Текст книги "Распутница"

Глава 22

Никогда в жизни Блейз Давенант не был так взбешен. И все из-за нее! Когда он впервые встретил Тристу, ему сразу бросилась в глаза ее безумная самоуверенность. Блейзу пришлось тогда несколько раз напоминать себе, что она еще ребенок, которому многому нужно научиться. А затем она сделала так, что он возжелал ее, – сначала неожиданно предложила ему себя, потом очаровала недюжинными ученическими способностями. Да, она всему училась быстро, иначе как бы смогла окончить один из ведущих европейских университетов с дипломом доктора медицины?

Блейз считал, что приобрел по отношению к ней иммунитет. Но когда он увидел Тристу одну на палубе, в плаще, с развевающимися по ветру волосами… Она походила на фигуру, какими викинги украшали нос своего корабля. И что-то против воли толкнуло Блейза к ней, заставив сначала только прикоснуться, чтобы убедиться, что это не сон, а затем повернуть к себе и целовать до тех пор, пока не наступит неизбежная капитуляция. Враг отступил – Триста вырвалась от него и побежала, как охваченное страхом животное, даже не заметив потери плаща. Она до сих пор не знает, что Блейз его подхватил и спас. Этакая туфелька Золушки! Правда, сейчас она отнюдь не невинная Золушка, и единственное, что между ними общего, – это взаимное вожделение. И ничего больше!

Когда Блейз возвращался в каюту, которую ему пришлось разделить с Тристой, он был в отвратительном настроении. Он злился и на нее, и на себя. На себя – за то, что уступил своим джентльменским привычкам (в существование которых, между прочим, Триста вообще не верила) и спас ее от последствий, к которым могло привести ее безрассудное поведение вчера вечером. Капитан, вероятно, заставил бы ее очень дорого заплатить за обман, тем более что дураком его выставили публично. У Тристы начисто отсутствует здравый смысл – да и у самого Блейза тоже, раз он так размяк из-за нескольких слезинок, пролитых от жалости к себе!

– Какого дьявола вы теперь-то запираете дверь? Пока вы тут лежали мертвецки пьяная, все, кому это было нужно, могли отпереть ее ключом Прюитта и сделать с вами все, что хотели.

Впустив Блейза в каюту, Триста демонстративно повернулась к нему спиной, но теперь она резко обернулась, окатив Блейза ледяным взглядом серых глаз. Губы ее были твердо сжаты.

– Боюсь, что дверь сама захлопнулась, когда я спала. А что касается второй части вашей сентенции, сомневаюсь, что кто-то еще мог воспользоваться моим «беспамятством», в то время как вы уже им вовсю пользовались, что и поспешили мне доказать! Причем полагаю, что, после того как вы вдоволь этим развлеклись, воспользовавшись моим беспомощным состоянием, вы вполне способны были развлечься еще больше, пригласив друзей и знакомых разделить с вами удовольствие!

Хотя Блейз не проронил ни слова, по его стиснутым губам и изменившемуся лицу Триста поняла, что, возможно, зашла слишком далеко. Но, несмотря на это, она выдержала его взгляд, ожидая, что сейчас вот-вот полетят искры, а затем с намеренно безразличным видом пожала плечами и отвернулась – якобы для того, чтобы проверить, хорошо ли заперты чемоданы.

– Но после драки кулаками не машут. По крайней мере теперь я знаю, что мне не следует слишком много пить на пустой желудок. Мы еще не подошли к Сан-Франциско?

Триста чувствовала, что Блейз дышит ей в затылок и готов растерзать ее в любую секунду – особенно если она сделает глупость и повернется. «Чего-то я не понимаю! – внезапно подумала Триста. – Почему я всегда чувствую его, даже тогда, когда он ко мне не прикасается? Или, не поворачивая головы, могу ощутить, что он находится рядом со мной?»

