Текст книги "Любовь и деньги"

IV. ТАЙНА

Без всякого сожаления, не оглядываясь назад, Лана покинула опостылевший родительский дом. Ничто более не удерживало ее здесь. Привязав покрепче чемодан к заднему сиденью старого велосипеда, Лана отправилась на Главную улицу. Она должна рассказать обо всем матери и проверить, правда ли все, что сказал ей Уилл.

Яростно вертя педали, она спешила услышать от матери подтверждение. Ее переполняли самые противоречивые чувства: отчаяние, радость, гнев, сожаление и огромное облегчение.

– Это правда, мама? Уилл сказал мне правду? Он не мой отец? – тормошила она перепуганную мать, возбужденная быстрой ездой, недавно пережитым потрясением от разговора с отцом, потерей всех своих сбережений, и, наконец, ей просто нетерпелось узнать тайну, которую так долго скрывали от нее.

Какое-то мгновение Милдред колебалась, сказать ли дочери всю правду. Зачем ворошить прошлое, бередить старые раны, возвращать то, что уже похоронено навеки? Но здравый смысл подсказывал: дочь имеет право знать правду, она должна понять, почему Уилл так плохо относится к ней.

Милдред не нарушила данного слова, ведь не она сказала Лане об ее отце, это сделал Уилл. Как часто Милдред хотела сама сделать это, сколько раз клялась, что скажет дочери правду об отце, и всякий раз боялась это сделать. Теперь тайна перестала быть тайной, и она почувствовала облегчение.

– Это правда, – промолвила она наконец тихо и отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся слезы. Прошло шестнадцать лет, как Рассел Дален исчез из ее жизни, а рана не зажила.

– Зовут его Рассел Дален, – продолжала она, овладев собой. – Он был стажером в брокерской фирме в Уилкоме. Мы познакомились с ним в кафе, куда я иногда забегала за бутербродами для клиентов нашей парикмахерской. Рассел обычно там завтракал. Сначала мы просто здоровались, а потом разговорились. С этого и началось…

Милдред, разговорившись, вспоминала не только отдельные факты и обстоятельства своего знакомства с молодым человеком, но и говорила о своих чувствах, которые тогда испытывала. Он был одинок, скучал, она молода, наивна, полна романтических надежд. Ему не нравилась его работа, но он не хотел перечить строгому отцу, которого боялся. Она внимательно выслушивала его и сочувствовала. Похожие обстоятельства были и у нее в семье.

Милдред Нил и Рассел Дален обнаружили, что у них есть много общего, но даже различия во взглядах лишь еще больше подогревали интерес друг к другу.

Рассел Дален не был похож ни на одного из местных молодых людей. Он окончил Принстонский университет, у него были хорошие манеры, он был воспитан и богат. Он побывал в Европе и был знаком со многими интересными людьми. Он был из того мира, о котором Милдред знала лишь понаслышке, мира, где не знают удручающего гнета повседневных забот о хлебе насущном, тяжелого труда, нехватки денег, страха, когда заболевают дети, и провинциальной скуки. Всего того, что Милдред Нил сполна испытала на себе.

Рассел тоже нашел Милдред не похожей на других провинциалок. Ее наивность, неиспорченность и прямодушие были искренни. Она восторгалась им и смотрела на него с обожанием, никогда ни о чем не расспрашивала и ни в чем не сомневалась. Она любила его самого, а не его деньги. Имя Дален ничего ей не говорило и не произвело на нее никакого впечатления. Он и сам с ней забывал о богатстве семьи Даленов. Ему было приятно, что он так много значит для Милдред. Она заставляла его осознавать себя и собственную значимость.

– Рассел Дален помог мне понять, что кроме моего мирка, есть и другие миры. Он стал моей единственной возможностью покинуть Уилком, – наконец сказала Милдред и привела Лане ту причину ее увлечения Расселом, которая могла показаться дочери наиболее понятной.

– Но ты ведь любила его, мама? – спросила Лана. Ответ матери на ее вопрос казался Лане очень важным. Ей хотелось, чтобы в жизни ее матери, пусть давно, но все же был кто-то, кого она любила. Ей необходимо понять это чувство, даже если оно потом приносит горькие разочарования.

