Текст книги "Птица с окрасом жёлтый Финч"

Несколько раз я звонила Артёму. Сначала умоляла его вернутся и заглушить мою боль, но он неустанно просил меня быть терпеливой и дать ему то время наедине с самим собой, которого он так жаждал. И я дала ему его, столько, сколько смогла себе позволить и вновь принялась названивать, с целью выяснить всё раз и навсегда, но он, к моему огромному разочарованию, больше не отвечал на звонки. Видимо что-то для себя он всё-таки решил.

– В каком смысле он от тебя ушёл? – негодовала подруга, когда я в полном отчаянии и душевном опустошении всё-таки решила ответить на её настойчивые дозвоны.

– Да вот так вот просто, взял и ушёл. Ушёл и забрал с собой кошку. – Я не стала говорить ей о своих подозрениях, в которых предполагала, что у него появилась другая. Ведь тогда я не знала этого наверняка. Не стала рассказывать ей, что всё чаще в моём мысленном взоре возникает её силуэт с огненно-рыжими волосами. Вера, без сомнений посчитала бы мои видения признаками психопатии. Кто знает, может она и права.

Какое-то время в трубке стояла тишина, а потом подруга кратко бросила:

– Жди меня. Буду через час.

Ей понадобилось куда больше часа, но она всё равно появилась на моём пороге, распространяя за собой шлейф аромата Шанель №5, с двумя бутылками шампанского в пакете и букетом, сложенным из клубники на шпажках, покрытых шоколадной глазурью. Её покупки, говорили о празднике, неподдельная тревога на лице о негодовании. И я не знаю чего она ожидала от меня, когда принялась утешать заключив в объятия. Слёзы мои пересохли уже очень давно, но я не стала ей препятствовать.

– Так в чём причина? Он хоть объяснил? – принялась выяснять подруга, но только после того, как мастерски откупорила бутылку игристого и вручила мне доверху наполненный бокал.

– Откровенно говоря, я и сама не совсем поняла, в чём причина его ухода. Думается мне дело в этом, – Я продемонстрировала бокал, – Или может быть в недостатке денег.

– Звучит не особо-то правдоподобно. Ты же превосходная писательница. Он знает это. Он так гордился тобой. Всегда. Тем, какая ты умная и талантливая. – Поспешила вставить девушка, – Чёрт, да я думала, он любит тебя больше жизни. Все это видели. Все, кто видел, как он смотрит на тебя. А ты говоришь, ушёл. Просто не верится.

– Я и сама не верила. Если честно, до сих пор не верю. Посоветовал мне найти работу. Сказал иначе сойду с ума, и… Ты знаешь, было ещё кое-что… – Помню, как посмотрела тогда на неё с подозрением, размышляя, стоит ли рассказывать ей об ауре, которую увидела вокруг Артема той злополучной ночью и о запахе… Правильнее сказать вони, которой была пропитана квартира? Вонь болота, посреди которого застряла девочка в черном платье в белый горошек. После того, как он ушёл, я искала тот чан, предположив, что старик каким-то образом поместил его в мой дом, но откровенно говоря, не представляла каким образом он смог бы это сделать. Я заглянула во все шкафы, выворотив их содержимое на пол нашей спальни. Поискала даже на балконе, но безрезультатно. Я проверила и под диваном и под ванной, хотя там он поместится, ну никак не мог. И всё равно ничего не нашла.

Запах исчез сам собой через пару дней после ухода мужа. Просто улетучился, вполне возможно потому, что я перестала обращать на него внимание. Теперь же я терялась в сомнениях стоит ли рассказывать своей единственной подруге достоверно о том, что произошло той ночью, ведь она, если верить участливому парню из кафе и своей собственной памяти обманула меня, сказав, что не вручала мне листочек с адресом старика.

Я не понимала мотивов её обмана. Не понимала почему она не хочет слушать о старике, но всё равно решила рассказать ей всё, как было, хотя бы для того чтобы посмотреть на её реакцию.

