Текст книги "Тёмный лорд по имени Клементина"

Сара Джин Горвиц
Тёмный лорд по имени Клементина

Sarah Jean Horwitz

THE DARK LORD CLEMENTINE

© 2019 by Sarah Jean Horwitz

© Погосян Е. В., перевод на русский язык, 2022

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022

Не. Откалывает

Однажды утром Клементина Заколдун обнаружила, что у её папы пропал нос.

Не то чтобы это оказалось полной неожиданностью. Ещё несколько дней назад, когда тёмный лорд Элитор Заколдун здоровался с нею утром, его нос выглядел меньше обычного – как и подбородок. Правда, разница была такая небольшая, что Клементина, сама ещё не очень большая девочка, едва это заметила. Она просто обратила внимание на то, что папа как-то изменился – всё-таки он ведь был её папой, – но подумала, что это, наверное, из-за неудачной причёски.

Однако неудачная причёска вряд ли могла объяснить то, что происходило в последующие дни: нос у тёмного лорда Элитора делался всё тоньше и тоньше, а подбородок всё короче и короче. Причёской не объяснялось и то, что его кожа стала походить на грубую поверхность расколотого полена, а пальцы сперва заострились, как ветки, а потом тоже стали укорачиваться. Казалось, будто нечто ежедневно отгрызало от него понемногу – откалывало, услужливо подсказала Клементине память. Сам же тёмный лорд вёл себя как ни в чём не бывало и словно не заметил, что за обедом у него отвалился кончик пальца, пока он ел гороховый суп.

Кусочек был таким невесомым, что упал в тарелку с еле слышным плюх. Впрочем, суп они всё равно съели.

Клементина Заколдун точно знала: если тёмный лорд Элитор в чём-то и хорош, то это в трёх вещах:

1. Изобретении и применении колдовских Мерзких Штучек.

2. Математике.

3. Умении Молчать Обо Всём.

Но в день, когда за завтраком она внезапно оказалась в компании отца, выглядевшего без носа довольно страшновато… в общем, Клементина решила, что наступил день, когда придётся Поговорить Кое о Чём.

– Отец, – начала Клементина, наблюдая за тем, как он пытается наколоть кусочек дыни на свой острый одеревеневший палец, – я совершенно уверена, что тебя прокляли.

Дынный кубик свалился с пальца, так и не коснувшись едва заметных тонких губ.

– А, – ответил отец, недоумённо подняв густые брови, – неужели?

И он снова уткнулся в тарелку, как будто речь шла о погоде, и нанизал на палец кубик дыни. Не так-то просто было поднять его, не уронив.

– Но ведь это же очевидно, – Клементина не хотела сдаваться. – Что-то… оно… откалывает от тебя куски!

Клементина пожалела о том, что использовала слово «откалывает», едва оно слетело с её губ. Однако последствия того, что Наконец Что-то Сказано, никогда не меняются: слово вылетело, и его не поймаешь.

Единственным звуком, раздававшимся в столовой, было тяжёлое дыхание тёмного лорда: воздух с тонким присвистом проходил через две узкие щёлки на его лице, когда-то бывшие ноздрями. Брови угрожающе сдвинулись, как будто вот-вот готовы были наехать друг на друга. Он снова уткнулся в тарелку, и от его взгляда дыня даже слегка позеленела.

– Нет… – наконец еле слышно промолвил он. – Не. Откалывает, – он в такой ярости выплёвывал каждое слово, словно оно было само по себе проклятием, и наконец поднял взгляд на Клементину. – Обстругивает.

Глава 1
Том от М до Я, или Преступные деяния ведуний: история вопроса

Клементина больше не поднимала эту тему за завтраком, хотя бы потому, что не имела представления о значении слова «обстругивает». Однако ей хватило ума ничего не спрашивать. После того как тёмный лорд затворился у себя в мастерской на верху самой высокой башни замка Провал, где он укрывался в последние дни всё чаще, а Клементина разобралась с обычными утренними делами, тайком проникла в подземелье, где находилась библиотека тёмного лорда, и попыталась рассмотреть все возможные варианты, а их было немало.

