Текст книги "Распутница"
Автор книги: Розмари Роджерс
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 8
Я внезапно осмелела, отбросив в сторону все сомнения и соображения морали. Они для меня как будто больше и не существовали. Но разве я уже не стала падшей женщиной? Как моя мать. Фернандо, должно быть, почувствовал это в ту ночь, когда мы встретились в библиотеке и когда он сказал то, что сказал, и попытался сделать больше, чем я ему позволила. И в ту же ночь я имела несчастье встретиться с Блейзом Давенантом.
С этой мыслью я принялась еще яростнее тереть лицо лепестками красной розы, отчего мои щеки приобрели лихорадочный румянец – под цвет губ. Я выглядела, как… наверно, как проститутка, ожидающая клиента. Глаза блестели, как обломки кристалла.
Если бы я действительно была ведьмой и могла бы делать все, что захочу… Легкий стук в дверь быстро вернул меня к действительности. Это, без сомнения, Сюзи с моим долгожданным ужином. Я надеялась, что пища окажется не такой, какая предназначена для больных, – жидкая овсянка или какой-нибудь отвратительный на вкус травяной чай.
– Ну наконец-то! Слава Богу! Я уже начала думать, что…
Но тут у меня перехватило дыхание. В комнату вторглась отнюдь не злосчастная Сюзи. Это был человек, которого я меньше всего ожидала – и хотела – вновь увидеть сегодня.
– Прошу прощения за то, что я отнюдь не тот счастливец, которого вы ждете с таким явным нетерпением!
Этот вкрадчивый тон, маскирующий тигриный рык! Я хорошо научилась в этом разбираться за те два часа, что провела с Блейзом Давенантом. Я для него не значила ничего, была ничем! И теперь он смеет без приглашения входить в мою спальню, запирая при этом за собой дверь!
– Подите вон! – Я была готова искусать и исцарапать его до крови. Мой голос возвысился почти до крика. – Как вы смеете, после того… Уверяю вас: если вы немедленно не уйдете отсюда, я буду кричать. А ведь тогда сорвется ваше долгожданное свидание с Мари-Клэр, не так ли?
Ироническая улыбка и приподнятая бровь дали мне понять, как я выгляжу в его глазах. Ревнивая, мстительная самка, которая не может вынести мысли о том, что ее отвергли.
– Я пришел лишь затем, чтобы спросить, как вы себя чувствуете после солнечного удара, моя дорогая! А что касается моего… как вы это назвали, свидания… ну, я должен сказать, душа моя, что нанес вам визит без всякой мысли о повторении наших с вами сегодняшних безумств. Отнюдь! Заодно я хотел взглянуть, какими дверями и окнами смогу воспользоваться в случае… если возникнет необходимость!
Я не могла не заметить, что во время своей саркастической речи Блейз внимательно наблюдал за мной, стараясь побольнее уколоть. Наверное, именно наблюдение это дало мне возможность не пасть духом и отвечать ему достаточно уверенным тоном.
– Раз уж вы все равно нарушили мой покой – смотрите, каким образом вы сможете бежать, если вас обнаружат! Но пожалуйста, побыстрее! Потому что – как вы уже наверняка догадались – у меня тоже свидание. – По выражению глаз Блейза, по его сжатым губам и напряженным мышцам я поняла, я почти чувствовала, как его захлестывают волны ярости. К моему изумлению, мне удалось его разозлить. Эта мысль придала мне силы, когда мы схватились уже по-настоящему.
– Здесь также есть окна, выходящие на ту же самую галерею, что и соседняя комната – спальня Мари-Клэр. Мне провести вас туда и показать? Хотя, я думаю, такие обходные пути вряд ли потребуются. Я уже обещала, что сделаю все возможное и отвлеку на себя внимание Фернандо, пока вы будете заняты друг другом! – Я даже притворно вздохнула, а затем склонила голову якобы в знак покорности. – Прошу прощения за те неприятные вещи, которые наговорила вам. Я ведь должна быть вам благодарна за то, что вы кое-чему меня научили. Я думаю, что теперь лучше сориентируюсь в том, что мне предстоит!
