Текст книги "Для тебя. Многогранный роман"

Эндрю решил быть честным с девушкой и сказал ей, что она ему нравится, но это едва ли похоже на любовь. И что отношения их продляться в лучшем случае до окончания школы, после чего он отправится в Швейцарию. Но Алла была столь целеустремленной, словно решался вопрос жизни и смерти, и приняла все условия.

Они играли свой красивый спектакль два года, до самого выпускного и, когда пришло время расставаться, сделали это мирно, с пониманием того, что их пути навсегда расходятся. Эти двое вместе выучили и отпрактиковали до безупречности все, что пригодится им во взрослой жизни с теми, кто станет для них новыми спутниками. Да, они были и напарниками по всем школьным проектам, и друзьями, и, уже под конец выпускного класса, любовниками, и предметом обсуждения чуть ли не всех школьников, да и учителей тоже.

После школы Эндрю, как и обещал, улетел в Швейцарию. Алла же уехала учиться в Россию, хотя никогда не упоминала, что у нее было такое намерение.

Эндрю знал, что отказываться от предложения Марка не стоит, и, все же, у него не было ни малейшего желания куда-то идти. Перелет и поселение утомили его больше, чем он рассчитывал. И теперь самым заманчивым вариантом ему казался здоровый сон.

– Мой юный друг, не вижу энтузиазма в твоих глазах! – Марк прочитал все на его лице, но отступать не собирался. – Нет, ты просто не видел сестричек Фермут из Австралии, не то уже был бы там. Одна – блондинка с роскошными формами. Памэла просто нервно курит в углу! Другая, младшенькая, – она до невозможности похожа на Миранду Керр! А еще… Ладно, больше ничего не буду рассказывать, – прервал он сам себя. – Ты должен сам все увидеть. А там уж подберешь на свой вкус.

Эндрю опустился на кровать и устало зевнул.

– Эй, не спать! – Марк подцепил его под локоть и резким рывком поставил на ноги. – Да, у тебя был насыщенный день и все такое. Но, тем более, тебе нужно расслабиться! Ты меня слышишь вообще? Там будет море самых крутых девчонок со всего мира! Тебе, кстати, какие больше нравятся?

– Рыжие, – машинально ответил Эндрю. Не смотря на весь тот шум, который создавал Марк, ему казалось, что он просто в любой момент может отключиться. Даже стоя.

– Рыжие…, – сосед на несколько секунд задумался, и, соответственно, затих. – Рыжие… Есть Мариса, испаночка. Где-то месяц назад она выкрасила волосы в огненно-красный. Вся такая маленькая, упругая во всех местах… Очень хороша! Но если ты любишь натуральных, то, пожалуй, тебе может понравиться Лальен из Франции. Волосы у нее, словно красное золото – природный насыщенный рыжий. А кожа… Но, похоже, тебе даже это не интересно, – он встряхнул Эндрю. – Слушай, ты узнаешь, кто чем дышит. Я бы не ходил на подобные мероприятия, если бы они не были для меня полезны, – его тон кардинально переменился – из беззаботно-шутливого стал абсолютно серьезным, даже деловым.

Эти слова отрезвили Эндрю. Желание завалиться на кровать как-то резко отодвинулось на задний план. Действительно, лучше при первой же возможности узнать, кто есть кто в его новом окружении. Тут не будет все так просто, как в небольшом украинском городке. Там он оказался самой яркой звездой с первого дня. Но здесь таких звезд целая галактика. Нет, Эндрю никогда не стремился сиять ярче всех (так просто само собой получалось), но чтобы не превратиться в черную дыру, необходимо было изучить этот новый микрокосм.

«Ты узнаешь, кто чем дышит», – вот ключевая фраза, которая в тот вечер заставили его пойти с Марком.

Призванный степом

Ростику было пять лет, когда мама привела его в танцевальную школу, где они совершили краткий обзор всех направлений. Балет показался ему слишком скучным, бальные танцы смущали тем, что непременно нужно было танцевать с девчонками, народные не понравились чересчур массовой массовостью, пестротой костюмов и неестественными натянутыми улыбками. И когда его мама, которая сама большую часть жизни протанцевала, а на то время была одной из ведущих актрис полтавского театра, уже почти потеряла надежду заинтересовать сына этим видом искусства, он вдруг услышал в конце коридора ритм степа.

