Текст книги "Гептата"

На лице императора за пару секунд промелькнуло несколько эмоций. Сперва это было откровенное удивление, буквально сразу сменившееся привычной высокомерностью, и остановился этот калейдоскоп на гордости. Он словно вспомнил, чем именно правит, и это откровение в миг вернуло его в реальность из сказочной страны грез, в которой были прекрасные и захватывающие путешествия.

– Я не могу дать точного ответа на этот вопрос, – ответил он, пожав плечами, – вероятно, мы стали заложниками собственного величия. И безграмотности других народов. До меня доходило множество сведений, что о нас во вне этих стен ходят самые разные слухи. Якобы, мы недружелюбны, высокомерны, что лучше сюда вообще не соваться… И это я еще привел самые простые из них. Уверяю, о Великом городе что только не говорят, а еще больше думают вне его пределов. Вы, вероятно, и сами не раз слышали подобное. Но, раз вы здесь, значит вы достаточно умны, чтобы не верить во все эти бредни. Разве вы встретили какие-нибудь препятствия, проходя через наши стены? Разве вы не были встречены с радушием и гостеприимством? Необразованные люди считают, что мой славный дед, пусть хранят боги его бессмертную душу, воздвиг эти стены, чтобы оградиться от внешнего мира, а его дед построил эти башни, чтобы видеть и убивать всех, кто только задумал сюда прибыть. Но хватит об этом. Вы и сами все видите собственными глазами. Мы виновны лишь в том, что в общем хаосе сумели сохранить порядок, пронеся его через века. Расскажите мне, откуда вы прибыли? Наверняка, у вас имеется великое множество историй, которые, уверен, скрасят наше общение.

Он замолк и вопросительно поднял брови, переводя взгляд с одного стоявшего у постамента внизу мужчины на другого.

– Мы пришли издалека, – сказал Тим, успев ответить прежде, чем его набравший полную грудь воздуха спутник сумел разразиться длинным и опасным для них обоих повествованием, – из земель, которые лежат дальше Марай Терой, за горой Ходрат.

Император скептически прищурил глаза и улыбнулся.

– Если это действительно так, то вы должны были идти не один год. Как вы сумели преодолеть столь долгий путь?

– Ну… – Игорь снова попытался ответить, но Тим вновь успел опередить его.

– Так и есть, – сказал молодой человек, – это было очень долгое путешествие.

– Гора Ходрат, – кивнул и задумчиво ответил император, – я много слышал и читал об этом месте. И что за земли находятся по ту сторону. Говорят, там живет магия. Эти рассказы правдивы?

Он спросил с резавшей слух осторожностью, все не сводя скептического взгляда с путников.

– Ты сам сказал, что вне этих стен что только не говорят, – ответил Тим, улыбнувшись, – на деле же, там живут такие же люди, что и здесь, и во всех других местах на материке.

– Ну-ну, – ответил император, вальяжно откинувшись на спинку своего трона, – едва ли такие же. Все-таки, сейчас вы находитесь в самом центре этого мира. В средоточии мироздания. Очень сомневаюсь, что обитатели тех диких мест хоть что-то смыслят в науках. У нас же каждый человек получает образование, гарантированное ему по праву рождения. Уверен, что каждый ребенок Великого города знает об устройстве этого мира больше, чем самый мудрый из дикарей.

Тим ощутил, что император жаждет спора, но пока не мог понять, с какой именно целью. И чем мог грозить им этот самый спор, не говоря уже об одержанной в нем победе. Так что, но решил промолчать, снова улыбнувшись.

– Мы встречали множество ученных, – громко сказал Игорь, – и по ту сторону гор, и по эту.

– Надо же, – удовлетворенно ответил император, – жаль, что вы двое, очевидно, не из их числа. Мне хотелось бы побольше узнать об их примитивных науках, – он снова приподнялся и осмотрел зал, – куда же запропастилась моя непоседливая дочь? Ей уже давно пора быть тут. А, вот и она!

