Текст книги "Распутница"
Автор книги: Розмари Роджерс
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
Подняв глаза, Триста сначала почувствовала, что бледнеет, а затем кровь резко прихлынула к ее щекам. О Боже – только не Блейз! Его золотисто-зеленые глаза излучали ненависть, жалили, как жалит болотная змея… парализуя, убивая – как, должно быть, он того и хотел.
– О мэм, я готов поклясться, что мы уже встречались! Может быть, в Виргинии? Или на борту корабля, плывущего в Сан-Франциско? Надеюсь, вы простите, что я не забываю некоторых вещей!
В его нарочитом южном говоре слышались стальные нотки. И эта сталь глубоко вонзалась в Тристу, пронзая сердце. Внезапно ей пришла в голову мысль, что тот самый огонь, который сплавлял их воедино, навсегда связал их вместе. И этот огонь сейчас пожирал их снова.
Эта мысль в долю секунды промелькнула в сознании Тристы и пропала. На мгновение прикрыв глаза, она глубоко вздохнула и почувствовала, как к ней возвращается жизнь.
– Да? – с холодной небрежностью ответила Триста. – Ну что ж, вполне возможно. Мне пришлось так много путешествовать!
– О, я нисколько в этом не сомневаюсь, мэм! Для такой хрупкой женщины, как вы, должно быть, очень утомительно так… путешествовать!
Как же он ей ненавистен! Как она хотела бы стереть из своей памяти любое воспоминание о нем!
Внезапно оба заметили вокруг себя какую-то суету. Пока Триста и Блейз пикировались, толпа около стола увеличилась.
Слова могут ранить больнее, чем кинжал. Слова, которые предназначены для того, чтобы причинить боль и убить все чувства, которые оба, вероятно, все еще испытывают друг к другу. Зачем же их говорить? Но, думая об этом, Триста одновременно услышала свой голос, произносивший совсем другое:
– Как же вы мерзки! Я уже давно должна была это понять! – Она резко отодвинула стул и встала. – Вы тот человек, которого я искренне надеялась больше не увидеть! Прошу прощения, джентльмены, я чувствую себя совершенно больной!
Коллекция статуй с вытаращенными глазами и открытыми ртами внезапно ожила. Послышались вопросы, протесты и даже угрозы в отношении незнакомца, из-за которого Серебряная вынуждена так поспешно их покинуть.
– Неужели вы так больны, что не поднимитесь наверх со старым и очень близким знакомым, у которого достаточно денег, чтобы заплатить даже вашу цену? – Длинные пальцы с силой схватили Тристу за руку, остановив ее стремительное и позорное бегство.
И тут инстинкт подсказал Тристе, каким образом она может отплатить Блейзу. Улыбаясь и с притворной застенчивостью хлопая ресницами, она спросила:
– Неужели у вас действительно хватит денег? Замечательно! Надеюсь, вы простите мое изумление – ведь раньше вы могли предложить мне очень мало! Возможно, ваши… м-м-м… активы с тех пор возросли? И нет никакой необходимости ломать мне руку, сэр, вы сумели возбудить мое любопытство. Пойдемте, нет нужды демонстрировать ваше превосходство в силе!
Недовольный шепот зрителей перешел в громкие угрожающие возгласы. Стоявшие вокруг бородатые мужчины весьма грубого вида были явно возмущены. Сэм Клеменс, застигнутый врасплох не меньше остальных, пытался разрядить обстановку, беззаботно пожимая плечами, натянуто улыбаясь и отпуская шутки. Однако разгулявшиеся страсти успокоила сама Серебряная.
– Все в порядке, мальчики, – быстро сказала она. – Вы же знаете, что я могу постоять за себя, не так ли? И кроме того… – Она нежно провела рукой по небритой щеке Сэма Клеменса, отчего тот замер. – Кроме того, вы ведь можете немного подождать, не правда ли, дорогой? Мистер Давенант мой старый… деловой… партнер, и я совершенно уверена, что он не слишком меня задержит! Вы всегда так спешите покончить… со своими делами, милый Блейз! – Обращенная к Блейзу улыбка почти ничего не выражала, была застывшей, как у фарфоровой куклы. Была ли эта дрянь хоть когда-нибудь действительно искренней?
