Текст книги "Ночь с принцем"

Один раз ее сердце уже было разбито из-за предательства мужчины; второй раз она этого не вынесет.

– Давайте играть.

Взгляд Берна жег Кристабель.

– Как пожелает миледи, – согласно кивнул он и, осторожно положив панталоны ей на колени, направился к своему стулу. Кристабель не могла оторвать глаз от его красивых ягодиц, на удивление мускулистых бедер и…

Она удивленно моргнула:

– Вы всегда пристегиваете к икре нож? – До этого оружие и ножны были скрыты под голенищем сапога.

– Да. – Берн сел на место. – Это проще и безопаснее, чем носить пистолет. – Подтолкнув к Кристабель колоду, он прибавил: – Вам сдавать.

Перетасовав карты, Кристабель предложила Берну снять карты.

– Но почему?

– Я часто прихожу и ухожу из клуба по ночам, иногда – с большими суммами денег. Я не заработал бы состояния, если бы позволял всем желающим грабить себя. – Он снял карты и вернул колоду. – Гораздо интереснее знать, почему вы берете с собой пистолет, когда едете обедать в приличный дом.

Кристабель начала сдавать.

– Вы сами только что признали, что Лондон – довольно опасное место.

– Носить заряженный пистолет тоже опасно.

– Нет, если он мне нужен.

Забыв про карты, Берн с интересом посмотрел на Кристабель:

– А зачем он вам нужен? Немногие женщины носят с собой оружие. Хотя, надо сказать, очень немногие женщины знают, как напугать мужчину, схватив его за причинное место. С вами когда-то что-то случилось?

Кристабель взяла в руки карты, стараясь казаться равнодушной.

– Однажды в Гибралтаре на меня напали в парке.

– А что вы делали там одна? – резко спросил Берн.

– Если расскажу, вы решите, что я полная дурочка.

– Попробуйте.

– Мне только исполнилось семнадцать, и я была довольно глупа. Папа всегда говорил, что, если я хочу куда-нибудь пойти, а его нет дома, мне надо взять с собой лакея или послать в казармы за кем-нибудь из офицеров. Но я знала, что о каждом моем поступке они доложат ему. Они всегда так делали. – Кристабель разложила карты веером, но не смотрела в них. – Еще раньше я видела очень красивую саблю, которая наверняка понравилась бы папе, и решила сделать сюрприз к его дню рождения. Я подумала, что, если я потихонечку улизну в лавку – она находилась всего через пару улиц от нашего дома, – куплю саблю и быстро вернусь домой, никто не заметит. И… ну…

– Ну что? – настаивал Берн.

– Можно было сократить дорогу, если пройти через парк, – Кристабель нахмурилась, заново переживая происшедшее, – но когда я в него вошла, трое местных оборванцев преградили мне дорогу. Они… Я им, кажется, приглянулась. – Берн тихо выругался. – Если бы они поняли, что я англичанка, то, наверное, побоялись бы приближаться, но у меня черные волосы, а в парке было темно. Негодяи решили, что я их законная добыча, и…

Берн побледнел.

– Неужели они?..

– Нет-нет, так далеко дело не зашло, слава Богу, но все шло к тому. Один держал меня за руки, второй задирал юбки, а третий зажимал мне рот. К счастью, мне удалось укусить его за палец. Он отдернул руку, а я заорала так, что, наверное, мертвых разбудила бы. – Кристабель слабо улыбнулась. – Поблизости проходил английский офицер, он услышал крик, бросился мне на помощь и разогнал их всех своей шпагой.

Берн пристально взглянул на Кристабель:

– Хавершем?

Кристабель утвердительно кивнула:

– Так мы познакомились. Если бы вы видели его тогда. Он был таким галантным и красивым в своем красном мундире. Потом он проводил меня домой и сразу же послал за отцом. Папа тогда очень хвалил его за смелость и быструю реакцию. Только позже он…

Кристабель замолчала.