– Да, я очень любила его, – тихо ответила Милдред и улыбнулась той редкой улыбкой, которая освещала ее лицо, и Лана поняла, какой трогательно-милой была когда-то ее мать.

– По крайней мере, я думала, что безумно люблю его. Но это было так давно. Трудно даже вспомнить, что это было. Может, свое страстное желание уехать из Уилкома и приняла за любовь, – задумчиво заметила Милдред, пытаясь теперь разобраться в своих чувствах. Она была слишком молода, и все это было так давно. Она была тогда совсем другой, молодой, наивной, неопытной. Трудно сейчас вспомнить, что она чувствовала тогда, о чем думала. – Но он меня не любил. Во всяком случае, не очень. Когда я сказала ему, что жду ребенка, он признался мне, что женат. Я не знала, что у него есть жена. Он предложил оплатить аборт.

– Аборт! Он хотел убить меня! – Все фантазии о счастливой любви ее матери мгновенно улетучились. Она думала лишь о том, что этот Рассел Дален, ее настоящий отец, готов был убить ее еще до того, как она родилась!

– Я пришла в ужас от этой мысли и наотрез отказалась, – продолжала Милдред. – Никогда, заявила я ему. – Милдред уже жалела, что рассказала все это дочери, но ничего уже не исправишь. – Я хотела ребенка. Я хотела, чтобы у меня была ты.

Глаза Милдред снова наполнились слезами. Лана невольно-протянула к ней руку, но Милдред отстранилась, словно боялась дать волю слезам.

– Ты никогда не пожалела об этом? Что родила меня? – снова принялась расспрашивать Лана.

– Нет, никогда! – страстно воскликнула Милдред. Она искренне любила Лану и, может, потому, что слишком многим пожертвовала ради нее, потому, что пообещала всегда хранить тайну ее рождения, чтобы только дать ей законное имя и место в этом мире.

Лана снова коснулась плеча матери, и на сей раз Милдред не оттолкнула ее. Мать и дочь стояли, прижавшись друг к другу, в полном молчании, едва сдерживая слезы.

– Ты потом видела его? – тихо спросила Лана. Она не произнесла имени, да и не надо было – Милдред знала, о ком она говорит. Они сидели в маленькой комнатушке за парикмахерским залом, где пахло шампунем, составами для химической завивки и дешевым кофе. Эти запахи будут потом всегда напоминать ей Уилком, выпускной бал в школе, предательство Уилла и исповедь матери.

– Нет, с тех пор, как ты появилась на свет, – ответила Милдред. – Уилл пригрозил, что расправится с ним, если он появится, и мне тоже запретил с ним встречаться. Он даже не разрешил мне принять от Рассела деньги, которые тот предлагал.

– Какое он имел право это делать? – воскликнула Лана, – возмущенная тем, что и здесь он постарался сделать ее жизнь еще труднее.

– Это все его гордость, – объяснила Милдред. – Когда-то он был гордым и независимым человеком.

– Ты хочешь сказать, что мой отец, мой настоящий отец, предлагал давать вам деньги на мое воспитание? – разволновалась Лана, едва веря тому, что был кто-то, кто хотел позаботиться о ней, кому она не была безразлична.

Милдред утвердительно кивнула.

– Ты думаешь, он захотел бы узнать обо мне? Какая я, что из меня получилось? – задумчиво спросила Лана.

– Конечно, я уверена, что он хотел бы этого. Думаю, что только из-за Уилла он не появлялся в Уилкоме. Ведь Уилл грозился убить его, если тот попадется ему на глаза.

– А ты знаешь, где он сейчас? – Она опять не назвала имя отца. В этом теперь уже не было необходимости.

– В Нью-Йорке, должно быть, – ответила Милдред. – Во всяком случае, его семья всегда жила там. Ты собираешься искать его?

– Мне хотелось бы, – робко созналась Лана.