Игорь проследил за его взглядом и увидел, как в зал вошел уже знакомый им Седрик, шуршание длинного халата которого о каменный пол было слышно даже в заполнявшем помещение гуле, перемешанном с музыкой, в сопровождении высокой девушки в черном плаще. Тим, с интересом наблюдавший за поведением императора, даже не обратил внимания на их появление. Он изучал его мимику и жесты, все лучше и лучше понимая его характер. В конце концов, он достаточно быстро пришел к выводу, что перед ними самый обычный высокомерный человек, ничем не отличавшийся от все остальных местных обитателей, с которыми они уже имели удовольствие общаться. По сути, от того же Седрика его отличал лишь унаследованный статус, возвышающий его над всеми другими. В остальном, все то же высокомерие, та же надменность, и то же самое пренебрежение, которое уже встречалось им прежде, стоило огромным городским воротам открыться. Молодой человек не заметил, как проводник в очках подошел сзади, так что даже вздрогнул, когда громкий голос которого вывел его из нахлынувших размышлений.

– Прокурор Великого города, принцесса…

– Да-да, Седрик, спасибо, – прервал его император, махнув рукой, – дорогая, ты снова заставляешь нас ждать. Это уже стало плохой привычкой.

Только сейчас Тим обернулся и увидел в шаге от себя высокую стройную девушку в длинном черном плаще. От удивления он даже невольно открыл рот, но вовремя сообразил, что выглядит глупо, стоило ей перевести на него взгляд своих зеленых глаз. Таких глубоких и таких живых, которых прежде ему видеть не доводилось. Он мотнул головой, стараясь прогнать этот интерес, но тот лишь вскипел с новой силой. Ему показалось, что она тоже не сумела скрыть интерес, увидев его, но с проворностью спрятала его за такой привычной маской высокомерности, которую носил каждый обитатель этого города. Секунды превратились в часы, а он все не мог оторвать от ее белого лица свой взгляд. Впервые в жизни он испытывал подобное чувство, когда хотелось просто смотреть на человека, не отрываясь.

– Моя дочь, Виктория, – сказал император, выведя этими словами молодого человека из того состояния, в которое он угодил, – дорогая, это те самые люди, о которых я говорил. Ты не поверишь, откуда они к нам прибыли.

– Прости мою задержку, отец, – сказала она голосом, который и ожидал услышать Тим.

Он будто бы точно знал, какой именно она будет, как именно будет вести себя, и что именно будет говорить. Как если бы он знал ее уже очень давно. Этот калейдоскоп чувств мог вы вызвать у него раздражение и злость на самого себя. В любой другой момент. Но теперь он лишь безвольно поддавался ему, не желая сопротивляться. Она же очевидно сопротивлялась, лишь изредка бросая на него мимолетные взгляды и тут же снова отворачиваясь, будто бы демонстрируя отсутствие какого-то особого интереса. Но он знал, что это лишь игра, в которую она должна играть. Откуда он мог это знать? Откуда он мог знать ее? И как он мог забыть, если знал прежде? Эти вопросы снова и снова всплывали в сознании, пока он искал дно в ее зеленых глазах.

– Ничего страшного. Главное, что теперь ты здесь. Этих господ зовут… – он несколько раз щелкнул пальцами, пытаясь вспомнить, – Тимофей и… Угорь.

– Игорь, – поправил его Седрик, стоявший поодаль.

– Да, точно, Игорь. Спасибо, Седрик. Эти имена… никогда не мог их запоминать. Только не знаю, кто из них кто.

– Я – Игорь, – сказал бородатый мужчина, слегка поклонившись девушке, – а мой молчаливый друг – Тимофей. Простите ему странное выражение лица. Он очевидно очень устал в пути.

Эти слова вывели молодого человека из очередного мысленного омута, в который он угодил, и он только теперь сумел отвести взгляд от стоявшей напротив девушки. Снова едва заметно мотнув головой, он тоже поклонился. Заметив этот мимолетный жест, девушка впервые улыбнулась, но через мгновение вновь надела на себя маску безразличия.