– Что позже?

– Ничего. Филипп ухаживал за мной целый год. Потом мы поженились. Вот и все.

Берн взял в руки карты.

– Это он научил вас хватать мужчин за яйца?

– Нет, папа. Сразу же после того случая. Хотя у меня и появился постоянный провожатый, он решил не рисковать.

– Ваш папа – хороший учитель, – заметил Берн. Кристабель скептически хмыкнула:

– Когда я сегодня утром испытала этот прием на вас, мне удалось только… ну…

– Возбудить меня? Но это только потому, что все, что вы делаете, возбуждает меня, детка, – проговорил Берн тем низким, вкрадчивым голосом, который так неподобающе действовал на Кристабель.

Чтоб ему пропасть! Она тут же вспомнила, что напротив нее сидит полуголый мужчина, обуреваемый желанием.

– Играйте, – коротко скомандовала Кристабель. Берн рассмеялся и положил на стол карту. Несколько минут игра проходила в полном молчании, а потом Берн спросил:

– А вы когда-нибудь испытывали этот прием на Хавершеме?

– С какой стати? – Кристабель сделала ход. – Он ведь был моим мужем.

– Ну, не сразу же. Целый год он за вами ухаживал. Неужели он никогда не совал руки куда не следует?

Кристабель возмущенно закатила глаза:

– Вы, наверное, удивитесь, но в некоторой части общества, к которой вы, очевидно, не принадлежите, такое поведение считается неприличным. Мой муж был порядочным человеком, когда я познакомилась с ним. И весь тот год он относился ко мне с уважением.

Берн глядел на Кристабель поверх карт, и в глазах у него горел дьявольский огонек.

– С вами я бы не выдержал целый год. – Теперь он смотрел на губы Кристабель. – Я бы и месяца не выдержал.

Чувствуя, что краснеет, Кристабель уставилась в карты и вдруг поняла, что не помнит ни одного предыдущего хода.

– Прекратите. Вы флиртуете со мной специально, чтобы отвлечь от игры.

– И у меня получается?

Кристабель уничтожающе взглянула на Берна, и он расхохотался:

– Вы приписываете мне коварство, которым я не обладаю. Я всегда флиртую, особенно когда сижу напротив красивой женщины.

– Не пытайтесь заморочить мне голову лестью. Я видела ваших любовниц и понимаю, что не могу даже сравниться с ними.

– Вы недооцениваете свою привлекательность, – заметил Берн серьезно. – Если бы я не находил вас красивой, то так упорно не старался бы раздеть вас. Не ради каждой женщины я стал бы прикладывать такие усилия.

– Но ради большей их части.

– Это правда, – усмехнулся Берн.

Несколько следующих партий оказались для Кристабель не особенно удачными, и хотя она решила, что все дело в плохой карте, полураздетый вид Берна тоже сыграл в этом немалую роль. Причем занимало Кристабель не только то, что она видела – широкие плечи и крепкие мускулы, – но и то, что было скрыто под столом. Неужели Берн все еще так же возбужден? Собирается ли он что-то предпринимать в связи с этим? И если да, то что делать ей, Кристабель?

Берн совсем не казался взволнованным, когда Кристабель снимала с себя одежду. После этого он начинал только лучше играть. Он брал взятку за взяткой, зарабатывая то одно, то три очка. Кристабель уже пришлось расстаться с носовым платком, полусапожками и подвязками. Потом пришла очередь чулок и нижней юбки.

Какая жалость, что нижняя юбка всего одна» И какая жалость, что Кристабель послушалась Розу и не надела на грудь косынку. Сейчас ей пригодилось бы все, даже дешевое железное колечко.

Кристабель еще раз попыталась сосредоточиться и не обращать на полуголого Берна внимания, но все-таки проиграла еще три очка.

