Текст книги "Связанные любовью"

Глава 26

После бессонной ночи Стефан проснулся поздно. Удивительно, что ему вообще удалось хотя бы ненадолго уснуть. Наткнувшись на окровавленное тело с отрубленной рукой, вряд ли будешь видеть сладкие сны.

К тому же, вернувшись после невеселой прогулки во дворец, он обнаружил, что Софьи уже нет.

Будь оно все проклято. И когда же им обоим надоест играть в эту дурацкую игру?

В его доме спрятаться ей было бы некуда. Именно поэтому он и хотел увезти Софью в Англию.

И чем раньше, тем лучше.

Горячая ванна помогла отчасти снять напряжение, но предчувствие чего-то нехорошего не оставляло. Стефан надел медного цвета сюртук, светло-коричневый жилет, коричневые бриджи и начищенные до блеска высокие сапоги. Повязал шейный платок, расправил аккуратно складки, заколол узел булавкой с крупным изумрудом, единственным украшением, помимо тяжелой золотой печатки.

Пройдя по дому, он обнаружил хозяйку в небольшой комнате, украшенной стенными панелями с зеленым шелком и изящными китайскими вазами.

Анна сидела за столиком и выглядела восхитительно в утреннем платье из берлинского шелка, к которому идеально подходили продолговатые сережки с крупными жемчужинами.

– Доброе утро. – Она указала на приставной столик с двумя или тремя серебряными подносами. – Позавтракаете со мной?

– С удовольствием.

Желудок радостно заурчал. Стефан положил на тарелку свежевыпеченного хлеба, вареное яйцо, ветчины и сел напротив хозяйки.

Поднеся к губам чашку, Анна внимательно посмотрела на своего английского гостя:

– Вы сегодня бледный. Плохо спали? Стефан поморщился:

– Трудный вечер.

– Надеюсь, вы с Александром Павловичем не поссорились?

– Этого, к счастью, мне удалось избежать, хотя с другими получилось не слишком хорошо.

Наблюдая за тем, с каким удовольствием он разделывается с ветчиной, она чуть заметно улыбнулась:

– Полагаю, вы имеете в виду Софью?

– Никогда не пойму женщин.

– Этого от вас никто и не ждет. – Анна похлопала ресницами. – Мы должны оставаться загадкой для мужчин.

Стефан налил себе кофе. Сентенция хозяйки ничуть не рассеяла мрачного настроения.

– Тогда как мужчине понять, чего женщина хочет?

– Дело не в том, знает мужчина, чего хочет женщина, или нет, а в том, готов ли он предложить то, что ей нужно.

Он нахмурился, стараясь не слушать раздражающий шепоток беспокойства. Что нужно Софье? Ей нужен он. И больше ничего.

– Вы говорите загадками.

– Или же вы просто не хотите понимать. Стефан отодвинул тарелку. Аппетит внезапно пропал.

Ну почему женщины постоянно все усложняют? Софье нравилось в Мидоуленде. Ей более чем нравился он сам.

И как только она переставала воспринимать его как врага, они прекрасно общались вдвоем. Если она и отказывалась становиться его любовницей, то лишь из-за своей матери.

– Боюсь, Анна, я еще не способен постичь вашу странную логику.

– А с вами не легче, чем с вашим братом. – Она покачала головой. – Подумайте, что за жизнь была бы у Эдмонда, если бы он в свое время упустил по глупости Брианну.

Он опустил глаза и заметил, как побледнели костяшки пальцев, сжавших изящную ручку фарфоровой чашки. Представлять брата без Брианны не хотелось; вполне возможно, что Эдмонд просто не дожил бы до сегодняшнего дня. Но он мог позволить себе влюбиться – отдаться этому чувству безоглядно. Герцог такой роскоши позволить себе не мог.

– Я не Эдмонд. Да и вы не в том положении, чтобы бросать в кого-то камни. – Он сердито посмотрел на Анну. Проведя в России не так уж много времени, Стефан все же знал, что Анна долго поддерживала романтические отношения с мистером Ричардом Монро. – Как долго вы не позволяли Монро стать честным джентльменом?

– Слишком долго. – Мягкая улыбка тронула ее губы. – Вот почему мы собираемся пожениться следующим летом.

– Собираетесь пожениться? – вытаращился изумленно Стефан.

