Текст книги "Следуй за ритмом"

Глава 11

Конюшня ютилась в переулке, на достаточном расстоянии от главной улицы. К счастью, водитель знал дорогу. Сами бы мы, наверное, пропустили деревянные ворота у входа.

Я никогда не каталась на лошадях, но на фотографиях верховая езда выглядела заманчиво: мощные животные каштанового оттенка скачут галопом по девственно-синей морской глади у берега, и наездники сияют улыбками так, будто наслаждаются лучшими мгновениями своей жизни. Мама любила советовать это место, и гости «Плюмерии» потом отзывались о нем только с восторгом.

Минивэн припарковался, и мы вылезли из него. Кроссовки погрузились в рыхлую землю. Пахло свежескошенной травой и навозом. Нас вышла встретить Хизер Гюнтер, знакомая мне по мероприятиям Туристической ассоциации, которые я посещала с папой: пожилая женщина с седыми волосами по пояс, заплетенными в две аккуратные косы. Заключив меня в объятия, она повела нас в своей кабинет.

– Добро пожаловать. Присаживайтесь. – Хизер указала на кресла и вручила нам бланки для подписей. – Для начала должна спросить, кто из вас уже ездил на лошадях.

Руки подняли все, кроме меня. Класс.

Пока мы заполняли бланки, в кабинет вбежала девочка лет десяти-двенадцати с коробкой ключей. Она пересекла кабинет, бросила взгляд на одного из парней и завизжала.

– Мам! Ты знаешь, кто это?! – Она юркнула за Хизер. Брелки с ключами рассыпались по полу. – «Вакханалия»!

– Кто?

– Ну мам! Они поют ту песню, которая тебе нравится. – И она принялась напевать Hyperbolic, вращая в такт бедрами.

– Ладно, ладно. – Хизер развернула дочь к двери. Послала нам извиняющуюся улыбку. – Спасибо, Лорен. Пожалуйста, помоги подготовить лошадей. Мы скоро придем.

– Ага. – Лорен выходила из кабинета, пятясь, не отводя взгляда от парней. Слабо помахала им рукой.

Все трое ребят помахали ей в ответ.

Лорен, взвизгнув, умчалась.

Эйден рассмеялся, и на его щеках углубились ямочки. Он наконец немного расслабился. При мне он не смеялся с самого приезда.

Засмотревшись на него, я не сразу поняла, что ко мне обращается Хизер.

– Простите, что?

– Рада, что ты наконец-то здесь.

– О, я тоже. – Я протянула ей заполненный бланк. – Простите за опоздание. Надеюсь, мы не доставили вам беспокойства?

– Ничуть, – ответила Хизер. – Это же Тобаго. Я беспокоюсь, если гости приезжают рано, а не поздно. Но я говорила не обо всех. Годами я обещала твоей маме устроить вашей семье заезд. Но, благослови Бог ее душу, ей так и не удалось сюда выбраться. – Хизер сжала мои плечи. – Она была чудесной женщиной. Слишком серьезной и рассудительной, но чудесной.

У меня перехватило горло.

– Спасибо.

– Ну хотя бы ты к нам выбралась.

Я кивнула и, когда Хизер отошла собрать остальные бланки, опустила взгляд в пол. Женщина проявила сочувствие, и мне это приятно, но я бы предпочла не думать о всем том, что не успела сделать и никогда уже не сделает мама. Несправедливо, что она не с нами и этого никак не исправить.

* * *

Десять минут спустя нашей группе, при шлемах и сапогах, подали лошадей. Моя – Лидия – в прошлом была скаковой в Тринидаде, но как-то раз решила, что покидать стартовые ворота не имеет ни малейшего смысла. Поэтому ее отправили на заслуженный отдых в Тобаго, где она изредка катает посетителей по пляжу. Хизер сказала, Лидия нечасто участвует в выездах. Заметно. Стоило мне сесть на нее верхом, как она отвернулась от остальных и вернулась в стойло поесть.

– Ты должна расслабиться, – наставляла меня Хизер. – Будешь нервничать – она не станет слушаться. Ты должна убедить ее в том, что знаешь, что делаешь.

– Но я не знаю, что делаю.