– Сколько мужчин за ночь обычно поднимаются с вами наверх? – Почти прорычав свой вопрос, Блейз тут же пожалел об этом. Черт побери, она ведь может решить, что он ревнует!
Триста поднималась по лестнице впереди, снизу были видны красные шелковые туфли на карикатурно высоких каблуках и ноги в шелковых чулках. Она остановилась, обернулась на Блейза через плечо и спокойно ответила:
– Естественно, столько, сколько мне захочется!
Как же она смеет столь откровенно демонстрировать, что она шлюха, охотно продающая свое тело тем, кто больше заплатит? С этой точки зрения Серебряная – очень удачное прозвище, хотя, пожалуй, Триста больше похожа на ртуть, которую столь же трудно удержать на месте. Но в конце концов даже закон признает за обманутым мужем право убить свою неверную жену!
– Ну вот мы и пришли! – неуверенно сказала Триста, закрыв за собой дверь. – Неплохая комната, верно? – продолжала она, с отчаянием глядя на излучавшее опасность лицо Блейза. – В красных и золотых тонах. Как видите, здесь даже есть зеркало над кроватью! – с деланным смехом добавила Триста. – Знаете ли, некоторых это возбуждает. Они наблюдают за собой во время… ну да Бог с ними! С моей стороны просто непростительно занимать вас болтовней, тогда как сначала следует позаботиться, чтобы вам было удобно! Ради Бога, чувствуйте себя совершенно свободно! И если вы желаете выпить, я с удовольствием…
– Сколько я должен? Я помню, что мы заключили сделку, не оговорив цены. Прежде чем я вступаю в отношения со шлюхой, я обычно узнаю, сколько следует заплатить и что я за это получу. Так что сначала разденьтесь и прислуживайте мне голой. Я предпочитаю бурбон – на тот случай, если вы забыли!
Едва не задев Тристу, Блейз бросил на туалетный столик две тяжелые золотые монеты. Увидев выражение ее лица, он саркастически усмехнулся:
– Ну что? Это пойдет как задаток? Снимайте одежду и распускайте волосы, леди Годива! А потом, если я захочу вас, вы можете проехать вместо лошади на мужчине, наблюдая за собой в это проклятое зеркало! Так что же? Чего, черт возьми, вы ждете?
Каждое слово Блейза доставляло Тристе страдание. Но с тех пор как она побывала игрушкой в руках Фернандо, Триста научилась не показывать своих эмоций. Зачем она вообще поднялась с ним наверх? Чтобы они опять причинили друг другу боль и возненавидели друг друга еще больше?
– А чего, собственно, вы ждете, дорогой? – Несмотря на всю сумятицу, творившуюся в ее голове, Триста сумела выдержать требовательный тон. – Вы должны знать, что здесь я только отдаю приказы, а не выполняю их! А теперь поскорее раздевайтесь, дорогой Блейз! Благодаря тому, что я проявила сентиментальность, в вашем распоряжении целый час. Но помните, что внизу меня могут ждать другие клиенты!
Теперь он наверняка ее задушит! Это явно можно прочитать в его глазах. Тем не менее Триста заставила себя гордо поднять голову и с вызовом встретить этот взгляд, не пытаясь бежать. Стоять на месте! Не уступать, не поддаваться ему и своей проклятой слабости.
Пусть он видит, как она его ненавидит и презирает, твердила себе Триста. Не давай себя обмануть, учись давать сдачи, дура!
Но когда Триста уже приготовилась к битве, Блейз только раздраженно повел плечами. Его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым.
