Текст книги "Помаши мне на прощанье"

Она перестала мешать что-то в кастрюле и выпрямилась.

– И еще один в пути. Вот кувшины. По пятницам я беру двойную порцию: парнишкам сестры на ужин.

Грейс наполнила кувшины, с улыбкой попрощалась и поспешила к грузовику.

– Мне следовало предупредить вас о Пегги. Она способна заговорить любого до полусмерти, только дай ей возможность. Славная женщина и хорошая мать. Но у нас нет времени на болтовню. Полагаю, с детьми труднее, чем с животными, потому что они точно дают знать, когда голодны. Но поскольку я не мать, должна заметить, что животные так же важны. Это шокирует вас, Грейс?

У Грейс не было времени ответить, даже если бы ей в голову пришли нужные слова. Меган уж точно считала любое дело куда более важным, чем единственный ребенок, о котором ей приходилось заботиться. Но не все так эгоистичны, как Меган.

Леди Элис хорошо знала округу и без усилий управлялась с грузовиком, развозя быстро уменьшавшийся запас молока по узким темным улочкам и переулкам, пока последний человек в деревне не получил свое.

– Вы водите машину?

Вопрос удивил Грейс, которая, закрыв глаза, незаметно задремала.

– Нет, леди Элис. Я могу ездить на велосипеде и не боюсь болтаться на широкой спине какого-нибудь мерина, но большего от меня ждать не приходится.

Леди Элис издала неподобающий леди звук вроде хрюка.

– Если мы когда-нибудь будем развозить молоко верхом на лошади, я вспомню о ваших талантах, но сейчас нам очень нужны водители. Иначе я до конца войны буду крутить баранку.

Грейс вспомнила о своих подругах, Дейзи и Роуз Петри. Обе не только водили, но и умели чинить машины. Их научили этому отец и братья.

– Никто из мужчин не водит, леди Элис?

– И сколько мужчин вы видели в поместье? Большинство молодых холостяков пошли в армию после вдохновенной речи в деревенской мэрии. Думаю, представляли, как возвращаются домой героями. Помоги им боже. Женатые остались. У нас есть несколько немолодых работников с горами знаний и опыта и парочка ушедших на покой стариков, которые решили вернуться. Они живут либо в поместье, либо в деревне – работают полный день. «Работа на фермах держит вас в форме» – неплохой слоган, верно? Но никто даже трактором не умеет управлять.

– Но те двое на кухне… – начала Грейс.

– Вы глухая? – вспылила леди Элис. – Нет никаких мужчин…

Она осеклась, подумала немного и начала снова:

– Простите. Вы имели в виду сознательных отказников. Я забыла о них. Как и вы, они только что прибыли. Да, они мужчины, и, полагаю, вы правы, и есть шанс, что кто-то из них водит машину. Но они сильны, а потому должны пилить деревья и рыть канавы – весьма разумное использование возможностей, не находите?

Грейс надеялась, что от нее не ждут ответа, хотя что-то в голосе леди Элис заставило гадать, о чем думает хозяйка. Сама она считала, что студенту-медику лучше всего и дальше изучать медицину, но кто она такая, чтобы высказывать свое мнение?

Бледно-серый свет раннего утра стал разливаться по небу. Грейс села прямее, стараясь разглядеть дом, где жила теперь. Прошлой ночью она успела заметить только гигантскую постройку в конце подъездной дорожки, которая была длиннее, чем Дартфорд-Хай-стрит.

– Господи, – прошептала она при виде огромного великолепного здания из желтовато-серого песчаника, великолепные пропорции которого поразили ее. Центральная часть дома, высившаяся гордо и почти вызывающе между боковыми крыльями здания, словно подчеркивала значимость происходящего. Множество окон выходило на сотни акров садов и лугов. Позже Грейс узнала, что здание построено в стиле эпохи короля Якова Первого.

Но сейчас она могла только ахать и восхищаться.

– Целый дом для одной семьи! Он больше, чем все дома на нашей улице, вместе взятые!

– Да, это нечто, – согласилась леди Элис. – Никто никогда не думает всерьез о доме, в котором живет. Уайтфилдз-Корт изначально являлся монастырем. Его построили в шестнадцатом веке. Потом он был пожалован моей семье вместе с большей частью земель и окружающих деревень по причинам, о которых лучше не упоминать. Генрих VIII решил облагодетельствовать моего предка как раз перед своей смертью…

Она остановилась на дорожке, словно для того, чтобы лучше видеть дом.