Анна рассмеялась:

– Поначалу я планировала к Рождеству, но отложила до лета, так как хочу видеть на церемонии Брианну.

Неожиданно для себя самого Стефан поднялся из-за стола. Странная, тянущая боль в сердце была не завистью, а… недоверием.

Зачем Анне выходить замуж после стольких лет идеального во всех отношениях романа?

– Этот город сошел с ума.

Его резкий тон ничуть ее не тронул – она лишь пожала плечами:

– Может быть.

Стефан прошел к окну. Начавшийся утром дождь почти перестал. Софья будет довольна, ей дождливая погода не нравилась. А вот его настроению серые тучи соответствовали вполне.

Откуда взялось это неприятное чувство, что он постоянно преследует ее, а она постоянно остается недостижимой?

А если она уже ускользнула?

Нет. Этому не бывать. Он получит ее любой ценой.

Открылась дверь. Стефан обернулся и увидел молоденького лакея, вошедшего в комнату с маленьким серебряным подносом.

Анна поднялась:

– Да, Антон?

– Записка для лорда Хантли.

Стефан ощутил приятное волнение. Должно быть, от Софьи. Больше в Петербурге ему писать никто не мог. Он прошел по паркетному полу.

Неужто образумилась наконец?

– Спасибо. – Он взял сложенный вдвое небольшой листок.

Слуга вышел из комнаты, а Стефан так и остался стоять у двери. Этот мелкий, летящий почерк он узнал с первого взгляда.

– От Софьи? – спросила Анна.

– Нет. – Стефан сломал восковую печать. – Из Англии.

– Тогда не стану вам мешать.

– Нет, нет, не уходите. Обычно терпения Эдмонду хватает только на то, чтобы заточить перо. Я очень удивлюсь, если ему достало выдержки написать больше полудюжины слов. – Развернув послание, Стефан обнаружил, что брат и впрямь приготовил для него сюрприз, исписав полстраницы. Разобрать теснящиеся, наползающие одна на другую буквы было нелегко, и прошло не меньше полминуты, прежде чем он скомкал листок и сердито швырнул на пол. – Проклятье!

Анна побледнела и тревожно посмотрела на него:

– Что случилось? Брианна?..

– Нет, мой управляющий, – торопливо успокоил ее Стефан. – Расчищал северное поле, и на него упало дерево.

Анна облегченно вздохнула – здоровье Брианны волновало ее в первую очередь.

– Сильно пострадал?

– Сломал обе ноги, но врач вроде бы пообещал, что ничего страшного нет.

– Слава богу.

– Да, бедняге повезло. – Риддл служил управляющим со времени смерти старого герцога и делал все возможное для процветания поместья. Стефан знал, что всегда может положиться на него. Заменить такого человека, прекрасного работника и хорошего друга, было бы нелегко. – Но несколько недель, а то и месяцев пролежит в постели.

– Я могу чем-то помочь? – спросила Анна.

– Боюсь, что нет. – Он устало вздохнул. – Нужно возвращаться в Мидоуленд.

– Конечно. Вам потребуется карета?

Стефан покачал головой:

– Нет. Я отправлюсь морем, так намного быстрее.

Пошлю Бориса узнать, когда ближайший корабль.

– Когда вы намерены отбыть?

Долг требовал поспешить. Арендаторы остались без присмотра, и решать проблемы, ежедневно возникающие в большом поместье, стало некому. Ожидать, что Эдмонд станет регулярно заниматься хозяйственными и прочими делами Мидоуленда, не стоило – в конце концов, у брата свой дом и своя семья.

Стефан поиграл желваками. Черт бы побрал этот долг.

Да, он вернется в Мидоуленд. Но только вместе с Софьей.

– Как только закончу одно дело.

Уже у двери его догнал голос Анны:

– Подождите. Он нетерпеливо оглянулся:

– Да?

– Софья – не какая-то крестьянка. Вы не можете заставить ее уйти из семьи.

Он мрачно усмехнулся:

– Вы недооцениваете силу моего убеждения.

– Ей нужно не ваше убеждение.

– Ей нужен я. И она, черт возьми, поймет эту истину и примет ее.

Дождь лил всю ночь, но к середине утра прекратился. Ветерок рассеял серые тучки, и выглянувшее солнце пролило на город свое тепло.

