Текст книги "Взлеты и падения государств. Силы перемен в посткризисном мире"

В таких странах, как Тайвань, помимо растущей неприязни к миллиардерам ситуация осложняется преклонным возрастом ведущих магнатов. В 2015 году средний возраст миллиардеров мира был близок к 63 годам как в бедных, так и в богатых странах. Страны с самыми молодыми миллиардерами – это Вьетнам, Чехия и Китай, где их средний возраст составляет 53 года. Между тем многие из старейших миллиардеров живут в странах, где магнаты контролируют непропорционально большую долю экономики и значительная часть их состояния приходится на унаследованное имущество: в Малайзии средний возраст миллиардеров – 74 года, в Чили – 68, в Тайване – 67. Самому молодому тайваньскому миллиардеру было 46 лет, китайскому – 34, а американскому – 25; это подкрепляет впечатление, что тайваньская элита опирается на старые семьи.

Новые миллиардеры, чьи компании появляются внезапно и словно ниоткуда, – такие, как двадцатипятилетний Эван Шпигель с компанией Snapchat, – в глобальном масштабе составляют исключение, вырастая в оранжерейных условиях наподобие Кремниевой долины. Вообще, США и Китай совершенно нетипичны в том смысле, что в этих странах относительно много миллиардеров появляется из рядов самостоятельных предпринимателей без помощи семейных кланов.

Отсутствие унаследованного имущества должно быть хорошим знаком, показывающим, что новые компании могут конкурировать с уже окрепшими. В некоторых странах, включая Великобританию и США, так и есть. Хотя критики вроде Тиля приводят всем известных Гейтса, Эллисона и Цукерберга в качестве примера представителей стагнирующего высшего класса, эти люди не получили свое богатство в наследство – это предприниматели, достигшие всего самостоятельно. Цукербергу двадцать девять. По стандартам большинства стран это новые лица. Хотя в список американских миллиардеров входят и шесть членов семьи Уолтон, причем четверо из них – в первую дюжину, это совершенно нетипично, и вместе они владеют 171 млрд долларов, или почти пятой частью унаследованного американскими миллиардерами имущества. За вычетом состояния Уолтонов унаследованная часть имущества американских миллиардеров уменьшится с 34 % до 29 %. Хотя компания Уолтонов вызвала политические дебаты из-за невысоких зарплат сотрудников и вытеснения с рынка владельцев небольших магазинов, нет сомнений, что благодаря умелому применению высоких технологий в таких областях, как управление розничной дистрибуцией и складскими запасами, она повысила производительность розничной торговли и в США и в мире. Уолтоны – интересный пример отчасти противоречивых хороших миллиардеров{34}34
  Bradford Johnson, “Retail: The Wal-Mart Effect; Information Technology Isn’t the Whole Story Behind Productivity,” McKinsey Quarterly (Winter 2002).


[Закрыть].

А вот из того, что в Китае и России семейные связи играют пренебрежимо маленькую роль, трудно сделать положительные выводы. В этих странах малое количество унаследованного капитала у членов списка миллиардеров связано не столько с конкурентностью экономики, сколько с относительно недавно закончившейся коммунистической эрой с ее кампаниями по уничтожению “буржуазных” семей и конфискации их имущества.

Причина, по которой аналитики из Forbes не могут найти практически никакого унаследованного капитала в Китае и России, может заключаться попросту в том, что класс магнатов появился в этих странах лишь недавно и не успел еще передать капитал второму поколению, или же в том, что наиболее старые миллиардеры соблюдают осторожность, скрывая свои капиталы. В Китае попутно с предпринимателями из сферы высоких технологий возникает новый класс тесно связанных с компартией “князьков”, многие из которых не включены в список миллиардеров, потому что их нетто-стоимость исчисляется лишь сотнями миллионов или потому что они укрывают свое состояние от усиливающейся официальной кампании по борьбе с коррупцией.

