Текст книги "Девушка с медицинским"

Глава 10
Горькое послевкусие

В последний день моей стажировки я пришла с тортом. Хотела выразить благодарность людям, с которыми познакомилась за месяц, – они мне понравились и вселили надежду на лучшую жизнь. Одна неудача ещё не означала поражение во всём, что я делала.

Я могла ошибаться насчёт писательства и просто занималась бы этим время от времени, посвятив себя работе в аптеке. Если в новом коллективе всё сложится, как надо, то к окончанию учёбы в университете я смогу работать заведующей аптекой. Именно этого я хочу – стать такой же, как и все остальные. Проработать на этом месте всю жизнь, выйти замуж, родить ребенка, воспитать его, а потом уйти на пенсию.

Я так устала от борьбы… Быть может, никакой борьбы нет? Быть может, я просто пытаюсь убежать от трудностей? Наверное… Да, именно так оно и есть! Но на другом месте всё будет по-другому.

Я ехала в маршрутке в другую аптеку, где должна была проработать ещё две недели до её открытия. Эта аптека должна была стать моим основным местом работы.

– Как прошёл день? – спросила мама.

– Я купила торт, как и хотела. Мы устроили чаепитие. Знаешь, этот месяц я проработала в идеальном коллективе, – мечтательно произнесла я. – Всё-таки бывает и так, что заведующая не наезжает на тебя, а просто предупреждает! Когда можешь чувствовать себя наравне с коллегами.

– Ты всё ещё переживаешь? – она сочувственно смотрела на меня.

– Это был хороший опыт работы, но я надеюсь, что в новой аптеке меня примут так же. И отношения будут другими.

– Не вздумай себя накручивать! – строго предупредила мама.

– Не буду, – улыбнулась я.

Мои опасения оказались не беспочвенными. Заведующая вела себя со мной так, словно я была студенткой-первогодкой, а не фармацевтом с двухлетним стажем. Женщина тучного телосложения, не признающая белого халата и не отрывающаяся от компьютера, почти час инструктировала меня по поводу особенностей работы в этой сети. Её лекцию прервал телефонный звонок, после которого она оторвалась на мне. Заведующая передала трубку мне:

– Алло! – сказала я.

– Привет! – отозвался с того конца провода бодрый женский голос. – С завтрашнего дня мы будем готовиться к открытию аптеки. Буду ждать в девять!

– Хорошо, – ответила я.

– До завтра!

Тамару Михайловну, заведующую этой аптекой, разозлил тот факт, что бесплатная рабочая сила в моём лице неожиданно исчезает. Мне поручили разбирать товар, и пару раз она делала мне замечание:

– Что-то ты медленно разбираешь товар. Мои девочки делают это за полчаса.

До конца рабочего дня она то и дело тыкала меня во всё, чего я не должна была делать. Мне даже вспомнилась школа. Именно сейчас, спустя столько времени, я почувствовала себя ученицей десятого класса перед своей классной руководительницей. Эти воспоминания вызвали боль, уже давно позабытую.

В ушах звучали слова:

– Можешь забирать документы и идти в техникум!

Классная руководительница тогда явно давала понять, что я являюсь лишней не только в классе и школе, но и в мире.

Я никому не нужный человек.

Первая горькая правда, которая была в моей жизни продолжением того, что, если твои родители недостаточно зарабатывают и не могут заплатить, чтоб преподаватель закрывал на «неуды» глаза, ты становишься отбросом. Хотелось, чтобы мама услышала вовсе не эти слова. Она не заслуживала переживать мои неудачу и позор. Я хотела, чтобы меня хвалили перед мамой и говорили о моих успехах так же, как и родителям других учеников. Что я со всем справляюсь.

Но вместо этого классная руководительница сказала только то, что сказала. Мне даже не давали шанса оправдать себя или что-то изменить. В тот день меня хотели выбросить из общества, нарушая все мои права. И если бы мама не настояла на своём, возможно, всё закончилось бы печально.

