Текст книги "Рикошет"

Глава 4

– Кого первым: ее или судью? Дункан задумался.

– Поговорим сразу с обоими.

На лице у Диди выразились одновременно удивление и недовольство.

– С какой стати?

– Их уже допрашивали по отдельности Крофтон и Бил. Салли Бил говорит, во второй раз миссис Лэрд рассказала то же самое, что и в первый, она готова подписать показания. Если она действительно застрелила грабителя, а мы будем держать их раздельно, может показаться, что мы им не доверяем, а это расценят как месть за мое тюремное заключение. И приведет это только к одному – судья взбесится. А если я еще раз с ним сцеплюсь, Жерар мне голову оторвет.

– Ладно, – сказала Диди. – Ну а если история с грабителем – выдумка?

– Разве у нас есть основания им не доверять?

Он оставил Диди обдумывать это, а сам прошел прямо на кухню, где за обеденным столом сидели и тихо беседовали Салли Бил и Элиза Лэрд. Когда он вошел, женщина-офицер в пару приемов, как все полные люди, поднялась со стула.

– Мы с ней закончили. – Она закрыла блокнот на спирали. – Я все записала.

Лицо Элизы было по-прежнему бледным. Она с любопытством посмотрела на него. Что-то должно случиться, подумал он.

– Мы ждем вас в гостиной, миссис Лэрд.

Он вернулся в гостиную. Помимо Крофтона и судьи Лэрда, там оказалась суровая седовласая женщина. Она наливала из серебряного чайника в фарфоровые чашки какой-то горячий напиток.

Салли Бил, сопровождавшая Элизу Лэрд из кухни, заметила удивление Дункана.

– Экономка, – пробормотала она. – Как-то там Берри. Ворвалась на кухню минут двадцать назад с таким видом, будто она здесь хозяйка. – Салли захихикала. – Чуть в обморок не грохнулась, когда увидела мои телеса за столом.

– Значит, она здесь не живет? Она покачала головой:

– Очевидно, ее вызвал судья. Примчалась как ветер. Готова защищать его до конца.

Через плечо Дункан бросил на Салли многозначительный взгляд.

– Его, но не миссис Лэрд?

– За все время, пока кипятила воду и собирала чай на подносе, она ни слова не сказала хозяйке дома. Такой задницей сугроба не растопишь, – она чуть пожала плечами. – Что вижу, то и говорю.

Судья встал и нежно обнял подошедшую к нему жену. Они тихо переговаривались друг с другом, но Крофтон стоял достаточно близко, чтобы все слышать, и Дункан решил, что, наверное, судья просто спрашивает, как жена себя чувствует.

Крофтон что-то записывал в блокнот; хрупкую чашку и блюдце он пристроил к себе на колено. Появление Диди и Дункана он встретил с заметным облегчением.

– Передаю вас в руки детективов. – Он поставил чашку с блюдцем на ближайший столик, и они вместе с Бил вышли.

Диди с Дунканом сели на пару одинаковых стульев, стоявших напротив дивана, на котором устроились судья с женой – плечо к плечу и колено к колену. На столике перед ними стояли чашки с чаем, от них валил пар. Ни он, ни она к ним не притронулись. Лэрд предложил Дункану и Диди что-нибудь выпить.

Дункан отказался. Диди улыбнулась угрюмой экономке:

– У вас есть диетическая кола? Та пошла на кухню.

– Все убрали?

Это он о трупе, решил Дункан.

– Да, повезли в морг.

– Туда ему и дорога, – пробормотал судья, брезгливо морщась.

Элиза Лэрд опустила голову. Дункан заметил, что она крепко сцепила пальцы рук и натянула на них рукава свитера, как будто они мерзли.

Экономка принесла Диди диетическую колу – в хрустальном бокале, стоявшем на маленькой тарелочке с кружевной салфеткой. К чести Диди и удивлению Дункана, она вежливо поблагодарила экономку. В другое время при виде такой претенциозной изысканности она бы только расхохоталась или съязвила.

Судья сделал знак, и миссис Берри ушла, оставив их вчетвером. Судья обнял жену за плечи и крепче прижал к себе. Заботливо оглядел ее и повернулся к Дункану.