Когда Триста произносила свою намеренно провокационную речь, Блейзу стоило огромных усилий сдержаться. А когда она посмела повернуться к нему спиной и через плечо снисходительно закончить свою тираду, Блейз чуть было не поступил с ней так, как она того заслуживает и как она, очевидно, ожидала, – как с дешевой шлюхой! Нужно было треснуть ее несколько раз, а потом заставить заниматься любовью – так, чтобы он лежал на спине и только говорил, что она должна сделать. И без всяких дурацких нежностей!

На это Блейз не отважился, но он решил избавить себя от раздражающего присутствия Тристы. Надо сейчас же, ни слова не говоря, уйти, оставив ее решать те проблемы, которые она сама себе создала – неблагодарная дрянь!

– Сколько еще осталось? – нетерпеливо повторила Триста, делая вид, что ее не беспокоит зловещее молчание Блейза. Все еще не смея обернуться, она пыталась что-нибудь разглядеть через покрытый солью иллюминатор.

– Я думаю, часа три-четыре, – холодно ответил Блейз. – Это если ветер не утихнет. Однако, пока еще светло, моя дорогая, нам стоило бы выйти на палубу прогуляться и посмотреть на закат солнца. Я уверен, что вам не повредит свежий воздух, особенно после пребывания в этой норе – и, как я слышал, даже не первый день. Печально, что вы дали повод нашему капитану держать вас в заточении, хотя ваше счастье, пожалуй, что он не заковал вас в кандалы! Так что, идем?

У нее не было никакого выбора. Собственно, Блейз практически заставил сопровождать его. Они мучительно медленно прогуливались вдоль всей палубы – туда и обратно. Фланируя с Блейзом под руку (с отвращением, как гневно прошипела ему на ухо Триста), она была вынуждена выдерживать пристальные взгляды и многозначительные перешептывания леди, а также смущенное покашливание и плохо скрытые ухмылки джентльменов. Все они, очевидно, были свидетелями того представления, которое она вчера устроила.

Триста была готова провалиться сквозь палубу или выпрыгнуть за борт. Как может даже такой негодяй, как Блейз Давенант, быть настолько жестоким и бессердечным, чтобы заставлять ее терпеть подобные мучения? И более того, он время от времени наклоняет к ней голову и шепчет с притворной нежностью:

– Поднимите голову повыше и улыбайтесь, черт побери! Вы сваляли дурака и теперь должны всех их провести – слышите? Слегка улыбнитесь – вот так. В конце концов, вы же всегда были неплохой актрисой, ведь правда? Так смотрите правде в лицо, а не прячьте голову в песок, душа моя! Держите себя понаглее. Это единственный способ спасти хотя бы какие-то остатки репутации. Заставьте их недоумевать – ведите себя так, как будто ничего не случилось…

Самым худшим унижением для Тристы было сознавать, что Блейз прав. Любой ценой она должна держаться гордо, демонстрировать безразличие, игнорировать взгляды любопытных глаз, а тем более мнение о ней их обладателей.

Блейз не преминул напомнить: если она сама не особенно заботится о том, что скажут люди, ей все же нужно считаться с репутацией своей семьи, ведь большинство пассажиров тоже будут выходить в Сан-Франциско.

– И должен вам сказать, что некоторые из присутствовавших джентльменов шепнули мне, что вы хорошо известны, разумеется, в женском обличье, как знаменитая парижская куртизанка, чье расположение могли купить только богатейшие люди Европы. А несчастные дураки дрались из-за вас на дуэлях!

– В самом деле? Даже не знаю, следует ли мне радоваться подобным слухам или оскорбляться! – Триста каким-то образом сумела безразлично пожать плечами.

