Текст книги "Розмари. Булавки и приворотное зелье"

11. Эди сомневается

Эди стал меня избегать.

Я пошла в школу на следующий день после нашей вылазки, а его там не было.

На другой день он пришёл, но каждый раз, когда я приближалась к нему на площадке во дворе, он прикрывал уши ладонями и очень громко мычал своё «у-у-у-у-у-у».

Не могла же я перекрикивать. Я не хотела, чтобы вся школа знала, что происходит. Это было ужасно обидно. Чем больше я старалась перехватить взгляд Эди, тем больше он избегал меня.

Я решила оставить его в покое на несколько дней. Его любопытство непременно возьмёт верх, он успокоится и снова захочет пройти через стену. Он был напуган, и никто – а сам Эди меньше всего – не хочет, чтобы ему об этом напоминали. И всё же напрямик сказать ему, что он трус, было единственным, что мне оставалось сделать, чтобы заставить его снова заговорить со мной. В конце концов, больше не с кем было обсудить происходящее, а мне позарез было нужно рассказать ему о том, что поведала мне Фрэнсис.

Кем был этот Мел Вайн, о котором она упомянула? Чем таким «другим» он был занят и где и почему сейчас появился вновь? Его имя крутилось в моей голове, когда я ложилась спать, и мне приснился ужасно странный сон про него, который совсем выбил меня из колеи.

Во сне я шла по тёмной пещере и звала Филлис. Вдалеке был виден свет, и когда я приблизилась к нему на дрожащих ногах, этот свет превратился в лицо мужчины. Я без слов поняла, что это Мел Вайн. Он выглядел обветренным, потрёпанным непогодой, будто всю свою жизнь провёл в море. Его кожа была загорелой, морщинистой, волосы с проседью лезли ему в лицо – они явно нуждались в стрижке. У него был колючий подбородок и маленькие карие глаза, но самой приметной чертой оказались шрамы на щеке. Он улыбнулся мне, когда я подошла. Во время улыбки его глаза полностью утопали в складках и морщинах кожи, и от этого казалось, что он надел что-то вроде странной хеллоуинской маски.

– Я могу помочь тебе отыскать Филлис, Рози. Ты позволишь мне помочь тебе? – Его голос был завораживающим, глубоким и отдавался эхом по всей пещере.

– Мне… мне уже помогает мой друг Эди. Филлис хотела бы, чтобы ей на помощь пришла я, а не кто-то чужой.

– О, но я не чужой, Рози. Совсем не чужой.

Его взгляд стал жёстче, холоднее, но он вновь улыбнулся, и пока его образ таял, я запомнила, как он прикоснулся пальцами к виску, дружески салютуя мне. Я проснулась в тревоге – настолько реальным был этот сон – и почувствовала себя совсем одинокой, ведь мне не с кем было поделиться этими впечатлениями. Мэй и Глория – хорошие подруги, но всё же они не Эди.

На следующей неделе мне наконец удалось подловить его. Хватит уже меня избегать. Дело было в понедельник, мама буквально упорхнула на репетицию, окружённая сияющей золотистой подсветкой. Она казалась мягкой, тёплой, и мама в этом сиянии становилась моложе и как-то живее.

Папа пульсировал тёмно-коричневым с примесью зелени. Я не знала, что означают эти цвета, но было заметно, что он не может принять какое-то решение. Он спускался вниз дважды в разных рубашках, пока в конце концов не переоделся обратно в то, в чём был с самого начала: в чёрную толстовку. По правде говоря, вся его одежда – это вариации на тему чёрного.

Мама, наоборот, сегодня надела НОВОЕ (ладно, новое из благотворительного магазина, но всё же новое) платье. Это было что-то в стиле семидесятых (она сама так сказала), очень разноцветное – там был и оранжевый, и розовый, и чёрный, и жёлтый – и с большим бантом на воротнике. Она надела ярко-розовые плотные колготки и чёрные ретротуфли, которые теперь каждый день носила на работу. Обычно мама надевала их, только когда они с папой куда-то шли или когда у неё было прослушивание.

– Джон, ты знаешь, во сколько придёшь сегодня? – спросила она у папы, пока тот надевал куртку.

– М-м, ещё нет, а что?

