Текст книги "Парни из Манчестера. Чувствуй себя как хочешь"

Глава 19

Цветочек

– Поверить не могу, что ты забрал мое белье. – Флоренс неуютно сдвигает колени, крепко пристегнутая ремнем безопасности.

– Я поменял его на рубашку, все честно.

– Не нужна мне твоя рубашка.

– Ты себя в ней видела? И потом, она просто отличная. Сможешь в ней спать, будет мягко и уютно. – Джек расслабленно откидывается на спинку сиденья. – А запах напомнит обо мне.

– Как же ты себя любишь, дружище, – не выдерживает Флоренс.

– А кто еще, если не я? Тебе тоже стоит попробовать, великолепное чувство.

– Быть как ты? Нет, спасибо.

– Что плохого в самолюбовании? – возмущается Джек. – Ты у себя одна такая. Я бы даже сказал, единственная. Кстати, тебе есть и чем гордиться, и за что себя любить. Одна только грудь чего стоит.

– Далась тебе моя грудь.

– Это да, далась, – с гордостью произносит он. – В обе ладони.

– Вот здесь лучше на Фултон-стрит свернуть, – советует Флоренс.

– Без проблем.

Джек послушно крутит руль, следуя ее указаниям. Свежее чувство, даже некомфортно становится.

– Мы еще кое-что не обсудили. О нашей дружбе.

– Будем ли мы смотреть «Нетфликс» вместе? Ответ – да.

– Я серьезно.

– Что тебя беспокоит, Флоренс? – Из его голоса пропадает улыбка.

– Ты сам догадываешься о своей репутации. Наши привилегии подразумевают эксклюзивность?

– Как издалека ты спрашиваешь, собираюсь ли я спать с другими женщинами, – замечает Джек. – Для тебя критично?

– Нет. Это всего лишь определяет, будем ли мы пользоваться презервативами.

Джек резко поворачивается к ней всем телом, едва не сбивая проезжающую мимо машину. Он быстро берет себя в руки и возвращается на свою полосу.

– Есть вариант, при котором мы не…

– Конечно. У меня имплант, у доктора я была всего месяц назад. Вопрос в тебе.

– Я к своему иду через две недели, – задумчиво произносит он.

– Если что, мне не принципиально.

– Я за, – быстро отвечает Джек.

Кажется, будто идея незащищенного секса раньше просто не приходила ему в голову. Это на самом деле говорит в его пользу.

Одна мысль о том, что параллельно с ней он будет трахаться со своей обычной вереницей женщин, раздражала до невозможности. Не из-за ревности – просто не очень-то приятно о таком думать. Теперь хотя бы эти переживания можно отбросить.

– Расскажи о своем графике. Какие дни у тебя свободны, а когда лучше даже не писать? – переводит тему Флоренс.

– У меня мерзкий график, – вздыхает Джек. – Сама видела, я работаю практически каждый день. Но ты можешь писать в любое время, я буду только рад.

Она невольно закатывает глаза: как у него одновременно получается быть таким искренним и такой задницей? Вот сейчас, например, как ей реагировать на это?

– Раскатывай глаза обратно. – Он подхватывает ее руку и переплетает их пальцы. – Я серьезно, ты всегда можешь мне написать.

Затем на секунду бросает на нее взгляд и добавляет:

– Чисто по-дружески.

Они подъезжают к дому Бри. Флоренс только теперь понимает: это будет неловко. Мало того что Бри, как и она сама, не пылает любовью к Джеку Эдвардсу, так еще и будет сложно объяснить, почему они приехали вместе.

– Я подожду внизу, – будто читает ее мысли Джек. – Только на чай не оставайся, у нас еще много дел.

– Так торопишься на крышу? – смеется она в ответ.

Их план с треском проваливается: Бри ждет прямо на улице, а за спиной у нее маячит мрачный Маттео с перебинтованными руками.

– Могу тоже у тебя за спиной постоять, пока объясняться будешь, – с издевкой предлагает Джек, как только машина тормозит.

Он наклоняется вперед и радостно машет хмурой Бри, которая при виде него скрещивает руки на груди.

– Не смешно, – замечает Флоренс.

– А я не шучу. Или можем дать по газам и сбежать. Или я твои ключи…

Она не дает ему договорить, быстро отстегиваясь и выходя из машины. Бри вопросительно поднимает брови и кивает в сторону Джека.

