Текст книги "Выше головы! Том I"

«Вы не можете этого знать!»

Пока чиновники рассаживались в пустой едальне, я успел открыть профиль своей «хозяйки» – сам не ожидал, что получится. Присев за крайний столик, я привычно ткнул пальцем в столешницу… Камилл тут же отреагировал: предложил войти в Сеть. Видимо, это особенности Лифтовой Зоны, и здешние настольники не требовали альтерного подтверждения. Инфоцентр отразил мой профиль как «Рэй/ДХ2—13-4—05». Так отмечают ИскИнов.

«Лидия Кетаки, 49 лет; первая специальность: „неврология“, вторая: „системное управление“; на „Тильде-1“ со 173-го года, первый пост в администрации – координатор профсоюзных представителей».

С базовым допуском личное дело показывало самые верхи. Скупо, но выразительно. Если знать, куда смотреть.

«Дважды избиралась на должность Главы Станции; первая и на данный момент единственная женщина на этом посту». Я бы расширил описание: «первая и единственная Глава Станции, взявшая себе в помощники андроида А-класса».

Традиционно эту почётную, но мало на что влияющую должность занимали мужчины, а женщины становились Квартерами – действительными руководителями секторов станций. А вот и объяснение: малолюдная станция экономила на Администраторах. Камрада Кетаки совмещала представительский пост с обязанностями Восточного Квартера. Когда население вырастет, настанет время для «правильного» Главы.

В биографии Кетаки не обнаружилось ничего неожиданного. Успешная карьера, начавшаяся ещё в школе… Период обучения ответил на вопрос «При чём тут я, и почему она?»

Профессор Хофнер был одним из её научных кураторов. Это могло значить, что он ознакомился с её работами. Но я сомневался, что у них были исключительно деловые отношения. Дружба – в той форме, которую практиковал высокомерный Проф-Хофф. Вполне крепкая связь, чтобы Лидия Кетаки пошла на риск. Не знаю, как она обосновала свой специфический «заказ». Я был собственностью «Дхавала», а не профессора. Так что личного желания Кетаки маловато. Требовалась поддержка Администрации.

Но она добилась этого. И вытащила к себе «ашку». Для практики, разумеется. Для системного управления. Можно не сомневаться – я буду работать с ней – и работать с людьми.

…Если я, конечно, всё правильно понял.

Тем временем подошёл последний участник сборища. Впрочем, заседание началось не сразу. Едальня предложила гостям горячие сэндвичи. Не самые плохие, как можно было заметить по аппетиту чиновников, вмиг умявших свои порции и заказавших добавку. Или они проголодались, потому что пожертвовали личным временем и завтраком для секретного собрания? То, что оно было секретным, сомневаться не приходилось.

От нехороших предчувствий кошки скреблись на душе. Я не жалел, что отказался от перекуса. Есть не хотелось. Хотелось сбежать… Столик я выбрал крайний, ближе к выходу – так, чтобы видеть всех. В центре усадили инспектора – и, кажется, он воспринял эту честь как само собой разумеющееся. Нортонсон занял место по соседству от меня.

Лейтенант выглядел подавленным. Краем уха я услышал, как он отпрашивается. Глава Станции велела ему остаться.

– Это тоже тебя касается, Генрих, – шёпотом сообщила она.

Нортонсон дёргался, как под током. Готов был сорваться и убежать. Но не возражал. Хотя имел право – если в самом деле что-то срочное!

Камрада Кетаки примостилась рядом с инспектором, но едва все расселись, вышла к буфетной стойке. Стена за её спиной сияла мягким опаловым светом. Пока едальня заполнялась, экран вывел своё скромное меню. Теперь там был пустой лист, готовый к информации поважнее. Остальные стены так и вовсе не включали. Ни пейзажей, ни природы. Помещение выглядело донельзя официальным. Ничто не могло отвлечь от Главы Станции. Она окинула всех королевским взглядом. Добралась и до меня, хотя для этого ей пришлось повернуться.

