Текст книги "Маленькая голубая вещица"

Кэллум

Я видела, что он смотрит на меня, и старалась начать дышать ровнее, но мое сердце переполняли противоречивые чувства: страх перед неведомым и в то же время всепоглощающая радость от того, что парень вернулся. Та часть моего сознания, которая напрягалась из-за Роба, вмиг смолкла.

Он ласково улыбнулся, давая мне время привыкнуть к происходящему.

– Кэллум? Так тебя зовут?

Он кивнул, не переставая улыбаться.

– Но ты можешь говорить. Я тебя слышу. То есть слышу твой голос в своей голове. Как тебе это… – Я понимала, что бормочу бессвязно, но у меня вдруг вылетели из головы все здравые мысли. Он вернулся, и он говорит со мной.

Кэллум приложил палец к губам:

– Тсс, попробуй шепотом. Если твоя семья услышит тебя, они явятся сюда, и в конечном итоге мне придется уйти.

– Нет! – воскликнула я. – Пожалуйста, не уходи, не уходи опять.

Его лицо снова наполнилось неподдельным участием.

– Я не собираюсь никуда уходить. Мне куда больше хочется остаться здесь, с тобой.

Я попыталась улыбнуться. Это была хорошая новость, правда, все остальное оказалось куда как странно. Я сделала усилие, стараясь овладеть собой.

– Но что ты… вернее – кто ты такой? – запинаясь, пролепетала я. – Я ничего не понимаю.

– Знаю. – Он вздохнул, и его лоб прорезала чуть заметная морщинка. – Это сложно, и, думаю, объяснять придется долго. Я даже не уверен, с чего начать.

Я почувствовала, как воодушевление сменяется каким-то другим чувством. Я не знала, готова ли принять то, что будет означать его ответ. Наконец я достаточно овладела собой, чтобы спросить прямо:

– Ты призрак?

Теперь замялся он.

– Если честно, я и сам не знаю. Я знаю… в общем, мне известно, что сейчас я должен был бы быть мертв, но… я не мертв… во всяком случае, не совсем. Но я знаю также, что я уже не таков, как прежде. – Его глаза были полны муки. Он глубоко вздохнул и улыбнулся. – Но как бы то ни было, на сегодняшний день давай просто скажем, что я очень, очень счастлив, что встретил тебя.

Я сидела, ошеломленная и утратившая дар речи. Как реагировать, если кто-то говорит, что он «не совсем мертв»? Я пару раз глубоко вздохнула. Он явно ждал, когда я адаптируюсь. Его черты казались мне еще прекраснее от того, как кротко он смотрел на меня, словно его терзала тревога перед тем, что я сейчас скажу или сделаю.

Я невольно улыбнулась: кем бы он ни был, он вернулся, а именно на это я надеялась, этого и хотела. Мой страх медленно уступал место странному и неожиданному чувству умиротворенности. У меня было такое чувство, будто я смогу сидеть здесь часами, любуясь его красотой и не задавая больше никаких вопросов. Но мне все-таки нужна была хоть какая-то информация. Я просто не знала, с чего начать. Мгновение подумав, я задала ему такой вопрос, на который, как мне казалось, ему будет легко ответить:

– Где ты был последние несколько дней? Ты обещал вернуться, но так и не вернулся. Я уже начинала думать, что мне все это померещилось. – Но я не стала добавлять к этому, что отчаянно хотела снова увидеть его лицо.

– Да, прости меня за это. Дело в том, что у меня ушло немного больше времени на то, что я собирался сделать.

Я вопросительно вскинула брови.

– Просто меня очень расстраивало, что я мог слышать тебя, а ты меня нет. Вот я и удалился, чтоб выяснить, как можно помочь этому делу. Я не хотел практиковаться на тебе: тогда ты, быть может, больше не захотела бы со мной говорить.

– Что ж, у тебя это получилось, хотя это немного странно. В зеркале у тебя такой вид, будто ты говоришь нормально, но у меня такое чувство, словно твой голос звучит у меня в голове. Как тебе это удается?

Он показал рукой на браслет на руке:

– Все дело в амулете. Он действует как связующее звено между нами. Да ты и сама это знаешь, ведь на днях ты с его помощью экспериментировала на мне.

