Текст книги "Возвращение в Эдем. Книга 1"

Розалин Майлз
Возвращение в Эдем

Никакая часть данного издания не может быть скопирована или воспроизведена в любой форме без письменного разрешения издательства

© Eden Productions Pty Ltd, 1984

© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2018

© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2018

* * *

Все персонажи данного романа вымышлены, и любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, является чистым совпадением.

 
…Увы, любовь! Для женщин искони
Нет ничего прекрасней и опасней:
На эту карту ставят жизнь они.
Что страсти обманувшейся несчастней?
Как горестны ее пустые дни!
А месть любви – прыжка пантер ужасней!
Страшна их месть! Но, уверяю вас,
Они страдают сами, муча нас!
 

Джордж Гордон Байрон. Дон Жуан[1]1
  Перевод Т. Г. Гнедич. (Примеч. пер.)


[Закрыть]

Глава первая

Старик досматривал свой последний сон, когда зарево рассвета запылало над поместьем Эдем. На огромной дубовой кровати праотцов ему приснилась победа, одержать которую он стремился всю ночь, и он удовлетворенно проворчал что-то неразборчивое, крепко стиснув чью-то пригрезившуюся ладонь, державшую его руку, словно скрепляя сделку. Именно так и подобало покинуть сей суетный мир Максу Харперу, ветерану тысяч победоносных сражений с природой и стихиями, с людьми и механизмами. Постепенно дыхание его сделалось легким и спокойным. Он затих, обретя безмятежность, а черты его лица смягчились и разгладились, чего никогда не наблюдалось в жизни.

А для девушки, сидевшей у его смертного одра, кошмар только начинался. Долгие часы темноты, наполненные бархатным благоуханием, миновали, принеся вслед за собой неотвратимый прилив ужаса. Подобно высокой волне, паника полностью поглотила ее.

– Не уходи, – молила она, – не оставляй меня, пожалуйста, не уходи… – Поначалу слезы лились ручьем, и она даже испугалась, что они никогда не остановятся. Но часы скорбного ночного бдения тянулись так медленно, что она успела выплакаться, превратившись в комок боли, в котором билось раненое сердце. Словно в горячечном бреду, она искала облегчения в обращении к неподвижной фигуре, негромким шепотом что-то вопрошая, требуя и клянясь ему в безнадежной любви:

– Как же я буду жить без тебя? Без тебя мне больше не на что надеяться. Ты был для меня всем. Я тянулась к твоим улыбке и руке, а не к улыбке и руке Кейти; я страшилась твоих холодности и равнодушия; я знала твое лицо лучше своего собственного. Но я так и не успела узнать тебя – не уходи, не дав мне на это шанса, не уходи, когда ты так нужен мне…

Врач взглянул на часы и кивнул сиделке. Та незаметно выскользнула из комнаты, чтобы подать знак к началу последнего ритуального действа. Со всех концов необъятных просторов Северной территории Австралии на автомобилях, вездеходах, вертолетах и легких самолетах друзья, знакомые и деловые партнеры умирающего магната устремились в Эдем. Они собрались в обшитой темными дубовыми панелями библиотеке огромного каменного особняка и столпились под портретом человека, чья жизнь и труд когда-то свели их вместе, а теперь его уход лишь крепче сплотил их. Они были напряжены, но не испуганы: Макс Харпер обеспечил им будущее, так же как раньше всегда контролировал их прошлое.

Снаружи, в сгущающейся духоте пыльного полудня терпеливо ждали аборигены, собравшиеся со всех уголков овцеводческой фермы. Йови, дух, предупреждающий о приближении смерти, уже шепнул на ухо одному из их соплеменников, который оказался достаточно мудр, чтобы услышать его. И потому они пришли сюда, чтобы встретить смертный час старика и отдать почести его последней мечте. И теперь, знойным днем, они, не мигая, взирали на величественную старинную усадьбу, на самолеты, на два вертолета и на огромное количество припаркованных автомобилей, покрытых толстым слоем пыли.

