Текст книги "Год любви"

В ее голове почти уже не осталось мыслей, когда Дарси взял ее за руку и переплел ее пальцы со своими. Он заговорил с Элен тихо, робко. Дарси извинялся за то, что увел ее из веселой компании, и с болью, но решительно и честно признался в своих страхах и повышенной застенчивости.

– Мне и самому это не нравится, – пробормотал он. – Я бы с радостью изменился, да только не знаю как.

– О, Дарси, Дарси! – Элен беспомощно потерлась щекой о грубую, такую знакомую ткань его пиджака. – Пожалуйста, не будьте таким несчастным! Пожалуйста! Я к вам очень хорошо отношусь…

«Но ничем не могу вам помочь, – хотела добавить Элен, – я не могу что-либо изменить между нами…»

Однако Дарси не предоставил ей возможности сказать это. Он с такой силой прижал ее к себе… она никогда не заподозрила бы в столь кротком мужчине таких бурных чувств. Лицо Элен пылало от его поцелуев, тело болело словно зажатое в тиски.

Она уже не слышала умиротворяющего журчания воды. В ее ушах звучал какой-то грозный шум. Наконец Элен напряглась и вырвалась из объятий Дарси.

– Не просите меня… – бессвязно залепетала она, – не мечтайте о том, что я не могу вам дать…

И сама не успев толком осознать, что она делает, Элен протянула к нему руку дотронулась до его щеки кончиками пальцев и помчалась вниз по замшелым, скользким ступенькам на остров, в свое убежище.

– Простите! – в голосе Дарси звучало отчаяние. – Элен, я больше не буду..

– Я знаю, – откликнулась она – Знаю. Давайте… давайте оставим все как есть, не будем ничего менять.

Он уперся руками о парапет и перегнулся так низко, что Элен испугалась: вдруг упадет?

– Никогда? – прокричал Дарси.

– О, пожалуйста! – Элен чуть не плакала. – Что вы от меня хотите?

По мосту с грохотом проехал грузовик, и Элен решила, что не расслышала его ответа. Но затем ответ все-таки последовал, правда, он прозвучал так тихо – Дарси говорил, не повышая голоса, – что Элен с трудом разобрала его слова.

– Я просто хочу быть с вами.

– Но вы и так со мной! – пролепетала Элен. – Гораздо больше, чем кто-либо еще. Пожалуйста, пожалуйста, пусть этого будет достаточно!

Она, наконец, вставила ключ в замочную скважину и нырнула в темный проем двери. Дарси, похоже, успокоился, получив ее ответ. Он стоял вполоборота, за его спиной быстро пронеслась какая-то машина. Элен была уверена, что он сказал ей и кое-что другое. Наверное, «я люблю вас». Но теперь он ушел, и она не могла с уверенностью утверждать, что это были за слова.

Элен ужасно устала. Она закрыла дверь и, еле передвигая ноги, побрела по темному дому, где не видно было ни зги.

На следующее утро Элен поднялась спозаранку и пошла за газетами. Утро было чудесным, везде плясали солнечные зайчики, все деревья были окутаны бледно-зеленой дымкой. Когда Элен вышла из дому, по реке, пыхтя, прополз пустой прогулочный катерок, направлявшийся на маленький причал, расположенный ниже по течению. Сиденья были недавно выкрашены белой краской, а над ними трепетал новый полосатый тент: все было готово к первой туристической экскурсии в этом сезоне.

На улице было так светло и солнечно, что для тревоги совершенно не оставалось места. После вечера объяснений с Дарси Элен провела беспокойную, полную кошмаров ночь, но на ярком солнце все они рассеялись. Элен поверила, что у них с Дарси все будет по-прежнему, они ничего не будут требовать друг от друга и ничто не нарушит их счастья. Все будет хорошо!

Элен купила несколько газет и, не спеша, пошла к дому, заранее радуясь в предвкушении восторженных рецензий.

Хлоя услышала шаги и, сбежав по лестнице, тотчас узрела кипу газет у Элен.

– Вот хорошо, что ты уже их купила! Пойдем выпьем кофейку и вместе почитаем.

Элен устроилась под окном. Оксфордские шпили и башни отливали неярко поблескивавшим золотом. Элен вздохнула: она обожала этот вид.