– Мы уже рассказали офицерам все, что знаем. Они исписали массу бумаги. Хотя мы полны желания оказать следствию любую помощь, на которую способны, не представляю, что еще мы можем прибавить к сказанному. – Выражение лица у него было честное, взволнованное.

– Мне очень неприятно просить вас повторить все сначала, но нам с детективом Боуэн важно услышать историю из ваших уст, – сказал Дункан. – Уверен, вы это понимаете.

– Разумеется. Давайте покончим с этим, и я наконец уложу миссис Лэрд в постель.

– Я постараюсь, чтобы все прошло безболезненно, – сказал Дункан, улыбаясь своей самой ослепительной и обезоруживающей улыбкой. – Тем не менее, судья, прошу вас во время допроса воздержаться от комментариев, если только не спросят вас лично. Пожалуйста, не говорите ничего, что могло бы повлиять на воспоминания миссис Лэрд. Важно, чтобы мы услышали…

– Я знаю правила, детектив, – оборвал судья. Несмотря на бесцеремонность и грубость тона, выражение его лица оставалось таким же приветливым, как у Дункана. – Прошу, начинайте.

Его снисходительная манера задела Дункана. Судья привык командовать. В зале суда он вел себя как деспот. Но сейчас главным был Дункан. Чтобы гнев не сыграл с ним злой шутки, Дункан решил поручить вести начало допроса Диди. А он вмешается, когда дойдет до подробностей.

Он слегка кивнул Диди. Та мгновенно поняла намек.

– Миссис Лэрд… – Диди замолчала, ожидая, когда Элиза поднимет голову и посмотрит на нее. – Прошу вас, Расскажите нам о том, что произошло сегодня ночью.

Прежде чем заговорить, Элиза глубоко вздохнула.

– Я спустилась вниз чего-нибудь выпить.

– Она это делает почти каждую ночь, – вмешался судья, игнорируя просьбу Дункана говорить, только если спросят.

Пусть, решил Дункан. Один раз простим.

– Вы страдаете хронической бессонницей, – сказал он, вспоминая, что судья рассказывал Крофтону.

– Да, – ответила она не ему, а Диди. – Я шла в кухню, и вдруг…

– Простите, в котором часу это было? – спросила Диди.

– Около половины первого. Помню, когда я посмотрела на часы, было немногим за полночь. Примерно через полчаса я встала и спустилась вниз. Подумала, стакан молока поможет заснуть. Иногда помогает. – Она замолчала, как будто ожидая чьих-то комментариев. Все молчали, и она продолжила: – Когда я была на кухне, то услышала шум.

– Какой?

Она повернулась к Дункану, впервые после того взгляда на кухне встретившись с ним глазами.

– Я не поняла. И до сих пор не понимаю. Может, его шаги. Или как он натолкнулся на мебель. Что-то в этом роде.

– Ясно.

– Что бы это ни было, я слышала, что звук доносится из кабинета.

– Вы не поняли, что это за звук, но точно знали, откуда он исходил?

Недоверие, скрытое в вопросе Диди, заставило судью нахмуриться. Но он ничего не сказал.

– Да, это звучит странно, – сказала Элиза.

– Действительно.

– Простите. – Она примирительно выставила ладони. – Все было именно так.

– Не понимаю, почему с этим нельзя подождать до утра, – сказал судья.

Дункан хотел одернуть его, но Элиза сказала:

– Нет, Като. Лучше я расскажу сейчас. Пока это свежо в памяти.

Он заметил упрямую гримасу жены и вздохнул.

– Если ты в этом уверена, дело твое.

Она кивнула. Он поцеловал ее в бровь, а потом нетерпеливо взглянул сначала на Диди, а потом на Дункана.

– Она услышала шум, поняла, откуда он доносится, и решила – как это сделал бы на ее месте любой нормальный человек, – что это грабитель.

Дункан посмотрел на Элизу:

– Вы действительно так подумали?

– Да. Я сразу решила, что в дом кто-то проник.

– У вас же есть сигнализация.

На стене в прихожей, рядом с входной дверью, Дункан заметил пульт управления. В кабинете он видел датчик, реагирующий на движение; другие комнаты тоже должны быть оборудованы такими датчиками. В домах подобного рода всегда установлены сложные сигнализации. Судья, отправивший в тюрьму сотни преступников, наверняка старался защитить свой дом от любого вышедшего на свободу уголовника, вынашивающего планы мести.