Он сказал это поддразнивающим тоном, но я тут же почувствовала себя пристыженной. Я экспериментировала, не сознавая, что это может как-то на него повлиять.

– Прости меня, но ты и сам должен признать, что все это было немного странно. Я не привыкла к внезапному появлению рядом со мной умопомрачительно красивых парней.

– По-твоему, я хорошо выгляжу? – В его голосе прозвучало недоверие.

– Конечно, – промямлила я, внезапно смутившись. – Ты красивее всех людей, которых я когда-либо видела в жизни. Разве там, откуда ты явился, нет зеркал?

У него по-прежнему был потрясенный вид.

– Ты и правда этого не знал? – Я улыбнулась: его реакция была так не похожа на самодовольство Роба, и от этого меня покинули последние остатки страха. Мое сердце все еще колотилось как бешеное, но теперь я точно знала – причиной тому воодушевление. Я никак не могла поверить в то, что действительно разговариваю с ним, кем бы он ни был.

– Но, если оставить в стороне твою потрясающую красоту, – я просто не могла не поддразнить, видя, как его лицо слегка краснеет, – что ты вообще тут делаешь? В чем суть? Каким образом этот браслет вытворяет такие вещи?

Для наглядности я помахала рукой, глядя на точно такой же браслет на его мускулистой руке. Он еще раз приложил палец к губам, напомнив о том, чтобы я говорила тише.

– Этот амулет очень силен. У него много разных свойств, но он также является чем-то вроде устройства связи, хотя я не могу по-настоящему объяснить ни что именно он делает, ни как он это делает. Я знаю одно – без амулета я существовать не могу.

Он посмотрел на искусно украшенную вещицу, и голос парня окончательно утратил всякую шутливость.

– Хотел бы я, чтобы мне были ведомы все его секреты, но сейчас для меня важно одно – то, что он может каким-то образом открывать канал связи с тобой, и ради этого я мирюсь с некоторыми из остальных его… привычек. – Он на мгновение замолчал. – Но где ты нашла свой браслет?

– В Твикенхеме, во время отлива на Темзе, он находился глубоко в песке отмели.

– А, на реке. Думаю, в этом есть логика. Вокруг реки случаются странные вещи. – Его голос стал тише. – Ее окрестности не относятся к моим любимым местам, или, по крайней мере, не относились раньше. – Внезапно его тон стал веселее. – Но она привела ко мне тебя, так что в конце концов все-таки появилось что-то, говорящее в ее пользу.

На его лице снова появилась насмешливая улыбка, и мое сердце забилось быстрее. На нашем отражении в зеркале его густые волосы смотрелись так, словно они смешались с моими. Он был таким реальным, стоял прямо здесь, за моим плечом. У меня появилось почти непреодолимое желание протянуть руку и дотронуться до него. Вот бы меня обняли эти сильные руки, вот бы я могла положить голову ему на плечо… невольно вырвался вздох.

Его улыбка стала шире, когда смущенный румянец залил теперь уже мое лицо.

– Ты же не можешь читать мысли других, правда, наряду с другими твоими устрашающими талантами? – спросила я, понимая: мне следовало задать этот вопрос куда раньше.

– Нет, совсем не могу, – рассмеялся он, – хотя, думаю, мне было бы приятно узнать, о чем ты сейчас думала.

Я покраснела еще гуще.

– Так что именно ты сделал, чтобы научиться говорить со мной? Неужели есть множество и других людей, носящих подобные браслеты?

– Нет, других таких нет. Поэтому узнать, что можно сделать, и оказалось так трудно. Мне надо было вспомнить и обдумать все, что происходило в те разы, когда я тебя видел и слышал, и определить, что именно в состоянии было бы изменить. Вообще-то, – он коротко усмехнулся, – мне очень помогли твои опыты с металлической коробкой.

– Но что именно тебе надо делать, чтобы я могла тебя слышать?

– Это может показаться немного странным, так что сначала пообещай, что не закричишь и не выкинешь ничего в этом же духе.

Я попыталась устремить на него испепеляющий взгляд.

