Текст книги "Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир"

Рутгер Брегман
Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир

Переводчик Андрей Зуев

Редактор Любовь Любавина

Главный редактор С. Турко

Руководитель проекта А. Василенко

Корректор М. Смирнова

Компьютерная верстка К. Свищёв

Арт-директор Ю. Буга

© Rutger Bregman, 2016

All rights reserved including the rights of reproduction in whole or in part in any form.

"Utopia for realists" originated on The Correspondent, your antidote to the daily news grind www.correspondent.com.

Инфографика: Momkai.

© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина Паблишер», 2018

Все права защищены. Произведение предназначено исключительно для частного использования. Никакая часть электронного экземпляра данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для публичного или коллективного использования без письменного разрешения владельца авторских прав. За нарушение авторских прав законодательством предусмотрена выплата компенсации правообладателя в размере до 5 млн. рублей (ст. 49 ЗОАП), а также уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок до 6 лет (ст. 146 УК РФ).

* * *

Глава 1
Возвращение Утопии

На карту мира не стоит и смотреть, если на ней нет Утопии – места, куда всегда стремится человечество. Но, едва лишь высадившись на этот желанный берег, мы осматриваемся и, завидев край получше, вновь поднимаем паруса. Прогресс – это воплощение Утопий[1]1
  Перевод А. Зуева.


[Закрыть].

Оскар Уайльд (1854–1900)

Давайте начнем с небольшого урока истории. Раньше все было хуже.

Грубо говоря, на протяжении 99 % мировой истории 99 % людей были бедными, голодными, грязными, напуганными, тупыми, больными и некрасивыми. Совсем недавно, в XVII в., французский философ Блез Паскаль (1623–1662) описывал жизнь как грандиозную юдоль скорби: «Величие человечества в том, – писал он, – что оно знает о своей ничтожности». Философ из Британии Томас Гоббс (1588–1679) тоже считал, что человеческая жизнь в основном «одинока, бедна, гадка, груба и коротка».

Но за последние 200 лет – крохотную долю того времени, что наш вид существует на планете, – все изменилось. Миллиарды из нас внезапно оказались в безопасности, стали богатыми, сытыми, умными, здоровыми, а порой даже и красивыми. Тогда как в 1820 г. 84 % мирового населения все еще жили в крайней нищете, к 1981-му этот показатель снизился до 44 %, а сегодня, всего несколько десятилетий спустя, он не превышает 10 %{1}1
  Под крайней нищетой подразумевается жизнь менее чем на $1,25 в день, что едва достаточно для выживания. См. François Bourguignon and Christian Morrisson, «Inequality among World Citizens: 1820–1992», The American Economic Review (September 2002). http://piketty.pse.ens.fr/files/BourguignonMorrisson2002.pdf.


[Закрыть].

Если такая тенденция сохранится, крайняя нищета, прежде неизменная составляющая жизни, скоро будет искоренена навеки. Даже те, кого мы все же причислим к беднякам, станут наслаждаться небывалым в мировой истории изобилием. В Нидерландах, стране, в которой я живу, у любого бездомного, получающего социальную помощь, больше денег, чем было у среднего голландца в 1950 г., и вчетверо больше, чем у людей славного Золотого века Голландии, когда наша страна еще правила семью морями{2}2
  В Нидерландах бездомный получает правительственную помощь в размере около $10 000 в год. В 1950-х гг. валовый национальный продукт на душу населения Голландии с поправкой на покупательную способность и инфляцию составлял $7408 (согласно данным gapminder.org). В 1600–1800 гг. он составлял от $2000 до $2500.


[Закрыть].

На протяжении веков время будто стояло на месте. Конечно, происходило много такого, о чем теперь пишут в книгах по истории, но жизнь никак не становилась лучше. Если бы с помощью машины времени мы перенесли итальянского крестьянина из 1300 г. в Тоскань 1870-го, он не заметил бы особой разницы.