– Ты уверена, что следует тревожить прошлое? – встревожилась Милдред. – Мы давно ничего не слышали о нем. Не знаю, жив ли он. Я не хочу, чтобы тебя ждали еще большие разочарования. Хватит тебе и тех, что есть.

– Я хочу видеть своего отца, – решительно заявила Лана. – Хочу посмотреть, какой он. Но сейчас я все равно не могу себе этого позволить, – мрачно закончила она, подумав с горечью, что Уилл не только отнял у нее деньги, но и сделал все, чтобы ее настоящий отец не смог увидеться с ней.

– А твои сбережения? – вдруг воскликнула встревоженно Милдред. – Твоя школьная премия? Ты могла бы взять какую-то сумму из нее.

Лана покачала головой и вдруг расплакалась. Когда она наконец успокоилась, она рассказала матери о серой конторской книге Уилла и его записях в ней и о том, как он отнял у нее все ее деньги – пятьсот долларов. Милдред молчала и лишь сокрушенно качала головой. Что могла она ответить дочери, как могла оправдать пьяную жестокость мужа. Она и Лана одновременно подумали о том, что сейчас он, должно быть, в пивной и пропивает многолетние сбережения Ланы.

Обычно сдержанная в выражении чувств, Милдред Нил Бэнтри вдруг порывисто обняла свою дочь и на мгновение крепко прижала ее к груди. Затем быстро поднялась и ушла. Она решила попросить у хозяйки салона хотя бы пятьдесят долларов в счет аванса. Протянув дочери деньги, она смущенно извинилась, что сумма так невелика.

– Я не могу возместить тебе все, дорогая, ибо у меня таких денег нет, – сокрушенно сказала она.

– Ладно, ма, не огорчайся, – дрогнувшим голосом успокоила ее Лана, пряча купюру в кошелек и застегивая «молнию». – Я передумала. Я поеду в Нью-Йорк и отыщу отца. Он мне поможет. Я уверена, он захочет мне помочь.

Не раздумывая более, она купила билет на рейсовый автобус до Нью-Йорка. День клонился к вечеру, и, глядя на свое отражение в потемневшем окне автобуса, она понемногу успокаивалась и раздумывала над значимостью для нее всего того, что так неожиданно сказал ей отчим и подтвердила мать.

Гнев против Уилла сменился безразличием. Думая, что он ее отец, она ненавидела его, а теперь, когда узнала, что это не так, ее охватило странное равнодушие. Теперь он не заслуживал даже ее ненависти. Там, где когда-то было ее гнездо, образовалась странная пустота, которая стала заполняться незнакомыми чувствами и ощущениями. Она предвкушала встречу с отцом, его искреннюю радость и гордость. Ведь она так успешно окончила школу, была награждена и заслужила похвалу директора. Лана представляла, как он будет поражен и обрадован, когда она расскажет ему о своих планах открыть первоклассную парикмахерскую и косметический кабинет в Уорчестере.

Он одобрит ее решение, на лице его будет улыбка, он обнимет ее, и у нее наконец будет все, что есть у других – родной отец, настоящая семья и свое место в жизни.

Автобус пересек Триборо-Бридж, в воздухе потеплело; аромат свежескошенной травы и зелени деревьев сменился привычным для пригородов большого города запахом бензиновых колонок и стоячей воды. Может, мама была права, подумала Лана, и не стоит ворошить старое. Ее могут ждать лишь новые обиды и несправедливость. Ведь отец не хотел, чтобы она родилась.

Может, не сходя с автобуса, следует купить билет обратно и поскорее вернуться домой. Уилл к тому времени протрезвеет, встретит ее раскаявшийся, будет просить прощения и поклянется больше никогда не притрагиваться к бутылке. Он, возможно, вернет ей какую-то часть денег, если не пропил их все. Может, на этот раз все будет по-другому.

