Текст книги "Возвращение домой.Том 2."

Он нашел взглядом то самое место, на котором они сидели тогда, И сощурился, не веря своим глазам, когда в ослепительном блеске утреннего солнца увидел ее. Она сидела спиной к нему, прислонившись к валуну и одной рукой обняв за шею лежащего рядом пса. В первое мгновение он подумал, что опять сошел с ума, что его выздоровление – одна видимость и у него начались галлюцинации. Но Тигр, инстинктивно почувствовав его присутствие, навострил уши, принюхался, потом тяжело поднялся и, карабкаясь по заросшему травой, усеянному камнями склону, направился к чужаку. «Ты кто? Не подходи!» – предостерегающе залаял он. А потом его старые глаза увидели Гаса, и он перестал лаять, завилял хвостом и с довольным урчанием потрусил к нему со всей быстротой, на какую только был способен.

Он подбежал, и Гас наклонился, чтобы погладить его по голове. Он увидел его седую морду и тяжкое бремя собачьих лет.

– Привет, Тигр, привет, старина.

А потом он выпрямился и увидел, что она стоит лицом к нему. Руки в карманах, шерстяной шарф с головы сполз на затылок, и ее темные вьющиеся волосы, освещенные сзади солнцем, сияют вокруг головы, словно ореол.

Лавди.

Ничего, ничего не изменилось. К горлу у него подступил комок – он опять ее встретил, снова нашел. Все было так, будто она знала, что он придет, и ждала его.

Он услышал, как она зовет его. «Гас!..» Ветер подхватил ее голос и унес его в зимние поля. «Господи, Гас…» Она побежала к нему, и он бросился ей навстречу.

В субботу Джереми разоспался – вероятно, потому, что заснул только рано утром. После ужина он выпил три чашки кофе, а потом полковник угостил его превосходным коньяком. Не в силах унять работающий вхолостую мозг, Джереми лежал в постели с открытыми глазами, прислушиваясь к шуму ветра и дребезжанию оконного стекла, то и дело включая свет, чтобы посмотреть на часы. В конце концов он оставил свет зажженным и почитал часик-другой.

И в результате проспал завтрак. Ненамного… и тем не менее, в Нанчерроу было принято за правило выходить к завтраку в половине девятого, а он спустился в столовую без четверти девять, когда Диана, полковник и Мэри Милливей уже доедали тосты с джемом и пили по второй чашке чая и кофе.

– Прошу прощения, – проговорил Джереми. – Проспал.

– Ничего страшного, голубчик. Сегодня у нас вареные яйца – завтрак готовил Неттлбед. Свои нормы бекона мы, по-видимому, израсходовали.

Диана просматривала корреспонденцию, на столе перед ней были разложены полупрочитанные письма и вскрытые конверты.

– Что случилось с миссис Неттлбед?

– Она сегодня утром отдыхает. Бедняжка! Жуткое варикозное расширение вен. Может, тебе ее осмотреть? Мы пытаемся убедить ее обратиться к врачу, но она панически боится операции. Не хочет, мол, ложиться под нож. Признаться, я ее понимаю. О Боже, приглашение на коктейль из Фалмута. Неужели они думают, что кому-то захочется потратить весь свой паек горючего ради какой-то жалкой рюмки хереса!

Это был вопрос риторический, не требующий ответа. Полковник был погружен в «Таймс». Проходя к буфету, Джереми положил руку ему на плечо.

– Доброе утро, сэр.

– А, Джереми! Доброе утро. Хорошо спалось?

– Не очень. Черный кофе в сочетании с воем ветра. Мэри тоже подошла к буфету.

– До сих пор завывает, хотя теперь уже потише. – Она потрогала кофейник. – Остыл. Я сварю вам свежего.

– Это совсем не обязательно, Мэри. Я могу выпить чаю.

– Но я же знаю, что вы больше любите кофе. Я мигом. И она вышла.

Джереми достал из плетеной корзинки в виде курицы яйцо, налил себе чашку крепкого чая и сел за стол. Полковник молча подал ему аккуратно сложенную «Вестерн морнинг ньюс». Диана возилась со своими письмами. В Нанчерроу не поощрялись разговоры во время завтрака. Джереми взял ложку и аккуратно снял верхушку яйца.