Хлоя протянула ей большую чашку кофе и рогалик, завернутый в салфетку. Жадно облизав пальцы, она откинула со лба прядь рыжих волос и сказала:

– Так… Ну, давай посмотрим…

Они взяли по газете и начали их просматривать.

– Вот! – пробормотала Хлоя. – «Оксфорд. «Как вам это понравится»…

На несколько секунд наступила тишина: они пробегали глазами статьи, а затем закричали в один голос, не слушая друг друга:

– Элен, да ты только взгляни! «Волшебный вечер… выдающаяся постановка… если сможете, обязательно посмотрите этот спектакль…»

– А в моей статье еще лучше сказано! – Элен расправила газету и прочитала – «Попросту говоря, это лучший студенческий спектакль, который мне доводилось видеть в моей жизни. Более того, я бы сказал, что это лучший спектакль по шекспировской пьесе «Как вам это понравится», который я когда-либо видел, а видел я их великое множество. Насколько я знаю, это первая постановка мистера Харта в нашей стране. И если его удастся убедить задержаться в ней подольше, наш театр станет богаче».

Девушки с благоговением переглянулись.

– Кто это? – Хлоя вытянула шею, чтобы разглядеть подпись под статьей. – Да, он нечасто удостаивает кого-нибудь таких похвал. А что пишет тот, другой?

Элен нашла статью другого критика.

– О, послушай! «Вчера вечером в Оксфорде родилась новая театральная звезда. Пэнси Уоррен – обворожительная, колдовская Розалинда. У нее задатки великой актрисы, достойной шекспировских творений… Гм… Партнером мисс Уоррен выступает лорд Оливер Мортимор, ей очень подходит такой аристократичный Орландо. Такой интересной режиссуры я не видел в Оксфорде уже много лет. Грег Харт, известнейший бродвейский деятель, может гордиться своим сыном». Хлоя, да это же потрясающе! Том так обрадуется… да и все остальные тоже…

Хлоя покачалась на каблуках, стоя среди скомканных, развернутых газет.

– Я понимала, что спектакль удался, – то и дело восклицала она. – Но не подозревала, что настолько! Нет, не подозревала… А кто сказал про Пэнси, что родилась новая звезда?

Еще не до конца веря своим глазам они снова отыскали заметки и перечитали их. А затем подняли чашки и чокнулись, выпив за успех спектакля по чашке холодного кофе.

После чего взяли из Хлоиного холодильника кувшин ледяного апельсинового сока и бутылку шампанского и отправились к Пэнси. Однако дверь оказалась заперта, на стук никто не открыл.

– О господи! – вздохнула Хлоя. – А мне так хотелось выпить за здоровье новорожденной звезды!

– Ну, ладно, выпьем за здоровье отсутствующих. Они развалились на стареньком персидском ковре, на котором плясали солнечные зайчики, и выпили шампанского. Вино и дифирамбы, которые критики пели пьесе, настроили их на веселый лад.

Хлоя поставила свой бокал на край пуфика, стоявшего у ее головы, и, довольная, вздохнув, переплела пальцы у себя на груди.

– М-м… Обожаю пить шампанское по утрам, нежась на солнышке! Но, конечно, посидеть на лекции по религиозной средневековой поэзии тоже неплохо.

– Да, это очень родственные вещи, – согласилась Элен.

– Скажи, ты счастлива, Элен Браун?

Элен прищурилась, глядя, как кружатся в лучике солнца пылинки.

– Безмерно, – улыбнулась она. – О да, я просто вне себя от счастья. Почему бы и нет?

Хлоя повернулась на бок и посмотрела на подругу.

– Значит, Оливер позабыт?

– Нет, не позабыт. Он… просто ушел.

– Сошел с орбиты, да? Теперь у тебя есть Дарси.

– Да, – пожалуй, чересчур односложно отозвалась Элен. – У меня есть Дарси. Ты лучше расскажи мне о Стефане.

Она уже много недель не спрашивала Хлою про Стефана. Теперь же, когда их так сблизила общая радость, Элен захотелось узнать, как у Хлои обстоят дела.