Обрадованная такой переменой, Софья сдвинула шторку на окошечке кареты. Посещения местного приюта всегда проходили трудно. Она делала все возможное, чтобы облегчить страдания оставшихся сиротами детей, но ее усилий всегда оказывалось недостаточно. Единственным утешением служило данное императором обещание открыть для приютских детей школу.

Карета остановилась перед домом матери. Дверцу открыл Петр, сопровождавший госпожу во всех поездках. Софья ступила на мокрый тротуар, но не успела сделать и шагу, как ее внимание привлекло какое-то движение в розовом саду.

– Mon Dieu, – выдохнула она, увидев нетерпеливо расхаживающего по саду Стефана.

– Поедем дальше? – шепнул Петр. – Когда-нибудь он уйдет.

– Я сама постоянно твержу себе это, но он постоянно возвращается.

– Вам вовсе не обязательно с ним встречаться. Если хотите, я сам укажу герцогу дорогу восвояси.

Если бы все было так просто.

Софья понимала, что уходить от неизбежного разговора с герцогом нехорошо, что это трусость, но соблазн спрятаться был велик. К тому же она сомневалась, что сумеет остаться верной принятому ранее решению положить конец их незадавшемуся роману.

Всего лишь прошлой ночью она допоздна расхаживала по комнате, доказывая самой себе, что продолжать эти отношения бессмысленно и глупо.

Аргументов в пользу такого решения было предостаточно. И все они звучали убедительно.

По-другому не могло и быть.

Единственная проблема состояла в том, что вся ее решимость, столь крепкая, когда она была одна, слабела, когда рядом оказывался Стефан.

Сколько раз она говорила себе, что должна выбросить герцога из своей жизни, но потом шла на попятную, размякала под его ласками и сдавалась.

Заметив обеспокоенный взгляд Петра, Софья решительно выпятила подбородок и поправила юбки муслинового платья, отделанного белой газовой каймой и перехваченного изумрудно-зеленым пояском.

– Ценю твое предложение, но я и сама в состоянии справиться с герцогом, – сказала она.

– Уверены?

Уверена ли? Конечно нет. Она лучезарно улыбнулась:

– Конечно. Петр вздохнул и неодобрительно покачал головой:

– Я буду поблизости.

Похлопав возницу по руке в знак благодарности за верность, Софья направилась к калитке и, открыв ее, вошла в сад.

Сердечко знакомо дрогнуло, когда герцог, заметив ее, нетерпеливо шагнул навстречу. Нахмуренный лоб выдавал озабоченность.

– Наконец-то, – проворчал он, когда они остановились у мраморного фонтана. – Где вы были?

Софья встретила сердитый взгляд с холодным спокойствием. По крайней мере, со стороны это выглядело именно так, но кровь уже шумела в ушах и по коже как будто побежали крошечные ножки.

– Вообще-то вас это не касается, но я была в детском приюте, проверяла, доставили ли туда купленную для сирот обувь, – резко ответила она, нарочно раздувая угольки гнева. – Торговцы постоянно пытаются обмануть детей, так что приходится следить, чтобы все проходило честно.

– Вижу, вам бессмысленно напоминать, что посещать такие места опасно.

– Вы правы.

– Какое упрямство.

Софья лишь теперь заметила темные тени под его глазами и заострившиеся черты. Казалось, на лицо легла маска беспокойства.

– Вас что-то тревожит. Что?

Он напрягся, как будто не ожидал от нее такой проницательности, и вопрос застал его врасплох. Потом губы дрогнули в невеселой усмешке.

– Вы так хорошо меня знаете.

– Так вы скажете, что случилось? Его взгляд пробежал по ее лицу, задержался на губах и вернулся к глазам, в которых застыли тревога и ожидание.

– Эдмонд прислал письмо. Несчастье с моим управляющим.

– О, – вырвалось у Софьи. Проведя в Мидоуленде сравнительно недолгое время, она успела не только узнать прислугу, но и прониклась уважением к этим верным и трудолюбивым людям. Особенно ей нравился управляющий, у которого при каждой встрече находилось для нее ласковое слово. – Это мистер Риддл?

– Да.

– Что-то серьезное?

– Сломаны обе ноги.

– Боже. Мне так жаль. – Она покачала головой. – Но он ведь будет ходить, да?