На часах было уже без двадцати минут девять, а Лавди все не появлялась, и Неттлбед начал нервничать. Нет, у него и мысли не возникало о каком-либо несчастном случае, он не боялся, что Лавди упала с обрыва и сломала себе лодыжку. Лавди знала береговые скалы как свои пять пальцев и была ловкой, как горная коза. Но его тяготило бремя ответственности. Он уже жалел об их сговоре, и ему хотелось только одного – чтобы она вернулась прежде, чем он будет вынужден сообщить полковнику, что его дочь не только ушла от мужа, но и вообще исчезла.

Не находя себе места, старик в совершенно несвойственной ему манере бродил по кухне – подходил к окну, отпивал глоток чаю, шел с одной-единственной кастрюлей в судомойню, подтирал лужицу пролитого молока, опять направлялся к окну.

Противная девчонка как сквозь землю провалилась. Теперь к его беспокойству уже примешивалось раздражение. Пусть только явится – он ей намылит голову, свирепо думал Неттлбед, словно какая-нибудь мамаша, что грозится всыпать своему ребенку по первое число за то, что он чуть не попал под автобус.

Без десяти девять, устав слоняться из угла в угол и поглядывать на часы, Неттлбед вышел из судомойни во двор, прошелся до задней подъездной дороги и постоял там, высматривая Лавди на дорожке, выходящей из леса. Нет, никого. Отсюда был хорошо виден большой гараж, где держали весь автотранспорт Кэри-Льюисов. Почему одна из дверей открыта? Неттлбед пошел вьшснить, в чем дело, и обнаружил, что маленький «рыбный» автофургон исчез. Это был очень дурной знак. Конечно, можно было предположить, что ночью здесь побывали воры. Но какой нормальный вор взял бы фургон, если рядом стоял – так и просился, чтобы его угнали, – «бентли» миссис Кэри-Льюис?

В состоянии, близком к панике, старик вернулся в дом, но не через судомойню, а через оружейную – и там обнаружил Тигра, мирно спавшего в своей корзине.

– Где она?! – вскричал он, но пес только моргнул и опять погрузился в сон.

И тут случилась третья неожиданность, которая и решила исход дела. Не успел Неттлбед зайти в кухню, как сверху, из его собственной квартиры, послышались яростные вопли, которые могли исходить только от Натаниеля Маджа.

Это конец, подумал Неттлбед.

В этот момент в кухню зашла Мэри Милливей с кофейником в руке.

– Я только за… – начала она и запнулась. – Что это?! Неттлбед почувствовал себя мальчишкой, который попался,

когда таскал яблоки из чужого сада.

– Это Нат Мадж. Он у нас в квартире, с миссис Неттлбед.

– Что он там делает?!

– Лавди его оставила. Она приходила в половине восьмого.

– Лавди? А сама она где?

– Не знаю, – горестно признался Неттлбед. – Она пошла прогуляться, сказала, что хочет привести мысли в порядок и все обдумать. Обещала вернуться к завтраку. И не вернулась.

– Обдумать? Что обдумать?

– Ну, все это… отношения с Уолтером.

– О Боже… – проговорила Мэри, и ничто не могло более красноречиво выразить ее отчаяния, ибо за долгие годы их совместной работы Неттлбеду практически ни разу не доводилось слышать, чтобы она поминала имя Господа всуе.

– Она взяла с собой Тигра, – продолжал Неттлбед тоном человека, находящегося на исповеди, – но собака спит у себя в оружейной. А маленького фургона в гараже нет.

– Думаешь, она сбежала?

– Не знаю.

Вопли Ната становились все громче. Мэри поставила кофейник.

– Пойду-ка я займусь этим малым. Бедная миссис Неттлбед, она этого не вынесет!

Она вышла и стала подниматься по узкой лестнице, а через минуту Неттлбед услышал ее голос: «Кто это тут так расшумелся, а? Мэри желает знать!»

Итак, по крайней мере, одна проблема с плеч долой. Оставшись один, Неттлбед развязал фартук и повесил его на спинку стула, пригладил руками свои редкие волосы и, прямой и важный, направился в столовую, чтобы облегчить душу перед полковником.

Когда он вошел и закрыл за собой дверь, никто не обратил на него особенного внимания. Он кашлянул. Полковник оторвался от газеты и посмотрел на него.

– Что такое, Неттлбед?

– Не могли бы вы выслушать меня, сэр?