– Много земель было распродано, разумеется. Честно говоря, я никогда не могла сказать, хорошо это или плохо. Я имею в виду пожалованный дом, а не продажу земли и не кончину бедняги Генриха.

– Но он прекрасен, ваш дом.

Леди Элис снова завела двигатель и проехала мимо сверкающих окон на переднем фасаде ко входу, где и припарковалась.

– Красота от дождя не защитит. Выходите. Ланч в час дня на кухне, но теперь я хочу, чтобы вы отправились в выложенный плиткой амбар около коровника. Боб Хейзел, один из наших стариков, ждет там, чтобы показать вам ферму и объяснить, чего от вас ожидают. Увидимся в коровнике завтра утром.

Она подняла руку, то ли отпуская Грейс, то ли прощаясь, и направилась к черному ходу. Грейс, сознавая, что ее ждут, поспешила к амбару.

Сначала ей показалось, что там пусто: вокруг тихо и мирно, стоит приятный аромат сена, хотя со своего места у порога Грейс не видела ни одной вязанки.

– Привет! – позвала она. – Мистер Хейзел!

– Так вы наша трудармейка? Не собираюсь бросать грубые реплики относительно ваших размеров, зная, что в маленьких свертках часто бывают самые ценные подарки, – издалось откуда-то из амбара.

Грейс подавила смешок, поскольку старик, показавшийся из-за большого ящика, вряд ли был на дюйм выше ее самой и так же худ. Но рука, сжавшая ее пальцы, была жесткой. Она смотрела в лицо мужчины и видела в нем силу и терпение.

«Слишком поспешно, Грейс. Ты слишком поспешно судишь о людях и обычно ошибаешься».

– Доброе утро, мистер Хейзел.

– Просто Хейзел. Все говорят, что я похож на усохший орех[4]4
  Hazel (англ.) – лесной орех.


[Закрыть].

Он пристально оглядел ее:

– У вас много опыта?

– Четырехнедельный курс, сэр… Хейзел, и когда-то я пыталась выращивать овощи в саду.

Он немного помолчал. Грейс рассматривала свои ботинки.

– Пойдемте, я вам все покажу. Здесь можно многому научиться. Как рос ваш сад? – слегка улыбнулся он.

– Мороз кое-что убил.

– Бывает.

Очевидно, Хейзел был человеком немногословным.

Через несколько часов Грейс одновременно устала и воодушевилась. Ферма при доме занимала почти две тысячи акров. Но неутомимый Хейзел заверил Грейс, что она вовсе не обошла, как считала, всю ферму. Зато она увидела многие и многие акры молодой пшеницы, несколько полей, которые еще нужно было расчистить и вспахать, пасущихся коров, цветущую живую изгородь, деревья, которым, должно быть, исполнилось не менее сотни лет, канавы в различном состоянии, огороженные участки, на которых блаженно спали свиньи, несколько коттеджей с ухоженными садами и множество хозяйственных построек, старых и современных.

– Мы любым способом должны освоить все земли. Правда, продали или отвели на бойню большую часть скота, но коровы и свиньи крайне важны для фронта. В саду гуляют куры, и если мы получаем больше яиц, чем нужно мне и миссис, я приношу их сюда. Мы выращиваем пшеницу, картофель, ячмень, морковь, свеклу…

Он осекся, и Грейс стало грустно при виде его лица.

– Когда я начинал здесь, более сорока лет назад, это место было раем. Мы выращивали все, даже персики и дыни. Ты когда-нибудь пробовала персик, Грейс?

– Да, консервированный.

– Тогда, поверь мне, ты никогда не ела персиков. Прямо с дерева, теплый в твоей ладони от солнца, нагревающего его. Вгрызаешься в него, и сок, сладкий сок, вкуснее которого ты никогда не пробовала, бежит по подбородку. А теперь мы оставили только самое основное. И у меня нет рабочих. Будь его светлость здесь, может, работу бы и ускорили. Но леди Элис работает так же много, как я, хоть и знатная дама. Она раздобыла нам трактор. Сама его водит, благослови ее боже, и учит меня, и пахота с трактором идет живее. Для тебя заказали новый – «Масси-харрис». Знаешь что-нибудь о них?

