Текст книги "Радость победы"

Полную тишину, царившую в доме, нарушало лишь их прерывистое дыхание. Приглушенные вопли протеста, которые издавала Стиви, затихли… Через минуту с губ ее сорвался стон. Руки стиснули влажную на спине футболку Джадда. Наклонив голову, она ответила на поцелуй, ответила неожиданно страстно. Джадд вдруг оторвался от нее и пристально посмотрел в ее глаза, ничего не понимающие, затуманенные от желания.

– Стиви?

– Что?

Он взял ее за руку и прижал к тому месту, где шорты уже заметно оттопыривались.

– Знаешь, если ты не собираешься продолжать, лучше скажи об этом сейчас. Понимаешь?

Стиви покачала головой и, повинуясь инстинкту, сжала то, чего касалась ее рука.

– О боже. – Он снова впился в ее губы.

Напряжение, которое копилось в обоих несколько дней, вылилось во взрыв дикого, неконтролируемого желания. Они жадно ласкали друг друга. Поцелуи становились все горячее, все несдержаннее.

Не разжимая объятий, они ввалились в ближайшую комнату. Это оказалась спальня Джадда. Он нашарил на стене выключатель. Заработал вентилятор, отбрасывая на потолок и стены мелькающие тени. Они принялись торопливо стаскивать с себя теннисные туфли и носки, сталкиваясь лбами, теряя равновесие; однако ни он, ни она этого не замечали.

Он сорвал футболку. Она сделала то же самое. Лифчик был с застежкой впереди, и он мгновенно расстегнул его и высвободил ее груди из кружевного плена, на секунду сжал их в ладонях, приласкал соски. Не отрывая от нее взгляда, расстегнул шорты, нетерпеливо переступил через них. Она стряхнула лифчик и сняла свои шорты. Он сбросил трусы.

Стиви очень хотелось взглянуть, но у нее не хватало храбрости. Она засунула пальцы за кружевную резинку своих трусиков, но и здесь смелость вдруг оставила ее. Она умоляюще посмотрела на Джадда.

– Пока и так хорошо, – прошептал он и подтолкнул ее к кровати.

Он лег на спину и привлек ее к себе, так что она оказалась наверху. Нежно обхватив ее лицо ладонями, он поцеловал ее, долго, глубоко, со знанием дела. Она оседлала его приподнятое колено, крепко сжимая его бедрами.

Одной рукой он принялся стягивать с нее трусики, затем перевернул ее на спину, снял их совсем и отбросил в сторону. Окинул жадным взглядом ее обнаженное тело, провел по нему рукой. Упругая грудь, возбужденные соски, изящные бедра, темный холмик внизу живота…

– Стиви… – не то прошептал, не то простонал он и уткнулся лицом в ее плечо.

– Джадд…

– Да, милая, да…

– Знаешь…

– Знаю, моя хорошая, я все знаю…

– Я девственница.

Глава 12

Он резко поднял голову. Взгляд, буквально секунду назад пьяный от страсти, вдруг стал серьезным и внимательным.

– Ты… что?

Стиви повторила. Однако Джадд, словно не веря своим ушам, продолжал в изумлении смотреть на нее. Очень медленно он отодвинулся от нее, перекатился на край кровати и сел спиной к Стиви.

– Господи, вот сейчас я жалею, что бросил курить.

Он закрыл глаза руками и сильно потер их. Посидев так с минуту, Джадд обернулся и взглянул на Стиви. Она в смущении натянула на себя простыню.

– Как же до этого дошло?

Она непонимающе посмотрела на него.

– Спрошу по-другому. Как же так вышло, что ты до сих пор девственница?

– Может быть, это твоя недоработка. Тогда, в Стокгольме, нужно было довести дело до конца.

– Когда Пресли Фостер дышал мне в затылок? Спасибо, нет. Это он отвадил всех твоих кавалеров?

– Нужно отдать ему должное, нет. Это я. Ненамеренно, – добавила Стиви, заметив удивленно приподнятые брови Джадда. – Просто… У меня вечно не хватало времени на серьезные отношения. Теннис всегда был на первом месте, бойфренды – на втором.

– Мужчины не любят быть на втором месте. Их эго этого не терпит.