Я посмела зайти слишком далеко. Одного быстрого взгляда было достаточно, чтобы заставить меня отпрянуть от Блейза Давенанта.
Несколько секунд он, однако, еще улыбался, но эта улыбка больше напоминала оскал приготовившегося к прыжку хищника.
– Вы мне льстите, милая. Я вряд ли могу чему-либо научить персону, столь изощренную в искусстве играть страстями и столь развязную, как вы! Примите мое восхищение, мисс Виндхэм, столь великолепным представлением и вашими многочисленными талантами!
Все еще улыбаясь той дьявольской улыбкой, которая всегда выводила меня из себя, Блейз отвесил нечто похожее на поклон. В этот момент я его ненавидела. Будь он проклят! Сейчас бы я…
Должно быть, на моем лице все было слишком явно написано.
– Нет! Я бы на вашем месте не стал этого делать, моя дорогая, – с легкой угрозой сказал Давенант.
Не помню, то ли я попыталась ударить его по ухмыляющейся физиономии, то ли он первым схватил меня за руки. Помню только, как он с яростью прошипел: «Черт тебя возьми, ведьма!» – грубо схватил меня за талию и впился губами в мой рот. Поцелуй Блейза был дерзким, неистовым, болезненным – и безжалостным. Я чувствовала его гнев, его ярость… и его желание. Он желал меня так же, как и я желала его, и мы оба были не в состоянии с этим бороться. Я задыхалась от жадных поцелуев Блейза, от его удушающих объятий, мое тело, казалось, вот-вот окончательно вожмется в его тело и растворится в нем… но в то же время, как ни странно, мой страх прошел, я еще теснее приникала к Блейзу, вместо того чтобы пытаться освободиться. Я помню, что смотрела в его золотисто-зеленые глаза, напоминающие топи болот, и думала: «Неужели именно так чувствуют себя, когда тонут?» А потом… потом я и вовсе не думала ни о чем, кроме болота, и, не дыша, опускалась, опутанная водорослями, в его глубины…
– Мисс! Мисс Триста, вам плохо? Я уж стучала и стучала в вашу дверь, мисс Триста, и не могла вас разбудить. Другая молодая леди сказала мне, что вы голодные, а когда я увидела, что здесь мистер Блейз…
Я села и обнаружила, что нахожусь в постели. Это меня не удивляло до тех пор, пока Сюзи не упомянула имя Блейза и память не вернулась ко мне. Значит, «мистер Блейз»? Несомненно, он подкупает слуг в домах, где его принимают, чтобы они хранили молчание о его связях… о его бесчисленных связях! И что такого он со мной сделал, что я потеряла сознание? Может, он хотел задушить меня своими поцелуями, чтобы я не пожаловалась папе или Фернандо? Возможно, именно стук Сюзи спас меня в последнюю минуту!
– Мисс Триста, может, у вас горячка? Я прошу прощения, но вы так покраснели! Может, снова послать за доктором?
– Нет! – почти выкрикнула я, но тут же справилась с собой и покачала головой. – Прошу прощения, Сюзи! Я понимаю ваше беспокойство, но мне сейчас действительно намного лучше. И я очень хочу есть! Наверное, я просто… слишком крепко спала.
Видимо, я действительно перешла из бессознательного состояния в сон или мне только приснилось то безумие, в котором я принимала участие совсем недавно? Проплывающий в дальних закоулках сознания шепот, такой же эфемерный, как кольца дыма… Это был всего лишь сон? «Триста! Ради Бога, скажи почему? Почему ты, распутная ведьма… Почему я… Почему мы должны были встретиться?»
Сюзи смотрела на меня в тот вечер с любопытством и даже со страхом. Должно быть, я выглядела совсем не так, как обычно. Бедное создание: я заставила ее ждать, пока с аппетитом поглощала остатки того восхитительного ужина, которым все остальные наслаждались внизу. Чтобы скрасить мою трапезу, на подносе, как это ни удивительно, даже оказалась бутылка охлажденного белого вина. Как это заботливо – с чьей бы то ни было стороны!