«Просто расскажи ей всё как есть и посмотри что будет» – подтвердил внутренний голос, и в ту же секунду я увидела перед собой лицо Артёма. Его томные карие глаза подсвеченные каким-то непривычным люминесцентным свечением. Возможно, потому что он стоял рядом с рекламным стендом, но самой рекламы увидеть мне не удалось. Только надпись за его спиной большими чёрными буквами «Just do it». «Просто сделай это» – перевела я, разглядывая его такое до боли любимое, но отчего-то хмурое лицо.

«Что за фирма? – попыталась вспомнить я. – Чей это слоган?» – Ответ не приходил мне в голову, хотя был где-то на самой поверхности воспоминаний.

«Ты узнал что-то страшное. Что-то очень скверное. Поэтому у тебя такой озабоченный вид. Эта вывеска, она слепит тебя, но тебе это неважно. То, что доставляет тебе дискомфорт, не имеет для тебя сейчас значение, потому что…»

– Что с тобой? Ты как будто мысленно улетела куда-то. Не замечала за тобой такого прежде. Что ты хотела мне сказать?

«Это потому что ты никогда прежде не была заинтересована в моих словах. Что же изменилось сейчас? – Подумала я, и отогнала от себя образ Артёма. – Всё это глупости. Ему сейчас намного лучше, чем мне, где бы он ни был».

Я часто говорила себе, что то, что я вижу нереально, когда случались эти внезапные вспышки. Я видела то, чего видеть не могла. Чьи-то образы. Лица. Я гнала их прочь из своей головы, хоть и понимала, что они не случайны.

– В тот вечер, когда он ушёл, я видела что-то, – напряжённо проговорила я заговорщическим тоном.

– Что? Что ты видела? – Она придвинулась ближе ко мне, словно я вдруг обрела магнетическое притяжение.

– Ну… Если честно, сначала, как только вошла домой я почувствовала запах. Стойкий такой насыщенный запах болотной тины. Такой запах был в доме старика, когда я приходила к нему в первый раз…

– Хочешь сказать, ты была там ещё?! – Я кивнула. – Но зачем? Какого лешего тебя понесло туда ещё раз? Ты же сказала, что не смогла найти его дом. – Выпалила она и сделала большой глоток из бокала. – Или я не права? Я что-то упускаю?

– Я была там ещё раз. Уже ночью. После того как мы с тобой поговорили.

– Но какого чёрта! Я же сказала тебе, что не знаю ни о каком мудреце. Я не давала тебе никакой записки. Это какой-то бред. У тебя, судя по всему галлюцинации, и… Боже! Ты же могла пострадать. Если у тебя галлюцинации, то ты же не отличаешь реальность от выдумки. Кто же может знать, что там было на самом деле?! Может ты стояла на краю какого-нибудь обрыва, а думала, что общаешься с просвещённым…

– Остановись. – Приказала я, сама не веря жесткости, с какой произнесла это слово. Она замолчала. Тут же, и даже поставила бокал на журнальный столик. – Нет у меня никаких галлюцинаций. Всё что я вижу, реально оно или нет, не плод моего воображения. Я действительно ещё раз ходила к старику, потому что почувствовала, что он сможет мне помочь. Не знаю, как это объяснить. Я просто верю, что он поможет. Хочу верить, но… Теперь я его боюсь…

– Вот! Я же говорила…

– Я боюсь того, что это его рук дело… То, что Тёма ушёл. Боюсь того, что ещё ждёт меня на том пути, но я не уверена. Может он и не причём. Он сказал, что теперь в мой жизни всё изменится, перед тем, как я ушла в тот день, и… Всё изменилось. Может он просто знал это?

Я только сейчас, вот в эту самую секунду заметила, что не вижу побегов плюща под потолком.

«Они были там всего-то двадцать минут назад, но сейчас исчезли. Почему? Дело в Вере?»

– Ты бы себя слышала – Вздохнула Вера, – По-моему, ты совершила ужасную глупость. Совершила страшную, жуткую ошибку и ты поплатишься за неё. Не нужно было ходить к нему. – С грустью добавила она.

– Почему? Почему я не должна была этого делать?

– Потому что ты запуталась. Если ты запуталась, просто сядь и поразмысли над тем, что происходит в твоей жизни, а не беги к какому-то там колдуну, чтобы он решал за тебя твои проблемы.