И вот сейчас прошлое неожиданно наложилось на настоящее. В лице этой заведующей снова выступала моя классная, которая выносила снова и снова свой приговор.

Я заново переживала тот день, когда в десятом классе классная руководительница вызвала маму после уроков. Когда моя мама поднялась по ступенькам лестницы, ведущей в учительскую на второй этаж, я постучалась и попросила разрешения войти. Из всего, что произошло, я помню только слова, врезавшиеся в мою память:

– Забирайте документы вашей дочери и идите учиться в техникум!..

Это было жестоко.

У меня появилось чувство, словно кто-то ударил меня под дых, и я лечу вниз. Нет, я не лечу, а падаю, падаю, падаю… и мне не за что зацепиться…

В тот день, с трудом добравшись до квартиры, я расплакалась. Рыдания, как раскаты грома перед бурей, казалось, разрушат стены, и дом упадёт. Он обрушится и погребёт меня под обломками моих иллюзий. Но ничего такого не произошло, а я продолжала рыдать. Боль нестерпимо резала моё заштопанное сердце изнутри. С каждым всхлипыванием она, словно молния, ударяла по телу, пока я не почувствовала, как болит моя голова, и не легла без сил на диван.

Какой неудачницей я была, такой и осталась… Люди как вытирали об меня ноги, так и продолжают. Это так несправедливо и больно! Потому что для всех я просто никто. Ничего не меняется. Я не в силах больше бороться. Как же я устала!..

Никто не придёт, чтобы спасти меня. Я один на один с людской жестокостью. Никто не скажет мне, что всё в порядке. Никто не разделит мою боль.

Мне просто нужно успокоиться и взять себя в руки. Не верю, что всё напрасно. Мне нельзя сейчас сдаваться. Никак нельзя думать о том, чтобы опустить руки из-за таких, как эта Тамара Михайловна.

Я заснула, не переодеваясь в пижаму. Мне нужно было отдохнуть. Забыть случившееся хотя бы во сне.

Глава 11
Марионетка

На улице был март, но зима ещё не ушла. Вот уже больше получаса я стояла возле двери новой аптеки и ждала новую заведующую. Машины, автобусы, троллейбусы проезжали мимо. Кипела жизнь. Люди ждали транспорт на остановках. А я ждала около двери, стояла и мёрзла…

Она опаздывала уже на пятнадцать минут. Ключей у меня ещё не было, чтобы зайти внутрь и погреться. Пару раз я заходила в магазин по соседству, но лишь на пару минут, чтобы не пропустить прихода заведующей.

Руки уже покраснели от холода. Перчатки из-за своей рассеянности я, кажется, оставила дома. Я чувствовала, как замерзаю. Если бы знала, что она опоздает, сама бы встала позже, собралась и поехала соответственно. Я уже собиралась зайти в магазинчик в третий раз, как увидела знакомое лицо.

– Прости, пожалуйста! – стала извиняться девушка. – Давно стоишь?

– Недавно пришла, – ответила я первое, что пришло в голову.

– Сейчас чай будем пить, – сказала она и улыбнулась.

Оглядываясь назад, я понимаю, что вновь возобладала моя доверчивость. Похоже, я никогда не вырасту и так и буду полагать, что все люди хорошие. Мне показалось, что начальница – простая, умная, добрая девушка. Но вскоре она покажет свое настоящее лицо…

Заворожённо я следила за каждым словом и движением Марины Витальевны. Она рассказывала о том, что пару лет работала на Севере. Для меня Север – это далёкое, холодное место, где люди работают за большую зарплату. Я не могла мечтать о том, что когда-нибудь уеду дальше своего города.

Я смотрела на неё, как на знаменитость, сошедшую с обложки журнала, и расспрашивала о неведомом мне месте под названием «Север». Мне действительно казалось тогда, что моя жизнь меняется, и относительно недавнее прошлое просто растает, словно туман.