Но почему она так думает? Ведь она хорошо знает, что, если речь идет о бутылке, Уилл меняться не будет. Даже если он отдаст ей часть денег, которые еще не успел пропить, она все равно не сможет простить ему ни пощечин, ни грубости и оскорблений, даже если он будет просить прощения и пустит слезу, как не раз уже бывало. Всему этому она знала цену. Мама ошибается, думала Лана. Хлеб и крыша над головой – это еще не все. Хлеб и крыша есть даже у сирот. Ее приводила в негодование покорность матери, согласной на самое малое в этой жизни.

По мере того как автобус приближался к центру города, колебания в душе Ланы снова уступили место решимости, тем более что теперь она знала, чего хочет. Она не простит себе, если поддастся минутной слабости и вернется в Уилком. Если она сделает это, ее ждет судьба матери.

Сойдя с автобуса на конечной станции, она в первые мгновения пыталась оглядеться и привыкнуть к шумной сутолоке огромного города. То, о чем она лишь слышала или о чем читала, вдруг стало реальностью. Любой в этой пестрой толпе, запрудившей Восьмую авеню, мог оказаться сутенером, проституткой или наркоманом. Таща за собой неудобный чемодан, Лана протиснулась к телефонам-автоматам и в потрепанной телефонной книге отыскала нужный ей телефон. Вот он, Рассел Дален. Имя и адрес в самом фешенебельном районе: Парк-авеню, дом номер 999.

Когда она набрала номер и услышала в трубке его голос, она вдруг решила, что он не может не догадаться, кто ему звонит, и не ошиблась.

– Я знал, что когда-нибудь ты позвонишь, – просто и, как ей показалось, радостно сказал он. – Я ждал этого и молил небо, чтобы ты позвонила.

Голос у Рассела Далена был мягкий и приятный. Конечно, он хочет видеть ее. Немедленно и как можно скорее, добавил он.

Мать напрасно сомневалась, ее опасения просто смехотворны. Рассел Дален признал ее и принял ее. Судя по его счастливому голосу, это не была простая вежливость. Все будет теперь хорошо, все будет отлично!

V. ДРУГИЕ МИРЫ

Из всех зданий на Уолл-стрите, пожалуй, самым красивым было здание фирмы «Ланком и Дален». Основатели ее Хэмилтон Ланком и Лютер Дален приобрели его в тридцатых годах за весьма сходную цену, которая в последующие годы возросла втрое. Построенный в 1873 году архитектором Хейнсом Виттиером Апторпом, беломраморный особняк с колоннами по фасаду украшал собой квартал как подлинный шедевр архитектуры.

Он был олицетворением не только прочности и надежности, но и являл собой символ престижа, денег и традиций.

На белой мраморной доске изящным шрифтом было выгравировано название фирмы. Швейцар в униформе, видимо предупрежденный о ее приходе, открыл перед Ланой дверь, пока она, не найдя кнопки звонка, все еще раздумывала перед дверью, стучать в нее или нет и услышит ли кто ее стук.

– Вы к мистеру Далену? – справился швейцар. Его красная, похожая на картофелину ирландская физиономия напомнила ей отчима. У себя в подвальной каморке он прикладывался к виски как раз в тот момент, когда Слэш Стайнер и Пит Они проникли в здание через служебный вход.

– Я – мисс Бэнтри, – волнуясь, ответила Лана. Она была так подавлена величественностью и роскошью этого здания, что почти потеряла дар речи. Перед ней был огромный холл со сверкающим мраморным полом и полированной мебелью. Она оказалась во дворце, а не в солидном деловом учреждении и снова почувствовала робость, какую уже испытала утром, когда побывала с матерью в лучшем ресторане Уилкома. Она была здесь совсем чужой, из другого мира. Но тут же невольно возникло спасительное чувство обиды и протеста.

– Мистер Дален у себя, – прервал ее мысли швейцар. – Он ждет вас в кабинете наверху.

Он жестом указал ей на широкую лестницу, ведущую на второй этаж. Подхватив чемодан, еще не избавившаяся от противоречивых чувств обиды и страха, она стала подниматься по широкой лестнице. Резные полированные перила стали для нее еще одним доказательством богатства ее отца. Она бросила взгляд вниз на красивую мебель холла, вазы с цветами, камин, дорогие картины на стенах, цен и названий которых она не знала. Это изобилие означает деньги, уверенность и безопасность. Обида возрастала, и когда Лана наконец достигла площадки второго этажа, горечь сознания своей нищеты и обделенности переполнила ее до краев.