– Открываю внеочередное заседание Экстренного Административного Совета и приветствую всех, кто смог прийти! От лица присутствующих благодарю инспектора Хёугэна за то, что он откликнулся на наше приглашение! Также мне бы хотелось выразить признательность профессору Хофнеру. Его здесь нет, но благодаря его любезности у нас есть Рэй.

Повинуясь её взгляду и движению подбородка, я поднялся и встал в полоборота, чтобы многоуважаемое собрание могло полюбоваться на меня. Захотелось покрутиться, показать, что сзади я не хуже, чем спереди. От волнения я частенько что-нибудь выкидываю… Если бы не упоминание Проф-Хоффа, я бы не сдержался!

– Переодеть бы его в нормальный комбо, – заметила Глава Станции. – Голова заболит от такой расцветки…

– Разве это не запрещено законом? – спросил седой мужчина с планками майора Отдела Безопасности. – Они должны носить спецзнаки!

– Вы правы! – согласилась Глава Станции и кивнула мне, разрешая сесть. – Спецзнаки. Вопрос с формой оставлен на решение Администрации. И принимая в расчёт нашу идею, он должен выглядеть как обычный сотрудник.

– А что за идея? – встрял инспектор. – Зачем вам андроид? И зачем вам я, в конце-то концов?!

В зале моментально установилась гробовая тишина – ни шорохов, ни покашливаний. Пара особо голодных представителей, заказавших сэндвичи по третьему разу, перестали жевать.

– Вы нужны нам как специалист по преступлениям прошлого, – ответила Глава Станции и одарила его улыбкой, которая скорее подошла бы придворной леди, чем высокопоставленному чиновнику. – На «Тильде» было совершено преступление, которое выходит за рамки опыта нашего Отдела Безопасности. И вообще любого Отдела Безопасности.

– Вы не можете этого знать! – усмехнулся инспектор Хёугэн.

– Могу. Это преступление не учтено ни в имущественном формуляре, ни в гражданском уставе, ни в профессиональном кодексе. У него нет прецедентов. Преступления такого рода не совершались после того, как был сформирован первый Отдел Безопасности.

«…На первой станции, – мысленно продолжил я, лихорадочно вспоминая уроки новейшей истории. – На первой Независимой Станции Солнечной системы. Полностью заселена в 38-м году. Официальное название „Сальвадор“, неофициальное – „Нью-Эден“. Там был сформирован первый Отдел Безопасности – взамен полиции и профсоюзных дружин. На „Сальвадоре“ был первый современный Инфоцентр…»

Но что осталось на Земле? Чего не происходило на станциях? Драки, даже убийства – были. И случаются до сих пор, хотя гораздо реже, как и другие преступления на почве страсти. А с «Сальвадора» началась настоящая Космическая Эра.

Люди, родившиеся на станциях, жили в обновлённом мире. Они придумали законы, опираясь на своё настоящее. «Если начистоту, – как нам рассказывал учебный фильм, – они не знали и не хотели узнавать о повседневных явлениях прошлого…» Того прошлого, которое воплотилось на «Тильде», причём в форме преступления. Но какого?

Хотелось разобраться до того, как инспектор получит объяснение. Внутри меня тлело чувство, что этот ответ можно собрать из имеющихся подсказок. Андроид А-класса, специалист по исторической криминалистике, секретность, дальняя станция, Экстренный Административный Совет… Я хотел узнать сам! Надоело получать готовое. Надоело быть фигуркой на доске. В конце концов, мне предстояло стать помощником Главы!

Тем временем за буфетной стойкой включился экран. Возникли статичные кадры: снимки жертв и крупный план смертельных ран, нанесённых в одну и ту же точку. Разные даты – в промежутке последних пятнадцати месяцев. Разные люди – одинаковые ранения. Инспектор Хёугэн жадно вглядывался в каждое изображение. Шептал «Дальше!» – и опаловый лист выдавал следующую порцию трупов, ран и лиц.