Хлоя откатилась назад и простонала, уткнувшись в подушку:

– Если бы я знала! То прекрасно, то ужасно! Он не говорит про жену, но его семья незримо присутствует, словно за зеркальной стеной. Он подпускает меня только на такое расстояние, – Хлоя сложила руки и показала, – но не ближе. Мне совершенно не доставляет радости разбивать чью-либо жизнь, Элен, но я бы все отдала, лишь бы он стал моим! Целиком и полностью! Чтобы больше не было тайных свиданий урывками, побегов от семьи на выходные, телефонных звонков по секрету от жены, – в голосе Хлои вдруг зазвучала неистовая страсть. – Я устала! Я хочу, чтобы все было просто и ясно… ясно, как моя любовь к нему. Я люблю его, и меня это пугает. Я знаю, ты считаешь меня безнравственной. И, наверное, дурой, да?

Элен посмотрела на свет сквозь опустевший бокал.

– Я ничего не считаю. Я просто думаю, что он не сделает тебя счастливой, – спокойно ответила она.

– О, но ведь он уже сделал меня счастливой! – в голосе Хлои сквозила огромная нежность. – Одним лишь фактом своего существования! И пока он здесь я буду с ним.

В комнате стало тихо. Элен вспомнила, как вчера вечером Стефан несся по лестнице в гримерную Пэнси, а Беатрис устало плелась за ним Элен было больше нечего сказать подруге.

Хлоя вскочила и потянулась к кувшину. Взмахнув бутылкой из-под шампанского, она накапала в бокалы по нескольку последних капель прекрасного напитка.

– Так, дай-ка подумать, – весело воскликнула она. – За что бы нам сейчас выпить? Может быть не за счастье, а… Знаю! Хлоя выпрямилась, улыбнулась, и солнце высветило тревожные морщинки, появившиеся вокруг ее глаз. Она сейчас напоминала изящную рыжую кошку, обитательницу джунглей. – Выпьем за то, чтобы мы были довольны жизнью!

Элен тоже подняла свой бокал. Да, за это она согласна была выпить.

– Будем довольны жизнью! – с надеждой поддержала она подругу.

Позже днем Элен сидела на своем обычном месте в Бодлейенской библиотеке, где всегда царили полумрак и сонная тишина. За соседними столами усердно склонились над увесистыми томами, пухлыми записями и библиографическими карточками другие читатели. Библиотекари катили перед собой тележки, на которых лежали книги, доставленные из больших подземных книгохранилищ.

Элен любила эту библиотеку. Она существовала уже несколько сотен лет и была создана в тех же научных целях, которые преследовались и по сей день. Здесь Элен было легче всего сосредоточиться.

Она читала «Похищение локона». Изящно-фривольные стихи Александра Попа звучали у нее в ушах, они, как нельзя лучше, соответствовали ее настроению. Элен наслаждалась покоем. Они с Дарси прекрасно понимают друг друга… Ее друзья добились грандиозного успеха. Все так, как и должно быть.

Она с головой ушла в чтение и не сразу заметила, что кто-то ходит взад и вперед по проходу, то останавливаясь, то поспешно бросаясь дальше… Кого-то искали.

Когда она подняла голову и удивленно застыла, поняв, кто же этот человек. Том был уже почти рядом с ее столом. Элен даже не подозревала, что Том, всецело поглощенный театральными делами, знает о существовании этой библиотеки. Его переливчатая синяя кожаная куртка смотрелась диковато среди мятых костюмов преподавателей и убогой одежонки студентов. Что же стряслось, почему он явился за ней сюда?

Том оперся о ее стол.

– Слава богу, я тебя отыскал! Ты что, действительно сидишь целыми днями в этом закутке? – он принялся собирать ее книги и бумаги. – Пойдем, Элен, ты мне нужна.

– Тс… – шикнула на них девушка, сидевшая за соседним столом.

– А что такое? – ошеломленно пролепетала Элен.

Она была в восторге от его появления, ведь оно означало, что они опять настоящие друзья. Но она заметила, что Том озабочен и непривычно серьезен.

– Вы замолчите или нет? – в отчаянии зашипела девица.

Том взял Элен за руку и потащил к выходу. Вслед им раздавались раздраженные восклицания. Том так стремительно тащил ее по ступенькам, что Элен чуть не упала.

– Я знаю, в чем дело! – запыхавшись, проговорила она. – Пэнси сломала ногу. Ты хочешь, чтобы я сыграла Розалинду. В газетах напишут: «Родилась вторая, еще более яркая звезда».