«Может в её словах и есть доля правды. Ну, разве что доля, ведь она лгала мне, а теперь почему-то испугалась, оттого, что я вновь отправилась к нему. Почему? И куда на хрен подевались эти жуткие побеги»

Я поднялась с дивана и подошла вплотную к стене. Пальцами коснулась того места на обоях где совсем недавно видела один из его длинных отростков, но не почувствовала ничего.

«Я схожу с ума?»

– Ладно, забудь. – Поторопилась сказать я, почувствовав, как Вера взглядом сверлит мне спину. – Я была у него, этого уже не исправишь. Но я собиралась рассказать тебе о том, как унюхала запах, когда пришла в тот день, а после того как учуяла запах, увидела ростки ядовитого плюща под потолком, и, они шевелились. – Вера покосилась на потолок и внутренне сжалась, – Ростки тоже исчезли спустя какое-то время, – зачем-то солгала я, – хотя я почему-то не думаю, что навсегда.

– Ты сейчас их рассматривала на стене, да? – спросила подруга, приподняв бровь.

– Нет! Сказала же, они исчезли. Я попыталась сорвать один из них в тот день, когда ушёл Артём, и он обвил мою руку, будто и впрямь был живой, а потом превратился в пыль. Умер прямо на моих глазах. Они были повсюду, но Тёма не видел их, как и не чувствовал запаха болота, но возможно потому что и сам он изменился.

– В каком смысле изменился?

– Когда я увидела его, он был внутри какой-то тёмной плавающей оболочки. Как будто находился внутри чёрной грозовой тучи. Думаю… Я уверена, что это была его аура. – Вера поднесла ладонь к раскрывшемуся от удивления рту и охнула. – Прежде я думала, что мне известны все его мысли. Я сознавала, что что-то с ним не так, но он отказывался идти на контакт. Отказывался поговорить со мной. Но… Если, то что я видела проецируется состоянием его души, то дела плохи. Там одна чернота. Грязь, мерзость. Отвращение.

– Думаешь, с ним это сделал старик? – спросила Вера изменившимся голосом, немного придя в себя.

– Думаю, старик лишь показал мне, кто он есть на самом деле. Открыл мне на него глаза.

– Тогда почему ты не отправилась к нему тут же, на следующий день? Ты ведь не ходила к нему больше, так?

– Нет, не ходила.

– Если он действительно существует, и всё то, что ты мне тут наплела правда, тебе следовало сразу же отправится к нему. Узнать, зачем он сделал это с тобой. Должна же быть причина твоим видениям.

– Говорю же, я испугалась…

«Ты не просто испугалась. Ты чуть не обосралась от ужаса при одной только мысли о том, что может ожидать тебя в доме твоего желтоглазого Гуру, так ведь?» – Пробубнил злорадно голос и тут же заткнулся.

– Тааак, – протянула подруга. Вдруг спрыгнула с дивана и принялась расхаживать по комнате. – Вот блин, – усмехнулась она, – я думала у тебя творческий кризис. Думала, ты выдумала этого своего старца, тебе ведь это не сложно, правда? Мне казалось, ты просто пытаешься обратить на себя внимание. А я признаться, не готова была все эти сопли о несчастной судьбе выслушивать. – Передо мной снова была прежняя Вера – решительная, бойкая, не задумывающаяся о том, что кому-то может причинить боль своей прямотой. – У тебя было всё – любящий муж, любимая работа. Но ты просрала всё, что имела. Так нелепо просрала, что даже смешно. Ты такая умная, такие фееричные книги пишешь.

«Ты не прочла ни одной, гадина».

– … Короче, – она чуть не поперхнулась шампанским, закончив, наконец, свою тираду, – Все, что ты имеешь сейчас, это старец, которого ты по твоим словам боишься. Ты же понимаешь, что поверить твоим словам крайне трудоёмкий процесс, но меня ты, похоже, убедила. Да. Убедила. Ты убедила меня в том, что ты вляпалась во что-то крайне неприятное. Ладно, я верю тебе, но скажи, что же ты будешь делать со всем этим дальше?

«Мне показалось или я только что видела под потолком какое-то шевеление. Заметила краем глаза, а когда повернула голову, ничего там уже не было».

