Текст книги "Ежевичная зима"

Глава 9
Вера

Прошло шесть дней, как исчез Дэниел. Шесть дней с тех пор, как небеса опустили на город белое покрывало и навсегда изменили мой мир. Днем я ходила по улицам в поисках сына, ночью несла вахту в крошечной квартире Кэролайн, молилась и надеялась на чудо.

– Ева! – рявкнула Кэролайн, стоило ей только переступить порог около семи часов утра. Она выглядела усталой, лицо стало серым. Во время двенадцатичасовых ночных смен на фабрике перерывы не предусматривались. – Иди и принеси маме кусочек сыра из холодильника, – сердито сказала она, ставя сумочку на пол у камина и опускаясь рядом с ней. Я подвинула ноги, чтобы освободить ей место на кушетке, но Кэролайн этого не заметила. Или, возможно, она слишком устала, чтобы снова встать.

– Но, мама, – Ева испуганно посмотрела на меня, потом снова на мать.

– Ева, что я тебе сказала? Принеси мне сыр, – Кэролайн повернулась ко мне и вытянула правую руку. Она тряслась так сильно, что я вздрогнула. – Зарплата только завтра. Я ничего не ела со вчерашнего дня, – она указала на окно. – Хоть бы этот проклятый снег наконец прекратился.

– Но, мама, – снова подала голос Ева, – тетя Вера… съела сыр.

– Прости меня, пожалуйста, – быстро вмешалась я, пока Кэролайн не успела ответить, – там и правда ничего не осталось. Большую часть я дала Еве. Оставался всего лишь кусочек, и я…

Кэролайн подтянула колени к груди и закрыла лицо руками.

– Все в порядке, все в порядке, – пробормотала она, и сухой короткий всхлип прорвался через ее пальцы. – Я не знаю, сколько мы еще так протянем. Надо платить за квартиру, покупать еду. Придется мне снова идти к миссис Харрис. Видела бы ты, как она посмотрела на меня на прошлой неделе, когда я попросила ее одолжить мне несколько кусочков хлеба. Я уже который месяц не могу купить молока. А Еве оно необходимо. – Кэролайн внезапно подняла голову и вытерла слезы рукавом. – Нет, ты только посмотри на меня, реву тут из-за такой ерунды, когда ты потеряла…

Я опустилась на колени рядом со своей давней подругой. Она порядком исхудала, щеки ввалились, взгляд стал рассеянным. В ней ничего не осталось от той молодой женщины, которую я знала четыре года назад. Та девушка, казалось, держала весь мир на своей ладони. Нет, я больше не могу у нее оставаться. Лишний рот – это как раз то, что меньше всего нужно Кэролайн.

– Мне пора уходить, – сказала я, потянувшись за жакетом, висевшим на ржавом гвозде.

– Нет! – крикнула Кэролайн, быстро вскакивая на ноги. Она схватила меня за руку и заставила сесть обратно на кушетку. – Даже слышать об этом не хочу. Тебе некуда идти. Ты остаешься здесь.

Я покачала головой.

– Послушай, тебе едва удается прокормить Еву, а тут еще я. И потом, мне необходимо вернуться к себе.

– А как насчет твоего хозяина?

– Я что-нибудь придумаю, – неопределенно ответила я. – Я должна быть дома, когда Дэниел вернется.

У меня стало легче на сердце, когда я произносила эти слова. Конечно же, он придет домой. Я представила, как мой малыш входит в дверь, улыбается так, что на подбородке появляется крошечная ямочка. Он подбежит ко мне, я уткнусь носом в его лоб, слезы польются на мягкие завитки его белокурых волос. Он расскажет мне, что увидел снег и потерялся. Добрая семья приютила его, пока не кончился буран. Они хорошо к нему отнеслись, уложили в теплую постель. И напоили горячим шоколадом. Я улыбнулась.

– Милая ты моя, – воскликнула Кэролайн, – мне хочется верить, что Дэниел вернется. Господь свидетель. Но в какой-то момент тебе придется…

– Нет! – отрезала я, крепко зажмуриваясь. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться. – Он придет домой. Я это знаю.

Я подошла к двери, ухватилась за ручку, но не успела выйти за порог, потому что кто-то слегка потянул меня за платье.

– Тетя Вера? – прошептала Ева, глядя на меня огромными испуганными глазами.

Я опустилась на колени рядом с ней.

– Что ты, малышка?