– Когда я пробивала номер, с которого ты позвонила, думала, мне показалось, – говорит она. – Он снова следил за тобой?

– Спас меня от Гуфи, – мягко отвечает Флоренс. – Того музыканта с татуированным черепом.

– Было бы от кого спасать, – Бри протягивает ей ключи, – этого и я бы вырубила.

– А я вот не смогла.

– Снова провела у него ночь?

– Да, – Флоренс старается не рассмеяться, – мы все обсудили и решили подружиться. Так что вот. Мы друзья.

– Очень дружелюбные, – раздается сзади насмешливый голос Джека.

– Вы что, уже переспали?! – Бри смотрит куда-то за спину Флоренс, а потом переводит взгляд обратно на нее. – Как? Ты ему какой-то бэт-сигнал подала?

– Кстати, у вас есть планы на сегодня? – Флоренс округляет глаза, чтобы та замолчала. – Мы решили сходить на бои.

– Не получится, – откликается Маттео, – у нас планы.

– Ничего, в следующий раз. – Джек выходит у нее из-за спины и легко хлопает Маттео по плечу. – Видел твою недавнюю работу. «Создание Венеры», да?

– Да… – тот непонимающе смотрит на Джека исподлобья.

– Охеренно сделано. У меня аж дыхание перехватило, – как ни в чем не бывало продолжает тот.

Флоренс помнит эту скульптуру, и ей тоже было сложно дышать, когда она ее увидела. «Создание Венеры» – о красоте, которая больше не рождается из пены, а создается из двух компонентов: тяжелого труда и общественного мнения. Маттео превзошел сам себя, задействовал внутри скульптуры прожектор, а опилки, которые заменили пену, подсвечены неоном.

– Нам пора, – быстро говорит она, пока разговор не перерос во что-то совсем нездоровое, и целует Бри в щеку, – я позвоню.

– Конечно позвонишь, – недовольно отвечает та.

* * *

Джек аккуратно помогает Флоренс опуститься в кресло на крыше. Ей настолько хорошо, что даже думать не хочется. Сейчас решение стать его другом выглядит лучшим в ее жизни, особенно когда Джек исчезает в дверях кухни и возвращается с двумя стаканами воды. Один из них протягивает ей и практически падает в кресло рядом.

– Чуть не забыл, – тянется он к ее груди и мягким движением обводит сосок. – Ты – богиня.

Они молчат, переплетя пальцы и, наконец, действительно наблюдая за закатом. Думали заняться сексом так, чтобы Флоренс могла видеть разноцветное небо, но уже через минуту оно расплылось в пестрое неразличимое пятно.

У них еще пара часов… Нет, сегодня у них все время мира. Девочки вполне справляются в галерее и не требуют ее внимания. Мама просила заехать на неделе, но это будет потом. Даже Бри пообещала дождаться объяснений завтра.

– У меня есть вопрос, – лениво произносит Флоренс, чувствуя, как большой палец нежно гладит ее запястье.

– Уверена?

– Да. Откуда ты знаешь про недавнюю скульптуру Маттео?

– Слежу за его работой, – отвечает Джек, неторопливо поворачивая голову к ней.

– Все, что я слышала от тебя о Маттео, – это как ты называешь его педиком.

– Очень талантливым педиком. Кстати, почему ты упустила «Создание Венеры»? Одна из лучших его работ, да и сделана точь-в-точь под твою галерею.

– Я очень хотела. – Флоренс прикусывает губу изнутри. – Но решила не пользоваться его добротой и дать другим шанс. Теперь она выставлена в Майами, так что… Даже лучше получилось.

На самом деле Бри ненавидит эту скульптуру, потому что узнает в ней себя, а еще потому что не согласна с Маттео. Как бы Флоренс ни жалела, подруга оказалась ей важнее.

– У меня тоже вопрос. – Джек чуть сильнее сжимает ее руку. – Бри и Гэри общаются?

– Нет… Почему спрашиваешь?

– Мне бы не хотелось, чтобы о нашей дружбе узнал Гэри. Это возможно?

Несмотря на то что их желания совпадают, Флоренс не может удержаться от того, чтобы бросить на Джека вопросительный взгляд, под которым тот поеживается. Какая разница, если Гэри узнает?