– Разумеется.

Теперь уже подняли глаза и миссис Кэри-Льюис с молодым доктором.

– Дело довольно деликатное, сэр.

–Деликатное, Неттлбед? —вмешалась миссис Кэри-Льюис. – Насколько деликатное?

– Семейное, мадам.

– Что ж, мы здесь в семейном кругу, Неттлбед. Или, может быть, вы не хотите, чтобы мы с Джереми знали?

– Никак нет, мадам.

– Тогда говорите, пожалуйста, при всех.

– Это касается Лавди, мадам.

– Лавди? Что случилось? – резко спросил полковник. Он сердцем почуял, что произошло нечто серьезное.

– Она явилась утром ко мне на кухню, сэр, в половине восьмого. С маленьким Натом. Пришла пешком из Лиджи. Похоже… – Он откашлялся и начал заново: – Похоже на то, что между молодыми супругами возникли разногласия.

Длинная пауза. Затем миссис Кэри-Льюис спросила тоном, в котором не осталось ни намека на игривое добродушие:

– Она что, его бросила?

– По всей видимости, мадам.

– Но что произошло?

– Полагаю, мадам, внимание Уолтера привлекла другая особа. Одна молодая женщина. Они неоднократно встречались в роузмаллионском пабе. Вчера он не ночевал дома.

Все трое смотрели на него во все глаза, онемев от изумления. «Они ни о чем не догадывались», – подумал Неттлбед. От этого, разумеется, ему ничуть не полегчало.

Полковник нарушил молчание.

– Где она сейчас?

– В этом-то все дело, сэр. Небольшая проблема. Она пошла прогуляться – хотела побыть одна. Сказала, что вернется в половине девятого, к завтраку.

– А сейчас уже почти девять.

– Да, сэр. И ее нет. Она брала с собой Тигра, и он дома. А маленький фургон исчез из гаража.

– О Боже… – В голосе миссис Кэри-Льюис слышалось отчаяние, и в этом не было ничего удивительного. – Не говорите только, что она удрала.

– Моя вина, мадам. Я отпустил ее, а потом не услышал, как она вернулась. Я возился на кухне, ветер шумел, и, видимо, из-за него я не услышал, как она уехала.

– Нет, Неттлбед, вы ни в чем не виноваты. А вот Лавди поступила гадко и некрасиво. – Диана задумалась. – Куда же, интересно, она поехала? И где Нат?

– Он в нашей квартире, миссис Неттлбед с ним сидела. Он все это время спал, а недавно проснулся. Сейчас с ним Мэри.

– Бедное дитя! – Миссис Кэри-Льюис оставила свои письма, отодвинула стул и поднялась. – Я должна сходить к малышу… – Проходя мимо мужа, она остановилась, обняла его и чмокнула в макушку. – Не переживай. Все будет хорошо. Мы ее найдем.

Она вышла. Полковник поднял глаза на Неттлбеда, их взгляды встретились.

– Неттлбед, это, так сказать, увлечение Уолтера для вас новость?

– Не совсем, сэр. Я не раз видел его с этой женщиной в роузмаллионском пабе.

– Кто она?

– Некая Арабелла Блямб. Совершенно несимпатичная личность. Легкого поведения.

– Вы ничего нам не говорили.

– Да, сэр. Не моего это ума дело. И потом, я надеялся, что все само собой уладится.

– Понятно, – вздохнул полковник.

Еще одна пауза, а потом впервые заговорил Джереми.

– Вы уверены, что она не у моря?

– Абсолютно уверен, сэр.

– Может быть, мне все-таки пойти и поискать ее? Полковник поразмыслил над его предложением и ответил:

– Это, пожалуй, можно. Для очистки совести. Но я все же полагаю, что Неттлбед прав. И Тигр ни за что бы не вернулся домой без нее.

– И все-таки я схожу, прочешу окрестность.

– Это будет очень любезно с твоей стороны. Спасибо. Полковник тоже встал, свернул свою газету и аккуратно положил ее на стол рядом со своей тарелкой.

– Думаю, прежде чем нам что-либо предпринимать, я сам должен сходить в Лиджи и выяснить, что, черт возьми, происходит.

За полчаса Джереми быстрым шагом дошел до берега, провел тщательную разведку и вернулся в усадьбу. К счастью, он был в хорошей физической форме.