– У нас суперсовременная система камер слежения, – сказал судья.

– Она не была включена? – спросил Дункан.

– Сегодня ночью нет, – ответил судья.

– Почему? – Судья уже раскрыл рот, чтобы ответить, но Дункан жестом остановил его, дав понять, что хочет услышать ответ Элизы.

– Миссис Лэрд?

– Я… – Она осеклась, прочистила горло и сказала более твердым тоном: – Сегодня я ее не включила.

– Обычно ее включаете вы?

– Да. Каждый вечер. Ежедневно.

– Но сегодня забыли. – Хотя это прозвучало как утверждение, на самом деле Диди интересовало, как миссис Лэрд могла забыть свою ежевечернюю обязанность.

– Не забыла, но…

Вопрос о сигнализации вызвал у нее неловкость. Свидетель, испытывающий неловкость, либо что-то скрывает, либо откровенно врет. На такого свидетеля надо поднажать.

– Вы можете сказать, почему сигнализация не была включена? – спросил Дункан.

Она открыла рот, чтобы ответить. Но слова застряли у нее в горле.

– Почему сигнализация не была включена, миссис Лэрд? – повторил он.

– О господи, – пробормотал судья. – Может, я покажусь бесцеремонным, но раз уж мы все совершеннолетние…

–  – Судья, прошу…

– Нет, детектив Хэтчер. Раз моя жена чересчур смущена вашим вопросом, я отвечу за нее. Незадолго до этого мы были в джакузи и выпили бутылку вина. Потом отправились в постель и занялись любовью. После этого Элиза была… скажем так, не расположена вставать и включать сигнализацию.

Судья сделал эффектную паузу. Внезапно в комнате стало неестественно тихо. Жарко. Тесно. Или Дункану так показалось. Он вдруг ощутил свой пульс. Кожа на голове натянулась.

Наконец судья прервал напряженное молчание:

– Можем мы теперь оставить этот момент и говорить о человеке, пытавшемся убить Элизу?

В деле о грабеже, закончившемся смертельным выстрелом, отключенная сигнализация была важным моментом. Как старший детектив, ведущий расследование, Дункан должен был на нем остановиться.

Но вместо этого он никак не мог отделаться от мысли о бутылке вина и Элизе в ванне, полной пузырьков. Не говоря уже об Элизе в постели, доведенной сексуальными играми до беспамятства.

Когда в его уме возникла эта картина, в постели с Элизой оказался вовсе не Като Лэрд.

Словно читая его мысли, Диди бросила на него укоризненный взгляд и обратилась к миссис Лэрд со следующим вопросом:

– Что вы сделали, когда услышали шум?

Та повернулась к Диди, словно благодаря ее за новую тему.

– Я прошла через кладовую – это самый короткий путь из кухни в прихожую. Там я убедилась, что в кабинете кто-то есть.

– Как? – спросила Диди.

Она пожала изящными плечами:

– Инстинктивно. Я ощущала его присутствие.

– Его присутствие? Вы знали, что там мужчина? Инстинктивно?

Элиза перевела взгляд на Дункана.

– Именно так, детектив Хэтчер. – Она задержала на нем взгляд еще на секунду, потом повернулась к Диди. – Я испугалась. Было темно. Я чувствовала, что в доме кто-то есть. Я… я взяла пистолет из ящика комода в коридоре.

– Почему вы не побежали к ближайшему телефону и не позвонили 911?

– Я жалею, что не сделала этого. Если бы я это сделала…

– То в морг сейчас везли бы тебя. – Като Лэрд взял ее руки в свои и крепко сжал их. Поцеловал в висок у самых волос.

Дункан прервал эти нежности:

– Вы знали, что в ящике лежал пистолет?

– Да, – ответила она.

– Вы пользовались им раньше?

– Конечно, нет, – ответила она с оскорбленным видом.

– Тогда откуда вы знали, что он там есть?

– Детектив, мне принадлежат несколько пистолетов, – сказал судья. – Все они хранятся в доступных местах. Элиза знает, где. Я об этом позаботился. Более того, я настоял, чтобы она взяла несколько уроков обращения с оружием, чтобы защитить себя, когда в этом будет необходимость.