Понаблюдав за остальными, я так и не поняла, что делаю неправильно. Я тянула за поводья, цокала языком, понуждала лошадь идти вперед. В конце концов Хизер устала от моих нелепых попыток и сама вывела нас с Лидией к ожидавшим ребятам.

Она попросила всех не разъезжаться далеко друг от друга. Особенно на лесной части тропы, ведущей к пляжу.

– Есть и другие пути, – объяснила она. – Если съедете, можете потеряться.

Когда инструктаж закончился, мы тронулись в путь. Лошади одна за другой вышли за деревянные ворота. По дороге зацокали копыта, темп взяли неспешный. Хейли с Элизой возглавляли группу, Хизер и я замыкали. Дочь Хизер и два их помощника шли рядом с нами.

Ажурные обрывки облаков над головой никак не защищали от палящего утреннего солнца. Было очень странно высоко восседать, покачиваясь при каждом толчкообразном ударе копыта, ощущая под собой большое, живое, дышащее существо. Я стиснула поводья, уверенная, что в любой момент могу упасть.

– Расслабься, Рейна, – посоветовала ехавшая рядом Хизер.

Так как я была здесь единственным неопытным наездником, она решила держаться поближе ко мне. Я испытывала одновременно и признательность, и смущение. Каждый раз, когда кто-то из наших оборачивался, мне хотелось провалиться сквозь землю.

– Не думай о них, – сказала Хизер, вероятно, заметив мой дискомфорт, связанный с тем, что я тащусь в самом конце. Помолчав немного, она спросила: – Ты тобагонианка, верно? Родилась здесь, в стране соки?[12]12
  Сока – музыкальный жанр, смесь соула и калипсо. Соул – музыка афроамериканского происхождения.


[Закрыть] Думаю, ты умеешь танцевать. Двигать бедрами?

– Да. – Не помню только, когда в последний раз танцевала. Или ходила на праздник с такими танцами.

– Вот и используй бедра. Представь, что танцуешь. Почувствуй ритм и отдайся ему. Спой любимую песню, если тебе это поможет.

Петь я, конечно, не собиралась. Чтобы и самой не позориться еще больше, и Хизер не мучить. Но стала тихонько напевать мотив песни Don’t Stop Шурвейна Винчестера. Поначалу было странновато, но вскоре ритм песни переплелся с цоканьем копыт, и я покачивалась в такт, отдавшись на его волю. В какой-то момент я перестала зацикливаться на том, как удержаться на лошади, и начала наслаждаться ездой.

– Ты молодец! – похвалила Хизер.

Я обернулась и поймала ее улыбку:

– Спасибо.

На маленькой развилке Лидия взяла влево. Хизер последовала за нами. Лишь через несколько секунд я поняла, что наездники впереди поехали по другой дорожке. Я снова напряглась.

– Хизер? Мы, кажется, свернули не туда.

– Не волнуйся. Лидии захотелось сократить путь. Мы встретимся с остальными на пляже.

Я проводила взглядом исчезающих за деревьями ребят. В сердце шевельнулся страх, что я пропущу что-то важное. Однако нет причин чувствовать себя исключенной из круга, к которому я и так не принадлежу. Я не часть группы, а гид. Моего отсутствия они, наверное, даже не заметят.

– Ты опять напряглась, – заметила Хизер. И была права.

Я попыталась снова помочь себе музыкой, но в голову почему-то настырно лезла назойливая Hyperbolic. Тогда я попыталась отвлечь себя пейзажем: лазурным небом, зеленью деревьев. Травянистая тропка пестрела пятнышками теплого солнечного света, струящегося сквозь густую листву. Она напомнила мне картину Клода Моне «Путь в сад».

Некоторое время спустя до нас донеслись звуки волн и разговоры купальщиков. Хизер провела меня через участок с морским виноградом. Лошади продвигались вперед мимо стволов, через выгибающиеся дугами корни, сквозь низко висящие ветви. Наконец Хизер остановилась, спрыгнула с лошади и помогла спуститься мне.

Она увела Лидию к пальме, где та принялась есть траву.

– Оставлю вас двоих здесь в тени, а сама проверю, как остальные. Пляж с другой стороны. Пусть Лидия подкрепится пока. Я скоро вернусь.