Диана, Мэри, Неттлбеды и Нат находились в кухне – все собрались вместе, как всегда бывает в минуту неизвестности и тревожного ожидания. Мальчика наконец-то утихомирили; сидя на дальнем конце стола, он уплетал самый взрослый завтрак. Рядом с ним сидела Мэри, а остальные в различных позах расположились кто где. Подойдя к двери, Джереми услышал шум их голосов и пронзительный писк требующего чего-то Ната, но как только он вошел, разговор прекратился и все посмотрели на него. Он покачал головой:

– Никаких следов. Я прошел весь берег вплоть до самого мыса. Лавди там нет.

– Я же говорил, – напомнил Неттлбед, но Диана поблагодарила Джереми за то, что он взял на себя труд пойти и удостовериться. Миссис Неттлбед, чьи толстые ноги были стянуты лечебными эластичными чулками, сидела около плиты, чтобы иметь под рукой дежурный чайник.

– Чаю, доктор Уэллс?

– Нет, спасибо.

– Как вы думаете… – начала Диана и запнулась, поглядев на Ната, тыкающего поджаренной корочкой хлеба себе в лицо. – Джереми, мы стараемся не наговорить лишнего в присутствии сам знаешь кого.

– У маленьких зайчиков большие ушки, – заметила Мэри.

– Мэри, может быть, когда он позавтракает, ты отведешь его в детскую? Найди ему что-нибудь из одежды, чтобы ему не ходить в пижаме. – Она взглянула с несчастным видом на Джереми. – Узнать бы наконец, в чем дело. Скорей бы вернулся Эдгар и все нам рассказал…

И почти в тот самый момент, как она произнесла эти слова, вошел полковник. Он ходил в Лиджи пешком: ехать долгим кружным путем по дороге не было смысла. И обратно тоже пришел пешком. Пересек внутренний двор и зашел через оружейную. Они услышали, как громко хлопнула дверь, и в следующую минуту он уже был перед ними. Он стянул свое твидовое кепи; Джереми еще не видел на его лице такого мрачного и сердитого выражения.

– Мэри, уберите мальчика, – велел он, и когда она торопливо вытащила Ната из кухни, закрыв за собой дверь, подошел к столу, выдвинул стул и сел.

Они с волнением ждали, когда он заговорит, и он поведал им печальную повесть. Добравшись до Лиджи и войдя в фермерский дом, он застал Маджей в душевном состоянии, которое иначе как шоком не назовешь.

Мистер Мадж, потрясенный, пристыженный, за все время не произнес почти ни слова. Зато миссис Мадж, для который несчастья и беды всегда были излюбленной темой – даже если это были ее собственные несчастья, – в ярких красках описала полковнику все события, шумно негодуя и заливая свое возмущение бесчисленными чашками чая.

Уолтер не вернулся в срок на дойку, и его старым родителям пришлось управляться самим. Только после того как они закончили с дойкой, выгнали коров назад на пастбище и вымыли доильню, появился их блудный сын в сильно помятом выходном костюме.

Он не выказал никакого раскаяния, а когда родители стали ему выговаривать, заявил, что с него хватит – он сыт по горло, выбывает из игры и начинает новую жизнь. Ему опротивело Нанчерроу, Лиджи, Кэри-Льюисы и кабальный труд. Ему надоело кормить жену и ребенка, у него в печенках сидит этот брак, в который его втянули, и будь неладны эти женины родственнички, которые смотрят на него свысока. Все, он уходит. Ему предложили работу в гараже около Нанкледры, и он будет жить с Арабеллой Блямб, в ее жилом автоприцепе за Веглосом.

Когда полковник закончил, воцарилось долгое молчание, которое нарушалось лишь гулким тиканьем кухонных часов и тихим гуденьем холодильника. Все молчали, точно матросы в строю, ожидающие распоряжений капитана. Диана открыла было рот, как будто собираясь что-то сказать, но, поймав необычно суровый взгляд мужа, благоразумно воздержалась от замечаний.