Девчушка протянула мне листок бумаги.

– Я сделала это для вас.

По моей щеке покатилась слеза и задержалась в складке у губ, соленая, горькая.

– Это… так красиво, дорогая, – сказала я, глядя на ее рисунок.

– Вот Дэниел, – девочка указала на тоненькую фигурку, которая держала пухлого мишку. – А вот это я, – добавила она.

Третья фигура нависала над примитивно нарисованными детьми. Женщина, кажется? Шляпка сложного фасона напоминала фазана.

– Кто это, Ева?

Малышка сморщила нос.

– Никто.

– Ну как же никто? – настаивала я. – Ты нарисовала ее позади тебя и Дэниела. Кто она такая, милая?

– Просто одна леди.

Я кивнула.

– Хорошо, – я встала. – Мне нравится твой рисунок. Спасибо. Я буду хранить его.

– Ты знаешь, что всегда можешь вернуться, – произнесла Кэролайн, прежде чем я успела выйти. – Здесь тебе всегда рады.

Но я знала, что не вернусь, и ответила так, чтобы Кэролайн поняла: уговоры бесполезны.

– Спасибо тебе за все, дорогая моя подруга.

* * *

Я пошла знакомой дорогой до дома, в котором снимала квартиру, не чуя ног. Мне казалось, что я лечу, словно привидение, невидимая в моем горе. Люди проходили мимо, но никто не смотрел на меня. Замечали ли они меня?

Я прошла мимо сердитых мужчин, толпящихся возле салуна. Отвратительно пахло элем, застоявшимся табачным дымом и потом.

– Прошу прощения, – обратилась я к вменяемому на вид мужчине возле двери. – Вы не видели мистера Иванова?

В то утро, когда начался буран, он работал в салуне. Может быть, он как-то мог мне помочь…

Улыбка мужчины превратилась в ухмылку, и я мгновенно пожалела о том, что задала этот вопрос.

– Иванова, каменщика?

– Да, – ответила я, осторожно продвигаясь к лестнице.

Мужчина потер заросший щетиной подбородок и сделал шаг по направлению ко мне.

– А что тебе от него нужно?

– Я хочу с ним поговорить.

– Что ж, тогда тебе придется отправиться к нему в тюрьму. Его вчера вечером арестовали.

– Арестовали?

– Точно. Надавал оплеух своей женушке. Ей здорово досталось. Доку пришлось наложить ей швы.

Мое сердце забилось быстрее. Я вспомнила, каким нежным мистер Иванов был с Дэниелом, как мягко с ним разговаривал. Как отец. Я содрогнулась. Как я могла не заметить в нем жестокости?

Мужчина придвинулся ближе.

– Если ты ищешь кого-нибудь, чтобы весело провести время, я…

– Всего доброго. – Я прошла, оттолкнув его в сторону.

Подхватив юбку, я бросилась вверх по лестнице на второй этаж, едва не сбив с ног на площадке пожилого бородатого мужчину. Я достала из кармана ключ. Вена на моем запястье пульсировала, когда я вставляла его в скважину.

Сердце вырывалось из моей груди. Вдруг Дэниел здесь? Вдруг он вскарабкался по вишне и пролез через маленькое окошко? Вдруг он ждет меня внутри?

Я старалась повернуть ключ в замочной скважине, но у меня ничего не получалось. Я попыталась снова, поворачивая ключ вправо и влево, но безрезультатно. Боже мой. Мистер Гаррисон, должно быть, сменил замок.

– Нет! – крикнула я, прижимаясь щекой к двери. И тут я услышала шаги внутри своей квартиры. – Эй! – я забарабанила в дверь. – Эй! Кто там за дверью?

Когда дверь начала открываться, я отскочила назад. Передо мной стояла девочка лет одиннадцати со смущенным личиком.

– Чем я могу вам помочь? – спросила она.

Я прошла мимо нее в квартиру.

– Что ты делаешь здесь, в моем доме? Где Дэниел? – Я подбежала к лестнице. – Дэниел, это мама. Мама дома.

Из кухни появился мужчина в мятой белой сорочке, пожелтевшей и запятнанной вокруг воротничка. Подтяжки болтались по бокам.

– Кто это, Джейн?

Девочка пожала плечами.

– Не знаю, папа. Она говорит, что это ее квартира.

– Это действительно моя квартира, – четко произнесла я. – Почему вы здесь? Где мой сын? Дэниел!