– Я пригласила Маркуса и Николая зайти к нам, посидеть после репетиции. – Она подняла голову от туфель, которые застёгивала, и добавила будто невзначай: – Было бы славно, если бы ты тоже с ними познакомился.

Лицо папы приняло страдальческое выражение:

– Сегодня понедельник, Рэй. Тебе обязательно нужно приглашать гостей в понедельник? Почему не в четверг, не в пятницу?

– А какая разница, Джон?

– Я просто совершенно не готов вести светскую жизнь по понедельникам, вот и всё.

Я видела, как мама нерешительно покусывает губу:

– Мы просто посидим, выпьем, Джон, вот и всё. Эта работа важна для меня. Эти люди дают мне ощущение, что я что-то значу, и я хотела бы разделить его с тобой.

– Ты и так много значишь, Рэй. Тебе не нужно всё время искать подтверждения, чтобы чувствовать себя особенной или талантливой.

– По правде говоря, иногда нужно.

Папа отвернулся и вышел на улицу.

– А мы с Лоис тоже увидим Маркуса и Николая? – спросила я, отчасти чтобы отвлечь её, но мне и правда было интересно посмотреть на этого знаменитого актёра и режиссёра, о которых с таким воодушевлением рассказывала мама.

– Да, наверное, Рози, вы с ними ненадолго увидитесь. Нам уже пора собираться. Лоис, ты почистила зубы?

Я слышала, как Лоис наверху разговаривает с Би, но вот жужжания электрической зубной щётки оттуда не доносилось.

– Я скоро, мам! – крикнула Лоис.

– Хорошо, но почистила ли ты зубы, юная леди? – снова спросила мама. Мы обе знали, что дело кончится тем, что она пойдёт наверх и будет стоять у Лоис над душой, пока та чистит свои зубы. Иногда у моей сестры получается сделать так, чтобы весь мир крутился вокруг неё, да ещё в нужном темпе.

Как ни удивительно, мы приехали в школу рано, и как только мама умчалась на репетицию, я стала пристально высматривать Эди. Вскоре я его приметила: он заходил во двор с рюкзаком за спиной и комиксом про Человека-паука в правой руке. Эди лавировал между другими детьми и при этом, казалось, был совершенно поглощён своим журналом. Я подскочила, выхватила комикс и убежала к горке в виде пиратского корабля – там можно было спрятаться.

– Эй, Розмари, отдай! – возмущённо закричал Эди.

Я помахала комиксом:

– Подойди и забери, Эди. Или струсил?

Я подбежала к кораблю и залезла в маленький круглый туннель, куда при желании можно было втиснуться втроём. Эди последовал за мной и, задыхаясь, расположился рядом.

– Где он? Отдай, Розмари. Так нечестно.

– А избегать меня честно?..

– Где он, Розмари? Ты на нём сидишь?

– Нет, – на самом-то деле сидела.

– Тогда отдай сейчас же, или я расскажу учителям.

– Собираешься рассказать учителям, какой ты трус, Эди? Не хочешь поговорить со мной про наш визит к Арадии и о том, что там случилось? Почему ты не хочешь снова туда попасть? Мне больше не с кем это обсудить. Только ты был там со мной, так нечестно. Мне нужно найти Филлис, а я не могу сделать этого без тебя.

Эди молчал.

Он поправил очки, сдвинув их повыше. У них было обыкновение сползать – полагаю, они были просто ему великоваты.

– Розмари, я и правда боюсь. Что, если мы снова пойдём туда и не вернёмся? Мама говорит, что на зимние каникулы мы поедем в Индию, и мне очень, очень хочется туда попасть. А если я не смогу? Тогда я не увижусь со своими двоюродными братьями и сёстрами, с бабушкой, с дедушкой…

– Эди, – мягко сказала я. – Ничего плохого с нами не случится. Я обещала Лоис, что она тоже сможет пойти в следующий раз. Неужели ты и правда думаешь, что я возьму свою маленькую сестру туда, где опасно?

Говоря это, я скрестила пальцы, ведь на самом деле я не знала, будет там опасно или нет.

Эди действительно был мне нужен. Он умел мыслить логически. Он знал физику, математику и всё такое, что очень даже могло пригодиться, если мы попадём в другое измерение. И мы ни за что бы не нашли портал, если бы не его знания о гравитации.