– И откуда же прибыли к нам эти господа? – спросила она, обращаясь к отцу, будто бы задавать вопрос двум незнакомцам напрямую было ниже ее собственного достоинства.

– Они прибыли… Да, кстати, вы так и не сказали, как называются те дикие места, откуда вы родом.

– У тех диких мест нет названия, – громко ответил Игорь, – настолько они дикие.

– Надо же, – ответил император, довольно улыбнувшись, – отчего-то я совсем не удивлен этому факту. У катаров тоже нет названий для своих поселений. Говорят, они носят свои брезентовые жилища с собой, куда бы не направлялись, а когда встречаются под палящим солнцем свей безжизненной пустыни и разворачивают палатки, то называют это причудливым словом улус. Наверняка, ваши культуры, если их можно так назвать, во многом схожи.

– История катаров намного древнее нашей собственной, отец, – сухо ответила девушка, – мы все вышли из тех мест когда-то очень давно.

– Не велика заслуга, должен я вам сказать, – усмехнувшись, ответил император, – у камня тоже богатая история. Это не делает его хоть сколько-нибудь ценным.

– Наши стены и башни построены из камней, так что, я бы не стала преуменьшать их ценность.

– Согласен. И, уверен, каждый камень в наших стенах испытывает благодарность, что мы использовали его именно таким образом. Хотя, постой, камень ведь не может ничего испытывать. Я совсем забыл, что он просто камень, коих миллиарды на материке.

Игорь, уже собравшийся было высказать свое экспертное мнение о камнях, вдруг ощутил дискомфорт в области затылка, а слова будто бы застряли на его языке.

«Молчи, старик. Просто потерпи».

Он злобно взглянул на спутника, после чего с трудом сглотнул так и не произнесенные слова. Тиму стало смешно от его кислого выражения лица, и он улыбнулся, а затем поймал на себе озадаченный взгляд зеленых глаз девушки. Она будто бы уронила маску безразличия, и теперь внимательно смотрела на него, словно услышав не произнесенные слова, предназначенные только лишь для сознания бородатого мужчины.

– Я как раз спрашивал наших гостей о магии, – сказал император, – ты ведь слышала все эти истории. О тех местах ходят легенды. Как и о горе Ходрат. Якобы, это место силы для таких людей.

– Это лишь истории, отец. Уверена, что в тех местах точно такие же легенды слагают о нашем Великом городе. Я ведь права?

Она впервые обратилась к Тиму, но тот был слишком увлечен ее глазами, так что, пропустил этот вопрос мимо своих ушей. Игорь выждал несколько мгновений, но, отчаявшись дождаться хоть какой-то реакции от завороженного спутника, решил ответить сам.

– Мы с моим другом считаем, что все эти истории произрастают из недостатка общения. Слишком уж многие из них на поверку оказываются всего лишь сказками.

– Замечательно, – сказал император, – и что же говорят о нас в тех диких краях? Не отвечайте, я попробую угадать. Наверняка, там считают, что за высокими городскими стенами обитают сами новые боги во главе с благородным Теосом. И стену они воздвигли, чтобы обычные люди не нарушали их покой. Я угадал?

Игорь почесал бороду и взглянул на спутника, но тот все так же не мог оторвать глаз от девушки, так что помощи от него было не дождаться.

– Ну… такого я не слышал. В основном, все говорят о том, что вы закрылись стенами, чтобы защититься от катаров.

– Защититься? – удивленно повторил император, – что за глупость? Какой толк нам защищаться от горстки дикарей, поклоняющихся древним идолам? Они размазаны по своей равнине, как топленное масло по ломтю хлеба. Даже если очень стараться, это масло собрать не получится.

– Вот видишь, отец, – сказала девушка, – они заблуждаются о нас точно так же, как и мы заблуждаемся о них. Слова Игоря – лишнее тому подтверждение. Мы можем лишь предполагать. Точно так же, как и те люди.

– Ты права, дорогая. В очередной раз. Не устаю удивляться твоей прозорливости. Еще наши гости сказали, что даже среди дикарей есть ученные, представляешь?