На окружающий мир снизошла тишина. В небе добела раскалилось безжалостное солнце. Но даже два самых юных представителя собравшихся, братья Крис и Сэм, застыли в неподвижности. Они ждали с покорным безучастием, поскольку знали, что происходит в доме, и души их готовы были смириться с неизбежным. Благодаря вековечному единению со всеми живыми существами они безошибочно уловили тот момент, когда Макс Харпер переместился из этой жизни в бескрайние просторы вселенной, прибежище Отца Всего Сущего, дабы обрести новое воплощение после смерти.

В полутемной спальне душную неподвижность нарушало лишь частое и неглубокое дыхание крупного мужчины на кровати. И вдруг он испустил глубокий вздох, оборвавшийся коротким хрипом, – душа покинула его тело. Врач быстро шагнул вперед и высвободил тяжелую руку мужчины из девичьей ладони. С профессиональной невозмутимостью он проверил пульс и, убедившись в его отсутствии, опустил руку покойного на постель. Встретившись глазами с безумным вопрошающим взглядом девушки, он медленно кивнул.

А она, словно в тумане, выступила вперед и, не издав ни звука, опустилась на колени перед кроватью. Взяв руку покойного в свои ладони, она покрыла ее поцелуями и на мгновение прижала к щеке, еще не просохшей от слез. Но от знакомого прикосновения шершавой мускулистой руки они потекли вновь, медленно и неудержимо. Лицо ее при этом оставалось застывшим, словно маска, – нет, она не позволит себе расплакаться навзрыд.

Спустя некоторое время она выпрямилась, поднялась на ноги и смахнула слезы. Бросив последний долгий взгляд на мужчину в постели, она направилась к двери и деревянной походкой зашагала по коридору. В окно она мельком заметила собравшуюся снаружи скорбную толпу. Одна из аборигенок вскрикнула, схватившись за голову, и затянула гортанный монотонный напев, который подхватили остальные:

– Ниннана комбеа, иннара ингуна карканиа… О Великий Дух, Отец Всего Сущего, дубы болот вздыхают и плачут, эвкалипты роняют кровавые слезы, ибо вечный мрак поглотил одно из твоих созданий…

Умиротворенная напевом, девушка справилась со своими чувствами и вошла в библиотеку. Ее появление стало тем сигналом, коего ждали собравшиеся там люди, и все разговоры немедленно стихли. Лица присутствующих обратились к ней. Каждому из этих мужчин была присуща яркая индивидуальность, выделявшая его в толпе. Но первым среди равных, несомненно, считался Билл Макмастер, директор-распорядитель компании «Харпер Майнинг» и ее филиалов. Он незамедлительно отделился от остальных и подошел к одинокой и жалкой женской фигурке, застывшей в дверях. На лице его, грубоватом и обветренном, отобразилось сострадание, когда ее маленькая ладошка утонула в его руке, и он, неразборчиво бормоча слова утешения, мягко увлек ее за собой, к гостям.

Из глубины комнаты выступила вперед Кейти, экономка Эдема, держа в руках серебряный поднос с бокалами, в которых пенилось шампанское. Подавленная и утратившая природную жизнерадостность, она не могла заставить себя взглянуть на девушку, которую знала с самого детства, и потому довольствовалась тем, что принялась молча разносить напитки. Сделав глубокий вдох, девушка с показным спокойствием обратилась к присутствующим, подняв свой бокал:

– За Макса Харпера. За моего отца. Мир праху его.

После того как все выпили, вперед выступил Билл Макмастер. Оказавшись в фокусе всеобщего внимания, он поднял свой бокал, салютуя огромному портрету Макса, который занимал центральное место в комнате, приковывая к себе взгляды всех собравшихся в библиотеке.

– За Макса Харпера! – начал он свою речь. – Этот старый тиран был чертовски хорошим боссом и славным малым. Такие, как он, встречаются по одному на миллион. То, чего он не знал о горном промысле, не стоит даже упоминания. Мы обязаны ему всем. Были и будем. То, что мы делали для него, мы сделаем и для тебя, девочка. Можешь рассчитывать на нас. До тех пор пока во главе корпорации «Харпер Майнинг» стоит тот, кто носит фамилию Харпер, все будет в порядке. Итак, ребята, давайте-ка поднимем бокалы, и на этот раз – за Стефани Харпер. Пусть она окажется достойной дочерью своего отца, и пусть «Харпер Майнинг» и дальше процветает, теперь уже во главе с нею!