– Скажите, мистер Давенант, то есть мистер Блейз, он часто приезжает сюда? Похоже, что он тут знает всех и вся!
Когда я начала задавать эти «случайные» вопросы, лицо Сюзи внезапно приняло отсутствующее выражение. Вскоре я поняла, что не узнаю от нее ничего, чего не знала бы сама. Да, он иногда приезжает. И некоторые его рисунки были напечатаны в журнале – Сюзи хорошо помнит, что их видела, но не помнит названия журнала. И именно мистер Блейз, которого Сюзи встретила на лестнице (по крайней мере так она сказала), предложил ей бутылку вина – разумеется, исключительно из медицинских соображений! Может быть, он думает, что меня можно этим купить? Или что я напьюсь так, что не замечу, сколько времени он проведет, занимаясь любовью с золотоволосой красавицей Мари-Клэр? Не смогу принять Фернандо? В одну и ту же игру могут играть и двое. И может быть, я смогу освободиться от той силы, что влечет меня к нему. Помню, как я думала: в конце концов, может быть, я такая же, как моя мать, – легкомысленна и безудержно сластолюбива? А почему бы нет – ведь я ее дочь? Пожалуй, она всегда получала то, чего желала, а затем освобождалась от этого, если желание угасало. Она была достаточно сильной, чтобы справиться со всем, с чем сталкивалась, – и в то же время жить по своим собственным правилам. Разве я не смогу так же?
Я уже очень давно не вспоминала о своей матери и уж совершенно точно никогда не скучала по ней. Наверное, только из-за того странного состояния, в котором я находилась, я вдруг вспомнила слова, которые она сказала мне когда-то. Это воспоминание родилось как бы ниоткуда, внезапно появившись в моем сознании. Я тогда была очень мала, очень нуждалась в ее любви и участии и ходила за ней по пятам. Мне отчаянно хотелось прижаться к ней, зарыться лицом в ее юбки. В тот момент, о котором я говорю, она позволила мне задержаться около нее не больше чем на миг, затем твердо отстранила от себя, оставив стоять без поддержки на моих качающихся ножках. Между нами было расстояние, которое казалось мне тогда (как, впрочем, и теперь) совершенно непреодолимым.
– Нет, Триста. Но я делаю это скорее ради тебя, чем ради себя, малышка. Если я позволю тебе слишком привязаться ко мне, то только заставлю тебя испытать потом ужасную боль… и себя тоже. Для тебя будет лучше, если ты научишься жить сама по себе – чтобы никогда, никогда твое счастье не зависело от кого-то другого, когда боль… когда боль станет резать тебя как ножом, а тебе придется с улыбкой идти по жизни так, как будто ничего не случилось…
Моя тетка Нинетт тогда увела меня, а вскоре после этого повезла к Старухе. К ведьме с болота. Она мысленно разговаривала со мной, и я с ней тоже, но мне это не нравилось, а может быть, я просто не была к этому готова. Голос моей матери, сказанные ею слова сейчас с необыкновенной ясностью вновь возникли в моей памяти. Возможно, потому, что это был единственный случай, когда она приоткрыла передо мной краешек своей подлинной сущности. Во всех остальных моих воспоминаниях присутствует лишь образ красивой, довольно пустой женщины, которая могла заставить любого мужчину плясать под свою дудку. Только меня она держала на расстоянии, только я не удостаивалась ее щедрых поцелуев и объятий. И может быть, именно поэтому папа и тетя Чэрити так полюбили меня и до сих пор стараются защитить. Может быть, именно поэтому, когда она оставила нас – моя ветреная, легкомысленная мать, пута, как сказал Фернандо, – я не ощутила никакого разрывающего душу чувства потери. Вот Фернандо – кумир моего детства – тот был влюблен в нее! Он не мог устоять против ее обманчиво мягких манер, ее улыбки, ее грациозных жестов. Когда Фернандо был в плохом настроении, моя мать протягивала руку к его губам и пальцами пыталась изобразить на его лице улыбку: «Улыбнись, пожалуйста! Разве ты не знаешь, что жизнь и без того слишком переменчива, чтобы тратить время на грусть? Ну давай улыбнись, мой мрачный мальчик, ради твоей плохой, безнравственной мачехи, а?»