– Не надо шутить! – простонал Том. – Все еще ужасней, чем ты думаешь.

– Ну, спасибо!

– Дело в Оливере.

Элен похолодела. Улыбка так и застыла на ее лице.

– Что случилось? Скажи! Скажи сейчас же, Том!

– А ты не догадываешься?

Элен с облегчением заметила, что Том клокочет от ярости. Значит, Оливер жив и здоров…

– Нет, не догадываюсь, – довольно резко ответила она. Но потом сообразила. – Погоди-ка… да, пожалуй, я знаю. Это все из-за Пэнси, да?

– Совершенно верно, – мрачно откликнулся Том. Он перевел ее через шоссе, и они побежали по узкой, мощенной булыжником дорожке, которая вела к колледжу Крайст-Черч и к комнатам Оливера на Кентерберийском Дворе. Искоса поглядев на Тома, Элен увидела, что он насупил черные брови. Том ужасно злился и волновался.

Элен еще ни разу не видела на его лице такой тревоги.

– Так что же все-таки случилось? – снова спросила она, смягчив тон.

Том замедлил шаг.

– Да, лучше заранее все объяснить. Ну, конечно, это Пэнси виновата! Она носится по жизни, как перекати-поле, и в ее хорошенькую головку никогда не залетает ни одной мысли. Пэнси положила глаз на Стефана Спарринга. Бог знает почему ей этого захотелось, – в голосе Тома зазвучало презрение. – А раз так, то она протянула свою бархатистую лапку и сцапала его! Хоть бы немного подождала! Безмозглая сучка!

В его голосе теперь появилась горечь. Элен, криво усмехнувшись, подумала: интересно, не связано ли его негодование еще и с тем, что он до сих пор не против сам заполучить Пэнси?

– Когда это случилось? – спросила она.

Том нетерпеливо махнул рукой.

– Ах, да вчера вечером! После спектакля. Все начали на радостях пить и веселиться. Да ты и сама видела, правда? Пока тебя не увел Дарси…

– Я видела Стефана с Беатрис, Мейсфилда Уоррена и их королевские высочества.

Так Том и Элен еще в Монткалме, шутя, прозвали родителей Оливера. Эти рождественские каникулы, казалось, были сто лет назад…

– Но что могло случиться? Там же было полно народу? – удивилась Элен.

– Это случилось гораздо позже. Когда почти все разошлись по домам. Почему-то бедняга Беатрис отправилась домой, не дожидаясь Стефана. Остались мы с Оливером и еще несколько человек. Стефан сидел рядом с Пэнси на диване в ее гримерной. И вдруг Пэнси посмотрела на Стефана таким томным взглядом… А потом медленно обвила его руками за шею и поцеловала в губы. Я сидел напротив и видел его лицо. Казалось, ему подарили бриллиант «Кохинор». А через минуту они ушли.

Элен вспомнила, как Стефан взлетел вверх по ступенькам, ведущим к гримерной Пэнси. Затем перед ней мелькнуло лицо Хлои… вот она сидит на выцветшем персидском ковре, на котором пляшут солнечные зайчики, и пьет холодный кофе за успех Пэнси…

– А Хлоя была там?

– Хлоя? Ах да… конечно… Нет, она ушла. Но Оливер был, и ты можешь себе представить, что это потом была за ночка, – на лице Тома невольно появилась ироническая усмешка. – Он тут же начал пьянствовать, причем выпил какое-то колоссальное количество вина. Он себя убивает, но надо признать, делает это со вкусом. Коктейль из шампанского и бренди… Я остался с ним, наивно предполагая, что нужно по-братски о нем позаботиться, уложить вовремя в постель, а утром отпоить «Алка-Зельтцером» и бодро посоветовать выбросить Пэнси из головы.

– Но это не сработало, – печально вздохнула Элен.

Ее нисколько не позабавила история, рассказанная Томом, на душе стало тяжело и неспокойно…

Они вошли в ворота колледжа. День был в разгаре, мимо них торопливо проходило множество людей. Возле освещенной солнцем каменной стены стояли в ряд велосипеды.