– За Стефани Харпер! За Стеф! За Стефани! – По комнате прокатился гул приветственных возгласов.

Стефани, ошеломленная и подавленная, едва расслышала и половину добрых пожеланий. Но смысл, заключенный в них, проник в ее сознание, словно круги на воде, расходящиеся от брошенного в пруд камня. «Король умер – да здравствует королева! Королева? Где, здесь? Я – королева Эдема, где правил мой отец». Она в страхе вскинула голову. Над нею яркими красками горел портрет отца. Стефани встретила его взгляд, этот знаменитый ястребиный взгляд, и сорвалась.

– Нет! – Пронзительный крик слетел с ее губ, приводя в замешательство тех, кто оказался рядом, и до смерти перепугав ее саму. – Я не могу! Не могу! Не могу!

Дрожа всем телом, отталкивая протянутые к ней руки, она попятилась, развернулась и выбежала из особняка. Ничего не видя перед собой, словно одержимая, она устремилась к конюшне. Аборигены бесстрастно смотрели, как она безумным галопом промчалась по длинной подъездной аллее, проскочила ворота Эдема и затерялась в благословенных бескрайних просторах холмистой, поросшей невысоким кустарником местности. Только здесь она могла оставаться самой собой. Только здесь она могла дать волю своему горю. Могучий вороной жеребец уносил ее все дальше, и стук его копыт вторил биению ее разрывающегося от боли сердца. И всадница, и конь уже готовы были пасть на землю от изнурения, когда она наконец остановила скакуна посреди неведомой глуши и принялась изливать свои жалобы равнодушным небесам. Коричневый, выжженный солнцем ландшафт раскинулся от горизонта до горизонта, отчего покрытый пеной жеребец с безумными глазами и растрепанная, запыленная девушка, стоящая на стременах пятящегося и встающего на дыбы коня, выглядели совсем крошечными. Захлебываясь слезами, она выкрикивала:

– Папа, папочка, как же ты мог… Ты ведь так мне нужен, как ты мог так поступить со мной, как ты мог оставить меня одну…

* * *

– Стефани? Стеф, ты где?

Стефани вздрогнула и вернулась к действительности. На лестнице раздались чьи-то легкие шаги, и мгновением позже в спальню вошла Джилли.

– Где ты была, Стеф? Такое впечатление, что за много миль отсюда.

– Да, действительно за много миль, причем в буквальном смысле. Я думала об Эдеме.

– Об Эдеме? – Джилли окинула взглядом роскошную спальню и заговорила с утрированным британским акцентом, имитируя дворецкого:

– Это – Харпер Мэншн, модом, особняк в Сиднее, а вовсе не загородная семейная резиденция.

– Ох, Джилли, как я рада видеть тебя! – Чувствуя, что вот-вот расплачется, Стефани обняла подругу за шею.

Джилли первой разомкнула объятия, отстранив Стефани и проницательно глядя на нее.

– Похоже, тебя срочно нужно развеселить, – мягко заметила она. – В чем дело, малышка?

– А, ни в чем, – Стефани зарделась от смущения, – просто я думала о…

Джилли проследила за ее взглядом, устремленным на увеличенную фотографию Макса, стоявшую в серебряной рамочке на прикроватном столике, и рассмеялась с ласковой насмешкой.

– Стефани Харпер, мне стыдно за тебя! В день собственной свадьбы тебе не полагается думать об отце!

– Я думаю о нем каждый день, – просто ответила Стефани.

Это была правда. Присутствие Макса и то влияние, которое он оказывал на ее нынешнюю жизнь, ощущалось сейчас столь же сильно, как и семнадцать лет назад, когда он умер. Джилли кивнула:

– Ты жила его жизнью, а не своей. Иногда мне кажется, что он просто не давал тебе расти самостоятельно. А ведь в тебе сокрыто много больше того, что ты могла продемонстрировать, когда тебе представлялся случай, – много, много больше, подружка. Быть может, именно сейчас тебе выпал первый, по-настоящему уникальный шанс!