О Боже! Я прижала пальцы к вискам, стараясь отогнать от себя неприятные воспоминания. Не надо больше о прошлом, раз я собираюсь кое-чему научиться!
То ли в вино было что-то подмешано, то ли я выпила его слишком много, но я чувствовала себя очень странно – как будто освободилась от телесной оболочки. Теперь я лучше понимала собственную мать. Каждый мужчина, с которым милая Лоретта считала нужным поиграть, находил ее неотразимой. «Несмотря на то, какой она казалась, глубоко внутри оставалось что-то свое, нетронутое… Да, она играла, но, возможно, только для того, чтобы занять себя и ни о чем не думать. Что бы о ней ни говорили, при всех ее недостатках ты не должна считать ее безнравственной, Триста. Безрассудной и иногда эгоистичной – да, но безнравственной – никогда! Всегда помни об этом, сестричка!»
Как ни трудно в это поверить, но так говорил отец Михаил – мой сводный брат, который теперь стал священником-иезуитом. Даже он не устоял перед чарами моей матери. А я – понимала ли я ее по-настоящему? Ненавидела? Или хотела быть на нее похожей?
Именно в этот момент – хотя сейчас трудно точно восстановить ход моих мыслей – я и пришла к безрассудному решению проверить, не досталось ли мне в наследство одно из качеств моей матери…. То, что влекло к ней людей. И прежде всего ее способность повелевать, не подпадая ни под чье влияние.
Виновато вино? Может быть. Но эта идея меня захватила, если не сказать больше!
Глава 9
– Он хотел выкурить сигару в саду и вздумал, чтобы я его сопровождала. Но к счастью, моя мачеха не слышала этого, иначе обязательно пошла бы с нами. Представь себе, что она сделала, если бы хоть что-нибудь заподозрила! Во всяком случае, она уже благополучно похрапывает в постели, как и мой папа. – Мари-Клэр ворвалась в мою комнату без стука, и я заметила, что под легкой шелковой сорочкой у нее ничего нет. – Все уже спят, кроме Фернандо, так что… – Она лукаво улыбнулась и подмигнула. – Надеюсь, дорогая, что ты так же прекрасно проведешь время, как и я! А завтра, перед отъездом, мы сравним впечатления. Однако постарайся задержать его как можно дольше и помни все, о чем я тебе говорила!
Мари-Клэр так спешит, наверное, потому, что Блейз уже лежит голый в ее постели и сгорает от желания, подумала я, когда дверь за ней закрылась. Эта мысль вновь привела меня в ярость и укрепила мою решимость действовать.
Более не раздумывая, я без колебаний выскользнула в открытое окно на галерею. Что ж, прекрасно: теперь я узнаю, может ли другой мужчина вытравить из меня это сумасшедшее ощущение, когда внезапно погружаешься в водоворот эмоций, которые невозможно терпеть и которыми невозможно управлять. Фернандо… а почему бы и нет? В конце концов, я уже пустила на ветер свою так называемую добродетель; кроме гордости, мне больше нечего терять.
Я помню, как шла босиком по теплому деревянному полу галереи. Слабый свет луны с трудом позволял что-либо разглядеть. Я яростно твердила себе, что прекрасно знаю, что мне нужно. Я ведь дочь своей матери, не так ли? Не имеет значения, как мужчины ее называли, они все равно продолжали ее хотеть. Как Фернандо, который дал понять, что хочет меня. Я замедлила шаги и на миг остановилась, пытаясь разглядеть внизу огонек сигары. Может, он уже вернулся в свою комнату? И почему только я почувствовала облегчение, увидев, что брошенный самой себе вызов останется без ответа?