– Я не знаю пока, что буду делать дальше. Но точно знаю лишь одно, прежде чем отправится к Гуру, я должна как-то пережить ту боль, что съедает меня. Думаю, старик ждёт этого тоже. Ждёт, когда я смирюсь с тем, что потеряла Тёму. Пока я не могу этого сделать. – Угрюмо ответила я и осушила бокал до дна, признав, что мне приятно облегчение, которое приносит алкоголь, разливаясь по моему телу.

– Вижу. – Сказала подруга, пальцами потрогав клок седых волос на моей когда-то красной чёлке. Я отодвинула её ладонь. – Чего ты боишься? – спросила вдруг она, и вновь протянула ко мне руку, прикасаясь к седым волосам, – Ответь, чего именно ты боишься? Все мы чего-то боимся, в основном того, чего не знаем. Неизвестности. Но ты паникуешь в моментах где, по моему мнению, и мнению большинства земных тварей, – «Тварей» она произнесла это слово так же, как ещё недавно произносил Артём, когда назвал жёлтого Финча так же, – паниковать не стоит. Вот, почему ты, например, так напряглась от того, что я прикоснулась к тебе? Я помочь тебе пришла, а ты от меня шарахаешься.

– Сама не знаю, Вера. Просто мне сейчас не хочется никаких контактов. Я будто в скорлупе и мне пока не хочется проклёвываться наружу. Просто дай мне время прийти в себя. Это же не сложно? Это же можно понять? Я благодарна тебе за то, что ты пытаешься помочь, но хоть раз в жизни попробуй уважать чьи-то чувства.

Она нахмурилась и отошла от меня. Стала прогуливаться по комнате разглядывая потолок, видимо заметив, что мой взор без конца возвращается к нему.

– А что твой старик говорит о твоих страхах? Об этом вы разговаривали?

– Нет. Об этом мы не говорили, но потому лишь только, что мне это не нужно. О страхах я, пожалуй, знаю всё. Я же писательница в конце то концов.

– И что же ты знаешь?

– Что страх это первоначальная эмоция всего живого на земле. Его можно назвать ещё и силой. Вначале всего есть только страх и ещё любовь, и каждый волен выбирать, по какому пути идти. Боятся или любить. Я прочла об этом в какой-то книге и запомнила. Автора только не помню.

– И что же это значит? – Снова нахмурилась она, но на этот раз сильнее. На лбу её появилась горизонтальная складка.

– Страх и любовь – это то, что двигает людьми – самые сильные в мире и вселенной мотивации. Человек или боится чего-то или любит что-то.

– Так может лучше любить, чем боятся? – Вполне логично заметила Вера, обезоружив меня моими же словами.

– Я и любила… и потеряла. – С грустью признала я, просто потому, что больше нечего было сказать. Она была права.

– Точно. Именно поэтому, мне кажется, всё-таки стоит прислушаться к словам Артёма.

– Что? Бросить писательство?! – Мне как будто отвесили пощёчину.

– Найти дело, которое будет приносить стабильный доход – сказала она, словно отрезала.

«Думала ли я о том, чтобы оставить творчество? Конечно, думала. Да, мне повезло в жизни найти своё призвание, но что если это призвание не приносит былого удовлетворения? Отпугивает от меня моих друзей и близких. Терять родных людей – вот чего я боюсь больше всего на свете. То, чего допускать в свою жизнь не хочу. Огонь внутри меня угас и даже угли стлели, так может и не так уж грустно отпустить от себя то, что давно исчезло, превратилось в пыль?

Постоянное ощущение собственной ущербности, никчёмности – вот что осталось там, где раньше полыхало пламя. Теперь я была лишь человеком, который не знал ровным счётом ничего: Ни кто я теперь, ни где я, ни, главное, зачем я здесь.