На деле моя заведующая оказалась обычной, ничем не примечательной женщиной, каких полно. Сверкающая и такая притягательная мишура, которой она приковывала к себе внимание и интерес, растаяли так же неожиданно, как и снег в конце марта. На улице было грязно, сыро и серо. Такой же была и моя начальница внутри…

Две недели до открытия аптеки прошли отвратительно. Я и пришедшие разборщицы товара всё время сортировали коробки с препаратами, практически без перерыва на обед и выходных. Марина Витальевна тем временем включала музыку, приходовала товар, а остальное время делала вид, что занята. Давление, которое она оказывала, и постоянный стресс в конце второй недели привели к тому, что мне стало плохо за день до открытия.

У меня кололо в правом боку снизу. Вытерпев рабочий день, я пришла домой, и меня стошнило два раза. Я испугалась, что у меня аппендицит. Этого я боялась всю жизнь.

Сейчас я чувствовала себя ущербной. Мне не хотелось беспокоить маму. Не хотелось будить её со словами: «Мам, вызывай неотложку, мне плохо!» Не хотелось видеть растерянность и замешательство, всегда ярко написанные на её лице…

И всё же пришлось. Мама вызвала «скорую помощь», и я лежала на диване в ожидании приезда медиков. Я корчилась на диване после каждого приступа острой боли, который повторялся каждые две минуты. Спустя двадцать минут «скорая» приехала. Меня осмотрела немолодая фельдшер в очках, со светлыми волнистыми волосами и, подтвердив мои опасения, сказала, что нужно срочно ехать в больницу.

После осмотра врача я сдала анализы и вместе с мамой ожидала результатов в коридоре больницы. Там же, в нескольких метрах от нас, громко похрапывая, на подстилках лежали двое мужчин, по виду больше похожих на бомжей или на алкашей. На соседнем кресле сидел уже немолодой мужчина, судя по всему, со своей женой, которая держала его верхнюю одежду и такой же, как у меня, пакет с вещами – на всякий случай.

Как только медсестра принесла результаты анализов, меня пригласили в кабинет.

– Как вы себя чувствуете? Перестало болеть? – мягко спросил врач.

– Нет. Так и болит, – устало ответила я.

– Вам сделают ещё один укол, но на аппендицит это не похоже. Скорее всего, у вас сильное воспаление мочевыводящей системы. Так как свободных мест нет, мы поступим следующим образом: если боль не пройдет, сразу утром приезжайте сюда.

– Хорошо, – согласилась я.

Мне сделали еще один укол обезболивающего вместе с ношпой и отпустили домой.

– Извини, – сказала я маме, когда мы вышли на улицу.

Уже было темно, давно перевалило за полночь.

– Зато мы знаем, что у тебя не аппендицит! – утешила меня она.

– Из-за меня ты не выспишься…

– Приду с работы и лягу спать! – она старалась держаться бодро.

– Извини… – повторила я.

Мне бы хотелось спокойствия для неё. Но вместо этого я только причиняла ей боль своими обвинениями из-за неправильного выбора профессии, а в трудные моменты шла к ней за помощью, потому что больше не к кому. Я сдерживалась, чтобы не расплакаться от сознания собственной ничтожности.

Мы приехали домой на такси. Я быстро переоделась и нырнула под одеяло.

– Тебе лучше? – с тревогой спросила мама.

– Еще немного болит… – я через силу улыбнулась.

– Может, утром позвонишь заведующей и попросишь выйти вместо тебя? – спросила мама, ложась рядом.

– Если будет плохо, позвоню… – ответила я.

Аптека открылась 18 марта 2014 года. В тот день пришло много людей, и выручка была хорошая. Марина Витальевна, обещавшая принести к десяти утра разменную монету, явилась лишь к двум часам дня. Постояла некоторое время и ушла.

Уже тогда можно было понять, какой она на самом деле человек. Легкомысленная. Про таких ещё говорят: «Без царя в голове». Однако я решила просто закрыть на это глаза, потому что мне предстояло работать в коллективе. А в коллективе всякое бывает. Если бы я складывала все эти мелочи в то время в единую цепочку, меня бы не ожидало новое разочарование. Но я так отчаянно хотела верить, что именно сейчас я всё сделала правильно!..