Вариантов было много потому, что замок был полон книг. От пола до потолка возвышались полки, набитые книгами о чём угодно: здесь были сборники заклинаний и поваренные книги, энциклопедии и сказки, энциклопедии сказок, справочники по ботанике, химии, мореплаванию, уходу за садом, астрологии, а также книги о других книгах. Имелись даже тоненькие сборники стихов, которые её отец иногда брал с полки и тут же возвращал на место с презрительной гримасой – наверное, чтобы освежить мрачные мысли о тщете всего сущего. Клементина очень уважала его приверженность своему делу.

Библиотека уходила глубоко в толщу гор вокруг замка Провал, и Клементина едва могла разглядеть её дальний конец в тусклом мерцании зачарованных светильников из лунного камня на высоком потолке. Они услужливо разгорались в полную силу, когда кто-то открывал книгу, которую хотел прочесть. Но бóльшую часть времени отец содержал библиотеку в таком виде, какой его устраивал: тёмном, аккуратном и (что было важнее всего) мертвенно тихом. К смущению Клементины, лунные светильники почему-то предпочитали игриво перемигиваться, стоило ей оказаться под ними, создавая для юной хозяйки неприлично праздничную дорожку. Каждый раз ей приходилось строго отчитывать лунные камни за столь непочтительное отношение к наложенным на них чарам, но сегодня ей было не до воспитательных мер. Хотя день ещё только начался, утреннее объяснение с отцом далось так тяжело, что энергии на выговоры попросту не оставалось. Оказалось, на то, чтобы Наконец Что-то Сказать, уходит очень много сил. Теперь она лучше понимала, почему папа так старательно этого избегал.

Клементина поднялась по лестнице к одной из полок, невольно поморщившись от пронзительного скрипа расшатанной ступеньки. Лохматая голова химеры, украшавшая соседнюю стену, тут же уставилась на неё с осуждением. В ответ Клементина погрозила пальцем.

Она решила начать с самого простого, что, по её убеждению, вообще было отличным способом браться за новое. Кряхтя от натуги, она вытащила с полки переплетённый в кожу том словаря со словами от М до Я. Он был таким громоздким, что девочка с трудом удерживала его двумя руками. Она больше не могла держаться за лестницу, балансируя на самой верхней ступеньке, а за годы хранения на полке книга сильно запылилась…

– Ааапчхи!!! – Клементина чихнула.

Да, вот так: взяла и чихнула. Прямо в библиотеке. Следующая секунда словно растянулась, потому что девочка успела заметить много разного: что этот чих вполне мог считаться самым громким чихом за всю историю человечества и что отныне она обречена (и крайне изумлена самой собой), а ещё что она наверняка рухнет с лестницы, если не отпустит словарь, что она и сделала. Не успела она схватиться за лестницу, как книга полетела на пол по весьма причудливой траектории, попутно ударяясь о нижние полки.

Том с буквами от М до Я грохнулся на пол с таким БУМ, что весь замок вздрогнул до основания.

Клементина застыла ни жива ни мертва, страдальчески морщась в попытке удержаться от нового ужасного чиха. Однако через несколько жутких секунд девочка обнаружила, что по-прежнему одна в библиотеке, а осуждают её только разъярённые взоры диких тварей, головы которых украшали каменные стены. Химеры явно разозлились не на шутку.

Пожалуй, даже к лучшему, что тёмный лорд Элитор заперся в своей мастерской на вершине башни. Уж ему-то такой шум наверняка пришёлся бы очень не по нраву.

Клементина тихонько сползла с лестницы и подняла словарь. Она обтёрла переплёт от пыли носовым платком и устроилась на самом удобном на вид троне из множества резных сидений с прямой спинкой, разбросанных по библиотеке. Как и головы химер на стенах, это были трофеи – троны королей и королев, поверженных тёмными лордами Заколдун прошлых поколений. Клементине больше всего нравился тот, у которого сиденье было обтянуто потёртым розовым бархатом, совсем чуть-чуть попорченным пятном крови в самом уголке. Девочка открыла страницу на букве С и прочла:

Стружка | существительное

• тонкий узкий слой дерева

Нет, это вряд ли то, что нужно. А вот в следующей строке:

Строгать | глагол

• придавать форму деревянному объекту, отрезая или откалывая небольшие куски.