Придя к власти в конце 2012 года, президент Китая Си Цзиньпин инициировал несколько хорошо освещавшихся антикоррупционных расследований, затронувших даже некоторых высокопоставленных членов компартии, и в рядах китайской элиты разразилась паника. Многие из этих расследований были направлены не только против самих высокопоставленных чиновников, но и против деловых интересов их жен, братьев, сестер и детей. Кобб Микстер, бывший сотрудник министерства финансов США и специалист по Китаю, сказал мне, что этот страх отразился в модификации неформального приветствия, которое используют члены китайской элиты между собой. В 1980-х была распространена фраза: “Вы уже ели?” – ссылка на голодные времена, поражавшие Китай в 1960-е и 1970-е. После прихода Си к власти в 2012 году и начала репрессий, по словам Микстера, здороваться стали словами “Вы уже сидели?” К началу 2015 года более 400 000 членов партии получили выговоры, а более 200 000 – попали под суд. Похоже, что эта кампания действительно отражает искреннее стремление изменить рабочую культуру партии и очистить ее от коррупции. Хороший знак для Китая.

Источник: “Список миллиардеров” Forbes, март 2015 года

Почему важнее всего плохие миллиардеры

Сравнение хороших миллиардеров с плохими – это важнейшая часть правила, потому что даже если сверхбогатые контролируют необычайно большую долю собственности и ведущие семьи почти не имеют конкурентов, они все равно могут способствовать росту экономики – если их богатство сосредоточено в производительных компаниях. И они с гораздо большей вероятностью будут пользоваться уважением, если они разбогатели благодаря разработке приложений для смартфонов, а не за счет своих политических связей.

В развивающихся странах, как и в развитых, маленькая доля плохих миллиардеров часто может компенсировать другие плохие показатели. Одна из причин того, что в Южной Корее нет особой неприязни к доминирующим в промышленности семьям, – патриотический сюжет, который все жители страны усваивают в юном возрасте, о том, как их гордая страна, преодолев все препятствия (включая отсутствие нефти и других природных ресурсов), стала одной из ведущих промышленных стран. Ореол ведущих промышленных семей страны за последние годы слегка померк, но по-прежнему верно, что лишь небольшая часть имущества миллиардеров создана в отраслях, подверженных коррупции. На пользу идет и то, что они не кичатся своим богатством. Кроме того, поступает достаточное количество свежей крови, чтобы у предпринимателей оставалась надежда на конкуренцию. В Южной Корее есть несколько растущих миллиардеров, включая Су Ген Бе, который нажил свое состояние на производстве косметических средств, воспользовавшись растущим в мире увлечением корейским стилем, и продюсера онлайновых игр Квон Хьюк Бина, чья игра “Перекрестный огонь”[17]17
  Crossfire (прим. перев.).


[Закрыть] имела огромный успех в Китае.

В Тайване тоже большая доля и большой объем унаследованного миллиардерами капитала уравновешивается тем, что многие из них заняты в производительных высокотехнологичных отраслях. Значительная доля имущества тайваньских миллиардеров – 77 % – создана производящими компаниями, которые в основном сосредоточены в сфере изготовления и сборки частей для мировых компьютерных брендов. Некоторые из самых крупных поставляют детали для iPhone и других продуктов фирмы Apple. Они действуют в крайне динамичной среде, где интенсивная конкуренция удерживает большинство компаний в классе маленьких и средних. Масштаб состояний тайваньских миллиардеров тоже относительно скромен (по меркам миллиардеров). В 2015 году средний размер состояния примерно 1800 миллиардеров мира составлял 3,9 млрд долларов, в Тайване же он равен 2 млрд долларов. Тайваньские миллиардеры, как и корейские, в большинстве своем ведут довольно скрытный образ жизни, но за свою безопасность обычно не опасаются.