Около пяти часов мне удалось поесть и немного отдохнуть. Я позвонила маме, которая переживала за меня.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Терпимо… – мне не хотелось её расстраивать.

– Заведующая приходила?

– Приходила.

– Мне встретить тебя после работы?

– Нет, не надо.

– Позвони, когда закрываться будешь! – мама явно волновалась за меня.

– Хорошо, – ответила я и нажала на «отбой».

Две недели я выслушивала лекции о том, что нужно учиться продавать препараты и что у меня недостаточно квалификации. Можно подумать, что фармацевт – это продавец в продовольственном магазине! Даже учебные заведения фармацевтов и продавщиц отличаются. Что уж говорить об учебных практиках! Я в своё время проходила даже в больнице. Но для большинства обывателей мы почему-то стали именно продавцами лекарств. Хотя по всем приказам и законам в аптеке производится отпуск лекарственных препаратов.

Мне не нравилось отношение ни заведующей, ни людей. Раньше всё было по-другому. Фармацевта уважали, и никто не бросался фразами типа: «Да вы тут деньги лопатами гребёте», или «Мы сами лечимся, к врачам не попасть», или «А написано – аптека низких цен!». Но это было десять лет тому назад. Восхищение, которое во мне вызывал фармацевт в белом, чистом, аккуратно выглаженном халате, не высказать словами. Да и аптека всегда была местом, где могли проконсультировать и подсказать, к кому можно обратиться за помощью.

Меня разочаровывало отношение заведующей, которая постоянно от меня требовала «продавать то и это». Разочаровывало отношение людей ко мне, как к продавцу, – хотелось уйти и больше не возвращаться. Я старалась оказывать мягкое сопротивление и пыталась доказать, что моего опыта и стажа работы вполне достаточно, чтобы давать людям консультацию по препаратам. Мне хотелось, чтобы фармацевт был высококвалифицированным работником с медицинским образованием в глазах не только заведующей, но и посетителей.

Спустя месяц после открытия аптеки из учебного отпуска вернулась вторая фармацевт. Худая блондинка в розовом пальто и тёмных сапогах, с длинными волосами и заострёнными чертами лица, она вошла и посмотрела на меня сверху вниз. Лицо её не выражало и намёка на дружелюбие.

– Здравствуйте! – приветливо улыбнулась я. Блондинка холодно поздоровалась и, не снимая пальто, с сумкой в руках прошла в кабинет заведующей.

«Вот такое отношение к человеку, который получил выходной после двух недель средней смены и работал вместо тебя…» – подумала я, краем уха слыша, как она щебечет с Мариной Витальевной.

Спустя двадцать минут они вышли из кабинета вместе.

– Познакомься, – сказала заведующая. – Это Рая.

– Очень приятно… – я выдавила из себя ещё одну улыбку.

– Взаимно… – с прежней холодностью сказала Рая, посмотрела на Марину Витальевну и сказала: – Побежала я!

– Пока! – сказала я ей вслед.

– Как она тебе? – поинтересовалась заведующая.

– Симпатичная… – неуверенно ответила я.

Я не могу объяснить: почему искренность ценится меньше, чем подхалимство? Во всём виновато время? Или просто я создана для таких вещей, как предательство, двуличие, обман?..

На протяжении следующего года я всегда менялась сменами, когда Рае это было необходимо. Например, ей захотелось отдохнуть и провести 9 Мая в компании друзей, и я вышла в смену вместо неё. Или в свой второй выходной, потому что она очень устала работать после трёх выходных. Или первого января, хотя была её смена, и это казалось несправедливо – лишать меня праздника.

– Ты же работаешь в коллективе, София. Надо друг другу уступать! – объясняла мне Марина Витальевна, как маленькому ребёнку.

Меня дёргали в выходной день по самым разным причинам, не давая отдыха. И я поняла: сколько аптек ни меняй, итог будет один и тот же. Меня будут использовать, надавливая на мою совесть и порядочность. Хотя сами они не обладают такими качествами…

Знаете, чем больше всего раздражала моя начальница? Привычкой вытягивать губы и объяснять мне элементарные вещи, как умственно отсталому человеку. А ещё мне не нравилось, как заведующая истерическим голосом пела песни, не попадая ни в одну ноту.