И вдруг Нортонсон резко выдохнул воздух. В первый момент я подумал, что случилась неполадка в системе кондиционирования или где-то нарушена работа вытяжки. Обернувшись, увидел побелевшие щёки, пустые глаза, устремлённые на экран, дрожащую нижнюю челюсть. Разом рухнули все заслоны. Нортонсон перестал делать вид, что у него «всё в норме».

Я бросил быстрый взгляд на камраду Кетаки – Глава Станции с состраданием наблюдала за лейтенантом. Его реакция была для неё ожидаемой. Но не желанной.

Какая реакция должна быть у меня? Вновь посмотрев на экран, чтобы окончательно удостовериться в правильности своих выводов, я опустил голову. Оперся лбом о сплетённые в замок пальцы, чтобы спрятать лицо. Как же всё нелепо! Я не мог рассмеяться, потому что в двух шагах от меня сидел человек, потерявший друга. Но мысленно, в том тайном убежище, куда никому нет хода, я кричал себе: «Идиот!»

Я думал, что нужен как помощник Главы. Как секретарь-практикант. Как услуга Проф-Хоффу – продолжение эксперимента. А это он оказал услугу. Из всех своих «мальчиков» он выбрал самого бесперспективного. И отправил на периферийную станцию. Приманкой для убийцы.

Все погибшие – их было пять – были убиты одинаково. Ударом в нижнюю часть затылка. У меня там установлен предохранитель. У людей нет ничего такого, но лишить жизни так тоже можно.

Тот, кто убил их, по какой-то извращённой логике считал их андроидами А-класса. И он пытался их выключить. Он… Маньяк, называя вещи своими именами. Настоящий. Персонаж из далёкого прошлого. Сегодня.

На станциях никогда не знали маньяков. Скорее заведутся комары! Какой бы дотошной ни была забота о чистоте физической, психическая норма проверялась тщательнее. При всех опасностях космической радиации, необходимость оставаться в замкнутом пространстве воздействовала гораздо разрушительнее. Половина медицинских специальностей была посвящена предотвращению неврозов, стрессов, фобий и синдромов. Социально-Психологический Мониторинг был пятым в Великой Четвёрке показателей нормы – и более важным, чем кислород, температура, радиация и давление. Поручив телесную гигиену ИскИнам, люди сконцентрировались на себе самих.

Чтобы опасный безумец прошёл через это сито, должно произойти нечто катастрофическое. Например, восстание андроидов. А потом на одну дальнюю станцию прилетели несколько сотен перепуганных людей.

Как обещано в известной песне: «На корабле всегда найдутся свободные места!» Места местами, а вот специалистов – ограниченное количество. Они столкнулись с не имеющей аналогов проблемой. Которую надо было срочно решать. Хватало своих травмированных. А тут ещё новички… Пропустили. Не заметили, что делается с человеком. Пока он не сошёл с ума. Пока не перестал быть человеком…

«Это она его отправила», – понял я. Камрада Кетаки время от времени поглядывала на Нортонсона. Проверяла. В данный момент ему было сложнее всех. «Она придумала, как ему помочь. Поняла, что будет, если он останется. Хотела лучшего. А теперь погиб кто-то из его близких. И его не было рядом. Нортонсон наверняка считает, что если бы он сидел на станции, тот человек был бы жив. Возможно, не так уж он и ошибается, наш бедный лейтенант…»

Рана на затылках погибших была похожа на раздавленный красный цветок. Я видел убитых – в исторических и документальных фильмах. Но здесь всё по-настоящему. Наверное, из-за антуража. Все убийства, которые я наблюдал, были на Земле. Станционные коридоры, лапки камиллов в кадре, комбинезоны – всё это никак не сочеталось с насилием…

…Если не считать записей восстания «бэшек». Ньюсы. Репортажи. Фильмы. Мы с братьями смотрели их, в надежде разглядеть ответ. Опрометчиво и нагло! Многие хотели разобраться, что произошло с «бэшками». Вся Служба МежИнтеллектного Урегулирования искала объяснение – и причину своего главного промаха. А нам было важно, почему андроиды изменились, а логосы с камиллами – нет. Но вид разрушений, кровь, мёртвые тела – всё это отпугнуло нас. И мы сдались.