Остановившись, она увидела перед собой просторный, покрытый ковровой дорожкой коридор, а в конце его дверь. В эту минуту она открылась и навстречу Лане вышел мужчина.

Он был высок, хорошо сложен, с приятным открытым лицом. Лана сразу заметила, что у него такие же каштановые вьющиеся волосы, как у нее. Но ей все же трудно было поверить, что этот мужчина в элегантном темном костюме, с неброским, но явно дорогим галстуком имеет какое-то отношение к ней. Он богат, независим, уверен в себе.

– Лана? – вопросительно воскликнул он, хотя с первого взгляда понял, что это она.

– А вы – Рассел? – ответила она неуверенно и поставила чемодан. Еще в автобусе она решила так называть его. Не может же она говорить ему «мистер Дален», это слишком официально, а отцом она не собиралась его называть. По крайней мере, пока.

– Да, я – Рассел Дален, твой отец.

Ей показалось, что она слышит его голос откуда-то издалека и он холоден и официален. По телефону он звучал совсем иначе. Тогда она была уверена, что он обрадовался ей. Теперь же она не была уверена в этом. В его голосе вместо радости была нерешительность, а улыбка казалась сдержанной и чужой.

Рассел Дален не сомневался, что видит перед собой дочь. Однако это существо, эта девчушка с копной рыжеватых волос и дешевым чемоданом в руках, в нелепом цветастом, явно уродующем ее юную фигурку платье казалась ему чем-то случайным и инородным.

После первых слов он вдруг умолк и просто стоял и смотрел на совсем незнакомую девушку. На мгновение даже показалось, что он попал в ловушку прошлого и этой ловушкой был его собственный ребенок. Он не сделал и шага, чтобы приблизиться к ней, не протянул ей руку, не раскрыл объятий. Отец и дочь как бы застыли в пространстве и времени. Лана внезапно с горечью подумала, что он не тот отец, какого она ждала, и каким-то внутренним чутьем угадала, что и он в ней разочарован.

Неловкое молчание затянулось, и Лана сама решилась его прервать.

– Хорош отец, – насмешливо сказала она, тут же вспомнив, как он советовал матери избавиться от нее. Отставив чемодан, она приблизилась к отцу и смело посмотрела ему в глаза, словно бросала вызов: раз ты отец, ты должен любить меня.

* * *

– Я часто думал о тебе, – сказал Рассел, когда неловкость первых минут прошла и он провел ее в свой кабинет. Усевшись напротив нее, он пристально вглядывался в ее черты. Но кроме высокого лба деда Лютера Далена, ничего даленовского, пожалуй, в ней не было. Она была невысокого роста, с женственной фигурой, с ярко-голубыми материнскими глазами и темно-рыжими волосами. Платье слишком яркой расцветки, видимо купленное для этой встречи, было ей узко и портило фигуру. Расселу было стыдно признаться в том, что он испытывает неловкость за ее провинциальный вид. Он был рад, что пригласил ее в контору, где никто их не увидит.

– Я не раз подумывал навестить тебя в Уилкоме.

– Почему же ты этого не сделал? – с вызовом, резко спросила Лана, хотя прекрасно знала, почему он не решился на это. Она не желала менять тон. Злость позволила заглушить другие, неприятные чувства – чувство собственной неполноценности и разочарования в этом большом, сильном и богатом человеке, который был ее отцом.

– Дорогу туда ты ведь знаешь, не так ли?

Рассел от удивления вскинул брови. Она умна, этого у нее не отнимешь, понял он. И находчива.

– Сдаюсь, – ответил он с насмешливой улыбкой. Лана была озадачена. Почему он сказал так? Что вложил в это слово «сдаюсь»? Она еще больше насторожилась, словно почувствовала подвох. Может, он хотел сделать ей комплимент за сообразительность и находчивость? Однако Лана скорее склонна была считать это насмешкой и знаком того, что разговор окончен. Это было первым недоразумением, возникшим между ними, которых, увы, потом было немало.