– По словам Эдмонда, все обойдется.

– Слава богу.

Стефан кивнул. Казалось, мысли его ушли куда-то далеко. Наблюдая за ним, Софья подумала, что он, пожалуй, пришел не только для того, чтобы сообщить о несчастье с управляющим.

– Я должен вернуться в Мидоуленд.

Софья знала, что рано или поздно это случится, что день расставания неизбежно настанет, но все равно сжалась от полоснувшей по сердцу боли.

Никогда больше не увидеть это прекрасное лицо. Никогда больше не услышать этот низкий обольстительный голос, нашептывающий на ухо сладкие слова. Никогда больше не испытать его жадных, требовательных поцелуев.

Глаза затуманились. Она отвернулась к фонтану с мраморной нимфой посередине.

– Я… понимаю.

Он взял ее за плечи, и жар его пальцев прошел через тонкую ткань платья.

– Ничего другого не остается. У меня нет выбора.

– Когда вы уезжаете?

– Как можно быстрее.

Она сжала кулаки. Сжала так, что ногти до крови врезались в кожу. Только не плакать. Только не плакать.

Что осталось у нее, кроме гордости?

– Конечно, – негромко произнесла она. – Надеюсь, вы передадите мои наилучшие пожелания лорду и леди Саммервиль.

– И это все, что вы можете сказать?

– Желаю счастливого пути. Он резко повернул ее к себе.

– Черт возьми, Софья.

– Чего вы хотите? – Она тряхнула головой. – Слез? Чтобы я умоляла вас остаться?

– Вы знаете, чего я хочу.

Не выдержав пронзительного взгляда, Софья опустила голову.

– Нет, Стефан.

– У меня не осталось времени на игры, – прохрипел он, привлекая ее к себе. – Мне нужно сесть на ближайший же корабль в Англию. И вы будете со мной.

– Это не игра. – Она попыталась высвободиться. Куда там. – Я уже говорила и могу повторить, что не стану вашей любовницей. Почему вы не желаете принять мое решение?

Стефан наклонился к ее уху:

– Потому что вы и есть моя любовница.

– Нет.

– Хотите, чтобы я отнес вас в спальню и доказал обратное?

Она сжалась, чтобы не задрожать, но по телу все равно прошла теплая волна желания. Он уезжал, и все ее естество восставало против этого.

– Стефан… Он прижался губами к изгибу ее шеи.

– Вы сводите меня с ума.

– Так радуйтесь, что уезжаете.

– Нет, я не оставлю вас. Он произнес это с такой уверенностью, что она снова попыталась высвободиться.

– Вы не сможете заставить меня уехать с вами. Их взгляды сошлись.

– Это вызов? – Он скрипнул зубами.

– Это правда. – Она не отвела глаз и только выпятила гордо подбородок. – И вы это знаете.

– Я знаю, что нужен вам, а признаете вы это или нет – уже не важно.

– Надеюсь, вы не хотите сказать, что я не смогу без вас жить? Уверяю вас, я прекрасно обходилась одна.

– Неужели?

– Да.

Глаза его потемнели, и она увидела в них одиночество не меньшей глубины, чем ее собственное.

– Нет, милая, вы просто скрывались от жизни, притворялись частью мира, но существовали от него отдельно.

Она отвернулась, пряча от него лицо.

– Неправда.

– Я наблюдал за вами, – безжалостно продолжал Стефан. – Видел, как вы улыбаетесь, произносите нужные слова, но никого к себе не подпускаете. Вы сторонитесь людей.

Она вздрогнула. Как ему удается всегда находить ее уязвимые места?

– Мне действительно нет дела до так называемого света, но это еще не значит, что я не могу жить полной, счастливой жизнью.

– Счастливой?

– Я… – Язык не повернулся произнести ложь. – Я довольна жизнью.

– Вы одиноки.

– У меня есть семья.

– Семья? – усмехнулся он. – Это из-за семьи вы всех отталкиваете?

Она вскинула голову и пронзила его сердитым взглядом:

– Что вы хотите этим сказать?

Стефан взял ее за подбородок.

Какие нежные пальцы. И какое суровое лицо.

– Вас слишком часто разочаровывали. Вы боитесь, что, если впустите кого-то в сердце, он будет пользоваться вами в своих интересах.

