Текст книги "Небо после бури"

«В безопасности. В безопасности. В безопасности», – нараспев повторяю я, вслушиваясь в биение сердца Элиаса. Глухой стук в его груди напоминает мне о том, что, несмотря на его клятву, на его магию, отстраненность и нежелание общаться со мной, он все еще человек. И когда наш стремительный полет замедляется, я успеваю запомнить этот звук.

Сначала я слышу запах моря, потом до меня доносится глухой рев прибоя. Кричат чайки, и на востоке солнце пробивается сквозь низкие облака, которые клубятся над далеким берегом.

Позади остались сотни миль. Ловец Душ все-таки своего добился – я покинула Земли Ожидания. Как только мы оказываемся на открытом месте, он отпускает меня. Я хватаюсь за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть, но все равно сползаю на землю, расцарапывая ладони.

– Рэйфы далеко. – Элиас смотрит на северо-запад, на сторожевую башню Меченосцев, ее силуэт хорошо различим за холмом, поросшем прошлогодней травой. – Но они могут тебя выследить. Нужно быстрее добраться до какого-нибудь поселения. Когда взойдет солнце, ты сможешь отправиться дальше.

– Я кое-что видела, Ловец Душ, – торопливо говорю я. – Океан, полный… о небо, я не знаю, как это объяснить. И лица. Под водой, в Сумеречной реке – они не могут вырваться. Я видела это… этот вихрь, он хотел поглотить меня, тебя и…

– И все, что есть в этом мире. – Элиас смотрит на меня сверху вниз, и светлые глаза, которые я когда-то так любила, становятся почти черными. В его взгляде одна за другой сменяются забытые эмоции – напоминание о том, кем он когда-то был.

– Мы могли бы отправиться дальше вместе. – Я касаюсь руки Элиаса, меж нами проскакивает искра, и он вздрагивает. «Он по-прежнему человек. Он еще здесь». – Поговорим с факирами, с кеханни. Ты бы мог их спросить…

Встретив его ледяной взгляд, я смолкаю. Я взываю к его человечности, но с таким же успехом могла бы попытаться пробить каменную стену. Ему наплевать на меня. Ловца Душ заботят только Земли Ожидания и его призраки.

– Сколько призраков ты недавно провел на другую сторону, Элиас? Сколько погибших деревьев ты видел?

Он наклоняет голову набок и вглядывается в меня.

– Я здесь ни при чем, – уже в который раз повторяю я. – Что-то не так. А вдруг это дело рук Князя Тьмы? Ты посвятил себя заботе о призраках, поклялся до конца времен утешать их и переводить на ту сторону реки. Факиры Кочевников тоже посвятили свою жизнь мертвым. Возможно, им известно, откуда взялась эта напасть.

«Идем со мной, – мысленно умоляю я. – Останься со мной, чтобы я могла напомнить тебе о том Элиасе, которого ты хочешь забыть».

– Сюда едет всадник. – Элиас смотрит мне за спину.

Небо на востоке бледнеет, я различаю белые гребни волн. Обернувшись, я прищуриваюсь, обшаривая глазами линию горизонта на западе.

– Кочевник, наверное, – бормочу я. – Муса передал им, что я приду. Возможно, они послали разведчиков наблюдать за Лесом.

– Это не Кочевник. Кто-то другой. – Элиас делает шаг назад. – Голос у тебя в голове, Лайя, – говорит он, и я вспоминаю, что однажды рассказала ему о Рехмат. – Будь осторожна. Подобные существа не всегда являются теми, кем хотят казаться.

Я смотрю на него с изумлением.

– Я не знала, что ты подслушивал мои разговоры.

Ветер доносит до нас громкий стук копыт. В четверти мили к северо-западу от границы Леса, на вершине холма, появляется группа всадников. Даже отсюда я вижу, что одна из фигур как-то странно «мигает». «Мигающий» всадник поворачивает ко мне голову.