• удалять, отделять части или разрушать предмет кусок за куском.

Похоже, «откалывать» тоже было недалеко от истины. Клементине приходилось сталкиваться с последствиями папиных ошибок в непроверенных заклинаниях, однако она никогда не сомневалась в его способности (и здравом чувстве самосохранения) не рисковать, подвергая себя воздействию волшебства, в буквальном смысле уничтожавшего его тело по кусочкам. Нет уж! Значит, Клементина не ошиблась насчёт откалывания, и практически не сомневалась в том, что на папу наложили проклятие. Но кто?

Не имея на этот счёт никаких догадок, Клементина предпочла бы проверить ещё кое-что в другом словаре. Скорее даже в энциклопедии, вот только девочка сомневалась, что поколения тёмных лордов Заколдун снизошли бы до того, чтобы хранить в библиотеке такие бесполезные книги, в которых слова – это просто слова. Клементина со всей осторожностью вернула на место словарь, на сей раз удачно избежав скрипучей ступеньки, и отправилась искать в каталоге указания на новый источник информации: Колдоварь.

Этот Колдоварь был наверняка самым древним томом в библиотеке. Он создавался трудами представителей рода Заколдун: многочисленные тёмные лорды старательно вносили в него записи, имевшие отношение к самым давним и непримиримым врагам: ведуньям, или ведьмам. От невероятно редких, но тем более опасных Белых Ведьм до бестолковых попрыгушек, прятавшихся в живых изгородях буквально в каждом селе. Веками тёмные лорды враждовали с ведьмами – пожалуй, с того самого момента, как в мире появились ведьмы и тёмные лорды. Папа Клементины на дух не выносил ведьм – и в особенности попрыгушек. О, крестьяне сколько угодно могли именовать их «ведуньями» или «целительницами», или менее уважительно (но не менее загадочно) «хитрым народцем», но, со слов тёмного лорда, в этих тварях не было ничего мудрого или хитрого.

Среди них были даже такие нахалки, у которых волшебства не имелось и в помине, зато они жили припеваючи, продавая невежественным крестьянам «любовные зелья» или «защитные амулеты», ничем не отличавшиеся от обычного травяного чая или гальки. А ещё эти обманщицы всячески подрывали власть тёмного лорда, начиная с запрещённой им тайной торговли волшебными предметами и кончая наглыми попытками вмешаться, когда он решал, что пора лишний раз нагнать страху на местное население – как будто издевательство над крестьянами не являлось его законным правом, которым он волен был пользоваться по собственному усмотрению! Клементина даже сердито покачала головой при мысли о такой дерзости.

Конечно, у тёмного лорда имелось множество врагов, – а иначе какой же он тёмный лорд? – однако немногие из них опустились бы до такого трусливого способа, до обстругивания его тела. И к тому же на данный момент у лорда Элитора попросту не было достаточно серьёзного соперника из числа других лордов – в этом Клементина была вполне уверена. Когда она была маленькая, папа провёл обряд с корнем мандрагоры и сокрушил тёмного лорда, правившего по другую сторону гор и считавшегося самым сильным волшебником в мире. Девочке эта история была известна в подробностях, потому что она сама провела шесть лет под сонным проклятием, наложенным в отместку тем самым лордом. Тогда её папа, вынужденный снять заклятие мандрагоры, весьма сурово объяснил дочери, когда та проснулась, как опасно хвататься за острые предметы неизвестного происхождения – какими бы сверкающими они ни были.