Она невесело рассмеялась:

– А разве не так бывает с большинством мужчин? Выпад достиг цели, его щеки тронул легкий румянец.

– Я хочу заботиться о вас.

– Нет, вы хотите пользоваться моим телом, пока оно вам не надоест.

Его взгляд скользнул вниз, задержался на мягких округлостях грудей и вернулся к раскрасневшемуся лицу.

– Вы забываете, что взамен я предлагаю вам пользоваться моим телом. В своих интересах. – Он прищурился. – Разве это не справедливый обмен?

Чувствуя, что решимость ослабевает, она отступила на шаг:

– Не для меня.

Да что же это такое!

Его голубые глаза полыхнули отчаянием.

– Ну что еще нужно, чтобы вы признались, наконец, что хотите этого не меньше, чем я?

– То, что мне нужно, больше того, что вы можете предложить.

– Вы постоянно это говорите. Но почему вы так уверены? А если могу? Скажите, что вам нужно.

Софья вздохнула. Что бы он ответил, если бы она сказала, что ей нужно его сердце?

Боль пронзила сердце. Ответ она знала не спрашивая.

Так случилось, что он мог предложить все, кроме того единственного, что было нужно ей.

– Вы говорили, что я одинока, но ведь и вы ничем от меня не отличаетесь. Когда вы в последний раз были на каком-нибудь балу в Лондоне? Когда собирали гостей у себя в Мидоуленде?

– У меня есть обязанности…

– О да, обязанности. Ваши драгоценные обязанности. – Пришла ее очередь поиздеваться. – Вы прячетесь за ними, чтобы не заглянуть ненароком в душу и не понять, что там пустота.

Глава 27

Стефан сдержался. Не дал воли гневу. Будь оно проклято. Как легко она выводит его из себя. Но почему он позволяет ей это? Что такое с ним происходит? Почему стоит оказаться рядом с ней, как он попадает во власть чувств, о существовании которых даже не подозревал?

Поэтому и последнее слово почти всегда остается за ней.

Поэтому он и смотрит на нее, может быть, в последний раз.

Ясное лицо, алебастровая кожа, знакомое упрямое выражение. И влажный блеск в глазах. Не хочет, чтобы он уезжал. Но тогда почему бы не уехать вместе с ним?

– Думаете, что, если разозлите, я сам уйду? Это ваша последняя линия обороны, когда кто-то подбирается слишком близко?

– Но вы же не близко.

Он едва не рассмеялся.

– Я бы сказал, что мы были так близки, как только могут быть близки мужчина и женщина.

– Физическая близость может быть и между незнакомыми людьми. Это ничего не значит.

– Если бы вы в это верили, то завели бы дюжину любовников. – Он представил Софью в объятиях другого и едва не зарычал от ярости. Пусть только попробуют – смельчаку не сносить головы. – Но вы же отдались только мне.

– А вот у вас, конечно, любовниц хватало, – бросила сердито она.

Его порадовала прозвучавшая в ее голосе ревность.

– Пока мы вместе, других у меня не будет, – торжественно пообещал он.

– Вы готовы пойти на такие жертвы? Ради меня? Не стоит. – Она фыркнула, изображая безразличие. Получилось неубедительно. – Можете содержать столько, сколько пожелаете.

– Мне нужна только одна. Возвращайтесь со мной в Мидоуленд, и я докажу это делом.

Стефан шагнул вперед, но она ловко увернулась от предложенных объятий. Какого дьявола? Что думает себе эта женщина? Что он будет гоняться за ней по всему саду?

– Довольно, Стефан. – Софья покачала головой. – Я не вернусь с вами в Англию, и это мое последнее слово. Больше нам разговаривать не о чем.

Не о чем разговаривать? Последнее слово? Ну нет. Она может упрямиться, но не может отрицать связавшую их страсть.

– Вы действительно дадите мне уехать и даже не пожалеете?

Она потупилась:

– Так лучше для всех.

– Лгунья.

– Стефан, пожалуйста… уходите.

Гнев и отчаяние, смешавшись, грозили накрыть волной безумия. Она же хочет его. Это ясно без слов, понятно с первого взгляда. И если она из упрямства отказывается признавать очевидное, то не стоит ли поступить по-мужски: бросить ее в карету и затащить на корабль, если потребуется, силой.