– Черт побери! Вы хотите сказать, что я должен заплатить за привилегию раздеться, в то время как вы будете просто стоять в стороне и смотреть? Прошу прощения, дорогая, но я предпочитаю делать все по-другому – вы меня понимаете? Может быть, ваш следующий клиент будет более покладистым и согласится потратить деньги на ваш каприз или какую-то странную фантазию! Но я не такой, милая. – Его улыбка была похожа на звериный оскал – приподнятая верхняя губа приоткрывала белую полоску зубов. – Я бы предпочел скушать вас целиком.
Почему Триста вдруг почувствовала себя Красной Шапочкой?
– Поскольку я не получил того удовольствия, которое ожидал получить в компании такой известной и высокооплачиваемой проститутки, я уверен, вы согласитесь с тем, что я вправе получить свои деньги обратно? – Короткий, неприятный звук, сопровождавший эту витиеватую фразу, следовало считать смехом. – Как я понимаю, вы согласны? – приподняв брови, насмешливо спросил Блейз. – В конце концов, моя дорогая, вы уже наверняка поняли, что, когда мужчина платит за удовольствие, оно должно этого стоить. Так вы согласны? – Блейз поднял со столика и небрежно положил в жилетный карман те золотые монеты, которые недавно с таким презрением швырнул, чуть не задев ее.
– Вы получили назад свои деньги, а теперь уходите! – сдавленным голосом сказала Триста. – Вы слышали, что я сказала? Убирайтесь! И сейчас же, иначе я вас выброшу отсюда! Я вам ничего не должна, понятно? И будьте прокляты вы и ваше золото, которым вы хотели меня купить, Блейз Давенант! Никто никогда не будет владеть мной… или какой-либо частью меня, ясно? И менее всего вы – лицемер, который смеет обвинять и судить меня, даже не задавая вопросов. Вам хочется предполагать самое худшее, не так ли? Ну что ж, думайте, как вам угодно, – меня это не касается, потому что я надеюсь больше никогда вас не увидеть! – Повернувшись к Блейзу спиной, Триста оперлась о край украшенного резьбой туалетного столика, пальцы ее побелели от напряжения. – Да уберетесь вы наконец? Думаю, что теперь, когда вы получили назад свои деньги и сказали все, что хотели, мы в расчете! У вас больше нет никаких оснований…
– Нет? Но если мужчина не может купить свою собственную жену, он все же обладает супружескими правами – если считает необходимым ими воспользоваться. Очевидно, вы это знаете? В конце концов, чтобы переспать с вами, мне не нужно платить. У меня есть законное право взять вас, когда я вас захочу, если, конечно, захочу!
Триста замерла, как будто действительно почувствовала тепло его тела. Собрав все силы, она заставила себя повернуться и посмотреть Блейзу в лицо:
– Нет! Даже такой порочный человек, как вы, не станет…
– Нет? Но почему же, моя дорогая? Ведь вы уже называли меня «чудовищем» – так чему же удивляться, если я оправдаю это высокое звание?
Блейз прижал Тристу к туалетному столику, острые края врезались в ее тело, а руки Блейза перекрывали ей дорогу к бегству.
– Ну? Должно быть, вы многому научились с тех пор, как мы последний раз встречались! Кстати, хорошим ли наставником оказался Фернандо? Сейчас у вас как раз есть шанс показать, достойны ли вы той высокой цены, которую запрашиваете, или нет!
Прошло уже много времени с тех пор, когда Триста в последний раз чувствовала себя… беспомощной, слабой, зажатой в ловушку. Как она могла забыть все те жестокие уроки, которые ее заставили усвоить? А теперь Блейз… И он тоже.
Чувствуя прикосновение его тела, Триста закрыла глаза и постаралась точно так же отгородить себя от упорно пытающегося поглотить ее предательского чувства. Это просто мужчина, чужой мужчина. Когда-то она пережила с ним приключение, но уже давно те дни стали казаться полузабытой фантазией. А нынешний Блейз был реальностью, и довольно грубой реальностью. Тристе хотелось горько заплакать, но она забыла, как это делается. Она слишком хорошо научилась скрывать свои чувства, в то время как ее лишенная эмоций оболочка действовала самостоятельно – так, как было нужно, чтобы выжить.