Они расстались, прошло время, пусть и немного. Более того, Гэри уже вовсю встречается с другой девушкой. Ему, скорее всего, плевать на судьбу Флоренс. С тех пор как она съехала, даже не списывались ни разу.

– Он запретил мне тебя трогать, – выпаливает Джек. – Не хочу, чтобы это встало между нами.

– Прямо запретил? Так и сказал: «Не трогай Фло»?

– Нет, лишь попросил держать хер в штанах.

– На него похоже, – смеется Флоренс. – Не переживай, у нас не осталось общих друзей. Кроме тебя, конечно.

– Я-то уж точно могила, – облегченно выдыхает Джек.

Нью-Йорк погружается в сумерки. Кожу приятно обдувает ветерок, который к вечеру перестает быть таким жарким. Джек и Флоренс почти не поднимаются со своих кресел, даже ставят их поближе. Они лениво касаются друг друга и говорят обо всем, что приходит в голову.

Джек любит академичность и ненавидит манифесты. На секунду кажется, будто он просто закостенел в своих драгоценных прерафаэлитах[8]8
  Движение британских художников в XIX веке, которые чувствовали духовное родство с ранним Возрождением и отрицали условности викторианской эпохи и академической традиции.


[Закрыть]. Но он тут же приводит пример современных работ, которые ему нравятся, и нет, дело в другом.

Есть в его мышлении нечто неуловимое, и никак не понять, что именно ему важно. Флоренс хочется залезть к Джеку в череп и попробовать посмотреть на привычный мир его глазами. Как он видит Мартина, Маттео, остальных художников? Видит ли он хоть что-нибудь так же, как она?

– Флоренс, – мягко произносит он, – ты в порядке?

– Да, – улыбается она, – просто задумалась.

– Как насчет спуститься вниз и найти какую-нибудь местную забегаловку? Возьмем навынос еды, вина. Можем сидеть здесь всю ночь и вести беседы…

– Сколько, говоришь, осталось до начала боев? – вспоминает Флоренс.

Джек со стоном откидывается назад в кресле.

– Дались тебе чертовы бои. Еще полтора часа.

– Успеешь рассказать, как ты оказался на арене?

– Нечего рассказывать. Когда на работе заела рутина, решил зайти в один спортзал, немного позаниматься единоборствами, и меня заметили.

Он поднимается с кресла и разводит руками, давая Флоренс рассмотреть свой голый торс.

– Я с виду худой, да и в плечах не слишком вышел. Меня чаще всего выпускают против тупых здоровяков, чем больше и тупее, тем лучше.

– Давид и Голиаф.

– Умница.

Джек наклоняется, награждая ее коротким поцелуем, и сгребает опустевшие стаканы.

– Там сегодня новый боец выходит. Тоже здоровяк, но Рендалл обещает, что на этот раз поумнее. Хочу посмотреть, – бросает он, исчезая за дверью.

* * *

Сегодня у них лучшие места. Они и достаточно далеко, чтобы видеть всю арену, и довольно близко, можно разглядеть детали. А еще вокруг них почему-то много свободного пространства – словно люди не хотят подходить к Джеку. Или, что вероятнее, боятся. Флоренс замечает пару осторожных взглядов, брошенных в их сторону.

– Тебя тут все знают? – спрашивает она.

– Те, кто внутри, и постоянные зрители – да, – спокойно отвечает Джек.

Он расслабленно обнимает ее за талию, собственнически поглаживая большим пальцем. Они выглядят так, словно выехали в «Волмарт»: Джек одет в джинсы и футболку, и для Флоренс он подобрал похожий образ. Сказал, не нужно привлекать лишнего внимания – его и так будет слишком много. Сейчас, чувствуя кожей чужие взгляды, она рада, что Джек был настойчив.

На арене зажигается свет, притягивающий внимание. Уже знакомый энергичный голос в динамиках объявляет выход Пепито. Флоренс хорошо помнит этого зверообразного мексиканца и даже то, как грузно и тяжело он упал в песок, когда его выключил Джек.

– А он быстро отошел, – говорит она.

– Я же его не избивал, – смеется Джек, – просто вырубил. Тут необязательно быть мясником, побеждает тот, кто остается на ногах.