Я кивнула и проводила ее взглядом. Хизер снова оседлала лошадь и уехала к ребятам.

– Что ж, полагаю, поездка была не так и ужасна, – похлопала я Лидию по шее. Она проигнорировала меня, не оторвавшись от поедания, по-видимому, очень вкусной травы.

– Постой. Остановимся тут на минуту, – раздался голос по другую сторону деревьев. – Мы всех обогнали. Как думаешь, Рейна в порядке? Я ее давно не видела.

Я уже собиралась окликнуть Элизу, когда услышала ответ Эйдена:

– Уверен, она в порядке.

Его пренебрежительный тон остановил меня.

– Мне все равно не по себе, – сказала Элиза. – Она всего первый день с нами, а мы уже ее бросили. Рейна тут только потому, что мы попросили ее о помощи.

– Кстати, об этом. Как раз собирался спросить… Чья это была идея? Понятно, что вам нужен был местный гид. Но почему она?

– А почему нет? – поинтересовалась Элиза.

Да, почему нет? – мне тоже хотелось знать. Убедившись, что Лидия занята набиванием брюха, я тихонько подошла поближе к парочке.

– Ты не знаешь Рейну, – ответил Эйден. – «Плюмерия» – ее жизнь. Не представляю, как вам удалось ее вытащить оттуда. Намерения у вас хорошие, но, боюсь, Рейна ненавидит каждую секунду, проведенную вдали от ее драгоценной гостиницы.

– Да ладно тебе, Эйден, – рассмеялась Элиза. – По твоим словам, она жутко скучная.

– Ну…

– А знаешь, я, кажется, поняла, что ты хотел сказать. Одевается она тускло и невыразительно. А как она разволновалась, что мы опоздаем! От нее прям фонит правильностью. Надеюсь, она не будет с таким остервенением цепляться за график весь наш отпуск. Мы же, черт возьми, отдыхаем!

Я? Скучная? Невыразительная?

Жду возражений Эйдена. Элиза не знает меня, но он-то знает.

– В точку, – вместо этого отвечает он.

У меня отпадает челюсть. Сердито смотрю в их сторону. Я понимаю, почему Эйден пытается убедить друзей отказаться от моей помощи, и даже немного надеюсь на его успех, но зачем же на меня наговаривать?

Или он и правда считает меня скучной?

Я оглядываю свою одежду: растянутые джинсы, белая футболка без рисунка. Но у нас прогулка на лошадях! Мне показалось разумным одеться удобно, а не стильно. Хотя, с другой стороны, я почти всегда выбираю удобство.

В свое оправдание могу сказать, что управляю гостиницей. У меня нет времени думать о шмотках.

– Если честно, – Эйден вздохнул, – ей трудно будет держаться наравне с нами. А наравне с тобой – тем более.

У меня защемило сердце. Узнаю этот тон. Он флиртует.

– Со мной никто не сможет тягаться, – рассмеялась Элиза. – Даже ты. Но я с удовольствием посмотрю на твои попытки.

– Правда? – В голосе Эйдена слышался вызов и еще кое-что, чего я не хочу называть.

Парочка продолжила путь. Цокот копыт лошадей быстро удалился и стих. Слава богу, я не слышала дальнейшего разговора. Мне и подслушанного хватило с лихвой.

* * *

Мы вернулись в гостиницу на закате. Вилла к нашему приезду купалась в золотисто-оранжевом свете заходящего солнца. После того как мы обговорили планы на остаток недели, Хейли проводила меня до входной двери.

– Сегодня рано лягу спать, – сказала она. – Вымоталась.

– Да, я тоже, – тихо рассмеялась я.

– Но ведь весело было?

– Очень. – Я помахала ей, спускаясь по ступенькам. И, как только Хейли скрылась из вида, позволила себе перестать притворяться, будто могу ходить нормально.

Бедра горели огнем. Я умирала от усталости.

После прогулки на лошадях мы пообедали. Потом отправились на пляж. Мне стоило неимоверных усилий не сбежать от всех пораньше. Своим побегом я бы доказала правоту Эйдена и Элизы: мне с ними не тягаться. И хотя каждый шаг причинял жгучую боль, будь я проклята, если покажу им слабину.