Хорошая ученица, подумал Дункан. Попала ему прямо в сердце. Он был метким стрелком, но сомневался, что сможет сделать такой выстрел в момент сильного нервного напряжения.

Чтобы избежать новой томительной паузы, Диди подсказала Элизе:

– Итак, вы взяли пистолет.

– Я пошла в кабинет. Когда была возле двери, включила свет. Но нажала не на тот выключатель. Свет зажегся не в кабинете, а в коридоре, прямо у меня над головой. Выключатели расположены рядом. В общем, вместо него я осветила себя, но его я тоже видела, он стоял возле стола.

– Что он делал?

– Ничего. Просто стоял, застыв на месте с пораженным видом, и смотрел на меня. Я сказала: «Убирайся отсюда. Уходи». Но он не шевельнулся.

– Он что-нибудь сказал?

Она несколько мгновений смотрела Дункану в глаза, потом коротко ответила:

– Нет.

Ему было совершенно очевидно, что она лжет. Почему? – подумал он. Но пока решил не требовать от нее ответа.

– Продолжайте.

– Внезапно он вздернул руку. Как марионетка, которую дернули за нитку. Он поднял руку, и, прежде чем до меня дошло, что у него в руке пистолет, раздался выстрел. Я моментально среагировала.

– Выстрелили в ответ. Она кивнула.

С минуту все молчали. Наконец Диди сказала:

– Вы превосходно прицелились, миссис Лэрд.

– Слава богу, – сказал судья.

– Мне повезло, – тихо проговорила Элиза.

Ни Дункан, ни Диди ничего на это не сказали, хотя Диди взглянула на него – удостовериться, считает ли он подобную меткость случайным везением.

– Миссис Лэрд, что произошло дальше?

– Я проверила, есть ли у него пульс.

Дункан вспомнил слова Бейкера о том, что грязные следы жертвы были затоптаны, видимо, обоими Лэрдами.

– Он упал навзничь, и мне его не стало видно, – сказала она. – Я была в ужасе, боялась, что он…

– Все еще жив? – спросила Диди. Это замечание оскорбило Элизу.

– Нет, детектив Боуэн, – раздраженно сказала она. – Я боялась, что он мертв. Когда я проснулась сегодня утром, у меня в планах не было заканчивать день убийством.

– Я этого и не имела в виду.

– Итак, детективы, – резко сказал судья. – Достаточно вопросов. Она рассказала вам все, что нужно. Закон четко определяет понятие самозащиты. Грабитель был в доме, он недвусмысленно угрожал жизни Элизы. Если бы он выжил, вы бы предъявили ему целый список обвинений, включая нападение с применением смертельного оружия. Он заслуживал пули, и, я уверен, моя жена проявляет необычайное великодушие, сожалея о его смерти.

Дункан смерил его тяжелым взглядом:

– Судья, напоминаю вам еще раз – расследование веду я. Представьте его чем-то вроде вашего зала суда. Я любезно предоставил вам возможность присутствовать при допросе миссис Лэрд, но если вы еще раз попробуете вмешаться со своими показаниями, когда об этом не просят, вас выведут отсюда и я продолжу допрос миссис Лэрд без вас.

У судьи напряглись желваки на скулах, глаза негодующе заблестели; однако он слегка махнул рукой. Жест не означал уступки. Судья давал Дункану понять, что разрешает продолжать.

Дункан вновь обратился к Элизе:

– Вы пощупали пульс?

Она высвободила руку из ладоней мужа и обхватила себя за плечи.

– Я не хотела прикасаться к нему. Но заставила себя. Вошла в комнату…

– По-прежнему с пистолетом?

– Я его уронила. На полу, у двери.

– Ясно, – сказал Дункан.

– Я вошла в кабинет и обогнула стол. Опустилась на колени, пощупала пальцами вот здесь.

Она прикоснулась к своей шее рядом с тем местом, где находится сонная артерия. Дункан заметил, какие тонкие у нее пальцы. Бледные, холодные на вид. Зато кожа шеи…

Он резко перевел взгляд на судью.

– Я слышал, вы рассказывали офицеру Крофтону, что, когда пришли в кабинет, Элиза лежала в обмороке позади письменного стола.