По оценкам историков, на рубеже XIII и XIV вв. ежегодный доход в Италии составлял примерно $1600. Примерно 600 лет спустя – после Колумба, Галилея, Ньютона, научной революции, Реформации и Просвещения, изобретения пороха, печатного станка и паровой машины – он составлял… все те же $1600{3}3
  См. данные историков: Angus Maddison, J. Bolt, and J. L. van Zanden, «The First Update of the Maddison Project; Re-Estimating Growth Before 1820», Maddison Project Working Paper 4 (2013). http://www.ggdc.net/maddison/maddison-project/home.htm.


[Закрыть]. Шестьсот лет цивилизации, а средний итальянец оставался в общем-то там же, где всегда и был.

Лишь около 1880 г., приблизительно в то время, когда Александр Белл изобрел телефон, Томас Эдисон запатентовал свою электрическую лампочку, Карл Бенц возился со своим первым автомобилем, а Джозефина Кокрейн размышляла о, возможно, самой великолепной идее всех времен – посудомоечной машине, – волна прогресса подхватила нашего итальянского крестьянина. И как скоро все менялось! Последние два столетия характеризуются взрывным ростом как населения, так и благосостояния во всем мире. Сейчас доход на душу населения в десять раз выше, чем в 1850 г.; средний итальянец в 15 раз богаче, чем в 1880-м. А глобальная экономика? Она выросла в 250 раз по сравнению с эпохой до промышленной революции, когда почти все и везде оставались бедны, голодны, грязны, испуганны, тупы, больны и уродливы.

На эту диаграмму полезно взглянуть повнимательнее. Кругами обозначены разные страны: чем крупнее круг, тем больше численность населения. В нижней половине показаны страны в 1800 г.; в верхней – они же в 2012-м. В 1800 г. продолжительность жизни даже в самых богатых странах (Нидерландах и США) была меньше, чем в 2012 г. в Сьерра-Леоне, стране с самыми низкими показателями здоровья. Иными словами, в 1800 г. здоровье и благосостояние во всех государствах находились на низком уровне, и сегодня даже Центральная Африка обходит в этом отношении богатейшие страны 1800 г. (несмотря на тот факт, что доходы в Конго почти не изменились за последние 200 лет). На самом деле все больше стран становятся Странами изобилия (в правом верхнем углу диаграммы), где средний доход достигает $20 000, а продолжительность жизни – свыше 75 лет.

Источник: Gapminder.org

Средневековая Утопия

В прошлом определенно жилось нелегко, и неудивительно, что люди мечтали о лучших временах.

Самой яркой мечтой была благодатная страна под названием Кокань. Чтобы добраться туда, следовало проесть в рисовом пудинге дорогу длиной три мили. Но усилия стоили того, потому что, прибыв в Кокань, вы оказывались в стране винных рек, где над головой летают жареные гуси, на деревьях растут блины, а с неба проливаются дожди из горячих пирогов и печенья. Фермер, ремесленник, священник – здесь все равны и вместе отдыхают на солнышке.

В Кокани, Стране изобилия, люди никогда не спорят. Вместо этого они танцуют на вечеринках, пьют и спят с кем попало.

«Для средневекового ума, – пишет голландский историк Герман Плей, – современная Западная Европа довольно похожа на настоящую Кокань. Здесь есть круглосуточный фастфуд, климат-контроль, свободная любовь, доход без труда и пластическая хирургия, продлевающая молодость»{4}4
  Herman Pleij, «Dromen van Cocagne. Middeleeuwse fantasieën over het volmaakte leven» (1997), с. 11.


[Закрыть].

Сегодня на свете больше людей страдают от ожирения, чем от голода{5}5
  World Health Organization, «Obesity and overweight», Factsheet No. 311 (March 2013). http://www.who.int/mediacentre/factsheets/fs311/en/.