– А там что? – его глаза загорелись живым интересом.

– О, это степ, – махнула рукой Людмила. – Наверняка он тебе тоже не понравится. Я бы отнесла его к самому сложному после балета виду танцев.

– Пошли посмотрим, – проигнорировав материнский пессимизм, Ростик потащил ее за руку к аудитории, наполненной, как ему казалось, леприконами в зеленых костюмчиках, которые отбивают маленькими ножками волшебный ритм, вызывая радугу. Такое он видел в каком-то мультфильме.

Людмила не стала отпираться и девушка-инструктор, которая получала бонусы за каждого записанного ею новичка, повела их туда, где отбивали степ, по пути успев протараторить что-то восхваляющее данный вид танца.

К своему удивлению, Ростик увидел не маленьких человечков в зеленом, а высоких и стройных молодых людей, чьи ноги легко подпрыгивали над паркетом и синхронно ударяли по нему металлическими набойками. Но это его нисколько не разочаровало – вместо ожидаемых леприконов, он увидел прекрасных эльфов. И это показалось мальчику еще волшебнее. Стать одним из них, стать лучшим из них – вот мечта, которая зародилась в тот момент в его голове. Мечта, которая вела его с самого пятилетнего возраста.

Когда Росу исполнилось двадцать два, она была уже более, чем воплощенной, – он создал собственную школу степа, и не где-нибудь, а в столице. И тут вдруг оказалось, что осуществив свою самую большую мечту, он все равно ощущал какую-то неполноценность жизни, какую-то незавершенность своего счастья.

Вырос Ростик в танцевальных студиях, в бесконечных примерочных и гримерных, в автобусах, везущих танцоров на выступления. Свою маму он запомнил такой, какой она была в его пять лет: изящной невысокой женщиной с королевской осанкой. Ее густые прямые волосы с медным отливом всегда были сколоты объемной заколкой, походка ее, как и все движения, казалась легкой, летящей, словно сила земного тяготения действует на нее в каком-то особенном, облегченном варианте. После мальчик видел ее так редко, что просто не успевал отпечатать в памяти, как изменялась ее внешность.

Сразу после уроков Ростик отправлялся на тренировку, время которой возрастало пропорционально тому, как он взрослел – с одного часа до шести. После тренировки он кое-как расправлялся с домашними заданиями (в старших классах почти совсем их не открывал) и, только коснувшись щекой подушки, проваливался в глубокий сон до самых шести утра. Именно утром, где-то полчаса-минут сорок, он виделся с матерью. Поднималась она тоже в шесть, принимала душ и готовила незатейливый завтрак. Чаще всего это был омлет или отварные яйца плюс салат. На чай времени обычно не оставалось, кофе никто из них вообще не пил. Вместо этого Людмила всегда брала с собой поллитровую бутылочку талой воды. И сына с детства приучила к тому же.

Они ели, рассказывая друг другу что-то о своей жизни (в полчаса помещалось не так уж много), и пропадали из дому на целый день. А в единственный свой выходной от танцев – воскресенье – Ростик старался как можно больше времени провести с друзьями.

На момент знакомства с самым энергичным и интересным человеком, которого он когда-либо встречал – с Андреем – Ростику было двенадцать лет. В это время его танцевальные нагрузки так выросли (в связи с возрастанием числа конкурсов и фестивалей, на которые ездила их группа), что он все чаще ловил себя на мысли: «Долго ли я еще так выдержу?». Но вот на их с Романом Вишневую улицу переехал этот свалившийся с Юпитера Андрей. И все как-то сразу наполнилось неожиданной легкостью и обрело новый смысл.

Поначалу Андрей вызывал у Ростика раздражение и нечто вроде ревности. Он злился, что тот прихватизировал его лучшего друга – Романа. Постоянно гулял с ним, приводил к себе во двор и домой, наносил ответные визиты. И это при том, что дети Вишневой улицы обычно играли только на улице, а в соседский дом заходил исключительно с родителями и только по приглашению.

Ростик понимал, что лучший друг из него никудышный – гулять выходил только в субботний вечер и по воскресеньям, да и то, если на выходных никуда не ехал выступать. Еще они, конечно же, виделись с Романом в школе. Если бы не мощная объединяющая сила под названием: «Как выкрутиться? У кого списать?», развалилась бы наверняка их дружба давным-давно.