Удержаться в рамках здравого смысла помогли пришедшие на память слова графини Анны.

Дело не в том, знает мужчина, чего хочет женщина, или нет, а в том, готов ли он предложить то, что ей нужно.

Стефан стиснул зубы. Конечно. Как же можно быть таким слепым.

Да, он восторгался очаровательным сочетанием милой невинности, стойкости и смелости, но ведь в душе она была в первую очередь самой обычной женщиной.

Стефан шагнул вдруг к ближайшему фонтану.

– Думаете, вам это удастся, да? – спросил он, не глядя на Софью. – Думаете, сможете меня заставить?

– На что вы намекаете?

– Конечно. Рядом с вами я постыдно глупею. – Он повернулся и усмешкой ответил на ее недоуменный взгляд. – Странно, если учесть, что после того, как я получил титул, от желающих разделить со мной брачное ложе нет отбоя.

При всей своей сообразительности Софья не сразу поняла, что кроется за этим заявлением.

– Mon Dieu, – выдохнула она, сделав большие глаза. – Так вы думаете… вы действительно считаете, что я…

– Да, да. Вы ведь согласитесь продолжить наш восхитительный роман, если я сделаю вас герцогиней Хантли, не так ли?

В следующее мгновение Софья уже оказалась рядом с ним, а ее кулачки обрушились на его грудь.

– Мерзавец!

Никак не ожидавший нападения, Стефан опомнился с некоторым опозданием, но все же успел схватить ее за руки.

Что за дьявольщина? С чего она так разошлась?

Разве он не пошел на самую большую жертву? Почему же она восприняла его предложение как оскорбление?

– Будь я мерзавец, мы с вами не оказались бы в таком положении, – прорычал он. – Никто ведь и не ждет, что госпожа Софья выйдет замуж за простого горожанина.

– Ваша самоуверенность безгранична, – прошипела она.

– Самоуверенность здесь ни при чем. Я всего лишь хочу прояснить положение дел.

– В Англии женщины, может быть, и ослеплены блеском титула, ваша светлость, но я всегда жила среди особ высочайшего круга. – Глаза ее сверкнули, словно сапфиры на солнце. – Если бы мне понадобился титул, я могла бы выбирать из широкого круга желающих, среди которых два графа, три барона и с полдюжины принцев.

Стефан скрипнул зубами.

– И все до единого годятся вам в отцы да еще без гроша в кармане.

– Вот оно что. – Ее губы тронула кривая усмешка. – Так вы, получается, не только герцог, но еще богаты и красивы. Как тут можно устоять?

– Я этого и не жду.

Глаза ее потемнели. Она вырвала руки из тисков его пальцев.

– Вы… – Софья откашлялась. – Вы действительно просите меня выйти за вас замуж?

Он и сам еще не знал.

Смешно, но во рту вдруг пересохло, а сердце застучало часто-часто.

На протяжении нескольких лет Стефан отказывался даже думать о том, чтобы привести в дом новую хозяйку Мидоуленда. Да, когда-то, очень недолго, он представлял в этой роли Брианну. В отличие от других она знала эту жизнь, была не чужой и любила Мидоуленд так же сильно, как он сам. Что еще важнее, он не сомневался, что родители одобрили бы такой выбор.

Сейчас он не мог делать вид, что в его чувствах к Софье Мидоуленд играет хоть какую-то роль. Как, впрочем, и будущее семейства Хантли.

Все объяснялось исключительно желанием. Вожделением. Страстью.

– Я уже сказал, что не вернусь в Англию без вас. – Он говорил и не узнавал собственный голос. – И если для этого нужно жениться, так тому и быть.

Казалось, даже сад, затаив дыхание, замер в ожидании ответа. Ждал и Стефан. Конечно, он знал, что Софья не упадет в обморок. И даже не завизжит от радости. Гордость не позволяла этой женщине демонстрировать столь открыто свои чувства.

Но на какое-то выражение удовлетворения он все же рассчитывал, а потому и всматривался внимательно в ее лицо, надеясь заметить либо радостный блеск в глазах, либо тень улыбки на губах. В конце концов, она же получила что хотела.

Но вместо этого лицо ее только посуровело, а глаза потемнели, словно он обидел ее чем-то.

– Так тому и быть, да? – Его собственные слова полетели ему в лицо. – Какое романтическое предложение.