Прежде чем я смогла разобраться в своих противоречивых ощущениях, моих волос коснулся порыв теплого ветра, принесший с собой также аромат сигары. Должно быть, он стоит прямо внизу, подумала я, вцепившись обеими руками в решетку, ограждающую галерею. Что мне теперь делать? Смиренно вернуться в свою комнату и лечь в постель, представляя себе, как за стенкой занимаются любовью? И пусть Фернандо обнаружит меня в своей постели? А потом? Я колебалась, прикусив нижнюю губу. Или – или!
Я все еще ничего не решила, когда услышала какие-то звуки внизу. Тихую возню… приглушенные голоса.
– Пожалуйста! Ну пожалуйста, сэр, нет! Я умоляю вас… Ах!
– Так-то лучше! А если будешь сопротивляться, я сломаю тебе руку, поняла? Подлая негритянка! Что ты себе воображаешь, когда пытаешься мне отказать? Ты должна гордиться, что я снисхожу до тебя, сука! А? Comprendes?[5]5
Понимаешь? (исп.)
[Закрыть] Сейчас ты сделаешь то, что я скажу, – именно то, что скажу, – или я повешу тебя вверх ногами и выпорю, а то ведро, которое ты тащишь, будет смотреть, как с твоей задницы слезает кожа! Ну а теперь…
– Но я не рабыня! Я принадлежу только самой себе… и… Вы не можете подвесить меня вверх ногами и выпороть или сделать со мной то, что вы хотите… нет! Ой!
Не веря собственным ушам, я застыла, словно парализованная. Но этот последний отчаянный крик боли и раздавшийся следом отвратительный смех привели меня наконец в чувство.
– Фернандо, это ты? Фернандо, мне показалось, что я слышу какие-то голоса! Что ты там делаешь внизу? С кем разговариваешь? Мне позвать папу? – Я неплохо играла свою роль, хотя внутри у меня все тряслось. Не очень-то приятно столкнуться с самой неприглядной стороной человеческой натуры, к тому же это и небезопасно.
Мне пришлось выслушать все непристойности, которые он смог вспомнить, – и по-английски, и по-испански. Но по крайней мере ему пришлось отпустить бедную девочку. Да, это Мэри. Я узнала ее, когда она мчалась через поляну туда, где жили слуги, пытаясь запахнуть порванную блузку на своей полной груди. Она была совсем молода – на год моложе меня, – светлокожая и очень хорошенькая. Дочь Сюзи, помогавшая матери, когда приезжали гости. Возможно, ей не стоило ходить одной по ночам. Но каков Фернандо! Какие ужасные, отвратительные вещи он говорил и чем угрожал бедной девочке! Я не могла найти ему оправдания.
Я совсем забыла, что с галереи на лужайку ведут ступеньки, и вспомнила об этом только тогда, когда Фернандо молниеносно взбежал по ним и с угрожающим видом встал передо мной. Внезапно мне пришло в голову, что я, пожалуй, чересчур легко одета. Тем не менее я посмотрела на Фернандо со всем спокойствием, которое смогла изобразить.
– Как это было отвратительно! Ты просто животное! Видела бы моя бедная Мари-Клэр, до какой низости ты…
– До какой еще низости? Моя будущая жена понимает или скоро, надеюсь, поймет, что негритянская девушка – это ничто. Если мужчина использует негритянку для удовлетворения своих мужских потребностей, на это не стоит обращать внимания. А вот что касается тебя, моя добродетельная сводная сестричка… Объясни, как это получается, что днем ты становишься жертвой ужасного солнечного удара, а сейчас вдруг чувствуешь себя настолько хорошо, что в состоянии подслушивать меня, одетая при этом как…
– Одета я или нет – это тебя вряд ли касается. Но если хочешь знать, я проснулась от удушья и вышла сюда, чтобы глотнуть свежего воздуха. И услышала тебя. Как ты мог? Говорить такие мерзости бедному ребенку и пытаться…
Фернандо прервал эту гневную речь, безжалостно впившись пальцами в мои обнаженные плечи. Я отпрянула, задыхаясь от боли и отвращения.