Два ослепительных жгучих луча, взгляд его глаз-солнц, за долю секунды преодолевает разделяющее нас расстояние и приковывает меня к месту, словно насекомое к стене.

– Элиас, – шепчу я. – Элиас, это джинн…

Молчание. Я поворачиваюсь к нему, чтобы попросить унести меня отсюда, и у меня обрывается сердце. Ни на опушке, ни за деревьями никого нет. Он ушел.

18: Ловец Душ

Я вымещаю раздражение на мертвом тисе в роще джиннов – ствол старого дерева скрипит и трещит под ударами. Я молочу его цепью снова и снова, и снова.

С девушкой все будет в порядке. Она ловкая и умная. Она владеет магией.

Она выживет.

«Она не «девушка». Ее зовут Лайя. И если она погибнет, это, черт побери, произойдет по твоей вине».

– Заткнись, – бормочу я и наношу особенно свирепый удар по стволу несчастного дерева. Ворона, сидящая на ветке, недовольно каркает и взмывает в ясное зимнее небо.

«Глупец», – шипит голос. Всю последнюю неделю, с того дня, как я оставил Лайю за границей Земель Ожидания, я подвергаюсь его насмешкам.

Я смертельно устал. Когда я засыпаю, меня мучают кошмары, а стоит мне проснуться, мои мысли занимает она. Я поднимаю с земли цепь, надеясь обрести блаженное забвение, хотя мое тело молит об отдыхе.

Но забвение не приходит. Как и обещал Каин, образ Лайи отныне выжжен в моей памяти. Я не забыл ни одну их тех историй, которые она рассказывала мне. Я помню, как она дрожала, когда мы ускользнули от рэйфов. Помню прикосновение ее руки к моему запястью, когда она уговаривала меня отправиться к факирам вместе с ней.

И ее вопросы. «Сколько призраков ты провел на другую сторону, Элиас?» После того, как мы расстались, я обшарил весь Лес в поисках заблудших душ, но за неделю обнаружил не больше полудюжины. «Что-то не так».

Я слышу низкий душераздирающий стон, точно кричит какое-то животное – призрак женщины, горестно заламывая руки, парит на границе рощи джиннов. От нее исходит отвратительный запах смерти. Я иду к ней. Магия Маута позволяет мне заглянуть в ее воспоминания, и я вижу военный флот у прекрасного берега, покрытого золотистым песком. Над кораблями захватчиков развевается флаг Керис Витурии. Серебристые купола и стройные белые башни Садха пылают и рушатся. Гибнут люди, а выжившие бегут из города.

Призрак женщины кое-как, между всхлипами, рассказывает мне на сайдейском свою историю. Я медленно веду ее к реке. Сосредоточившись, пытаюсь успокоить – ведь в этом заключается цель моего пребывания здесь, а не в том, чтобы проводить мучительные ночи в кошмарах. Или помогать девушкам передвигаться по Лесу. Или болтать с факирами.

– Мои дети! – рыдает призрачная женщина. – Где они?

– Твоих детей никто не тронет, – обещаю я. – Они найдут дорогу в ближайшее поселение. Не бойся за них.

– А они видели это? – К нам подлетает призрак Кочевницы, ее черные глаза впиваются в меня. – Видели бурю?

– Расскажи мне об этой буре, – предлагаю я. – Освободись от своего страха.

Женщина дрожит. Она не в силах отпустить свои страдания. Я позволяю своей магии туманом окутать ее, пытаюсь облегчить ее боль. Но женщина цепляется за пережитые муки.

– Она была огромная. И голодная. Она хотела меня поглотить.

– Когда ты это видела? Где?

Если эта Кочевница действительно видела то же, что и я, то это уже второй призрак, считая Каринну, который упоминает о чудовищной зубастой пасти. Я чувствую, как по спине ползут мурашки.

– Князь Ночи пришел за мной и занес косу смерти. Наша кеханни говорила: если взглянуть джинну в глаза, увидишь там свое будущее, и поэтому я старалась не смотреть. Но ничего не вышло – я все-таки посмотрела. Это случится со мной, когда я перейду реку? Меня сожрет эта пасть?

