прошедшие большую производственную школу, знающие жизнь не по лозунгам, и другие – пришедшие к вершине власти по комсомольско-партийным служебным ступенькам. Первые поддерживали предложения Правительства. Вторые подталкивали генсека к явному развалу экономики. Мы понимали, что если возобладает точка зрения Горбачева, – то экономика начнет рассыпаться»[43]43
  Рыжков Н. И. Десять лет великих потрясений. С. 195.


[Закрыть].

Пленум ЦК КПСС, состоявшийся в конце июня 1987 г., принял решение «О задачах партии по коренной перестройке управления экономикой». Оно было подкреплено серией законов и постановлений, принятых в самом конце июня 1987 г. Верховным Советом СССР. Нет необходимости подробно говорить сегодня о судьбе всех этих постановлений и законов, которые даже в совокупности не заключали в себе коренной перестройки, ибо не затрагивали ни основных отношений собственности, ни общей системы власти и управления. Однако о некоторых важных экономических начинаниях 1987 и 1988 гг. нужно сказать отдельно.

Только теперь, летом 1987 г., когда экономическое положение в стране стало ухудшаться, а уровень жизни населения начал заметно снижаться, в ЦК КПСС изменили акценты при постановке главных задач. Выступая на Пленуме с докладом, Михаил Горбачев впервые начал говорить о приоритетности для партии решения трех задач: продовольствие, жилье, а также товары и услуги, т. е. материального благосостояния народа. На решение этих задач и были направлены все главные начинания 1987 г.

Еще в конце 1986 г. Верховный Совет СССР отменил все принятые в середине этого же года постановления и указы об усилении борьбы с «нетрудовыми доходами». Был принят Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности». Этот закон начал действовать с мая 1987 г. Такой закон был бы очень актуален и в 1947-м, и в 1967 г., и только нелепый догматизм мешал в СССР развитию этого небольшого, но крайне важного для населения страны сектора экономики. Даже в Конституции СССР 1977 г. в статье 17 было зафиксировано «допущение в соответствии с законом индивидуальной трудовой деятельности в сфере кустарно-ремесленных промыслов, сельского хозяйства, бытового обслуживания населения, а также другие виды деятельности, основанные исключительно на личном труде граждан и членов их семей». Однако закон на этот счет появился только через 16 лет. Каждый чиновник понимал различие между понятиями «допущение» и «поощрение». Конечно, в разных формах индивидуальная трудовая деятельность существовала всегда. Тысячи женщин, например, в Москве выполняли работу портних и вязальщиц, печатали на машинке, выполняли работу сиделки или няни. Сотни людей принимали заказы на ремонт мебели и часов, на переплет книг на покупку или продажу книг. По всей стране летом кочевали тысячи небольших строительных бригад. Однако все эти работы составляли теневой сектор советской экономики. Теперь этот сектор выходил на свет и мог существенно расширить свою полезную для общества деятельность. Право людей на труд было расширено, как и общие возможности проявления частной инициативы. Было разрешено открывать частные парикмахерские и косметические кабинеты, фотоателье, даже небольшие кафе и закусочные, консультационные бюро и т. д. Закон разрешал заниматься индивидуальной трудовой деятельностью не только в свободное от работы на государственных предприятиях время, как это было раньше, но и как главным видом деятельности, привлекая себе в помощники членов семьи и друзей, создавая небольшие товарищества и кооперативы.

Очень осторожные, но важные меры были приняты в сфере внешней торговли. Право непосредственного выхода на мировой рынок было предоставлено двадцати министерствам, а также семидесяти крупнейшим предприятиям и объединениям. Со странами СЭВ все крупные предприятия, а также строительные организации могли поддерживать связи и заключать сделки без посредников. В недавнем прошлом даже для покупки пяти вышедших из строя подшипников изготовленного в Польше подъемного крана надо было обращаться не непосредственно к предприятию-изготовителю, а в Министерство внешней торговли СССР.

Были сняты многие, хотя и далеко не все ограничения на право купли-продажи частных домов в сельской местности и в пригородных районах. Еще во времена Н. С. Хрущева были приняты законы, по которым жители городов имели право владеть только одним жилищем – квартирой или домом. Право па приобретение дачи или дома в пригороде было очень большой привилегией для немногих. Опустевшие по разным причинам дома в ближнем и дальнем Подмосковье переходили к наследникам, которые имели право продать их не жителям Москвы, а только не имеющим жилья жителям Подмосковья. К началу 1988 г. в Московской области стояли пустыми или даже полуразрушенными более 35 тысяч домов. Только теперь жителям Москвы предоставили право покупать дома и дачи в Подмосковье и иметь, таким образом, дополнительное жилье.