– Таково положение дел. Я как мог постарался успокоить Маджей. Они ни в коей мере не отвечают за поступки своего сына. Я попросил их также держать пока язык за зубами. Для Маджа это не составит труда, а вот миссис Мадж по природе своей болтлива как сорока. Тем не менее, они прекрасно понимают, что чем меньше будет разговоров, тем лучше. И все-таки боюсь, что не пройдет и двух дней, как новость разнесется по всему западному Пенуиту. Требование благоразумной скромности в равной степени относится ко всем нам. Ради Лавди. В первую очередь необходимо сообщить обо всем нашему адвокату мистеру Бейнсу. – Полковник полез в нагрудный карман и вынул свои золотые карманные часы. – Десять часов. Бейнс уже должен быть у себя в офисе. Я позвоню ему из кабинета.

Полковник оглядел присутствующих, переводя взгляд с одного серьезного лица на другое. Все кивнули в знак согласия с его предложением. Потом его взгляд остановился на жене, его лицо смягчилось, и он улыбнулся.

– Извини, моя дорогая Диана, ты, кажется, хотела что-то сказать?

– Я только хотела… я подумала, что Лавди, может быть, поехала к Джудит. К кому еще ей было направиться.

– Разве Джудит не позвонила бы в этом случае нам?

– Возможно, она еще не успела. Может быть, они все еще разговаривают.

– Резонно. Ты предлагаешь позвонить в Дауэр-Хаус?

– Нет, я не думаю, что мы должны звонить. Телефонные звонки – не то, что разговор с глазу на глаз. Если мы позвоним, а Лавди там не окажется, Джудит может разволноваться. Я думаю, кто-то должен съездить в Дауэр-Хаус и объяснить Джудит ситуацию. – Она повернула голову к Джереми, и ее прекрасные глаза встретились с его глазами. – Джереми нам не откажет, я уверена.

– Разумеется, – ответил Джереми. Знает ли Диана, что эта поездка может значить для него?

– И позвони нам оттуда – чтоб мы знали, там Лавди или нет.

Джереми поднялся.

– Ну, тогда я поехал.

В кои-то веки Джудит осталась одна. Была суббота, Анне не нужно было в школу, и Филлис приняла предложение мистера Дженнингса, жена которого заведовала почтовым отделением Роузмаллиона, подбросить ее на машине до Сент-Джаста. Сразу после завтрака, в восемь часов, старый «остин» мистера Дженнингса подъехал к задней двери дома, мать с дочерью уселись на заднее сиденье и не без шика покатили на целый день в Сент-Джаст – в гости к матери Филлис.

Шел уже одиннадцатый час, а Гас еще не давал о себе знать. Дверь его спальни оставалась плотно закрыта, и Джудит радовалась: значит, он отсыпается и набирается сил. Когда он выйдет, она приготовит ему завтрак, а пока ее мысли были заняты другими делами.

Она решила, что это самый подходящий момент для того, чтобы осуществить свой давний замысел, а именно – смерить в гостиной окна, после чего можно будет уже вплотную заняться новыми шторами. Старые настолько обветшали, что трещали при каждой попытке задернуть или раздернуть их. Замер окон можно было, в принципе, произвести и при Филлис. Но Филлис была такая непоседливая и толковая хозяйка, что стоило только начать какое-нибудь дело, и она была тут как тут – сначала давала мимоходом советы, потом начинала помогать и в конце концов выполняла всю работу сама. Досадно, конечно… но всем бы такие огорчения.

Джудит нашла стремянку, линейку, сантиметр и принялась за дело. Ее талоны на одежду наконец-то пришли после нескончаемых бюрократических проволочек, и она рассчитала, что их как раз хватит на ткань для новых портьер, при условии, что она пустит на подкладку старые портьеры или лишние хлопчатобумажные простыни. Как только у нее будут размеры окон и станет ясно, сколько ярдов материи необходимо, можно будет писать письмо в Лондон, в «Либерти», с просьбой прислать образцы. Цвета должны быть не слишком яркими и резкими – для примера она отрежет лоскуток от старой портьеры и вложит его в письмо.

Стоя на верхушке стремянки, Джудит с высунутым от усердия кончиком языка замерила ламбрекен и как раз думала о том, что будь он на два дюйма длиннее, то, пожалуй, смотрелся бы лучше, когда вдруг услышала, как открылась парадная дверь. Господи, только не это! Она стала ждать, надеясь, что гость, кем бы он ни был, подумает, что в доме никого нет, и уйдет.

Но он не ушел. Джудит услышала шаги по холлу, потом дверь гостиной отворилась и вошел Джереми.