– Нет, – успокаиваю я женщину. – Ничего подобного.

Однако мой голос звучит неубедительно. Прежде я был твердо уверен в том, что призраки уходят в лучшую жизнь. Но сегодня меня впервые охватывают сомнения.

– Другие души куда-то исчезли, – продолжает женщина. – Но я сумела сбежать. Я не знаю, куда они девались. Не знаю, почему так произошло.

– Тебе больше нет нужды тревожиться об этом. На другой стороне тебя ждет покой.

Я заставляю себя проникнуться правотой собственных слов, ведь если не верю я сам, то как поверит она?

Наконец женщина уходит, но после нее появляется другой призрак – тоже бывший житель Садха.

– Я не хочу туда! – вопит призрак. – Пожалуйста, не надо! Оно ждет меня! Оно меня проглотит!

В течение следующих дней призраки говорят только о громадной зубастой пасти. Я жду целую толпу духов – Керис Витурия пленных не берет. С другой стороны, на Земли Ожидания призраки Кочевников попадали редко. Факиры провожают их в загробный мир без вмешательства Ловца Душ.

А тех, кто все-таки появляется в Лесу, все труднее успокоить. День за днем я слышу одну и ту же историю. И с огромным трудом «извлекаю» из сознания призраков один и тот же кошмар. И с ужасом начинаю догадываться, что, помогая им перейти через реку, только обрекаю на худшую участь.

Однажды, проводив на ту сторону мальчика – раньше Князь Тьмы всегда щадил детей, я отправляюсь поплавать в Сумеречной реке, чтобы очистить сознание от забот и страхов.

И обнаруживаю, что загадочная болезнь распространяется по Лесу дальше.

Запах стал еще хуже – такое зловоние обычно висит над полем боя. Больше дюжины деревьев гниют. А еще я чувствую запах гари, как после пожара, и вдоль берега валяется дохлая рыба. Я набираю пригоршню речной воды, пробую ее на вкус и сразу же сплевываю. Я безошибочно узнаю вкус смерти.

Лайя была права. В Земли Ожидания пришла беда. И я больше не могу делать вид, будто ничего не происходит.

19: Кровавый Сорокопут

Мы всеми силами пытаемся скрыть правду о резне на дворцовой кухне.

Но это невозможно. За неделю известие об этой трагедии распространяется по всему Дельфиниуму.

– Если она способна пробраться в служебные помещения замка, значит, в любой момент может прикончить любого из нас, – рассуждает Отец Кассиус, меряя шагами тронный зал.

Снег с дождем барабанит по крыше. Недавно пробило полдень, но в тронном зале темно, как в сумерках. К утру пойдет настоящий снег. Я это чувствую.

Патриции что-то бурчат или согласно кивают, глядя на Кассиуса – а это почти половина нашего совета. Муса и Дарин, представители Книжников, обмениваются красноречивым взглядом.

– Она пока не добралась до Императора. – Ливия выпрямляется в резном кресле, которое служит ей троном. – И не доберется – никогда.

– Потому, что она готовит нападение на земли Кочевников, – бросает Кассиус. – Мы должны рассмотреть возможность заключить перемирие. Просить ее о снисхождении…

– Вы не дождетесь снисхождения от Коменданта, – заявляю я. – Я обучалась в ее школе четырнадцать лет. Она не знает, что такое милосердие. Если мы сдадимся, то все погибнем.

– Неужели вы забыли о том, что она сотворила с Антиумом? – Дарин, который до сих пор молчал, пристально смотрит в лицо Кассиусу. – Там были убиты тысячи ваших сограждан. И тысячи моих соотечественников.

– Молчи, Книжник! Думаешь, только потому, что этот глупец Спиро Телуман обучал тебя…

– Не смей произносить его имя. – Стальной голос Дарина напоминает мне о его матери. – Спиро Телуман был настоящим мужчиной, в отличие от тебя. А что касается молчания – мы уже достаточно молчали. Без нас вам не отобрать Империю у Керис, глупо даже надеяться. Вам нужны Книжники, Отец. Советую не забывать об этом.