Я просто на седьмом небе от счастья.

Стефан задохнулся от возмущения.

– Если вы ожидали, что я преклоню перед вами колено и все такое, то сильно ошибались. Просить выйти за меня замуж я не стану. И не рассчитывайте.

Софья покачала головой:

– Если ваш брат столь же бесчувственен, то остается только удивляться, как ему удалось покорить сердце Брианны.

– Он ее похитил, – буркнул Стефан.

– Mon Dieu. Неужели все англичане такие варвары?

Ему пришлось убрать руки за спину, чтобы не пустить их в ход. А что делать, если женщина не понимает своей же пользы?

– Только тогда, когда сталкиваются с упрямицами вроде вас.

Словно почувствовав исходящую от него опасность, Софья торопливо отступила. Сообразила. И правильно сделала. От мужчины, когда он объят праведным гневом, лучше держаться подальше.

– Я все же надеюсь, что шутите, – пробормотала она.

– Вы потребовали, чтобы я дал что-то еще. Я дал. Предложил вам стать моей женой. Если и это не то, то тогда я просто не понимаю, какого еще дьявола вы хотите!

– И вы спрашиваете? Неужели не понимаете? – Она развела руками. – Ну, тогда вы абсолютно безнадежны.

Стефан провел ладонью по волосам и тут же опустил руку, чтобы не начать их рвать. Наверное, судьба нарочно послала эту женщину, чтобы до срока свести его в могилу.

Или отправить в Бедлам.

– Я уже предложил вам все, чем располагаю.

– Да, похоже что так, – задумчиво, грустно и как-то отстраненно сказала она. – Прощайте, Стефан.

Невероятно. Будто обращенный в статую, Стефан замер посреди сада, глядя в удаляющуюся спину.

Что? Уходит?

Мгновения растягивались в вечность – она не обернулась. В какой-то момент желание броситься за ней, догнать, вернуть почти взяло верх, но он сделал над собой неимоверное усилие и загнал это желание глубже. Он преподнес ей все на тарелочке – имя, богатство, гордость, – а она швырнула это все ему в лицо.

Что ж, хватит. Никаких танцев под дудочку Софьи.

Резко повернувшись, Стефан вылетел из сада и устремился к карете, ожидавшей его неподалеку, у конюшни. Если эта гордячка думает, что может вертеть им, как ей хочется, то ей впору очнуться и понять кое-какую суровую правду жизни. Хватит бегать за ней как собачка.

До дома графини Анны он добрался на удивление быстро. Позади, правда, остались несколько изрыгающих проклятия пешеходов и с полдюжины разгневанных возниц, которым пришлось демонстрировать чудеса ловкости, дабы избежать столкновения с бешено несшимся экипажем.

Швырнув поводья подбежавшему конюху, Стефан взбежал по ступенькам. Чувство обиды, оскорбленного достоинства успело поостыть, но осталась ярость, утихать которой он не давал.

Уж лучше яриться и злиться, чем чувствовать себя преданным и несчастным.

Не замечая открывшего дверь лакея, Стефан пронесся через приемную с намерением подняться прямиком в свои комнаты. Ему больше нечего здесь делать. Ноги его не будет больше в России.

Вот только не так все просто.

У лестницы его настиг голос Анны:

– Стефан. – Она остановилась, удивленно на него глядя. – Судя по всему, встреча с Софьей прошла не так хорошо, как вы рассчитывали?

– Эта женщина… – Он сердито выдохнул. Нет, жаловаться – это лишнее. Для одного дня глупостей уже достаточно. – Не важно. Борис вернулся?

– Да. Сказал, что подождет вас в вашей комнате.

– Спасибо. – Он ступил на лестницу.

– Подождите.

Его остановила прозвучавшая в ее голосе нотка глубокой озабоченности. Он нетерпеливо обернулся:

– Вообще-то я спешу.

– Расскажите, что между вам произошло.

– Ничего особенного. Я предложил ей отправиться со мной в Англию. Она отказалась.

Анна нахмурилась:

– Вы сказали ей о своих чувствах? Горький смех запрыгал по приемной сухим эхом.

– Я даже попросил ее стать моей женой.

Еще один сюрприз – Анна состроила гримасу и покачала головой, как будто он произнес что-то неприличное.