По своему характеру я и правда подхожу для этой профессии, только мне с людьми не везёт. Так складываются обстоятельства, что я снова должна уходить, хотя это и не единственный выход. Какая-то часть внутри меня будет сожалеть о моём уходе из профессии, потому что я не дала себе шанса поверить в людей снова. Всё-таки немного к этому прикипаешь…

Мне не хочется ничего никому доказывать и убеждать. Уже понятно, что меня подставляют, я это вижу очень чётко. Я знаю, что Марина Витальевна и Рая давно «спелись», и мне остаётся лишь некоторое время потерпеть, прежде чем уйти.

Я слушала «Evanescence» – «My heart is broken» (наверное, в миллионный раз), потому что люди продолжали бить мне прямо в сердце. Минут сорок в аудиозаписях моего телефона играла грустная музыка, потому что мне всё ещё иногда бывало больно. Мне нужно было время, чтобы навсегда забыть бывшего жениха. Простить себя за глупость и принять его уход.

Я вернулась почти в десять вечера. Поднялась на родной этаж и ключом открыла дверь. После каждой рабочей смены у меня вошло в привычку заходить домой – в квартиру, где ещё совсем недавно я жила вместе с семьёй. Брат ушёл в армию на год, но затем еще год был на контракте. Мама ещё не легла спать и читала газету. Она ждала меня. Я сняла верхнюю одежду и переобулась в шлёпанцы младшего брата, которые были мне на пару размеров велики.

– Как прошёл день? Что нового? – мама пребывала в хорошем настроении.

– Почему не может быть по-другому? – задала я тот же вопрос, который частенько ей задавала.

– Такова жизнь… – вздохнув, ответила мама, не отвлекаясь от газеты.

– Я не говорю, что она плохая. Но почему у меня ничего не получается?

– Работаешь же. Что не получается у тебя?

– Я не понимаю, чем заслуживаю эту ненависть и такое отношение!

– Ты умная, – напомнила мама. – Сама же рассказывала, как эта Рая целый год зачёт в институте сдавала.

– И что, за мозги теперь меня все должны ненавидеть? Ты думаешь, я не боюсь провалиться каждый раз, когда сдаю экзамен или зачёт? Боюсь, что мне зададут вопрос, на который я не знаю, что ответить…

Мама пристально смотрела на меня. Кажется, порция её ободрений на этом закончилась. Но, немного подумав, я нашла что сказать:

– Ты права. Она же спросила меня – сдала ли я сессию? А не то, что спрашивают другие – как сдала? Или: как сессия?

– Вот именно! – подхватила мама. – Ты всё сдала, а она не смогла.

– Неужели все люди будут меня ненавидеть за мозги?

– Когда опубликуешь книгу, их станет больше…

– Я не могу жить по-другому, – пожаловалась я. – Мне сорока восьми часов мало для писательства.

Мама рассмеялась:

– Двух дней мало?..

– Я хочу посвятить этому всю свою жизнь… – мечтательно произнесла я. – Понимаешь, сажусь за компьютер, а когда заканчиваю работу над книгой, то наступил уже вечер, и пора спать. Когда я уволюсь из аптеки, начну писать свои книги. Не будет никаких графиков «два через два», «три через один» или «средняя смена». Я смогу жить свободно! – с воодушевлением закончила я.

– Ты хочешь смотреть на небо, считать звёзды и ничего не делать! – засмеялась мама.

– Неправда, – мягко возразила я, – хочу писать истории.

– Это я и называю «считать звёзды»

– По-твоему, если человек не отбывает двенадцать часов в учреждении, он не работает?

– А как же?

– Есть много других профессий, когда люди работают даже дольше двенадцати часов, но получают куда больше удовольствия от жизни.

– И заканчивают передозировкой… – не удержалась мама.

– Неправда! – снова возразила я.