И Джилли с озорной улыбкой подняла свой бокал шампанского.

Она была вознаграждена ответной улыбкой, появившейся на лице Стефани. «Так-то лучше, – подумала Джилли. – Если бы ты только знала, как чудесно выглядишь, когда улыбаешься, то улыбка не сходила бы с твоих губ, как у чеширского кота». Но она прекрасно знала, что не следует намекать застенчивой Стефани на ее внешний вид или поведение. Поэтому она предпочла выбрать для разговора ту единственную тему, которая заставляла Стефани буквально лучиться от радости.

– Лучше расскажи мне о своем избраннике, – начала она. – Он похож на Макса? В этом и заключается роковая причина влюбленности? Он должен являть собой нечто особенное, если сумел закрутить с тобой столь головокружительный роман.

Стефани просияла:

– Ой, Джилли, так оно и есть. Он просто чудесный. Полагаю, он и впрямь капельку похож на папу – такой же сильный и целеустремленный. Но при этом добрый и заботливый, а еще он делает меня такой счастливой…

Джилли пристально взглянула на подругу. Не было никаких сомнений в том, что Стефани говорила правду. Любовь и счастье буквально переполняли ее. Лицо ее, на котором обычно были написаны тревога и уничижительное смирение, отчего сторонние наблюдатели полагали ее дурнушкой, преобразилось. Глаза ее сияли, а губы, зачастую горестно поджатые, раскрылись в улыбке, обнажая чудесные белые зубки. «Боже мой, а ведь ты можешь быть настоящей красавицей», – подумала Джилли, испытав настоящее потрясение.

В следующий миг в душе ее зашевелился подленький червячок зависти. Растерянная и подавленная, Джилли выдавила жизнерадостную улыбку и попыталась сосредоточиться.

– Знаешь, если ты немедленно не начнешь одеваться, то ему придется ждать тебя еще целую вечность! Давай-ка я помогу тебе. – Взяв подругу за руку, Джилли подвела ее к туалетному столику и усадила перед зеркалом.

Стефани вновь зарделась, на сей раз – от удовольствия. Она тепло пожала руку подруги. Джилли всегда была очень добра к ней, еще с тех пор, когда обе они были маленькими девочками. Ей очень повезло, что у нее есть такая надежная и верная подруга. И вдруг ее осенила запоздалая мысль:

– Джилли, какой ужас! Я ведь даже не поздоровалась с тобой как следует! Как поживаешь? Как прошла поездка?

– Сейчас мы занимаемся тобой, посему для подобных разговоров у нас просто нет времени, – коротко ответила Джилли. Подойдя к кровати, она подняла лежащий на ней жакет. Сшитый из плотного атласа крученой пряжи сине-лилового цвета, он подчеркивал цвет глаз Стефани и облегал ее стройную фигурку. Вернувшись к туалетному столику, она помогла подруге надеть его.

– А теперь введи меня в курс дела, Стеф.

Стефани коротко рассмеялась счастливым смехом.

– И что же ты хочешь узнать?

– Все! – с драматическим надрывом воскликнула Джилли. – Бог мой, да, получив твою телеграмму, я едва не лишилась чувств. Стоило мне только отвернуться, уехав на отдых на пару недель, как на тебе! Ты влюбилась и снова собираешься выскочить замуж.

– Шесть недель, – поправила ее Стефани. – Я знакома с ним вот уже шесть недель.

– Давай взглянем правде в глаза – все произошло очень быстро. Стеф, ты уверена в том, что поступаешь правильно?

Стефани радостно воскликнула:

– Еще никогда в своей жизни я не была так уверена в чем-либо!

– Где ты с ним познакомилась?

– На теннисном корте, разумеется.

По губам Джилли скользнула ироничная улыбка:

– Действительно, где же еще можно встретить известного игрока в теннис? Задай глупый вопрос…

– Это был благотворительный матч, – продолжала Стефани, охваченная энтузиазмом. – Я присутствовала на нем, потому что «Харпер Майнинг» была одним из спонсоров. А по окончании матча он пригласил меня сыграть с ним гейм – чтобы расслабиться. Ты не поверишь! Он позволил мне обыграть себя! Ну разве это не чудесно?