– С годами я это поняла. – Стиви нервно облизнула губы. – Я бы не стала ничего говорить, если бы знала, что тебя это остановит.

– Я бы и не зашел так далеко, если бы ты сказала мне раньше.

– Это имеет для тебя такое большое значение?

Он безрадостно рассмеялся:

– О да. Имеет. Еще какое.

– Почему? В Стокгольме не имело.

– Может, да, а может, и нет. В любом случае в Стокгольме я был еще молодым дураком. А теперь я старый дурак. Но молодого дурака оправдывает хотя бы его возраст…

Стиви на мгновение закрыла глаза, собираясь с духом, и положила руку ему на плечо.

– Пожалуйста, Джадд, иди ко мне.

Стараясь не смотреть на нее, он упрямо покачал головой:

– Я не могу взять на себя такую ответственность, Стиви.

– Но ведь я не требую никаких обязательств.

– Они подразумеваются сами собой.

– В моем случае – нет.

– А в моем – да.

– Ну пожалуйста.

– Нет, я же сказал.

Стиви всхлипнула. Услышав это, Джадд повернул голову. В ее глазах стояли слезы. Это немое отчаяние подействовало на него гораздо сильнее, чем все гневные вспышки Стиви, крики и швыряние вещей. Его решительно сжатые губы чуть смягчились. Казалось, уверенность покинула его.

Он прилег рядом с ней и прижал ее голову к своей груди.

– Не плачь, Стиви. Ну не плачь, пожалуйста.

Джадд Макки, циник, не верящий женским слезам и не выносящий их, погладил Стиви по голове и ласково поцеловал в лоб. Она спрятала лицо.

– Пожалуйста, Джадд, давай займемся любовью. Пока я еще… остаюсь собой. Я хочу, чтобы это было именно с тобой.

– Почему со мной?

– Может, из-за моей сентиментальности. Несмотря на все, что ты говорил, я уверена – в Стокгольме все обязательно случилось бы, если бы нам не помешал Пресли.

Кончиком языка она коснулась его соска и положила руку ему между ног, туда, где все горело от желания.

– О, радость моя, – простонал он, запуская пальцы ей в волосы. – Подожди. Остановись.

– Я не хочу останавливаться.

– Нужно остановиться. Или…

– Я хочу узнать, что это такое – быть настоящей женщиной. До того, как я перестану ей быть. Один раз, Джадд. Один только раз. Ну пожалуйста…

Легкими, быстрыми поцелуями она покрыла его плечи и грудь, спустилась ниже, к животу. Он задышал чаще. Она провела губами по темной дорожке волос, сгущавшейся книзу. Он был возбужден сверх всякой меры и уже почти достиг предела, но сумел удержаться и остановить ее.

Перевернувшись на живот, он навис над ней и заглянул в глаза.

– Хорошо, – выговорил он. – Если ты уверена…

– Я уверена. – Она кивнула. – Твоя мрачность меня просто убивает. – Рассмеявшись, Стиви дотронулась до уголков его рта. – Это не повышает мою самооценку, знаешь ли. Ты мог бы выглядеть и посчастливее.

– Я за тебя беспокоюсь.

– Я тебе уже сказала, что не стоит. Никаких претензий с моей стороны.

– Не поэтому.

– Тогда почему? Ты же знаешь, как это делать, правда? – поддразнила Стиви, округлив глаза.

– Да, я знаю как. И я скажу тебе точно: не быстро. Если ты будешь продолжать в том же духе… – Он помотал головой и шумно выдохнул. – Темп устанавливаю я. Понятно?

Она послушно кивнула, мельком подумав, сможет ли не торопиться, когда от желания и любопытства кружится голова. Да и сам Джадд – не слишком ли опрометчивое заявление он сделал? Его лицо покраснело, и дышал он так же тяжело, как и она.

– Поцелуй меня, – сказал он вдруг охрипшим голосом. – Забудь все, что ты знаешь о технике. Просто поцелуй меня, как «плохая девчонка».

Это был вызов. Стиви обвила его шею руками и притянула ближе. Их губы встретились… Джадд испустил низкий стон удовольствия.