– Нет, не сработало, – подтвердил Том. – Он как-то неумолимо присосался к бутылке, я раньше за ним такого не замечал. А ведь, бог свидетель, мы с ним частенько выпивали! Но вчера ночью он вел себя по-другому. Он пил, пил и пил. Я пытался с ним поговорить, но Оливер не пожелал. А когда я попробовал отобрать у него бутылку, страшно разъярился. А мне вовсе не улыбалось драться с Оливером – ни с пьяным, ни с трезвым. Так что в конце концов я уступил.

Элен кивнула.

– Так, а сегодня что?

– Все то же самое.

– Бедный Оливер! – вздохнула Элен.

– Ничего бедного! – опять разозлился Том. – Пусть он делает, что хочет, но только не на этой неделе! Сегодня вечером и еще десять вечеров подряд он должен играть на сцене! А он заявляет, что не пойдет! Я, конечно, могу его заставить, но ведь он будет не в форме! Господи, как я ненавижу эти закулисные драмы… Это все так непрофессионально…

Для Тома это было самым ужасным ругательством. Элен с трудом удержалась от смеха.

– Но они же не профессионалы.

– Нет, пока они работают со мной, они профессионалы!

– Да, – подумала она. – Ты об этом позаботишься.

– Знаешь, – сказал Том, – я все это предчувствовал. И даже поссорился с Пэнси. Она мне в конце концов пообещала, что, пока мы не сыграем все спектакли, она не будет расстраивать Оливера.

Так вот что означали раздраженные голоса, которые тогда доносились из комнаты Пэнси!

– Ты хочешь сказать, что заранее с ней обо всем договорился? Ты хладнокровный человек…

А она вчера вечером думала, что у Пэнси с Оливером опять все чудесно!

– Да, – спокойно ответил Том. – Но так и должно быть, Элен. Может быть, это не очень красиво, но я реалист и реально смотрю на вещи.

Они дошли до небольшой двери на Кентсрберийском Дворе, которая вела в комнаты Оливера. Элен снова прочитала имя, написанное белой краской на табличке. «Лорд Оливер Мортимор»… Том повернулся к ней, стоя на пороге.

– Но оказалось, что я недостаточно реально смотрел на вещи. Пэнси ведь очень поверхностна. Я сразу же после спектакля должен был бы сообразить, что, убедившись в успехе, она возомнит, будто дальнейшие спектакли уже не важны. Ей захотелось заарканить Стефана Спарринга, и больше для нее ничего уже не существовало.

Элен поняла, что он прав. Но ее уязвила холодная расчетливость Тома. Симпатии Элен были целиком на стороне Оливера. Он потерял Пэнси, а Элен прекрасно помнила, что такое горечь утраты.

– Ну, и что ты хочешь от меня? – напрямик спросила она.

Они стояли у подножья лестницы. Рука Тома лежала на перилах совсем рядом с рукой Элен, но они не сближались. Элен и Том посмотрели друг другу в глаза, словно меряясь силами.

Затем Том сказал:

– Мне нужна твоя помощь. Я думаю, Оливер тебя послушается. Он… он говорил о тебе вчера ночью.

Наступило долгое молчание. Отвернувшись от Тома, Элен видела плотно закрытую дверь комнаты Оливера. Если она может хоть что-нибудь для него сделать, то, конечно, сделает! Вдобавок, несмотря на вскипавшее в душе раздражение, Элен была польщена, что Том обратился за помощью именно к ней.

– Пожалуйста, Элен! – еле слышно попросил Том.

– Пошли, – прошептала она.

Они молча поднялись по ступенькам до комнаты Оливера.

Элен ожидала увидеть груды пустых бутылок и разбросанную мебель и с удивлением увидела, что здесь все, как обычно. В продолговатой, элегантной комнате Оливера, выходящей на классически правильный внутренний дворик, было прибрано, тихо и солнечно. Оливер сидел в кресле, чистая белая рубашка оттеняла его здоровый загар. На подлокотнике стояла полупустая бутылка белого вина, в руке Оливер держал бокал. Он был небрит, в глазах Элен заметила нехороший блеск, но в остальном он выглядел, как всегда. Но затем Элен увидела, что на низеньком столике валяются насаженные на кольцо ключи, среди которых поблескивает маленький серебряный карандашик…

Оливер медленно поднял голову и посмотрел на вошедших.

– Я же сказал тебе «нет», Харт! Я не буду играть в твоем спектакле. Я хочу побыть один и спокойно напиться. Разве это неразумно?