Сайрус Лаврентиус – дипломат, как когда-то и мой отец, вмешивается в перебранку.

– Керис сдала Антиум карконам. Эта женщина – наш настоящий враг, Кассиус. Одним небесам известно, какие ужасные бедствия обрушились на головы наших граждан.

– И какие же действия мы предприняли для того, чтобы им помочь? – Злобный взгляд Отца Кассиуса устремлен на меня.

Патриции продолжают спорить, но я их не слушаю. Я кружу по залу, и в ушах у меня снова и снова звучит этот упрек: «И какие же действия мы предприняли для того, чтобы им помочь?»

Закариас должен взойти на трон. Но пока он ребенок, не обладающий ни властью, ни могуществом, а Меченосцы уважают только это. Власть и могущество сосредоточены в руках у Керис, позволяя ей добиваться своего не только огнем и мечом. Именно поэтому она заставила называть себя «Императором Инвиктусом», а не просто Императрицей. Именно поэтому с таким исступлением она вторгается в земли Кочевников и разоряет их.

Нам нужна такая же впечатляющая военная победа. Победа, которая продемонстрирует нашу силу не только Отцам Империи, но и нашему народу.

– Кровавый Сорокопут, – бормочет Харпер, возникая у меня за спиной. – Что ты об этом думаешь?

Я отвечаю ему достаточно громко, чтобы меня услышали все присутствующие.

– Отец Кассиус прав в одном. Наши сограждане в Антиуме уже слишком долго ждут освобождения.

– Как, черт побери, мы собираемся одержать верх над карконской армией, если у нас едва хватает людей для защиты Дельфиниума?! – восклицает Отец Кассиус. – Я думал, вас в школе учили военной теории, Сорокопут.

– Для этого нам не понадобится гарнизон Дельфиниума. Мы наберем себе воинов прямо в городе. В Антиуме сейчас находится пятьдесят тысяч карконцев. – В голове у меня уже формируется план. – А населения там осталось в четыре раза больше, хотя это в основном женщины и дети. Я знаю свой народ, Отцы. Если мы напомним горожанам о том, что они не одни, они восстанут. А если мы освободим город, то тем самым продемонстрируем союзникам Керис свою силу – и, возможно, привлечем их на нашу сторону.

Отец Меттиас, который до этой минуты молча слушал споры, бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Как женщины будут сражаться с этими монстрами? Откуда они возьмут оружие?

– Кровавый Сорокопут – тоже женщина, или ты успел забыть об этом, Меттиас? – сурово обращается к молодому патрицию Ливия, и он неловко топчется, стоя у камина. – Не стоит воскрешать старые предрассудки. Это недостойно тебя.

– У нас в городе есть несколько тайников с оружием. – Я оборачиваюсь к Дексу, и тот кивает. – Шпионы сообщают, что люди Гримарра не сумели обнаружит все. А Дарин умеет делать оружие из серрийской стали.

За дверью слышна какая-то возня, и мы все оборачиваемся. Дверь распахивается, и в зал влетает стражник – кажется, кто-то дал ему хорошего пинка. Звенят мечи. Я хватаю Ливию за руку, толкаю ее за трон, а Отцы образуют вокруг нас «живой щит».

– Если ты еще раз посмеешь, сопляк, потребовать от меня подтвердить мою личность! – слышится чей-то рык. – Я носил ожерелье из костей карконов еще до того, как твой жалкий отец положил глаз на твою мамашу.

В тронный зал входит высокий, широкоплечий мужчина, и я опускаю руку с мечом. Доспехи его сверкают, волосы безупречно причесаны, и выглядит он так, словно только что инспектировал казармы, и не пробирался сюда несколько месяцев.

– Приветствую тебя, Сорокопут. – Квин Витуриус подходит ко мне, с величественным видом кивая Отцам. – Есть планы, как переманить союзников моей дочери? Я правильно слышал?