Нет-нет, приличный тёмный лорд непременно бы нанёс удар по Клементине – ведь она как-никак была единственной наследницей лорда Элитора, – или отправил банду разбойников грабить на торговых путях Заколдуна, или, если обладал достаточной властью, собрал бы армию из людей и злобных чудовищ, чтобы они перешли горы и вторглись во владения лорда Элитора, разоряя всё на своём пути. И главное: такой враг обязательно бы отправил письмо с вызовом. Что-то вроде «Руки прочь от моего добра!» или «Считай, что твой за́мок уже стал моим, визгливая свинья!» или «Ради всего злого, Элитор, заканчивай торговую войну, это вредит бизнесу!»

Насколько Клементина могла судить, после происшествия с мандрагорой папа старался держаться подальше от попыток выполнить норму Мерзких Штучек в таких грандиозных масштабах, сосредоточившись на жестокостях местного уровня. А такое проклятие… такое проклятие явно было чем-то другим. Вот уже какое-то время оно медленно, но верно пожирало её отца, и до сих пор ни один из тёмных лордов не признался в этом злодеянии. Армия тоже до сих пор не вторглась в долину Семи Сестёр, чтобы насадить на пику голову Клементины. Кто бы это ни был, он предпочитал таиться в тени и просто… ждать.

Ни один крестьянин из деревни в долине не владел волшебством, а если бы и владел, не дожил бы до того, чтобы попытаться его использовать – только не под бдительным оком лорда Элитора. И хотя бродячие торговцы и караванщики, у которых папа что-то покупал, тайком плевались и бормотали защитные наговоры, когда думали, что он не видит, они также не захотели бы лишиться своей выгоды. Нет, ответ был простым и понятным: такое проклятие могла наложить только ведьма, причём очень сильная.

В конце концов, оба слова, «колоть» и «колдовать», недаром начинаются на букву К.

Клементина ещё полистала Колдоварь, наскоро пробежав главы о ведьмах с зелёной чешуёй; ведьмах, превращающихся в кошек и крыс; ведьмах, повелевающих кошками и крысами; ведьмах, летающих на помеле или чумном поветрии; и также о ведьмах, поедающих детей и прикидывающихся прекрасными девами, чтобы соблазнять беспечных рыцарей, обрекая их на ужасную судьбу. Всё это было слишком примитивно, а уж каннибализм и вовсе говорил о плохом вкусе – они даже не пользовались котлом (тёмные лорды терпеть не могут ведьмины котлы). И лишь в самом конце, на последней странице, что-то было написано папиной рукой на полях против этих строк:

СТРУЖЕЧНАЯ ВЕДЬМА.

ИСТИННОЕ ИМЯ: неизвестно.

ИЗВЕСТНА КАК: Стружечная ведьма,

Лесная ведьма.

Язвительная приписка – «как оригинально» – относилась ко второму имени: И Клементина была с этим согласна.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ: неизвестно.

СПОСОБНОСТИ К ПРЕВРАЩЕНИЯМ:

неизвестно (вечная юность?)

ОСНОВНЫЕ НАВЫКИ: симулякры, арбомансия.

ПОСЛЕДНЕЕ МЕСТОПРЕБЫВАНИЕ:

неизвестно.

РЕКОМЕНДАЦИИ: быть начеку.

Клементина долго смотрела на последнюю строчку, гадая, как это папа умудрился перейти дорогу такому неуловимому врагу. Она знала, что арбомансия – это искусство управлять ростом деревьев. Вполне ожидаемое умение для той, кто зовётся Лесной ведьмой. А вот «симулякры» потребовали нового изучения тома от М до Я. И все эти «неизвестно» так и бросались в глаза на каждой строчке, вызывая тревогу.

Кто эта Стружечная ведьма? Зачем ей обстругивать лорда Элитора? Как именно работает это проклятие? И как долго папа собирается делать вид, будто ничего страшного не происходит?

* * *

В этот день тёмный лорд Элитор не вызвал Клементину на очередной урок волшебства и даже не спустился из башни пообедать.

* * *

И поужинать.

* * *

симулякр | существительное

• подобие или подделка кого-то или чего-то:

• грубая копия или имитация.

* * *

Глава 2
Тишина на ферме, или Неожиданные недостатки молчаливых слуг

Поначалу перемены на ферме не бросались в глаза.