Он был в толстом твидовом свитере, с алым шарфом на шее, и первой мыслью Джудит было то, что он ни капельки не изменился, будто всех этих лет, пролетевших с момента их последней встречи, вовсе не было. А вторая мысль была та же, что той ночью в Лондоне, когда она была так больна и несчастна, а он явился на Мьюз, нежданно-негаданно, и, видя, как он подымается по лестнице, она поняла, что будь у нее выбор, она бы не пожелала видеть в ту минуту никого другого, кроме него.

Собственная реакция была для нее неожиданностью, и весьма неприятной, потому что она почувствовала себя обезоруженной, тогда как собиралась держаться с ним спокойно и холодно.

– Что ты там делаешь? – спросил он.

– Замеряю окна.

– Зачем?

– Собираюсь поменять портьеры. Он улыбнулся и только теперь сказал:

– Привет.

– Привет, Джереми,

– Ты не могла бы спуститься? У меня к тебе дело, а если ты останешься там, то я могу растянуть себе шею.

Джудит стала осторожно спускаться, и когда она была уже на последних шатких ступеньках, он подошел и подал ей руку. Когда она ступила на пол, он продолжал держать ее руку, а потом поцеловал в щеку и сказал:

– Сколько лет, сколько зим… Как хорошо снова тебя увидеть! Ты одна?

– Филлис вместе с Анной поехала в Сент-Джаст…

– Я только что из Нанчерроу…

– Они поехали в гости к матери Филлис.

– Лавди не у тебя?

– Лавди?

Она посмотрела ему в лицо и поняла, что он пришел не просто ради того, чтобы повидаться с ней. Что-то здесь было не так.

– С какой стати ей быть у меня?

– Она пропала.

– Пропала?!

– Ушла от Уолтера. Точнее, Уолтер ее бросил. Слушай, дело довольно запутанное. Может, нам лучше сесть? И я все тебе объясню.

Джудит не развела огонь, и в комнате было холодно, но они устроились на широком сиденье в оконной нише – пусть там и не было а прямом смысле слова тепло, но, по крайней мере, туда попадали косые лучи утреннего солнца. Кратко, но толково Джереми рассказал ей обо всем, что произошло в Нанчерроу за утро, начав с прихода из Лиджн Лавди с Натом и закончив открытиями, которые сделал полковник, и его последующим решением.

– …Такие вот дела. Браку, похоже, пришел конец. И мы не знаем, где искать Лавди.

С возрастающим волнением Джудит слушала его печальный рассказ. Когда он закончил, она не знала, что сказать, – все это было ужаснее даже самых мрачных ее ожиданий.

– Боже мой, бедная Лавди!.. Я знала, что ей несладко приходится. Уолтер так плохо с ней обращался. И я знала об Арабелле Блямб, но Лавди просила меня молчать.

– Значит, она не приходила к тебе?

– Нет, – покачала головой Джудит.

– А Гас тут?

– Конечно, тут. Он гостит у меня.

– Где он?

– Наверху. Еще не выходил. Спит.

– Ты уверена?

Джудит нахмурилась. Казалось, Джереми не верит ей и что-то подозревает.

– Разумеется, уверена. С какой стати мне в этом сомневаться?

– Нет, я просто подумал… Может, все-таки пойти посмотреть? Если хочешь, я сам схожу.

– Нет, отчего же, – сказала она сухо. – Я схожу.

Джудит все еще держала в руке сантиметр. Теперь она аккуратно смотала его, положила на диванную подушку, встала и, выйдя из комнаты, поднялась по лестнице.

– Гас?

В ответ тишина.

Она открыла дверь спальни Бидди и увидела пустую кровать, откинутые простыни, вмятину на подушке на том месте, где лежала его голова. Окно было закрыто. На туалетном столике лежало несколько вещей: деревянные щетки для волос, коробочка пилюль, альбом и краски, которые она ему подарила. Его голубая пижама покоилась на стуле, его одежды, обуви, кожаной куртки не было. И самого Гаса тоже не было.

В недоумении она закрыла дверь и вернулась вниз.

– Ты прав, – сказала она Джереми, – его нет. По-видимому, он встал очень рано, еще до нас. Я ничего не слышала, думала, что он спит.

– У меня такое чувство, что он с Лавди, – сказал Джереми.

– Гас? С Лавди?..

– Нужно позвонить в Нанчерроу..,

Но только он произнес эти слова, как зазвонил телефон.