Именно инстинкт самосохранения заставил Тристу отвести в сторону лицо, чтобы избежать поцелуя Блейза.
– Ну, ради Бога, Блейз! – раздраженно пробормотала она. – Не нужно ломать мне спину! Я и так знаю, что вы намного сильнее меня. К тому же вы напомнили мне, что мы считаемся жена… В любом случае я не намерена спорить с вами, раз вы решили… предъявить свои супружеские права, как вы это называете. Какой бы предлог вы ни выбрали на этот раз…
– О Господи! – прервал ее Блейз, с трудом сдерживая раздражение.
Взяв Тристу за подбородок, он повернул и приподнял вверх ее лицо, чтобы заставить взглянуть ему в глаза. Блейз действительно испытывал сильное искушение сломать Тристе шею вместо того, чтобы искать достойный ответ на ее сказанные скучающим, безразличным тоном язвительные слова. Они выдали ее с головой. Да, она стала профессиональной шлюхой, требующей слишком высокую цену за свое чересчур часто используемое тело. Почему он не понял этого с самого начала? Почему не оставил ее попытать счастья с капитаном Мак-Кормиком?
– Вас когда-нибудь брали полностью одетой? Чтобы вы стояли задрав кверху юбки? – резко спросил Блейз и увидел, как широко раскрылись ее серебристо-серые глаза. Как будто ее шокировало это предложение! – Ведь именно так портовые шлюхи доставляют удовольствие своим клиентам.
– Перестаньте, ну пожалуйста, перестаньте! Разве вы не сказали уже достаточно и… и достаточно оскорбили меня? Вы же не знаете… Господь вас накажет… вы же меня совсем не знаете! И в то же время осмеливаетесь…
– Я думаю, что знаю вас достаточно хорошо, милая! Боюсь, даже слишком хорошо, чтобы на меня подействовали ваши истерики! Так что…
– Вы!.. – Переполненная яростью, Триста подняла кулаки и попыталась его ударить. Но, как ей было хорошо известно, Блейз мог с легкостью удержать ее. Усмехаясь прямо в искаженное гневом лицо Тристы, он завернул ей руки назад, вызвав невольный крик боли.
– Проститутки, которые любят дразнить мужчин, разыгрывая из себя недотрогу, могут обмануть только дураков, дорогая женушка! А я никогда не был склонен играть в шарады или другие подобные игры – тем более с вами!
«Я не стану кричать, не стану умолять о пощаде или пытаться что-либо объяснить – никогда!» – исступленно повторяла про себя Триста, чувствуя, как Блейз свободной рукой шарит у нее под юбками. Приподняв их вместе с кринолином и нижними юбками, он сдвинул все это в сторону.
Теперь, когда она была не в состоянии сопротивляться, Блейз отпустил покрывшиеся синяками руки Тристы и принялся, не обращая внимания на ее сдавленные протесты, безжалостно выдергивать из волос бесчисленные заколки и ленты. А затем запустил руки в ее черную гриву и стал приводить ее в беспорядок, пока не превратил в хаотичную, бесформенную массу. При этом Блейз так наклонил ее голову назад, что Тристе показалось, будто у нее сейчас сломаются шея и спина.
На ней было только тонкое батистовое нижнее белье. Поэтому совсем скоро Триста почувствовала раздирающие ее грубые пальцы Блейза. Она болезненно вскрикнула и тут же ощутила, что он вошел в нее всей своей плотью, в ярости пронзая ее тело, как будто протыкал кинжалом.
Он явно хотел причинить ей боль – каждым толчком. И с каждым толчком Блейз, казалось, проникал все глубже и глубже.