Он погладил ее гибкую спину, затем медленно снял с нее простыню. Теперь они лежали полностью обнаженные. Ее грудь касалась курчавой поросли на его груди. В ее живот упиралось то самое, на что она еще так недавно боялась посмотреть. От макушки до пяток она чувствовала его большое, твердое, мускулистое тело, и это было восхитительно. В сравнении с ним Стиви вдруг показалась себе особенно мягкой и женственной. Как же могла она столько лет жить без него, его тела, его ласк?

В этот момент она поняла, что влюбилась. Безумно и навсегда влюбилась в своего главного врага.

Почему она попросила его быть ее первым мужчиной? Дело было совсем не в стокгольмских воспоминаниях и не в сентиментальности. Все это были не более чем отговорки. На самом деле она всего лишь хотела быть с Джаддом. Стать с ним одним целым. Принадлежать ему полностью. Вот так все просто.

Хотя нет, не просто. Наоборот, все слишком сложно и запутанно. Слишком сложно. Невозможно размышлять о таких вещах, когда губы и шея горят от поцелуев.

Он обхватил губами ее сосок и втянул его в рот, затем начал ласкать его языком, быстрыми, ритмичными движениями. Странные, новые ощущения рождались у нее внизу живота.

– О, Джадд… – простонала она.

– Ты сладкая, – пробормотал он. – Какая ты сладкая…

Он приник ко второй груди, в то время как его пальцы принялись поглаживать и пощипывать влажный и отвердевший сосок.

– Пожалуйста, – вырвалось у нее.

Она приподняла бедра, теснее прижимаясь к нему. Он опустил руку и коснулся самого нежного места. Там все было влажным и горячим.

– Почти, но не совсем, – прошептал он, улыбнувшись, нагнул голову и поцеловал ее живот, затем пощекотал губами пупок и легонько прикусил кожу зубами. Лаская внутреннюю сторону ее бедер, он осторожно раздвинул ей ноги и дотронулся языком до бледно-розовых шелковистых складок. Она вскрикнула. Он стал ласкать ее, все убыстряя движения языка до тех пор, пока она, кусая губы, запустив пальцы ему в волосы, не выкрикнула его имя, снова, снова и снова.

Он нежно вытер испарину, выступившую у нее на лбу. Теперь, когда она была полностью готова, он очень медленно вошел в нее, сдерживая себя, чтобы неосторожным движением не причинить ей боль. Однако никакой боли она не испытала. Единственное, чего ей хотелось в этот момент, – чтобы он продолжал.

– Это чудесно, – прошептал он, нежно целуя ее распухшие губы, и на секунду закрыл глаза. – Это так изумительно – быть в тебе. Ощущать, какая ты внутри. Гладкая. Горячая.

Она обежала пальцами его лицо, повторяя его имя, шепча какие-то глупые, ласковые слова. На ее глазах блестели слезы – она их не чувствовала.

– Все хорошо? – В отличие от нее он все заметил.

– Да, да, да, – быстро проговорила она.

– А я сейчас, кажется, умру. Это невероятно. Но господи, как прекрасно умереть в такой момент.

Он начал двигаться, все ускоряя и ускоряя темп. Молния, взрыв, салют – невозможно описать словами то, что испытали оба.

– Хочешь, я…

– Не хочу.

Джадд усмехнулся:

– Ты даже не дослушала.

– Что бы это ни было, я не хочу. Потому что тебе придется сдвинуться с места, а значит, и мне тоже. – Стиви зевнула. – А я не в состоянии.

Он обнял ее и пристроил подбородок на ее макушку. Стиви тоже устроилась поудобнее, обвив его руками.

– Зачем ты доводил меня сегодня утром на корте? – спросила она.

– Потому что ты плохо играла. А плохо играла ты потому, что не считала меня достойным соперником. И делала все вполсилы.

– Я плохо играла, это правда. Но не потому, что недооценивала тебя. Причина совсем в другом.

– В чем же?

– Я думала не об игре.

– А о чем?

– Об этом.

– Об этом? – Джадд скосил на нее глаза. – В смысле, о том, чем мы только что занимались?

– Ну да.

– Ты не дашь мне полежать спокойно, да? – Джадд испустил тяжкий вздох. – На самом деле именно поэтому я тебя и доводил.

Стиви приподняла голову и с любопытством посмотрела на него.

– Я думал только о том, как бы заняться с тобой любовью. С того самого утра, когда нас прервал курьер.