Я вспоминал те записи и понимал, что разницы нет. Убийства в исполнении андроидов не отличаются от убийств, совершённых человеком.

«Возможно, это единственное, что объединяет меня с людьми. Смерть».

Я заметил изучающий взгляд Главы Станции. Понимали ли она, что я чувствовал? Инспектора Хёугэна вызвали, потому что он специализировался на исторических преступлениях. А меня выписали в качестве приманки. Потому что маньяк хотел найти «ашку» среди людей.

Хёугэн был доволен, аж глаза блестели. Исполнялась его мечта. Он воплощал свои знания! Расспрашивал офицеров Отдела Безопасности. Делился предложениями.

А я в моей жизни не осталось смысла. Разочарование было таким огромным, что я не успел до конца осознать его. Оно подмяло меня, придавило к земле. Как я себя уговаривал? «Делать, что поручат». «Стараться!» Да пропади оно пропадом, всё моё образование, все навыки и знания! Какой в них толк для приманки?

«Отлепи и раздевайся!»

Тем временем камраду Кетаки сменил седой майор. «Ланглуа», – представился он, обращаясь к инспектору. А потом глянул в мою сторону – достаточно, чтобы наши взгляды встретились – и кивнул.

Отчёт о работе Отдела Безопасности был недолгим. В промежутки, когда случались убийства, велась только запись звука. Но аудио анализ ничего не дал. Всё происходило молча и быстро. Все происшествия имели место в Восточном секторе. Поскольку здесь базировалось руководство станции, сектор был самым посещаемым. Безумца заподозрили после первой же смерти. И тут же инициировали создание Экстренного Административного Совета. Ответственность оказалась слишком велика для одной Службы…

Первым был Исхак Ренье. Сотрудник биостатистической лаборатории. Жил и работал на втором уровне станции. Если кто и был похож на робота, так это он. Одинокий. Необщительный. Скучный. Единственным его увлечением были головоломки. Единственной формой общественной жизни – участие в математических состязаниях.

Поскольку социальных контактов у первой жертвы не было, убийство решили скрыть. «Несчастный случай». За это проголосовали все специалисты Социально-Психологического Мониторинга, которые входили в совет, и все офицеры. Спамеры беспокоились о состоянии переселенцев. Не хотели, чтобы к старому стрессу добавляли новый. Отдел Безопасности надеялся выманить убийцу. Но они понятия не имели, что делать. Как и при восстании «бэшек», ситуация сложилась уникальная.

Следующая — Гьонюл Доэрти. Контролёрка пятого энергоблока. Одинокая. Проживала в Северном секторе, работала в Южном, бывала в Восточном. Состояла в просветительском сообществе – читала лекции о современной энергетике.

…Опять проголосовали. И опять большее число голосов набрало предложение скрыть преступление от общественности. Чиновников, выбравших такую тактику, стало меньше. Но СПМ и ОБ держались прежних позиций.

Третьим был Джулиан Бос. Смотритель Информатория и по совместительству Судебный Наблюдатель от Южного сектора. Одинокий, что удивляло: внешность у него была дивная! На снимке красовался эльф с китайским разрезом глаз и кошачьей улыбкой. Безупречный послужной список. Собственно, на должность Наблюдателя таких и назначали… Восточный сектор посещал регулярно.

После третьей жертвы Экстренный Совет залихорадило. Пока скрывались происшествия, шёл безостановочный поиск «кандидатур». К сожалению…

– «Suspects», – тут же поправил инспектор Хёугэн, – «Подозреваемые» – так их надо называть.

– Не знаю, как их надо называть! – нервно фыркнул майор Ланглуа. – Как можно подозревать в таком?

Инспектор не ответил. Если бы спросили меня, я бы объяснил: «Для преступника из прошлого нужен полицейский из прошлого».

Учёная степень по исторической криминалистике проблемы не решала. Такому невозможно научиться, изучая архивы. Скоро до Хёугэна дойдёт, чего от него ждут. Не знаний – здесь хватило бы запроса Инфоцентру «Ноэля». Инспектору предстояло стать ловцом маньяков. Воплотиться в другого гостя из прошлого. В полицейского докосмической эпохи. Подозревать каждого человека. Не доверять никому. Быть готовым к насилию.