Но прошло пару месяцев после знакомства с Андреем и Ростик, как все другие, подпал под влияние его мощнейшей харизматичности и всезаполняющей энергии.

Увидев выступление Ростика на школьном концерте ко Дню учителя, Андрей выдал ему целую речь о том, как здорово тот танцует и как это важно – заниматься в жизни именно тем, что тебе больше всего по душе. Еще он сказал, что выступление танцоров дало всем зрителям огромный заряд энергии и позитива.

– Даже среди учителей не было никого, кто не светился бы восхищенной улыбкой, когда вы отбивали ритм на сцене, – так Андрей подвел итог своей хвалебной речи.

Казалось бы, просто слова. Но для Ростика, чье имя новый друг подрезал до короткого «Рос», они стали опорой, так необходимой ему в то время. Ведь он чувствовал себя таким уставшим, как никогда в жизни. Он впервые начал задумываться над тем, что дадут ему танцы в будущем. Сможет ли он обеспечивать себя, занимаясь только ими? А главное, что толку другим людям и миру в целом от его степа? Танцы никого не кормят и не одевают, не дают кров и уют, только развлекают. Разве не достаточно и без него увеселителей публики? Да, Рос всерьез задумывался о том, чтобы бросить танцы и заняться изучением чего-то более полезного. Вот только чего – все никак не мог придумать.

Слова Андрея развеяли его отчаянье. Если танец дает зрителям заряд энергии и позитива – разве этого мало? Это во многом больше и лучше, чем, к примеру, производство чипсов и алкоголя. Рос снова обрел твердую почву под ногами. Теперь он знал, ради чего делал то, что делал, знал, что это не лишено смысла. И он продолжил танцевать, все больше и больше наращивая обороты. Ему уже не было убийственно трудно. Он научился уделять отдыху достаточно времени. Научился высыпаться в автобусе и унимать мышечную боль нажатием специальных точек (последнее тоже благодаря Андрею). Он знал, что нет в мире чего-то более желанного для него, чем танец. До двадцати двух лет это была его единственная любовь и единственная страсть.

Девушки, обиженные отсутствием интереса к ним со стороны Роса, еще со средней школы приписывали ему нетрадиционную ориентацию. Парня это не раздражало, скорее забавляло. Он даже иногда подыгрывал им, нарочно изображая соответствующие повадки и голос. Но вот девушки из его танцевального коллектива были нормальными. Они росли и жили в таком же ритме, как он сам, поэтому знали, что такое нехватка времени и сил на любовные похождения. Казалось бы, идеальный вариант для танцора – встречаться с танцовщицей. Но такое и в голову никому из них не приходило. С ранних лет их хореограф – строгий, но невероятно талантливый Игорь Олегович – прививал им мысль о том, что танцевальная группа – это семья. Соответственно, они все друг для друга братья и сестры. И эндогамия в их семье недопустима.

То же самое было и в университете. Танцы – на первом месте. Все остальное/все остальные – на втором, пятом, десятом. Еще больше нагрузок, еще меньше времени. Выступления с разными группами, собственные постановки, как обязательная часть программы обучения на хореографа, поездки… Очень много поездок. Но даже в этом бешеном калейдоскопе, которым была его жизнь, он всегда выделял полчаса, чтобы позвонить матери. Они созванивались по утрам, и, как и прежде, разговаривали за завтраком. Рос кратко пересказывал самые интересные моменты минувших суток. А Людмила так же концентрированно говорила о своих новых ролях, мужчинах, путешествиях с этими мужчинами.

В студенческие годы Рос по-настоящему сдружился только с одним человеком – с Юти (Юлей Тисовой), которая училась в его академгруппе, плюс в общежитии они жили в соседних комнатах. Юти была симпатичной девушкой невысокого роста с заостренным личиком, которое обрамляли короткие пряди красных волос. В одной из тонких черных бровей поблескивал пирсинг, в ушах – несметное количество сережек. От левого уха до ногтей руки спускался замысловатый черный узор татуировки. Одевалась она чаще всего в джинсы (только брендовые), футболки, блузки, джемперы. У нее было два любимых джемпера – зеленый в мелкую клеточку и желтый – его она носила редко и только в осенние дни. Зимой – облегающие яркие свитера (ни в одном из них не было горловины), длинные полосатые шарфы (с которыми не расставалась даже в аудиториях) и митенки, которых, казалось, у нее не меньше сотни пар. Нет, Юти не принадлежала ни к одному из полчищ неформалов, просто любила эксперименты. Ее динамичный дух не терпел однообразности.