Легко им говорить, найди работу. В моём понимании найти работу равнозначно обречь себя на постоянные муки, угрызения совести, ведь я предаю саму себя. Как найти для себя новое дело, если ты на сто процентов уверен, что ни один труд на свете не сможет заменить тебе восторга от писательства. Что вообще способно сравниться с моментом, когда слова изливаются из тебя словно бы сами собой, когда душа ликует от наслаждения и возбуждения, которое сосредоточено в кончиках твоих пальцев и парящем над всем сущим сознании? Рука порхает над бумагой не способная остановиться, и даже ноет от боли и усталости, но как же сладка эта боль в минуты, когда сознание твердит тебе только одно – не останавливайся, не смей останавливать этот поток. Ты не имеешь такого права. Часы пролетают подобно минутам. Именно так дни превращаются в года. Жизнь с одной лишь только мыслью, что ты способна вообще на всё. Какое же дело в состоянии заменить мне всё это? И стоит ли вообще искать его?

– Что за шум? – Внезапно спросила Вера, вырывая меня из потока мыслей.

Я огляделась по сторонам. Прислушалась и поняла, о чём она говорит. Из-за закрытой двери балкона доносился уже привычный мне щебет.

– Это жёлтый вьюрок. Птичка. Он здесь с тех пор, как ушёл Артём. Почему-то не улетает, словно сторожит меня. Я пыталась кормить его. Приносила зернышки пшена, но он почему-то отказывается есть с моих рук.

Вера поднялась с дивана и открыла балконную дверь. С минуту она смотрела на Финча, будто оценивая его, а Финч смотрел на неё. Птица не двинулась с места, двинулась Вера. В следующий миг подруга занесла для удара руку и со всей силы сбила бесстрашно вьюрка с перил. Помню, как я закрыла рот руками, силясь не закричать от ужаса, а потом кинулась на балкон, опрокинув на диван недопитый бокал с шампанским. Запах того пролитого шампанского не выветрился и по сей день, и иногда, засыпая я чувствую его еле уловимый аромат.

Перевалившись через край перил, я попыталась рассмотреть на земле или в воздухе порхающее жёлтое тельце, но обнаружить ничего не смогла. Посмотрев ошалело на Веру, я увидела, как с её руки сорвалось жёлтое пушистое пёрышко, закружилось на ветру и медленно планируя, опустилось на кафельную плитку.

– Зачем ты это сделала?! – Поражённая жестокостью подруги, спросила я.

– Думается мне, эта птица больная. Ты видела, с какой наглостью эта нахалка смотрела на меня?

– Наглостью?! Ты вроде говорила, это я здесь тронулась умом. Теперь очевидно, что это не так. Это же просто птица! О какой такой наглости ты говоришь? Если увидишь её ещё раз, не вздумай, слышишь меня, не смей причинять ей вреда. Поняла меня?

– Эта птица больна. – Только и сказала подруга, а потом равнодушно направилась обратно к дивану, даже не отпустив комментария о напрасно пролитом шампанском и пятне рядом с которым она и уселась горделиво.

«Я напишу об этом книгу, – внезапно решила я. – Обо всём том, что произошло со мной за эти дни. О старике. Об Артёме и Вере, и о вот этой вот птице».

Озарение пришло ко мне спонтанно, мощностью своей, напоминая снежную лавину сорвавшуюся вниз, только лишь потому, что температура воздуха изменилась на один градус. Ещё несколько минут назад, я всерьёз задумывалась, а не бросить ли мне всё это к чертям собачьим, а сейчас я уже молниеносно продумывала сюжет, наполняясь энергией, которую запустил сам процесс создания книги.

Я попыталась проанализировать, что именно способствовало столь ярким переменам в моём восприятии.

«Один градус, – наконец решила я. – Незначительный, никому кроме меня незаметный градус – момент, когда я увидела опавшее с птицы перо».

Ещё несколько мучительных для меня часов я общалась с Верой, но уже, по сути, не слушая её. Как только она ушла, я кинулась за компьютер и подобно человеку умалишенному принялась записывать всё то, что успела придумать. Не стала даже до конца продумывать сюжет. В этом не было никакой надобности, так как мне нужно было лишь оживить свои воспоминания. Дикий стук ударяющих по клавиатуре пальцев заполнил всё моё пространство так, будто и не было этого многомесячного застоя, кода они бездействовали. И… Не знаю точно почему, но где-то на расстоянии от меня, я это буквально чувствовала, всякий раз нажимая на определённую клавишу, чёрная масса окружавшая Артёма вибрировала в те часы и минуты, словно готовая вот-вот взорваться.