– И я.

– Все, что нужно было сделать, – это намекнуть.

– Я и намекнула.

– Да уж, ты намекнула. Ничего не скажешь.

Стиви задумчиво улыбнулась:

– Поверить не могу, что лежу вот так с тобой, абсолютно голая. И только что мы вытворяли черт знает что. Я всегда думала, что если вдруг останусь с тобой наедине, то убью тебя. Медленно и мучительно.

Он произнес ей в самое ухо:

– Если бы ты продержалась еще чуть дольше, тебе бы это удалось.

Стиви хихикнула и ущипнула его за ягодицу.

– Представь себе газетные заголовки: «Знаменитая теннисистка заездила до смерти известного журналиста!»

– Джадд! Ты себе даже не представляешь, как твои статьи меня обижали.

Он перестал смеяться.

– Почему бы тебе просто не забыть об этом?

– Потому что почти все, что ты писал обо мне, – правда.

Джадд выпустил Стиви из объятий, перевернулся на бок и, опершись на локоть, внимательно посмотрел на нее:

– Ты о чем?

– А это не попадет в печать?

– К твоему сведению: в наших кругах считается, что если журналист, берущий интервью, находится в постели с тем, у кого он это интервью берет, да еще в голом виде, все, что будет при этом сказано, – не для печати и разглашению не подлежит. Ясно?

– О да. Спасибо, что прояснил ситуацию.

– Пожалуйста. А теперь давай уже объясни, что ты имела в виду. Что значит – я писал о тебе правду?

– Многое действительно было правдой. Ты часто говорил, что я не настоящая теннисистка. В каком-то смысле ты прав, Джадд. С самого начала отец как-то обескуражил меня, заявив, что теннис – это только для богатых. Я все равно стала играть, но его слова накрепко застряли в моей в голове. У меня развился настоящий комплекс. Я была не такая, как все остальные теннисисты. Я… не принадлежала к избранным.

– Глупость какая.

– Может, и глупость, только это ощущение собственной неполноценности заставляло меня работать как проклятая. Я должна была играть лучше всех. Клубы принимали меня не за мою известную фамилию, не за богатых родителей, а за мои способности. Я просто обязана была стать на голову выше всех, выделиться, иначе меня бы не взяли.

Стиви помолчала.

– Вот почему, когда я начала зарабатывать деньги, я всегда старалась одеваться как можно кокетливее. И частенько играла на публику. Понимаешь, Джадд? Я будто говорила: «Эй, посмотрите на меня! Я достойна вашего внимания!» Мне во что бы то ни стало нужно было заслужить одобрение. И – да, ты прав – я порой специально выпендривалась и играла на том, что я хорошенькая. Чтобы меня не игнорировали… А ты словно видел меня насквозь. – Она разволновалась. – Тебя было не обмануть. Твои статьи наводили на меня ужас, потому что они разоблачали меня. Я думала, что, раз ты все про меня понимаешь, значит, все остальные тоже поймут, что я не уверена в себе. Что я занимаю не свое место. Что я самозванка. Ты был моим самым страшным кошмаром. Человек, который должен был вывести меня на чистую воду.

Джадд старался не смотреть на ее губы, потому что это мешало ему собраться с мыслями.

– Если все и было так, как ты говоришь, Стиви, то это не более чем случайность, не имеющая отношения к моей проницательности. Я просто ткнул наугад и как-то попал на твое больное место. И нападал я на тебя потому, что не мог примириться с тем, что такой юной и хорошенькой девчушке удалось стать настоящим профессионалом. Достичь вершины. В то время как я вынужден был писать о том, чего не смог сделать сам. Есть все же некоторая разница между этой тупой колонкой и карьерой профессионального бейсболиста, – добавил он с горечью.

– Ничего она не тупая. – Стиви положила ладонь ему на щеку. – Про отсутствие мастерства я тогда сказала только потому, что разозлилась. У тебя масса преданных поклонников. Они уже много лет каждый день читают твои статьи, не пропуская ни единого слова. Ни один автор не может иметь таких почитателей, если в его творчестве ничего нет. Читатели не дураки, знаешь ли.