Чем больше я обдумывала услышанное, тем сильнее ныло сердце. Мне было плохо и без звенящего в ушах обсуждения о моей однообразности: видеть Эйдена и Элизу вместе весь день – радости мало. Пока, к счастью, обходилось без недвусмысленных физических проявлений их взаимной привязанности, но вряд ли так будет и дальше.

С облегчением увидела на главной стоянке папину машину. Слава богу! Я не в том состоянии, чтобы садиться за руль. Папе придется меня подвезти.

Не заботясь более о том, как выгляжу со стороны, потащилась в раскорячку к кабинету папы. Движениями я, наверное, смахивала на краба.

Открыв дверь в кабинет, замерла на пороге.

– Тетя Хелен?

– Боже, Рейна! – Она поднялась и повернулась ко мне. – Как ты, дорогая? С каждым разом все хорошеешь и хорошеешь.

Я закрыла за собой дверь. Зачем она здесь?

Мы с Пэм придерживаемся одной теории: в прошлом ее мама и мой папа не питали серьезных чувств друг к другу, а просто прельстились красочным оперением партнера. И сейчас их уникальный стиль просто бросался в глаза. На тете Хелен было желто-синее платье в горошек без бретелек, волосы повязаны огромным желтым бантом, в макияже мешались бордовые, коричневые и золотые оттенки. Когда она притянула меня для объятия, грудь кольнули края ракушек ее ожерелья.

– Я так рада видеть тебя, – сказала тетя.

– А я – вас. – Посмотрела поверх ее плеча на папу. – Не знала, что вы здесь. – Насколько мне известно, их отношения с папой были теплыми, но не особенно сердечными. Что-то изменилось? И если да, то с каких пор?

Папа вскочил на ноги.

– Благодарю тебя, Хелен. – Он пересек кабинет и открыл дверь. – Я очень ценю твою помощь. Поговорим позже.

– Позже, – согласилась тетя и выпустила меня из объятий. – Звони, если понадобится что-то еще. – Она повесила на плечо золотую сумочку в стразах. – Всего хорошего, Рейна. Увидимся на вечеринке.

Папа пробормотал слова прощания и захлопнул за ней дверь.

– На какой вечеринке? – спросила я. – С ромовым пуншем?

Он вернулся к столу, выдвинул ящик и пошарил в нем.

– Что? А, да. Вечеринка? Да.

– Почему нам понадобилась ее помощь? Что-то случилось?

По давней традиции на вечеринке с ромовым пуншем приглашались гости «Плюмерии», персонал и друзья. Их ждала живая музыка, бесплатный фуршет и бесчисленные напитки, главным из которых, конечно же, являлся ромовый пунш. Каждый год мы звали одних и тех же музыкантов и пользовались услугами одних и тех же поставщиков. Проблем быть не должно.

– Ничего не случилось. – Папа задвинул ящик стола. Похоже, нашел, что искал. – Но хватит о делах гостиницы. Как прошла прогулка верхом?

– Нормально. – Меня не покидало подозрительное ощущение, что что-то не так, но его пересилило острое желание присесть. – Я сделала несколько заметок. Возможно, они пригодятся тебе для путеводителя. – Рухнув в кресло, достала записную книжку и открыла на первой странице. – Во-первых, они советуют при возможности приезжать на полчаса раньше. И у них действительно есть особенные поездки для более опытных наездников, но о них надо договариваться заранее…

– Рейна, – остановил меня папа поднятой рукой. – Все это хорошо, но ты получила удовольствие?

Я опустила записную книжку.

– Что?

Папа поднял бровь.

– Ты получила удовольствие от поездки?

Получила ли я удовольствие?

Ну я страшно устала. И мышцы бедер мучительно болят. И бывший парень назвал меня скучной. Но если говорить о самой прогулке, то…

– Честно? – Я подумала о Лидии и улыбнулась. – Мне понравилась прогулка. Она действовала… успокаивающе. Мне дали милейшую лошадь, и Хизер – бесподобный инструктор. Она была очень терпелива со мной. В общем, я совершенно точно еще раз прокачусь.

– А как прошел обед?