– Тебя это удивляет, отец? Не думал же ты, что те люди не стремятся постичь тайны мироздания в той же степени, что и мы.

– Да, конечно пытаются, дочь моя, – ответил император, улыбнувшись, – сидя на голой земле, других забот у них нет.

– В Марай Терой есть города, не уступающие в своих размерах Великому городу, – сказал Игорь, – так что, ученные там сидят, в основном, на деревянных скамьях. Некоторые даже на мягких диванах. Хотя, откровенно говоря, по мне так лучше думается именно на голой земле. Особенно, если речь идет об астрономии.

– Ты хочешь сказать, что и астрономы там тоже есть? – удивленно спросил император, – неужели. Хотел бы я встретить такого астронома. Было бы интересно услышать его научные теории.

Он усмехнулся и покачал головой. Игорь ощутил жгучее желание плюнуть в его высокомерное лицо, но сдержался, ощутив во рту еще не растворившийся вкус застрявших слов.

– Что ж, я, пожалуй, покину вас, – сказал император, медленно поднимаясь со своего трона, – мне нужно обдумать услышанное и переосмыслить свое отношение к дикарям. Дочь моя, проследи, чтобы наши гости ни в чем не нуждались. Пусть Седрик поселит их где-нибудь на окраине, в домике поменьше. Так они смогут быть ближе к корням. Господа, надеюсь, что мы сможем продолжить наше увлекательное общение, и я услышу еще много небылиц о знаменитых ученных из землянок.

Не произнеся больше ни слова, он вальяжно направился к выходу из зала, обмениваясь по ходу лишенными всякого смысла словами с возникающими на его пути гостями. Игорь проводил его полным презрения взглядом, в то время, как молодой человек, наконец, сумев осознать неловкость своего поведения, вновь тряхнул головой и огляделся. Никто из присутствовавших гостей не обращал больше на них абсолютно никакого внимания. Все были заняты своим пустым общением и демонстрацией друг другу своей уже набившей оскомину высокомерности. Она, эта высокомерность, сквозила во всем, начиная от их манеры общения, заканчивая их чересчур прямой осанкой, будто бы она могла возвысить говорившего над собеседником, точно так же стремившимся к подобному возвышению, и выражением лиц говоривших. Эти поднятые пары бровей и бесчисленные складки на множестве лбов вызывали лишь насмешку, хотя были направленны совсем на противоположный результат.

– Прошу извинить моего отца, – сказала Виктория, чьи брови, скорее просто по банальной привычке и местной традиции, чем из злого умысла, были точно так же высоко подняты, – уверена, он не хотел обидеть вас своими словами.

– Да? – ответил Игорь, улыбаясь, – а мне отчего-то показалось, что он именно этого хотел.

Тим ощущал неловкость. Она явно ждала его реплики, но он не мог подобрать подходящих слов. Поведение самодовольного императора сейчас его волновало меньше всего на свете. Игорь заметил это состояние друга и, почесав бороду, хлопнул в ладоши.

– Что ж, я, с вашего позволения, найду что-нибудь поесть. Уже не помню, когда в последний раз выпадал шанс отведать жаренного мяса, – он втянул висевший в воздухе аппетитный аромат пищи, – если вы не против, то, пожалуй, я оставлю вас ненадолго…

– Против! – ответил Тим, взглянув на друга молящими глазами.

– Я не на долго. Скоро вернусь. Заодно и тебе что-нибудь принесу. Что-нибудь… пресное.

Он поклонился девушке и ушел в направлении столов, усыпанных самыми разнообразными яствами. Тим ощутил одиночество. То самое, которое, как ему всегда казалось, было таким естественным и желанным для него. Но теперь оно обрело пугающий окрас. Самым удивительным ему показалось то, что, похоже, стоявшая напротив девушка так же испытывает нечто подобное.

– Вас тоже обидели слова моего отца? – спросила она, когда молчаливая пауза порядком затянулась, грозясь обернуться дискомфортом.

– Меня? Нет, что вы? – торопливо ответил молодой человек, – я уже привык к подобному отношению.