– Спасибо на добром слове. – Джадд перестал бороться с искушением и все же поцеловал ее. – Но в глубине души я все равно понимаю, что не сделал ничего достойного с тех пор, как произошел этот несчастный случай. – Его карие глаза потемнели. – А потом я привез сюда тебя. И может быть, этим поступком я искупил всю ту ревность и зависть, которые мучили меня.

– Ревность и зависть?

– Я завидовал и тебе, и всем спортсменам вообще. Свой негатив я выливал на всех, но тебе, конечно, доставалось больше, чем другим.

– Почему?

– Потому что тебя легко выделить из общей массы. Потому что ты не похожа на других. Ты красавица, а я, узколобый шовинист, привык к тому, что настоящая женщина-спортсменка некрасива и устрашающе мускулиста. И – раз уж я взялся изливать тебе душу – признаюсь честно. Я все еще злился из-за Стокгольма. Я хотел переспать с тобой, у меня не получилось, и я дулся на тебя, как маленький мальчик, которому пообещали конфетку и не дали. И вымещал раздражение на той, что мне не досталась.

– Что ж, это нормально. И очень понятно.

– Весьма великодушно с твоей стороны.

– А я сегодня вообще великодушная. – Стиви улыбнулась и ущипнула его за нос. – И в качестве доказательства я прощаю тебе все гадости, что ты про меня написал. Но при одном условии.

– Что за условие? – с подозрением спросил Джадд.

Она быстро поцеловала его в губы.

– Давай опять займемся любовью.

– Стиви, мне кажется, сейчас не стоит.

– Почему?

Джадд замешкался, и Стиви не замедлила этим воспользоваться. Она сунула руку под одеяло и ухватилась за предмет его мужской гордости.

– Потому что это может… м-м-м… – Он уже ощущал, что готов на новые подвиги. – Может тебе повредить, – неуклюже закончил он.

– Мне виднее. – Стиви пощекотала губами его подбородок и слегка укусила за губу. Ее рука стала еще настойчивее. – Ну пожалуйста, Джадд, – выдохнула она.

Он обнял ее.

– Ну, поскольку ты меня так нежно попросила…

Глава 13

Насекомые разбивались о ветровое стекло машины Джадда. Грязные разводы, которые они оставляли, очень мешали обзору, но гораздо больше мешали слезы, застилавшие глаза Стиви. Она едва различала дорожные знаки.

Стиви вытерла нос рукавом. Семьдесят пять миль подряд она ехала и ревела, но казалось, слезам не будет конца. Удивительно, что в человеке может быть столько воды. Каждый раз, когда она представляла, что оставила за спиной, на красные, распухшие глаза набегала новая волна соленой влаги.

Она уехала от него. Угнала его машину и уехала. И он был в ярости.

Страх, что Джадд каким-то образом может догнать ее, был даже сильнее отчаяния. Перед внутренним взором Стиви стояла картинка: она нажимает на газ, Джадд, в одних трусах, выбегает на крыльцо, бежит по дорожке, выкрикивая какие-то проклятия. В ее адрес. Или в адрес острого камешка, впившегося ему в пятку. Или и того и другого.

При других обстоятельствах можно было бы счесть это зрелище комичным. Но сердце Стиви сжималось при одном воспоминании об этом. И боль – она знала – не пройдет еще долго.

Сумерки сгущались. Небо на западе становилось темно-синим. На горизонте уже показались огни Далласа. Значит, где-то через час она будет дома, подумала Стиви. Еще час оставим на то, чтобы собрать вещи и сделать все необходимые звонки. Потом…

О том, что будет потом, Стиви думать отказывалась. Чтобы пройти через все это одной и не сойти с ума, нужно действовать последовательно. Сначала одно, потом другое. Сейчас самым важным было добраться до дому.

Сворачивая с одного шоссе на другое, Стиви позволила себе вспомнить день, который они с Джаддом целиком и полностью посвятили любви.

Джадд и его голос, такой вкрадчивый и сексуальный. Джадд и его руки, опытные, сильные и нежные, направляющие ее бедра. Джадд, твердый и гладкий, заполняющий ее целиком. Джадд и его жадные губы на ее груди. Джадд, Джадд, Джадд.

Стиви смахнула слезы с глаз и осторожно перестроилась в другой ряд. Было непривычно управлять спортивным автомобилем, мощности двигателя которого хватило бы на целый самолет. Джадд никогда не простит ей, что она без спроса «позаимствовала» его машину. И не простит, что она оставила его в затруднительном положении.