– Я не могу водить машину.

Худое лицо Хейзела сморщилось от смеха.

– Возлюби тебя боже, девочка, эта модель сама ездит!

Грейс попыталась улыбнуться. Хорошо, что солнце поднялось, и вокруг такая красота!

Они прошли по течению ручья, видели массы крошечных желтых примул и даже кустики розовых. Грейс восхищенно нагнулась, чтобы рассмотреть изящные цветочки. Разрешат ли ей набрать букетик для комнаты?

Она чувствовала, что где-то давным-давно видела такие ковры весенних цветов.

«Только не в Дартфорде», – твердила она себе, хотя на ферме, куда пробралась вместе с Дейзи, были примулы.

Она пыталась воскресить воспоминания, но мешал голос Хейзела. Мужчина показал на маленький коттедж:

– Это мой. Мы с миссис живем здесь. Пока что электричества нет, но мы со временем подсоединимся к общей энергостистеме как старейшие работники. Дождаться не могу. У нас есть кролики, и я выращиваю цветы в переднем палисаднике. В основном розы, но я люблю хризантемы. Осенью здесь просто выставка хризантем.

– Мне не терпится их увидеть, – сказала Грейс.

На лице старика мелькнула тень сомнения.

– Не думаю, что ты здесь долго протянешь. Слишком много работы…

Он помолчал, словно ожидал возражений.

– Вижу, ты девочка стойкая, и мы сможем кое-что сделать. Но при самых благих намерениях, если сюда не пришлют трудармеек или даже заключенных, сделать что-то по-настоящему невозможно. Его светлость собирается принять семьи беженцев. Комнат много, почти все пустуют, и он надеется, что они помогут на ферме.

– На ферме такого размера необходимы десятки работников. Леди Элис сказала, что все молодые люди ушли в армию.

– Его светлость вызвали в Министерство обороны, и мы почти его не видим. Иногда приезжает по уик-эндам, чтобы составить компанию ее светлости, но всецело посвящает себя работе на победу. Возможно, не следовало говорить тебе, но молодой человек леди Элис тоже ушел в армию, как только объявили войну, вместе с другими мужчинами. Так больше шансов послужить родине.

– Но фермеров на войну не берут.

– Работа очень скучная, если просто выполняешь свои обязанности. Думаю, для этого нужно родиться. Молодежи нравятся мундиры, нравятся возможности повидать мир. Я тоже таким был во время Великой войны[5]5
  Имеется в виду Первая мировая война.


[Закрыть] и вместо мира повидал множество залитых кровью окопов. Лучшим днем моей жизни был тот, когда война закончилась и я смог вернуться сюда.

– И вы жили здесь всю жизнь?

– Да, если не считать того времени, когда был на фронте. Родился тут, как мой отец, дед и множество прадедов. Мы приехали сюда одновременно с семьей графа. Мы – опора Англии. Что еще нужно человеку, кроме хорошей жены, хорошей работы и порядочного хозяина?

«Как чудесно быть всем довольным…»

– Где сейчас работники фермы, Хейзел?

– Встретишь всех за ужином. Каждую пятницу по вечерам мы с леди Элис составляем график работ. Миссис Лав умеет читать и вывешивает на кухне копию. Кстати…

Он вопросительно уставился на Грейс.

– Ты поладила с Джесси? Она хорошая женщина, вдова, и ее сын ушел во флот.

Похоже, он немного сомневался в отношении этого вопроса, а Грейс не хотела, чтобы он тревожился, потому ответила:

– Конечно, Хейзел, она готовит потрясающие завтраки.

Судя по всему, его обрадовал ответ.

– Вот и хорошо. Иногда она бывает резкой. Волнуется за своего мальчика. Не помнит, когда в последний раз получала от него письмо.

Грейс кивнула. Она все понимала. Но это напомнило ей, что вечером нужно написать подругам в Дартфорд. Почему она никак не соберется? Что ее удерживает? Подруги наверняка захотят услышать о леди Элис и Хейзеле, о милом старом Гарри и… Джеке.