– И это не мешает зрелищности?

– Мне плевать на зрелищность. Я сам по себе шоу.

Он целует ее в висок – а это сейчас по-дружески? – и отворачивается к арене. Туда тем временем выходит черный парень по прозвищу Ямайка, который по объемам мало уступает Пепито. Он тоже раздет по пояс, и Флоренс замечает, что его тело полностью покрыто татуировками, сплетающимися в затейливый узор.

Ямайка проводит рукой по коротко стриженному ежику на голове и принимает боевую стойку, мягко пружиня на ногах. Пепито скользит взглядом в их сторону, но тут же отводит глаза. Кажется, у них с Джеком конфликт чуть больше, чем на один бой.

Звучит гонг, и Ямайка срывается с места. Адреналин заполняет кровь в считаные секунды, и в ушах начинает стучать, хотя в этот раз Флоренс даже не знает, за кого болеть. Ей просто интересно смотреть на драку, которая быстро становится жаркой – Пепито оказывается в защитной позиции. Ему трудно выдержать напор, несмотря на свои габариты.

Толпа ревет яростно, громко, Флоренс не слышит собственных мыслей. Сложно усидеть: хочется вскочить на ноги, выкрикивать что-то вместе с остальными, но Джек держит ее все крепче. Ямайка жмет Пепито к краю арены. Тот едва прикрывается руками, пытается взять массой, оттолкнуть, но у него не получается.

В прошлый раз было иначе: это Джеку приходилось уворачиваться от ударов, каждый из которых мог завершить бой не в его пользу. Сейчас Флоренс даже не уверена, что Пепито удастся хоть раз достать противника, но тот удивляет: он наконец выталкивает Ямайку в сторону и успевает отскочить от края. Пальцы Джека сжимаются, выдавая его напряжение.

Пепито набрасывается сбоку и сбивает Ямайку с ног, валит на землю. Рев публики меняется на возмущенный – кажется, толпа определяется с фаворитом этого боя. Флоренс согласна с большинством.

– Дебил, – выдыхает Джек.

То ли в подтверждение, то ли в опровержение его слов Ямайка обхватывает Пепито обеими ногами, придерживает за голову и… забрасывает ногу ему на шею? Ей не кажется? Тот издает странный хрип и оказывается заперт в тисках.

Джек разжимает пальцы у нее на талии, и Флоренс удивленно поворачивается к нему. В этот момент его лицо выглядит спокойным и сосредоточенным, каким было, когда он сам дрался на арене. Он цепко следит за каждым движением и одобрительно кивает своим мыслям. Словно его не беспокоят ни толпа за их спинами, ни даже исход боя.

Флоренс не может отвести от него взгляд: сейчас его реакция интереснее, чем то, что происходит на арене. Она словно попала в эпицентр бури, и пока вокруг бушует стихия, Джек невозмутимо отмечает что-то в своей голове, равнодушный к чужим эмоциям и боли.

Вопль зала похож на разорвавшуюся бомбу и даже заставляет ее посмотреть на арену. Пепито валяется в песке, пока Ямайка, тяжело дыша, поднимается на ноги и победно разводит руки в стороны. Он раскланивается перед публикой и быстро скрывается из виду.

– Мы закончили, – поворачивается к ней Джек. – Это было самое интересное за сегодня.

– И все? – удивляется Флоренс. – Теперь мы просто уйдем?

– А ты ждешь, когда начнут продавать хот-доги? – смеется он. – Нам пора, Цветочек.

Он поднимается со скамейки и протягивает ей руку. Флоренс слушается, чувствуя: на них снова переключается внимание толпы. Интересно, что именно в этом бою увидел Джек?

Не обращая внимания ни на кого и даже не кивая окликающим его людям в знак приветствия, он выводит Флоренс на улицу и уверенно идет к своей машине.

– Это было странно, – пытается завязать разговор она.

– Нет. Просто чуть интереснее, чем обычно.

– Факбой, – окликает откуда-то сзади прокуренный голос.

Джек останавливается, снова перехватывает Флоренс за талию и поворачивается.

– Привет, Рендалл, – широко улыбается он. – Отличный боец.

– Думал, ты зайдешь на пару шотов. – Уродливый мужчина, которого Флоренс видела в подсобке в прошлый раз, и сейчас пожирает ее глазами, хоть и говорит с Джеком.