– Может быть, это Диана… – сказала Джудит и пошла в холл. Джереми двинулся за ней и, когда она взяла трубку, встал рядом.

– Дауэр-Хаус.

– Джудит!

Это была не Диана – это был Гас.

– Гас? Ты откуда? Куда ты делся?

– Я в Порткеррисе, звоню от твоих друзей Уорренов.

– Что ты там делаешь?!

– Лавди хочет все тебе объяснить. Она хочет с тобой поговорить.

– Она с тобой?

– Конечно.

– Она позвонила родителям?

– Да, только что. Сначала им, теперь тебе. Послушай, прежде чем я передам ей трубку, я хочу сказать тебе три вещи. Во-первых, прости, что стащил твой велосипед. Он так и остался в Нанчерроу, я поставил его у парадной двери. Во-вторых, я решил последовать твоему совету и собираюсь стать художником. Во всяком случае, попытаюсь. Смотря по тому, как пойдет дело.

У Джудит голова пошла кругом – слишком много невероятных новостей для одного раза,

– Но когда ты успел…

– И последнее. Я уже говорил тебе это, но хочу повторить снова.

– Что такое?

– Спасибо.

– О, Гас…

– Даю трубку Лавди.

– Гас!.. Послушай…

Но на проводе уже была Лавди – в трубке раздался ее высокий, пронзительный, захлебывающийся от счастья голос.

– Джудит, это я!

И такой радостью и облегчением было услышать ее, что Джудит вмиг позабыла о всех волнениях и о том, что собиралась отчитать подругу.

– Лавди, ты меня с ума сведешь! Что происходит?

– Бога ради, Джудит, не поднимай шум. Во-первых, я говорила сейчас с мамой и папчиком, так что можешь на этот счет больше не беспокоиться. И я —с Гасом. Я пошла на море, одна, просто чтобы подумать над тем, что всем сказать. И взяла с собой голубчика Тигра. Мы уныло сидели в сумраке, встречая восход. И вдруг Тигр вскочил и давай лаять, я оборачиваюсь и вижу – Гас! Он не думал найти меня там, он ничего не знал и пришел просто так, потому что ему тоже захотелось побывать на утесе. А я как раз уже решила, что не вернусь больше к Уолтеру, и от этого все было еще волшебнее и удивительнее. Я ведь даже не знала, что Гас приехал в Корнуолл, что он у тебя. И вдруг он оказался там, именно в тот момент, когда был нужен мне больше всего.

– Ах, Лавди, я так за тебя рада!

– А уж как я сама за себя рада, просто не передать словами.

– И что вы делали?

– Мы говорили и говорили, без конца. И когда я поняла, что нам не наговориться, то решила, что нужно просто еще немного времени побыть вместе. Тогда мы вернулись домой, я на цыпочках отвела Тигра назад в оружейную, а Гас тихонько вывел из гаража рыбный фургон, и мы поехали в Порткеррис.

– Почему именно в Порткеррис?

– Заехать куда-нибудь подальше нам не хватило бы бензина… Да нет, конечно, не из-за этого. Мы выбрали Порткеррис, потому что знали, что здесь можно подыскать мастерскую для Гаса. Где он мог бы работать и, я надеюсь, жить, чтобы никогда больше не возвращаться в Шотландию. Он всегда хотел быть художником. Но, конечно же, мы не знали, как взяться за поиск мастерской, и тут я подумала об Уорренах: кому как не мистеру Уоррену знать Порткеррис, уж он-то сможет указать нам нужных людей, и, может быть, ему даже известна какая-нибудь мастерская, которая сдается или продается. Да и некуда нам было пойти, кроме как к Уорренам: у нас не было с собой ни денег, ни чековых книжек. Милый Гас посчитал мелочь, которая была у него в кармане брюк, и набралось пятнадцать шиллингов четыре с половиной пенса. Курам на смех! Что с такими деньгами сделаешь? И мы пришли сюда. Уоррены были, как всегда, бесконечно гостеприимны, миссис Уоррен приготовила нам роскошный завтрак, мистер Уоррен сел за телефон, и сейчас, сразу же после нашего разговора, мы все идем смотреть квартирку на Норт-Бич. Всего лишь мастерская, но с какой-никакой ванной и с так называемой пульмановской кухней[34]34
  Маленькая кухня, встроенная в нишу.