Она нехотя признала, что гораздо легче с вызовом смотреть в это непроницаемое лицо, чем заставить себя поглядеть на другие лица, выражение которых она легко могла себе представить. Лучше знакомый дьявол… или нет? Тристе внезапно пришло в голову, что она делает глупость. В самом деле, что ей могут сделать капитан да и любой другой? Особенно теперь, когда она отбросила маскировку и все знают ее истинный пол. То, что думают о ней и ее нравственности (или ее отсутствии), на самом деле не имеет большого значения. А то, что она женщина, даже обеспечивает ей некоторую неприкосновенность. Во всяком случае, Триста уже устала прогуливаться из одного конца палубы в другой в качестве наказания за грехи, которых вовсе не совершала! Если из них двоих кто-то действительно грешник и лицемер – так это Блейз. Этот мерзавец уже не раз пользовался ее слабостью!

Триста внезапно остановилась на полпути, напомнив Блейзу заупрямившегося мула. В таком случае помогает только одно средство… До сих пор Блейзу каким-то чудом удавалось сохранять самообладание. Но если она будет продолжать…

– Я пере… – начала Триста, одновременно пытаясь вырвать руку. Но в этот момент перед ними появился капитан Мак-Кормик. Его тонкие губы были сложены в некое подобие улыбки, плохо сочетавшейся с ледяным выражением глаз.

– А! Вот и наша преступница, если так можно выразиться! Как я уже говорил вашему мужу, мадам, я и в самом деле крайне раздражен. Своей шалостью – вы говорите, это было пари, мистер Давенант? – вы всех повергли в смущение. Ваше счастье, мадам, что муж так хорошо вас понимает!

«Муж! Как он подчеркнул это слово! Нет, то есть почему муж?»

– Дорогой капитан Мак-Кормик! – услышала Триста голос Блейза, как всегда, когда это было ему нужно, мастерски изображавшего южный акцент. – Я очень надеюсь, дорогой сэр, что маленькая эскапада моей жены останется между нами. – Он повернулся к Тристе, которая буквально застыла на месте, и пожал плечами, при этом больно стиснув ей руку. – Прошу прощения, душенька, но после твоей шалости мне пришлось во всем сознаться нашему доброму капитану, а также некоторым из удивленных пассажиров. Конечно, только затем, чтобы никто не мог превратно понять тебя, моя любовь, или неправильно истолковать цель тех маленьких спектаклей, которые ты так любишь устраивать, чтобы заставить меня ревновать! И этот дьявольский замысел тебе всегда удается! – Пользуясь тем, что Триста до сих пор пребывала в шоке, Блейз обворожительно ей улыбнулся и укоризненно добавил: – Однако, моя драгоценная, не было никакой необходимости от меня сбегать! В конце концов, разве я не обещал оставить всех своих любовниц, если только ты будешь следовать моим наставлениям и станешь такой, какой бы я хотел видеть идеальную женщину?

Триста почувствовала, что кровь прилила к ее лицу. Не веря своим ушам, она внимала укоризненным словам Блейза. Несколько раз Триста пыталась заговорить, но звуки застревали в горле. Было невыносимо слушать эту ложь, эти бесстыдные насмешки! О, если бы она могла отплатить Блейзу, доказав, что он для нее не более чем случайный партнер, которого она не принимает всерьез…

Зачем он вообще сказал капитану, что они женаты? Тем более что Блейз не скрывает, насколько она ему не нравится – почти до такой же степени, как и он ей. Она прекрасно может сама о себе позаботиться. Но встретившись с ледяным взглядом капитана Мак-Кормика, Триста почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине, мгновенно остудив вспыхнувший гнев.

Не задумываясь о том, что делает, она крепче ухватилась за руку Блейза и теснее прижалась к нему всем телом – так, будто искала у него утешения или защиты.

«Да какая разница, что она там чувствует или делает вид, что чувствует!» – с бешенством подумал Блейз несколько секунд спустя. Оказывается, капитан Мак-Кормик еще не закончил, и Блейз, не веря своим ушам, прослушал продолжение, сохраняя на лице наигранно-веселое выражение. Вот это да! Надо было сразу понять, что капитан так легко не сдастся. Особенно если его одурачили и расстроили его планы, а ведь очень многие о них знали или догадывались.