– Верно. Она лежала в рабочем кресле. Я решил… Хм, можете себе представить, как я испугался. Я решил, что она умерла. Подбежал к ней и увидел на полу человека. В тот момент я испытал облегчение, и мне за него ничуть не стыдно.

– На вашем халате кровь. Он брезгливо пожал плечами:

– К тому времени на ковер под ним натекло много крови. Когда я наклонился над телом, запачкал в ней край халата. Я пощупал пульс. Его не было.

– Что в этот момент делали вы?

Если бы Диди не задала Элизе этот вопрос, Дункан сделал бы это сам. Краем глаза он наблюдал за ней. Она внимательно слушала рассказ мужа. Если он и сказал что-то противоречащее правде, она никак это не выдала.

– Я… я ничего не делала. Просто сидела в кресле. Я оцепенела.

Оцепенела настолько, что даже не заплакала. Он помнил, что глаза у нее оставались сухими, без каких-либо следов слез. Плакать она не плакала, зато и не врала об этом.

Судья сказал:

– Элиза была в шоке. Возможно, я помню происходившее в этот момент более отчетливо, чем она. Можно мне добавить?

Дункан понял, что им пытаются руководить, но не стал спорить.

– Пожалуйста, судья, – преувеличенно вежливо сказал он.

– Я поднял Элизу и вынес из комнаты. Перешагнул через пистолет, валявшийся на полу сразу возле входа в кабинет, там, где она сказала. Я не стал его поднимать и больше ни к телу, ни к чему-либо еще в комнате не прикасался. Положил Элизу, здесь, в гостиной, и по этому телефону вызвал 911. – Он указал на беспроводной телефон на столике возле дивана. – До приезда полиции в кабинет больше никто не входил.

– Вы расспросили жену о случившемся, пока ждали их?

– Конечно. Она рассказывала сбивчиво, но я понял суть. В любом случае и так ясно, что она сорвала запланированный грабеж.

А мне, судья, не так уж все и ясно. Вслух Дункан этого не сказал, не стоило лишний раз задирать судью. Некоторые детали требовали прояснения, только после этого он сможет расценить произошедшее как самозащиту и покончить с делом. Сначала надо было установить личность убитого. Может быть, тогда станет понятно, что он делал в кабинете Лэрдов.

Дункан улыбнулся супругам:

– Думаю, на сегодня мы выяснили все, что нужно. Завтра могут всплыть новые факты, которые потребуют объяснений. – Он поднялся, давая понять, что допрос окончен. – Спасибо. Я знаю, вам это было непросто. Прошу прощения, что заставил вас снова все пережить.

– Вы всего лишь выполняли свою работу, детектив. – Судья протянул Дункану руку. Тот ее пожал.

– Да. – Отпустив руку судьи, он прибавил: – На данный момент кабинет является местом преступления. Мне жаль, если это доставит неудобство, но я очень прошу вас ничего оттуда не брать.

– Разумеется.

– Еще один вопрос, – сказала Диди. – Кто-нибудь из вас узнал мужчину?

– Нет, – сказала Элиза.

– Я тоже нет, – сказал судья.

– Вы уверены? Ведь, по словам миссис Лэрд, она зажгла не тот выключатель. В комнате, наверное, был полумрак. Судья, вы включали верхний свет в кабинете?

– Да. Я говорил об этом офицеру Крофтону. Я зажег его, когда входил в комнату.

– Значит, вы хорошо рассмотрели мужчину при свете?

– Очень хорошо. Как уже говорилось, нам он абсолютно незнаком, детектив Боуэн. – Предложив проводить их до дверей, судья смягчил тон. Он поднялся, но, прежде чем сделать шаг, наклонился к жене, все еще сидевшей на диване. – Я сразу же вернусь, милая, и провожу тебя наверх.

Она кивнула и слабо улыбнулась в ответ. Вместе с судьей Дункан и Диди вышли из комнаты. В прихожей Диди сказала:

– Судья, прежде чем мы уйдем, я бы хотела измерить, на какой высоте находится след от пули на стене. Это всего пара секунд.

Просьба судье не понравилась, но он ответил «конечно» и вместе с ней направился в кабинет.

Дункан с ними не пошел. Засунув руки в карманы и напустив на себя нарочито небрежный вид, он смотрел в спину судье и напарнице, пока они не скрылись.