– Ты не думай, что я не приезжал повидать тебя, потому что боялся твоего отца… – Допустив эту оплошность, он тут же поспешил исправить ее: – Я имел в виду мужа твоей матери, – смущенно добавил он и подумал, что даже не знает, за кого Милдред вышла замуж.

– Боялся? – насмешливо фыркнула Лана. – Этого пьяницу?

– Он грозился убить меня, – пояснил Рассел и вспомнил парня в рабочей куртке, от которого попахивало спиртным, державшего в руках младенца в розовом одеяльце. Цвет одеяльца подсказал Расселу, что он стал отцом еще одной дочери. Значит, неудача постигла его дважды. А потом он так и не мог забыть звук выстрела – он все эти годы звучал в его ушах.

– Я хотел приехать, поверь мне. Хотел познакомиться с тобой, заботиться о тебе. Но кому охота лезть под пули сумасшедшего. Я думаю, ты поймешь меня.

– Нет, не пойму, – не на шутку разволновалась Лана и нервно заерзала на стуле. – Никогда не пойму. Ведь ты мой отец! Ты должен был приехать, или написать, или хотя бы поинтересоваться, жива ли я.

– Твоя мать запретила мне это. – Он подтвердил ей то, что она услышала от матери. – Она боялась того, что он мог сделать не только со мной, но и с вами тоже, если я попытаюсь искать встреч с тобой. Твоя мать опасалась за твою жизнь, Лана.

– О, он многое успел сделать, чтобы испортить ее! – гневно воскликнула девушка, борясь со слезами. – Сколько я себя помню, он проклинал меня. Он заявил, что я должна ему четыре тысячи долларов, потому что столько потратил, чтобы кормить и одевать меня.

Рассел успокаивающим жестом поднял руку.

– Прости меня, я очень сожалею. Тебе действительно досталось, – говорил он, потрясенный услышанным. – Возможно, я могу как-то возместить тебе это. Что, если мы…

Но в эту минуту Лана вдруг вскочила и испуганно крикнула:

– Что-то горит! Пахнет дымом.

Не раздумывая, она бросилась к дверям и выглянула в коридор. Из соседней комнаты валил дым. Заглянув туда, она увидела, что в комнате, заставленной столами и шкафами, горит бумага в одной из мусорных корзинок и огонь уже перекинулся на оконные занавески.

– Ступай в ванную, – крикнул отец Лане, указывая на дверь за его письменным столом. – Пока я буду вызывать пожарных, намочи все полотенца, какие там есть. Они нам пригодятся, чтобы не задохнуться от дыма. Будем уходить через парадную лестницу, коридор полон дыма.

Быстро повернувшись, чтобы исполнить распоряжение отца, она задела его за рукав, и в это мгновение, не отдавая себе отчета, а подчиняясь какому-то неосознанному чувству, он обнял ее и крепко прижал к себе.

– Прости, – прошептал он нежно и виновато. В глазах его она заметила слезы. – Я думал о тебе, поверь. Мы ведь подружимся, да?.. – От волнения у него перехватило горло.

– Не знаю, – вдруг почему-то ответила Лана, сама еле сдерживая слезы. – Я не уверена. Ты столько лет не хотел знать меня.

– У меня не было выбора, – снова начал оправдываться Рассел. – Я думал не только о своей безопасности, но и о твоей тоже…

Но в эту минуту в коридоре появился человек, который, видимо, понял, что в кабинете кто-то есть, и решил как можно быстрее скрыться, но выбежал прямо на них. Он был темноволос, бледен, с пронизывающим взглядом серых глаз. Рассел Дален никогда не видел его прежде. Что касается Ланы, то ей предстояло запомнить это лицо навсегда.

Видимо, это и был виновник пожара. Огонь распространялся так быстро, что им всем грозила опасность. Выражение лица юноши в одинаковой мере поразило и испугало Лапу и Рассела, вдруг почувствовавших страх за свою жизнь.