– Неужели я произвожу впечатление человека, которого легко испугать?

– Нет, думаю, что нет, – рассмеялся он. – Ну хорошо. Все дело в том, что мой амулет должен находиться точно в том же физическом пространстве, как и твой. Посмотри – сейчас наши с тобой руки проделывают невозможное, но это и позволяет моему голосу звучать в твоей голове.

Я посмотрела в зеркало, чтобы увидеть отражение своей руки. Его плечо было рядом с моим, и казалось, что наши руки слились – ощущение такое, будто я пытаюсь, но не могу разглядеть их ясно. А еще на кончиках моих пальцев виднелась странная бледная полоска, и, согнув их, я увидела, что его длинная кисть окружает мою, куда меньшую.

Одновременно я снова осознала, что ощущаю странное, но приятное покалывание.

– Я чувствую в руке что-то вроде покалывания или мурашек. Это из-за тебя?

Его брови удивленно приподнялись:

– Значит, и у тебя есть это ощущение? Я полагал, что его испытываю только я. Всегда вздрагиваю, когда сквозь меня кто-то проходит.

Это становилось все чуднее и чуднее, но я была полна решимости сохранить невозмутимый вид.

– А это происходит часто?

– О да. Постоянно. Большую часть времени я хожу по улицам Лондона, а когда нет нужды сторониться, чтобы не сталкиваться с людьми, то к чему себя утруждать?

– Да, наверное, – согласилась я, почувствовав легкое головокружение. – Выходит, если ты от меня отойдешь, я перестану тебя слышать?

– Я совершенно уверен, что так и произойдет. Давай проверим.

С этими словами он отступил назад. Я по-прежнему видела его в зеркале, но он уже не стоял у самого моего плеча.

– Ну все, теперь попробуй что-нибудь сказать.

По его губам было видно, что он говорит, но я ничего не слышала. Я потрясла головой. В моем мозгу царило странное безмолвие, как будто из него изъяли важную часть. Я нахмурилась, и Кэллум тотчас вновь оказался рядом, на этот раз он сел слева от меня, протянув руку вперед, туда, где на столе лежала моя рука. В зеркале я увидела, как его длинные пальцы тянутся к моему локтю. Когда наши руки соприкоснулись, я снова ощутила покалывание и меня объяла умиротворенность.

– Все в порядке? Ты кажешься обеспокоенной.

– Нет, все хорошо, просто я пытаюсь во все это вникнуть.

– Но именно так это и работает. Ты можешь слышать меня, только когда я нахожусь прямо здесь.

Я кивнула и даже умудрилась беззаботно улыбнуться ему. Я была ошеломлена. Отчего-то у меня было такое чувство, будто я знаю его всю жизнь, и в то же время мне никак не удавалось унять бешеный стук моего сердца. Я не понимала, как это возможно, но, когда глядела в его глаза, то чувствовала, что все, все изменилось, и теперь уже ничто не станет для меня прежним. Никто еще не будил во мне таких чувств. Мы несколько минут смотрели друг на друга молча, затем он поднял руку, словно хотел погладить мои волосы. Я инстинктивно потянулась к нему и с изумлением ощутила легчайшее, нежнейшее из всех возможных прикосновений.

– Я чувствую, как ты прикасаешься ко мне, – прошептала я. – Как тебе это удается?

– Я… я не знаю. – Он поднял руку и недоуменно на нее посмотрел, затем осторожно снова протянул ко мне. – Должно быть, это потому, что у тебя есть амулет. Больше ни у кого из тех, с кем я сталкивался – ни у кого, – его нет. – Он колебался, потом коснулся меня опять. – Похоже, ты ощущаешь прикосновение только кончиков пальцев. Когда тебя касается моя рука, ты чувствуешь покалывание. – Он погладил мои длинные светлые волосы, и меня пробрала дрожь. Он тотчас же перестал.

– Прости, для тебя это явно слишком чудно.

– Вовсе нет, – призналась я, не смея встретиться с ним глазами. – Наверное, это самое приятное прикосновение из всех, которые я когда-либо испытывала. – Я почувствовала, что опять краснею, когда робко подняла голову, гадая, насколько у меня хватит храбрости. И решила рискнуть. – Тебе нет нужды останавливаться.