– Произошла какая-то ошибка, – сказал мужчина. – Мы въехали сюда три дня назад. Хозяин сказал, что предыдущая владелица умерла. Еще он сказал, что родни у нее нет, поэтому продал нам мебель за пять долларов.

– Умерла?

Мужчина кивнул.

– Я что, по-вашему, выгляжу мертвой?

Я обвела взглядом то, что осталось от моего дома, от моей жизни. Вот маленький кофейный столик с резными дубовыми цветами по краям. Мой отец сделал его незадолго до смерти. Два кресла, старенькие, но удобные. Белая ваза на столе, куда я ставила полевые цветы, которые собирал для меня Дэниел во время прогулок по Четвертой авеню. Мои вещи. Моя жизнь. Их у меня забрали.

Потеряв ко мне всякий интерес, девочка взяла с дивана куклу и стала подниматься по лестнице.

– Подождите, я сейчас, – приказал мне мужчина, явно раздосадованный. – На плите кипит обед.

Как только он вышел, я сразу подошла к лестнице. У стены появился маленький шкафчик, и мне пришлось приложить усилие, чтобы сдвинуть его в сторону. Только так я могла добраться до тайника. Я открыла его и вздохнула. Перышко Дэниела, ракушки. Комнату заполнили воспоминания, и мне бы так хотелось в них погрузиться, но я понимала, что сейчас не время. Я вытащила из сумочки Макса, поправила на медвежонке голубой бант и убрала игрушку в тайник. Его место было тут. И Дэниел снова найдет его. Так подсказывало мне сердце.

Я услышала за спиной шаги и быстро закрыла дверцу, уронив при этом сумочку. Я быстро подняла ее.

– Чем это вы там занимаетесь, мисс? – подозрительно спросил мужчина.

– Я только…

Он нахмурился.

– Я прошу вас немедленно уйти отсюда.

– Прошу вас, – взмолилась я, – если вы увидите маленького мальчика…

– Если я еще раз увижу вас, то сообщу в полицию.

В комнате снова появилась девочка. Она сочувственно смотрела на меня, пока ее отец не вытолкал меня в коридор и с громким стуком не закрыл за мной дверь.

Снова оказавшись на улице, я проверила свою сумочку и обрадовалась тому, что мой бумажник, пусть и совсем пустой, остался на месте. А вот рисунку Евы повезло меньше. Он, должно быть, выпал.

Я бездумно шла по тротуару. Детишки в теплых пальто играли в «классики» под присмотром матерей.

– Дэниел! – позвала я, но напрасно. Над моей головой летали чайки, описывая круги и насмешливо крича. Весь мир и каждое создание в нем казались жестокими и безразличными.

– Вера, это ты? – окликнул меня знакомый голос.

– Гвен?

– Ох, милая ты моя, – произнесла она, – я так за тебя волновалась. Я только что виделась с Кэролайн. Она рассказала мне о том, что случилось. Мне так жаль.

– Мой сын исчез, – сказала я. Слова, сорвавшиеся с губ, показались чужими, словно их произнес кто-то другой.

– Что значит исчез?

– Когда я пришла домой с работы, Дэниела там не было, – объяснила я и почувствовала, как от слез защипало глаза. – Полиция не желает ничего делать, потому что там считают, что он просто сбежал. Но, Гвен, он бы никогда не убежал из дома.

Она обняла меня за плечи и прижала к себе.

– Ты только посмотри на себя, просто скелет. Ты ела хоть что-нибудь?

Я покачала головой.

Гвен похлопала меня по руке.

– Что толку тут стоять и плакать. У тебя такой вид, будто ты не ела несколько дней. Позволь мне купить тебе что-нибудь горячее.

В животе у меня заурчало Я ненавидела себя за то, что в такое время мне хочется есть, но я понимала: если свалюсь от слабости, то уже ничем не помогу Дэниелу. Поэтому я согласилась.

– Хорошо, – еле слышно сказала я.

Мы с Гвен зашли в маленькое кафе «Линдгрен», где в более счастливые времена мы с ней обычно обедали.

– Два сандвича с ветчиной и соусом, – сделала заказ Гвен.

Когда еду принесли, я начала жевать, не замечая, что ем, не ощущая вкуса. Мне почему-то казалось, что испытывать удовольствие от пищи было бы неправильно. Я ощущала комфорт от собственной невосприимчивости.