– Сегодня никак. Заехал чисто на бойца посмотреть, обещал же.

– Вижу, – кивает тот в сторону Флоренс. – Трофей с собой взял?

– Кстати, познакомься с моей девочкой. – Джек перехватывает ее покрепче и выдвигает чуть вперед, как экспонат. – Это Флоренс. Она любит смотреть на такое.

– Привет-привет, – Рендалл расплывается в грязной ухмылке.

– И это моя девочка, даже если придет без меня. – Тон Джека становится угрожающим. – Один взгляд в ее сторону…

– Понял, – отбивает тот. – Твои трофеи не трогаем.

– Про трогать я даже не говорил. Никому не рекомендую на нее смотреть.

Рендалл недовольно щурится, но кивает.

– Отлично. – Голос Джека моментально меняется, но он прижимает Флоренс к себе еще сильнее. – На неделе заеду. Обсудим мой бой с Ямайкой.

Он разворачивается, доводит ее до машины и открывает пассажирскую дверь.

Флоренс давно не слышала ничего более оскорбительного… И более возбуждающего тоже.

Глава 20

Факбой

Блэкпул, 2011

Тыковка вылезает из сервиса с таким довольным лицом, что на улице будто светлее становится.

– Получилось, – счастливо заявляет он. – В жизни не скажешь, что там коза пошурудила.

– Краска? – быстро спрашивает Леон.

– Це-ле-хонь-ка, – словно дирижует словами тот.

Сумасшедший фанатик. Джек даже не уверен, испытывал ли тот хоть раз такой восторг от чего-нибудь другого, от девчонки, например, или хорошего алкоголя. Да что там, Тыковку, скорее всего, и героин не возьмет – это же не тачка.

Гэри выгоняет «Альфа-Ромео» на улицу, под фонарь. Леон садится на корточки, придирчиво осматривает бампер, а остальные, включая Джека, оказываются рядом в считаные секунды. Леон пальцем ищет место вмятины.

– Хорошая работа, – спокойно говорит он.

– Хорошая, как же, – бурчит Гэри в ответ. – Тыковка – ювелир, вот что я тебе скажу.

– Не вмятину вытащил, а время назад повернул, – сияет тот. – Ты видишь, где она была?

– С трудом, – замечает Леон.

Тыковка победно улыбается и делает пару шагов в сторону. Гэри одобрительно кивает. Эти двое провели в гараже столько времени, что теперь понимают друг друга с полуслова. Вместе они бы и от лося вмятину вытащили, наверное.

– По машинам, – командует Леон, но в противовес своим же словам отводит Джека в сторону.

Черт, сейчас опять начнет нотации читать. Как будто без него никто не додумается, что паниковать нельзя.

– Мне с тобой поехать? – предлагает Джек. – Ты явно соскучился.

– Помнишь, ты перенервничал и не ту машину угнал? – мрачно спрашивает тот.

– Спасибо, что напомнил. Я же тогда ее вернул.

– А я по ней два часа ползал и пальцы твои сраные стирал, – добавляет Леон.

– И чего ты сейчас хочешь? Типа, я тачку разугнал, а теперь и козу разубью?

– Ты всегда паясничаешь, если нервничаешь. Все, что нам нужно – это чтобы ты собрался. Без паники, чувак. – Леон буравит строгим взглядом. – Или останься здесь.

– Пошел ты, а. – Джек плюет в сторону и идет к сраной «Альфа-Ромео».

Быть заносчивым козлом – явно не выбор, а призвание. По крайней мере, Леон точно назначил это делом всей своей жизни.

Гэри задумчиво наблюдает за тем, как Джек падает на пассажирское сиденье. Еще один сейчас будет вести душеспасительные беседы. Кучка психологов.

– Пристегнись.

– Напомни, почему мы дружим с Леоном? – не выдерживает Джек.

– Ты ему два часа назад признавался в любви.

– Заебал своими нотациями. Факбой, соберись, Факбой, не паникуй. А я не паникую. Там темно было как в жопе, а я должен ебучую козу заметить? Ты бы тоже не увидел. Выскочила, как сраный мотылек на свет, а я вообще задом сдавал.