Но однажды Клементина навестила в стойле свою любимую кобылку-страшилку: совсем ещё жеребёнка, нескольких недель от роду, одна кожа да кости. Она скорее внушала жалость, чем страх, и пока никого не могла напугать. Девочка почесала кобылку между подрагивающими ушками (но недолго, ведь страшилкам вредно слишком хорошее обращение), прежде чем заняться остальными лошадками. Она старательно чистила шелковистые шкуры, обтягивавшие костлявые тела, пока они не заблестели как полированный эбонит. Девочка едва наполовину успела справиться с работой, когда от страха у неё задрожали руки – верный признак того, что страшилки пребывают в хорошей форме.

Однако внезапная тишина, воцарившаяся в конюшне, заставила Клементину замереть на месте. Это было ощущение… скорее нехватки, чем присутствия чего-то. Обычно в конюшне и так было тихо. В поместье лорда Элитора вообще всегда было тихо.

Однажды, пару лет назад, Клементина убежала от папы во время одной из его редких вылазок в деревню. Она совершенно самостоятельно дошла до окраины, где улица с домами и магазинами уходила прямо в поля. На заднем дворе одного из домов сидела на табуретке молодая мать с двухгодовалым малышом на руках. Клементина наблюдала за ними, спрятавшись за деревом на краю лужайки, слишком стесняясь (даже тогда слишком хорошо понимая, что думают о ней местные жители), чтобы подойти открыто.

Парочка развлекалась играми. Женщина показывала на овцу, щипавшую травку, и поворачивалась к ребёнку с чем-то вроде:

– Смотри, это овечка! Милый, ты ведь знаешь, как блеет овечка? – она с улыбкой наклонилась к малышу. – Овечка говорит меее!

Ребёнок радостно гулил в ответ, пытаясь повторить за матерью эти звуки. А та уже показывала на поросёнка возле корыта или на кур, усердно искавших во дворе что-нибудь на ужин.

– Как поросёнок хрюкает?

– Хлю! – верещал малыш, с восторгом хлопая в ладошки.

– А куры? Куры квохчут ко-ко-ко? – И она так защекотала сына, что тот зашёлся радостным смехом.

Наконец женщина устала играть и увела ребёнка в дом. Клементина стояла, укрывшись в тени. Ей было слышно, как женщина напевает какую-то простенькую песенку, не особо стараясь попадать в ноты. Осуждающе качая головой, девочка поспешила обратно в деревню: хоть бы отец её не хватился!

Всё это было пустой тратой времени. Сам способ обучения был крайне сомнительным – как ребёнок успеет что-то усвоить, если он то хохочет, то визжит? – кроме того, все эти звуки были просто смешными. Уж кто-кто, а Клементина знала, что ни одно нормальное животное не станет поднимать такой шум. Вот у её папы каждое животное знает своё место. Им и в голову не придёт кудахтать, или мычать, или блеять, или издавать ещё какие-то неприличные звуки.

Все животные в поместье лорда Элитора были исключительно молчаливыми.

Это не значило, что звуки отсутствовали полностью. Чтобы заглушить стук копыт, шелест конского хвоста или скрип двери стойла, потребовалось бы слишком много волшебных сил, даже если этого желал сам лорд Элитор. И вдобавок тут речь шла о безопасности: в тишине легче расслышать, что приближается враг. Но поскольку хозяином был лорд Элитор Заколдун, которому нравилась тишина, все и вели себя тихо. Кобылки-страшилки не смели ржать. Мандрагоры не смели кричать (хотя это даже к лучшему, ведь их крики смертельно опасны). Здесь нельзя было услышать музыку или пение, и редко, чрезвычайно редко слышался смех, лишь когда отец Клементины упражнялся в маниакальном хохоте (тёмный лорд должен быть всегда готов ошеломить врага взрывом маниакального хохота).

Поэтому в тот день, когда в конюшне стало тише обычного, Клементина это заметила. Она отложила скребок и выглянула из стойла: слышно было только, как край её юбки шелестит по сену, а кобылка переступает с ноги на ногу. Чёрный барашек, дремавший напротив соседнего стойла, сонно глянул на неё, замигал и поднялся, собираясь пойти следом. Девочка прошла до конца конюшни в надежде застать одного из конюхов за уборкой сена – по крайней мере, он убирал сено, когда девочка вошла.