– Похоже, вам предстоит трудный выбор, – с довольным видом проговорил Берн, собирая со стола карты. – Платье, корсет и сорочка… или платье, корсет и панталоны. Я предпочел бы, чтобы вы остались в одних панталонах…

– Вы бы, конечно, предпочли, – презрительно сказала Кристабель. Встав со стула, она на мгновение приподняла подол, быстрым движением стянула с себя панталоны и бросила их на стол. – Вы весь день пялитесь на мою грудь. В жизни не встречала такого невыносимого нахала.

– Вы не первая мне это говорите.

– Наверное, и не последняя, судя по размеру вашего гарема. Берн иронично усмехнулся:

– Вы так им интересуетесь, что, похоже, не прочь присоединиться. Или просто ревнуете, моя милая?

– Мужчину, который не способен хранить верность? Я еще не сошла с ума.

Но, если говорить честно, эти женщины на самом деле действовали Кристабель на нервы. Берн по какой-то необъяснимой причине начинал ей нравиться. Кристабель неприятно было думать, что она – лишь одна в длинной веренице женщин, которых он целовал, поддразнивал и…

– Вы тянете время. – Голос Берна вернул ее к действительности. – Теперь платье, не забыли? Без него я вас сегодня уже видел, поэтому нет причин колебаться.

Причины есть. Утром все было по-другому. А сейчас они одни в комнате, освещенной лишь огнем камина, а за окном уже ночь. К тому же Кристабель хочется спать, и ее оборона совсем ослабла.

Причина в том, что, если Берн еще раз посмотрит на нее так, как смотрел утром, она может совершить поступок, о котором потом пожалеет.

Кристабель упрямо тряхнула головой:

– Ну вы и нахал! – Она уперлась руками в бедра и вызывающе взглянула на Берна: – Что вы там сидите как приклеенный? Я же не могу сама снять платье и корсет. Идите сюда и помогите мне.

Глава 8

Мужчины жульничают: и в любви, и в картах.

«Мемуары содержанки»

Автор неизвестен

«Идите сюда и помогите мне»! Она хоть понимает, о чем просит? Сейчас ему придется просто сорвать с нее платье. Никогда в жизни Гэвин не был так возбужден, и запас его самообладания быстро подходил к концу.

Правда, это относилось не только к нему. Судя по быстрому дыханию и раскрасневшимся щекам, Кристабель была возбуждена не меньше, но ей, к сожалению, это совсем не нравилось. Гэвин не мог понять причин такого упорного сопротивления. Возможно, это Хавершем научил жену не доверять всем мужчинам. Или она боится именно Берна? Так или иначе, но он эту женщину получит.

Встав со стула, Гэвин направился к Кристабель. Он едва сдержал улыбку, заметив, как ее взгляд невольно устремился К выпуклости на его кальсонах, которая и так была весьма внушительной, а стала еще больше, когда он начал расстегивать платье. Гэвин не торопился, наслаждаясь моментом, вдыхая экзотический аромат. Как, скажите на милость, женщина, которая уверяет, что она «невежда в женских занятиях», умудрилась выбрать такие пьянящие духи?

Интересно, какие еще сюрпризы скрываются за этим благоразумным фасадом? Соски, выкрашенные хной? Драгоценный камень в пупке? Гэвин не удивился бы ни тому, ни другому. Эта женщина полна неожиданностей, и он твердо намерен раскрыть все ее секреты.

Берн почти снял с Кристабель платье, когда кто-то попытался открыть дверь в гостиную. В следующий момент встревоженный женский голос спросил:

– Миледи? Вы там? Уже очень поздно, и я хотела бы знать… вы собираетесь… – послышалось негромкое испанское ругательство. – Я могу ложиться спать?

Кристабель замерла, а Гэвин с досады скрипнул зубами. Черт бы побрал эту идиотку горничную! Она ведь должна понимать, что в комнате они вдвоем, так почему бы ей не оставить их в покое?

Потому что беспокоится о своей хозяйке. И если Гэвин не примет срочных мер, та может воспользоваться моментом и сбежать.