Гэри невнятно мычит и выезжает на дорогу. Фары машины Леона маячат позади, и у них остается все меньше времени, чтобы хотя бы доехать до Шотландии. Когда «Альфа-Ромео» объявят в угон в Ливерпуле, в первую очередь поиски начнут по Мерсисайду, так что им неплохо бы оказаться как можно дальше от Англии.

На самом деле Леон прав. Все они правы, даже Гэри, который молча осуждает его за очередной срыв. Нельзя так переживать, это не первое их дело. И не последнее, если их, конечно, не возьмут.

Джек бросает взгляд на бардачок и старается дышать глубже. Они будут в порядке. Там лежит его ствол, впереди ночь, пустая трасса и, если повезет, спящие патрули. Им придется пригнать эту чертову тачку в любом случае – они уже взялись.

А заднюю давать не в их стиле.

Нью-Йорк, 2018

План выспаться за выходные провален с треском, но Джек не жалеет ни об одной минуте, украденной у его сна. В понедельник он поднимается в невероятные для себя шесть утра и удивляет даже собственный будильник, неуверенно звенящий в семь часов.

Этот день не сможет принести ему неудобств, сколько бы ни пытался. Совещание с Леоном, порция сплетен от Марты, Тыковка точно заглянет узнать, как там смета для его новой идеи. В любой другой понедельник Джек выл бы от ужаса, составляя график на день, но не сегодня.

Он подпевает «Францу Фердинанду», ревущему из динамиков «Линкольна», пританцовывает в пробке, барабанит пальцами по рулю и мечтает только об одном – ехать не по наглухо забитому Манхэттену, а по какой-нибудь трассе, выжать газ до упора и лететь над дорогой, чувствуя себя действительно живым.

На парковке пусто, и можно даже дослушать любимую песню. Вернее, доорать – слишком уж ритмично энергия пульсирует в венах. Невозможно усидеть на месте, так что с последними аккордами Джек глушит мотор и выпрыгивает из машины.

Кажется, нет еще и восьми. В офисе пусто, никто не толпится в очереди за кофе, не делится свежими сплетнями по углам опенспейса, а под столами девчонок тоскливо ждут их брендовые туфли на шпильках.

Кто-то однажды решил, что в финансовой дирекции модная одежда и тонкие каблуки являются служебной формой. Джек не против – здорово, когда люди чувствуют себя красивыми на работе. Это особенный вид дисциплины, и он, наверное, помогает. Даже Марта и та опылилась: вытащила из ушей вульгарные кольца, а в последнее время все чаще появляется в чем-то, отдаленно напоминающем деловой костюм.

Проблемой было скорее то, что девушек, которые не соответствовали модельным стандартам, эйчары даже до собеседования с ним не доводили. Черт знает, кому именно пришла в голову идея, что у Джека могут работать только те, у кого карьера на подиуме не сложилась. Скорее всего, Джанин – она умеет делать выводы по паре брошенных слов и потом жить с ними годами, даже если они оказываются чушью.

Красота не в лице. Не в фигуре. Не в модельной походке. Она в нежных глазах, в которых гипнотически бурлит водоворот желания. В них хочется окунуться, даже если знаешь, что утонешь, но все равно лезешь, как последний дурак.

Красота – в улыбке, которая предназначается именно тебе.

Красота – в запахе, оставшемся на подушке. Ты вдыхаешь его, как наркоман, и если он исчезнет, ты задохнешься, потому что без него легкие отказываются работать.

Джек скрывается в своем кабинете: в выходные он почти саботировал задачи, так что теперь пора наконец взяться за дело. Сегодня не может не получиться.

Он не замечает, как пролетают первые четыре часа, но самое удивительное – он столько откладывал отчет по инвестиционным рискам, а его собирать-то меньше получаса. Больше боялся: почти все, оказывается, он уже подготовил и оставалось разве что сделать сводную. Даже пачку прогнозов от аналитиков успел просмотреть.

Ровно в двенадцать раздается стук в дверь, вслед за которым на пороге появляется Марта. Сегодня даже она не опоздала, а это достижение.

– Привет, милая, – радостно откликается Джек. – Ты собрала реестр?

– Да, доброе утро, мистер Эдвардс.