[Закрыть]. Количество убийств в Западной Европе в наши дни в среднем в 40 раз меньше, чем в Средние века, и, если вы гражданин одной из западноевропейских стран, вам гарантирована внушительная социальная защита{6}6
  Manuel Eisner, «Long-Term Historical Trends in Violent Crime», Университет Чикаго (2003), табл. 2. http://www.vrc.crim.cam.ac.uk/vrcresearch/paperdownload/manuel-eisner-historical-trends-in-violence.pdf.


[Закрыть].

Возможно, это также и наша самая большая проблема: давняя средневековая мечта об утопии почти исчерпала себя. Конечно, мы могли бы потреблять еще чуть больше и сделать жизнь чуть безопаснее, но тогда неблагоприятные последствия – загрязнение, ожирение, ограничение прав и свобод – проявились бы еще сильнее. Для средневекового мечтателя Страна изобилия была воображаемым раем, «бегством от земных страданий», как говорит Герман Плей. Но если бы мы попросили того же итальянского фермера из 1300 г. описать наш современный мир, его первой мыслью, без всяких сомнений, была бы мысль о Кокани.

На самом деле мы живем в эпоху, когда сбываются библейские пророчества. То, что в Средние века показалось бы чудом, сегодня – обыденность: слепым возвращают зрение, калеки могут вновь начать ходить, а мертвые – вернуться к жизни. Возьмите Argus II, мозговой имплант, который в некоторой степени возвращает зрение людям с генетическими заболеваниями глаз. Или Rewalk – роботизированные ноги, дающие параплегикам возможность снова ходить. Или же лягушки Rheobatrachus – они вымерли в 1983 г., но австралийские ученые буквально вернули их к жизни с помощью ДНК. Воссоздание тасманийского волка еще одна цель этой команды исследователей в рамках проекта «Лазарь», названного в честь новозаветной истории о воскрешении.

Тем временем научная фантастика становится научным фактом. На дорогах появляются первые автомобили без водителей. Уже сегодня 3D-принтеры целиком воспроизводят эмбриональные клеточные структуры, а люди с имплантированными в мозг чипами силой мысли управляют роботизированными руками. По некоторым сообщениям, с 1980 г. цена одного ватта солнечной энергии упала на 99 %, и это не опечатка. Если нам повезет, то 3D-принтеры и солнечные панели могут и без кровавой революции воплотить мечту Карла Маркса о контроле масс над всеми средствами производства.

Долгое время Страна изобилия была открыта лишь для элитарного меньшинства из богатого Запада. Эти дни позади. С тех пор как Китай впустил к себе капитализм, 700 000 000 китайцев выбрались из крайней бедности{7}7
  World Bank, «An update to the World Bank's estimates of consumption poverty in the developing world» (2012). http://siteresources.worldbank.org/INTPOVCALNET/Resources/Global_Poverty_Update_2012_02-29-12.pdf.


[Закрыть]. Африканский континент тоже быстро избавляется от репутации зоны экономической разрухи; ныне здесь находятся шесть из десяти самых быстрорастущих экономик мира{8}8
  J.O.'s «Development in Africa: Growth and other good things», The Economist (May 1, 2013). http://www.economist.com/blogs/baobab/2013/05/development-africa.


[Закрыть]. К 2013 г. шесть миллиардов человек из семимиллиардного населения планеты имели мобильный телефон. (Для сравнения: лишь у четырех с половиной миллиардов был туалет{9}9
  UN News Centre, «Deputy UN chief calls for urgent action to tackle global sanitation crisis» (March 21, 2013). http://www.un.org/apps/news/story.asp?NewsID=44452.


[Закрыть].) С 1994 по 2014 г. число людей, имеющих доступ в интернет, подскочило с 0,4 до 40,4 %{10}10
  По данным Internet Live Stats. См.: http://www.internetlivestats.com.


[Закрыть].