Элен обратила внимание на то, что он слишком тщательно выговаривает слова. Он был уже пьян. У нее упало сердце.

– Да, в сложившихся обстоятельствах это неразумно, – бодро ответил Том. Он посмотрел на часы. – Так… три часа. В половине седьмого я вернусь, чтобы отвести тебя в театр. И я хочу, чтобы к этому времени ты протрезвел. Ты сказал, что тебе хотелось бы повидаться с Элен. Вот она. А теперь возьми себя в руки.

Том взял бутылку и направился к двери. На пороге он оглянулся, посмотрел на Элен, и его лицо смягчилось.

– Ты справишься? – спросил он.

Элен кивнула, хотя ужасно боялась, что у нее ничего не получится.

– Спасибо, Элен. Я знал что ты меня не подведешь.

Дверь за ним закрылась. Она смотрела ему вслед, пока окончательно не убедилась, что он все-таки ушел.

– К черту вашу пьесу! – воскликнул Оливер. Он снова упал в кресло и устало закрыл глаза. – И все остальное тоже к черту!

Он потянулся за бутылкой вина, но вспомнил, что ее унес Том. Оливер ехидно рассмеялся.

– Неужели он и вправду решил, что у меня больше нет? Будь лапочкой, принеси мне из холодильника другую бутылку. Кухня там, у лестницы.

– Нет, – покачала головой Элен. – Но я могу заварить чай.

– Не нужен мне твой проклятый чай! – заявил Оливер, но Элен его не послушалась.

Она осторожно поставила между ними поднос и. встав на колени у его кресла, принялась наливать чай в чашки.

– Мне очень жаль, что у тебя так получилось с Пэнси, – наконец пробормотала она, все еще склоняясь над чашками.

– Ах, Пэнси тут ни при чем! Во всяком случае сейчас, – Оливер взял чашку и обхватил ее двумя руками, словно у него озябли пальцы. – Пэнси – это просто симптом.

– Симптом чего?

– Того, что все постоянно, занудно повторяется. На какое-то – недолгое – время мне показалось, что Пэнси будет для меня совсем другой, особенной. Но – нет! Она такая же скучная и испорченная, как и все остальные.

Оливер внезапно вытянул руку и погрузил пальцы в густую копну темных волос Элен. Он притянул ее голову к себе. Элен неожиданно ощутила, до чего же он устал. Его обычно безудержная энергия куда-то подевалась, он был совершенно без сил. Мгновение они сидели, не произнося ни слова. Элен переполняла жалость к Оливеру, и в то же время она чувствовала, что неспособна рассеять странную тьму, которая, похоже, все больше завладевала его душой.

Оливер взял ее черный кудрявый локон и пропустил его между пальцами.

– Мне нужно было держаться за тебя, Элен Браун, когда мы были вместе. Ты спокойная и рассудительная. Ты почти убедила меня тогда, что я могу быть таким же.

Элен сидела, не шевелясь, не решаясь заговорить. Она безумно боялась, что все вдруг начнется сначала, что Оливер налетит, как ураган, и сметет ее спокойную, размеренную жизнь.

Оливер продолжал, отчасти беседуя сам с собой:

– Но знаешь, я бы не принес тебе счастья. Так что все к лучшему. Я чувствовал свою вину перед тобой, но сейчас это прошло.

«Тебе помогло то, что ты дал мне денег», – подумала Элен. Деньги были уже потрачены, но они помогли ее семье прожить самое трудное время. Ей хотелось заговорить об этом, но Оливер слишком быстро перескакивал с одного на другое.

– А теперь уже слишком поздно. Ты принадлежишь Дарси.

– Никому я не принадлежу! – тихо возразила Элен, но Оливера было не остановить.

– И хорошо, – продолжал он. – Просто прекрасно. Знаешь, я ведь люблю его. А вот он меня – нет, и это беда. Хотя нельзя сказать, что я не подавал ему повода меня не любить. Я его с детства выставлял на посмешище. Конечно, не в расчете на таких людей, как ты, – внезапно он содрогнулся. – Господи, до чего же я замерз!

Элен встала и обняла Оливера за плечи, прижавшись щекой к его волосам. Золотистые пряди Оливера напомнили ей о том, как солнце высветило волосы Дарси и как она на какую-то долю секунды спутала его с младшим братом.