Грейс вдруг осознала, что почти очарована Джеком. Его образованием, голосом, очарована больше, чем леди Элис или старым Гарри. А ее подруги? Как часто все четверо клялись, что будут вечно верны друг другу, их дружбе?

И все же она находила причину за причиной не сообщать о своей жизни.

– Я стыжусь себя, – выговорила она вслух, когда Хейзел пошел проверить, заперты ли ворота в поле. – Подруги дали мне столько счастья и нечто вроде чувства безопасности, а я отблагодарила их, сбежав из дома, ночью, как воровка. Они вряд ли простят такое…

Глава 3

К обеду Грейс уже одолевал здоровый аппетит. Но она остановилась, чтобы снова оглядеть дом. Значит, эти помещения – огромная кухня и спальни над ней – расположены в самой старой части величественного исторического здания?

Грейс вздрогнула от восторга. Она окружена историей Англии!

Она вымыла руки в глубокой каменной раковине буфетной и вместе с Хейзелом вошла на кухню.

Старик поприветствовал миссис Лав, стоявшую у большой железной плиты и помешивавшую что-то аппетитно пахнущее, и повернулся к мужчинам, которые сидели по обе стороны деревянного стола.

– Это наша трудармейка, Грейс Патерсон. Она не особо опытна, но приехала с прекрасными рекомендациями, и нам повезло ее заполучить. Думаю, можно не просить помочь ей, когда увидите, что она в этом нуждается?

Он показал Грейс на стул справа:

– Садись, а я обойду стол и познакомлю тебя со всеми, кто здесь есть. Сначала Уолтер Грин, главный дояр. Он и за свиньями ухаживает. Дейв Семпл, Исо Янгмен и Морис Фокс, работники фермы. Вряд ли есть что-то, чего они не знают о земле, так что не стесняйся спрашивать. Джек Уильямс и Гарри Макманус. Их ты уже знаешь. Они делают важную работу, и мы рады видеть их здесь…

Неужели Грейс различила суровую ноту в голосе старика, ощутила предупреждение? А если так, кого он пытается предостеречь?

Трое из четверых мужчин, которых она увидела впервые, были немолоды, лет пятидесяти по крайней мере, но на вид, как и Хейзел, казались сильными. Дояр Уолтер Грин, который с застенчивой улыбкой кивнул ей, был помоложе, но выглядел таким здоровым, что трудно было определить его возраст.

Все молчали, пока миссис Лав разносила большие тарелки с густым овощным супом. Посреди стола лежали два круглых каравая с поджаристой корочкой, которые Хейзел нарезал на толстые ломти. Грейс восхищенно взирала на тарелку с золотистыми завитками свежего сливочного масла. Кто-то, возможно, миссис Лав, приложил немало усилий, чтобы сделать стол привлекательным.

Она вспомнила свое прибытие на ближайшую станцию, где пришлось отдать половину талона за сэндвич, намазанный маслом. Миссис Лав, однако, забрала ее продуктовые карточки без всяких замечаний.

Грейс с радостью взяла большой ломоть хлеба, когда ей передали тарелку. После супа, который сам по себе мог заменить половину обеда, миссис Лав принесла блюдо с измельченным колбасным фаршем, луком и клецками. Тоже вкусно!

Под конец подали чай и ломтик бисквита, намазанный джемом.

Хорошо, что обед был таким сытным, потому что после него Грейс два часа пропалывала поле с побегами кукурузы. Хейзел дал ей короткую мотыгу, называемую тяпкой, объяснил, как ею пользоваться, напомнил, что она должна быть в коровнике в половине четвертого, время дневной дойки, и оставил одну. Она стояла на краю бескрайнего поля и оглядывалась. Во всех направлениях тянулись ряды кукурузы. Она вдруг представила, как затеряется в поле и ее никогда не найдут.

«Нет уж, Грейс Патерсон, ты точно должна найтись к половине четвертого, иначе леди Элис будет тебя искать», – пробубнила она про себя.

Поплевала на руки, как это делал Хейзел, и начала. Правда, иногда боль в спине заставляла ее остановиться и передохнуть. Она завопила от боли, когда попыталась выпрямиться. Быстрый взгляд на часы подсказал, что ей осталось тридцать пять минут, чтобы найти дорогу в коровник, где ее будут ждать не менее тридцати коров. Она умирала от желания сесть, прижавшись лбом к теплому боку коровы.