– Правда? И почему к вам так относятся? Вы совсем не похожи на дикарей.

Тим мысленно отвесил себе подзатыльник за эти произнесенные слова. Отчего-то сохранять осторожность при общении с ней было особенно трудно.

– Ну… – протянул он, как можно тщательнее подыскивая правдоподобный ответ, – к незнакомцам везде относятся с осторожностью.

– Да, тут прав ваш друг. Все из-за того, что все мы живем обособленно. Высокие стены – наша защита, но они и наша клетка в то же время.

Неловкость никак не уходила, доставляя физический дискомфорт. При этом интерес, который молодой человек испытывал к девушке лишь усиливался. Он снова и снова заглядывал в ее глубокие изумрудные глаза, но лишь на какие-то мгновения, опасаясь вновь увязнуть в них надолго. Тим чувствовал, что она испытывает нечто схожее, но отчего-то не пытается уйти, хотя, в ее положении, для этого даже не нужно было придумывать подходящего повода. Она могла просто уйти, как ушел ее отец несколькими минутами ранее, но не уходила. Очевидно, ее интерес тоже многократно превышал такое осязаемое неудобство.

– Стало быть, никто из здешних обитателей никогда не покидает пределов Великого города? – спросил Тим, просто что бы что-то спросить.

Ответ его совершенно не интересовал. Он просто хотел находиться здесь так долго, как только будет возможно.

– Некоторые категории людей работают на полях за стенами, но в основном, у нас нет такой надобности. Оттого он и великий, как мне кажется, – она снова надолго замолчала, разглядывая отцовский трон, – возможно, я покажусь нескромной, но все эти разговоры о магии… Они действительно имеют место. Скажите, вы сталкивались с ней в своих странствиях?

Тим впервые в своей сознательной жизни оказался в замешательстве. Он отчего-то не хотел лгать ей. Может даже не мог. А все ее поведение свидетельствовало о том, что это был не праздный интерес. Не просто так она столь жестко пресекла попытку императора поднять этот вопрос, чтобы потом, когда они останутся одни, поднять его снова.

– Это все сказки, вы же сами сказали, – выдавил из себя ответ Тим, невольно спрятав глаза.

– Да, казала. Но отчего-то мне кажется, что с вами это отрицание теряет смысл.

Только сейчас Тим заметил, что ее тонкие черные брови давно уже находятся в нормальном положении. Маски высокомерия, столь присущей каждому из местных обитателей, на ее лице больше не было. Он не до конца понимал, что именно происходит, и отказывался верить, что всему виной всего лишь симпатия к этой совершенно незнакомой девушке. В сознании отчего-то всплыла мать, с которой можно было всегда говорить откровенно, не играя и не прячась за непроглядной и бесконечной пеленой лжи, окутавшей всю его жизнь целиком. Именно это ощущение он успел вычленить из общего потока захлестывавших его с все новой и новой силой эмоций. Он гнал от себя эту догадку, так настойчиво стучавшуюся в сознание, снова и снова твердя самому себе об осторожности, давно ставшей данностью.

– И почему вам так кажется? – спросил он, снова заглянув в ее глаза.

Она пожала плечами.

– Не знаю. Возможно из-за того, как вы смотрите не меня.

Тим, ко всему прочему, ощутил стыд. Эмоцию, которую он не любил больше остальных. Он сразу отвернулся и отвесил себе очередной мысленный подзатыльник за то, что поддался этому такому низменному интересу. В этот момент впервые промелькнула мысль, что можно было коснуться ее сознания и получить ответы на все вопросы, касающиеся ее мотивов, но это было бы нечестно по отношению к ней, а допускать нечестность он совсем не хотел. В любом случае, он всегда сможет вернуться к этой мысли, если вдруг окажется, что она играет с ним в какую-то сложную игру на уровне, недоступном даже ему самому. В таком случае, все рассуждения о честности перестанут иметь смысл.

– В конце концов, – сказала она, стараясь снова поймать его ускользающий взгляд, – мы все верим в сказку про Теоса, и никто не ставит ее под сомнение, ведь так?