У входной двери разговаривали Бил и Крофтон. Из обрывков разговора, долетавших до Дункана, он понял, что обсуждались достоинства и недостатки разных способов приготовления барбекю; полицейские не обращали никакого внимания на репортеров и зевак, столпившихся на улице.

Он заглянул в гостиную. Элиза по-прежнему сидела на Диване. В руках у нее была чашка с чаем, блюдце она оставила на столике. Она сжимала ее обеими руками. Ее пальцы казались такими же хрупкими, как и фарфор. Она не отрываясь смотрела в чай.

– Я был пьян, – тихо сказал Дункан.

Она не шевельнулась. Но Дункан знал, что она его слышит.

– И я был зол на вашего мужа.

Ее пальцы чуть крепче сжали чашку.

– Хотя ни то, ни другое не извиняет того, что я вам наговорил. Но я, хм… – Он посмотрел налево и направо. Коридор все еще был пуст. Можно было спокойно говорить. – Я хочу, чтобы вы знали… что бы я там ни наговорил – это не про вас.

Она подняла голову и посмотрела на него. В лице ее, в бледных губах, по-прежнему не было ни кровинки, и от этого глаза казались невероятно огромными. Такими огромными, что Дункан запросто мог утонуть в их зеленой глубине.

– Разве?

Глава 5

В Роберте Савиче прежде всего поражал необычный цвет кожи и волос.

Кожа цвета кофе с молоком досталась ему от бабушки со стороны матери, уроженки Ямайки. Оттуда она приехала в США в поисках лучшей жизни. В тридцать четыре, отказавшись от дальнейших поисков, она вскрыла себе вены в борделе, где жила и работала. Истекающее кровью тело нашла другая проститутка, ее пятнадцатилетняя дочь, мать крошки Роберта.

Голубые глаза были наследством многих поколений Савичей, рода, который пользовался дурной славой и подавал надежды под стать материнскому.

На первый взгляд к Савичу относились соответственно его происхождению. Он же был уверен: те, у кого кожа стопроцентно темная или белая, никогда не примут его, полукровку, и не признают своим. Предубеждение всегда расцветает пышным цветом в любой расе и не знает никаких границ. Всякое общество, как бы громко оно от него ни открещивалось, пронизано предубеждением сверху донизу.

Как только Савич подрос и стал разбираться, что к чему, он понял: он должен властвовать сам, единолично. Эгоистической цели такого масштаба невозможно достичь, будучи хорошим мальчиком, наоборот, для этого нужно быть жестче, умнее, жаднее своих сверстников. Достичь этой цели можно, только заставив каждого встретившегося на твоем пути тебя бояться.

Мрачный опыт юности Савич усвоил хорошо и обернул его себе на пользу. Каждый год, проведенный в нищете, унижениях и отчуждении, становился новым защитным слоем, который все утолщался и твердел, пока не сделал Савича неуязвимым, как сейчас. В особенности это касалось его души.

Весь свой ум и талант предпринимателя он направил в торговлю – особого рода. В двенадцать он перевозил кокаин. В двадцать пять сам назначил себя главой преступного мира, одним махом перерезав горло своему наставнику на глазах испуганных соперников. Вскоре о нем узнали те, кто никогда раньше не слышал его имени. Его противники стали умирать один за другим, и все ужасным образом. Слава о его жестокости, вполне заслуженная, быстро распространялась, подавляя любые тайные мысли о противоборстве.

Десять лет продолжался его террор. Он сделал его состоятельнее, чем он предполагал. Робкие восстания, предпринятые безумцами или глупцами, немедленно подавлялись. Предать означало подписать себе смертный приговор.

Спросите Фредди Морриса. Хотя он не сможет вам ответить.

Свернув на автостоянку возле склада, где на совершенно законных основаниях располагался принадлежавший ему машинный цех, Савич представил себе реакцию Дункана Хэтчера, когда тот нашел в своем холодильнике подарочек, и вновь ухмыльнулся.

Сначала Дункан Хэтчер был всего лишь камешком в его ботинке, мелкой неприятностью. На первых порах его крестовый поход против империи Савича казался просто забавным. Но в своем упорстве Хэтчер был неутомим. С каждым поражением оно только разгоралось. И Савичу стало Уже не смешно. Детектив стал представлять нешуточную угрозу, с которой ему еще предстояло разобраться. Скоро.