Его лицо просияло, и он снова протянул руку к моим волосам. Это ощущение было не сравнимо ни с чем, что я испытывала прежде: сочетание легких прикосновений с чем-то наподобие едва уловимых электрических разрядов. Какой-то части моего существа хотелось закрыть глаза и целиком отдаться этому чувству, но тогда я не смогла бы смотреть на отражение в зеркале, а я хотела видеть его постоянно, каждую минуту, и не желала пропустить ни одной.

– Ты чувствуешь прикосновение моих волос? – спросила я, вдруг осознав, что, возможно, сладостное ощущение испытываю только я.

Он скорчил гримасу:

– Немного. Я ощущаю легкое сопротивление, но у меня нет настоящего ощущения, что я касаюсь чего-то плотного.

– И тебе это ощущение кажется странным, неприятным? – Я посмотрела на его страдальческое лицо, и меня внезапно обуяли сомнения.

Но он неожиданно рассмеялся, перевел взгляд на меня, и в его голубых глазах появилась нежность.

– Вовсе нет. Просто этого совершенно недостаточно, ведь мне хочется одного – обнять и поцеловать тебя. А я не могу.

Я посмотрела на него в изумлении. Он продолжал с тревогой следить за глазами, ожидая моей реакции.

– Мне бы тоже очень этого хотелось, – призналась я, не отрывая взгляда от его лица.

– Правда? Несмотря на все это? – Он показал на зеркало и амулет.

– Я не могу понять всего этого и не знаю, кто ты, – призналась я, – но больше всего на свете мне хотелось бы узнать тебя получше.

Ох, мне не следовало этого говорить! Надежда, сиявшая на его лице, вдруг погасла, и он, понурив голову, опустил глаза в пол.

– Во мне нет ничего, что стоило бы знать, – с горечью прошептал он. – От меня уже ничего не осталось. И вообще, мне нет смысла здесь оставаться.

– Этого не может быть. Это просто не может быть правдой, – быстро проговорила я, стараясь облегчить его боль. Чего мне совершенно не хотелось, так это того, чтобы он решил уйти.

Было похоже, что внутри его идет нешуточная борьба. Несколько минут он сидел и молчал. Наконец, похоже, пришел к какому-то решению. Я бы не пережила, если бы он сейчас покинул меня и не вернулся. У меня только один выход: убедить его, что он должен остаться.

– Пожалуйста, подожди, просто дай мне кое-что сказать. – Я лихорадочно искала, что бы выдать ему, надеясь придумать какой-нибудь убедительный довод, который заставит его передумать и остаться. Но мне ничего не приходило в голову. Единственное, что можно сделать, решила я, это быть предельно честной. Он ждал, и по его лицу нельзя было прочесть ничего.

– Спасибо, – прошептала я. – Я хочу, чтобы ты правильно меня понял. – Я дала себе еще несколько секунд успокоиться. – Я не знаю, откуда ты, как ты туда попал и что ты представляешь собой теперь. Я знаю одно: ты и я можем разговаривать друг с другом, видеть друг друга, и… я ощущаю твое прикосновение. Я просто хочу и впредь какое-то время находиться в твоем обществе любым возможным образом, каким бы странным он ни был.

Закончив, я осознала, что произнесла более длинную речь, чем намеревалась, и теперь стала просто смотреть на него, пока он пытался разобраться со своими чувствами, ничего больше при этом не говоря.

Он глядел на меня, слегка сдвинув брови и словно сопоставляя возможные альтернативы. Внезапно я не удержалась и сделала еще одну, последнюю попытку.

– Пожалуйста, останься. Ну что тебе терять?

– Что ж, если ты ставишь вопрос таким образом, то думаю, немного. – Он улыбнулся, явно расслабившись снова. – Хорошо, ты победила: я останусь, пока ты не начнешь скучать.

Я жаждала обнять его, но довольствовалась тем, что вместе со своим отражением подалась в его сторону.

– Тебе предстоит узнать, что у меня очень высокий порог переносимости в том, что касается скуки, – прошептала я, когда он снова начал гладить мои волосы.