Она так заходит в кабинет, словно рассчитывает на фурор, и это понятно: новый костюм, кажется. По крайней мере, Джек его раньше не видел. Ей идет, и выбор цвета шикарный. Марте вообще хорошо в светлом, это ее самый надежный вариант. И даже украшения сегодня куда спокойнее, чем обычно.

Приятно наблюдать такую трансформацию, тем более что Марта в его отделе всего несколько месяцев. Из агрессивной девчонки из Бронкса она превращается в леди, с ее губ реже срывается слово «слышь». Все-таки окружение круто влияет на человека: в приемной у Гэри она даже не пыталась.

– Чудесно выглядишь, – кивает Джек. – Новый костюм?

– Спасибо, – смущается она.

Марта почти грациозно усаживается в кресло напротив и укладывает себе на колени ноутбук.

– Я отправила реестр на почту, – говорит она, – вы просили чуть переделать в прошлый раз.

Это становится их доброй традицией. Каждый день в двенадцать или что-то около того Марта отправляет ему реестр оплат. Если нет других встреч, они собираются у него в кабинете. Это лучшее время для нее показать свою уникальную суперспособность: на обсуждении реестра Марта рассказывает все сплетни за прошедшие сутки.

Джек давно мечтал о финансовом контролере, который будет знать все и обо всех. Почему Джексон из транспортного снова закинул в систему счет, который уже был обработан две недели назад. Зачем Мур из маркетинга оплачивает услуги дополнительного дизайнера человеку с такой же фамилией, как у ее парня. Насколько быстро в этом месяце отдел разработки превысит лимит на расходники.

Марта всегда это знает. В целом она может больше ничего не делать: только собирать реестр и сплетни. Но у нее, кажется, в сутках часов тридцать: задач она выполняет куда больше.

– Что нового в нашем маленьком государстве? – Джек быстро пробегается глазами по первым строчкам файла.

– У эйчаров увольняется расчетник, – тут же откликается Марта, – уезжает с мужем на западное побережье.

– Нам надо будет проверить ведомости?

– Мне кажется, стоит, потому что Джанин нашла нового человека, и я видела ее в коридоре. Поболтала с ней пять минут, она не показалась мне слишком умной.

– Напомни в следующем месяце, засуну нос по старой памяти.

– Записала, – улыбается Марта. – Больше ничего крупного нет.

– Не нравится мне эта сумма в двадцать пятой строке, – замечает Джек подозрительно высокий счет из отеля в Шаньдуне.

– Это от Шерил, под визой Гамильтона, – пожимает плечами она, – вы сказали такие пропускать.

– А как же мы не пропустим счет Гамильтона… – Он отмечает сумму комментарием для себя. Нужно будет задать пару вопросов. – Что насчет новостей поменьше?

Иногда Марте кажется, будто ее сплетни для него незначительны. Джек предпочитает самостоятельно определять приоритет в этом вопросе: лучше потратить лишние десять минут на болтовню, чем упустить мелочь, которая может вырасти в катастрофу.

Сегодня, впрочем, действительно ничего особенного: очередная драма в шатре хиппи, выросшем у них вместо отдела продукта. И еще стажер Саймон снова сбежал на больничный долечивать переломанную челюсть. Об этом Джек и так в курсе: Гэри ему врезал, когда тот приставал к Пайпер в баре.

– Ну и все говорят о заводе, – заканчивает свой рассказ Марта.

– В смысле о заводе? – Джек отрывается от реестра.

– Я сама пока не поняла, – та поднимает руки, – вроде как Чжоу прислал в снабжение письмо о том, что, если не снизят требования по материалам, он не отправит партию по этой стоимости. Мистер Барнс, говорят, чуть стол кулаком не сломал.

– А вот и счет из отеля. – У него в голове складывается пазл. – Спасибо, милая. Ты, как всегда, моя бесценная жемчужина.

Марта расплывается в очаровательной улыбке и поднимается из кресла, придерживая ноутбук.

– И тебе очень идет этот цвет, – добавляет Джек на прощание.

– Прекратите меня смущать, – игриво отвечает она. – Мистер Эдвардс, а можно один вопрос? Не по теме встречи.

– Конечно.

– А это правда, что вы сегодня утром… пели?

– Кто сказал? – Он встает, чтобы выйти вместе с ней. – Я никогда не пою. От моего голоса даже душ в ужасе.