Постепенно расширялись права промышленных предприятий; на этот счет один за другим были приняты несколько законов. Многие предприятия переводились на почти полный хозрасчет и самофинансирование. Не повсеместно, но все же на многих предприятиях в порядке эксперимента было рекомендовано провести открытый и гласный подбор хозяйственных руководителей с последующими выборами директора завода, фабрики, комбината. Уже первый закон о предприятиях, принятый после оживленного, но хаотичного и поспешного обсуждения, вызвал множество последствий, как позитивных, так и негативных, и было очень трудно вывести какой-то общий его результат. Получив довольно большую самостоятельность, предприятия сразу же сократили производство относительно более дешевой продукции, увеличили фонды оплаты труда, а также подняли цены на многие виды своей продукции, которая пользовалась повышенным спросом. Это было естественным и вполне предсказуемым результатом предоставления права коллективам предприятий бесконтрольно распоряжаться государственными, т. е. «чужими», деньгами. С такими же результатами сталкивались еще югославские реформаторы, стремившиеся перевести все свои главные предприятия на самоуправление и не слишком преуспевшие в этом. При всех разговорах о самостоятельности и коммерциализации предприятий реальной самостоятельности не было, так как вышестоящие ведомства сохранили за собой право размещать на заводах и фабриках государственный заказ в размере до 100 % объема выпускаемой продукции. Разница с прежней системой планирования заключалась лишь в том, что ресурсы по госзаказам в централизованном порядке теперь не распределялись. И по смыслу, и по букве нового закона о государственных предприятиях наибольшие права на этих предприятиях получал трудовой коллектив. В законе было прямо сказано, что «на государственном предприятии трудовой коллектив использует общенародную собственность как хозяин». Однако было не ясно, каким образом и с помощью каких средств и каких юридических норм трудовой коллектив может осуществлять эти права. Что делать, если важный для данного предприятия вопрос надо решить быстро, а на предприятии трудятся 30 тысяч человек? «Права есть! – писал один из советских профсоюзных лидеров. – Но как их реализовать?» Ни практический опыт, ни наука, ни текст закона не давали ответа на большую часть возникавших проблем. «Реформа или пародия на нее?» – задавался вопросом экономист Павел Бунич[44]44
  Московские новости. 1987. 4 октября.


[Закрыть].

Закон СССР о государственном предприятии (объединении) был принят Верховным Советом СССР 30 июня 1987 г. Он вступил в действие с 1 января 1988 г. Предполагалось, что в 1988 г. закон будет распространен на 50 % предприятий, а в 1989 г. – на остальные. Однако реальные попытки начать работу по-новому были предприняты не более чем на 5—10 % предприятий. Некоторые из публицистов и историков 1990-х гг. называли данный закон одной из главных причин распада СССР. Анатолий Уткин писал на этот счет: «В ажиотажной обстановке 1988 г. Закон о государственных предприятиях был принят в качестве обязательного на всей территории страны. Идея была простой: каждое предприятие, большое или малое, получало права распоряжения своим бюджетным фондом, что должно было, по мысли реформаторов, повести к более эффективному строительству каждым предприятием своего производства. Но вышла ошибка психологического характера. Не заботясь о неведомом будущем, советские хозяйственники начали процесс удорожания своей продукции, за которым следовало увеличение зарплат без обновления и реструктурирования производства, улучшения качества труда и продукции. Эйфория оказалась короткой. Финансово-промышленные руководители в Москве запаниковали, но было поздно. Да и невозможно было уже представить, что Горбачев свернет свою главную экономическую реформу. Не тот это был человек, чтобы прилюдно признать ошибку. Предоставленные себе, хозяйственники вышли из-под партийно-государственного контроля, сокрушив коммунистическую систему де-факто еще до того, как была продумана реальная альтернатива»[45]45
  На перепутье. М., 1999. С. 205–206.


[Закрыть]. Это ложная картина. Процессов, о которых писал А. Уткин, просто не было. Закон о государственном предприятии не был реализован: он забуксовал еще в 1988 г., а в 1989 г. потерпел фиаско. К концу 1989 г. об этом законе просто перестали вспоминать. Процесс даже «не пошел». В СССР в то время не было инфраструктуры, которая позволила бы предприятиям отправляться в «свободное плавание». Не было посреднических организаций, товарно-сырьевых бирж, не было банков, которые могли бы наладить механизмы закупок сырья и сбыта продукции, получения кредитов и инвестиций. Директора предприятий предпочли не рисковать, стараясь в первую очередь получить по максимуму госзаказ, который служил им гарантией и снабжения, и сбыта. Рыночная система гораздо сложнее системы государственного управления. К тому же рынок не отменяет государственного регулирования, которое должно принимать в расчет интересы всего общества, включая и интересы будущих поколений. В конечном счете Закон о государственном предприятии не улучшил, а ухудшил работу как отдельных предприятий, так и всей системы советского народного хозяйства. Увеличился и дефицит нужных населению страны товаров и услуг, но также и инфляция. Это было результатом чрезмерно поспешного и непродуманного реформирования.