Из-за какого-то идиотского благородства Блейз вчера объявил, что эта маленькая шлюха – его сбежавшая жена. И капитану ничего не оставалось, как принять это заявление на веру. По крайней мере так казалось до сих пор. Из-за собственной глупости или из-за застарелого нелепого чувства вины перед этой дрянью Блейз попал в ловушку. А ведь на самом деле сучка, находясь в течке, просто предложила себя первому попавшемуся самцу! И почему только это был не Фернандо?

К несчастью, из создавшейся нелепой ситуации теперь не было выхода, разве что признать, что он солгал. А Блейз не собирался сознаваться ни в чем подобном. Тем более перед капитаном Мак-Кормиком, который не понравился ему с первого взгляда и которого Блейз невзлюбил еще больше, когда кое-что о нем узнал.

Да, он попал в ловушку! Где же им с Тристой взять свидетельство о браке? А проклятый капитан тут как тут.

– В конце концов теперь, когда вы воссоединились с вашей женой, вам вовсе не повредит, если я выполню на борту корабля вторую брачную церемонию. Это не только напомнит вам обоим о ваших супружеских обязательствах, но и положит конец тем вопросам и – позвольте мне быть откровенным – нехорошим домыслам, которые гуляют среди пассажиров. Ведь вы не хотите, чтобы они распространились в Сан-Франциско или еще дальше?

Глаза Тристы только слегка расширились – и все. Серебристые глаза ведьмы, лишь отражающие свет, в глубину которых нельзя заглянуть. Вот сейчас она как раз могла бы что-нибудь сказать – не важно что – и дать им возможность сорваться с крючка. Это ее обязанность как женщины. Но она ничего не говорила, а только стояла, прислонившись к нему, как будто превратилась в статую. И только смотрела на него, и Блейз почувствовал, что время остановилось, а он все глубже проваливается в эти неведомые бездонные глубины.

– Мадам, я надеюсь, вы не возражаете против такой небольшой символической церемонии? – послышался елейный голос капитана. Но глаза его оставались холодными как лед и в то же время жгли, как пылающие угли.

Что, черт возьми, с ней случилось? Она ведь всегда была готова дать отпор, так почему же сейчас она не может вымолвить и слова?

– Ну, моя любовь? Я знаю, что тебе будет неприятна церемония, которая вновь наложит на нас надоевшие узы, но…

Он дал ей возможность ускользнуть. Теперь ее очередь, думал Блейз, с волнением ожидая ее реплики. Но когда Триста заговорила, ее слова оказались совершенно неожиданными.

– Надоевшие? О, нет! Неужели ты полагаешь, что я могу так расценивать наш союз – особенно после того как ты приложил столько усилий, разыскивая меня? Тебе pазве не кажется, что это чpезвычайно романтическая идея?

Глава 23

Откуда было знать Тристе, во что она встревает, произнося эти слова? Она-то хотела лишь досадить Блейзу и, может быть, преподать ему урок!

Триста была совершенно уверена, что он в конце концов как-нибудь выкрутится из той неловкой ситуации, в которой они оказались. Ведь до сих Блейзу это всегда удавалось! Конечно, он найдет выход, а до тех пор пусть прочувствует, что значит, когда тебя загоняют в угол!

Триста так думала до тех пор, пока внезапно не оказалось, что уже слишком поздно. Невозможное случилось. Все произошло как в плохом сне, когда после пробуждения вздыхаешь с облегчением. «Да, это просто кошмар!» – твердила себе Триста во время короткой церемонии, которую проводил мрачный капитан Мак-Кормик. На ней присутствовали все пассажиры и большая часть команды. И только услышав нестройные одобрительные возгласы, Триста поняла, что капитан действительно провозгласил их мужем и женой. Саркастическим тоном он тут же добавил, что теперь, когда они получили одобрение и благословение всех пассажиров, новобрачный может поцеловать свою супругу.