Что же случилось? Почему? Сквозь плотно закрытые веки Триста видела только багрово-красные вспышки, напоминающие языки пламени. Они поднимались и опадали, поднимались и опадали. Пламя горело в ней и вокруг нее, пожирая их обоих…
– Внутри тебя таится змея, которую одни называют силой, а другие – знанием, – мысленно сообщила ей Старуха с болота. – Но будь осторожна: приобретенное очень легко потерять, а то, что было дано, может быть с легкостью отнято. Помни об этом!
Но Триста не хотела ни о чем помнить. Некоторые воспоминания и полузабытые сны были слишком болезненны и поэтому были спрятаны в самых дальних уголках сознания. Взрывы, которые огненными искрами заполняют небо и дождем падают в густые клубы отвратительно пахнущего дыма… А потом вниз льются огненные реки, разрушающие и уничтожающие все, что существовало до сих пор. Все исчезает, весь мир… О Боже! Даже любовь!
– Нет, нет! Никогда! Послушайте! Я не хочу! Я…
Казалось, Триста внезапно сошла с ума! Слова лились из нее потоком, а голос, который стало трудно узнать, возвысился до дикого крика.
Единственный способ заставить ее замолчать, пока она не переполошила всех, – это закрыть ей рот своим. Хитрая, расчетливая девка – шлюха, которая принадлежит ему, Блейзу, принадлежит Фернандо, принадлежит любому, кто может достаточно заплатить. Однако, несмотря на всю свою ярость, Блейз неожиданно обнаружил, что, вместо того чтобы всего лишь утихомирить Тристу, он начал ее целовать, чувствуя на губах соленый вкус слез. Блейз внезапно ощутил тепло ее обнаженных бедер, прижатых к его телу, и почувствовал, как в нем разгорается огонь желания. Душа Тристы с готовностью раскрывалась перед ним. Будь проклята эта ведьма, которая слишком хорошо знает (и должно быть, всегда знала), как заманить, поймать в ловушку любого мужчину, которого она наметила своей жертвой. И будь проклято его безрассудное поведение, из-за которого он стал этой жертвой!
Блейзу следовало бы продолжать без всяких угрызений совести пользоваться ее телом. Сделать свое дело и забыть о ней. Тогда почему же, черт побери, вместо этого он поднимает ее и несет на кровать?
Глава 31
При тусклом, колеблющемся свете лампы в зеркале на потолке отражался постоянно меняющийся калейдоскоп поз. Потные тела на багрово-красных простынях двигались и поворачивались, сплетаясь и отдаляясь, вздымаясь и опадая, подобно дрожащему языку пламени.
У них не осталось других желаний, кроме желания утолить горящее внутри пламя страсти, превратившееся в пожиравший обоих неудержимый огненный шторм.
Кроме вожделения, Блейз ничего не чувствовал. Еще он, правда, ощущал некоторое любопытство: чему она научилась или ее научили за последние несколько месяцев? В любом случае Блейз всегда предпочитал обольщение. Покладистая женщина обычно доставляет мужчине гораздо больше удовольствия, чем та, которую берут силой.
Господи, какая же она распутница! Ее ложь и притворство смогли обмануть многих – включая его самого. Но больше этого не повторится. Теперь он знает, что она собой представляет и всегда представляла. Будь проклята ее черная душа ведьмы, заставляющая мужчину даже в ненависти снова и снова желать ее!
Блейз поднял Тристу и положил на себя, чтобы не только ощущать, но и видеть почти бессознательные ритмичные движения. Триста вцепилась в него, темная масса спутанных волос упала Блейзу на плечи и на лицо, почти ослепив его. Или же он сам закрыл глаза, почувствовав, что шелковые стенки, как шарфом окутавшие его плоть, начали конвульсивно сокращаться? Напряжение стало почти невыносимым, когда наступила развязка. Триста что-то бессвязно крикнула и упала на Блейза.