В развитых странах малочисленность плохих миллиардеров тоже может снизить вероятность политического протеста против накопления состояний. Среди крупнейших развитых стран наименьшая доля имущества миллиардеров приходится на плохих миллиардеров в Италии (3 %) и в Германии (1 %). У экономик Италии и Германии мало общего, но вот признак, характерный для обеих: в них почти нет крупных состояний, созданных в рентоориентированных отраслях. Спектр источников богатства немецких миллиардеров особенно широк: от шарикоподшипников до BMW, от грузоперевозок до программного обеспечения и от товаров народного потребления до Google. Одним из первых инвесторов Google был дальновидный немец Андреас фон Бехтольшайм. Хотя многие новые немецкие миллиардеры из списка 2015 года пришли из более старых компаний, еще по крайней мере трое выросли в инкубаторе высоких технологий. Хотя деятельность инкубатора оценивается неоднозначно, это глобальный инструмент, позволяющий клонировать американские интернет-компании в Европу, Индию и Индонезию. После вывода в конце 2014 года берлинского инкубатора Rocket Internet на открытые торги братья Замверы – Александр, Марк и Оливер – стали миллиардерами.

В Швеции рост хороших миллиардеров тоже, предполагаю, снизил остроту возникших было протестов против имущественного неравенства, несмотря на то, что состояния этих миллиардеров весьма велики и в значительной степени получены по наследству. У Швеции самые плохие в развитом мире показатели как по масштабу капитала, так и по доле унаследованного капитала миллиардеров, но по качеству миллиардеров она занимает третье место. Только 5 % состояния шведских миллиардеров нажито в традиционных рентоориентированных отраслях, а бóльшая часть создана в конкурентных на мировом уровне компаниях, включая H&M (торговля одеждой) и IKEA (розничная продажа мебели). Эти компании большую часть своих доходов получают за рубежом и приносят в Швецию деньги, а не сражаются за увеличение своей доли ресурсов страны. И все же огромные размеры и глубокие семейные корни состояний миллиардеров могут тормозить рост шведской экономики, особенно если их исключительный масштаб спровоцирует народные протесты против накопления богатства.

Аналогичный анализ справедлив и для США, где традиционная граница между хорошими и плохими миллиардерами несколько размывается. Многие из ведущего десятка магнатов разбогатели уже лет двадцать назад, но принадлежащие им компании – Microsoft, Berkshire Hathaway, Oracle или Walmart – повысили бы глобальную конкурентоспособность любой страны. Ниже первого десятка, похоже, идет смена состава. За последние годы из списка миллиардеров исчезли многие имена, связанные с высокотехнологичными компаниями 1990-х, такие как Джерри Янг из Yahoo!, зато новые, связанные с созданием мобильных интернет-приложений, такие как Джек Дорси из Twitter, Эрик Лефкофски из Groupon и Ян Кум из WhatsApp, в этот список вошли. Хотя в Кремниевой долине случаются выступления против растущего неравенства между квалифицированными специалистами и низкооплачиваемым обслуживающим персоналом, на уровне страны магнаты из сферы высоких технологий крайне популярны. Предприниматель-миллиардер Илон Маск, чьи интересы простираются от электросупермобилей до космического туризма, славится в научных обзорах как “человек, меняющий мир”.

Среди миллиардеров Кремниевой долины много народных героев – в первую очередь потому, что потребителям нравятся услуги, которые они предоставляют. Как отметил Forbes, в первые шесть лет работы WhatsApp набрал семьсот миллионов приверженцев – больше, чем христианство за первые девятнадцать столетий. Столь быстрое распространение становится все более типичным для новых технологий. Между изобретением электричества и тем временем, когда этим новшеством стала пользоваться четверть населения США, прошло более сорока лет. С тех пор этот разрыв все время сокращается: для радио он составил тридцать лет, для персональных компьютеров – пятнадцать, для Всемирной паутины – семь, а для Facebook – всего три. Вот почему Марк Цукерберг, несмотря на свой непростой характер, стал кумиром масс и героем полнометражного голливудского художественного фильма-биографии. Согласно исследованию, проведенному компанией Facebook в 2011 году, утверждение, что связь между любыми двумя людьми на земле можно установить всего за шесть рукопожатий, уже неверно. Благодаря социальным сетям это число сократилось до 4,7, и за это многие американцы благодарят своих интернет-миллиардеров.