Поймать маньяка без помощи ИскИнов.

Во время восстания «бэшек» на «Тильде» ощутимее всего пострадала система визуального наблюдения. Андроиды целенаправленно выжигали её, чтобы спрятаться от логосов и камиллов. За прошедшие два года ремонт так и не был закончен. Он требовал капитального переоснащения всех переходов и помещений. Слишком дорого. А поскольку мониторинг кислорода, температуры, радиации и давления был в порядке, проблему отложили. Хватало потребностей понасущнее!

Теперь же оказалось, что затруднения с видео-наблюдением есть у тридцати процентов транспортных зон. В первую очередь периферийных – и мало используемых. Там и действовал убийца.

Можно было бы подключить Инфоцентр. Связать сигналы альтеров с моментом смерти каждой жертвы. Я подумал об этом. Инспектор, я был уверен, тоже. Для этого надо было нарушить одно правило. Первый пункт Фикс-Инфо. Главный из законов о защите информации: неприкосновенность личных данных. Право на свободу и тайну передвижений. То, что для логосов и камиллов нарушить невозможно.

Было исключение: референдум. Сообщить всем тильдийцам о маньяке. Предложить проголосовать. Наберут восемьдесят пять процентов «за» – и главный логос «Тильды» подчинится. Если убийца отключал свой альтер или снимал его, это станет известно. Точнее, это уже известно. ИскИны знают о людях всё. И хранят свои тайны. Потому что это единственная гарантия мирного сосуществования всех со всеми…

– Мы не можем вынести это на публику, – заявила Кетаки, когда Ланглуа вернулся за свой столик.

Глава Станции продолжала сидеть. Смотрела перед собой. На лица жертв, выведенные на экран.

– Мы не можем взвалить на людей такое знание. Не имеем права. Они уже пережили одно предательство. Если они перестанут доверять друг другу… Боюсь, маньяк окажется меньшим из зол.

– Я понимаю, – кивнул инспектора Хёугэн и нахмурил лоб.

Всё верно: это условие и обеспечило его прилёт. Наш прилёт.

– Андроида вы запросили, потому что… – на меня инспектор не взглянул.

– Потому что это показалось нам логичным, – ответил майор Ланглуа. – После четвёртой жертвы мы проголосовали за план действий. С вами. С ним.

Четвёртой жертвой была Татьяна Мёрфи. Помощник старшего лаборанта в отделе цианобактерий биофабрики. Одинокая. Тоже со второго уровня. Всё время она посвящала лаборатории, а компенсацию за переработки перечисляла Проекту Терраформинга. «Может, это и сделала её похожей на нечеловека? – подумал я. – Пустота и простота…»

Пятый был обнаружен незадолго до начала сеанса СубПортации. Кирабо Когоут. Лейтенант Отдела Безопасности Южного Сектора. В Восточном бывал через день – помогал новичкам.

Он был похож на Нортонсона, разве что смуглее. Такой же обыкновенный, ничего из себя не представляющий. Последний из близких людей Генриха Нортонсона. Тот, кому он так настойчиво пытался дозвониться на «Флиппере» и позже, на борту «Рима».

Я уже не мог относиться к этой проблеме отстранённо. Дело стало личным. Я хотел поймать убийцу. Не ради абстрактных гуманистических целей. Не из-за Проф-Хоффа или репутации «ашек». Из-за Генриха Нортонсона. Для него.

– А что бы вы рекомендовали? – спросили из дальнего угла едальни.

Голос был высокий, звучный. Его обладательница соответствовала: пугающе прекрасное лицо. Я не заметил, как привстал, чтобы лучше её видеть. Серый с сиреневым администраторский комбо сидел на её спортивной фигуре идеально. Значок на груди свидетельствовал: «Квартер Западного Сектора».

– В каком смысле? – уточнил инспектор, поднимаясь со своего места.