– Чего ты хочешь, Соня?

– Хочу, чтобы ты поняла меня… – тихо сказала я, не поднимая головы и не отрывая взгляда от своих рук. – Я не буду винить тебя больше в том, что ты заставила меня учиться на фармацевта, если ты поддержишь меня. Я не брошу учёбу, потому что, как ты говоришь, «жизнь непредсказуема», и всё может обернуться не в мою пользу. Взамен я хочу, чтобы после окончания университета ты поддержала меня в моём желании поступить на филфак.

Мама поднялась и обняла меня.

– Если б ты знала, как иногда с тобой трудно! – вздохнула она и погладила меня по волосам. – Но я хочу, чтобы тебе было хорошо.

– Мне будет хорошо, когда я смогу исполнить свою мечту и жить так, как хочу.

– Ты убедила меня, – сказала она.

«Я и саму себя убедила в этом, мама. Моя мечта – соломинка, к которой я тянусь, чтобы жить».

Глава 12
Тут тихо – это плюс. Но остальное – минус

Теперь, когда я работала в новой аптеке, кроме проплывающих машин, я видела через дверь деревья с дрожащими при каждом дуновении ветра ветками. Это зрелище олицетворяло жизнь и покой, который на данный момент ощущала я…

Смены в субботу и воскресенье больше не были такими ненавистными, как раньше. Второе место работы мне нравилось хотя бы тем, что это был спальный район. Следовательно, по выходным все уезжали в центр на рынок, в парк или в кино. В субботу и воскресенье народу было мало, и за смену вполне можно было прочесть от корки до корки небольшой роман, а читать я любила.

Именно на этом месте мне пришлось вспомнить о том, что чтение – это не только хорошее хобби, но и вещь, которая отлично снимает стресс. На сорок процентов, как я прочитала в одном из пабликов ВКонтакте.

После того, как я больше начала читать, у меня и настроение не так портилось, если мне хамил посетитель, и легче было переживать неоправданную критику заведующей.

Естественно, я не только чтением на работе занималась. Иногда книга лежала в сумке – просто как символ связи с этим миром. То, ради чего стоило жить. У меня было множество обязанностей: принятие и разбор товара, сортировка по местам хранения, уборка в прикассовой зоне… и многие другие вещи, за которые мне не платили и которые являлись обязанностью заведующей или санитарки.

Многие ситуации, из-за которых я ушла с прошлого места работа, происходили со мной и здесь. Это не давало мне покоя. Снова я теряла почву под ногами и чувствовала свою никчёмность для этого мира, для родных и для себя.

Я не могла смириться с этой ролью. Это не то, о чём я мечтала. И слыша после каждого тяжелого, морально тяжёлого дня от мамы: «Будь благодарна судьбе за то, что имеешь», – я лишь стискивала зубы и говорила: «Ты меня не понимаешь!»

Нелегко говорить и признаваться в том, что я совершила ошибку и не могу её исправить. Не могу сделать то, чего ты, мама, от меня хочешь, – снова стать послушной девочкой и идти по накатанной колее. Не могу смотреть, как стрелка часов движется, забирая их из моей жизни. Ну, знаете фильм «Время», где герои работали, чтобы заработать время и расплачиваться за всё им же? Вот и со мной происходило в последнее время то же самое, и я просто не могла принять этот факт.

Всё переживаемое мною в итоге отражалось на моём состоянии: ощущение усталости, бессонница и разбитость по утрам, страх грядущей смены (что наговорит обо мне фармацевт из другой смены?). Я боялась «накосячить». Я боялась, что меня назовут некомпетентной. Я боялась, что не выдержу и сорвусь. Боялась сойти с ума, когда у меня ничего не получится. Когда ничего не изменится. Меня пугало, что я так и останусь со своими принципами, ничего не добившись.

Но терпение, целеустремленность, музыка и книги помогали мне справиться с унынием и слабостью, которые сотрясали меня изнутри. Я много сомневалась и не до конца была уверена, что поступаю правильно, рассказывая на своём примере о трудностях профессии фармацевта, о том, как избравшим её девушкам предстоит мучиться и ломаться прежде, чем они осознают все её реалии.