Тима удивило, что, говоря эти слова, она даже не осмотрелась вокруг в поисках возможных свидетелей, как обычно поступают люди, ставящие под сомнение новый уклад. Впервые за долгое время перед ним стоял человек, говоривший об этом столь открыто. В последний раз подобную откровенность позволяла себе его мать. Но у нее не было нужды догадываться, ведь она точно знала, как именно все обстоит. Здесь же был иной случай. Или не был. Он запутался в череде домыслов.

– Все сказки где-то берут свое начало, верно? – сказал он.

Она улыбнулась и сделала шаг в его направлении.

– Вы ведь знаете что-то о них, – прошептала она, – не отрицайте. Я это чувствую. Вы не уверены, что можете говорить об этом, ведь это сулит вам кучу неприятностей. Но если я докажу вам, что никаких неприятностей не будет, возможно ли, что вы будете откровенны со мной?

– Я не понимаю, о чем…

Но девушка не дала ему договорить, приблизившись еще на шаг, и теперь находясь от него всего в нескольких сантиметрах. Тим поборол желание отступить назад, а вместо этого вдохнул носом ее запах. Невольно, это произошло само собой. Он знал, какие именно травы она использует в приготовлении своих благовоний. Каждое отдельное растение, замешанное с маслом, он мог моментально вычленить. Но вместе все эти шалфей, мята и лаванда создавали букет, подобного которому он прежде никогда не ощущал. Он по-прежнему корил себя, что продолжает поддаваться эмоциям, но бороться с этим не было никакого желания.

– Вы понимаете, – тихо сказала она, сумев наконец поймать его ускользающий взгляд, – не знаю почему, но я отчего-то уверена, что понимаете. Так что? Позволите мне завоевать ваше доверие?

Стоило наверно ответить отрицательно и закончить эту странную, неясно когда именно начавшуюся игру, но он, конечно же, не сделал этого.

– А что, если вы ошибаетесь во мне? – спросил он, больше не отводя взгляд, – что, если результат вас разочарует, и я вовсе не обладаю важными для вас знаниями? Получится, что вы просто зря откроетесь совершенно незнакомому человеку. Человеку, в чьих мотивах вы не можете быть уверены.

– В этом состоит загвоздка? Вы не уверены в моих мотивах и опасаетесь, что откроетесь мне зря? Что ж, мне кажется, что нам обоим следует рискнуть, как думаете? В любом случае, мы сейчас оба в схожем положении. И оба не можем быть уверены в мотивах друг друга.

Тим улыбнулся и кивнул.

– Согласен. Разница лишь в том, что вы – хозяйка, а я – гость. Ошибись я, то окажусь в гораздо более неприятном положении, чем вы окажетесь в случае вашей ошибки, верно?

– Верно, – ответила она, так же улыбнувшись.

Он был готов смотреть на ее лицо вечно, настолько оно было притягательно и необычно. И дело вовсе не было в ее красоте. Нет, он уже успел на своем веку лицезреть женскую красоту и ощутить ее силу. Здесь было нечто другое, нечто гораздо более глубокое. Эта улыбка вместе с чернотой ее глубоких глаз были магнитом, от которого невозможно было оторваться.

– Но я отчего-то чувствую, что вы все равно согласитесь, – добавила она тихим голосом, – это несвойственно людям моего положения и статуса, и вам будет трудно поверить в это, но я привыкла полагаться на чувства в своих действиях. Вы согласитесь. Потому, что уверены в себе. И эта уверенность с лихвой перекрывает все преимущества моего теперешнего положения перед вашим собственным. Так что, если вы и рискуете чем-то, то этот риск в лбом случае не сможет обернуться для вас катастрофой. Я ведь права?

Он долго смотрел в ее глаза, больше не стараясь отвернуться, и она отвечала ему точно таким же взглядом, полным предвкушения чего-то загадочного. В этот момент Тим поймал себя на мысли, что хотел бы остановить время именно на этом моменте. Он каким-то неведомым образом заинтересовал ее, даже не пытаясь это сделать, а она интересовала его только лишь своим присутствием рядом. Идеальный момент, который можно было увековечить вместе со всем остальным загадочным контекстом.