– Похоже, уже тогда ты готова была потерять голову, – заметила Джилли, стараясь, впрочем, чтобы в голосе ее не прозвучали саркастические нотки. – Почему бы вам обоим просто не сбежать в лес? Столь шумная свадьба вам решительно ни к чему. Тебе не нужны ни я, ни кто-либо другой.

Стефани взглянула на нее в зеркало, перед которым наносила нейтральную основу под макияж, и в глазах ее отразились боль и обида:

– Джилли! Ты очень нужна мне здесь и сегодня, причем куда больше всех остальных. В кои-то веки со мной происходит нечто хорошее, и я хочу, чтобы все прошло правильно. И мне нужна твоя помощь. Действительно нужна.

– Мне не сумел бы помешать и табун диких лошадей, – заверила ее Джилли. – И уж меньше всего – эта забастовка авиалиний, случившаяся в самую последнюю минуту. К тому же Нью-Йорк окончательно мне наскучил. Я прилетела туда в неподходящее время года. Да и согласилась я на это только потому, что Филипп должен был быть там. А вот мне следовало бы быть умнее.

– А Филипп не возражал против того, что вы вернулись домой раньше времени? – Стефани с величайшей осторожностью наносила голубые тени на веки.

Выражение лица Джилли стало жестким, и по нему промелькнуло едва заметное облачко презрения:

– Моя дорогая, тебе же прекрасно известно, что Филипп никогда не возражает! Это слишком недостойно для него. Как бы там ни было, он успел сделать все свои дела. В последнюю неделю отпуска мы собирались слетать в Акапулько и попробовать затесаться среди денежных мешков. Так что выбор между этим и свадьбой года, как ее уже успели окрестить газетчики, был очевиден!

Стефани нервно улыбнулась. Ей опять потребовалась поддержка подруги.

– Да… я читала газеты. Я знаю, они пишут, – она на мгновение умолкла, а потом принялась загибать пальцы на левой руке, перечисляя обвинения, – что Грег женится на мне исключительно ради денег, чего мы, разумеется, ожидали с самого начала, и потому в этом нет ничего удивительного; что он намного младше меня; что с теннисом у него все кончено; что я – его пенсионное обеспечение; и что у него ужасная репутация в том, что касается женщин…

– А ведь так оно и есть, – негромко заметила Джилли.

– Но, Джилли, мне нет до этого никакого дела, – взорвалась Стефани. – И это поразительно. Это говорю я, женщина, которая всегда беспокоилась о том, что подумают другие. Но на этот раз я полюбила так сильно, что просто не обращаю внимания на мнение окружающих. – Она вновь отвернулась к зеркалу и недрогнувшей рукой продолжила наносить макияж, не прекращая при этом свою пламенную речь:

– Счастье само плывет мне в руки, Джилли. Он любит меня, любит по-настоящему. В некоторых ситуациях мужчина не может притворяться. – Она умолкла, промокнув салфеткой губы, накрашенные неяркой розовой помадой. – Да и, в конце концов, кто я такая, чтобы судить его? Имея за спиной два неудавшихся замужества, я нахожусь не в том положении, чтобы упрекать его в чем-либо. Ты должна помнить, что оба раза я готова была умереть. Я больше не ребенок. Мне вот-вот стукнет сорок, и сколько еще времени впереди у нас осталось?

Глядя в зеркало, Стефани заметила, что Джилли, поджав губы, отошла к приставному столику, чтобы вновь наполнить свой бокал шампанским.

– Ой, я совсем не имела в виду тебя, – поспешно добавила она. – Ты моложе меня, и, кроме того, у тебя есть Филипп. К тому же ты всегда была намного привлекательней меня, уравновешеннее и стройнее… – Она замялась и машинально принялась разглаживать свой жакет, словно для того, чтобы скрыть большую грудь, которой всегда стеснялась. Однако, набравшись мужества, она продолжила:

– Кроме того, ты всегда была красавицей и останешься таковой. Что до меня, то я сильно сомневаюсь, что принадлежу к числу тех женщин, чей внешний вид с годами становится все милее. Какими бы резонами он ни руководствовался, собираясь жениться на мне, уже за одно это я ему благодарна.