– Ты, пожалуй, зашла слишком далеко – в точности так же, как твоя проклятая мать! Все эти поцелуи, обещания, нежности – и тут же отчужденное безразличие. Особенно когда рядом крутится другой мужчина, обнюхивающий ее юбки в точности как пес во время течки суку! А ты, ты даже когда в детстве ходила за мной по пятам, уже тогда была на нее похожа. Разве нет? Ты – пута – сука во время вечной течки. Разве не для этого ты сегодня ночью вышла из комнаты, одетая как проститутка? – Он яростно встряхнул меня. – Разве это не так? Ты созрела для мужчины и ищешь себе кого-нибудь, ведь так? Кого ты хочешь? Скажи мне, пута, иначе я…
С неожиданной силой, о которой раньше и не подозревала, я сумела вырваться из рук Фернандо и ударить кулаком ему в горло, а затем в весьма чувствительное место, чуть пониже грудной клетки. Если бы ударила сильнее, убила бы его. Но я хотела только освободиться от его рук и его слов. Шатаясь, Фернандо отступил на несколько шагов. Но прежде чем он пришел в себя, я уже оказалась на безопасном расстоянии.
– Это был ты! – сказала я срывающимся голосом. – Я искала тебя, Фернандо…
Я повернулась, чтобы уйти, но он одним прыжком догнал меня и повернул лицом к себе, прижав спиной к перилам с такой силой, что едва не сломал позвоночник.
– Значит, ты искала меня? Пожалуй, ты унаследовала от матери все ее вероломство! Что ты приготовила на десерт? Подумай об этом, пока я попробую то, что ты собираешься мне предложить.
– Нет, Фернандо! Нет! Я не…
Это было все, что он позволил мне сделать. Я почувствовала ужасную боль, на несколько секунд лишившую меня сознания. Ощутив вкус крови на разбитой губе, я пришла в себя. Этого не могло быть, и в то же время это было – Фернандо обхватил меня одной рукой за лицо, а другой похотливо шарил по моему дрожащему телу.
Он делал мне больно – он старался сделать мне как можно больнее, – вероятно, пытаясь тем самым отомстить моей матери.
– Значит, тебе это нравится? – Он ухмылялся всякий раз, когда я беспомощно стонала. – Лоретте бы это тоже понравилось. Она любила давать мне наставления, эта дрянь! «Потрогай меня здесь, Нандо, а теперь здесь. Вот так…» А ты, Триста? – Естественно, он не ждал от меня ответа. Все, что я могла сделать, – это с ненавистью смотреть на него полными слез, широко открытыми глазами. – Тебе тоже нравится, когда тебя трогают в этих же местах? А если ты попытаешься снова меня ударить, моя маленькая сестричка, то мне придется…
– Маленькая семейная ссора? П… прошу прощения, что я, так сказать, помешал, но… Я не п… привык столько пить, как сегодня, и боюсь, что… боюсь, что с… совершенно заблудился! Кажется, я не могу найти свою комнату… Я сейчас всех перебужу, пока буду ее искать… п… прошу прощения!
Блейз? Выругавшись сквозь зубы, Фернандо сразу же освободил меня. Но я все равно не могла сдвинуться с места, глядя на того человека, которого, как считала, неплохо знаю. Давенант еле держался на ногах, галстук съехал набок, на лице застыла дурацкая, бессмысленная улыбка. Неужели это действительно он?
Фернандо процедил по-испански оскорбительную фразу, и Блейз, чуть не упав на него, пробормотал извиняющимся тоном: «П… прошу прощения, мой д… дорогой друг! Боюсь, что я ни слова не понимаю по-французски!» Только тогда я наконец смогла оторвать от пола как будто приросшие к нему ноги и не оглядываясь убежала в свою комнату. Удостоверившись, что ставни и окна закрыты, я упала поперек кровати и затряслась в беззвучных рыданиях, вспоминая о пережитом ужасе и думая о том, что могло случиться.