Однако конюх, являвшийся зачарованным пугалом, прекратил своё занятие. Он вообще прекратил работу. Зачарованное пугало – одно из многих, выполнявших почти всю трудную работу на ферме, – замерло на середине броска, едва удерживая в ослабевших руках вилы. Наконец рукоятка вил выскользнула из его костлявых пальцев, и вилы упали на сено с мягким бух. От неожиданного звука барашек шарахнулся прочь: наверняка он бы заблеял от испуга, если бы мог.

Клементина изумлённо смотрела на пугало. Ещё ни разу за все годы, что девочка присматривала за работой зачарованных пугал, не было случая, чтобы одно из них не доделало работу. По правде сказать, иногда они трудились даже слишком усердно. Им требовались абсолютно точные приказы, в особенности когда нужно начать и закончить работу, иначе они могли бы целый день перекладывать одну и ту же копну сена или косить траву во дворе замка до тех пор, пока не останется лишь голая земля.

Как и многие предметы на ферме, пугала были зачарованы папиным волшебством – сложным сочетанием обрядов, заклинаний и амулетов, делавших поместье безопасным, богатым на урожаи и, что самое важное – существовавшим в полном соответствии с правилами и желаниями тёмного лорда. Неживые работники никогда не опаздывали, не требовали отпуск или деньги на лечение зубов и даже не уставали. В поместье у тёмного лорда почти не было живых слуг, за исключением кухарки и гувернанток для Клементины – череды бестолковых училок, десятилетиями сменявших друг друга, – с того самого дня, когда папа унаследовал титул. Зачем беспокоиться из-за живых слуг, если есть более простой и надёжный вариант?

Но Клементина никогда не заставала кухарку Этель или кого-то из гувернанток вот так застывшими на полувзмахе, совершенно неподвижных. Пожалуй, в таком виде это пугало могло оказаться на своём месте где-нибудь посреди пшеничного поля – но тогда какая от него польза для Заколдунов?

Клементина с усилием заставила себя не выдать испуг и сохранить невозмутимое выражение лица – не хватало ещё показать слабость перед страшилками или этим настырным барашком, – поэтому наклонилась и подняла вилы. Она подала вилы пугалу, напряжённо глядя в его чёрные глаза-пуговицы, и многозначительно прокашлялась:

– Кхм!

Пугало упорно не желало двигаться. Слышно было, как у неё за спиной шебуршит в сене барашек. Клементина сердито оглянулась на него.

Набрав полную грудь воздуха, девочка постаралась придать себе внушительный вид, выпрямилась во все свои четыре фута и как можно более надменно посмотрела на пугало.

– У тебя что, работы нет? – грозно осведомилась она, впихнув вилы в руки пугала.

Пугало покачнулось от толчка, но, к облегчению Клементины, схватило вилы и широко замахнулось, чуть не проткнув хозяйку. А потом как ни в чём не бывало принялось перекидывать сено.

Клементина довольно выпрямилась, уперев руки в бока. Не иначе у пугала случился небольшой сбой, и она очень удачно оказалась здесь в этот момент, чтобы всё исправить. Вообще-то её не очень удивило, что дела на ферме могли немного… пойти не так… пока папа не избавился от проклятия Стружечной ведьмы.

А ей тем временем просто придётся быть начеку и поглядывать, чтобы всё шло как надо.

* * *

На следующее утро Клементина с удивлением обнаружила, что у неё посинели волосы. Вот уже несколько дней подряд они оставались тусклого мышиного цвета – наверняка в немалой степени из-за переживаний, – и она уже слегка забеспокоилась, что такими они и останутся насовсем. Особенность её волос постоянно менять цвет несказанно раздражала папу: он всегда старался наколдовать для них солидный чёрный цвет, более подходящий для тёмных лордов. Однако сама Клементина не особенно переживала. К тому же она и так почти всегда ходит в чёрном, так что… чуть-чуть цвета никому не повредит!