Кристабель сделала шаг к двери, но Берн обхватил ее рукой за талию и прошептал:

– Ну нет, даже не пытайтесь, моя милая.

– О чем вы? – спросила она с напускной невинностью.

– Не вздумайте впускать горничную в комнату. Скажите, чтобы она уходила.

– Скажу. – Кристабель попыталась вырваться. – Как только вы меня отпустите.

– Сначала избавьтесь от горничной, – скомандовал Берн.

– С какой стати? – спросила Кристабель. По ее неуверенному голосу Гэвин понял, что она колеблется.

Он решил помочь:

– Потому что вы прекрасно знаете, что игра еще не закончилась. – К счастью, Кристабель обладает избыточным чувством справедливости. – Вы сами согласились и на игру, и на ставки. Нечестно отказываться от них только потому, что вы проигрываете.

– Я и не отказываюсь.

– Тогда сначала снимите сорочку, а уже потом открывайте Розе дверь. Вы готовы к этому? Несмотря на то что у вас еще остался шанс выиграть?

Кристабель вздохнула, и Гэвин понял, что победил.

– Миледи? – Роза отчаянно дергала дверную ручку.

– Со мной все в порядке, Роза, – откликнулась маркиза. – Мы с мистером Берном играем в карты. Не знаю, когда закончим, но ты можешь ложиться спать.

– Хорошо, миледи, – раздалось из-за двери.

Берн облегченно вздохнул. В какое-то мгновение ему казалось, что…

– Отпустите меня немедленно, – потребовала Кристабель. – Как вы сами сказали, игра еще не закончена.

Гэвин опустил руки. У него еще есть время, и он намерен использовать его с толком.

– Вы должны мне платье и корсет.

– Пожалуйста. – Кристабель выскользнула из платья, но, чтобы расшнуровать корсет, ей опять пришлось воспользоваться помощью Берна. Он делал это не торопясь, стараясь как можно чаще касаться ее спины пальцами.

Избавившись от корсета, Кристабель повернулась, и Берн с удовольствием увидел, как она покраснела.

– Получите. – В ее голосе слышался вызов. – Надеюсь, вы сумеете этим воспользоваться.

Секунду Берн задумчиво смотрел на отвратительное черное платье, а потом решительно подошел к камину и швырнул его в огонь, с удовлетворением увидев, как оно вспыхнуло ярким пламенем.

– Вы с ума сошли?! – воскликнула Кристабель и бросилась к камину, пытаясь спасти свою одежду.

Берн преградил ей путь:

– Не забывайте, что оно теперь принадлежит мне. И я очень рад, что никогда больше его не увижу. Кстати, и это… – Корсет полетел вслед за платьем. .

– Хочу вам сообщить, что это был еще очень хороший корсет, – возмутилась Кристабель.

– Который вам сегодня больше не понадобится.

Берн повернулся к Кристабель и замер. В ярких отсветах пламени ее сорочка стала такой прозрачной, что он мог совершенно отчетливо разглядеть темные набухшие соски. Не говоря уже о том, что тонкая ткань, плотно прилегая к телу, повторяла очертания тяжелой груди, намекала на легкую округлость живота… лишь слегка прикрывала черный треугольник волос между бедер.

– Вообще-то вам сегодня почти ничего не понадобится, детка, – сказал Берн, с трудом владея голосом.

Проследив за его взглядом, Кристабель, пробормотав себе под нос проклятие, развернулась и поспешила вернуться к столу, только на мгновение предоставив Гэвину возможность полюбоваться очертаниями упругих ягодиц. Но и этого мгновения было достаточно.

Пока он садился на свое место, Кристабель нетерпеливо постукивала пальцами по столу.

– Быстрее, Берн. – Все ее лицо выражало сейчас мрачную решимость. – Сдавайте. Ваша очередь. И готовьтесь к полному разгрому.