В сегодняшнем американском обществе трудно найти канонического плохого миллиардера. Не существует современного эквивалента Джона Д. Рокфеллера или любого другого барона-разбойника начала ХХ века. Даже когда такие компании, как Microsoft или Google, сравнивают со “Звездами смерти”[18]18
  Вымышленные боевые космические станции – астросооружения из вселенной “Звёздных войн”. Оснащены энергетическим оружием чрезвычайно разрушительной силы, способным уничтожать целые планеты (прим. перев).


[Закрыть], стремящимися доминировать во вселенной высоких технологий, их создатели-миллиардеры все равно остаются популярными за пределами круга компьютерных фанатиков. На самом деле ведущие американские миллиардеры Билл Гейтс и Уоррен Баффетт одними из первых предвидели протесты против больших состояний, публично уговаривали богачей завещать все средства на благотворительность (как в конце жизни поступил Рокфеллер) и ратовали за высокие налоги на наследство, чтобы предотвратить возникновение семейственной плутократии. Классические плохие миллиардеры могли бы возникнуть в рентоориентированных отраслях, таких как нефтяная и газовая, подобно тому, как Рокфеллер стал Рокфеллером благодаря созданию Standard Oil. Но в США реальным источником богатства в нынешней нефтяной отрасли стали технологии извлечения нефти и газа из прежде недоступных запасов, запертых в сланцевых породах. Поэтому многих из этих новых американских магнатов, разбогатевших на природных ресурсах, нельзя отнести к описанной Тилем категории разбогатевших благодаря “технологическим недоработкам”.

Как неравенство убивает рост

Всемирный рост имущественного неравенства породил несметное множество исследований его причин и последствий. Независимо от ваших убеждений нельзя не признать справедливость растущей уверенности в том, что низкий уровень неравенства способствует долгому и устойчивому экономическому росту, а высокий или резко увеличивающийся уровень может такой рост прервать{35}35
  Robert Peston, “Inequality Is Bad for Growth, Says OECD,” BBC News, May 21, 2015.


[Закрыть].

Отправной точкой тут служит следующее наблюдение: по мере роста доходов богатые начинают тратить все меньшую долю своих дополнительных доходов и сберегать все большую, в отличие от бедных и представителей среднего класса. Богатые и так покупают все нужные им базовые товары, от еды до бензина, и когда у них растут доходы, расходы на товары потребления при этом практически не возрастают. А бедные и средний класс, наоборот, получив больше денег, истратят больше на одежду или еду, на кусок мяса лучшего качества, на бензин для воскресной поездки, в которой раньше себе отказывали. Как выражаются экономисты, по мере роста доходов у богатых снижается “предельная склонность к потреблению”. В результате в те периоды, когда богатые контролируют растущую долю национального дохода, рост общих потребительских расходов замедляется, что сдерживает темпы роста экономики.

Второе соображение связано с центральной темой этой книги: предсказанием изменений. К его наиболее ярым пропагандистам принадлежат исследователи из МВФ Эндрю Берг и Джонатан Остри. Они видят прямую связь между уровнем имущественного неравенства и неизбежностью “гор, долин и плато роста”. Они показывают, что в послевоенный период в Латинской Америке периоды быстрого роста происходили так же часто, как и в азиатских странах, вокруг которых поднималась гораздо бóльшая шумиха. Существенная разница заключалась в том, что периоды роста в Латинской Америке были, как правило, короче – и намного чаще преждевременно прерывались; каждая такая “вынужденная посадка” отбрасывала экономику на несколько лет назад, снова и снова отдаляя от основной цели: догнать страны развитого мира по уровню доходов. Почему происходили такие резкие остановки? Берг и Остри обнаружили, что наиболее внятное объяснение связано с высоким уровнем неравенства в Латинской Америке: “неравенство может – по меньшей мере отчасти – замедлить рост, потому что порождает попытки перераспределения, которые сами по себе тормозят рост… В такой ситуации, даже если неравенство плохо отражается на росте, налоги и передел собственности не помогут, а навредят”.