Росу тоже нравилось экспериментировать с внешностью. Свои светло-русые волосы он стал выбеливать еще в старших классах, потому как дарованный природой оттенок казался ему слишком тусклым, как будто землистым. Первую татуировку сделал, когда сдал школьные выпускные экзамены – руна Феху, увитая остролистым плющом, возле правой ключицы, последующие появлялись на его теле уже в студенческие годы. Рос не был сторонником пирсинга, он не проколол себе даже ухо, но у него имелась страсть к другим украшениям – кожаным браслетам. Широкие и узкие, черные, белые, темно-коричневые, бежевые, оранжевые, цельные, плетеные из тонких полосок… Начиная с пятнадцати лет, он одевал их каждый день, всегда тщательно комбинируя с одеждой. К своему гардеробу Рос тоже относился со всей внимательностью – он любил яркие цвета, нестандартный крой и только натуральные ткани.

Естественно, что двое настолько похожих людей, оказавшись в одной аудитории, мгновенно заприметили друг друга. Рыбак, рыбака… Нет, на самом деле это был противоположный случай. Рыбаки видят друг друга и обходят, а вот Рос, не задумываясь, на первой же лекции, подошел и спросил, свободно ли возле Юти. Она окинула его бесцеремонным взглядом, улыбнулась так, словно признала своего и подвинулась, убрав на подоконник огромную лиловую сумку.

Не закончилась и первая учебная неделя, как все, без исключения, однокурсники, приписали им роман. Рос и Юти только смеялись над этими слухами, но смеялись там, где никто их не видел и не слышал. А выходя на публику, продолжали играть – ходили, держась за руки, дурачились, гоняясь друг за другом по коридорам, иногда чмокались – по-детски, но, тем не менее. В общаге они практически жили в одной комнате. Сосед Роса – третьекурсник Виктор, встречался с соседкой Юти – второкурсницей Ляной и все свободное время проводил в ее комнате. Юти, соответственно, сходила к Росу. И Рос был только рад такой компании.

– Я тебе нравлюсь? – как-то решил спросить он, когда они по обыкновению после вечерних тренировок ужинали и смотрели какой-то фильм.

– Что за вопрос? Конечно нравишься! – лучезарно улыбнулась Юти.

– Я имею ввиду, как парень? Как представитель противоположного пола? – уточнил Рос.

– Хочешь со мной переспать? – лукаво усмехнулась девушка.

– Что? Ннет…, – опешил Рос. Он не думал, что Юти так все вывернет. Ему просто подумалось в тот вечер, во время танца, когда он смотрел на нее, задорно отбивающую ритм, что, возможно, вот она, любовь, которую он все никак не мог встретить. А то, что он ничего особого не чувствовал, кроме симпатии, совсем не важно. Тем более, ему не было известно, должно ли быть что-то больше этого, какое-то особое ощущение. Еще он подумал, что, опять же таки, возможно, Юти влюблена в него. Но, она хоть и не из робкого десятка, а все же девушка, поэтому первой этого сказать не может.

– Так значит, ты не хочешь со мной переспать? – наигранно разгневанным тоном возмутилась Юти.

– Хочу, – попытался исправиться Рос. Он чувствовал, что ужасно покраснел. И что совсем уже не соображает, что несет. – То есть, хотел бы, но ты же не…

– Но я же что? – Юти отложила вилку и смотрела на него издевающимся вопрошающим взглядом.

Ей определенно доставляло удовольствие видеть Роса таким.

– Ты бы не стала со мной…

– А почему бы нет? – в следующую минуту она неожиданно решила проявить милосердие и не заставлять его договаривать фразу. – Для этого ты мне достаточно нравишься. Тем более, мы уже достаточно давно друг друга знаем. Вместе проходили медосмотр – со здоровьем у нас все в порядке. Мы вообще все делаем вместе. По сути, вместе и живем, только почему-то все еще на разных кроватях.

Рос чувствовал, что у него горит огнем все лицо, и уши, и шея.

– Так почему бы нам не сдвинуть их сегодня? – завершила свои размышления Юти.