– Вы сказали, что любите ее?

Любовь? Что еще за любовь! У него и в мыслях не было обсуждать с Софьей какие-то неопределенные, смутные, непонятные чувства. Он старался не замечать их, не признавать их существования.

– Спасибо за гостеприимство, но мне нужно собрать вещи. Хочу поскорее попасть на корабль. И избавиться от всего этого безумия.

– Стефан…

Он не стал слушать. Хватит. Софье нет места в его жизни. Отныне он не потратит на нее ни секунды.

Она была ошибкой, и чем скорее удастся стереть память о ней, тем лучше.

Поднявшись по лестнице, Стефан толкнул дверь и вошел в комнату. Борис сидел на диванчике у окна и потягивал что-то из серебряной фляжки. Увидев герцога, слуга поднялся и бросил ему фляжку.

– Вид растрепанный. Вам не помешает выпить. Подкрепитесь.

Стефан поднес фляжку к губам и сделал хороший глоток.

Водка пронеслась огненным потоком по горлу и дальше и взорвалась в желудке.

– Господи, – выдохнул Стефан. И как только русские пьют такое. Еще пара глотков, и Борису придется заносить его на корабль. – Узнал расписание?

– Узнал. Ближайший корабль отправляется через два часа.

– Нас возьмут? Слуга пожал плечами:

– Если хорошо заплатить… Ничего другого Стефан и не ожидал. Какой капитан откажется от возможности выстелить свое гнездышко парой мягких перышек? Стефан, как правило, осуждал тех, кто поступал так, ведь страдали всегда самые бедные пассажиры. Но сегодня он готов был купить весь чертов корабль и, если понадобится, выбросить всех за борт, чтобы только поскорее выбраться из этой сумасшедшей страны.

– Деньги не важны.

Борис убрал фляжку в карман и сложил руки на груди.

– Значит, вопрос только один: сколько надо взять билетов? – с невинным видом спросил он.

Стефан стиснул зубы, чтобы не взорваться.

– Предлагаю сделку.

– Слушаю. Стефан твердо посмотрел русскому в глаза.

– Я куплю тебе столько водки, сколько ты захочешь, но только с условием, что за все время пути не услышу от тебя имени Софьи.

Борис нахмурился:

– Софья? Я такой не знаю.

Экипаж герцога умчался с бешеной скоростью, а Софья вернулась в сад.

Не хватало только, чтобы кто-то из слуг увидел ее плачущей из-за герцога Хантли. Да и запереть себя в четырех стенах совсем не то, что ей сейчас требовалось. Пусть солнце и ветерок высушат глаза и щеки. Пусть тепло растопит тот лед, что залег под сердцем.

Выбрав для уединения скамейку в глубине сада, Софья дала волю слезам. Ничего, успокаивала она себя, боль стихнет, и печаль пройдет. Всему свое время. Может быть, ей потребуются дни. Может быть, недели.

Или месяцы.

Как ни горько, как ни больно, но выбор она сделала правильный.

Господи. Ничего на свете она не хотела больше, чем стать женой Стефана. Именно женой Стефана, а не герцогиней Хантли. Ей не нужен титул. Не нужно положение в английском обществе. Она просто хотела бы быть с любимым мужчиной. Естественное для каждой женщины желание.

Но Александр Павлович был прав.

Даже если Стефан и согласился бы ради удовлетворения страсти дать ей свое имя, разве смогла бы она жить с ним, не получая любви, внимания и тепла, всего того, чего он не чувствовал? Разве сам Стефан не пожалел бы со временем о том, что взял в супруги нелюбимую?

Нет, она не выдержала бы такой жизни.

И Стефан тоже ее не выдержал бы.

Софья не знала, сколько прошло времени, но слезы в конце концов иссякли, щеки высохли, и она осталась вдвоем со своим горем, утешая себя тем, что вот-вот успокоится, возьмет себя в руки и вернется домой. Как бы там ни было, но из-за того, что Стефан уехал из России, жизнь еще не кончилась.

Ее мать по-прежнему в опасности, и до тех пор, пока они не установят, кому достались письма, эта опасность постоянно будет висеть над ними черной тучей. К тому же есть еще сэр Чарльз. И пока он на свободе, на улицах Санкт-Петербурга ей повсюду будет видеться ловушка.