– Столько вопросов, что я не знаю, с какого начать, – добавила я наконец.

– Я не хочу, чтобы ты их задавала. Не хочу отвращать тебя так скоро. Они могут подождать до завтра?

– Конечно, – зевнув, ответила я. Внезапно я осознала, что совершенно вымотана. – Но, пожалуйста, пообещай, что на этот раз вернешься.

– Обещаю. – Он наклонился, чтобы коснуться губами моей ключицы. Я видела все его движения, но смогла ощутить лишь легчайшее из прикосновений.

– Как бы мне хотелось полностью ощутить прикосновение твоих губ, – прошептала я.

Он вздохнул и печально покачал головой:

– Этому не бывать никогда. – Он замолк, затем вдруг усмехнулся. – Но, возможно, пытаться этого достичь приятно.

Я засмеялась.

– Стало быть, ты уверен, что завтра будешь здесь.

– Ничто не сможет мне помешать. И не снимай эту штуку, – сказал он, кивком указывая на браслет. – Спи в нем, и я буду здесь завтра утром. – Он наклонился над моим отражением, и я увидела, как он ласково целует меня в макушку.

– Доброй ночи, – прошептал он и исчез.

Прогулка

Хотя я и была измотана, большую часть ночи в моей голове лихорадочно роились мысли, и я ворочалась, заснув лишь тогда, когда начал брезжить рассвет. Когда я наконец проснулась, было уже слишком поздно, чтобы раздумывать над тем, что произошло, но я потратила время на то, чтобы принять душ и замаскировать мешки под глазами, и только потом села за стол и, чувствуя некоторую неловкость, прошептала его имя. Он появился мгновенно, и я с удовольствием ощутила покалывание, когда он подвинул свою руку туда же, где находилась моя.

– Доброе утро, – улыбнулся он. – Я уже начал гадать, не проспишь ли ты весь день. Я-то боялся, что явлюсь недостаточно рано, однако в моем распоряжении оказалось достаточно времени, чтобы хорошенько осмотреться. У вас приятный дом.

– Ты же не проходил сквозь родителей и брата, верно? – с напускной серьезностью спросила я, удивляясь тому, что могу шутить по поводу чего-то настолько странного и чудного.

– Не виновен, ваша честь, – рассмеялся он.

– Выходит, ты можешь проходить сквозь стены, как настоящий призрак?

– Да, могу, но чаще всего предпочитаю этого не делать. Так я чувствую себя немного более нормальным. Но зато это означает, что мне не нужно взламывать замки, чтобы прийти к тебе. – Он ухмыльнулся. – Собственно, я идеальный домушник. Вот только не могу унести награбленное с собой. Но, если хочешь, я могу рассказать, чем занимаются ваши соседи.

– Нет, не хочу! – воскликнула я.

Усевшись поудобнее, я окинула его взглядом. Он был одет точно так же, как и прежде, волосы так же небрежно взъерошены, кожа так же гладко выбрита.

– Возможно, мой вопрос прозвучит странно, но ты хоть как-то меняешься? Я имею в виду, растут ли твои волосы, есть ли у тебя еще какая-то припрятанная где-то одежда, нужно ли тебе что-то есть и вообще все такое?

– Это сразу куча вопросов. Короткие ответы – нет, нет и нет, но я подозреваю, что тебе захочется узнать больше деталей. Мы можем пойти куда-нибудь, где тебе не надо будет шептать?

– Хорошо, что напомнил. – Я тут же понизила голос. – А мне обязательно видеть твое отражение, чтобы слышать тебя?

– Думаю, нет.

– Мы могли бы пойти на улицу, но там я не смогу видеть твоего лица. – А это очень и очень досадно, добавила я про себя.

– Но ты, как мне кажется, все равно сможешь меня слышать. Так ли это важно, что ты не будешь меня еще и видеть?

– Просто мне легче верить, что ты настоящий, когда я могу воочию наблюдать, что ты здесь, со мной.

– У тебя есть маленькое зеркальце, которое можно положить в карман? Тогда ты могла бы выхватывать его всякий раз, когда захочется проверить, серьезно я говорю или нет. – Он уже поддразнивал меня.