– Эди, прошу, ты нам нужен! Если ты одолеешь свой страх и мы вернёмся туда, ты будешь очень доволен собой, я уверена. Ты увидишь, какой ты смелый, и будешь жутко собой гордиться.

Я достала из-под себя комикс, на котором сидела. Он немного промок из-за дождевой воды, которая набралась в трубе. Мне было неловко отдавать его в таком виде.

– Прости за комикс.

– Ничего, Розмари. Я его просушу, положу на батарею.

Я вылезла из туннеля, как раз когда прозвенел звонок на первый урок. Мы зашли в тупик. Я не знала, собирается Эди пойти с нами туда ещё раз или нет. Мама всегда говорит, что иногда нужно просто дать людям хорошенько всё обдумать – и надеяться, что они примут верное решение. Это был один из таких случаев. Но я всё равно помнила, что времени всё меньше и мне нужно вернуться в другой мир.

С Эди или без него.

12. Маркус

Забирая нас из школы, Фрэнсис была встревожена до крайности. Она поминутно озиралась по сторонам, будто ожидая кого-то увидеть. Нам приходилось практически бежать, чтобы угнаться за ней, так быстро она шагала.

– Фрэнсис, – спросила я, переводя дух, – почему мы так спешим и почему ты всё время оглядываешься?

– Просто хочу домой. – Она снова повела глазами туда-сюда, а затем как будто расслабилась, увидев кого-то или что-то вдалеке.

Теперь и я рассмотрела пухлую фигуру, одетую в основном в коричневое, которая очень стремительно к нам приближалась. Это точно дядя Вик. Когда мы подошли ближе, я увидела сияние его лысой головы; завидев нас, он поднял руку и помахал в знак приветствия. Лоис ныла не переставая. Отдохнуть от неё можно было, только пока она ела пресные печенья, что принесла ей Фрэнсис.

Наконец мы добрались до дяди Вика, и как только он разделался с «Привет, девочки, как дела в школе?», то бочком подобрался к Фрэнсис и попытался украдкой поговорить с ней. Я слишком устала, чтобы вслушиваться в их разговор. У меня была Лоис, которая клянчила, чтобы я покатала её на спине. При этом я пыталась одновременно тащить бутылку с водой, пустую коробку для завтраков и портфель и хотела только одного – прийти домой и поиграть в какую-нибудь бессмысленную компьютерную игру.

Когда мы пришли домой, Фрэнсис была словно кошка на раскалённой крыше: вся на нервах, рассеянная, а вот дядя Вик старался за двоих – пытался нам улыбаться, предлагал печенье и поиграть в компьютер. Всё это было очень подозрительно.

Когда я зашла на игровую платформу «Роблокс», на экране всплыло сообщение от Имперского Штурмовика А1:

«Прости, Розмари. Я больше тебя не подведу. Буду готов, когда скажешь».

Сообщение от Эди придало мне сил, и я вернулась на кухню, чтобы потребовать объяснений у Фрэнсис и дяди Вика. Они сидели за кухонным столом с кружками в руках и разговаривали. Я взяла быка за рога:

– Что случилось, дядя Вик? Какие-то новости насчёт Филлис?

Дядя Вик поднял взгляд на меня. По крайней мере, я думаю, что на меня. Один его глаз смотрел скорее на Боба, который задрёмывал в кресле-качалке.

– Ну-ну, полегче, юная леди. К вам это не имеет совершенно никакого отношения.

– Вик, – вмешалась Фрэнсис, – на самом деле будет справедливо ввести Рози в курс дела. В конце концов, она же знает про портал. Знает, кто мы такие и чем занят Фогги. Она уже большая девочка. Мы не можем и дальше обращаться с ней как с грибом.

– С грибом? – осведомилась я.

– Так и держать тебя в темноте неведения, милая, – прибавила Фрэнсис.

Дядя Вик вздохнул, отхлебнул чаю и указал на соседний стул, приглашая меня сесть рядом с ним.

– Мистер Фоггерти сейчас на задании. Чтобы выполнить его, он должен постараться переместиться во времени в будущее, чтобы увидеть, что планируют Отродья, и предотвратить это, пока не зашло слишком далеко.

Я кивнула:

– А кто такие эти Отродья? Они похитили Филлис?