«Господи! – снова и снова повторяла про себя Триста. – Не дай ему… только не сейчас! Не дай ему сказать сейчас что-нибудь отвратительное! Пожалуйста! Только не сейчас, когда я осталась беззащитной, позволив ему проникнуть в ту единственную оставшуюся часть меня, которая может чувствовать. Ну пожалуйста!»
Она не сознавала, что беззвучно плачет на его плече, пока Блейз не издал раздраженное восклицание. Без всякого сочувствия он приподнял ее голову за волосы так, чтобы ему было видно ее залитое слезами лицо. Не желая встречаться с ним глазами, Триста посильнее зажмурилась.
– Вот черт! – сказал Блейз с отвращением, которое больше касалось его самого, нежели ее. Проклятые женские слезы! Всем этим дешевкам обязательно нужно плакать или по крайней мере делать вид, что они плачут, чтобы заставить всех находящихся поблизости мужчин доставать носовые платки, раскрывать объятия и утешать бедняжек!
Не на того напали! Сейчас она явно играет: ведь всего несколько секунд назад она была вполне удовлетворена! А теперь она уже, кажется, готова раствориться в потоке слез, которые капают ему на плечи… В самом деле, что такое с ней случилось? Может быть, надо было ее все-таки изнасиловать, как он сначала и собирался? Возможно, ей так больше нравится. Тем более что она это заслужила, когда решила пренебречь его защитой и оскорбить его честь, сбежав со своим драгоценным сводным братом, которого якобы ненавидела. А потом сменила его на другого и стала менять мужчин как перчатки!
– Ради Бога! Единственное, чего я не переношу, – это хнычущих женщин! – резко сказал Блейз. При этом он со злостью думал об этих серебристых глазах, которые способны отражать дрожащий свет лампы, превращая его в мириады золотистых пылинок. Да, эти искры могут сжечь дотла, превратив плоть и кровь в пепел. Блейз почти видел этот огненный дождь, эти реки золотистого пламени…
Конечно, она ведьма. Бруха! В застывшей тишине Блейз слышал лишь собственное прерывистое дыхание. Как загипнотизированный, он смотрел в эти широко открытые глаза и видел в них странные мелькающие образы. Это длилось одно бесконечное мгновение, затем Блейз пришел в себя и постарался перевести взгляд на ее губы.
Он повернулся на бок вместе с Тристой, и она почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Тристе показалось – может быть, действительно только показалось, – что на эти несколько мгновений между ними установилась связь. Он мысленно назвал ее ведьмой, а потом…
– Ты плачешь потому, что твое ненасытное маленькое тело хочет еще? Что может тебя удовлетворить, милая шлюха? Может быть, золото – много золота? Чтобы большие самородки входили тебе между ног, которые ты слишком часто и слишком охотно раздвигаешь? Мужского петушка для тебя уже недостаточно?
– Да! – Триста почти выкрикнула это слово, с презрением глядя на Блейза. Тело ее сотрясала яростная дрожь. Нет, она больше не будет терпеть, не будет молча выслушивать потоки грязных, незаслуженных оскорблений. – Да, черт побери! Да, для меня недостаточно и никогда не было достаточно одного только… «мужского петушка», как ты это называешь. Мне недостаточно, чтобы в меня его втыкали, не спрашивая, хочу я этого или нет… механически… как машина, без чувств, без ласки, без… Даже не желая знать, какая я – или какая я была! В тебя когда-нибудь опорожнялись как… как в ночной горшок, Блейз? Заставляли всему подчиняться, не давая возможности протестовать или задавать вопросы? Да знаешь ли ты – со всеми своими благородными идеалами и делами, – что такое быть рабыней, вещью, которую можно использовать, можно пинать, бить, если хозяин так пожелает? Впрочем, откуда тебе знать! Конечно, ты этого не знаешь и не можешь знать, потому что никогда не был чьим-то имуществом, ведь правда? Пусть Господь тебя накажет! Как только ты смеешь судить меня, когда ничего, совсем ничего обо мне не знаешь? Ты… ты негодяй! Ты предпочитаешь верить только в то, во что хочешь верить. Подонок, подонок, подонок! Я презираю тебя! Ненавижу!