– А мы сможем разговаривать во время ходьбы? – поинтересовалась я. – Ты в силах идти в одном темпе со мной, чтобы мы могли говорить?

– Возможно, сначала надо будет немного попрактиковаться. – Он поджал губы, и лицо его приняло задумчивый вид. – Но я не вижу причин, которые могли бы этому помешать. Навряд ли ты сможешь меня обогнать. – И он опять ухмыльнулся.

– Я выслушиваю достаточно подколок от своего брата, так что новые мне не нужны, спасибо большое!

– Тсс! – предостерег меня он. Я услышал какие-то шумы, доносящиеся из комнаты Джоша.

– Дай мне быстро перехватить что-нибудь на завтрак, и я найду предлог, чтобы отправиться на прогулку.

Родители уже сидели за столом, неспешно поедая воскресный завтрак и читая газеты. В распашное доходящее до пола окно лился солнечный свет. Похоже, сегодня будет погожий денек.

– Доброе утро, Алекс, – сказал папа, отложив газету, чтобы обнять меня. – Сейчас ты чувствуешь себя лучше?

Я замялась, не понимая, о чем он говорит, затем в моей голове раздался тихий голос:

«Вчера ты рано отправилась спать из-за головной боли, что, уже не помнишь?» – Я слышала, как он тихо смеется.

– Ах это! Спасибо, что спросил. – Я улыбнулась папе. – Сегодня у меня уже не болит голова.

– Насколько я понимаю, свидание с Робом прошло не слишком удачно? – спросила мама. – Куда он тебя отвез?

А я-то надеялась, что они уже об этом забыли. Сейчас все это казалось таким неважным. Я протянула руку к корзинке с хлебом и начала намазывать маслом ломтик багета с корицей, одновременно думая о том, как мне отвертеться от этого допроса.

– В «Старую ратушу» в Чертси. Он воображал, что облагодетельствовал меня, привезя в такое крутое заведение, и был немного удивлен, когда тамошний персонал поздоровался со мной.

– А, и ему это не понравилось?

– Нет, не понравилось, и боюсь, задало тон всему вечеру. – Я вздохнула и решила пойти напролом. – Ты не против, если мы вообще не будем об этом говорить?

– Конечно, не против, но… – начала было мама, но послышался глухой удар – это папа пнул ее под столом. – Нет. Совершенно. Это не наше дело. – Внезапно она проявила живейший интерес к своему завтраку. Папа быстро подмигнул мне, и я вздохнула с облегчением.

– Сегодня утром я собираюсь пойти в Уолтон, – сказала я, ставя тарелку в посудомоечную машину. И слишком поздно осознала, что это не очень-то разумное замечание.

– О, замечательно, – заявила мама. – Мне как раз нужно кое-что купить, так что, если хочешь, мы тебя подвезем. Заодно попрактикуешься в езде по многоуровневой парковке.

– Э-э, собственно говоря, я не планировала ничего покупать. Мне просто хочется немного побыть одной. – Мысленно я виновато сжалась, увидев, как они переглянулись. – Нет, со мной все в порядке, просто хочется прогуляться по берегу реки, только и всего. Пожалуйста, не делайте из этого трагедию. – Я захлопнула крышку посудомоечной машины и быстро вышла из кухни, чтобы они, чего доброго, не начали извиняться. Торопливо засунув самое нужное в маленький рюкзак, я сбежала по лестнице вниз. К этому времени мама и папа уже были в саду. На стоящей в кухне доске для записей я быстро нацарапала им записку, в которой сообщила, что обедать не приду: мне хотелось обеспечить себе побольше времени для беседы с Кэллумом.

Я двинулась по дороге, достав из рюкзака наушники для мобильника и надев их. Засовывая конец провода с вилкой в задний карман джинсов, я услышала смех Кэллума.

– Отличная мысль!

– Мне совершенно не хочется, чтобы люди думали, будто я свихнулась и иду по улице, разговаривая сама с собой.

– Правильно. Мне бы и самому не хотелось, чтобы тебя увезли в дурдом.