Дядя Вик взглянул на Фрэнсис, та пожала плечами.

– Это шайка мерзавцев, которой управляет человек по имени Мел Вайн.

При упоминании этого имени я вздрогнула.

– Кто такой Мел Вайн? – спросила я и страшась, и жадно желая узнать побольше о том, кого я видела во сне.

Фрэнсис нервно глянула на дядю Вика:

– Это очень несчастный и злой человек, который хочет уничтожить всю любовь в мире. Мы уверены, что Филлис удалось выманить из убежища, когда Мел начал сеять хаос возле её дома… – Фрэнсис умолкла и снова посмотрела на дядю Вика.

– Значит, Филлис скрывалась? – воскликнула я, осознавая, что ни разу не видела, чтобы Филлис выходила из дома.

– Ну, давай просто скажем, что она старалась держаться подальше от неприятностей. Одно дело, когда Мел Вайн творит беспорядки в Лондоне, но, когда это происходит прямо у твоего порога, всё это принимает новый оборот, – Фрэнсис нервно улыбнулась.

– Но с нами всё в порядке, – в недоумении прибавила я. – Нас не было в том автобусе.

– Мел использует не только простые физические методы, чтобы вредить людям. Иногда он пытается лишить нас любви или того, что мы любим. Недавняя лондонская напасть, рыгальная эпидемия, когда тысячи работников вынуждены были сидеть по домам, пока у них не пройдёт зловонная отрыжка, – его рук дело. Или завеса уныния, которую он подвесил над Ист-Эндом.

Я немедленно вспомнила про папу и про то, как его туча становится угрозой для семейного счастья моих родителей. Может, и тут замешан Мел Вайн?

– Мы думаем, что исчезновение Филлис – это несчастный случай. Она отправилась в будущее, это было частью их плана: они с мистером Фоггерти придумали, как не допустить нападения Отродий на тот автобус, но, к сожалению, она застряла в кротовой норе, по-другому называемой «червоточина».

– Что за нора? – Я никогда не слышала такого странного названия, но была уверена, что они говорят не про норку в земле, где живут кроты или дождевые червяки.

– Это сложно объяснить, Розмари, но я попробую, как смогу, – продолжал дядя Вик. – Червоточина – это, попросту говоря, короткий путь через пространство и время. Представь, что время – это лист бумаги. Если тебе нужно добраться от одного края листа до противоположного – это длинный путь. Но если ты согнёшь этот лист вдвое, то сможешь легко перескочить с одного края на другой. В сущности, червоточина так и работает. Это трамплин или мост через время. К несчастью, червоточины не особо надёжны и подвержены авариям, и мы полагаем, что именно это и случилось с Филлис, хоть и никак не можем знать наверняка. Наша начальница, Геката, пытается придумать, как мы можем отследить её путь и по возможности отыскать её, если она ещё жива.

– Вы думаете, она могла погибнуть? – с ужасом спросила я.

Фрэнсис наградила дядю Вика долгим, тяжёлым взглядом.

– Я уверена, что она не погибла, милая, просто немного заблудилась, – сказала она. – Мы намерены найти её, не переживай.

– Будем надеяться, что найдём, прежде чем это сделает кто-то другой, – мрачно прибавил дядя Вик.

– О чём ты, дядя Вик? Ты про Мела Вайна? – Мои мысли вернулись к тому сну, где Мел предлагал мне помощь в поисках.

– Думаю, пока хватит, Вик. Я прямо сейчас метнусь пулей наверх: думаю, Рэй в любой момент может вернуться, и у неё ГОСТИ, – Фрэнсис так подчеркнула последнее слово дяде Вику, будто выговаривала по буквам сложный термин.

Тот торопливо поднялся, похлопал меня по руке и поспешил уйти с кухни. Я собрала их кружки и поставила их в посудомоечную машину, немного досадуя на то, что мне не удалось выспросить побольше. Через две минуты я услышала мамин ключ в замке.

– Привеееет, девочки! Я дома, и со мной ещё кое-кто.

– Я на кухне, мам, – откликнулась я. – Лоис, мама пришла. Иди поздоровайся.

Лоис выкатилась из папиного кабинета, вытирая крошки печенья с губ об мордочку Би. Я свирепо глянула на неё.