* * *

Отцы настроены скептически. Но, в конечном итоге, я не оставляю им выбора. За один день столицу не освободить, зато наша миссия станет первым шагом к освобождению. Жители должны знать, что Империя о них не забыла. И они должны быть готовы к борьбе.

Когда я покидаю тронный зал и направляюсь в свои покои, Харпер следует за мной, и, чтобы не отставать, ему приходится перейти на бег. Я быстро шагаю по коридорам, в которых полно народа.

– Принеси мне доклады шпионов из Антиума, – приказываю я. – И отправь сообщение нашим людям в городе. Выступаем через три дня.

– Мы пойдем через Невеннский хребет? – спрашивает Харпер. – Или через Серебряные Холмы?

– Через Невеннские горы. Небольшой отряд. Всего несколько человек. Найди мне двух солдат – самых лучших, какие у тебя есть. И приведи Мусу…

– Я уже здесь, Сорокопут. – Оказывается, Книжник все это время шел за нами. – Мне нужно с тобой поговорить. – Его красивое лицо выражает крайнее напряжение – странно, потому что он всегда находит повод для шутки. – Я послал в Маринн два десятка фей, чтобы разузнать обстановку, – продолжает он. – Они не вернулись. Ни одна.

– Вообще-то, путь неблизкий… – начинает Харпер, но Муса качает головой.

– Они могут преодолеть это расстояние за один день. За два, если их что-то отвлечет. Я отправил их сразу же, как только мы пересекли границу Империи. Прошло уже несколько недель. У тебя есть шпионы в королевстве, Сорокопут?

– Несколько, – отвечаю я. – Но от них уже давно нет известий. Я прикажу Дексу связаться с ними. Мы добудем для тебя информацию. А пока что ты пригодишься мне в Антиуме.

Приподняв брови, Муса переводит взгляд с меня на Харпера.

– А как же твой заместитель?

– Харпер останется здесь и будет охранять Императрицу-регента. – Я не обращаю внимания на изумление Харпера, который замер рядом. – В наш отряд должен войти представитель Книжников. Лайя говорит, ты умеешь обращаться с мечом. Кроме того, у тебя есть милые маленькие друзья.

Муса кивком выражает согласие, и в тот момент, когда он скрывается за углом, Харпер возмущенно восклицает:

– Мое место – рядом с Кровавым Сорокопутом!..

– Ситуация очень серьезная, Харпер. Ты нужен мне здесь. – Я выскакиваю во двор, потом сворачиваю в темный каменный коридор, который ведет в мои покои. Как раз вовремя. Мне хочется, чтобы он отстал от меня. Он слишком близко ко мне. Он слишком зол. Мне больше нравится бесстрастный Харпер. Холодный Харпер.

А неистовый Харпер, который смотрит на меня так, словно я его единственное сокровище, – такого Харпера я должна всеми силами избегать.

– Мне нужен человек, которому я могу доверить охрану двух самых важных лиц Империи.

– Ты доверяешь Дексу. Доверяешь Квину. Доверяешь Фарису.

– Декс тоже останется здесь. Императрице-регенту нужен ее сенешаль. Но Фарис пойдет со мной. Нам не обойтись без его кулачищ. И Квин настаивает на том, чтобы меня сопровождать.

Харпер загораживает мне дорогу, и я вынуждена остановиться. Я оглядываюсь, но в коридоре, как назло, ни души. Впрочем, Харпера сейчас вряд ли что-то остановит. Он застыл передо мной, стиснув зубы, сверкая глазами, из последних сил подавляя вспышку ярости.

В этот момент я снова сожалею о том, что на мне нет маски. Справиться с Харпером было бы легче.

– Почему ты запрещаешь мне идти с вами, Кровавый Сорокопут? – Его голос непривычно мрачен и груб. Встретив взгляд его зеленых глаз, я вижу в них раздражение, но и какое-то более глубокое чувство, которое взывает ко мне и слышит мой ответ.