– Ты давно здесь сидишь?

– Понятия не имею. Целую вечность. С прошлой ночи, – Оливер оглянулся, смотря перед собой мутным взором. – Харт позвал служителя, чтобы он тут прибрался. И заставил меня сменить рубашку. На той было пятно.

Оливер неожиданно расхохотался, и Элен с облегчением подумала, что он стал почти прежним. Оливер жадно выпил две чашки чаю.

– Вообще-то роль няньки Тому не очень подходит, – пробормотал он.

Элен покопалась у него в спальне и выудила толстый вязаный свитер.

– Пойдем погуляем.

Оливер с благодарностью взял у нее свитер и надел его, но на улицу, залитую ярким солнцем, поглядел неохотно.

– Зачем? Дай мне хотя бы сперва выпить.

– Нет, – Элен взяла его за руку и потащила к двери.

Сначала он сердито упирался, но потом оглядел пустую комнату, снова вздрогнул и покорно пошел за Элен.

Она вышла на солнце, буквально таща на себе Оливера, который навалился на нее, словно безногий инвалид. Они прошли по территории колледжа и оказались на Крайст-Черч Медоус, открытом пространстве, призывно зеленеющем под синим небом. Не сговариваясь, Оливер и Элен выбрали чудесную аллею, которая вела прямо к реке. Повсюду зеленела еще неяркая весенняя листва, а на вязах громко ворковали лесные голуби.

Дойдя до реки, они миновали сараи, где хранились лодки. Кое-где большие двустворчатые двери были открыты, и, заглянув внутрь, они увидели блестящие бока лодок для восьмерых гребцов. В воздухе пахло лаком и льняным маслом.

Оливер помедлил, глядя, как по воде проплывает несколько лодок, поднимая радужные брызги. Гребцы наклонялись вперед, рулевые сидели впереди и задавали ритм. Судья проехал по дорожке на велосипеде, он был озабочен, на груди его болтался секундомер.

– Я учился гребле в Итоне, – сказал Оливер, – но потом до меня вдруг дошло, что добраться из пункта А в пункт Б можно гораздо быстрее и тысячью разными способами.

Они рассмеялись, и в их смехе была какая-то очень приятная будничность, для Элен он прозвучал, словно музыка.

Оливер и Элен медленно сделали два круга по парку. Оливер шел, судорожно вцепившись в ее руку. Если не считать этого, то можно было сказать, что их прогулка была самой что ни на есть обычной. Они лишь изредка перебрасывались отдельными фразами, делясь впечатлениями о том, что их сейчас окружало.

Наконец они ступили на широкую дорогу, посыпанную гравием. Солнце скрылось за большим зданием, и вдруг стало холодно.

– Пятнадцать минут седьмого, – сказала Элен, стараясь говорить как можно равнодушней. – Нужно возвращаться, скоро придет Том.

Она посмотрела Оливеру в глаза и увидела, что из них исчез зловещий блеск. Голос его звучал уже естественно, язык не заплетался. Элен решила, что Оливер почти протрезвел. Теперь необходимо заговорить с ним о самом главном..

– Ты ведь пойдешь, правда? Оливер, за тебя ни кто не может сыграть эту роль! Ты должен это сделать ради Тома.

Оливер стоял, пристально глядя назад, на вязы Он перебирал в кармане ключи, и они тихонько позвякивали. Потом он передернул плечами.

– Да, наверное, я должен это сделать, – голос его звучал тускло.

Элен быстро, пока он не передумал, повела его в общежитие. Том их уже ждал. Он слегка поднял черные брови, Элен поспешила ободряюще кивнуть.

Его губы беззвучно прошептали:

– Спасибо.

И они стремительно потащили Оливера в театр.

– Вдвоем мы с ним справимся, – прошептал ей Том. – Надо, чтобы он в ближайшие дни не слетел с катушек. А потом самое худшее будет уже позади. У него и раньше бывали приступы черной меланхолии, правда, не такие ужасные как этот… они не длятся вечно.

«Будем надеяться, что ты прав» – мрачно подумала Элен.

Том проверил как Оливер наложил на лицо грим, подождал, пока он переоденется. Постепенно бледный, двигавшийся, словно робот, Оливер превращался в Орландо..