Здоровье – возможно, главное из того, что люди надеялись обрести в Стране изобилия, и в этой сфере современный прогресс превзошел самые смелые фантазии наших предков. В то время как богатые страны вынуждены удовлетворяться увеличением средней продолжительности жизни на два дня в неделю, Африка получает четыре дополнительных дня в неделю{11}11
  По данным Всемирной организации здравоохранения, средняя продолжительность жизни в Африке для лиц, родившихся в 2000 г., составляла 50 лет. В 2012 г. она составляла 58 лет. http://www.who.int/gho/death_burden_disease/life_tables/situation_trends_text/en/.


[Закрыть]. Во всем мире продолжительность жизни выросла с 64 лет в 1990 г. до 70 в 2012-м{12}12
  Согласно данным Всемирного банка: http://apps.who.int/gho/data/view.main.700?lang=en.


[Закрыть], что вдвое выше показателя 1900 г.

Количество голодающих тоже упало. В нашей Стране изобилия мы, может, и не поймаем жареного гуся в небе, но число людей, страдающих от недоедания, сократилось более чем на треть с 1990 г. Доля людей, потребляющих с пищей менее 2000 калорий в день, снизилась с 51 % в 1965 г. до 3 % в 2005-м{13}13
  Индивидуальное среднесуточное потребление калорий увеличилось с 2600 в 1990 г. до 2840 в 2012-м (в Африке к югу от Сахары – с 2180 до 2380). Miina Porka et al., «From Food Insufficiency towards Trade Dependency: A Historical Analysis of Global Food Availability,» PLoS One (December 18, 2013). http://www.ncbi.nlm.nih.gov/pubmed/24367545.


[Закрыть]. С 1990 по 2012 г. более 2,1 млрд людей наконец-то получили доступ к чистой питьевой воде. За тот же период число детей с задержками роста снизилось на треть, детская смертность сократилась на невероятные 41 %, а женщины стали вдвое реже умирать при родах.

А как насчет болезней? Кошмарная оспа, массовый убийца номер один в истории, совершенно уничтожена. Практически исчез полиомиелит: в 2013 г. он поразил на 99 % человек меньше, чем в 1988-м. Все больше детей подвергается вакцинации от прежде повсеместно распространенных заболеваний. К примеру, уровень привитости от кори во всем мире вырос с 16 % в 1980 г. до 85 % сегодня, и количество смертей в результате этой болезни сократилось на три четверти с 2000 по 2014 г. По сравнению с 1990 г. люди умирают от туберкулеза примерно вдвое реже. Уровень смертности от малярии снизился с 2000 г. на четверть, и то же самое произошло с показателем смертности от СПИДа после 2005-го.

Некоторые цифры неправдоподобно хороши. Например, 50 лет назад каждый пятый ребенок умирал, не дожив до своего пятилетия. Сегодня – один из двадцати. В 1836 г. богатейший человек в мире, Натан Майер Ротшильд, умер просто из-за отсутствия антибиотиков. В последние десятилетия дешевые как грязь вакцины от кори, столбняка, коклюша, дифтерии и полиомиелита спасли больше жизней, чем унесли войны XX в.{14}14
  Bjørn Lomborg, «Setting the Right Global Goals», Project Syndicate (May 20, 2014). https://www.projectsyndicate.org/commentary/bj-rn-lomborg-identifies-the-areas-in-which-increased-development-spending-can-do-the-most-good.


[Закрыть]

Очевидно, еще многие болезни только предстоит победить, например рак, но даже на этом фронте мы делаем успехи. В 2013-м престижный журнал Science сообщил об обнаружении способа направить иммунную систему на борьбу с опухолями, расценив это открытие как крупнейший научный прорыв года. В том же году мы узнали о первой успешной попытке клонировать стволовые клетки человека – достижении, которое может стать важным шагом на пути к лечению митохондриальных заболеваний, в том числе одной из форм диабета.

Некоторые ученые даже утверждают, что уже родился человек, который сможет отпраздновать свой тысячный день рождения{15}15
  Одна из них – Одри де Грей из Кембриджского университета, которая выступила на TED по этой теме: http://www.ted.com/talks/aubrey_de_grey_says_we_can_avoid_aging.