Как бы там ни было в фильме «Секс по дружбе» и ему подобных, но у этих друзей ничего не вышло. Рос сильно нервничал по поводу того, что это у него было (должно было быть) впервые, а вот Юти призналась, что у нее – нет. Никто из них не подозревал, что все получится настолько неловко, настолько смешно и, в итоге, просто ничего не получится. Около полуночи, оставив все попытки завести друг друга, они лежали обнаженные на сдвинутых кроватях, смотрели на оклеенный неоновыми звездочками потолок, и заливались смехом.

К счастью, это не испортило их отношения. Все осталось по-прежнему. Даже когда во втором семестре Юти начала встречаться с одним киевским дизайнером, в университете и в общежитии они были все так же неразлучны.

А вот со школьными друзьями Рос общался намного реже, чем ему хотелось бы. Пара звонков в неделю Андрею и Рэму, и пара десятков пропущенных вызовов от них же. Иногда еще случались переписки Вконтакте – обычно, когда Рос был в дороге. И, как наивысшая радость – общение по Skype, но радость эта происходила крайне редко. Ведь занят был не только Рос, у каждого из троих была теперь своя отдельная жизнь, насыщенная массой событий. Тем не менее, связь между Андреем, Рэмом и Росом оставалась крепка. Хоть за все студенческие годы они так и не собрались втроем, хоть в разговорах и переписках им не удавалось рассказать всего о том, что с ними происходило, хоть их и разделяли сотни, а с Андреем – тысячи, километров, их дружба, зародившаяся на Вишневой улице, всегда была вместе с ними. Она поддерживала их и помогала в трудную минуту. Благодаря ей этим троим все действительно было по плечу.

Так Рос и прожил до двадцати двух лет. И только тогда вдруг притормозил, оглянулся и подумал: а была ли у него когда-нибудь своя семья, кровная, не танцевальная? Был ли у него кто-нибудь, по-настоящему близкий, кроме матери, Рэма и Андрея. И будет ли?

Да, маму он очень любил, но, уехав в Киев, видел ее катастрофически редко. Она все еще была поглощена театром не меньше, чем в его детские годы. Все ее друзья были исключительно из театральной среды. И любовники, скорее всего тоже. Людмила никогда не рассказывала о них сыну, никогда не приводила в дом ни одного мужчину, но вот сама не всегда ночевала дома. Рос, в свою очередь, никогда не задавал ей вопросов по этому поводу. Его мать была красивой женщиной, не просто красивой, яркой, выделяющейся среди множества других красивых женщин, и он понимал, что мужчины не оставляют ее без внимания. Большинство вещей в гардеробе Людмилы и все без исключения украшения были подарками. От одного или от многих – этого Рос не знал. И совершенно не хотел знать. Он был благодарен матери за то, что в их доме не появлялся никто посторонний, а она ему – за все не заданные вопросы.

Отец… Отца у Роса никогда не было. И он ничего о нем не знал, кроме имени – Алексей, потому что в паспорте был записан Ростиславом Алексеевичем. Да и не просыпалось в нем особое желание раскапывать что-то о человеке, который ни разу за всю его жизнь не вспомнил, что у него есть сын.

О других родственниках ему тоже ничего не было известно. Его мама в свои юные годы сбежала из дому, чтобы стать актрисой, чем раз и навсегда оборвала все связи со своей семьей.

И девушки у Роса тоже все еще не было. Вся его сексуальная энергия сублимировалась в танцевальную. Но вот в душе уже начинала разрастаться какая-то саднящая пустота. Сначала он не понимал, откуда она взялась, не понимал, чего же ему не хватает. И его подсознание, уяснив, что намеков он не понимает, решило подробно объяснить ему все во сне. Рос вообще сны почти никогда не видел, потому как спать ему подолгу не доводилось. Но в одну прекрасную ночь его мозг сделал исключение и показал ему следующую картинку: парень, в котором Рос узнал себя, лежал на кровати с девушкой. Она была прикрыта полупрозрачной простынею, лежала на животе и читала ему какую-то книгу. Он гладил ее по спине и наслаждался звучанием ее голоса, сам текст его мало интересовал. Но всего лучше было ощущение близости, не только их тел, но и душ. Непонятно, откуда оно взялось во сне, ведь наяву он никогда не испытывал ничего подобного. Но, проснувшись, точно понял, что хотел бы испытать.