Рыдания продолжали сотрясать меня. Вцепившись в бархатное покрывало, я лежала на широкой старомодной кровати с атласным балдахином и такими же занавесками, повязанными золотыми шелковыми шнурами. Почему я выбрала для себя комнату со средневековой обстановкой? Средневековые женщины всю жизнь сидели под замком и выходили замуж только с согласия отцов или братьев. Им не позволялось что-либо решать самим – об этом даже и мысли не допускалось. А я сегодня, вместо того чтобы вести себя как взрослая женщина, действовала, подчиняясь каким-то детским импульсам, о чем теперь горько сожалела.
– Проклятие, проклятие, проклятие! – Переполненная гневом, смешанным с другими эмоциями, я била кулаками по кровати. Какой же дурой я была! Как посмеется надо мной Мари-Клэр… вместе с Блейзом. С Блейзом?
Блейз должен был заниматься любовью с Мари-Клэр, а не слоняться по галерее, делая вид, что мертвецки пьян и что… и что ничего не знает! Он спас меня от последствий моего собственного недомыслия. Но вот почему он это сделал?
Мысли путались и рвались. Я не хотела думать, не хотела вспоминать. Я надежно заперлась в своей комнате, разозленный Фернандо уже наверняка вернулся к себе, так что я могу чувстовать себя в безопасности. Сейчас я заставлю себя встать и умыться, а потом, может быть, немного почитаю до тех пор, пока не почувствую сонливость.
Кажется, я уже начала приподниматься, когда почувствовала, что меня грубо тянут вверх и поворачивают. Широко раскрытыми глазами я уставилась в разгневанное лицо Блейза Давенанта.
– Какого черта вы там делали? Вам что, действительно нравится подобное обращение? В таком случае надо было об этом предупредить, моя крошка, и я вынужден был бы подчиниться!
– Блейз! – Я подумала о нем и даже почувствовала его присутствие раньше, чем он ко мне прикоснулся. Только инстинкт, существовавший задолго до моего появления на свет – а вовсе не доводы рассудка, – заставил меня твердо, не моргая, взглянуть в его глаза. – Я выходила потому, что… потому, что вы были с Мари-Клэр, и я… я хотела…
– Я знаю, – неожиданно сказал он, заставив меня сразу умолкнуть. – Триста, будь проклята твоя душа ведьмы… Я знаю! Я не был с Мари-Клэр, потому что ломал голову над тем, что ты собираешься делать со своим драгоценным Фернандо. – И затем, как будто собираясь ослабить эффект от своих слов, он коротко, цинично рассмеялся: – Дьявол! Наверно, каждый мужчина хоть раз в жизни ведет себя как законченный дурак – и я не исключение. Никак не могу решить, что заставляет меня тебя защищать – отцовский инстинкт или какой-нибудь другой. И мне очень жаль, что ты решила подарить свою драгоценную девственность именно мне и что я ее взял.
Еще не договорив, Блейз начал яростно тянуть шелковые шнуры, которые держали занавески на кровати. И когда наконец его усилия увенчались успехом, мы оказались вдвоем в полутьме нашего собственного мира, где время перестает существовать и не существует запретов на любые изъявления чувств – их свободно дарят и свободно принимают.
В темноте я осмелела и принялась исследовать и пробовать на вкус его тело. В то же время я отдалась прикосновениям его пальцев, губ и языка. Мы вели себя как слепые – на ощупь открывая новые миры, выступы и впадины. Наконец я ощутила, что он готов и ждет. На мгновение мы оба застыли, а затем он начал двигаться, заполняя все пустоты. И тут я почувствовала, что взрываюсь и несусь лавиной, сметая все границы, – как река, разлившаяся после дождя.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.