Мама продефилировала на кухню, разрумянившаяся и с блестящими глазами. За ней шёл очень высокий мужчина с чёрными, зализанными назад волосами, зелёными глазами с тяжёлыми веками и самым огромным носом, какой я видела за всю свою жизнь. На нём были чёрная водолазка, ЗАПРАВЛЕННАЯ в джинсы, и начищенные парадные ТУФЛИ. Что касается цвета над его головой, то вокруг тела у него располагался тёмно-синий круг с пухлыми зелёными шариками, которые сперва сильно раздувались, а затем – пуфф! – лопались, как переспелые. Очень странное зрелище.

– Это Маркус, – сказала мама примерно с таким же восторгом, какой бывает, если найдёшь монету в целый фунт.

Я окинула Маркуса суровым взглядом.

Мой папа никогда не носит туфли с джинсами. Он носит кроссовки или ботинки, но не ПАРАДНЫЕ ТУФЛИ. Мой папа никогда не заправляет водолазку в джинсы. У папы непослушные, кучерявые, классные волосы, они не выглядят масляными, да ещё с отдельными прядями, которые выбиваются и свешиваются над глазами. В этом Маркусе было что-то, я не знаю, – не внушающее доверия, скользкое. Он улыбался как крокодил, выставив все зубы наружу, а глаза у него холодные. Он перевёл взгляд с меня на Лоис и наверняка решил, что она станет лёгкой добычей, потому что младше.

– Привет, девчонки, – сказал он низким, хриплым, нарочито «американским» голосом. – Очень рад с вами познакомиться. А что это у тебя за милый мишка?

– Это зайка, и её зовут Би, – объявила Лоис и снова безо всякого стеснения вытерла рот мордочкой Би.

– Лоис! – возмутилась мама. – Сколько раз я тебе говорила не использовать Би как носовой платок или салфетку? Пожалуйста, возьми бумажный платочек, если тебе нужно вытереться.

Она снова повернулась к Маркусу, похлопала ресницами и перебросила волосы назад.

– Прошу прощения, Маркус, ты, наверное, подумал, что мои дочки не умеют себя вести! Будешь чай, кофе или что-нибудь ещё?

Маркус рассмеялся и коснулся маминой руки:

– Не волнуйся, Рэй. Не забывай, у меня дома есть собаки. – Что он хочет этим сказать? Даже мама была слегка сбита с толку. – Я бы с удовольствием выпил чайку, а потом перешёл бы к чему покрепче, – сказал он.

Мама стала хлопотать на кухне, готовить чай и разогревать консервированную фасоль и хот-доги – быстрый ужин для нас с Лоис; тем временем Маркус сидел за кухонным столом, стараясь найти с нами общий язык.

– Итак, девочки, расскажите-ка о себе, – велел он.

Лоис просто уставилась на него, так что я приложила все усилия, чтобы не выглядеть слишком невежливой, хотя мне хотелось задать ему кучу вопросов типа: «Вам приходится мазать свой нос кремом от загара?», или «Вам, наверное, нужно дольше сморкаться, ведь он такой большой», или «Он загораживает вид?», или «Вы никогда не прищемляли его дверями лифта?», или «А козявки у вас большие?».

Вместо этого я просто сказала:

– Меня зовут Розмари, я люблю кошек.

– Мы не любим собак, – прибавила Лоис.

Вид у Маркуса стал слегка растерянный.

– Не любите собак, ну и дела. – Он быстро оглянулся на маму, но та старательно отжимала чайные пакетики над нашими чашками.

– Мы предпочитаем кошек, – торопливо смягчила я.

– Я всегда относился к кошкам с лёгким недоверием, – сказал Маркус, слегка скривившись: он приметил Боба, который как раз дремал на кресле-качалке.

– О, Боб очень славный, – заступилась я за нашего спящего рыжего кота.

– Да, только смотрите, чтобы он на вас не написал, – очень серьёзно добавила Лоис.

– Он не писает нарочно, – сказала я.

– Я и не говорю, что нарочно, Рози, – согласилась та. И прибавила с наслаждением: – А Мэгги любит царапаться.

Теперь Маркус выглядел встревоженным.

– Не обращайте внимания на Лоис, Маркус, – я пыталась дать ему шанс. – Она преувеличивает. У нас кошки ласковые, они и мухи не обидят.