– Мы обедали в кафе «Черные бобы», как ты и советовал. Я попросила бобы с маслом. Вкуснотища! Американцев не удалось уговорить попробовать это блюдо. Они назвали его склизким. – Я рассмеялась, вспомнив выражение лица Хейли, когда она увидела мою тарелку. – Зато им пришлась по вкусу свинина гира[13]13
  Свинина, приготовленная с семенами тмина и перцем.


[Закрыть].

– Вот что я хочу от тебя слышать! – подался папа ко мне. – Я хочу, чтобы ты веселилась. Наслаждалась вашими поездками. А не возвращалась с фактами, которые я могу найти в интернете. – Он умолк, словно ему пришла в голову какая-то мысль. – Ты ведь понимаешь, что это нормально – получать от всего этого удовольствие?

Я возвела глаза к потолку.

– Да.

– Рейна, ты же скажешь мне, если тебя что-то расстроит?

– Да. – От его беспокойства мне было душно, как под тяжелым одеялом. – Я счастлива. Просто мне кажется неправильным гулять где-то, вместо того чтобы помогать в гостинице. Планировать вечеринку…

– Все будет идти своим чередом, как обычно. А ты будешь вовсю наслаждаться отдыхом. Обещай хотя бы попытаться.

Учитывая нынешнюю ситуацию, ни о каком наслаждении и речи быть не может. Но папа смотрит на меня с такой надеждой.

– Я попытаюсь.

Глава 12
Четыре года назад

Когда я росла, любила разную музыку. Что неудивительно при жизни в Тобаго. Мои плейлисты представляли собой сборную солянку из калипсо и соки, разбавленную Болливудом и тоннами американского хип-хопа, ар-энд-би и попа. Мне даже нравилось что-то из классики, хотя никто бы не поверил это, услышав, как я ее играю.

– Не та нота! – крикнул из кухни папа, подняв нож. Он оторвался от нарезания помидоров к нашему завтраку из сардин и кокосовой выпечки.

– Да, – солгала я, продолжив играть.

Зря поставила синтезатор у окна. Легко отвлекалась.

День выдался теплым и ясным, глаз отдыхал на сочной зелени лужайки. Вот-вот расцветет табебуйя; бугенвиллея, иксора и цинния уже озарились вспышками пурпурных, красных и розовых цветов. Я с упоением смотрела на эти краски. Мне хотелось коснуться их. Нарисовать.

Внезапно обзор загородил Эйден.

Я вздрогнула, пальцы упали на клавиши.

– Эй! – Папа отвернулся от холодильника, чтобы взглянуть на меня. – Так точно не должно быть!

– Нет, просто…

Перевела взгляд на окно. Эйден исчез.

Я не видела его несколько месяцев. Последние два года все школьные каникулы он приезжал погостить у деда. И мы почти все время проводили вместе. Были практически неразлучны. Его приезды стали привычной частью моей жизни – нашей жизни, – поэтому я растерялась, когда Эйден не появился к середине июля.

Да, я могла написать ему сообщение. Спросить, когда он планирует приехать, если вообще планирует. Но этим я бы показала, что он мне не безразличен. Что я скучаю по нему.

Я чуть не помирала со стыда при одной мысли о том, что Эйден узнает о моей влюбленности. Что он поймет, если уже не понял – как мне чудилось порой по выражению его глаз, – что при одном только взгляде на него мое сердце трепещет.

И сейчас я сидела с синтезатором у окна, глядела во двор и улыбалась как дурочка, сдерживая порыв вскочить и выбежать на улицу.

В какой-то момент – в какой точно, не знаю, – симпатия к Эйдену переросла во влюбленность, и я не понимала, что с ней делать. Я понимала лишь, что умру, если он об этом узнает. Или еще хуже, если узнает и отвергнет меня. Тогда я умру дважды.

Медленно выдохнув, я попробовала приструнить разбушевавшихся в животе бабочек. Подняла ладони и продолжила играть.

Эйден снова возник в окне. Я постаралась вложить в направленный на него взгляд раздражение, но Эйден проигнорировал мою мину. Он жестом показал, чтобы я продолжала играть. Я пыталась, но стало еще труднее: Эйден начал танцевать, дерзко и не попадая в ритм. Я не знала, смеяться или краснеть за него.