Старомодная ванна, стоявшая в доме бабушки и дедушки Джадда, стала местом, где они заново открыли тела друг друга. Покрытые мыльной пеной руки Джадда показались Стиви самым совершенным на свете приспособлением для получения удовольствия. Или просто он как никто умел ими пользоваться?

Стиви с изумлением обнаружила, что внутренняя поверхность рук, ближе к подмышкам, у нее особенно чувствительна. И что от поцелуев под коленку она теряет волю и слабеет. Она нашла особое местечко и у Джадда – справа на боку, прямо под нижним ребром. А еще на левом плече у него родинка. И он застонал, когда она покрыла поцелуями некрасивые неровные шрамы у него на ноге.

– Эта штука всегда была для меня объектом сексуальных фантазий, – заметил он, чуть потянув ее за косу.

– Правда?

– Правда.

– А каких именно фантазий?

Он лишь загадочно улыбнулся и уклонился от ответа.

– Тогда покажи.

От такого соблазнительного предложения он отказаться не смог. И с удовольствием все показал, при полном ее содействии. Эхо от их криков и стонов отражалось от стен дома.

В ту минуту Стиви вдруг четко осознала, как сильно она любит Джадда, и поняла, какое решение ей следует принять. Оно было единственно верным и единственно возможным. Удивительно, почему она не видела его раньше.

Жизнь, сама жизнь, как таковая, – гораздо драгоценнее, чем слава, награды, почет, деньги, признание и прочее, прочее, прочее.

Пока Джадд одевался, Стиви спустилась вниз, сказав, что приготовит легкий ужин. Вместо этого она схватила кошелек, ключи от его машины и выскочила из дома. Торопилась она даже не оттого, что опасалась гнева Джадда. Скорее Стиви боялась передумать.

Она была уже у машины, когда Джадд выбежал на террасу, крича: «Какого черта? Стиви, вернись! Куда ты?» Когда же до него дошло, что она к тому же забирает единственное средство передвижения, то пришел в настоящую ярость.

«Ты что, совсем рехнулась? Черт! – Он наступил на камень и заскакал на одной ноге. – Я тебя задушу, когда поймаю! Черт, черт, черт!» Ударяя кулаком по ладони, Джадд добавил еще пару ругательств, гораздо менее невинных.

В окнах ее дома не было света. Стиви с облегчением отметила, что вокруг нет ни души. Должно быть, папарацци и просто любопытствующие устали ждать. Или вообще забыли о Стиви Корбетт, увлекшись более интересными новостями.

Ее растения нуждались в срочном поливе. Стиви ругнула себя за то, что забыла обратиться в службу, обычно занимавшуюся уходом за цветами в ее отсутствие, и пообещала себе непременно позвонить туда при первой же возможности. Хотя один Бог знает, когда это будет.

Первым делом она связалась со своим доктором. Он был так рад, что она объявилась, что даже начал слегка заикаться.

– Если я не сделаю этого сейчас же, то могу передумать. – Стиви говорила очень быстро. – Я могу приехать примерно через час. Вы сможете все подготовить за это время?

Врач пообещал, что все сделает и будет ее ждать. Второй звонок был менеджеру.

– Стиви! Слава богу! Я с ума сходил.

– Мне нужно было побыть одной и подумать. – На самом деле она была не одна, а с Джаддом, но объяснять это менеджеру было сейчас не с руки. Слишком все сложно. – Сегодня я ложусь в больницу. Операция назначена на завтрашнее утро.

Последовала многозначительная пауза.

– Конечно. Это же твое решение.

– Да, мое. На карту поставлена моя жизнь. Это важнее, чем карьера.

– Конечно, важнее! Это всего лишь Уимблдон. – Наигранно бодрым тоном он попытался утешить ее. – Его каждый год проводят. В следующем году он твой.

– Хотелось бы верить. – Оба они знали, что это не так, но Стиви тоже постаралась изобразить энтузиазм.

Менеджер пообещал известить всех, кого нужно, и подготовить заявление для прессы. Оказывается, никто не забыл о Стиви, журналисты по-прежнему охотились за ней.