[Закрыть]. Я даже не знаю, что это такое – «пульмановская кухня», но уверена, она будет очень даже недурна…

Лавди восторженно тараторила, как в былые времена, когда они были еще детьми, не знающими ни забот, ни печалей, и могла бы продолжать так до бесконечности, однако Джудит решила, что пора ее перебить.

– Когда ты вернешься домой?

– А, вечером. Вечером вернемся. Мы не «сбежали» и ничего такого. Мы просто вместе. Строим планы, думаем о нашем будущем.

– А как быть с Уолтером?

– Уолтер ушел. Папчик мне рассказал. Арабелла Блямб выиграла, и желаю ей удачи.

– А Нат?

– Папчик говорил с мистером Бейнсом. Они рассчитывают, что я смогу оставить Ната у себя. Там видно будет. А Гас говорит, что всегда хотел, чтобы у него был маленький мальчишка, что это даже лучше – начать супружескую жизнь, имея уже готовую семью. – Лавди на секунду замолчала, а потом продолжила совершенно другим тоном: – Я всегда любила его, Джудит. Даже когда думала, что его нет в живых. Но мне трудно было объяснить это всем вам. Гас был единственным человеком, которого я любила по-настоящему. Когда ты сказала мне, что он жив, это была самая горькая и самая счастливая новость. Но нелегко было говорить об этом. Я знаю, я вела себя ужасно…

– Господи, Лавди, иначе ты была бы не ты.

– Приходи сегодня. В Нанчерроу, вечером. Давайте соберемся все вместе. Как раньше. Только Эдварда нет. Но я думаю, он тоже будет с нами, тебе так не кажется? Он будет где-то поблизости и выпьет за наше здоровье…

Сквозь слезы Джудит проговорила:

– Такой случай он не пропустил бы ни за что на свете. Удачи, Лавди.

– Люблю тебя.

Джудит положила трубку, обливаясь слезами.

– Зто я от счастья плачу. У тебя нет платка?

Разумеется, у Джереми был платок. Он вытащил его, белоснежный и аккуратно сложенный, из кармана и подал ей; она высморкалась и вытерла глупые, бессмысленные слезы.

– Насколько я понимаю, – сказал Джереми, – все благополучно.

– Великолепно. Они вместе. Они любят друг друга. Всегда любили. Гас собирается вернуться к живописи и поселиться в Порткеррисе, в мастерской с пульмановской кухней,

– И с Лавди?

– Не знаю, наверно. Она не сказала. Это уже неважно. – Слезы прекратились. – Я оставлю пока твой платок у себя – постираю и отдам.

Она сунула платок за рукав свитера и улыбнулась ему. Внезапно как-то сразу почувствовалось, что они остались вдвоем. Не было больше никаких помех, не было других людей – только он и она. И впервые возникла маленькая неловкость, какое-то стеснение. Пытаясь скрыть смущение, Джудит спросила:

– Хочешь кофе?

– Нет. Я не хочу кофе, хватит с меня Лавди с Гасом и всех остальных. Нам пора поговорить. О нас с тобой.

И в самом деле, пора было. Они вернулись в гостиную и сели на широкое сиденье у окна. Теперь уже лучи низкого солнца то и дело падали на старомодную мебель, выцветшие ковры, рассыпались радужными зайчиками с подвесок хрустальной люстры Лавинии Боскавен.

– С чего начнем? – спросила Джудит.

– С начала. Почему ты не ответила на мое письмо?

– Но ты не писал, – нахмурилась она.

– Писал. С Лонг-Айленда.

– Я не получала письма. Теперь уже нахмурился он.

– Ты уверена?

– Неужели же нет. Я все ждала, ждала… Ты сказал, что напишешь – тогда, утром, в Лондоне, Обещал написать, а сам не написал. Я не получала никакого письма. И я подумала, что ты просто передумал, сдрейфил, решил в конце концов, что не хочешь иметь со мной ничего общего.

– О, Джудит!.. – Он вздохнул, и это больше было похоже на стон, чем на вздох. – Все эти годы… – Он взял ее руку. – Нет, я писал. Я гостил у одних людей на Лонг-Айленде, и весь измучился, чуть голову себе не сломал, пытаясь найти нужные слова. Потом я вернулся в Нью-Йорк и отправил письмо армейской почтой с «Сазерленда».