– Никогда в жизни так не уставала, – сказала она вслух и даже растерялась, услышав свой голос в мертвенной тишине. Весь день она ничего не слышала, кроме постукивания тяпки да жужжания пролетавших насекомых.

Грейс оглядела ряд, который пропалывала. И расстроилась, увидев, что едва успела пройти половину. Следует ли вернуться к прополке, когда дойка закончится, или придется снова разносить молоко? Если так, когда же ей полоть?

Дни становились длиннее. Она могла полоть перед чаем и после. Если не считать боли в пояснице, Грейс испытывала одно лишь счастье, вдыхая теплый весенний воздух. Но перед глазами стояло пугающее видение сорняков, растущих быстрее, чем может прополоть одна девушка.

Хейзел рассердится: разве он не сказал, что такая работа не по ней? И что скажет леди Элис?

– Выглядите усталой, Грейс, – вот все, что сказала ее светлость, когда девушка пришла в коровник. – Прополка – штука чертовски утомительная. Но у вас есть преимущество: людям высокого роста приходится намного хуже.

– Да, леди Элис, – не задумываясь ответила Грейс, но женщина уже подошла к своим коровам и принялась за работу.

Весь остаток дня тишину прерывал только звон молочной струйки о дно ведра, шарканье копыт, мерный шум жующих животных и стук наполненных ведер, передвигаемых по каменному полу.

Наконец дойка была закончена.

– Мы перегоним их на восточное поле. Там за ними присмотрит Уолтер. Сколько ты прополола? Ряд хотя бы закончила?

Грейс покраснела от стыда и, к своему удивлению, услышала смех леди Элис.

– Бедняжка Грейс! Я шучу! Тебя сменили двое мужчин. Пойди выпей чая и помоги им до ужина.

«Что она имеет в виду? Они уже пообедали?»

– Чай, Грейс, вечерняя еда, – пояснила леди Элис, правильно истолковав недоумение на лице девушки. – В моей семье приняты завтрак, ланч, обед и между ланчем и обедом – пятичасовой чай. Не волнуйтесь, вы научитесь здесь гораздо большему, чем просто зарезать свинью. Идите, чашка чая подкрепит вас. Кстати, в оловянной пивной кружке на правой стороне каминной доски лежит маленький кусочек шоколада. Угощайтесь.

Шоколад. Когда ей в последний раз доводилось есть шоколад? При одной мысли об этом у нее слюнки потекли!

Грейс поспешила на кухню и обрадовалась, что там никого нет. На плите, как обычно, стояли тяжелый заварник и плюющийся паром чайник побольше с кипящей водой для тех, кто предпочитал напиток послабее.

На каминной доске из резного камня красовалась очень старая пивная кружка. Шутила ли леди Элис или внутри действительно спрятано лакомство?

Она встала на носочки и достала кружку. Подняла крышку, заглянула… внутри лежало что-то, завернутое в бумагу. Грейс нерешительно вытащила это, понюхала… шоколад! Какого ей хочется? «Кэдбериз» с орехами? Молочный или крем-кофе? Или нет, даже лучше: «Дунканс», с лесным орехом?

Развернув бумагу, она нашла два квадратика «Баркерз энд Добсонз» и «Фрут энд нат».

– И что это ты вытворяешь?

Грейс от неожиданности вздрогнула и едва не уронила шоколадку в огонь.

Миссис Лав злобно уставилась на нее, и Грейс на секунду дрогнула. Но стряхнула страх, нагнулась и подняла с пола шоколад.

– Я взяла шоколад ее светлости, чтобы съесть с чаем, но, как выяснилось, ненавижу «фрут энд нат».

Она уронила шоколад в мусорную корзинку, которая стояла под раковиной, и молча вышла из кухни.

Приступ храбрости длился ровно до той минуты, пока она не оказалась во дворе. Ноги дрожали и подгибались.

– Снова я ухитрилась напортачить, – пробормотала она. – Здорово мне удается раздражать людей. И чем все это кончится на этот раз?

Быстро шагая к кукурузному полю, Грейс едва сдерживала слезы при мысли о том, что она не хочет отсюда уезжать, что ей нравятся Хейзел и леди Элис, хотя она не успела поесть.