В конце концов не выдержала:

– Я все. Мне можно на улицу?

– Мама велела практиковаться не меньше получаса, – отозвался папа, доставая из духовки выпечку.

– Уже больше прошло. – До появления Эйдена я целую вечность играла. Во всяком случае, так казалось.

– Всего двенадцать минут.

Я застонала, взглянула на Эйдена, покачала головой.

Он надул губы.

– Бог с тобой, – громко вздохнул папа. – Иди уже. Но не забудь, что мама ждет тебя к двум в гостинице. Хочет, чтобы ты кое с кем встретилась.

– Хорошо! – Я вскочила на ноги.

– Завтрак возьми. – Папа подошел и протянул мне коричневый пакет. – Тут для тебя и для Эйдена. Спросил бы его, хочет ли он есть, но он ведь всегда голоден.

Я застыла. Он знал, что меня ждет на улице Эйден?

Папа со смехом ушел в кухню.

– Вернись затемно, – велел он. – И передай своему парню, что если он своими танцульками помнет циннии мамы, то его уже ничего не спасет.

– Передам.

Пылая от смущения, я пулей выскочила из дома. Пока папа не называл Эйдена моим парнем при нем самом, но это лишь дело времени. Он считал это забавным.

Эйден ждал меня на крыльце.

– Доволен? – с деланой досадой спросила я. Не знаю, естественно ли вышло. Я была безумно счастлива его видеть. – Ты прервал мое занятие.

Он поднялся, отряхнул со штанов пыль.

– Своей игрой ты убивала «Лунный свет». Кто-то должен был его спасти.

– Очень смешно.

Я отдала ему пакет с едой, и мы спустились по ступенькам.

Теперь, когда он тут, начнутся настоящие каникулы.

* * *

Когда мы добрались до пляжа, там было полно народу. Десятки людей разлеглись на песке, бегали, играли, строили замки. Купающиеся бродили вдоль берега по воде, плескались, рассекали волны. Мы расположились прямо у воды, и волны лениво плескались у наших ног.

– Не ерзай, – сжала я локоть Эйдена. Знаю, я о многом просила. Он из тех, кто не может сидеть на месте: постоянно двигается, дергается и постукивает ногой. Успокаивается, только когда пишет. – Я почти закончила.

Он хмыкнул.

– Четверть часа назад ты сказала то же самое.

Я подняла на него взгляд, проверяя, действительно ли он недоволен или жалуется от нечего делать.

Эйден смотрел на море, повернувшись ко мне в профиль. Мой взгляд задержался на его длинных темных ресницах, на запутавшихся в коротких влажных волосах солнечных бликах. На секунду перехватило дыхание, и в животе снова запорхали бабочки.

Эйден поймал мой взгляд.

– Готово?

– Почти. – Поспешно опустила глаза. Сердце бешено колотилось, и пришлось сделать над собой усилие, чтобы продолжить рисовать. – Ты что-то говорил о деньгах? – Я рассмеялась. Нервно? – Что хочешь купить теперь?

Два года назад он не успел скопить достаточно денег для покупки той дорогой гитары, поэтому взял у своей учительницы музыки подержанный инструмент. Учительница намеревалась гитару подарить, но Эйден настоял на оплате. Я не удивилась, услышав об этом. Эйден никогда не примет то, что, по его мнению, не заслужил. Однако, купив гитару, он истощил свои сбережения.

– Новый ноутбук и записывающее оборудование, – ответил он.

– Даже спрашивать не буду, во сколько они обойдутся. – Если уж с гитарой не срослось…

– Не, на этот раз у меня есть план.

– И я внимательно слушаю тебя, только сиди спокойно. Ты все испортишь.

– Да ладно. – Эйден нахмурился, разглядывая рисунок, который я чернилами наносила на его руку. – Опять цветы? – Он попытался изогнуться, чтобы рассмотреть рисунок получше, но я крепко держала его руку в нужном мне положении.

– Да. Перестань двигаться.

– А помужественнее ничего нельзя?

– Помужественнее?

– Да, пожалуйста.

– Ладно… – Я перешла на чистую часть кожи пониже. – Понимаю, о чем ты, – уверила его. И витиеватым курсивом, в переплетении подсолнухов и роз, вывела слово «мужественный».