– Ты вернешься на работу? – осторожно поинтересовалась Гвен.

Я вздохнула.

– Думаю, мне придется это сделать. То есть если меня еще не уволили. Я пропустила не меньше полудюжины смен, с тех пор как…

– Эстелла поймет.

Я покачала головой.

– Ты действительно так думаешь?

– Я поговорю с ней, – пообещала Гвен, выуживая из бумажника мелочь и кладя ее поверх банкноты. – Идем со мной в гостиницу. Я сама объяснюсь с Эстеллой.

В помещении для обслуживающего персонала привычно пощелкивал и посвистывал радиатор. Огромные стопки постельного белья ожидали глажки. Эстелла, как всегда, сидела за своим старым столом. Все было как прежде, но в то же время совсем иначе. Ось мира сместилась после исчезновения Дэниела, навсегда изменив все вокруг.

– Вот наконец и ты, – саркастически приветствовала меня Эстелла.

Гвен бросилась на мою защиту.

– Ты даже не представляешь, через что ей пришлось пройти, Эстелла. Ее сына похитили. Вера дни и ночи искала его.

Глаза Эстеллы сузились, и я увидела блики жалости на ее лице.

– Что ж, – рассеянно проговорила она, глядя на лист бумаги, лежавший перед ней. – Это очень печально.

– Так ты позволишь ей снова вернуться на работу? – продолжала Гвен.

Эстелла вздохнула, сложила листок и убрала его в конверт.

– Я бы с радостью, но я уже наняла другую девушку.

– Что? – взвилась Гвен. – Как ты могла? Послушай, этой бедной женщине работа сейчас нужна как никогда. Она пришла работать, хотя ее сын пропал. Я уверена, что у тебя найдется для нее место.

Эстелла покачала головой.

– Боюсь, что нет. Она не приходила на работу несколько дней, поэтому мне пришлось ее уволить и нанять другую горничную на ее место. Без обид, – она поправила очки на носу. – Разговор окончен. Гвен, апартаменты на шестом этаже нужно убрать. Сделай все как следует.

– Да, мэм, – проворчала Гвен.

Мы вместе вышли в коридор. Голова казалась мне странно тяжелой.

– Гвен, ты сделала, что смогла. Со мной все будет в порядке.

– Я буду отдавать тебе все свои чаевые, – пообещала подруга, – пока ты снова не встанешь на ноги.

– Конечно же, ты не будешь этого делать, – сказала я, – но ты очень добра ко мне.

Гвен вышла за мной в вестибюль.

– На что же ты будешь жить?

– Как-нибудь выкручусь, – ответила я. – Мне это всегда удавалось. А теперь тебе лучше отправиться на шестой этаж, пока Эстелла тебя не увидела.

Гвен кивнула.

– Ладно. Береги себя, Вера.

– Обещаю.

Она исчезла в коридоре, который вел к служебному лифту. Я постояла немного, ошеломленная, не зная ни куда идти, ни что делать. Я сделала несколько шагов, а потом села в пухлое, обитое полосатым атласом кресло в вестибюле. Было приятно отдохнуть там, где могли находиться только богатые постояльцы гостиницы. Мои ступни болели, рядом с дырой на туфле образовался большой волдырь. Я закрыла глаза.

– Прошу прощения, – мои мысли прервал чей-то голос. – Я вынуждена попросить вас уйти.

Я открыла глаза и увидела перед собой Марту, администратора.

– Вам, как и всем остальным, отлично известно, что вестибюль предназначен только для гостей «Олимпика».

Я кивнула и встала.

– Прошу прощения, – извинилась я и заковыляла к дверям.

– Эта женщина – мой гость, – раздался за моей спиной глубокий мужской голос.

Я обернулась и увидела Лона Эдвардса, того самого мужчину из апартаментов в пентхаусе, с которым я познакомилась на прошлой неделе. На этот раз он был полностью одет.

– Она моя гостья, – не терпящим возражений тоном повторил он Марте.

Администратор покорно опустила глаза, не заметив смущения на моем лице.

– Да, мистер Эдвардс, конечно, – произнесла она со сладкой улыбкой, – разумеется.

После того как Марта поспешно вернулась за стойку портье, Лон посмотрел на меня и улыбнулся.

– Вас ведь зовут Вера, так?

– Да, – ответила я. – Спасибо, мистер Эдвардс, но мне не нужна помощь.