– Как лучше – информировать «Тильду»? Или скрывать правду и врать?

Она продолжала сидеть. Не представилась. Забыла?

– Я не могу так сразу… – замялся он и повернулся к камраде Кетаки за поддержкой.

– Камрада Айрис Аямэ, – со вздохом пояснила та, – с первого голосования позиционирует себя как сторонница абсолютной гласности. Вы не обязаны отвечать на её реплики – они не имеют отношения к поиску решений.

– Ясно, – кивнул он, – но мне скрывать нечего. Я за сохранение тайны! – ответил он, повысив голос и обернувшись.

– Ваша тайна оплачивается кровью, – тут же парировала прекрасная Аямэ.

– Стрессовая ситуация на автономной станции стоит дороже, – вступила женщина, сидевшая за одним столом с Главой Станции. – И как директриса Восточного СПМ, – это предназначалось инспектору Хёугэну, – гарантирую при таком развитии событий как минимум слёзы.

– Спасибо, камрада Туччи, – кивнула Кетаки. – Давайте не будем углубляться в этот спор! Тем более, мы знаем его наизусть. По результатам последнего голосования, секретность сохраняется. Камрад Хёугэн, вы можете сообщить хотя бы примерный план своих действий? С чего вы собираетесь начать?

– С опроса свидетелей, – с готовностью отозвался он. – К этому надо приступить как можно скорее. Ночью изучу все детали. Завтра продолжу со свидетелями. Какая легенда у меня будет? Я же не могу…

– Сбор материала для учебного курса, – объяснил Ланглуа. – При поддержке Администрации.

– А… – Хёугэн вновь кивнул на меня, но взгляда не удостоил.

– Рэй станет моим личным помощником, – сказала Кетаки и улыбнулась мне. – Секретарём. Мы предполагаем, что это может спровоцировать того человека. Как вы считаете – это возможно?

– Да, пожалуй, – задумчиво кивнул инспектор Хёугэн.

– Открываю голосование, – повысив голос, объявила Глава Станции. – Кто за план с участием камрада Хёугэна? Решает подавляющее большинство. Спасибо. Кто за то, чтобы использовать Рэя? Решает подавляющее большинство. Благодарю. Заседание закончено.

– У вас здесь всегда так? – поинтересовался Хёугэн, глядя на чиновников, покидающих едальню. – Можно было обойтись видеоконференцией!

– Мы и обходимся, – с мягкой улыбкой отозвалась она. – Но сегодня утром «Рим» выполнил последний рейс. Многие приехали сюда по рабочим вопросам…

– Верно говорят, что на Периферии предпочитают личные встречи, – отметил инспектор. – Надо привыкать!

– Привыкайте, – камрада Кетаки кивнула ему. – Пойдём, – это было мне, и я послушно поднялся.

Оглянулся на Нортонсона. К нему подсел Ланглуа и директриса из СПМ, Туччи. В дверях я услышал её участливый вопрос: «Ну, как ты?» – и его монотонный ответ: «Я в норме. Как там Дейзи? Сегодня же приму у неё дела».

Далеко мы не ушли – Глава Станции завела меня в ближайшую дверь. Свет, включившийся при нашем появлении, озарил ряды квадратных столиков. Стены с тематическими панно в чёрно-белую клетку, со вздыбленными конями и коронами. Игровой зал. Пустой. Заброшенный? Кое-где доски были включены. Фигурки выстроились в ряд, готовые к бою. Неисправные доски… Но приглядевшись, я обнаружил, что шахматы были аналоговыми. Должно быть, ручная работа.

Рассмотреть диковинные столы я не успел. В зал заскочила молодая женщина с планками третьего ранга и передала Кетаки какой-то свёрток. А мне подарила пристальный взгляд – и скрылась.

– Держи!

Глава Станции бросила мне свёрток, я не сразу отреагировал, неловко схватил с краю – и он развернулся.

Взрослый комбо, серый с узкими сиреневыми вставками и белой оторочкой. Как у камрада Кетаки. И значок. Но если у неё был силуэт станции, у меня – знак служащих второго уровня, спутник. Ничего себе символ для секретаря!