– Угу, – хмыкнул Эйден. – Именно это я и имел в виду.

Он отвернулся, но недостаточно быстро, чтобы я не заметила изогнувшиеся в улыбке губы.

– Слышала о конкурсе талантов «Кроун Баго Фестивал»? – спросил Эйден. – В этом году я приму в нем участие. Приз за первое место – пять тысяч долларов.

Я медленно кивнула:

– Ага.

– Хотя бы сделай вид, что, по-твоему, у меня есть шанс выиграть.

– У тебя есть шанс. – Конечно, есть. Однако конкурс талантов – дело не шуточное. В нем участвует множество людей. Мне не хотелось обнадеживать его понапрасну.

– Помнишь, я рассказывал тебе о своей учительнице музыки, мисс Би? Она помогает мне. У меня проблемы только с текстом песни.

– Почему? – Я вытерла капельки пота на висках. Стало слишком припекать, но мне не хотелось отсюда уходить. Обожаю мгновения, подобные этим, когда есть только мы – он и я: сидим, болтаем, существуем. – О чем она?

Эйден прищурился, устремив взгляд на море, на гуляющие по воде солнечные блики.

– Музыка подходит для песни о счастливой любви, а я сейчас не ощущаю никакой романтики.

Хм. Мне казалось очень романтичным сидеть с ним на пляже и рисовать на его руке.

– Я расстался с Аланной, – объяснил он.

– Оу. – Удивление было непритворным. Чего не скажешь о сочувствии: – Мне жаль.

Губы Эйдена дрогнули. Он наблюдал за мной краем глаза.

– Почему тебе жаль?

Грудь и шею опалило смущение. Я снова вернулась к рисунку.

– Ох, прости, что выразила сочувствие. Когда ты в следующий раз расстанешься с кем-нибудь, такой ошибки больше не совершу.

– Не говори ерунды. Но это было искренне? – В голосе Эйдена послышалось странное напряжение. – Тебе правда жаль?

– Конечно.

Я натянуто рассмеялась, пытаясь отмахнуться от вопроса. Взглянула ему в глаза. Он наблюдал за мной, выискивая что-то в моем лице. У меня сжалось сердце. Он увидит, что у меня на душе?

– Я знаю, что она тебе очень нравилась, поэтому да, мне жаль. Думаешь, мне хочется видеть тебя печальным? – По-быстрому закончила роспись последнего лепестка. – Готово.

– Ты это на полном серьезе?

– Да, я закончила. – Подняла на него глаза. Он все еще пристально смотрел на меня, но уже не пытливым, а более мягким взглядом. Причин держать его руку больше не было, и я освободила ее. Ладонь еще помнила тепло и ощущение его кожи. Я сжала кулак, желая удержать их подольше.

– Я не об этом говорил.

– Секунду. – Я потянулась к мобильному. – Сниму рисунок, прежде чем ты… – Часы показывали десять минут третьего. Я вскочила. – Мне надо идти.

– Что? Подожди!

– Не могу. – Я подхватила с земли сумку. – Мама сказала встретиться с ней в гостинице в два. Мне нужно бежать. Сейчас же.

– Я с тобой.

– Нет. – Я застегнула молнию на сумке и закинула ее на плечо. Маме не понравится, если я приведу его с собой. К тому же после разговора о его бывшей подружке мне нужно немного личного пространства. – Мы встречаемся с ее подругами. Будет скучно, и я не знаю, когда освобожусь. Оставайся здесь. Может, поймаешь вдохновение.

Эйден перевел взгляд на море, а потом снова на меня.

– Я пытался тебе кое-что сказать.

– Скажешь позже. – Я направилась к лестнице, ведущей на главную дорогу.

– Не хочешь узнать, почему я расстался с ней? – крикнул Эйден мне в спину.

Еще как хочу! Но сначала нужно привести свои чувства в порядок.

– Позже!

Однако на следующий день он мне так ничего и не сказал. «Позже» пришло и ушло. Я подумывала спросить сама, но меня что-то сдерживало. Нестрашно. Через несколько месяцев я и так догадаюсь, что он пытался мне сказать.