«Интересно, чувствовал ли он это тоже? Плохо ли ему было от того, что я набираю о нём текст или наоборот хорошо?»

Ответ на этот вопрос был важен мне тогда, важен и сейчас. Как важно было и то, что мозг мой утомлённый долгим периодом самобичевания, наконец ожил, будто кто-то переключил наконец, тот убогий рубильник, своей дьявольской рукой с положения «Off» на «On».

5.

Пару дней у меня ушло на то, чтобы записать произошедшее со мной во всех мельчайших подробностях, а когда текст наконец-то прервался, я поняла, что в какой-то определённый момент своей жизни я сделала выбор – свою дальнейшую судьбу этой незаконченной книгой я связала со стариком. Знал ли он, что я поступлю именно так? Думается мне что знал.

Если задуматься об этом по настоящему, то все его слова и действия с самого начала говорили мне о том, что обо мне ему известно больше, чем мне самой.

Более не сомневаясь, я собралась с мыслями и отправилась к своему Гуру привычной дорогой, (отметив, что и не заметила когда успела расцвести магнолия), совершенно не задумываясь, куда эта дорога может меня завести и… Мне это понравилось… Да. Очень понравилось.

– Вижу, ты снова пишешь. Это хорошо. – Проскрежетал старик, пожёвывая курительную трубку, лишь завидев меня на пороге своего дома который на этот раз я нашла без особого труда. – И ты привела с собой Щербета. – Я спешно обернулась тогда, совершенно не понимая о ком, говорит мудрец и увидела позади себя чёрного лабрадора величественно сидящего позади меня. Его взгляд не настороженный, но явно чем-то увлечённый обеспокоил меня.

– Щербет? Как турецкая сладость? – Удивилась я столь необычному выбору клички, совершенно не подходящей огромному чёрному псу.

– Да. Как сладость. – Подтвердил старик, не вдаваясь в подробности.

– Он… Я не знаю, как… Он сам пришёл. Я его не звала. – Наконец произнесла я, попытавшись подобрать правильные слова.

– Знаю. Его привлёк твой страх. Так всегда бывает в начале пути. Сначала вы приходите с вопросами, которые не дают вам покоя, а получив ответы на них, вы пугаетесь их, отказываясь принимать. Тебе ведь страшно, не так ли?

Старик поднялся с соломенного матраса. Я услышала, как хрустнули при этом его коленные суставы, и подошёл к красному столу со стоящей на нём глиняной вазой. Прикоснулся к сухой ветке, вставленной в неё, а когда убрал руку, подобно волшебнику, я увидела желтого Финча, спокойно сидящего на ней.

Не было дня, чтобы я не вспоминала о нём. Не было ни минуты, чтобы я не беспокоилась о его отсутствии.

«Жив ли он? Не повредила ли ему что-нибудь Вера, когда зверски сшибла его с перил? И самое главное, действительно ли он болен чем-то, как заверила меня подруга? Что такого она заметила в его внешности, чего не заметила я? Гноящиеся глаза? Сломанное крыло или лапку? Выпадающие перья? Размышления об этом не давали мне покоя».

Теперь же я смотрела на птицу и понимала, что в словах подруги возможно и была доля правды, потому как в образе птицы немало изменилось. Теперь под Финчем на красной скатерти стола, среди костей его давно погибших сородичей, лежали его опавшие маленькие жёлтые пёрышки. Сама же птица заметно полиняла и при виде её поникшей головы по телу моему пробежала дрожь.

– Он болен? Он потерял столько перьев. Почему? – Спросила я, почувствовав слабость в ногах.

– Тебе виднее, – многозначительно ответил Гуру, обошёл вокруг меня и потрепал пса по голове, – Умный пёс. Верный и очень умный, но ты ведь ни о птице пришла поговорить.

– Что вы сделали с моим мужем?

Старик удивлёно вскинул густые седые брови.

– А что я с ним сделал?

– Вы окружили его аурой. Чёрной мерзкой и… Он ушёл от меня в тот же вечер. Сказал, что нам следует пожить отдельно.

Старик ухмыльнулся, снова потрепал собаку по холке, а потом отправил его на место.