[Закрыть].

И все это время мы умнеем. В 1962 г. аж 41 % детей не ходило в школу, а сегодня – менее 10 %{16}16
  Peter F. Orazem, «Challenge Paper: Education,» Copenhagen Consensus Center (April 2014). http://copenhagenconsensus.com/publication/education.


[Закрыть]. В большинстве стран средний IQ каждые десять лет вырастает на три – пять пунктов, главным образом благодаря улучшающемуся питанию и образованию. Возможно, этим объясняется то, что мы теперь гораздо более цивилизованны: последнее десятилетие было самым мирным за всю мировую историю. Согласно Институту исследования мира в Осло, ежегодное число жертв войны снизилось на 90 % с 1946-го. Убийства, грабежи и прочие преступления совершаются уже не так часто, как раньше.

«В богатом мире уровень преступности постоянно падает, – не так давно писали в Economist. – Преступники по-прежнему существуют, но их все меньше, и они становятся все старше»{17}17
  «Where have all the burglars gone?» The Economist (July 18, 2013). http://www.economist.com/news/briefing/21582041-rich-world-seeing-less-and-less-crime-even-face-high-unemployment-and-economic.


[Закрыть].

Унылый рай

Иными словами, добро пожаловать в Страну изобилия.

В хорошую жизнь, где почти все богаты, здоровы и надежно защищены. Где недостает лишь одного: причины вылезать поутру из постели. Потому что в конечном итоге рай нельзя сделать лучше. Еще в 1989 г. американский философ Фрэнсис Фукуяма отметил, что наступила эра, когда жизнь сводится к «экономическим расчетам, бесконечному решению технических проблем, экологическим соображениям и удовлетворению многообразных и усложненных потребительских требований»{18}18
  Francis Fukuyama, «The End of History?» National Interest (Summer 1989). http://ps321.community.uaf.edu/files/2012/10/Fukuyama-End-of-history-article.pdf. (Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. № 3. С. 84–118.)


[Закрыть].

Подъем нашей покупательной способности еще на один процентный пункт, сокращение углеродных выбросов, какая-нибудь техническая новинка – вот примерно и весь наш кругозор. Мы живем в эру материального благополучия и сверхизобилия, но как она уныла. Нет «ни искусств, ни философии», – пишет Фукуяма. Все, что осталось, – «постоянный уход за музеем человеческой истории».

Согласно Оскару Уайльду, по достижении Страны изобилия мы должны вновь устремить взгляд к далекому горизонту и поднять наши паруса. «Прогресс – это воплощение Утопий», – писал он. Но далекий горизонт пуст. Страна изобилия окутана туманами. Именно теперь, когда мы должны бы взяться за историческую задачу наполнения нашего богатого, безопасного и здорового существования смыслом, мы похоронили утопию. У нас нет новой мечты ей на замену, поскольку мы не можем вообразить лучшего мира, чем тот, что у нас уже есть. На самом деле большинство людей в богатых странах полагают, что детям придется хуже, чем их родителям{19}19
  Andrew Cohut et al., «Economies of Emerging Markets Better Rated During Difficult Times. Global Downturn Takes Heavy Toll; Inequality Seen as Rising», Pew Research (May 23, 2013), c. 23. http://www.pewglobal.org/files/2013/05/PewGlobal-Attitudes-Economic-Report-FINAL-May-23-20131.pdf.


[Закрыть].

Но настоящий кризис нашего времени, моего поколения, не в том, что нам плохо или что нам станет хуже в дальнейшем.

Нет, настоящий кризис в том, что мы не можем придумать ничего лучшего.

Программа

В этой книге я не пытаюсь предсказать грядущее.