Дальше все было как в тумане. Блейз поцеловал ее с нескрываемой жадностью – да, это она помнит. И еще Триста помнит, как он пригнул ее чуть не до пола, как будто они были совершенно одни. А потом кто-то – кажется, его друг, с которым Блейз вместе садился на корабль, сеньор Куэвас – потребовал шампанского, и, конечно, самого лучшего! И еще она при каждом тосте осушала свой бокал – или каждый раз бросала его за борт?

Позднее Триста мало что могла вспомнить – какие-то лица и голоса, хаотично всплывавшие в памяти даже после того огромного количества шампанского, которое ей пришлось выпить.

Тристе казалось, что ее буквально вынесли с корабля. Да, точно, она пыталась освободиться, а ей сказали, что если она будет продолжать, то ее попросту бросят в воду. А там она может сколько угодно плавать, барахтаться или даже тонуть. Хитрая пьяная шлюшка с извращенным чувством юмора этого вполне заслужила!

– А вы все так же несправедливы и безрассудны, как обычно! Обвиняете меня в том, в чем сами виноваты. Это все из-за вашего вмешательства и из-за глупого мужского тщеславия. Как же – вам надо было публично заявить о своих правах собственности на меня, раз обнаружилось, что вы оказались в одной каюте с женщиной и притом знакомой!

– Надо же, какая энергичная молодая дама! Какой вызов для мужчин, а, мой друг? Даже – гм! – я бы сказал, постоянный вызов и целая серия сюрпризов в придачу. Возможно, это как раз то, чего мы ищем в женщине, особенно если учесть… Нет, я не смею больше ничего говорить! Я уже узнаю это опасное выражение на вашем лице. Уверяю вас, что больше не скажу ни одного слова!

Сеньор Куэвас лукаво подмигнул ей, но Триста уже и без этого решила, что он славный человек. И джентльмен, несмотря на то что плохо умеет выбирать друзей. По крайней мере он обращается с Тристой как с леди, хотя Блейз только что сунул ее приятелю в руки, как надоевший багаж. «Нет, скорее просто швырнул!» – со злостью подумала Триста.

– А теперь, после того как вы высказались, мой друг, надеюсь, вам легче будет перенести те сюрпризы, которые жизнь преподносит энергичным молодым женщинам. Я же постараюсь успокоить вашего обезумевшего братца, который уже, наверно, убил бы меня, если бы его не держала под руку хорошенькая жена. Черт возьми! Следовало ожидать чего-то подобного!

– Ну, вам не стоит… – возмущенно начала Триста слегка заплетающимся языком. Но тут сквозь алкогольный туман до нее начало кое-что доходить. Поморгав глазами, она обнаружила, что глядит прямо в разъяренное лицо Фернандо.

Не просто разъяренное. Нет, на нем была написана открытая ненависть. Чувствуя, как по спине пробежал холодок, Триста невольно зажмурилась. «Нет, я не должна бояться… я не дам себя запугать… я чувствую в себе силы…» Старые, старые слова – такие же старые, как болото, которое существует вечно.

Она услышала, как Блейз туманно объясняет, что вынужден был «спасти репутацию Тристы». Как еще мог поступить джентльмен-южанин, если он несколько ночей провел в одной каюте с молодым человеком, о котором позднее все узнали, что тот на самом деле женщина? Сладкоречивый, лицемерный подонок! Сейчас она им скажет, что ей наплевать на свою репутацию, от которой благодаря Блейзу остались одни воспоминания!

Бедный сеньор Куэвас, совершенно не понимавший происходящего, вдруг обнаружил у себя на руках некую мегеру. Нетвердым голосом она объявила, что выцарапает ему глаза, если он немедленно не опустит ее на землю.

– Надеюсь, моя дорогая, что свежий воздух немного проветрил вам мозги и вы теперь можете самостоятельно держаться на ногах и не падать? Я уверен, что Фернандо и Мари-Клэр уже и так шокированы. Не стоит разыгрывать здесь очередной спектакль, тем более что на нас смотрят наши бывшие попутчики.