Элен сидела в кресле и слушала, как Том бодро отдает приказания. Пару раз она выходила из гримерной, чтобы принести кофе в бумажных стаканчиках; у выхода на сцену стоял специальный автомат.

Вскоре в гримерную вошел рабочий сцены.

– Осталось десять минут.

– Я еще должен всех обойти, сказал Том. – Ты ведь не единственный актер в этом спектакле.

Он не хотел, чтобы его беспокойство передалось Оливеру.

Когда Том ушел Элен посмотрела на отражение Оливера в большом зеркале. Лицо, намазанное белым гримом, выглядело непривычно.

– Не уходи, хорошо? – попросил Оливер.

– Хорошо, если ты хочешь, чтобы я осталась, – я останусь.

В дверь снова просунулась голова рабочего.

– Пять минут. Оливер, пора на сцену!

Оливер встал и с такой силой ударил кулаком по столу, что тюбики и пузырьки раскатились в разные стороны.

– Ну, почему, черт побери, я должен это делать? Я не желаю идти туда, не желаю, чтобы на меня глазели! И я не хочу играть вместе с ней. Разве это возможно?

Элен тоже вскочила.

– Теперь уже некогда рассуждать. Зрители ждут.

– Ну, и пусть ждут! Я хочу выпить.

– Потом.

Элен почти насильно вытащила его из комнаты и поволокла за кулисы. У людей, толпившихся там, вырвался еле слышный вздох облегчения.

Возле выхода на сцену их поджидал старый Адам. Оливер почти поравнялся с ним и вдруг обернулся к Элен.

– А где Дарси?

Элен удивленно сказала:

– Не знаю. Дома, наверно.

– Жалко. Я хотел бы сейчас увидеть старину Дарси.

Оливер встал в позу. Он прижал ладони к вискам, словно пытаясь унять шум в голове. Из-за занавеса доносился гул толпы, он был тише, чем в прошлый вечер, но несравненно грознее.

Элен больше не могла на это смотреть и убежала.

Она прибежала в артистическое фойе. Как ни странно, там никого не было. Элен подошла к динамику, включила его и стала ждать.

Раздалось потрескивание, а затем голос Оливера произнес начальные фразы. Элен насильно заставляла себя слушать, критически оценивая его игру. Но он играл хорошо. Голос его был еще немного тусклым, но звучал твердо. Постепенно Элен расслаблялась. В игре Оливера не было вчерашнего очарования, но хотя бы спектакль не сорвался. Оливер играл кое-как, но все же он был на сцене, а это уже хорошо.

Затем настал черед Пэнси. Даже сидя в фойе и слушая ее искаженный голос, Элен встрепенулась. Оливер был, как деревянный, а Пэнси, наоборот, блистала. Она никогда еще не играла так потрясающе.

Ни в зале, ни за кулисами, ни даже в ложе осветителя никто не шевелился. Том сидел на своем месте, на его напряженном лице застыла полуулыбка. А Стефан Спарринг сидел в гримерной Пэнси и, не веря своим глазам, смотрел на свои руки, которые Пэнси перед выходом на сцену осыпала поцелуями.

Кто-то зашел в фойе. Элен подняла голову и увидела Хлою. Она была тщательно накрашена, но лицо казалось безжизненным, глаза опухли. Хлоя с вызывающей улыбочкой взглянула на Элен, а затем, словно для того, чтобы просто не сидеть без дела, принялась прибираться в комнате. Выбросила пустые бумажные стаканчики в корзину для мусора, начала подбирать разбросанные газеты… Они выскользнули у нее из рук и рассыпались по полу. Хлоя на мгновение застыла, глядя на них, а потом из ее глаз потекли слезы.

Элен обняла ее и молча усадила рядом с собой, Хлоя отчаянно пыталась подавить рыдания.

– Послушай! – наконец выговорила она. – Ты только послушай ее!

Голос Пэнси журчал, обволакивал их, в нем появилась новая бархатистая теплота.

– Я даже не могу на нее сердиться, – с горечью произнесла Хлоя. – Они просто влюбились друг в друга – вот и все! Это как удар молнии. Я мечтала, чтобы он так влюбился в меня.

Ее плечи задрожали от рыданий, она уткнулась лицом в ладони.

Элен отчаянно думала, как бы ее утешить, но не могла подобрать нужных слов.