Эти исследователи не утверждали, что народные призывы к перераспределению всегда замедляют рост. Это вопрос равновесия, о котором говорил и бывший президент Пиньера во время нашей встречи в Сантьяго. Он тогда сказал: “Неравенство нужно устранять обеими половинками ножниц”, имея в виду, что необходимо найти такой способ инвестирования, который и подтолкнет рост экономики и перераспределит богатство.

Самая большая опасность для роста – когда развивающаяся страна с помощью программ соцобеспечения и так уже тратит много средств на перераспределение (как в последние годы делали Бразилия и Индия), а затем решает еще увеличить эти расходы. Вбрасывание новых денег на борьбу с бедностью может разбалансировать бюджеты, сделать государство неповоротливым и в итоге вызвать народное недовольство, сорвав темпы роста, необходимые для выплаты социальных пособий. Берг и Остри обнаружили также, что низкий уровень неравенства тесно связан с длительными периодами роста – отчасти потому что дает бедным финансовые средства, необходимые для инвестирования в образование или для организации собственного дела.

И наоборот, высокий уровень неравенства может усилить действие финансового кризиса, возникающего на завершающих этапах периода стабильного роста. Когда период бурного роста достигает апогея, высокая концентрация богатства на вершине может побудить богатых взять часть своих чрезмерных средств и пуститься в рискованные финансовые спекуляции или начать сорить деньгами, вызывая негодование общества, а затем, когда грянет неизбежный кризис, отправить значительную долю национального состояния в офшоры.

Как только начинается кризис, политикам приходится решать, кто примет на себя основной удар, и накапливающееся раздражение может существенно усложнить достижение соглашения между кредиторами и заемщиками. Когда страны еврозоны бились над разрешением долгового кризиса в Греции, одним из основных препятствий стало то, что ни кредиторы Греции, ни ее собственные граждане не хотели прийти на помощь правительству в условиях крайне неравноправного общества, где богатые в течение десятилетий платили ничтожные налоги. К 2015 году народное возмущение стало весьма ощутимым, и греческую экономику объял страх. Когда летом того года я уезжал из гостиницы на острове Санторини, главный администратор и его помощники неоднократно предупредили меня, что нужно взять счет и квитанцию об оплате кредиткой: таможенники начали выборочно проверять путешественников, чтобы убедиться, что гостиницы не принимают оплату наличными – излюбленный прием тех, кто уклоняется от уплаты налогов.

Плохие миллиардеры и вмешательство государства

В коррумпированном обществе наверх поднимаются плохие миллиардеры. Определить, какие общества являются более коррумпированными, можно с помощью ежегодных опросов, проводимых Transparency International (TI), в которых тех, кто находится в постоянных разъездах, просят оценить страны по шкале от нуля (полностью свободная от коррупции) до 100 (полностью коррумпированная). Поскольку особой коррупцией отличаются обычно самые бедные страны, а с ростом богатства страны коррупция, как правило, снижается, то уровень коррупции правильнее оценивать в сравнении с другими странами с таким же средним доходом. В 2012 году исследование, проведенное Renaissance Capital, выявило, что пятнадцать стран, включая Польшу, Великобританию и Сингапур, менее коррумпированы, чем равные им по уровню дохода, причем их TI-показатели на 10–20 единиц меньше среднего в соответствующей категории стран. Еще в шести странах, включая Чили и Руанду, TI-показатели намного (на 20–30 единиц) меньше среднего. На противоположном конце спектра – двадцать пять стран, с Россией и Саудовской Аравией во главе списка, намного более коррумпированных, чем обычно бывает в странах с их уровнем дохода. Как и следовало ожидать, в этих странах доминируют рентоориентированные отрасли, в особенности нефть. Из двадцати пяти стран, в которых уровень коррупции оказался намного выше, чем в среднем по странам с тем же уровнем дохода, восемнадцать являются экспортерами нефти. Это не значит, что все нефтяные магнаты – плохие миллиардеры, но это подтверждает мысль о том, что в нефтяных странах часто возникают райские условия для плохих миллиардеров.