– Вы правы, – кивнул он в ответ.

– Идите за мной.

Она развернулась и направилась к выходу за зала. Тим последовал за ней, но не слишком близко. Отчего-то пресловутая осторожность продолжала исправно работать, когда дело касалось кого угодно иного, кроме этой загадочной необычной девушки в черном длинном плаще. Они вышли из зала и направились в полном одиночестве по уходящему за угол коридору. Игорь, державший в руках блюдо, наполненное едой, проводил их взглядом и улыбнулся.

– Во дает, пацан, – промолвил он улыбаясь, прожевывая очередной кусок передержанного на огне сухого мяса.

– Что вы сказали? – спросил стоявший рядом тучный невысокий мужчина, чьи брови так высоко поднялись на сморщенный лоб, что вот-вот слились бы с аккуратно зачесанными на правую сторону редкими седыми волосами.

– Я говорю, что повар мясо пережарил. В горло не лезет. Это что у вас, вино?

Он взял из руки удивленного такой бестактностью толстяка серебряный кубок и, понюхав содержимое, осушил его залпом, после чего вернул пустой кубок мужчине и звучно рыгнул.

– Да уж, – сказал он, вытирая промокшие усы рукавом рубахи, – вино тоже хранить не умеете. Давай-ка, милый друг, я расскажу тебе, как делается настоящее вино там, откуда я прибыл. Уверяю, об этом ваши местные ученные точно не знают.

Тим проследовал за своей проводницей до лестницы и, поднявшись на несколько темных пролетов вверх, вышел в точно такой же уходящий за угол коридор. Путь им преградила запертая массивная деревянная дверь. Девушка извлекла из недр своего плаща ключ и отперла замок. Дверь со скрипом подалась внутрь. Они очутились в темном помещении баз окон. Только ступив за порог, Тим ощутил нечто до боли знакомое. Все его чувства в один момент напряглись, хоть глаза и не видели ничего, кроме темноты и смутного тонкого силуэта, увлекающего его внутрь этой самой тьмы. Он прекрасно знал, что именно почувствовал, но сознание все отказывалось верить в происходящее, продолжая искать подводные камни на казавшемся кристально чистом песчаном дне. Пройдя вглубь помещения, девушка закопошилась у дальней стены, послышался звук трения твердых предметов, возникла искра, а за ней небольшой огонек, скрытый от его глаз ее темным силуэтом. Она нагнулась и бросила лучину в камин. Секунду спустя, сухие поленья в камине вспыхнули, озарив помещение. Тим осмотрелся в поисках того, что ощутил, только войдя сюда, но ничего не бросалось в глаза. Книжный шкафы у стен, большое мягкое кресло с пурпурной старой обивкой, круглый ворсистый пыльный ковер на полу…

– Не слишком похоже на обиталище принцессы, – сказала девушка, видя, как Тим переводит взгляд с пламени на ковер и обратно, – об этом вы сейчас думаете?

Она держала в руках какую-то массивную книгу, прижимая фолиант к груди, как будто боялась расстаться с ним, настолько он был ей дорог.

– Признаюсь, мне не доводилось прежде бывать в покоях принцесс, так что, сравнивать мне не с чем.

Она нервно улыбнулась и посмотрела на книгу.

– Вот то, чем я завоюю ваше доверие, – сказав эти слова, она протянула ее стоявшему в двух шагах молодому человеку.

Он принял фолиант и провел рукой по такой знакомой обложке. Все окончательно стало на свои места.

– Это…

– Манускрипт Арихана, – закончил за нее Тим, улыбнувшись.

– Вы знаете? – прошептала девушка, и в ее изумрудных глазах отразилось ликованием пламя камина.

– Знаю, – ответил молодой человек, возвращая ей книгу, – не боитесь хранить ее здесь? Уверен, что в Великом городе это является преступлением. Точно так же, как и в других больших поселениях за этими стенами. Тех, где запрещено поклонение старым богам.