Лана высвободилась из объятий отца, чтобы пойти в ванную комнату. Рассел, оставшись один на один с этим юношей с недобрым лицом, быстро спросил:

– Кто вы? – Рука почему-то заученно потянулась к галстуку, чтобы поправить его.

– Я тоже мог бы задать вам этот вопрос, – вызывающе ответил юноша. Он видел Лану в объятиях Рассела, заметил и то, с каким растерянным видом Рассел поправлял свой галстук, и решил, что не иначе как помешал любовной сцене. Поэтому он нагло и с вызовом смотрел в лицо Расселу, довольный, что застал этого богатого сукина сына на месте преступления и теперь вполне может воспользоваться этим.

– Лана! – не поворачиваясь, окликнул Рассел девушку, чувствуя, что она не ушла в ванную, а так и осталась стоять за его спиной. – Поторопись!

Лана быстро скрылась в ванной комнате. Только теперь Слэш Стайнер сообразил, что видит перед собой человека, который выбросил его отца на улицу.

Через несколько минут Рассел и Лана стояли на тротуаре, не веря, что выбрались целыми и невредимыми из пылавшего дома. Правда, чемодан Ланы остался там и, видимо, сгорел со всем, что в нем было. Рассел подозвал проезжавшее такси и посадил в него Лану.

– Завтра мы позавтракаем вместе. Ровно в час дня, хорошо? – сказал он, захлопывая дверцу. – В ресторане твоего отеля, – и обратившись к шоферу такси, распорядился: – Отвезите молодую леди в отель «Рузвельт». – Он протянул шоферу деньги, не слушая доводов того, что он уже закончил работу. Потом в окно он протянул Лане банкноту. Сто долларов одной купюрой она видела впервые.

– Это тебе на то, чтобы оплатить комнату в отеле и на прочие мелкие расходы, – объяснил он Лане. – Завтра мы начнем знакомиться друг с другом. После завтрака пойдем по магазинам, возместим тебе все потери – чемодан и все, что в нем было. Я постараюсь, чтобы ты не осталась в убытке.

После этого Рассел Дален вернулся в дом, который тридцать лет назад купил его отец и который теперь стоял объятый пламенем. Этот дом был его наследством и ответственностью, тем бременем, которое он должен нести.

В эту ночь Лана не сомкнула глаз. Слишком много впечатлений принес ей этот день. Встреча с отцом, пожар и опасность, которой им удалось избежать, обещания отца загладить свою вину перед ней, сотенная бумажка, которую он так просто и небрежно сунул ей в окно такси. К этому еще следовало добавить: воспоминания о встрече с преступником, поджегшим фирму отца, и тот испуг, который она испытала, увидев его лицо, и странное чувство от пребывания в этом роскошном номере, видимо, очень дорогого отеля.

Лана беспокойно ворочалась на постели, то и дело вскакивала и снова ложилась. Она пробовала сидеть в мягких креслах, открывала ящички изящного столика, приняла ванну, в условиях такой роскоши, о которой и мечтать не могла. Все это время, не спеша и перебирая в деталях все, что произошло в этот день, она пыталась все понять, извлечь уроки и сделать выводы.

Завтра ей предстоит задать тысячу вопросов своему отцу. Неужели он действительно не хотел, чтобы она родилась? Любил ли он ее мать? Почему оказался в Уилкоме именно в тот день, когда она родилась? Женат ли он, есть ли у него дети? Нет ли у нее брата или сестры, о которых она не знает?

Лана не могла дождаться утра, чтобы начать задавать ему все эти вопросы. Хотя Рассел Дален ей отец, но вместе с тем он ей совершенно чужой. Она хотела знать о нем все, познакомиться поближе, а потом, возможно, даже полюбить и заставить его полюбить ее тоже. С его помощью Лана хотела стать такой, какой могла бы стать если бы судьба не обошлась с ней так несправедливо. А стать такой, какой она хотела, означало иметь отца, доброго и любящего, богатого и знатного, и тогда, само собой, она тоже будет богатой и счастливой.