В этот момент на кухне появилась Мэгги, давясь и кашляя – в целом это звучало так, будто её душат.

Маркус, видимо, оторопел и быстро встал, пытаясь отступить к стене кухни. Внезапно Мэгги закряхтела, стала отплёвываться, и вот на плитках пола появилась продолговатая тёмная блямба из шерсти, перемешанной с травой и кормом.

Мама нагнулась, чтобы погладить Мэгги, но та сбежала через маленькую дверку для кошек. На лице Маркуса было написано отвращение.

– Всё в порядке, ребята. Это просто комок шерсти! Не о чем беспокоиться! – Мама посмотрела на Маркуса, который выглядел так, будто и сам мог отрыгнуть такой же. Она хихикнула. –   Не волнуйся, Маркус, тебе она ничем не повредит. Для кошек это совершенно нормально – время от времени отрыгивать такие комки. Это шерсть, которая набирается, когда они себя вылизывают. Что показывает, насколько чистоплотная у нас кошка. – Она вновь хихикнула. – Ну и лицо у тебя сейчас! – она игриво потрепала его по руке. – Иди присядь в гостиной, я присоединюсь к тебе через минуту.

Маркус торопливо направился в гостиную, пока мама накрывала нам ужин.

– Маркус играет Джорджа, по сюжету он муж моей героини. Он, кстати, довольно знаменит, – прошептала она.

– Знаменит? – спросила Лоис.

– Да, солнышко, он давно на сцене, у него было много ролей, так что люди знают его, а иногда даже просят автограф.

– И где он играл? – спросила я.

– Он снимался в сериале «Времена Камелота». Играл драматурга Сирано де Бержерака на Бродвее, а ещё в рекламе мази «Олбас». Но, наверное, об этом лучше при нём не упоминать.

– Мазь «Олбас»?

– Да, Лоис, ну, ты знаешь – это та штука, которой ты мажешь нос, когда простужаешься и не можешь нормально дышать.

– А вот Маркусу небось требуется целый флакон, – я еле сдержала смешок.

– Розмари! – прикрикнула на меня мама и приложила палец к губам. Судя по тому, что я услышала, многие из своих ролей Маркус получил благодаря большому носу.

Мы ели свой ужин, приправленный звуками маминого смеха, доносившимися из гостиной. Маркус ужасно много болтал.

Чуть позже мама снова заскочила на кухню, чтобы взять напитки себе и Маркусу, и велела нам идти мыться и готовиться ко сну, как только мы закончим ужинать.

И тут мне в голову пришла одна мысль.

– Мам, а где Николай, знаменитый режиссёр, который тоже должен был прийти?

– О, бедняга Николай не смог прийти, солнышко. У него чересчур много работы. Я очень надеюсь, что папа скоро придёт домой и сможет познакомиться с Маркусом.

Она опять поспешила в гостиную, а мы с Лоис отправились наверх.

Когда мы проходили мимо гостиной, то без труда могли услышать, о чём говорил Маркус: о себе.

– А теперь, – произнёс он с наслаждением, – давай я дорасскажу тебе про тот фильм, где я снимался с Дуэйном «Скалой» Джонсоном.

Мы помылись и надели пижамы в рекордное время. Не знаю почему, но Лоис приспичило надеть очень старую ночнушку с Пиноккио, которая была ей коротка, а прямо на попе у неё красовалось коричневое пятно от фломастера, и выглядело это так, будто она села на что-нибудь или обкакалась. Мы спускались по лестнице, когда – ура-ура! – вернулся папа. Мама как раз вышла из гостиной с пустой бутылкой и стаканом.

– Привет, дорогой, хорошо, что ты пришёл. Ты должен познакомиться с Маркусом. Что тебе налить?

Вид у папы был довольно измождённый.

– Мне нужно в туалет, – сказал он приглушённым голосом. – А потом я бы выпил чего-нибудь покрепче.

Он побежал по лестнице через две ступеньки, а мы с Лоис обменялись понимающими взглядами и направились в гостиную.