Я делаю шаг назад, и он качает головой.

– Ты Кровавый Сорокопут, – произносит он. – И я поклялся защищать тебя до самой смерти.

– Я назначу тебя на другой пост, – отвечаю я, но моему тону не хватает уверенности. Мы оба знаем, что я никому не смогу доверять так, как ему. – Мне не нужно… не нужна охрана.

– Я знаю, что тебе нужно, Сорокопут. – Он проводит кончиками пальцев по моей руке, осторожно, почти нежно, несмотря на гнев. – И я хочу, чтобы ты попросила меня об этом.

«Мне нужно, чтобы ты исчез. Чтобы ты никогда не покидал меня. Мне нужно, чтобы я никогда не встретила тебя, не узнала бы тебя. Ты. Ты. Ты. Мне нужен ты».

– Мне нужно, чтобы ты остался здесь, – приказываю я. – Ты должен охранять мою сестру и Императора.

Не сводя с него взгляда, я толкаю дверь своей комнаты, быстро проскальзываю внутрь и захлопываю дверь у него перед носом. А потом долго стою, глядя на дверной проем. Я знаю, что он там, в коридоре. И, может, его сердце колотится сейчас так же, как мое. Может, у него трясутся руки, как у меня.

А может быть, мне, наконец, удалось навсегда оттолкнуть его. Я знаю, чего бы хотелось мне. И ненавижу себя за это.

* * *

Проходит десять дней, и мы вступаем в Антиум. Перед нами разрушенный, сломленный город. И признаки этого я замечаю повсюду: разбитые фонари, над крышами висит черный дым пожарищ. Царит зловещая тишина, изредка ее нарушают чьи-то крики. И еще вонь. Воняет гнилью, разложением, отбросами и горящей человеческой плотью.

Но это все еще мой город. Карконы могут изгадить улицы, но им не под силу снести массивные гранитные стены. Они могут свирепствовать здесь, убивать и пытать, но не могут сокрушить мой народ.

Квин, Муса, Фарис и я находим укрытие среди руин старого рынка: вокруг разбросаны обрывки шелковых тканей, разбитые горшки и цветастые сумки, точно по городу пронесся торнадо. На небе ни облачка, улицы залиты ярким лунным светом, и я хмурюсь. В нормальных обстоятельствах я никогда бы не запланировала покушение на такую светлую ночь.

Но это не может ждать. Гримарр – один из самых могущественных союзников Керис. Это чудовище принесло в мой город отчаяние и ужас. Он должен умереть.

За нами следуют Маски, отобранные Харпером. Илеан Эквитиус на десять лет старше меня, он приходится двоюродным братом моему старому другу Тристасу, да упокоится его душа на том свете. Септимус Атриус происходит из клана Декса, он ровесник Мусы. С бесстрастными лицами они взирают на разгромленный город. Оба участвовали в обороне Антиума. И если сегодня мы потерпим неудачу, они знают, как дорого она обойдется.

Мне не нужно отдавать приказы. За время нашего недельного пешего перехода мы сотню раз повторяли план – а также несколько запасных планов, на которых настоял Квин.

Где-то далеко дважды бьет колокол.

Квин, Илеан и Муса готовы выдвигаться.

– Пятый колокол, – напоминает мне Квин, после чего все трое растворяются в темноте, оставив меня, Фариса и Септимуса ждать.

И мы ждем.

«Что если они не сумеют убрать стражу? Что, если нас ждет предательство?» В городе осталось так мало связных. Доверившись им, мы многое поставили на кон. Этих людей могли схватить, и под пытками они могли выдать нас с потрохами. Или Квин, Илеан и Муса наткнулись на большой отряд. В моей голове мелькают всевозможные варианты, один хуже другого, и я с такой силой вцепилась в рукоять меча, что ломит пальцы.

– Сорокопут, это же Квин Витуриус, – шепчет Фарис. – Старый негодяй нас всех переживет. Теперь, когда он с нами, мне кажется, будто и Элиас тоже вернулся.