Ощущение одиночества еще усилил дождь, и к тому времени, как Грейс добралась до поля, лило так сильно, что она почти ничего не видела. На учебной ферме ей внушали, что плохая погода – не причина для остановки работы, поэтому она пыталась отсчитать ряды, чтобы понять, где начала и где оставила тяпку.

– Она здесь, дорогая.

Из серой пелены показался мужчина постарше. Грейс, отчаянно пытаясь вспомнить, кто это, взяла тяпку и поблагодарила его.

– Исо Янгмен. Легко запомнить. Я самый старый, – улыбнулся мужчина.

Девушка рассмеялась.

– В дождь полоть легче. Не то что когда земля замерзла. Почему бы тебе не закончить этот ряд? Я возьму следующий.

Исо работал так быстро, что вскоре Грейс видела только его смутный силуэт далеко впереди. Она пыталась подражать ему, но промахнулась и обрубила росток кукурузы.

– Черт!

Она снова попробовала и ударила себя по подбородку. Поморщилась и решила, что с первой попытки не сможет стать мастером прополки. Но к ее удивлению, с работой быстро приходил опыт. Время от времени она ударяла себя тяпкой по ногам, но если и попадала по растению, то удар был скользящим, от такого росток наверняка оправится.

Дождь продолжался. Она закончила первый ряд, довольная своими достижениями, и поискала взглядом Исо. Но тот уже успел прополоть несколько рядов.

Грейс промокла до нитки. На ней была шляпа, но волосы выбились и прилипли к щекам. Она сняла перчатки, чтобы тяпка не скользила, и руки так замерзли и вымокли, что начали болеть. Но дождь продолжался. А Исо по-прежнему методично поднимал и опускал тяпку.

– Он старик, – сказала себе Грейс. – Должно быть, ему лет шестьдесят, но взгляните на него! Промок еще сильнее, чем я, и ни одной жалобы! Сколько всего успел сделать, а я только на второй ряд перешла.

Она вытерла рукой мокрое лицо – платок хоть выжимай – и сжала тяпку.

– Все, Грейс, кончаем работу. Пора выпить чашечку горячего чая, – объявил Исо, шагая навстречу ей.

– Не могу, я только начала.

– Ты промокла насквозь, девочка, и если заболеешь, какая от тебя будет польза? Джесси уже согрела воды для ванн. Пора и ужинать. Пойдем.

Видя, что Грейс колеблется, Исо схватил ее за руку и потащил за собой.

– Подумай головой. В поместье нет ни одного человека, от его светлости до меня, который ожидал бы от тебя работы в такую погоду. Мы хорошо потрудились, а ты еще и доила. Беги! Сорняки и все их родственники будут здесь и завтра.

Они бежали, почти утопая в грязи, цеплявшейся за ботинки, и, когда добрались до кухонной двери, выглядели так, словно принимали грязевые ванны. Миссис Лав встретила их и, к всеобщему удивлению, принялась журить Исо:

– Поскорее иди к камину, обсохни, старый ты дурень! Всегда последним кончаешь работу. А ты, Грейс, отправляйся наверх, прими ванну, а я поставлю чайник на огонь.

Девушка повернулась, чтобы уйти, но миссис Лав остановила ее. И долго колебалась, прежде чем неловко пробормотать:

– Я говорила с леди Элис насчет шоколада. Извини, иногда я слишком несдержанна на язык. Обещаю в будущем за ним следить.

– Все в порядке.

Перед Грейс никогда раньше не извинялись, и она слегка смутилась, не зная, что сказать.

И смутилась еще больше, когда нашла на кровати популярный журнал «Вуменс оун», а на подушке – плитку шоколада «Кэдбериз» с орехами. Грейс взяла шоколадку и понюхала. Чудесно. Должно быть, от миссис Лав с предложением мира. Но она настоит, чтобы та взяла половину.

Все еще не раздеваясь, она пролистала журнал: рассказы, схемы вязания, полезные советы. Она прочитает их после ужина.

Грейс схватила полотенце, сухую одежду и поспешила в ванную. Кажется, кроме нее, никто ею не пользовался. Она одна жила в этой части дома. Но это изменится, когда прибудут другие трудармейки.