Кто-то пришел пораньше и подслушал. Одно утро его репутации не повредит, но впредь стоит быть поосторожнее. Подумают еще, что Джек Эдвардс сошел с ума. И не объяснишь потом, что бывает такое, когда просыпаешься в хорошем настроении.

Марта бодро цокает каблуками, возвращаясь к себе, и Джек начинает обход своей дирекции.

Ему на самом деле повезло: работать в компании, связанной с автомобильным бизнесом, и собрать такой концентрат красоты на квадратный фут пространства – это практически невероятно. У девчонок очаровательные улыбки, но хватка, как у своры питбулей. С этой командой ничего не страшно, ни налоговая проверка, ни годовая отчетность.

Джек проходится между столами, разговаривает со своими девочками, узнает, как у них дела и настроение. Быть руководителем – это роль садовника: нужно ухаживать за каждым из цветков, замечать перемены и уделять внимание. И это вознаграждается: вовлечения в работу, которое они показывают, невозможно достичь просто приказами.

Последним он заходит к учетникам. Вот с кем пока не получается – они слишком закрытые. Прячутся за спиной у Кортни, не доверяют ему. Хотя и самому Джеку еще есть где поработать над собой: он даже не все имена помнит.

– Девочки, – пока только заглядывает он внутрь.

– Добрый день, мистер Эдвардс, – отвечает ему стройный, будто отрепетированный хор.

Ничего. Все впереди, и эти сдадутся. Все сдаются, даже самые угрюмо-профессиональные.

Нужно выяснить у Леона, что там с заводом. Если Марта все поняла верно, эта ситуация только подтверждает его теорию: необходимо менять саму систему ценообразования. И даже если план звучит как пара месяцев дополнительной работы, Джек готов на это пойти.

– Братишка. – Тыковка из ниоткуда вырастает перед ним в коридоре. – Есть минута?

– Конечно, – Джек толкает его в плечо, – ты как? Выходные хорошо провел или снова заперся со своими разработками?

– Хо… хорошо, – удивленно сводит брови тот и оглядывается. – А почему ты спрашиваешь?

– Мы с тобой давно никуда не выбирались. Ну, по барам. Вот я и подумал: ты там не заскучал?

– Нет, я… – на лице Тыковки отражается замешательство. – Я дома был. Телевизор смотрел.

– Почему нет, тоже хорошо. Так что ты хотел спросить?

– Я по поводу завода. Ты, наверное, знаешь, там в пятницу письмо пришло…

– В курсе, – довольно улыбается Джек. – Вот, иду к Леону записаться на разговор. Расскажем ему нашу идею.

– Ты бы не торопился, – морщится Тыковка, – у него свое представление о ситуации.

– О какой ситуации?

Из-за угла появляется Леон. Что ж, сегодня у них коридорные совещания. Бывает и такое. Это даже удобно – не надо встречу назначать, окна по рабочим календарям искать.

– С заводом, – отвечает Джек. – И у нас есть идея.

– Я же сказал, что поедем и разберемся. – Тот переводит буравящий взгляд на Тыковку.

– Поедете-поедете, мы ваши билеты и отель уже в оплату поставили. Только от этого идея не зависит.

В ответ – неприятная тишина. Драматичная, словно в театре, перед тем, как актер скажет душераздирающую реплику. Тыковка даже шаг назад делает.

– Джек, я ценю твою энергию, – Леон меряет его взглядом, – и твое хорошее настроение тоже. Но сейчас у нас исключительно технический вопрос. Идеи мы будем обсуждать после возвращения.

Это как нырнуть в ледяную воду – так же обжигающе неприятно и сводит тело, парализуя любое движение. Все, что происходило хорошего этим утром, умножается на ноль.

Получается, у Леона есть вопросы, где Джек назначается важным и даже ключевым участником – из-за них он работает без выходных, вечеров и свободного времени хоть на что-то, кроме сна, – и вопросы, в которых его мнение и идеи не важны.

Окей. Доходчиво, спасибо.

Джек разворачивается и быстро возвращается к себе. Непонятно, как пережить остаток дня – и зачем вообще его переживать. Он провел ебаный выходной, пытаясь разобраться, как извернуться, чтобы чертов завод перестал множить проблемы и начал приносить прибыль.