Я стремлюсь подобрать ключи к будущему. Распахнуть окна нашего разума. Конечно, любая утопия больше рассказывает о времени, когда она была написана, чем о предстоящей реальности. Утопическая Страна изобилия раскрывает, какой была жизнь в Средние века: мрачной. Или, вернее, она была мрачной почти у всех почти везде почти всегда. В конце концов, в каждой культуре есть свой вариант Страны изобилия{20}20
  Lyman Tower Sargent, «Utopianism. A Very Short Introduction» (2010), c. 12. Существует и буддийский вариант Страны изобилия: «Желая принять пищу, они должны только поместить рис на определенный большой камень, из которого тут же возникает пламя [и] готовит их пищу».


[Закрыть].

Простые мечты рождают простые утопии. Голодный грезит о роскошном банкете. Замерзший – о жарком огне. Перед лицом надвигающейся немощи мечтают о вечной юности. Все эти мечты отражены в утопиях, возникших тогда, когда жизнь была тяжелой, жестокой и короткой. «Тамошняя земля не породила ничего ужасного, там нет болезней, – фантазировал греческий поэт Телеклид в V в. до н. э., – и если что-нибудь нужно, то оно просто появляется. Каждый ручеек течет вином… Рыба сама приходит к вам домой, жарится и ложится на стол»{21}21
  Ian C. Storey (trans.), «Fragments of Old Comedy, Vol. III: Philonicus to Xenophon. Adespota», Loeb Classical Library, 515 (2011), c. 291. https://www.loebclassics.com/view/telecidestestimonia_fragments/2011/pb_LCL515.291.xml.


[Закрыть].

Но прежде чем двигаться дальше, давайте сначала проведем грань между двумя формами утопической мысли{22}22
  Russell Jacoby, «Picture Imperfect. Utopian Thought for an Anti-Utopian Age» (2005). Также см. мою последнюю (на голландском языке) книгу «De geschiedenis van de vooruitgang» (2013), в которой я рассматриваю различие, которое Якоби делает между двумя формами утопической мысли.


[Закрыть]. Первая – это наиболее известная утопия-программа. Такие великие мыслители, как Карл Поппер и Ханна Арендт, и даже целое течение философии, постмодернизм, критиковали утопию такого рода. Они по большей части преуспели; последнее слово в оценке запрограммированного рая по-прежнему остается за ними.

Утопия-программа представляет собой не абстрактные идеи, а неизменные правила, не терпящие отклонений. Хороший пример – «Город солнца» (1602) итальянского поэта Томмазо Кампанеллы. В стране, описанной в этой утопии или, скорее, антиутопии, личная собственность строго запрещена, каждый обязан любить каждого, а драки караются смертью. Частная жизнь, включая произведение потомства, контролируется государством. Например, умным людям можно спать только с глупыми, а толстым – с худыми. Все силы направлены на выковку золотой середины. Более того, за каждым человеком следит обширная сеть осведомителей. Нарушителей побивают камнями, но прежде их убеждают признать свою порочность и согласиться на собственную казнь.

Оглядываясь назад, всякий читатель книги Кампанеллы увидит в ней холодящие кровь намеки на фашизм, сталинизм и геноцид.

Задавая правильные вопросы

Однако помимо утопии-программы, которую можно сравнить с фотографией высокого разрешения, есть и другой вид утопии, почти всеми забытый: утопия, лишь приблизительно намечающая контуры. Она предлагает не готовые решения, а вехи на пути. Не пытаясь втиснуть нас в какие-либо рамки, такая утопия вдохновляет на перемены. И она понимает, что, как говорил Вольтер, лучшее – враг хорошего. По словам одного американского философа, «любому серьезному утопическому мыслителю станет неуютно от самой мысли о программе»{23}23
  George Kateb, quoted in: «Lyman Tower Sargent, Utopianism. A Very Short Introduction» (2010), c. 107. И тем не менее любой, кто погружается в утопию Томаса Мора, будет неприятно удивлен. Мор описывает совершенно авторитарное общество, жителей которого продают в рабство даже за относительно незначительные проступки. Тем не менее важно понимать, что средневековому крестьянину все это показалось бы глотком свежего воздуха. Рабство было положительно мягкостью по сравнению с обычным репертуаром, состоявшим из повешения, четвертования и сжигания на костре. Стоит также отметить, что многие комментаторы не уловили иронии Мора, потому что они не читали его книгу в подлиннике, на латыни. Например, нашего провожатого в утопии Мора зовут Hythlodaeus, что переводится как «говорящий бессмыслицу».