Триста бы еще продолжала выкрикивать оскорбления прямо в ничего не выражающее, каменное лицо Блейза. Но от напряжения и слез ее голос сел, поэтому слова звучали еле слышно. В полном отчаянии Триста замолчала, продолжая всхлипывать. Но тут Блейз, который во время ее гневной тирады застыл неподвижно, в почти угрожающем молчании, отодвинулся от нее и свесил ноги с кровати.
Их одежда была в беспорядке разбросана по всей комнате. Триста молча смотрела, как Блейз берет свои панталоны и надевает их. Что ж, она сумела наконец избавиться от его ненавистного присутствия. Для этого понадобилось лишь сказать несколько фраз, содержащих горькую истину. Но почему он молчит? Сказал хотя бы что-нибудь, черт побери! После всего, что между ними произошло, он не имеет права просто так встать и уйти. Сначала оскорбил ее в самых гнусных выражениях, потом принялся с жестоким безразличием ее насиловать. А затем передумал и обольстил, вероятно, чтобы еще больше унизить. Унизить своими дьявольскими ласками, на которые Триста не могла не ответить, и заставить ее испытывать такие ощущения, которыми она никогда раньше не смела наслаждаться.
– Полностью отдайся своим чувствам, милая! – шептал Блейз на ухо Тристе, и вскоре уже каждый ее нерв был натянут как струна и вибрировал, как будто тело Тристы было арфой. Инструментом, тщательно настроенным и готовым к игре, чтобы усладить его. – Вот так, моя распутная ведьма! А теперь вот так… Для меня ты как неоткрытый континент, ты – оргия наслаждения, воплощение всех моих фантазий. Господи! Ты почти заставила меня в это поверить… и поверить в те сказки, в которых ведьмы превращаются в прекрасных невинных принцесс… страстно желающих научиться тому, чего так жаждут…
Слова! Тщательно подобранные слова, которые должны возбудить ее чувства. А она глядит в зеркало и видит, как сплетаются их тела, образуя все новые и новые фигуры; и отдается всему тому, что он делает с ней и заставляет ее делать для него. Так сатир завоевывал испуганную нимфу, которая добровольно приносила себя в жертву – так же, как она!
Да, это ее вина. Ее слабость! А сейчас он собирается уйти, не сказав ни слова, как будто она и в самом деле какая-то дешевая проститутка, которой он заплатил за час работы. Но ведь он такой ее и считает? «Милая шлюха». Потаскуха. И он упорно цепляется за свое мнение, вместо того чтобы выслушать ее и попытаться что-нибудь понять. Ну и ладно, ее это не волнует! Он…
И тут, уже начав застегивать рубашку, Блейз вдруг резко повернулся. Нахмурив брови, он несколько секунд молча смотрел на Тристу.
– Я прошу прощения, Триста, – тихо сказал он, – пусть для тебя это даже не имеет значения. Конечно, ты права. Я не вправе осуждать ни тебя, ни кого-либо другого – особенно учитывая мои собственные слабости и пороки, черт возьми! И я признаю, что вел себя с тобой несправедливо и грубо. Ты удовлетворена или желаешь, чтобы я ползал перед тобой на коленях? Как любой ревнивый дурак, я воображал все самое худшее и думал только о том, как бы уколоть тебя побольнее, чтобы отомстить за свою дурацкую гордость. Господи! Гордость и честь – это ахиллесова пята любого мужчины. Лживая женщина начнет плакать, и… Ну да к черту все это – и тебя тоже, моя дорогая колдунья с серебристыми глазами, очарованию которой невозможно противостоять! – Голос Блейза под конец стал более резким, как будто он хотел доказать, что не подвержен той слабости, в которой сейчас признался.