– Вы… вы… – Пока Триста подбирала слова, которые были бы достаточно выразительны и в то же время обидны, она обнаружила, что уже стоит на твердой почве. Бедный сеньор Куэвас только что поставил Тристу на ноги, но, задохнувшись в жарких объятиях Мари-Клэр, она снова чуть не потеряла равновесия.

– О Триста! О дорогая, как ты могла? Здесь ведь не Франция и нужно помнить, что люди здесь очень любят сплетничать, особенно когда… О Господи, какая же я эгоистичная дура! Я ведь только хотела сказать, что я очень рада твоему приезду. Ты непременно должна обо всем мне рассказать…

– Сегодня мы будем ночевать в «Лик-Хаусе», поскольку последний дилижанс на Монтеррей уже ушел, – сдержанно сказал Фернандо. – Мари-Клэр, дорогая, может быть, вам с Тристой будет удобнее подождать в карете, пока мы с мистером Давенантом займемся ее багажом?

Ничего не поделаешь! Мари-Клэр уже обнимала Тристу за талию, забрасывая ее бесконечным потоком вопросов, на которые, правда, не давала ответить. «Ну и черт с ним!» – со злостью подумала Триста, увлекаемая прочь тропическим штормом по имени Мари-Клэр. Ей так и не дали возможности высказать Блейзу все, что она о нем думает. Глаза Тристы метали громы и молнии, но Блейз только подчеркнуто вежливо поклонился, насмешливо улыбнулся и вновь переключился на Фернандо, который прилагал громадные усилия, чтобы быть сдержанным.

Фернандо знал, что вокруг слишком много любопытных глаз, поэтому дать сейчас волю своему гневу – значит вызвать ненужные толки. Ну ничего – когда он застанет эту дешевую шлюшку одну, он преподаст ей такой урок, которого она всю жизнь не забудет! Сука! Похотливая, как ее мать, и такая же лживая. Что же касается этого Давенанта… то почему он так часто оказывается рядом с Тристой? И что-то он слишком много говорит – за что, видимо, Эрардо Куэвас его и любит. Ну ладно, посмотрим! Ведь ни Блейз Давенант, который якобы «спасал» Тристу, ни сама она не знают того, что знает Фернандо: ее настоящий муж приехал в отпуск в Сан-Франциско и остановился в том же самом отеле!

Перебирая в уме возникшие перспективы, Фернандо стал почти любезным. Развод из-за супружеской измены, погубленная репутация, и Триста – падшая женщина. Тогда она с благодарностью ухватится за любую возможность выйти замуж или хотя бы намек на это – что и требуется! Да, придется рассказать майору Фарленду Эмерсону (разумеется, нехотя рассказать!) обо всем, что его жена делала в Париже и на корабле, который доставил ее сюда. Для человека чести не останется иного выбора, кроме как развестись с женщиной, столь открыто ему изменявшей. Нет, для такого темпераментного южанина, как Эмерсон, нет другого выхода – особенно когда начнут распространяться слухи и под угрозой окажется его доброе имя. И тогда!.. О да, у Фернандо множество планов в отношении этой путы, его сводной сестры. Ее вызывающий вид, свидетельствующий о готовности предаться любому виду порока.

– А как ваш падре, Нандо? – спросил Эрардо Куэвас. Его озабоченный тон вернул Фернандо к действительности. – Надеюсь, ему уже лучше? Ваша сестра очень беспокоится о нем…

– Да? Боюсь, что иногда она очень странно выражает свое беспокойство! – В голосе Фернандо звучала непонятная резкость, заставившая сеньора Куэваса задуматься об отношениях брата и сестры. Ревность? Или что-нибудь еще?