Клементина позволила себе ещё несколько минут разглаживать щёткой кобальтовые локоны, пока они не стали ниспадать сияющими волнами до самой талии. Обычно Клементина предпочитала заплетать волосы в косу, но папе они нравились вот такими – свободно распущенными. Пусть папа убедится, что она хорошо выглядит, это пойдёт ему на пользу.

И, возможно, цвет волос был зна́ком, что все эти… неприятности тоже скоро выцветут. Ведь тёмный лорд Элитор не покладая рук трудится над снятием проклятия Стружечной ведьмы и рано или поздно непременно с ним справится.

Шелест крыльев за окном заставил девочку вздрогнуть, отвлекая от завершающей детали туалета – чёрного бархатного ободка для волос. Снаружи в воздухе завис вóрон: хлопающие крылья чуть не задевали стёкла.

– Ты ошибся комнатой, – разборчиво произнесла Клементина, высунула руку и показала наверх и вправо, стараясь держаться подальше от чёрного клюва. Хотя вóрон был ненастоящий, Клементина не забыла папин урок про острые предметы.

Ворон каркнул.

– Тише! – девочка отдёрнула руку. – Нечего тут возмущаться, – прошептала она. – Папа у себя в мастерской, в башне. Кыш!

Однако вóрон как будто ничего не слышал: уселся на подоконник и заглянул в комнату, без сомнения высматривая подходящий пергамент, чтобы оставить на нём послание. Клементина кинулась к раскрытому тому от М до Я, лежащему на кровати, и спешно захлопнула его. Добравшись до адресата, зачарованные птицы ищут чистый пергамент, чтобы раствориться в нём. Тогда их чёрные перья распадаются на буквы заколдованного письма. Только сильные волшебники могут посылать такие письма – как правило, таким же сильным волшебникам. Это было обычное, но для новичка довольно сложное волшебство: сама Клементина пока не овладела им полностью.

В течение последних недель к лорду Элитору постоянно прилетало множество посланников: воронов, ворóн и чёрных сов. И ещё больше писем отправлялось в ответ. Клементине достаточно было увидеть сверкавшие алым птичьи глаза, чтобы понять, от кого они: от Совета тёмных владык.

Клементина угрожающе замахнулась тяжёлым томом от М до Я и крикнула ворону:

– Тебе не ко мне!

Она ещё никогда в жизни не получала птицу-послание – ей было слишком мало лет (пока), чтобы оказаться в официальной переписке с Советом. Нет, это письмо наверняка предназначалось папе… хотя Клементине вовсе не хотелось гадать почему. Ведь если Совет пронюхает о проклятии, наложенном на лорда Элитора… если они сочтут его недостаточно ужасным злодеем…

Клементина снова замахнулась книгой на птицу и прожгла самым злодейским взглядом. Ворон что-то проскрипел и наконец-то развернулся к ней хвостом, так хлопнув мощными чёрными крыльями, что у неё растрепались волосы. Она сердито фыркнула.

Стало быть, это и будет тот самый день.

Клементина уже не могла припомнить, когда начала вставать так рано, чтобы успеть накормить кур (и огнедышащих, и обычных), или переставить в теплице горшки с мандрагорой, чтобы они освещались равномерно, или подоить адских коров. Почему-то с каждым днём срочных дел становилось всё больше, помимо привычного умывания или отработки угрожающих поз, как это было прежде.

Она отнесла наверх, в мастерскую, папин завтрак. Потом выбросила из библиотеки старые журналы и составила список самых срочных дел – просто чтобы ничего не забыть. Отметила, когда придёт пора почистить гнёзда гадюк, полить волшебные бобы, а ещё встретить Стэна, первого торговца в этом сезоне, с другой стороны гор.

Это было… не сказать чтобы совсем уж трудно. Но почему-то всё стало хоть немного, но труднее.