Объявление над огромной ванной на массивных львиных лапах предупреждало, что пользоваться горячей водой можно только при настоятельной необходимости. Грейс, уже начавшая оттаивать, подумала, что для этой ванны потребуется так много воды, что это будет верхом роскоши. Поэтому придется налить как можно меньше. А если вода понадобится леди Элис?

Грейс со вздохом отбросила гедонистические мечты, в которых вода доходила ей до носа, и открыла кран. Но ванна была так огромна и глубока, что даже через несколько минут вода едва покрыла дно.

Грейс разделась и села в ванну, рассматривая синяки на ногах.

«Как будут выглядеть к воскресенью мои несчастные ноги»?

Сидеть в горячей воде было восхитительно, но плечи замерзали. Она еще раз открыла воду: величайшая роскошь, – легла и обнаружила, что на этот раз уровень воды значительно поднялся. Она долго лежала, пока вода не остыла, потом села и стала скрести лицо и тело тряпочкой, намыленной крошечным квадратиком карболового мыла, который нашла в мыльнице.

Запах напомнил ей о чем-то. Она вздрогнула.

«Ванна где-то в другом месте, и мне она не нравится – из-за мыла?»

Грейс положила обмылок обратно в мыльницу, тянувшуюся поперек ванны, и встала. Вытираясь, она думала о своем детстве, которого как следует не помнила, но о котором намеревалась узнать как можно больше. Она спросит Меган.

Черт! Она снова говорит об этом вслух? Меган не отослано ни единого письма. Впрочем, ей наверняка совершенно все равно, так что сначала она напишет друзьям.

Девушка оделась, но не в униформу, поскольку с работой на сегодня покончено.

Платье с короткими рукавами в бело-зеленую полоску было куплено перед отъездом из Дартфорда. В тренировочном центре она считала его идеальным, подходящим на любой случай: красивый бант из той же ткани на шее можно снять, оставив небольшой овал обнаженной кожи.

Довольно вызывающе, решила она в то время. Однако сейчас не сняла бант, поскольку чай вряд ли можно считать важным мероприятием.

Она ожидала увидеть всех работников фермы, но на кухне были только Исо, Гарри и Джек, который при виде девушки встал.

Какой сюрприз! Она видела, как мужчины встают, когда в комнату входит женщина, но никто не делал этого ради Грейс Патерсон. Она замерла от восхищения и, садясь, улыбнулась ему.

– Хорошо выкупалась? – спросила миссис Лав и, поставив перед Грейс тарелку с двумя большими печеными картофелинами и горой тертого сыра, нервно улыбнулась.

Грейс поняла, как важно то, что она скажет и сделает сейчас. Возможно, ее попросят остаться на этой ферме до конца войны. И жизнь может стать неприятной, если она не поладит с кухаркой.

– Идеально, миссис Лав, лучшей ванны не видела в своей жизни! И друг, – она подчеркнула это слово и поколебалась, прежде чем продолжить, – друг оставил мне плитку шоколада.

Она посмотрела на терпеливо ожидавших голодных мужчин.

– Плитка достаточно велика, чтобы каждому достался квадратик.

Миссис Лав снова улыбнулась и хотела что-то сказать, но вмешался Гарри:

– По-моему, я видел велосипед почтальона. Значит, у тебя появился воздыхатель, юная Грейс. По-моему, он хотел бы, чтобы ты все съела сама и при этом думала о нем, кладя в рот каждый восхитительный кусочек. Молодой Джек читал вчера что-то насчет введения норм на сладости. Вроде ты говорил об этом? – закончил он, повернувшись к Джеку.

Но тот не ответил. Зато заговорил Исо.

– Никакого шоколада до чая. Джесси, ты, случайно, не вынимала оленью колбасу? Такое угощение нам было бы очень полезно, по крайней мере, так всегда говорила моя покойная жена. А дичь из Шотландии… Никогда раньше не ел что-то подобное? – спросил он Джека, но продолжил, не ожидая ответа: – У его светлости есть замок в Шотландии. Там олень и добыт.

Миссис Лав заканчивала ставить тарелки перед мужчинами. Она и в обед это делала. И не ела вместе с ними, а оставалась у плиты, подбрасывала уголь в огонь и возилась с огромным почерневшим чайником, стоявшим на конфорке.