Не пытаясь скрыть смятыми простынями свою наготу, Триста приподнялась и села на кровати. Стараясь не отвести взгляда, она смотрела в эти глаза, которые слишком долго преследовали ее в кошмарах и фантазиях.
– Ты сейчас сказал мне, что просишь прощения, Блейз, – со вздохом сказала Триста, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал ровно. – Я тоже прошу прощения. И мне очень жаль, потому что… потому что мы оба где-то и как-то утратили то, что было раньше! – Ее короткий смешок прозвучал так же напряженно, как и голос. – Но в конце концов нет нужды цепляться за прошлое, – отведя взгляд, добавила она и небрежно пожала плечами. – Теперь мы с тобой совершенно другие люди… по крайней мере я! Ты ведь именно так считаешь, дорогой Блейз?
Он тогда чуть не оторвал половину пуговиц, торопясь избавиться от рубашки и взять Тристу так, как хотел, – прижимаясь обнаженным телом к обнаженному телу. Нужно было поступить с ней так, как он намеревался с самого начала! Но нет же – он по-глупому позволил завладеть собой определенным воспоминаниям и смутному чувству сожаления и в результате даже извинился! Сейчас она сидит и про себя смеется, не сомневаясь, что провела его своими трогательными речами и потоками слез. Слезами, льющимися из этих загадочных серебристых глаз, в которых отражается все, что захочет мужчина, – только не подлинные мысли их хозяйки и не ее подлинная натура.
О Боже! Зачем только он тогда прикоснулся к ней? Ее доступное всем тело совратило его. Сегодня она даже ухитрилась превратить изнасилование в любовный акт, гневно подумал Блейз. Ему снова захотелось немедленно убить Тристу – задушить голыми руками, не давая больше возможности плакать и лгать.
На несколько секунд воцарилась звенящая тишина. Только огромным усилием воли Блейз снова овладел собой. Скользнув взглядом по обнаженной груди Тристы, он пожал плечами.
– Конечно, ты изменилась, дорогая! – равнодушно заметил Блейз. – Ты стала даже более лакомым кусочком, чем раньше. Должен признать, что твои последние учителя достойны похвалы. Пожалуй, ты почти заслуживаешь ту несуразно высокую цену, которую, вероятно, запрашиваешь!
Блейз отвернулся и начал быстро собирать свои вещи.
Таким образом он хочет показать, с болью и гневом подумала Триста, что его совершенно не волнует ее реакция на его слова. Наверное, он надеется, что Триста станет защищаться, ползать перед ним на коленях… Нет, никогда! Пусть думает о ней все, что хочет, и – Господи! – пусть он побыстрее уходит и больше не возвращается! Со временем Триста наверняка забудет его и то, что было между ними, забудет свои ощущения. Забудет его золотисто-зеленые глаза, напоминающие о высокой траве, которая растет на болоте. Сочной зеленой траве, отливающей золотом под лучами солнца. Она манит неосторожного путника, обещая ему безопасную прогулку… а потом становится уже слишком поздно, и топь засасывает очередную жертву, погружая ее в свою бездонную пучину и оставляя вечно лежать в мягком иле.
Вода и пламя! Двести лет назад люди верили, что ведьму нужно обязательно сжечь или утопить, иначе она не умрет. Так что же убьет Тристу – та необъяснимая боль, которая, как огонь, опаляет ее сердце, или она утонет в море печали, соленом от ее слез? Слова… снова эти проклятые слова! Слова, которые они с убийственной точностью бросают друг в друга, как острые камни, стараясь побольнее ранить – или уничтожить. Зачем?
Блейз со злостью заметил, что Триста внезапно стала молчалива и неподвижна, как каменное изваяние. На ее бесстрастном лице, в ее пустых глазах не отражалось никаких эмоций. Ничего не изменилось даже тогда, когда Блейз небрежно бросил ей две золотые монеты и вышел вон, с чувством хлопнув дверью, которая должна была разделить их раз и навсегда.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.