Теперь глаза Стефани затуманились тревогой, а губы плотно сжались в печальную гримаску, так хорошо знакомую Джилли. Она подошла к подруге и ласково обняла ее за поникшие плечи.

– Эй, перестань, – мягко сказала она, – а где же знаменитый бойцовский дух Харперов? Тебе чертовски не везло в жизни, но сейчас фортуна повернулась к тебе лицом, только и всего.

На лице Стефани, словно радуга на небе после дождя, вспыхнула улыбка.

– Помнишь, когда мы были маленькими девочками, то мечтали о том, как выйдем замуж за прекрасных принцев, когда вырастем. Что ж, Грег стал для меня таким принцем. На это ушло немало лет, но в конце концов он показался на моем горизонте. И его стоило так долго ждать. – Она с решительным видом обернулась к Джилли. – Я хочу его так, как никого еще не хотела в своей жизни. И я верю, что и он любит меня.

Несколько мгновений Джилли молча смотрела на подругу, а потом понимающе улыбнулась ей.

– Что ж, он, во всяком случае, разительно отличается от двух твоих предыдущих мужей, – с деланной беззаботностью заявила она. – Сначала – англичанин-аристократ, потом – американский ученый-исследователь. Умеешь ты выбирать себе спутников жизни, нечего сказать! Стефани Харпер, ты хотя бы отдаешь себе отчет в том, что тот, на ком ты остановила свой выбор, – это первый настоящий, патентованный, до мозга костей австралиец? Не то чтобы я совсем не любила достопочтенного сэра Как-его-там – но он не отличался ни стойкостью, ни выносливостью. А потом яйцеголовый янки – признай, это называется «из огня да в полымя».

Стефани недовольно нахмурилась, но потом занялась своими сережками. Крупные сапфиры чистой воды в обрамлении бриллиантов всегда были ее любимыми, но сейчас ее охватили сомнения. Достаточно ли в них синевы, чтобы смотреться с ее костюмом? Ей очень хотелось спросить, что думает по этому поводу Джилли, но та продолжала ораторствовать как ни в чем не бывало:

– Как женщина, уже неоднократно побывавшая замужем, ты по-прежнему темная лошадка. Дай подумать. Сначала ты, очертя голову, бросаешься в Англию (при этом надо учесть, что раньше ты никогда не выезжала за пределы Эдема) и возвращаешься оттуда с супругом-аристократом и новорожденной дочерью. Потом, прежде чем я успела погрузиться в семейную скуку, возникшую на седьмом году брака с Филом, ты уже развелась с этим мужем и выскочила замуж за нового – сколько, кстати, продержался отец Денниса?

– Джилли, прошу тебя, прекрати. – Стефани яростно сражалась с застежкой своего жемчужного ожерелья, и разговор этот явно не доставлял ей удовольствия. – Для меня это – начало нового, понимаешь?

Джилли с сожалением ушла от восхитительной темы прошлого Стефани. Отставив в сторону бокал, она помогла подруге застегнуть ожерелье, после чего бережно расправила премиленький пуританский кружевной воротничок на блузке Стефани.

– Значит, Бог троицу любит, да? – Она взглянула на часы. – Ну и где же он?

– Да, так и есть, Джилли, так оно и есть! – Стефани просияла. – Грег – хороший человек, поверь мне. Он тебе понравится, вот увидишь. Ты действительно полюбишь его.

* * *

Пока белый роллс-ройс с откидным верхом пробирался по извилистым улочкам и авеню в сторону прибрежного пригорода Сиднея Дарлинг-Пойнта, его водитель кипел холодной яростью.

– Какой идиот сподобится опоздать на собственную свадьбу? – злобно бормотал он себе под нос.