[Закрыть].

Книга британского философа Томаса Мора (от названия которой и произошло слово «утопия») была именно такой – не программой, которую следовало неукоснительно реализовывать, а, скорее, обличением алчной аристократии, требующей для себя все больше роскоши, в то время как обычные люди жили в крайней нищете.

Мор понимал, что принимать утопию слишком всерьез может быть опасно. «Нужно уметь страстно верить, но в то же время видеть абсурдность собственных взглядов и смеяться над ними», – замечает философ и ведущий эксперт по утопиям Лаймен Тауэр Сарджент. Подобно юмору и сатире, утопии распахивают окна разума, и это крайне важно. Постепенно старея, люди и общество привыкают к существованию в условиях, когда свобода может стать тюрьмой, а истина – ложью. Наше нынешнее кредо – или, хуже, вера в то, что верить больше не во что, – не позволяет нам разглядеть несправедливость и недальновидность, по-прежнему окружающие нас каждый день.

Приведу несколько примеров: почему с 1980-х мы работаем все больше, хотя зажиточны как никогда прежде? Почему миллионы людей все еще живут в бедности тогда, когда нашего богатства более чем достаточно, чтобы покончить с нуждой раз и навсегда? И почему более 60 % нашего дохода зависят от того, в какой стране нам довелось родиться?{24}24
  Branko Milanovic, «Global Inequality: From Class to Location, from Proletarians to Migrants», World Bank Policy Research Working Paper (September 2011). http://elibrary.worldbank.org/doi/book/10.1596/1813-9450-5820.


[Закрыть]

Утопии не дают готовых ответов и, уж тем более, решений. Но в них задаются правильные вопросы.

Разрушение великого нарратива

Сегодня, к сожалению, для того чтобы начать мечтать, нам сначала нужно очнуться. Как гласит расхожая фраза, мечта может обернуться кошмаром. Утопии – рассадник раздоров, жестокости и даже геноцида. Они в конце концов становятся антиутопиями; на самом деле утопия и есть антиутопия. «Прогресс человечества – миф» – еще одно клише. И все же мы сумели построить средневековый рай.

Действительно, история полна ужасающих форм утопизма, таких как фашизм, коммунизм, нацизм. Кроме того, почти каждая религия породила секты фанатиков. Но если один религиозный радикал подстрекает к жестокости, следует ли нам автоматически отвергать религию? Зачем же отказываться от утопизма? Стоит ли вовсе переставать мечтать о лучшем мире?

Конечно же нет. Но именно это и происходит. Оптимизм и пессимизм стали синонимами соответственно потребительской уверенности и ее отсутствия. Радикальные идеи о другом мире в буквальном смысле почти немыслимы. Ожидания относительно того, чего мы как общество можем достигнуть, подверглись кошмарной эрозии, обнажив холодную, жесткую правду о том, что без утопии нам остается технократия. Политика превратилась в управление задачами. Избиратели кочуют из одного политического лагеря в другой не из-за существенных различий между партиями, а потому, что партии стали почти неотличимы и единственный вопрос, по которому правые расходятся с левыми, касается необходимости повышения или снижения налогов на 1–2 %{25}25
  О США см.: Bryan Caplan, «How Dems and Reps Differ: Against the Conventional Wisdom», Library of Economics and Liberty (September 7, 2008). http://econlog.econlib.org/archives/2008/09/how_dems_and_re.html. Об Англии см.: James Adams, Jane Green, and Caitlin Milazzo, «Has the British Public Depolarized Along with Political Elites? An American Perspective on British Public Opinion», Comparative Political Studies (April 2012). http://cps.sagepub.com/content/45/4/507/.