Я несла груз моей ответственности всё время, что работала. Начиная от простых одолжений и заканчивая платой за результаты ревизий, на которых кто-то грел руки. И я осознавала, что не хочу таким образом провести свою жизнь. Не хочу, чтобы всю жизнь мною руководили – уж гороскопы ли сошлись клином на моём характере, или он так закалился от всех событий, произошедших со мной, – не знаю… Но останавливаться я не собиралась. Больше никакого движения назад! Никакой неуверенности. Только двигаться вперёд, и по-прежнему уже не будет никогда!

Рабочие дни за четыре года превратились просто в серое месиво воспоминаний: утро, день, вечер, ночь. Утро, день, вечер, ночь. Утро, день, вечер, ночь. Рассвет и закат – то, что я видела за эти несколько лет. Достижение за четыре года. Это бег на месте. То, что не даёт мне быть попросту самой собой, и это же меня огорчает и ранит.

Раньше (до того, как я начала работать в аптеке) профессия фармацевта вызывала у меня благоговейное уважение к людям, работающим в белых халатах. Но спустя годы обучения и работы могу сказать, что не каждый, кто носит такой халат, достоин его. Если бы со мной не происходили те события, которые происходили, и не пришлось встречать на пути людей, которые вели себя так же дружелюбно и приветливо, как вела себя я по отношению к ним, то, возможно, ещё был бы шанс просто двигаться по течению жизни.

Моя мечта толкала меня вперёд и придавала сил в те моменты, когда люди делали всё, чтобы я падала. Да, я падала. Но я обещала себе однажды подняться.

От моей начальницы я слышала много неприятных слов. В последний раз была фраза:

– Знаешь что? Если тебе не нравится работать – иди и пиши заявление на увольнение!..

В первый раз я стерпела её слова и, как бы неприятно ни было, спокойно проговорила:

– Очень хорошо, что вы это сказали.

Это было намёком на то, что она не является ни хорошим руководителем, ни знакомой, с которой я могу поговорить с глазу на глаз. Для меня она останется жалкой, запутавшейся, взбалмошной и безответственной особой, которой я оказывала уважение только в силу воспитания. Уважала, когда человека не за что было уважать. Человек, словам которого нельзя верить. Человек, который менял мой рабочий график и подстраивал его под своё времяпрепровождение. Человек, который распоряжался властью, которой сам себя наделил.

Я не осуждаю девушек и женщин, которые имели несколько партнёров и хотели за счёт мужчины устроить свою жизнь материально. Не осуждаю и то, как они обосновывают свои романы, образ жизни и прочее. Не осуждаю, потому что это позволено обществом. А пока это позволено обществом, такие, как я, будут страдать от тирании таких людей, как она.

– Мне бы твои годы, София! Я бы сейчас такой жизнью жила, окажись я на твоём месте! – сказала Марина Витальевна однажды.

«Нет, не жила бы. Ты – не я, а я – не ты. Мы словно из разных миров. Мой мир связан с книгами, музыкой, творчеством и мечтами. Я хочу связать свою судьбу только с одним мужчиной до конца жизни. Твой же мир кишит сигаретами, выпивкой, бесконечным потоком любовников, которых ты меняешь, словно перчатки. Мы слишком разные, чтобы говорить друг с другом на равных», – хотелось мне ей сказать.

Дома меня ждут мама, рукопись и вдохновение. Сейчас, в середине рабочего дня, я уже мечтаю об этом. Мечтаю и представляю, как мои пальцы быстро-быстро печатают слова и описывают мысли моих героев, которых я до безумия люблю. Они для меня совсем как родные: разговаривающие в моей голове, идущие вместе со мной на работу и вместе со мной возвращающиеся домой. Но они проживают жизнь, отличную от моей. Как бы мне хотелось, чтобы с ними познакомились другие люди! Ещё я мечтала о том, что по моей книге снимут фильм или сериал.