Существует и тесная связь между высоким уровнем коррупции и высоким уровнем неравенства, каждый из которых губителен для роста. Плохие миллиардеры часто стремятся захватить еще большую долю национального богатства и процветают на растущей коррупции. В одном из исследований Ned Davis Research было показано, что в странах с самыми худшими в своей категории TI-показателями, таких как Венесуэла, Россия, Египет и Мексика, обычно и неравенство самое большое. А в странах, которые, согласно опросам, мало коррумпированы, включая Южную Корею, Венгрию, Польшу и Чехию, обычно и имущественное неравенство выражено меньше, чем в среднем по их категории.

Более того, неравенство тесно связано с коррупцией, характерной для стран с теневой экономикой, где оплата товаров и услуг часто выполняется наличными без ведения бухгалтерских записей, чтобы избежать уплаты налогов. Аналитики из Организации экономического сотрудничества и развития обнаружили, что для стран с большой теневой экономикой характерен высокий уровень неравенства и что это не случайно. При теневой экономике уровень зарплат часто невысок, а в тупиковом конце карьеры никого не ждет пособие. В этом царстве теней правят плохие миллиардеры, и оно поистине огромно. Оно охватывает 8 % ВВП в США и более 10 % ВВП во многих европейских странах, включая Великобританию, Германию и Францию. На долю теневой экономики приходится более 25 % ВВП в широком спектре развитых и развивающихся стран от Италии и Польши до Мексики и Турции. А максимума, превышающего 35 % ВВП, она достигает в пяти развивающихся странах: Бразилии, Филиппинах, России, Таиланде и Перу.

Обширные теневые экономики питают социальные протесты, потому что искусством уклонения от налогов, как правило, особенно виртуозно владеют богатые. В Индии правительство умудряется собирать подоходный налог в размере всего 3 % от ВВП, а размеры теневой экономики по некоторым оценкам составляют около 30 % от ВВП. Это одна из причин, почему Индия страдает от хронического государственного дефицита. Традиция уклонения от налогов идет сверху: как отмечает экономист Тушар Поддар, в стране с огромным населением, где двести пятьдесят тысяч миллионеров, только сорок две тысячи человек сообщили, что их доход составляет сто пятьдесят тысяч долларов и более. Поддар утверждает, что уклонение верхов от налогов лишает всех индийских граждан стимула платить налоги; таким образом, уклонение от налогов фактически становится социальной нормой.

Привычки класса миллиардеров имеют большое значение, поскольку задают тон всей бизнес-культуре. В Индии многие ведущие магнаты руководят обширными империями, включающими по меньшей мере один, а часто и все четыре из следующих пунктов: местную больницу, школу, гостиницу и местную газету. Один из главных индийских издателей газет сказал мне недавно, что это правило четырех теперь часто справедливо и в отношении центральных фигур относительно небольших городков. Причина проста. Многие понимают, что неправильно брать денежные взятки, но большинство индийцев не видят ничего зазорного в подарках, даже в таких ценных, как бесплатное лечение родственника в больнице, бесплатное обучение ребенка, бесплатное использование банкетного зала для свадьбы племянницы или хвалебная публикация в местной прессе о чьей-то компании или политических амбициях.

Эти дополнительные предприятия рассматриваются как неприбыльные, но необходимые инвестиции для поддержки контактов с политиками и чиновниками, которые часто расплачиваются со своими покровителями выделением специальных лицензий и других благ. Такие закулисные сделки укрепляют власть входящих в систему и увеличивают неравенство, направляя средства в непроизводственные отрасли. В Индии огромное количество изданий, большинство из которых слишком мало, чтобы окупаться. Из более чем тринадцати тысяч ежедневных газет и восьмидесяти шести тысяч журналов менее сорока имеют аудиторию, превышающую сто тысяч читателей. Большинство из этих изданий могут и не принадлежать плохим миллиардерам, но именно из-за последних считается совершенно обыденным владеть газетой, чтобы оказывать влияние.