– Понимаю, но я хотел бы пригласить вас пообедать.

Я непреклонно покачала головой.

– Я не могу.

– Полно вам, мисс Рэй, это всего лишь обед, – игриво парировал Эдвардс. – Может быть, мне все-таки удастся вас уговорить?

Он щелкнул пальцами, и к нему подошел молодой невысокий мужчина.

– Да, сэр? – услужливо спросил он.

– Эндрю, это мисс Рэй. Отвези ее в салон и к «Фредерику и Нельсону». Проследи за тем, чтобы сделали все, что она захочет.

Мужчина кивнул.

– Мисс, если вы готовы, то автомобиль ждет вас на улице.

– Нет, – резко ответила я, – нет, я не могу. Вы очень добры ко мне, Лон, то есть мистер Эдвардс, но вы кое-чего не понимаете. Все дело в моем сыне. Он пропал. Его похитили. Я не могу пообедать с вами, потому что я должна его найти.

В глазах Лона появилось сочувствие, и стоило мне это заметить, как я почувствовала, насколько оно мне необходимо. Я изголодалась по сочувствию. Мои колени ослабели.

– Бедняжка! Вы обращались в полицию?

– Да. Только они ничего не делают. В полиции считают, что он сбежал.

– Я позвоню кое-кому. Я знаком с шефом полиции.

У меня немного отлегло от сердца.

– Правда?

Лицо Эдвардса вдруг стало властным и уверенным.

– Разумеется, – сказал он. – Мы вместе учились в школе. Я сам займусь этим. – Он помолчал, потом подмигнул мне. – Не обсудить ли нам детали за обедом?

Я глубоко вздохнула. В какое-то мгновение я ощутила надежду. Лон знал, что делать. Он обладал властью. Он мог мне помочь разыскать Дэниела.

– Теперь вы готовы, мисс Рэй? – поинтересовался помощник Лона.

Куда мне еще идти? У меня не осталось ни работы, ни дома, ни сына. Почему бы мне не сесть в автомобиль Лона Эдвардса, особенно если он поможет мне найти Дэниела?

– Да, – негромко ответила я и обреченно вздохнула. – Я готова.

Глава 10
Клэр

В тот вечер Этан не пришел домой и даже не позвонил. На следующее утро я готовила яичницу-глазунью и злилась на себя за то, что остро ощущаю отсутствие мужа. Мне так хотелось положить слегка поджаренное яйцо – так он любил больше всего – на тост из цельнозерновой муки, посолить морской солью и добавить чуть-чуть молотого перца, как ему нравится, а потом отнести ему. Мне не хватало наших привычных утренних забот. Но больше всего я тосковала по улыбке Этана, той улыбке, которую не омрачало прошлое или неуверенность в будущем.

Я смотрела на яйцо, шипящее на сковороде. Вероятно, он просто остался у родителей, только и всего. Этан иногда поступал так, когда мы ссорились или когда он работал допоздна, и ему нужно было побыть в одиночестве, чтобы его никто не отвлекал. После того, как мы потеряли ребенка, он проводил много времени в родительском доме, расположенном в нескольких милях от города. Я наклонила сковородку над тарелкой, но яичница соскользнула на кафельный пол и осталась лежать там убогой горкой. Шлеп. Я смотрела на растекшийся желток, и воспоминания о прошлом вечере ударили мне в голову.

Кассандра. Я почувствовала горький привкус на языке и сразу отогнала эту мысль. Нет, он не мог. На стене тикали часы. Одиннадцать утра. И я не имела ни малейшего представления о том, где находился мой муж.

Мое сердце забилось быстрее, когда зазвонил телефон. Это он. Наверняка звонит, чтобы извиниться.

– Этан? – Я надеялась услышать голос мужа, но мой собственный голос звучал сердито и устало.

Но на другом конце провода послышался другой голос, знакомый, мужской, но это был не Этан.

– Клэр, это Доминик.

– Доминик?

– Из кафе, – несколько робко напомнил он. Я слышала утренний шум в «Лаванто»: посвистывание кофеварки, жужжание голосов, шум кассового аппарата. – Прости, что беспокою тебя и звоню домой. Твой номер есть в телефонной книге и… – Он как будто был немного взволнован. – Послушай, я не хочу, чтобы ты думала, будто я тебя преследую или что-то в таком духе. Просто я кое-что нашел для твоей статьи. Тебе определенно захочется на это взглянуть.