[Закрыть].

Мы встречаем это в журналистике, изображающей политику как игру, ставка в которой – карьера, а не идеалы. Это видно в академической среде, где все слишком заняты сочинением собственных трудов, чтобы читать, и слишком озабочены их изданием, чтобы дебатировать. На самом деле университеты в XXI в. больше всего похожи на заводы – как и наши больницы, школы и телевидение. Все ради достижения целей. Качество медленно, но верно становится менее значимым, чем количество, в процессе роста экономики, доли аудитории и числа публикаций.

И движущая сила всего этого – так называемый либерализм, совершенно выхолощенная идеология. Теперь важно «просто быть собой» и «действовать согласно своим интересам». Может, свобода и высший идеал, но наша свобода стала пустой. Наш страх перед морализаторством сделал мораль темой, запретной в общественном обсуждении. В конце концов, публичное поле должно быть «нейтральным», – и при этом никогда оно не было таким патерналистским. На каждом углу нас ожидают приманки – и, заглотив наживку, мы начинаем выпивать, кутить, брать в долг, покупать, маяться, напрягаться и обманываться. Что бы мы ни говорили себе о свободе слова, наши идеалы подозрительно близки к ценностям, продвигаемым именно теми компаниями, которые могут оплатить рекламу в прайм-тайм{26}26
  См.: Alain de Botton, «Religion for Atheists» (2012), гл. 3. (Боттон А. де. Религия для атеистов. – М.: Эксмо, 2013.)


[Закрыть]. Обладай какая-либо политическая партия или религиозная секта хотя бы малой долей влияния, оказываемого на нас и наших детей рекламной индустрией, мы бы уже давно схватились за оружие. Но это рынок, и поэтому мы остаемся «нейтральными»{27}27
  Это не значит, что был выбор: исследования одни за другими показывают, что подавляющее большинство населения всех развитых стран обеспокоено материализмом, индивидуализмом и грубой современной культурой. В США общенациональный опрос показал, что большинство американцев хотят, чтобы общество «сделало шаг прочь от жадности и излишеств к образу жизни, более ориентированному на ценности, сообщество и семью». Цит. по: Richard Wilkinson and Kate Pickett, «The Spirit Level. Why Equality Is Better for Everyone» (2010), c. 4.


[Закрыть].

Сегодня единственное, что остается государству, – латать дыры. Если кто-то ведет себя не так, как надлежит послушному, спокойному гражданину, существуют силы, которые с радостью вправят ему мозги. Какими способами они это сделают? С помощью контроля, наблюдения и репрессий.

Тем временем социальное государство все меньше сосредоточивается на причинах нашего беспокойства и все больше – на его симптомах. Мы отправляемся к врачу, когда больны, к психотерапевту – когда нам грустно, к диетологу – когда слишком много весим, в тюрьму – когда осуждены, к консультанту по поиску работы – когда лишились места. Все эти услуги стоят больших денег, но мало что дают. В США, где медицинское обслуживание – самое дорогое в мире, ожидаемая продолжительность жизни для многих на самом деле снижается.

Тем временем рынок и коммерсанты наслаждаются полной вседозволенностью. Пищевая промышленность пичкает нас дешевой дрянью с избытком соли, сахара и жира, живо отправляя нас к врачам и диетологам. Технологические прорывы уничтожают все больше рабочих мест, отправляя нас на поиски работы. Индустрия рекламы призывает нас тратить деньги, которых у нас нет, на ненужный нам хлам, для того, чтобы впечатлить людей, которых мы терпеть не можем{28}28
  Перефразирована реплика из фильма «Бойцовский клуб», также это высказывание принадлежит эксперту по стратегии устойчивого развития профессору Тиму Джексону и существуют сотни других вариантов этой цитаты.


[Закрыть]. Поплакать по поводу всех этих неприятностей можно на плече у психотерапевта.

В такой антиутопии мы сегодня и живем.