– Завтра подам оленью колбасу. И да, Исо, ее привез друг его светлости. Целую коробку. Прошлогодняя добыча, конечно, но так даже лучше. Олени целый год щипали траву. Зимой они, как коровы и овцы, нуждаются в помощи фермеров.

Возможно, короткая лекция об уходе за животными была чересчур обременительна для голодных работников, потому что с этой минуты тишину нарушали только скрип ножа о тарелку или случайное покашливание.

Миссис Лав повернулась к Грейс и Джеку:

– Не правда ли странно, что мы держим мясо в морозилке, а большая часть огромного поместья все еще не имеет электричества и не пользуется достижениями «Нэшнл Грид»?[6]6
  Частная электроэнергетическая компания.


[Закрыть] У нас есть несколько устаревших генераторов, и, поверьте, графу не терпится от них избавиться. Он предложил принять в дом беженцев. Он и леди Элис, разумеется, знают, сколько комнат в этом великолепном старом доме пустует. Перемещенные лица из Европы найдут здесь приют, а если будут морозилки и холодильники, мы сможем сытно их кормить.

– Остальные не едят с нами, миссис Лав?

Голос Грейс прозвучал неестественно громко в огромной комнате и прервал рассуждения экономки.

– Остальные идут по домам. Исо обедает здесь, но сам варит овсянку по утрам, верно, дорогой?

– Я и ужин могу сготовить, не так вкусно, как у тебя, но сумею состряпать неплохую ячменную похлебку.

Снова молчание.

Наконец, когда атмосфера стала угнетающей, заговорил Гарри:

– Видел тебя сегодня на кукурузном поле, Грейс. Прополка – работа без конца и без края.

– Как и очистка канав, – улыбнулась она в ответ.

– Мне это нравится больше, чем автобусы. Хороший свежий воздух, нет недовольных пассажиров, и молодой Джек любит все объяснять: нет того, чего бы он не знал.

Джек явно смутился.

– Ничего не знаю об автобусах.

– Ты можешь водить машину? – спросила Грейс, вспомнив утренний разговор с леди Элис. Парень опять словно сжался, а девушка подумала: «Неужели можно стесняться очевидных преимуществ?»

– Прости, Джек, не хотела совать нос в твои дела. Просто леди Элис нужна помощь, чтобы развозить молоко, – в итоге попыталась оправдаться она.

– Если все поели, поставьте тарелки на край стола. Чай готов, и у меня есть коробка печенья «Джейкобс 1940», ассорти. Еще не открытая. По два печенья каждому.

Вопрос об умении Джека водить машину остался открытым. Грейс допила чай и вынула из жестянки одно печенье. Миссис Лав оказалась права. Несмотря на то что лакомство некоторое время пролежало в коробке, оно все еще оставалось хрустящим.

Исо выпил две чашки и быстро сгрыз свою норму печенья, после чего встал и вытер рот рукой.

– Я домой. Увидимся завтра. Прополка кукурузы, Джесси?

Миссис Лав кивнула и, встав, проводила его до двери.

Грейс тоже поднялась, пожелала доброй ночи мужчинам, которые все еще пили чай. Мытья посуды от нее не ждали, поэтому она решила идти к себе, написать два письма и поскорее лечь.

– Я положила «свинью» в твою кровать, Грейс, – заметила миссис Лав.

Грейс недоуменно нахмурилась, но тут же сообразила и засмеялась.

– Спасибо, миссис Лав. Сейчас не очень холодно, но вы так добры!

– Не хотим же мы, чтобы ты простудилась в первый же день, – заявила кухарка, исчезая в буфетной.

Грейс поспешила наверх и пробежала по крытому линолеумом коридору, туда, где начиналась дорожка, граница между помещениями для слуг и хозяйскими покоями. Это означало, что она, Грейс Патерсон, трудармейка, живет в комнатах для господ. Изменится ли это, когда приедут другие работники?

Открывая незапертую дверь своей комнаты, она лениво гадала, где ночуют Джек и Гарри, но тут же выбросила глупые мысли из головы. И прежде всего поискала «свинью». Вот она, бугрится под одеялом. Миссис Лав воистину женщина контрастов: святая доброта в одну минуту и ворчливая придира – в другую.