– Так случается иногда. Не всегда люди получают от отношений то, чего ожидают, и тогда начинают искать это что-то на стороне.

– Что вы имеете ввиду? – Его слова разозлили меня. Задели за живое. Всколыхнули мои и без того ни беспочвенные подозрения. – У него кто-то есть? Вы это хотели сказать?

– Тебе известен ответ. – Грубо отрезал старик, залез в карман за спичками и неспешно раскурил свою вонючую трубку, заставляя меня нервничать. – Привычным для себя образом, ты отвергаешь очевидное. То, что тебе известно и без моих слов, или его слов. А зачем? Всё что происходит в нашей жизни не более чем опыт. Иногда отношения заканчиваются просто потому, что им не стоит продолжатся. Как много дал тебе этот человек, и сколь многое ты приняла от него как данность?

Я промолчала, не зная, что ответить на его вопрос. Не зная, ждал ли он вообще от меня какого-либо ответа. Помню, как тряслись в те минуты мои руки, будто перенапряжённые усердным физическим трудом, а в горле образовался ком, подобный комку из шерсти от которого следовало как можно быстрее избавиться, так же, как от него избавляются кошки. Выблевать его.

Да, я понимала то, что пытался донести до меня этот желтоглазый старик, вот только не понимала почему? За что мне выпали эти страдания? Чем я могла их заслужить, ведь я всю себя вложила в отношения, которые всё равно превратились в ничто?

– Разве он не принимал тебя такой, какая ты есть? Даже тогда когда ты растолстела и возненавидела своё тело? Разве он не продолжал любить его?

«Откуда?! Откуда, черт побери, ему известно всё это? Как может знать этот старик то, что происходило только между мной и Артёмом»

Вновь мне захотелось закричать. В последнее время это желание не отпускало меня, даже в моменты, когда всё складывалось удачно. Но я вновь подавила в себе это чувство, позволив себе расплакаться. Слёзы хлынули из моих глаз незамедлительно, словно только и ждали дозволения, но я не замечала их обжигающего щёки солёного потока, предаваясь воспоминаниям.

– Разве он не поддерживал тебя на твоём творческом пути, как только мог, хотя совершенно не понимал что это такое – творить? Разве не он слепо поддерживал все твои безумные затеи и начинания, пока ты металась в догадках о том, кто же ты на самом деле? Видеть тебя счастливой – вот что было важно для него. Ты забрала у него это и потому потеряла его.

Ты стала той, кто ты есть сейчас лишь благодаря ему и его поддержке. Ты принимала его помощь слепо и потому сгубила тоже всё сама, потому как боялась, что всё это не долговечно. Потому что боялась, что настанет день, когда он выдохнется и бросит тебя, и такой день пришёл. Ты сама сделала этот день действительностью. Так чего же ты удивляешься?

– Нет! – взорвалась я, хоть и понимала что старик прав. – Вы что-то сделали с ним. Как-то очернили его душу и потому он ушёл. Это ваших рук дело! Я не просила вас об этом. Не просила, чтобы вы отбирали его у меня.

Да, я действительно так сказала. Мне хотелось найти причину. Увидеть объяснение и я наотрез отказывалась принимать, что причина – это я сама. Мудрец же, никак не отреагировал на мои выкрики, подошёл к спящей на ветке птице и…

В какой-то момент мне показалось, что он вновь сожмёт её в своей могучей ладони, но он лишь ласково погладил её по голове, проговорив:

– Бедный. Бедный, безутешный Финч. Ты сама избрала этот путь. Задолго до того, как пришла ко мне и попросила о помощи. Я же согласился помочь и предупредил тебя, что отныне жизнь твоя не будет прежней.

Перемены – единственный способ что-то изменить. Да, это больно, но далеко не бессмысленно. Я открыл тебе глаза на Артёма, на его душу, на то, что ты сотворила с ним, и ты естественно не приняла это. Ты не смогла увидеть себя через его глаза, ведь в них и правда для тебя не осталось места.

Утрата любимого человека – это тоже опыт. Сейчас твой взор ещё в тумане. Ты только начинаешь пробуждаться, и тебе это уже не нравится, но пути обратно нет. Только вперёд.