С соседней улицы доносится уханье совы-сипухи. Условный сигнал. Наша тройка пробирается через торговый квартал, и вскоре мы оказываемся в районе красных фонарей.

Здесь я впервые замечаю какие-то признаки жизни. Несмотря на свою ненависть к «язычникам», карконские свиньи вовсе не против местных шлюх.

Гримарр все так же лютует. Наша шпионка, мадам Хира, хозяйка одного из лучших городских борделей, сообщила нам об этом при помощи зашифрованного послания. С момента сдачи Антиума Гримарр убил шесть ее девочек.

«Он убивает их медленно, на площади Таиуса. Выбирает лунные ночи, чтобы все могли видеть. На казни должен присутствовать один человек из каждого дома, иначе перережут всю семью».

Слыша звуки, доносящиеся из борделей, я скрежещу зубами и стараюсь идти быстрее. Свист ветра заглушает наши шаги. И вот мы уже стоим напротив дома мадам Хиры. От карконов, охранявших вход, остались лишь небольшие лужицы крови на мостовой.

В комнатах царит полумрак. Одно из верхних окон распахнуто, оттуда доносятся рыдания. И еще какое-то зловещее пение – это могут быть только карконы.

Мы с Фарисом и Септимусом быстро перебегаем улицу и крадемся к боковой стене здания – там для нас должны были оставить открытое окно.

Я просовываю острие меча между рамой и подоконником и пытаюсь поднять створку. Рама почему-то не поддается.

Напевы на втором этаже становятся громче, и от этого потустороннего воя у меня по коже бегут мурашки.

– Ик тахк морт фид иникант фи! Ик тахк морт фид иникант фи!

Декс так и не выяснил, что это означает – хотя и рассказал о леденящих душу кровавых обрядах карконов во всех подробностях.

– Разбей стекло, Сорокопут, – шепчет Фарис. – У нас нет выбора.

Я киваю и жду третьего колокола. Мне кажется, что проходит целая вечность. Наконец звучит первый удар из трех, я оборачиваю руку плащом и бью локтем по стеклу.

Раздается оглушительный треск, сыплются стекла – мы даже не слышим, как пробило третий раз. Я готовлюсь услышать тревожные крики варваров, но, кажется, никто ничего не заметил. Дьявольское пение продолжается.

Убедившись в том, что нас никто не слышал, я осторожно забираюсь в окно и оказываюсь в грязной комнатушке с заляпанными стенами и продавленной кроватью.

– Давайте сюда… – шепчу я к Фарису и Септимусу, вот только им сюда не пролезть – окно слишком мало.

– Идите к черному ходу, – приказываю я. – Сейчас я его открою.

– Сорокопут, – шипит Фарис. – Это не по плану…

Но я уже выскальзываю в полутемный коридор и на цыпочках двигаюсь вдоль стены. Открываю дверь черного хода для Фариса и Септимуса и возвращаюсь обратно мимо замусоренной лестницы.

– С-сорокопут…

Вздрогнув от неожиданности, я всматриваюсь в темноту и вижу скорчившуюся под лестницей фигуру. Хира. Она привалилась к стене, исполосованные руки опущены в две плошки, полные какой-то темной жидкости.

Кровь для карконских обрядов.

Я подлетаю к ней.

– Все будет хорошо, Хира.

И озираюсь, нутром чувствуя приближение опасности. Хира – хозяйка борделя, женщина, которая ублажает карконов. Зачем им ее убивать? Для этого может быть только одна причина… Это послание, предназначенное для меня.

– Он знает, Сорокопут, – шепчет Хира. – Гримарр. Он знает, что вы пришли убить его. Ему нужна ты. Твоя кровь. Твои кости. Он… он ждет тебя…

Она пытается сказать что-то еще, но я не слышу ее. Справа от меня, за закрытой дверью, скрипит половица.

А потом дверь распахивается, и в коридор вываливается толпа карконских варваров.