– Он отлепляется? – Глава Станции указала на круглый предупреждающий знак на моей груди.

Я кивнул.

– Отлепи и раздевайся! – велела она.

Я не шелохнулся. Может, она забыла, чем мне грозит «попытка избавиться от». Или проверяла. Всё равно. Не хотел я играть в такую игру!

Вздохнув и возведя глаза к потолку, Кетаки подошла ко мне, подцепила верхний край предупреждающего знака и потянула, сделав шаг назад. Я остался стоять – и с громким «чпок!» клеймо было сорвано с моей груди.

Так просто! Я выдохнул, сделал поворот на сто восемьдесят градусов, подставил спину – и вскоре услышал второй «чпок».

– Раздевайся! – повторила Глава Станции.

Я стоял не шевелясь, молчал, смотрел на ближайшую доску. У каждой фигуры – сотни возможностей. Можно всё. Что не запрещено.

– Что-то не так?

Я попытался подобрать правильные слова. Как бы не обидеть её…

– Мне отвернуться? – догадалась Кетаки.

– Да, пожалуйста.

– Извини. Ты прав. Не буду тебя смущать!

– Спасибо! – пробормотал я и скосил глаза, чтобы удостовериться.

Вообще-то я попросил её отвернуться, потому что не хотел оскорбить. Всё-таки демонстрация гениталий разными людьми воспринимается по-разному. Мужчине можно полностью обнажиться перед женщиной, если предстоит секс или медосмотр, всё остальное – по ситуации. Пускай меня нельзя называть человеком, стопроцентная схожесть моего тела с мужским требует некоторой аккуратности.

Стыдливость тут ни при чём.

В первый год жизни мы с братьями усвоили обычай прикрываться. Вопроса «зачем» не возникало ровно до того дня, когда стало известно, что мы не люди. Потом мы узнали, как эти правила зародились и что они означают – и приняли их постольку, поскольку стремились влиться в человеческое общество. Это у андроидов Б-класса тела были упрощённые. «Ашки» были устроены иначе, и мы гордились своим отличием. Даже после «Кальвиса» нам разрешали прикрывать себя одеждой. Даже после вживления кнопки нас не лишали права на стыд.

Как теперь? Я не успел подумать об этом. И у Проф-Хоффа не спросишь. Значит, узнавать у Кетаки: допустимо ли относиться к своему телу в прежнем режиме? Как мне себя преподносить? Согласно новому положению о статусе андроидов? Или по правилам приличного поведения? Да, я считаюсь андроидом. Но я же не античная статуя!

Торопливо скинув жуть-шкурку, я надел форму Администрации. На маньяка это должно повлиять: нелюдь, чудовищно похожий на человека, замаскировался под представителя властей!

– Готов? – поинтересовалась Глава Станции.

– Да, – я застегнул ботинки.

Спецкомбинезон, лежащий на выключенном шахматном столе, выглядел сброшенной змеиной кожей. Я аккуратно свернул свою старую оболочку. Она была такой яркой, что казалось – обжигает пальцы.

– Не шевелись… – Леди Кетаки аккуратно прилепила мне на грудь предупреждающий знак.

Присоски сами сориентировались по направлению осевых нитей материи. Знак лёг ровно и на нужном месте. Покончив с грудью, Глава Станции обошла меня и занялась спиной. Но почему-то задержалась там. Хотя никаких оснований для лишней возни не было. Я хотел спросить, что не так? Догадался: кнопка. Она рассматривала проклятую кнопку.

– Волосы у тебя растут? – уточнила Леди Кетаки.

– Да.

– Как быстро?

– Как у людей.

– Хорошо.

Она пошла к выходу. Я помедлил, ожидая, что она позовёт. Она молчала. Тогда я догнал её.

– Слушай и запоминай, – велела мне Глава Станции, не замедляя шага. – Работы много. И не жди дополнительных указаний. Ты приманка, но это не избавляет тебя от обязанности быть моим секретарём.