Его голос иногда прерывался, как будто он говорил в микрофон, но периодически отворачивался в сторону. Я старалась все время идти в одном и том же темпе, но делать это оказалось труднее, чем я думала. Покалывание в моей руке то появлялось, то исчезало.

Мы шли вдоль магистрали мимо полей, на которых выращивали кориандр, потом вдоль лебединого заказника. Лебеди вели себя очень странно, они издавали резкие крики и шипели на меня – а ведь обычно они не обращали на прохожих ни малейшего внимания.

– А куда мы, собственно, идем? – спросил он после того, как мы в быстром темпе прошагали где-то минут двадцать.

– Сейчас мы повернем, перейдем через мост, а дальше начнется прелестная пешеходная дорожка, идущая вдоль Темзы от Уолтона до Хэмптон-корта. Прогулка вокруг излучины и возвращение обратно по другому берегу должны занять несколько часов, особенно если мы на какое-то время сделаем остановку.

– Похоже, мне никуда не уйти от реки, – вздохнул он.

Я резко остановилась.

– Прости меня, пожалуйста, – я совсем забыла, что вчера ты сказал, что не любишь Темзу. Мы можем пойти куда-нибудь еще.

Последовала пауза, затем покалывание вдруг возобновилось, и голос в моей голове довольно громко сказал: – «…не останавливайся так резко без предупреждения. За это время я уже успел пройти полдороги».

Я невольно захихикала при мысли о том, как он шагает без меня.

– Извини. – Я с трудом удержалась от улыбки. – Я забылась.

Я вынула из кармана зеркальце и посмотрела на отражение. Волосы слегка ерошил легкий ветерок, но его слова вывели меня из грез:

– Ты что-то говорила, когда так внезапно остановилась?

– Ах да. Я и забыла, что находиться у Темзы тебе не с руки. Если мы сейчас повернем назад, то сможем пройти по полю для гольфа. Там будет лучше?

– Нет, пусть будет река. В моей истории она играет большую роль, так что мы вполне можем оставаться с ней рядом.

Мы двинулись, перешли Уолтонский мост и оказались вдали от автомагистралей на пешеходной дорожке, идущей по берегу. Вскоре стало очевидно, что хотя я и не могу видеть Кэллума кроме как в отражении, другие существа могут видеть его и без зеркал. Все собаки, утки и прочие птицы, попадавшиеся на нашем пути, похоже, были от него без ума: теперь я больше не удивлялась, что лебеди в заказнике так разволновались. Кэллуму то и дело приходилось отгонять с нашего пути различных животных, поскольку на меня они не обращали никакого внимания.

– Почему ты так им нравишься? – спросила я после того, как хозяин с трудом оттащил от Кэллума особо восторженного спаниеля.

– Сам не знаю, но они часто ведут себя таким образом.

– Возможно, нам лучше сойти с главной пешеходной тропы, тогда не придется иметь дело с таким количеством четвероногих и пернатых, – предложила я. – Если пройти вон по тому мостику впереди, сможем посидеть на острове Санбери Лок.

По правде говоря, у меня руки чесались снова достать из кармана зеркальце. Говорить с ним, как будто его голос звучит из наушников, было совсем неплохо, но впечатление будет в разы лучше, если я еще и смогу на него смотреть.

Остров Санбери Лок был замечательным местечком, если у тебя появлялась охота побыть в тишине и покое. Это длинный узкий остров, до которого можно было добраться только по пешеходному мостику, проходящему над частной плотиной с водосливом. В детстве мы часто приходили сюда, чтобы побегать вокруг лодочных сараев и поиграть в прятки в здешнем лесу. Большинство построек здесь оказались частной собственностью, но это отнюдь не мешало нам шнырять туда-сюда. Сегодня было воскресенье, так что предприятия малого бизнеса, размещающиеся в лодочных сараях, не работали, и поскольку с другого берега сюда не добраться, я полагала, что здесь будет царить тишина.

Мы прошли по пешеходному мостику и нашли тихую поляну, с которой открывался хороший вид на реку. На обоих берегах Темзы и вокруг нас на воде царила суета, но на острове было мирно и покойно. Я поискала в рюкзачке бутылку воды и, подняв глаза, увидела, что вокруг сидит примерно дюжина маленьких птичек. Я почувствовала себя как диснеевская Белоснежка.