– Хорошо, но давай подождем до завтра, ладно? Пусть пройдет операция. Тогда мы сразу сообщим и о ее исходе.

Попрощавшись, менеджер повесил трубку. Стиви вдруг ощутила страшное одиночество. Тишина в квартире давила на нее – так привыкла она к стуку пишущей машинки Джадда.

Со стен на Стиви смотрели фотографии, на которых она, улыбающаяся, прижимала к груди тот или иной кубок. Ей показалось, что они смеются над ней. Кубки, медали и прочие награды, занимавшие все свободные места на стенах, книжных полках и этажерках, будто бы издевательски подмигивали ей. Самое последнее приобретение, кубок Открытого чемпионата Франции, которому Стиви так радовалась всего пару недель назад, выглядел каким-то чужим и ненужным.

Слишком поздно менять решение, напомнила себе Стиви, прошла в спальню и начала собирать вещи. Укладывая белье в маленький чемоданчик, она прошептала:

– Твоя жизнь в руках Господа, Стиви.

Однако у Бога было много помощников.

Например, все те люди, что занимались Стиви.

Еще до того, как она попала в операционную, ей пришлось перенести множество не всегда приятных и где-то даже унизительных процедур.

Тщательно заперев гараж – не хватало еще, чтобы машину Джадда угнали второй раз за этот день, – Стиви добралась до больницы на такси.

В приемном покое ей пришлось поставить свою подпись на миллионе разных бумаг, связанных со страховкой, и вдобавок еще подписать открытку для Дженнифер. «Моей дочери двенадцать лет, и она мечтает быть похожей на вас, когда вырастет», – с благоговением сообщила ей женщина-администратор.

Дальше ее отвели на рентген. Одетую лишь в бумажную накидку Стиви посадили в комнату, где температура была, кажется, не выше чем в холодильнике, и попросили подождать. Там она провела около часа, пока в кабинет не влетел лаборант с тысячей извинений. Сделали рентген легких.

Другой лаборант взял у нее кровь на анализ.

– Ну что, как вы себя чувствуете? – спросил он, выкачав из вены Стиви, должно быть, не меньше кварты крови. – Можете расслабиться. – Он разжал пальцы Стиви, стиснутые в кулак. – Больно было?

– Нет. Я просто не люблю иголки, – мрачно ответила она.

В конце концов Стиви поместили в палату, однако и там в покое не оставили. Пришла строгая деловая медсестра и принесла еще кучу бумаг на подпись.

– Вам показали фильм там, внизу? – бесстрастно поинтересовалась она. – Вы все поняли?

– Да. – Фильм рассказывал о том, что может случиться во время полостной операции, чтобы пациент полностью осознавал, на какой риск он идет. Смотреть его было жутковато.

– Подпишите здесь, здесь и здесь.

Дальше Стиви навестил больничный священник.

– Среди нашей паствы оказалась знаменитость, – улыбнулся он.

Обсудив, как лучше всего лечить «теннисный локоть», они сложили ладони и склонили головы. Священник помолился о хирурге, который будет проводить операцию, и о скорейшем и полном выздоровлении Стиви.

Стиви помолилась о раненой пятке Джадда, о прощении за совершенный ею грех воровства, о том, чтобы Господь защитил ее от удушения, когда они встретятся с Джаддом, и об успешном исходе судебного процесса по делу больницы, в том случае, если она скончается на операционном столе. Она подумала, что кто-то все же должен ответить за ее смерть, несмотря на то что она собственноручно подписала бумаги, что претензий не имеет.

Зашел доктор Стиви, чтобы рассказать, как будет проходить операция.

– Если опухоль доброкачественная – а у меня есть все основания полагать, что это так, – мы просто удалим ее, и вы будете опять как новенькая.

– А если нет?

– Тогда придется удалить матку и яичники, а далее последует лечение.

– Какое лечение? Химиотерапия?

Он похлопал ее по руке:

– Давайте сначала проведем операцию. А там посмотрим и все обсудим, если будет нужно.

Затем пришел анестезиолог. Он живо напомнил Стиви графа Дракулу – волосы у него на лбу росли треугольным выступом, и к тому же он оказался ярким брюнетом. Граф присел на край кровати.

– Завтра утром вам введут успокоительное. Два укола: один в вену, другой в плечо.