К разгрому? Черта с два! Он не уйдет отсюда, пока не увидит ее обнаженной. Пока она не будет принадлежать ему.

Боже правый, эта женщина просто великолепна, особенно когда злится! Гэвин тасовал колоду, не сводя с Кристабель взгляда. До чего же она хороша с распущенными волосами, сверкающими зелеными глазами и сладкой плотью, едва прикрытой полупрозрачной тканью! Он недолго сможет оставаться на своем месте.

«Спокойнее, парень, спокойнее. Ты еще получишь свой шанс».

Берн протянул Кристабель колоду, и она сняла карты со страстной сосредоточенностью игрока, твердо решившего выиграть. Усмехнувшись, Берн начал сдавать. Неужели Кристабель действительно думает, что сможет переиграть его? Ведь ему не хватает всего одного очка, чтобы добиться своего.

Но получить это очко оказалось непросто. Впервые за вечер Кристабель устремила все свои способности – немалые, как Гэвин давно подозревал, – на то, чтобы не делать ошибок. И везение было на ее стороне. В этой партии она заработала четыре очка – столько ей еще ни разу не удавалось выиграть.

С торжествующим видом Кристабель откинулась на спинку стула:

– Подвязки и носки, Берн. Я жду. Или можете отдать мне галстук и три предмета из вышеупомянутых.

– Или… – Гэвин поднялся и взялся за верхнюю пуговицу кальсон. – Я предпочитаю оставаться в носках, – его голос понизился до насмешливого шепота, – чтобы ноги не мерзли.

Улыбка сползла с лица Кристабель, но потом ее, видимо, осенила какая-то удачная мысль, и зеленые глаза сверкнули.

– Ну что ж, снимайте, посмотрим, как вы осмелитесь.

Соблазн был велик, но внезапно Гэвину пришла в голову другая идея.

– Я предпочитаю, чтобы вы сами сняли их с меня, когда я выиграю.

– Если вы выиграете, то вам не придется… – Только сейчас до Кристабель дошло, что он имел в виду. – А! – Она поджала губы, собирая разбросанные карты. – Уверяю вас, сэр, что вы окажетесь голым сегодня только в том случае, если проиграете. И тогда вы снимете свои кальсоны сами.

– Посмотрим. – Продолжая улыбаться, Берн снял носки и подвязки и швырнул их Кристабель через стол. – Ваша очередь сдавать.

Кристабель сдала ему совершенно безнадежные карты. Гэвин с интересом взглянул на нее. Неужели крошка плутует? Но судя по огорченному виду, дела Кристабель обстояли не лучше. Значит, вся хорошая карта осталась в колоде. Дьявол!

За следующие тринадцать взяток шла борьба гигантов. Никто не желал уступать, и Гэвин не знал, радоваться скорому успеху маркизы или сердиться на то, что ради победы ему приходится потрудиться.

Это действительно был тяжелый труд. Берн еще мог взять себя в руки и не смотреть на распущенные волосы или на соски, дразнящие его через прозрачную ткань сорочки. Но совершенно невозможным оказалось не замечать радость, освещающую лицо Кристабель всякий раз, когда ей доставалась хорошая карта, и не слышать довольного мурлыканья, которое она издавала, забирая очередную взятку. Она хоть понимает, как возбуждают мужчину эти звуки? Особенно если представить, как она издает их в постели, когда он ласкает языком ее сосок или глубоко проникает в…

– Перестаньте тянуть время, Берн. – Голос Кристабель вернул Гэвина к действительности.

– Что? – в недоумении спросил он.

– Игра. Вы не умеете проигрывать. – Кристабель довольно улыбнулась. – Кладите свою последнюю карту и дайте мне возможность насладиться выигрышем.

Берн с удивлением взглянул на карты, лежавшие перед Кристабель. Черт возьми! Пока он предавался сладким мечтам, она забрала почти все взятки. Даже если последняя достанется Берну, она все равно обыграет его на три очка.