Лоис прислонилась к камину, а я уселась напротив Маркуса и одарила его широчайшей улыбкой. Он, похоже, чувствовал себя как дома на нашем диване, развалившись и демонстрируя слегка вспотевший лоб. Все молчали. Я услышала едва заметный звук, будто воздух потихоньку выходит из шарика, но не придала этому значения, пока через несколько мгновений меня не сразил запах. Лоис снова нанесла удар. Это было сочетание консервированной фасоли и хот-догов, смешанных с хрустящими сырными палочками, просто высший класс. Как иногда говорит папа, «если бы это сделал я, то гордился бы собой».

Лоис беззаботно мурлыкала себе под нос, не ведая о катастрофе, которая могла разразиться из-за неё. Маркус сидел с самодовольным видом, но потом этот смрад ударил и в его ноздри. Он еле заметно повёл носом туда-сюда, словно проверяя, не сыграл ли с ним кто-нибудь скверную шутку, а затем слегка вытаращил глаза и побледнел, словно ему стало дурно. Наконец он сердито уставился на меня. Мне хотелось засмеяться и сказать: «На меня не смотрите. Это Лоис, наша милая малышка».

В эту минуту вернулась с напитками мама, а за ней подоспел и папа.

– Господи боже, что это за запах? – безо всякого стеснения спросил папа. Мама смутилась.

– Это ты, Лоис? – продолжал он.

– Что я, папочка? – невинно ответила она.

– Ты пукнула? – на этот раз папа спросил уже напрямик.

– Нет, это не я, – благодушно заметила она. – Думаю – может, это Маркус.

У Маркуса сделался такой вид, будто его сейчас хватит удар.

– Очень сильно сомневаюсь, солнышко, – поспешила сказать мама. – Теперь иди выстави свою попу в заднюю дверь или ещё куда-нибудь и проветри, прошу тебя.

Лоис нехотя покинула комнату и вернулась через пару минут.

– Маркус, это Джон. Джон – Маркус. Прошу простить за это, она наелась консервированных бобов. Думаю, надо будет недельку больше их ей не давать.

Маркус явно не имел понятия, что имеет в виду мама, говоря о бобах. Он, по всему видать, был не в теме.

– Рад познакомиться, Джон, – с усмешкой, вкрадчиво произнёс Маркус бархатным голосом.

– Ага, я тоже, – коротко ответил папа.

– Спасибо, что одолжил мне для этого спектакля свою жену, Джон. Она превосходная партнёрша. Надеюсь, ты оценишь нашу работу, когда начнутся спектакли.

– Да, жду не дождусь, когда можно будет посмотреть, – согласился папа.

Мама ёрзала, будто толком не знала, что сказать.

Затем воцарилась тишина.

Я задумалась, что же сделать, чтобы растопить лёд. Затем меня осенило.

– Мне нужно отойти в туалет, – сказала я, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Мне тоже, – собезьянничала Лоис, последовав за мной.

– Ну и как там у вас идут дела? – услышала я папин голос.

– Чудесно. Твоя Рэй по-настоящему вжилась в роль. Джон, ты помогал ей учить слова или как-то ещё?

– Нет, я предпочитаю оставлять это на усмотрение Рэй. Она знает, что делает.

– Конечно, конечно, Джон. Впрочем, для этого как раз есть я – направлять её, оказывать дополнительную помощь, когда бы она ни потребовалась.

– Я думаю, ты вскоре обнаружишь, что она может превосходно справиться сама, – едко откликнулся папа.

Хвала небесам за магнит на холодильнике! Я встала на цыпочки и нажала его; Лоис была рядом. Мы обе решили, что это прекрасная идея. Зазвучала музыка, и, к моему удивлению, папа первым оказался на кухне.

– Давайте, Рэй, Маркус. Волынки ждать не будут.

Мама быстро присоединилась к нему и без особой охоты начала плясать шотландский танец. Папа, ВПЕРВЫЕ за всё время, танцевал с наслаждением. Ошеломлённый Маркус стоял в дверях, застыв от ужаса. Мы вчетвером встали в круг – приплясывали, задирали ноги, кружились и от всей души смеялись. Когда музыка смолкла, Маркус пробурчал:

– Вау, супер, был рад познакомиться. Я лучше пойду. Не провожай меня, Рэй. До завтра.

– До встречи, Маркус, – папа пожал ему руку, а мама торопливо вышла вслед за Маркусом в прихожую и закрыла за ним парадную дверь.

Папа залпом осушил свой стакан, подмигнул мне и включил духовку.