– Я не люблю иголки, – полузадушенным голосом сказала Стиви.

– Обещаю прислать своего помощника, который ставит уколы так, что вообще ничего не чувствуешь. Когда вас привезут в операционную, вы будете уже дремать. Спокойной ночи.

Спокойной ночи? Звучит как насмешка, подумала Стиви. Ей сделали клизму – весьма неприятная процедура – и укол снотворного. Последний раз Стиви ела в полдень, и с тех пор у нее крошки во рту не было.

Неужели все эти глупцы не понимают, что она не может уснуть, если не слышит стука пишущей машинки Джадда в соседней комнате?

Но он за много миль отсюда, один, брошенный в загородном доме. А что, если начнется пожар и Джадд не сможет выбраться? Что, если начнется сильный ливень и спровоцирует наводнение, а Джадд без машины не сумеет спастись? Стиви нарисовала себе сотни ужасных картинок.

Должно быть, она все-таки уснула, потому что утром, когда в палату вошла улыбающаяся медсестра, Стиви как раз убегала от Джадда, который гнался за ней с огромным шприцем в форме теннисной ракетки в руках, хохотал, как маньяк, и кричал, что сейчас накажет ее за то, что она украла его машину.

Очень быстро ее подготовили к операции, утыкали капельницами – Стиви почувствовала себя подушечкой для иголок – и повезли в операционную. Вчера время тянулось дико медленно, а сегодня все понеслось с устрашающей скоростью, так что даже голова закружилась. Стиви запаниковала. Хирург успокаивающе сжал ее руку и улыбнулся из-под маски:

– Все будет хорошо, Стиви. Расслабьтесь. Дышите глубже и считайте от десяти назад.

«Десять. Необходимо это остановить. Девять. Нужно еще раз все обдумать. Восемь. Мне нужен Джадд. Семь…»

Она весит десять тысяч фунтов, а эти идиоты заставляют ее бегать по кровати.

– Вот так, мисс Корбетт, повернитесь на другой бок. Нет, капельницу дергать не надо. Расслабьте руку. Да-да, хорошо. Сюда. Операция окончена.

– Катетер вставили?

– Да.

– Красивые у нее волосы, правда?

– Угу. Видел когда-нибудь, как она играет?

– Ты шутишь? Где я возьму деньги на билеты?

– Я имею в виду по телевизору. Мисс Корбетт, вы меня слышите? Операция окончена.

Клацанье каких-то металлических штучек. Это мелькание раздражает. Свет. Слишком много света. Телефоны, и мероприятие, и ракетка. Почему они никак не отстанут и не дадут поспать?

– Пора перевернуться на другой бок, мисс Корбетт.

Стон. Ее стон. Нет, не заставляйте меня двигаться. Какое-то чудовище в зеленой хирургической пижаме настаивает на том, чтобы она прокашлялась.

– Откашляйтесь, мисс Корбетт. Ну же, давайте. Вы должны откашляться, чтобы прочистить легкие. – «Пусть останутся забитыми». – Мисс Корбетт. Кашляйте.

Она слабо кашлянула пару раз, просто чтобы от нее отстали. Вместо этого между ног ей всунули что-то очень холодное.

– …чтобы опухоль быстрее спала.

Кто-то опять трясет кровать. Дураки. Какие все дураки.

Медсестра держит ее руку и ритмично сжимает грушу аппарата для измерения давления.

– Хорошо.

Руку освобождают.

– Мисс Корбетт, нужно сменить лед.

– Попить… – Рот словно ватой набит.

– Можете пососать кубик льда.

В рот суют холодную ложку, так что все тело содрогается. Драгоценный лед. Она жадно сосет кубик.

– Все, только один. Перевернитесь, пожалуйста.

– Не могу.

– Конечно можете. Откашляйтесь еще разок.

– Нет.

– Кашляйте.

Она кашляет.

– Вот молодец, умничка. А вот свежий лед.

Спасибо большое. У меня там уже все заледенело.

– …Сюда нельзя заходить!

– Я уже зашел.

Стиви проснулась от звуков знакомого голоса, но приподнять веки было выше ее сил. Они что, прикрыли ей чем-нибудь глаза? Пятидесятицентовыми монетами, как трупам в старых вестернах?