– Не боюсь. Ну что, теперь вы видите, что не зря рискнули? Я заслужила ваше доверие?

Тим сделал несколько шагов по мягкому ковру, ощущая вместе с поднимаемой им пылью такой знакомый, почти что забытый привкус во рту. Тот самый, по которому он успел соскучиться за долгие месяцы странствий.

– Сдается мне, что это не все тайны, который вы мне откроете сегодня, – сказал он.

Сойдя с ковра, он наклонился и, схватившись за его край, отбросил его в сторону. На оголившемся деревянном полу была начерчена пентаграмма. Самая простая, с едва заполненными пустотами, но все же именно та, которую он ощутил, едва переступив порог помещения. Он поднял глаза, и, все так же улыбаясь, посмотрел на обескураженную девушку, совершенно не ожидавшую такого поворота событий. Ну или ожидавшую именно его, но только не так скоро.

– Усталый путник ищет ответ, сестра, – сказал он, положив руку на ее плечо.

В ее зеленых бездонных глаза сверкнули слезы.

– Я и есть ответ, брат, – ответила Виктория.

* * *

Солнце лениво поднималось из-за холма на востоке, заставляя плотную корку наста изливаться бриллиантовым блеском. Его свет ударился о каменную поверхность и устремился вверх, туда, куда предстояло подняться. Игорь спал, словно дитя, свернувшись калачиком. Молодой человек, уже поднявшийся на ноги, еще некоторое время не решался его разбудить, испытывая жалость к выбившемуся из сил другу.

– Эй, вставай, – наконец сказал он, похлопав того по плечу, – нам пора.

Игорь издал нечленораздельный звук и, обернувшись, взглянул на склонившегося над ним спутника затуманенным сонным взглядом.

– Что? Я проспал рассвет?

Он судорожно огляделся, будто удивляясь окружавшему их скудному пейзажу.

– Не проспал, – ответил Тим, вручая ему очередной небольшой стеклянный сосуд, жидкость в котором была прозрачной, и похожей на обычную воду.

– Завтрак? – протерев глаза, спросил Игорь, принимая вертикальное положение.

– Можно и так назвать.

– Что это? Не похоже на согревающий отвар, – он вгляделся в содержимое пузырька, – слишком… чистый.

– Это придаст тебе сил, – ответил Тим, забрасывая сумку через плечо.

– Силы – это хорошо, – пробормотал Игорь, бросая опасливый взгляд на нависшую над ними громадную скалу, основание которой было занесено снегом, – ну, тогда за сегодняшний день.

Он залпом осушил склянку, после чего поморщился.

– Да что же это за гадость такая?! – проговорил Игорь, не в силах открыть глаза, все еще ощущая ужасный привкус на языке, – почему все твои отвары такие противные? Нельзя что ли добавить хоть пару ягод?

– Чтобы не было соблазна их пить, – ответил Тим, улыбнувшись, – только в самом крайнем случае.

– Какой ужас! У меня столько крайних случаев выпало на эти пару дней.

Молодой человек двинулся вдоль скалы, внимательно разглядывая ее поверхность высоко вверху в поисках наиболее удобного пути. Пройдя несколько десятков метров, он остановился.

– Попробуем здесь, – сказал он, – вон, глянь. Там есть небольшое плато и отверстие. Если это не проход, то выше есть еще одна пещера, вон, видишь?

– Ага, – ответил Игорь, проследив за направлением взгляда спутника, – давай пробовать. Если повезет, боги будут к нам благосклонны, и не придется лезть на самый верх.

Тим уцепился за выступ, до которого можно было дотянуться, стоя на твердом насте сугроба. Он с легкостью преодолел первые пару метров, подтягиваясь на руках и находя ногами место для опоры. Поднявшись еще немного наверх, он нашел место, где можно было дать рукам отдохнуть и взглянул вниз. Игорь с удивительной проворностью взбирался по отвесной стене тем же самый путем, что и он, и был уже на расстоянии одного метра внизу.