– В самом деле? – Я бросила взгляд на свое отражение в оконном стекле и скорчила гримасу. Тушь и тени с накрашенных накануне глаз вместе со слезами оставили мрачные дорожки на моих щеках.

– Мне нужно бежать, – продолжал Доминик. – Здесь сегодня просто сумасшедший дом, а один из наших барменов заболел. У тебя не получится заехать в кафе сегодня утром?

– Да, – ответила я, глядя в окно на остатки недельного бурана. Снег немного растаял, тротуары покрылись грязью неприятного серого цвета. Грязный снег. – Я буду через полчаса.

* * *

Я вошла в кафе «Лаванто» и в это утро увидела его совсем другими глазами. Теперь я знала, что здесь, наверху, жили Вера и Дэниел. Я огляделась по сторонам. Студенты сидели перед своими ноутбуками, счастливые пары смотрели друг на друга поверх чашек с пышной пеной. Были ли здесь счастливы Вера и Дэниел?

Доминик помахал мне рукой из-за стойки, на его белой рубашке чуть выше кармана осталась пыль от молотого кофе. Он попросил бармена сменить его возле кофеварки и подошел ко мне.

– Спасибо, что позвонил.

– Как прошел вечер?

Я пожала плечами.

– Не слишком хорошо.

– Прости, – промолвил он, развязывая свой фартук и вешая его на крючок. – Хочешь поговорить об этом?

Я покачала головой, взглянув на витрину с выпечкой.

– Чего мне действительно хочется, так это одну из вот этих ячменных лепешек с малиной.

Доминик заговорщицки улыбнулся.

– Тогда давай достанем одну для тебя.

Он потянулся за щипцами, лежавшими на стойке, обошел ее и достал с витрины огромную лепешку.

– Ешь, – он протянул мне тарелку.

Я откусила кусочек, крошки посыпались у меня изо рта, но мне не было стыдно. Как приятно было вонзать зубы в плотную масляную лепешку!

– Так что ты нашел, Доминик?

– Идем со мной.

Мы прошли в заднюю комнату, и он указал на шкафчик с папками, стоявший у стены.

– Вчера вечером я просматривал кое-какие документы и нашел вот это.

Он достал помятый и пожелтевший конверт с оторванным уголком.

Я откусила еще кусок лепешки и поставила тарелку.

– Что это?

Доминик прислонился к стене.

– Посмотри сама.

Я аккуратно подняла клапан конверта, заглянула внутрь и вытащила сложенный листок бумаги и черно-белую фотографию. Хрупкий листок я отложила в сторону и поднесла снимок к свету. Он был старым, потертым, закругленные уголки обтрепались. На фото были мужчина и женщина, нежно обнимающие друг друга. Женщина, красивая какой-то застенчивой красотой, с подстриженными вьющимися на концах волосами и в простом платье с поясом на талии, с любовью смотрела на мужчину в элегантном костюме. Его улыбка, обращенная к ней, была полна обожания. Пара любила друг друга, это было очевидно. Любой бы это заметил. Неужели это Вера и ее муж, отец Дэниела? Я перевернула фото и увидела надпись на обороте. «Вера и Чарльз, март 1929 года, Сиэтл, танцевальный марафон».

Я удивленно посмотрела на Доминика.

– Танцевальный марафон? – Слова показались мне незнакомыми. – Ты представляешь, что это такое?

Доминик почесал макушку.

– Минутку… Помнишь ту сцену из фильма «Эта прекрасная жизнь»[5]5
  Речь идет о кинофильме режиссера Фрэнка Капры, снятом в 1946 году по рассказу Филипа Ван Дорен Стерна «Величайший подарок». Главные роли исполняют Джимми Стюарт и Донна Рид.


[Закрыть]? Там, где они танцевали и…

Я мгновенно оценила то, что ему знаком этот фильм, один из моих любимых.

– Да! – сказала я. – Они еще упали в бассейн под танцплощадкой.

– Точно, – отозвался Доминик. – Думаю, это и есть танцевальный марафон. Я читал о нем в одном романе. Люди пытались танцевать как можно дольше, пока не падали от усталости. Они танцевали ради призов: наличных денег, бесплатных товаров, всего такого. Иногда они танцевали несколько дней подряд.

– Дней?

– Да, помню, тот персонаж, о котором я читал, в конце стер ноги в кровь.