Какая разница, что за люди приходят в аптеку? Какая разница, что они говорят, когда препарата нет или цена на него возросла?

Теперь я не чувствую обиды на грубость, с которой они обращаются ко мне, или на их невоспитанность. Мне не объяснить свою жизнь за пятнадцать минут. Всё, что я могу сейчас, – только выслушивать истории их жизни. Иногда это даже интересно. Быть может, когда стану старше, я расскажу обо всех этих людях, которые приходят в аптеку, а пока я хочу говорить о себе.

Последний час до закрытия длился втрое дольше, чем вся смена в целом. Во время неё сорок пять минут никто не зайдет в аптеку, и лишь минут за восемь или десять до конца смены начнёт вваливаться толпа, которую нужно обслужить. По сути, я понимаю людей и принимаю такое явление. Я и сама частенько тяну до последнего и пытаюсь успеть в последний момент. Все мы не идеальны.

Я поставлю аптеку на сигнализацию и пойду домой. Сначала за угол, пройду один квартал, потом сверну налево, перейду дорогу на зеленый сигнал светофора и долго-долго под музыку буду брести домой. Посмотрю на небо и обращусь с благодарностью к Всевышнему за то, что смена прошла спокойно.

Завтра я вернусь сюда. Марина Витальевна скажет, что нужно стараться и продавать больше препаратов, что нужно «расширять покупку». А я буду снова отстаивать свою точку зрения:

– Я ведь не врач, чтобы назначать самостоятельно препарат. В случае чего я не хочу нести ответственность за побочные эффекты.

– Ну-у-у, София, – пела сладким голосом заведующая, – ты можешь сказать так: прочтите инструкцию, там можно ознакомиться с назначением препарата. Тогда тебе не придется говорить об ответственности.

– Всё равно сейчас проверяют аптеки. Я не хочу платить штраф.

– Ну, во-первых, штраф впаяют мне… – начала было Марина Витальевна.

– Штраф будет платить тот, кто отпустил препарат! – стояла я на своём, теряя остатки самообладания.

Заведующая молчала: то, что мы из разных возрастных категорий, ещё не означает, что я не изучала приказы на парах по УЭФ.

– Ты же понимаешь, что мы сейчас скорее продавцы, – сказала вдруг она.

– Я не училась на продавца! – запротестовала я. – Во время обучения в колледже я проходила практику в больнице. Ещё я проходила практику по изготовлению лекарств – это не делает меня продавцом ни по диплому, который я получила, ни по сертификату, который через пару лет мне надо будет поменять.

– Понимаешь, фармацевтический рынок сейчас перенасыщен аптеками, – объясняла мне, как маленькой, Марина Витальевна. – Поэтому всё, что мы можем сделать, – это обслуживать посетителей и предлагать им дополнительные препараты.

– Ещё было бы, что предлагать! – вырвалось у меня. – У нас многих препаратов нет в наличии.

Действительно, после того, как в этой сети сменился руководитель, никто не выиграл – ни фармацевты, ни поставщики. Вместо того, чтобы загружать аптеки препаратами, которые были востребованы, нас заставляли придумывать якобы аналоги и предлагать их посетителям. Если учесть всё остальное, я уже была сыта по горло таким положением вещей.

– Ты очень удобную позицию занимаешь! – улыбаясь, сказала Марина Витальевна, когда крыть ей больше было нечем.

Эти её слова прозвучали едва ли не оскорблением в мой адрес. По сути, она как бы говорила: «Ты приходишь и ничего не делаешь!» Смысл этих слов был одинаковым. И я чувствовала всю их несправедливость. Стоит ли рассказывать, сколько раз начальница меня подводила?

Я уже просто молчала. Мне больше ничего не хотелось говорить этому человеку. Заведующая не слышала и не понимала, а я устала объяснять одно и то же. Просто дождусь, когда она уйдёт из аптеки, и я смогу вздохнуть свободно, почитать немного книгу или зависнуть во ВКонтакте. Всё равно посетителей нет, потому что вся округа уже знает, что в этой аптеке с медикаментами дело плохо.