Правительство, которое не может контролировать и облагать налогами своих увертливых магнатов, неспособно и направлять инвестиции на устранение неравенства (строительство дорог и аэропортов). Короче говоря, плохие миллиардеры способствуют порочному циклу коррупции, растущему неравенству и замедлению экономического роста.

Правило миллиардеров приобретает все большее значение

Правило миллиардеров становится все важнее, потому что во всем мире, от США и Великобритании до Китая и Индии, растет неравенство – в основном из-за огромных доходов очень богатых. Хотя во многих странах достаток населения повышается независимо от уровня дохода, у богатых он растет намного быстрее, чем у бедных и у среднего класса. Разрыв в доходах и имущественном положении становится все больше, несмотря на то, что число людей, живущих в бедности, уменьшается, а глобальный средний класс увеличивается. В результате бедные все больше сближаются со средним классом, а те и другие все больше оказываются в тени быстро растущего в мире класса миллиардеров. Неравенство и та напряженность, которую оно может породить, становятся все более серьезной политической проблемой и угрозой для экономического роста.

Я настороженно отношусь к странам, где на подъеме кумовской капитализм и плохие миллиардеры, потому что это может отражать более глубокие проблемы: бизнес-культуру, при которой успешные предприниматели наглеют; политическую культуру, при которой власти, засидевшись, становятся самонадеянными; систему, в которой запутанность или отсутствие правил буквально провоцирует коррумпированное поведение. При этом я ожидаю положительных перемен в странах, которые в ответ на растущее неравенство пытаются исправить систему: например, пишут законы о землевладении, учитывающие интересы как фермеров, так и застройщиков, или проводят аукционы общественных благ, таких как нефтяные залежи или радиочастотный спектр, открыто и прозрачно, устраняя возможность закулисных сделок. Проведенный в 2015 году в Мексике аукцион по продаже прав на шельфовые нефтяные месторождения сочли малоэффективным, потому что он привлек относительно мало участников, однако он стал успехом системы, потому что транслировался в прямом эфире по телевидению, что делало скрытые сделки если не невозможными, то уж, по крайней мере, маловероятными. Если в стране происходят такие перемены – а понять это можно только в ходе наблюдения, а не изучая статистику, – то в ней вероятно появление хороших миллиардеров, которые инициируют более равномерный рост благосостояния населения.

Класс миллиардеров – полезный индикатор экономики в целом. По мере роста числа миллиардеров этот класс оказывается все более информативной статистической выборкой и облегчает выявление стран, где сверхбогатым достается непропорционально большая доля богатства. Изучение того, как изменяются объемы, скорость оборота и источники состояний миллиардеров, позволит понять, создается ли в стране такое продуктивное богатство, которое в будущем поможет экономическому росту.

Если класс миллиардеров владеет непомерно большой долей экономики, укореняется в качестве замкнутой элиты и производит богатство в основном в связанных с государством отраслях, – это плохой знак. Здоровой экономике нужна растущая группа производительных магнатов, а не застывшая группа коррумпированных. Созидательное разрушение[19]19
  Созидательное разрушение (creative destruction) – концепция, предложенная Й. Шумпетером. Описывает ситуацию, при которой каждая успешная инновация делает устаревшей предыдущую серию инноваций; эффективный менеджер или предприниматель систематически стремится преодолеть ограничения существующей технологии и осуществляет инновации, которые подрывают старую технологическую базу, но позволяют выйти на совершенно новый уровень затрат и качества (прим. перев.).


[Закрыть] в капиталистическом обществе служит основой устойчивого роста, а поскольку плохие миллиардеры больше всего заинтересованы в сохранении статус-кво, они препятствуют процветанию страны и служат громоотводом для социальных движений, нацеленных на перераспределение, а не на увеличение экономического пирога.