– Такой, как ты, Грег, – миролюбиво отозвался его будущий шафер. Он добрых полтора часа проторчал в квартире жениха, дожидаясь его, и теперь не видел никаких причин сдерживаться в высказываниях. – Ты хотел произвести впечатление, заставить их всех ждать – подразнить ее немножко, правильно? Ну же, признавайся. Ты не желал чувствовать себя комнатным песиком Стефани Харпер, с бантиком на шее, стоящим на задних лапках и умоляющим взять себя в мужья только потому, что она может десять раз подряд купить и продать нас всех, вместе взятых.

– Да заткнись же ты, наконец! – прошипел Грег сквозь зубы, крепко вцепившись в руль и вписывая роллс в опасный поворот. – Ушам своим не верю – сегодня день моего бракосочетания, а я выслушиваю весь этот вздор от никчемного и жалкого теннисного неудачника…

– На прошлой неделе я выиграл у тебя!

– Первый раз в жизни.

– Даст бог, не последний, приятель.

Грег погрузился в угрюмое молчание. Это была правда, причем горькая. Раньше он без труда держал в узде Лью Джексона, который был младше его на целых пять лет. Одно дело – уступить такому мастеру, как Макинрой, и совсем другое – мальчишке, который совсем недавно научился правильно держать ракетку. Влажный воздух холодными мурашками пробежался по спине Грега – его действительно начинают лихо обходить на повороте. Так что разумнее всего уйти прямо сейчас – в расцвете славы…

Его невеселые размышления прервал Лью, который все же решил, что торжествовать над женихом в день его свадьбы – не самая лучшая идея.

– Тут виновата твоя нога, а не я, – с деланным равнодушием заметил он. – Тебе чертовски не повезло с коленом, Грег.

«Или напротив – повезло невероятно», – с тайным удовлетворением подумал Грег. Ведь теперь любое поражение он может списать на травму, тогда как любая очередная победа добавляла ему славы, когда он, притворно кривясь от боли, вколачивал решающий мяч мимо своего разгромленного оппонента…

– Скулеж – это не для нас, дружище, – великодушно провозгласил он. – Оставим это англичанам. Честная и заслуженная победа. Ты – восходящая звезда. Как ты думаешь, почему я выбрал тебя в свидетели? Нам ведь не нужны утомленные сбитые летчики на свадьбе, верно? Их и так будет достаточно со стороны Стефани – например, весь совет директоров компании «Харпер Майнинг»!

Лью радостно рассмеялся и ткнул Грега в плечо. Нет, этого малого нельзя не любить – за словом в карман не лезет и всегда готов сказать что-нибудь приятное. Он исподтишка покосился на классический четкий профиль, густые светлые волосы, зачесанные назад, и сильные загорелые руки, лежащие на руле. «Господи, ни одна девчонка не сможет устоять перед Грегом Марсденом, – подумал он. – Ничего удивительного, что все фанатки от него без ума. А та маленькая француженка воспылала к нему такой страстью, что из кожи вон лезла, только чтобы заполучить его. По слухам, горячая штучка – не давала ему покоя всю ночь и весь следующий день. Ничего удивительного, что на следующий вечер он проиграл турнир… – Лью улыбнулся про себя. – Что ж, Грег вволю оторвался напоследок. В браке со Стефани Харпер едва ли он может и впредь рассчитывать на такие приключения. Нет, она, конечно, очаровательная женщина. Но не в качестве партнерши для мужчины, которому хоть сегодня можно вручать золотую медаль Олимпиады по сексу… В этом, Грег, ты меня за пояс заткнешь».

Сочетание рискованной, но уверенной езды и блестящее знание дорожной сети Сиднея позволило Грегу отчасти наверстать упущенное время. Так что на последних милях он пришел в приподнятое расположение духа и сильнее погнал большую машину вверх по обсаженной деревьями авеню к особняку Харперов. Возведенный на холме, господствовавшем над гаванью Сиднея, дворец олицетворял собой все могущество и величие Макса Харпера. Тот выстроил для себя в Сиднее внушительный белый городской особняк еще в ту пору, когда его деловые предприятия вместе с филиалами только начинали экспансию на восток из Северной территории, а сам он стал все больше внимания уделять деловой столице Австралии.