Я снова посмотрела на снимок молодой пары и задумалась о том, что произошло в вечер танцевального марафона. Фото было сделано до рождения Дэниела. Была ли Вера счастлива тогда? И кем он был, этот Чарльз? Как фотография оказалась здесь?

Я провела пальцем по ее ребристым краям и вспомнила коробку с семейными снимками, которые мне удалось забрать из дома бабушки перед тем, как она переехала в дом престарелых. Тетя Бет оставила их возле мусорного бака.

«Они все старые, черно-белые, – заявила она и махнула рукой так, словно смахивала стопку никчемных рекламных листовок. – Какие-то родственники, которых никто не помнит».

«Не надо, – я бросилась к коробке. – Не выбрасывай их, я их сохраню».

Пусть я не знала имен большинства моих родстенников с этих снимков, но мне казалось предательством отправлять память о них на помойку. Мысль об этом была для меня невыносима.

Я осторожно убрала фото Веры и Чарльза обратно в конверт, взяла пожелтевший листок бумаги и очень аккуратно развернула его, чтобы не порвать.

– Смотри, – обратилась я к Доминику, – это рисунок.

Фигурки на листе явно нарисовала детская рука. Я прищурилась, чтобы лучше рассмотреть сценку, нарисованную чернильным карандашом.

– Думаю, это двое детей и женщина, – я поднесла рисунок ближе. – Ты только взгляни на ее шляпу. В то время все женщины носили большие красивые шляпы. По-моему, это перья или, может быть, бант. Точно не скажу.

– У тебя отлично получается, – одобрил Доминик.

Я улыбнулась.

– У меня есть трехлетняя племянница, которая регулярно присылает мне по почте свои рисунки. Так что я в некотором роде профессионал.

Доминик подошел поближе и начал рассматривать рисунок, который я держала в руках.

– Думаешь, это нарисовал маленький мальчик? Это его рисунок?

Его рука коснулась моей. Моя кожа была сухой и стянутой, уставшей. Лучше бы я приняла душ! А то только провела щеткой по волосам и натянула бейсболку.

– Прошу прощения, – извинился он.

Я покачала головой, избавляясь от возникшей неловкости.

– Нет, я не думаю, что это его рисунок.

– Почему?

Я указала на дальний правый угол листка.

– Видишь сердечко?

Доминик кивнул.

– Мальчики не рисуют сердечки.

– Ага! Отлично, Шерлок! Но это очень плохо. Я-то думал, что, возможно, это рисунок Дэниела. Надеялся, что он станет ключом к твоей истории.

Я перевернула лист и увидела два слова, нацарапанные на обороте. Я внимательно изучила корявые буквы.

– Но это действительно ключ, – воскликнула я. – Думаю, мы нашли автора. Тут написано «Ева». «Ева Морландстид».

– Как, по-твоему, этот рисунок как-то связан с похищенным мальчиком?

– Возможно, – ответила я, снова складывая лист так, чтобы он превратился в крошечный квадратик, и убирая его в конверт. – Можно мне взять это ненадолго?

– Это твое, – сказал Доминик.

– Спасибо. – Я повернулась к двери, потом снова посмотрела на Доминика. – Кстати, что ты сегодня делаешь?

Он улыбнулся.

– Ничего. А что?

– Если тебе удастся сбежать, может быть, где-нибудь пообедаем?

Если Этан может встречаться за ленчем с Кассандрой, то и я могу пообедать с Домиником.

– С удовольствием. – Он взял куртку. – Как насчет того местечка на рынке? Итальянское бистро, которое только что открылось?

Я улыбнулась про себя и заметила:

– Говорят, их ризотто со спаржей – это что-то.

– Отлично, – Доминик застегнул «молнию» на куртке. – Давай пройдемся пешком, на улице солнце.

– Замечательно, – согласилась я.

Холодный ветер ужалил мою уставшую кожу, но в это мгновение мое сердце согрелось.

* * *

Великолепный отзыв, написанный Кассандрой, привел к тому, что получить столик в бистро оказалось невозможно. Очередь, выстроившаяся перед входом, намекнула нам: стоит изменить планы.

– Я знаю одно местечко в нижней части рынка. Там давным-давно стоит вагон-закусочная, так, ничего особенного. Но считай, что ты и не жила еще, если не пробовала их сэндвичи с ветчиной и соусом.

– Уговорил.