А все, что у него осталось, – это галстук и кальсоны. И нож, пристегнутый к икре. Но он не считается.

Гэвин с удивлением разглядывал свою противницу. Она его побила. Чертова девка его побила! Он не мог этому поверить. Если когда-нибудь станет известно, что женщине удалось настолько заморочить голову Красавчику Берну, что он разучился играть, он уже не сможет так высоко держать голову в своем клубе.

Дьявол ее побери! Не надо было давать ей фору вначале. Если бы не это, у него еще оставался бы шанс снять с нее сорочку.

Хотя дело, конечно, не в форе. Просто Гэвин нарушил одно из собственных правил: не мечтать о вкусе плода, пока тот еще висит на дереве. А теперь этого вкуса – плода или женщины – он так и не узнает.

Черта с два не узнает!

Он побил карту и забрал последнюю взятку, однако Кристабель это ничуть не огорчило. Она сидела на стуле, как триумфатор на троне, радостно сияя, и от этого зрелища кровь начала закипать у Берна в жилах.

– Раздевайтесь, Берн. – Кристабель потянулась за его галстуком, но остановилась. – Подождите! Не здесь.

Гэвин удивленно поднял бровь.

– Вон там. – Кристабель решительно указала на возвышение, на котором утром с нее снимали мерки. – Поднимитесь и раздевайтесь там.

Там же, где она раздевалась перед ним. Гэвин едва заметно усмехнулся. Довольно примитивная месть.

– Вы хотите восстановить справедливость?

Торжествующая улыбка Кристабель была ему ответом.

Берн неторопливо направился к помосту, лихорадочно соображая. Кристабель, конечно, рассчитывает наблюдать за его раздеванием с безопасного расстояния и убежать из комнаты, как только он закончит.

Но у него еще оставался туз в рукаве.

– У вас всегда была склонность к эффектным сценам. – Берн поднялся на возвышение и повернулся к Кристабель лицом. – Или ее пробудило знакомство со мной?

– Мой выигрыш, сэр. – Кристабель щелкнула пальцами. – Я хочу его получить.

Пряча улыбку, Берн развязал галстук и вытянул руку:

– Подойдите и заберите его.

– Пусть полежит там, – хитро прищурившись, проговорила Кристабель. – Я заберу его позже.

– Как желаете. – Галстук упал на пол. Умная девочка. Понимает, что ему надо. Но и он не дурак.

Нагнувшись, Гэвин начал отстегивать от икры ножны.

– Что вы делаете? – удивленно спросила Кристабель.

– Вы заработали три очка. Галстук – это раз, нож – два, и ножны – три.

Кристабель тут же перестала улыбаться:

– Нож не считается, вы это прекрасно знаете. Это не одежда и не украшение.

– Для меня – одежда. Я ношу его каждый день.

– Это оружие! Вы сами сказали, что оружие не считается.

– Я никогда не использовал его как оружие. – Берн расстегнул ножны и достал нож. «Иди сюда, моя милая. Дай волю своему темпераменту».

– Это не имеет значения! Вы жульничаете, черт возьми! Гэвин молча присоединил нож и ножны к лежащему на полу галстуку.

Кристабель вскочила со стула:

– Это нечестно! Я требую, чтобы вы сняли кальсоны! Берн выпрямился:

– Нет.

От возмущения Кристабель едва не задохнулась. Она, как рыба, молча открывала и закрывала рот.

– Как? – наконец выкрикнула она. – Вы должны! Таковы правила!

Берн снисходительно пожал плечами:

– Я трактую их иначе. – Он спустился с помоста и добавил намеренно небрежно: – Будьте послушной девочкой, садитесь за стол и сдавайте карты.

– Не буду! – вспыхнула Кристабель. – Я честно выиграла, и вы это знаете. Немедленно снимайте кальсоны!

Гэвин подошел к Кристабель совсем близко, остановился и вкрадчиво прошептал:

– Попробуйте заставить меня.