Сейчас роскошный дом, возвышающийся на берегу, считался одной из главных частных резиденций Сиднея. Со взрослыми деревьями, под сенью которых можно было обрести благословенное спасение от полуденной жары, ухоженными лужайками, сбегающими к срезу воды, и элегантными, прекрасно меблированными комнатами он стал олицетворением роскошной жизни. Грег внутренне предвкушал увидеть залитый солнечными лучами сад, широкие веранды и прохладные внутренние помещения, бокал охлажденного шампанского и уважительный прием, ожидавший его. Вот это была настоящая жизнь, и он имел на нее полное право. И не только на нее, но и на многое помимо этого. Все могло принадлежать ему, достаточно было лишь протянуть руку. Настроение его резко улучшилось.

Но оно мгновенно испарилось без следа, когда он прошел последний поворот дороги, ведущей к особняку. За воротами, помимо припаркованных мерседесов и феррари гостей, тротуар заполонила огромная толпа репортеров и газетчиков, перекрывшая собой заодно и проезжую часть. Здесь собрались все шакалы пера, с которыми Грег свел знакомство на теннисных кортах, среди них – стая хищников помельче и гарпии из глянцевых журналов. Кроме того, он приметил нескольких незнакомых ему личностей, наверняка представлявших международные новостные агентства и издательства, а также стайку стройных и загорелых фанаток, явившихся сюда устроить шумные проводы своему герою, среди которых он увидел и…

– Господи боже мой, будь я проклят! Уж не моя ли это француженка, там, в красном платье, позади толпы? – Грег покрылся холодным потом, а в груди у него с новой силой поднялась волна раздражения.

– Спокойно, Грег. – Богохульства приятеля повергли Лью в шок, и он метнул на друга предостерегающий взгляд. – Помнишь старинную австралийскую поговорку насчет прелюдии к любовным играм? Первым делом надо взять себя в руки. Не забывай, ссориться с прессой – себе дороже.

Сделав над собой усилие, Грег проглотил совет и кивнул. К тому времени как они покрыли разделявшее их расстояние, он уже справился с собой и, когда они предстали перед толпой, на губах у него играла приятная расслабленная улыбка. Роллс мягко затормозил у самых ворот, наглухо перекрытых людьми, и в следующий миг медиастервятники набросились на него.

– Вот он, – выкрикнула какая-то репортерша, проталкиваясь в первые ряды колышущейся толпы, держа наготове магнитофон. – Итак, Грег, как вы себя чувствуете, собираясь жениться на самой состоятельной женщине Австралии?

Грег удостоил ее своей самой обаятельной улыбки.

– Превосходно! – растягивая слова, процедил он.

– А мы уже начали опасаться, что вы не приедете, Грег.

– Всему виной напряженное уличное движение. Кроме того, мой свидетель заставил себя ждать.

– А почему прессу не пригласили на торжество? – прозвучал гневный возглас недовольной ищейки из международного агентства новостей.

Грег обезоруживающе пожал плечами:

– Приношу свои извинения. Я понимаю, что вы, ребята, разочарованы. Но дело в том, что Стефани хотела, чтобы на свадьбе присутствовали только члены семьи и близкие друзья. Она не настолько привычна к вниманию прессы, как я. Кроме того, я надеюсь, что она выходит замуж за меня, а не за моих поклонников. – Он с извиняющимся видом улыбнулся. «Подлизывайся и не зли их, – подумал он. – Впрочем, это нетрудно, если знаешь как».

Какой-то фотограф увлеченно снимал сверкающий белый роллс с броскими номерными знаками, на которых было начертано «TENNIS».

– Славная машинка, – с восхищением заметил он. – Свадебный подарок?

– Ага, – холодно отозвался Грег, – он самый.

Краем глаза он подметил, как к дверце машины протискивается одна из молодых таблоидных стервятниц, и впервые пожалел о том, что открытый верх оставляет его уязвимым для внешнего мира и что он не может одним нажатием кнопки поднять стекло, которое закрыло бы его лицо. В следующую минуту журналистка оказалась рядом.