Мы спустились по лестнице в чрево рынка, где влажный воздух был наполнен ароматами карри и гвоздичного перца.

– Мне нравится здесь, внизу, – негромко заметил Доминик, как будто мы вошли в священную обитель. – То, что наверху, – это для туристов. А здесь душа рынка. – Я зачарованно огляделась по сторонам.

– Господи, я так давно живу в этом городе, а здесь ни разу не бывала. Я даже не знала, что существует нижняя часть рынка. Я просто ошарашена.

Доминик указал на магазинчик справа от нас.

– Вот здесь ты можешь найти самые экзотические специи со всего мира.

– Я слышу аромат. – Я вдохнула благоуханный воздух.

– И тебе нужно попробовать пирожки с начинкой, которыми торгует Эл, – Доминик кивнул в знак приветствия пожилому мужчине, стоявшему за маленькой тележкой с едой. – Мы возьмем четыре с дополнительной порцией сахарной пудры, – сказал он. В воздухе закружился аромат жареного теста. Доминик протянул старику пять долларов и вложил мне в руку горячий пакет. – Это на десерт.

Мы прошли еще немного и оказались перед небольшим ресторанчиком. Как и говорил Доминик, в нем не было ничего модного, всего лишь несколько кабинок вдоль стен, старенькие стулья и столы, на которых не стояло ничего, кроме салфеток и бутылочек с кетчупом. Их явно не мешало бы протереть влажной тряпкой. У бара на скрипучих табуретах с порванными виниловыми сиденьями устроились несколько мужчин. Над входом висела простая зеленая вывеска с надписью «Линдгрен».

Официантка, жуя жвачку, подошла к нам и подала засаленные меню.

– Как поживаешь, мой сладкий?

– Неплохо, спасибо. – Он повернулся ко мне. – Клэр, это Донна. Донна, это Клэр.

– Рада познакомиться, милашка, – прокуренным голосом произнесла пожилая женщина и снова повернулась к Доминику. – Тебя что-то давненько не было видно. Забавно, но как раз сегодня утром сюда зашли несколько мужчин в костюмах, и они говорили о тебе…

– Да я был занят, – смущенно сказал Доминик, не дав Донне возможности рассказать о своих утренних впечатлениях. Он явно волновался и с извиняющейся улыбкой посмотрел на меня.

Донна пожала плечами.

– Ладно, устраивайтесь.

Доминик указал в дальний угол ресторана.

– Ты не возражаешь, если мы займем тот столик возле окон?

– Что ты, милый, конечно, нет, – Донна подмигнула, – он зарезервирован на твое имя.

Я едва сдерживала свое любопытство, пока усаживалась на колченогий стул.

– Мужчины в костюмах? О чем она говорила?

Доминик вытащил салфетку из старого стального диспенсера и начал складывать ее, превращая в крохотный квадрат.

– Да кто их знает! – отмахнулся он, неубедительно изображая полное отсутствие интереса. – Возможно, они жаловались на медленное обслуживание в кафе. Некоторые бизнесмены просто не понимают, что для приготовления хорошего капучино требуется время. – Его голос зазвучал как-то отстраненно, но потом снова обрел присущую ему жизнерадостность. – Прости, я не хотел жаловаться. Возможно, мне все-таки стоит взять отпуск, о котором я постоянно твержу.

Где-то наверху крикнула чайка, заставив меня посмотреть в старое окно. Из него открывался вид на паромы, которые то входили, то выходили из бухты Эллиотт. У меня было такое чувство, что Доминик о чем-то недоговаривает и упорно пытается сменить тему разговора. Да ради бога, я не возражала.

– И куда бы ты поехал? – поинтересовалась я, опираясь подбородком на ладонь. – Я о твоем отпуске.

Глаза Доминика загорелись.

– Сначала, думаю, в Австралию, – принялся рассказывать он, водя пальцем по столику, как будто рисовал карту. – Мне всегда хотелось посмотреть на риф. Потом в Новую Зеландию и, возможно, на Фиджи.

Я представила, как он плавает с дыхательной трубкой в голубой воде, а его золотистая кожа стала еще темнее от загара.

– Звучит привлекательно. Так почему же ты до сих пор не отправился в путешествие?

– Ну, я…

Вернулась Донна, чтобы принять у нас заказ.

– Что выбрали? Как обычно?

Доминик посмотрел на меня.

– Я всегда беру сэндвич с ветчиной и соусом.