Постепенное распространение метамфетамина в юго-восточных штатах открыло новый и многообещающий рынок. Торговые операции Савича сосредоточились на нем, принося стремительно растущую прибыль. Однако дело требовало непрестанного внимания и наблюдения. Савич полностью контролировал тех, кто производил и продавал для него наркотик. Кроме того, надо было следить за частниками, стремившимися поживиться на его территории.

Любой кретин, заготовив жаропонижающее и канистру бензина, думал, что может начать работать на себя. К счастью, большинство подобных любителей взрывались в своих убогих лабораториях и без его помощи. Но если получить метамфетамин было относительно легко, продать было еще легче. Потому что употреблять его можно было по-всякому – нюхать, курить, колоться, просто глотать – каждый мог найти что-то свое.

Это было золотое дно, и Савич не собирался им жертвовать в угоду Хэтчеру.

На первом этаже склада, в цехе, было шумно, грязно и жарко, в противоположность прохладному оазису его офиса на втором. Хотя эти пространства отделяла друг от друга только короткая поездка на грохочущем грузовом лифте, с эстетической точки зрения они были как небо и земля.

Он не жалел денег, окружая себя роскошью. Его кожаное рабочее кресло было мягче сливочного масла. Полировка стола – сверкающей и гладкой, как атлас. На полу лежал шелковый ковер самой тонкой работы, какой только можно было купить за деньги.

В секретарях у него состоял Кении, гомосексуалист, чья семья пустила в Саванне глубокие корни, отличаясь, к его несчастью, завидным долголетием. Изнывая от нетерпения, Кении ждал, когда же его престарелые родители умрут и он, как единственный сын и наследник, получит долгожданный бесценный судебный архив.

Пока же он работал на Савича, смуглого, таинственного и восхитительного. По вполне понятным причинам тот стал проклятием для его родителей, но навсегда завоевал слепую преданность Кении, когда неторопливо задушил рьяного гомофоба, подловившего Кении возле бара для геев и избившего его до полусмерти.

Их сотрудничество было взаимовыгодным. Савич предпочитал Кении секретаршам женского пола. Женщины все до единой стремились вступить с ним в сексуальные отношения, глубина которых зависела от их индивидуальности. Он не смешивал флирт с бизнесом.

Кроме того, женщины слишком легко поддавались на лесть или даже просто доброе отношение. Копы с федеральными агентами часто пользовались этой женской слабостью с целью получения информации. Однажды они попытались таким образом поймать его за руку. Ничего не вышло – секретарша исчезла бесследно. Он заменил ее Кении.

Кении вскочил на ноги в ту же секунду, когда Савич перешагнул порог своего офиса. Он кивнул на закрытую дверь рабочего кабинета Савича, и хотя из его тщательно уложенной прически не выбилась ни одна прядь, было заметно, что он сильно взволнован.

– Вас ждут, и с большим нетерпением, – преувеличенно-драматически прошептал он.

Савич мгновенно насторожился, ожидая засады, – в голове сразу вспыхнуло «Хэтчер», – и взялся за пистолет на поясе.

Брови секретаря испуганно дернулись вверх.

– Это не то. Иначе я бы вам позвонил. Думаю, от такого свидания вы бы ни за что не отказались.

Теперь, подгоняемый больше любопытством, чем тревогой, Савич подошел к двери и распахнул ее. Гостья стояла к нему спиной и смотрела в окно. Услышав его шаги, она обернулась и сняла темные очки, закрывавшие половину лица.

– Элиза! Какой неожиданный и приятный сюрприз. Твое появление всегда подобно бальзаму на раны.

Она не улыбнулась в ответ на его широкую улыбку и лесть.

– Рада слышать, потому что у меня к тебе дело.

Звание сержанта много привилегий не давало, но одной из них был отдельный кабинет в дальнем конце узкого помещения, в котором располагался отдел насильственных преступлений.

Проходя мимо стола Диди, Дункан ей кивнул. В зубах он держал пончик, в одной руке – пластиковый стаканчик с кофе, другой подцепил пальцем за вешалку спортивную куртку, а под мышкой торчала газета. Он вошел в свой кабинет размером не больше чулана и даже присесть не успел, как Диди, следовавшая за ним по пятам, решительно шмякнула ему на стол папку.