– Прошу прощения, если я позволил себе бестактность, – быстро сказал Куэвас. – Ваш отец, он не…

– Нет, нет, мой отец еще жив, но он при смерти. Доктора, наблюдавшие его, говорят, что ничего нельзя сделать… только положиться на милость Господа. – Затем, явно прилагая усилия, чтобы овладеть собой, Фернандо сжал руку старого знакомого и сказал в своей обычной, несколько саркастической манере: – Вы-то ни в чем не виноваты. Откуда вы могли об этом знать? А теперь, когда моя сестра-врач соизволила вернуться, может быть, она найдет какие-то новые способы облегчить боль, которая его постоянно мучит! И вообще – давайте сейчас не будем говорить о грустном!

В этот момент Блейз Давенант отправился за своим багажом, с мученическим вздохом заявив, что ему придется забрать и багаж своей «жены» («Думаю, будет немного странно, если я получу свои вещи и не заберу те, которые принадлежат ей!»).

Обратившись к Куэвасу, Фернандо понизил голос, предварительно оглядевшись по сторонам и убедившись, что их не подслушивают:

– Сегодня вечером собрание в «Белла-Унион». Конечно, в отдельной комнате наверху. Вам это может быть интересно или, переехав в Мексику, вы перестали интересоваться политикой? Кстати, какая необходимость привела вас сюда?

– Я приехал, чтобы уладить дела с наследством моего дяди Исидирио. После его смерти, как пишет моя тетка, некоторые английские семьи заявили свои права на лучшие участки ранчо. Так что… – Эрардо воздел руки ладонями вверх и пожал плечами. – Но может быть, – осторожно добавил он, – поскольку мне надо прийти в себя после качки на этом проклятом корабле, стоило бы перед отъездом на ранчо немного поиграть в карты, немного развлечься и получить урок политики?

– Мой друг, мне совсем не нравится чувствовать себя своего рода предателем, – извиняющимся тоном говорил Эрардо Куэвас Блейзу, когда они оказались одни в номере гостиницы. – Я знаю Нандо с детства, хотя мы никогда не были особенно близки, но в то же время… он сказал мне, что судья Дэвид Терри из Верховного суда позаботится о том, чтобы мою тетку больше не беспокоили. Думаете, это тот самый судья Терри, который, как говорят…

– Не просто говорят, мой дорогой Эрардо. Это именно тот человек, который вызвал на дуэль сенатора Соединенных Штатов Бродерика и убил его – и притом сумел выкрутиться! Он лидер тайных сторонников южан, или Рыцарей Золотого круга, как они себя называют, в этих местах.

Блейз Давенант покончил с багажом и подошел к шкафу, чтобы налить себе бурбона.

– Хотите, Эрардо? Или вы предпочитаете текилу?

– Грасиас! Текилу, если можно. Даже без соли и лимона. Но я не стану дожидаться еще одного вашего укоризненного взгляда. Я сразу признаюсь, что я уже согласился пойти на это проклятое собрание. Мне хочется составить собственное мнение об этих так называемых рыцарях и о том, можно ли их принимать всерьез. Это все очень смахивает на школьное тайное общество, амиго! Но должен признаться, что сегодня ночью я скорее предпочел бы разделить постель с какой-нибудь милой женщиной, чем с вами! – Сеньор Куэвас осушил бокал и со стуком поставил его на стол. – А вы?

– Я? Наверное, я лягу спать. Меня-то не приглашали ни на какие собрания, и я не так уж много спал последние несколько ночей. Может быть, после обеда немного поиграю в карты – «Белла Унион», вы говорите? И может быть, сделаю наброски, которые я должен на этой неделе отправить в «Лесли» и «Харперс уикли». – В ответ на недоверчивый взгляд друга Блейз мягко улыбнулся.

«Почему же я не спросил у него о том, правда ли, что его «жена» уже замужем?» – думал Эрардо Куэвас.

Да нет, Блейз Давенант не тот человек, кому можно задавать подобные вопросы. Несмотря на его временами даже фатоватую и кроткую внешность (когда он желает таким себя показать), Блейз, если его потревожить, может быть так же опасен, как свернувшаяся в клубок гремучая змея.

И все же, знает ли Триста, за кого она вышла замуж? Если, конечно, считать, что они действительно женаты!