– Мы ещё будем вместе? Он ведь вернётся ко мне? – превозмогая нахлынувшее на меня отчаяние, спросила я. Это и правда единственное, что я хотела знать на тот момент.

– Не стоит задумываться о том, что будет. Возможно несколько месяцев спустя, когда он придёт к тебе, ты сама его отвергнешь. Думать нужно только лишь о том, что есть сейчас, в эту самую минуту. Оглянись вокруг, осознай себя в настоящем моменте. Не анализируй то, что привело тебя сюда и не размышляй о будущем, в котором тебя ещё нет. Но задай себе вопрос, чего на самом деле жаждет твоя душа именно сейчас?

Вот он, тот сакраментальный вопрос, с которого действительно началось моё путешествие. Моё преображение. Помню, как попыталась заглянуть внутрь себя и ничего кроме боли и щемящего от страданий сердца там не обнаружила. Затем огляделась по сторонам пытаясь выполнить просьбу старика, имени которого я до сих пор не знала. Втянула ноздрями терпкий запах травяного дыма, (Спасибо Господу ни запах вонючего котла), позволила ему проникнуть внутрь себя. Увидела пыль, медленно летающую в комнате в тусклых солнечных лучах. Заметила, впервые с того момента, как оказалась здесь, что книжные картотечные шкафы которыми было заставлено практически всё пространство гостиной, были подписаны. На каждом из них я увидела даты ничего для меня не значащие: 1969.14.03, 2005.28.09, 1728.01.03. Очень много дат. Все не перечесть. И за каждой из этих дат я распознала человека, когда-то занимавшего моё место здесь.

«Так ли это? И если так, то, сколько же лет этому старику и этому дому?» – задумалась я, и тут же перед моим взором предстала картинка со шкафом, на котором стояла дата моего первого появления здесь: 11.06.2021. Я увидела, что шкаф тот новый, в отличие от остальных, и совершенно точно пустой.

«Он возник здесь в тот день, когда ты пришла, глупая»

Мне захотелось заглянуть внутрь него, коснуться пальцами холодного металла и открыть, но как только я подумала об этом, картинка исчезла из моего мысленного взора.

Я опустила свой взгляд ниже и на этот раз обнаружила-таки, разбросанные вдоль стен ржавые гвозди.

«Зачем они здесь? Кто их разбросал? – задумалась я. Возможно, когда-то здесь висели картины или фотографии заключённые в рамки. Кто-то сорвал их со стен вместе с гвоздями. Так же как и в спальне. – Вспомнила я. – Интересно, что было изображено на тех картинах или фотографиях? Что такого, отчего захотелось бы избавиться?»

Я кинула косой взгляд на старика. Он, кажется, понял, о чём я думаю, но ничего не сказал. Помню ту странную мысль, возникшую в моей голове. Что-то вроде: «Отдаться течению, может даже позволить себе утонуть в бурной воде. Заглянуть внутрь себя в этот самый роковой момент…» Сама не знаю почему, но вот именно тогда представляя себя тонущей с ржавыми гвоздями, зажатыми в кулаке, на которых когда-то висели интригующие меня изображения, не замечая наблюдающего за мной Гуру и подглядывающую словно сквозь дремотное забытье птицу, я вдруг сказала:

– Хочу бросить пить.

6.

– Желание избавится от иллюзий похвально, но ты уверена, что хочешь именно этого? – задумчиво поинтересовался Гуру, поглаживая свою седую жёсткую бороду. – Ты только что сказала, что хочешь вернуть мужа, но изменив себя, ты изменишь и его отношение к себе, ведь он знал тебя только пьющей. Веселящейся и беззаботной.

– Я столько глупостей совершила из-за алкоголя. Столько людей отпугнула от себя. Правильных людей. Целая вереница людей. Алкоголь не привлёк в мою жизнь ничего хорошего. Он лишь тормозит моё становление как личности. А слова «Всё хорошее в меру», вообще ко мне не относятся. У меня всегда с этим перебор. Всегда в омут с головой, а алкоголь только усугубляет это. Думаю, ничего плохого со мной не случится, если я брошу пить. Перемены будут однозначно, но только благоприятные. Я уверена в этом. Если уж начинать что-то менять, то непременно с этого.