– Знаешь, в каком-то смысле именно это в наибольшей степени и есть самое пугающее и чудное, – сказала я, взмахом свободной руки показывая на птичек.

– Я понимаю, это кажется немного странным. В Лондоне подобные вещи случаются реже. Наверное, к нам уже привыкли все городские голуби.

Мороз продрал меня по спине, но я постаралась говорить спокойно:

– Нас? – спросила я. – Значит, ты не один?

– Нет… Я провожу довольно много времени с моей сестрой Кэтрин.

Сестра. По своему опыту я знала, что с сестрами бывает нелегко иметь дело, но, по крайней мере, сестра – это не подружка.

– И как же получилось, что вы оказались в Лондоне?

– Я тебе все расскажу, но ты не против, если это будет позже? Это невеселая история, а я сейчас сижу на солнышке на прекрасном острове вместе с прекрасной девушкой, – парень замолк, и я почувствовала, как он гладит мои волосы, – и мне хочется думать о чем-то радостном.

– Что ж, по-моему, это логично, – согласилась я, трепеща при мысли, что он назвал меня «прекрасной». – Тогда… о чем ты хочешь поговорить?

– По правде сказать, я думал о том, что значение бесед слишком переоценено. Почему бы тебе просто не полежать здесь и не позволить мне гладить тебя по волосам? Я люблю это делать, люблю по-настоящему прикасаться к тебе.

Я легла на мягкую траву, повернулась на бок и прислонила зеркальце к небольшому камню. В нем я могла видеть его лицо, пока он нежно гладил меня по волосам, водя рукой по всей их длине. Он не следил за своим лицом, и оно было полно такой нежности, что у меня перехватило дыхание.

В солнечном тепле, ощущая прикосновение его руки, такое легкое, что это мог бы быть ветерок, я почувствовала, как мои глаза сами собой закрываются, и постепенно задремала. Я не могла проспать дольше нескольких минут, и как только мои глаза вновь открылись, посмотрела в зеркальце, но он уже не сидел рядом со мной. Я подняла зеркальце и, не вставая с места, начала с его помощью осматривать поляну.

Это была совсем небольшая прогалина в лесу, но она доходила до самой воды. Трава казалась свежей и яркой, и усеивающие ее полевые цветы колыхались под легким ветерком. Если не считать узкого прохода между деревьями, по которому мы сюда и пришли, поляна была со всех сторон окружена зарослями, которые делали ее совсем уединенной. А то, что место уже заняла я, наверняка отпугнет других любителей одиночества.

И тут я увидела его. Он стоял у самой кромки воды и вглядывался в глубину. Он выглядел сейчас таким прекрасным и таким беззащитным, его чудные голубые глаза были потуплены, длинные пальцы рассеянно расчесывали русую гриву. Я продолжала смотреть на него, наслаждаясь возможностью видеть его всего, с ног до головы. Меня объяла странная умиротворенность, и я поняла, что хочу, чтобы это никогда не кончалось. Я желала – нет, не просто желала – мне было необходимо – быть с ним, иметь возможность видеть его, говорить с ним, вызывать улыбку.

Возможно, он призрак из другого измерения, но он мой призрак, и мне ужасно не хотелось позволять ему опять пропадать из виду. На мгновение я подумала о девушках из класса и о том, что они говорили о своих чувствах к различным парням из нашей компании, но ни одна из них просто не могла чувствовать того, что сейчас чувствовала я, – такой глубочайшей веры в то, что он мой суженый, несмотря на все трудности, которые нас разделяли. Я любила его. Я почти испытала облегчение, когда наконец дала имя той странной смеси острой тоски и страстного, хотя и не понятного мне желания, которая, по правде говоря, владела мною с той самой минуты, когда я увидела его в соборе Святого Павла.

Я чуть не рассмеялась от осознания этого. Это любовь была виновата в том, что я так расстроилась, когда он вдруг пропал, в том, что Роб стал мне неинтересен, в том, что за несколько коротких дней перевернулся весь мой мир. Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, но именно это со мной и произошло. С той самой минуты, как я увидела его в соборе, я принадлежала ему.