Однажды утром Клементина увидела, что изгородь между курятниками огнедышащих и обычных кур сгорела дотла (разве папины огнеупорные чары не должны были её защищать?), и у девочки ушёл целый час на то, чтобы разогнать всполошённых птиц по местам. А когда наконец Клементина, прихрамывая от ожогов, пришла в столовую позавтракать, оказалось, что завтрака-то и нет. Девочка поднялась на кухню. Там её ждал холодный очаг и хамская записка от вечно всем недовольной кухарки Этель, задолжавшей лорду Элитору изрядную сумму. Этель сбежала, не постеснявшись прихватить с собой пригоршню волшебных бобов и деньги на покупки на две недели вперёд. Клементина не удержалась от мысли, что этого и следовало ожидать, если держишь на службе ведьму, – и не важно, что она кровью подписала договор работать на лорда в течение сорока лет.

Клементина кое-как соорудила тост с ореховым маслом – после двух попыток не сжечь хлеб – и съела банан, оставшийся с вечера.

Тут до неё дошло, что она даже не имеет понятия о том, откуда берутся бананы. Их явно не купить в деревне. Придётся спросить у лорда Элитора – а это значит заодно и сообщить о том, что один из пленников сбежал.

Она застала отца в его кабинете замка Провал, заседавшим со Счетоводом. Это был изобретённый лордом механизм: отчасти счёты, отчасти печатная машинка, а отчасти небольшой орга́н. Безусловно, гениальное изобретение: достаточно поместить в трубы орга́на несколько образцов продукции с их фермы, добавить фактов и чисел, а также пучок волос и пригоршню зубов или парочку дохлых мышей для заправки – и после нескольких (беззвучных) нажатий на клавиши и ножные педали вы получали на выходе аккуратно напечатанный отчёт на интересовавшую лорда тему.

Лорд Элитор как раз пытался вытащить неуклюжими одеревеневшими пальцами из держателей Счетовода новые бумаги. Клементина помогла ему добыть отчёты и вежливо постаралась не смотреть, как он сердито морщится и бормочет, читая их.

По полу с жужжанием заскользил сверкающий чёрный диск размером с суповую тарелку – папин механический помощник, немного чересчур разумное создание, которому лорд Элитор так и не дал имени, хотя Клементина про себя называла его Чёрным Дворецким. (Насколько ей было известно, в замке Провал не принято было держать дворецкого, хотя некоторые из здешних привидений настаивали на том, что помнят, как давным-давно здесь работали слуги.) Чёрный Дворецкий зажужжал перед лордом Элитором, подняв в металлической клешне ещё один отчёт, и положил бумагу на стол. Клешня втянулась обратно в диск с лёгким щелчком.

– Отец, – начала Клементина. Ей ужасно не хотелось прерывать его работу, но, помимо прочего, бегство кухонной ведьмы проделало изрядную брешь в их финансах. – Я уверена, что Этель сбежала.

Клементина заранее отступила на шаг назад, ожидая, что отец так и подскочит на месте и взорвётся яростью при одной мысли о том, что кто-то из его пленных посмел сбежать. Эти взрывы были достойным зрелищем. С кончиков пальцев летели пламя и тьма. От громовых раскатов голоса содрогались до основания горы. Он обшарит каждый дюйм долины до самых вершин Семи Сестёр в поисках следов коварной ведьмы, а уж когда он её найдёт… Клементина содрогнулась при одной мысли. Ну и глупая эта женщина!

Однако тёмный лорд не разнёс в пыль кабинет в приступе ярости, не заточил Клементину в темницу за плохие вести и вообще никак не показал, что расстроен. Он просто прочитал отчёт Счетовода, нахмурился и буркнул:

– Ну да, кормить её тоже стоило денег. – И повернулся к дочери спиной.

Если тёмный лорд Элитор и заметил, как резко изменилось качество пищи в замке Провал, то ничего не сказал об этом Клементине.

* * *

Стало прилетать и улетать ещё больше воронов – и днём, и ночью. Клементине пришлось держать окно закрытым, чтобы шум крыльев не мешал ей спать.

Если бы они только не каркали.

* * *

Из всех горных вершин Семи Сестёр Четвёртая была у Клементины самой любимой.