– Его звали Гэри Рэй Троттер.

Дункан не был «жаворонком». Честно говоря, утро он просто ненавидел. На то, чтобы свыкнуться с очередным утром и привести себя в полную боевую готовность, ему требовалось некоторое время. Диди, напротив, разгонялась за пару секунд.

Несмотря на проведенную в доме Лэрдов ночь, она наверняка встала рано и приехала на работу несколько часов назад. Другие детективы вползали в отдел насильственных преступлений, уже с утра измученные большой влажностью. Диди, как обычно, кипела энергией и казалась самой бодрой из всех.

Дункан шевельнул локтем, уронил зажатую под мышкой газету на стол. Повесил куртку на спинку кресла, поставил кофе, начинавший обжигать пальцы вопреки предохранительному слою бумаги на стаканчике, и, прежде чем вынуть изо рта пончик, откусил кусок.

– А где же «доброе утро»? – пробурчал он.

– Дотан тоже приехал на работу рано, – ответила Диди, пока он тяжело усаживался в рабочее кресло. – Он снял отпечатки пальцев с трупа Лэрдов. Гэри Рэй Троттер был вором-рецидивистом, так что найти его личное дело я смогла за пару секунд. О нем много чего известно, – она показала на лежавшую на столе папку, к которой он еще не притронулся. – Родом из Балтимора, последние десять лет понемногу продвигался на Восточное побережье, отсиживая в разных тюрьмах за мелкие преступления; но два года назад расхрабрился и совершил вооруженное ограбление в Миртл-Бич. Три месяца назад вышел из тюрьмы условно. Последние два месяца его куратор[9]9
  Куратор – должностное лицо, надзирающее за условно-досрочно освобожденным.


[Закрыть] потерял с ним связь.

– М-да, поработала ты на славу, – сказал Дункан.

– Я подумала, кто-то из нас должен начать сворачивать горы, и догадалась, что от тебя этого не дождешься.

– Поэтому мы так здорово сработались. Я полагаюсь на твои достоинства.

– Скорее я знаю твои недостатки.

Улыбнувшись себе под нос, он раскрыл папку и пробежал глазами первую страницу.

– Мне показалось, его одежда выглядела новой. Как у недавно выпущенного из тюрьмы.

Дочитывая список преступлений, совершенных Гэри Рэем Троттером, он доел пончик. Облизал перемазанные глазурью пальцы.

– Карьера у него маловыдающаяся, – заметил он, снимая пластиковую крышку со стаканчика кофе.

– Верно. Одного я не понимаю.

Чего?

Диди придвинула стул поближе к столу Дункана и села.

– На ограбление дома Лэрдов у Гэри Рэя не хватало амбиций.

Дункан пожал плечами:

– Может, он хотел шикарного начала.

– Ха-ха.

– Просто вырвалось.

– До этого его ни разу не обвиняли в грабеже, – сказала Диди.

– Но это не значит, что он никого не ограбил.

– Да, зато из его личного дела понятно, что парень звезд с неба не хватал. Впервые он нарушил закон в шестнадцать, когда украл бульдозер.

– Я думал, здесь опечатка. Настоящий бульдозер?

– Угнал его с площадки дорожных работ, где работал сигнальщиком. Ну эти, в оранжевых жилетках, знаешь? Машут водителям, чтобы ехали в обход.

– Понял.

– Так вот, Гэри Рэй угоняет бульдозер, едет на родительскую ферму и паркует его возле дома. На следующее утро дорожные рабочие пришли на работу, обнаружили пропажу, вызвали полицейских, которые…

– По следам добрались прямо до фермы.

– Вот-вот! – воскликнула Диди. – Каким нужно быть идиотом?

– Интересно, кому он собирался сбыть бульдозер? – засмеялся Дункан.

– Теперь понимаешь? Сообразительным нашего Гэри Рэя Троттера не назовешь. Но украсть бульдозер – одно, а ограбить оснащенный сложной сигнализацией дом – другое. Правда, сигнализация была отключена, но, когда Гэри Рэй подбирался к их окну с монтировкой в руках, он об этом не знал.