Текст книги "Морская ведьма"

2

Мне кажется, я во сне.

Не дав мне шанса оправиться от жарких объятий, Икер закружил меня в танце.

Я пыталась сказать ему, что это не лучшая идея. Однако парень не хотел ничего слышать.

– Пускай болтают, – отрезал Икер. Если бы он только знал, сколько слухов уже появилось на свет.

Я ощущаю на себе взгляд Мальвины. Да, Мальвина, именно так танцуют люди, когда им не нужно беспокоиться за свою жизнь. Я стараюсь не думать о ней. Хочется запомнить этот момент в мельчайших деталях. Икер похож на сочетание дорогой блестящей кожи и воздушного муслина. Его закаленные в плаваниях руки грубые и в то же время нежные. Юноша бережно гладит мою кисть большим пальцем.

Будучи двенадцатилетней девочкой, я даже представить подобного не могла. В моих мечтах все было намного проще: я в пышном фиолетовом платье, Икер в королевской парадной форме. Мы гуляем рука об руку по дворцовым садам. В реальности все оказалось совершенно иным. Чувства подобной силы – я не уверена, что могу их выдержать. Я не справляюсь. Он заметил, что у меня вспотели ладони? Икер чувствует, как бешено колотится мое сердце?

– Я увидел тебя, еще когда плыл на шхуне, – он шепчет мне на ухо. – Еще до того, как взошел на борт. Ты сегодня прекрасна как никогда, Эви. Впервые я молил богов, чтобы мое судно летело по волнам как можно быстрее.

Я не знаю, что ответить. Дар речи покинул меня. Я смотрю по сторонам в попытке привести мысли в порядок. Солнце уже зашло. Последние его лучи догорали, пока слуги уносили наши тарелки с косточками куропаток, скелетиками налимов, пустыми гороховыми стручками и листиками, оставшимися от клубники. И хотя вся палуба освещена по кругу маленькими фонариками, опустившаяся ночная тень создает ощущение, что мы одни на корабле.

Парень, девушка и море.

Музыка заканчивается. Икер крепче прижимает меня к себе. Отстранившись, он проводит пальцами по моему подбородку.

– Не следовало мне надолго уезжать из Хаунештада, – произносит парень, перебирая мои волнистые пряди. – Твои волосы точно такие же, как и в детстве. – Он поднимает глаза. – И те же глаза, напоминающие звездную ночь.

Я стараюсь не смотреть вниз – его руки играют с моими локонами. Я закусываю губу, чтобы приглушить вздох. Он наматывает прядь на пальцы. Кажется, Икер делает это неосознанно – мальчик, сотканный из широких улыбок и великодушных жестов, который попросту не задумывается о таких мелочах.

Икер переводит взгляд на музыкантов, столпившихся у скамьи. На ней кто-то начинает играть на гитаре. Мы не можем видеть гитариста, но щегольская и мастерская манера игры выдает его с потрохами. Это Ник. Он с самого детства обладал удивительной способностью взять в руки любой инструмент и моментально разобраться, как с ним обращаться. Сейчас кронпринц наигрывает мелодию песни, которую я напевала в порту, будучи маленькой девочкой, верящей, что это принесет удачу отцу на рыбалке.

Икер отпускает мои волосы.

Прочищает горло.

Отстраняется, чтобы между нашими телами появилась некоторая дистанция.

Вот и все. Чего и следовало ожидать. Возможно, мечты и нужны для того, чтобы стать явью всего на несколько секунд. Насмешка высших сил.

Взгляд моряка устремлен в сторону, на музыкантов. Икер произносит изменившимся тоном:

– Эви, мне очень нравится в Хаунештаде, но я бы не хотел наступать на больную мозоль собственному брату.

Теперь у меня что-то не так с голосом. Почему Ник решил сыграть именно эту песню? Я сглатываю ком в горле.

– Ты никому ни на что не наступаешь, – надеюсь, он не подумал, что я оправдываюсь. – Кроме того, Ник был бы рад видеть тебя чаще. И кстати: через несколько дней мы будем праздновать Литасблот[3]3
  Праздник урожая, посвященный Урде.


[Закрыть].

– Ох, точно. Во имя Урды вы будете заниматься всякого рода сумасбродством, швыряться хлебом во всякого, кто не имеет двойного подбородка, и водить хороводы до потери сознания.

– Вы? – я пихаю его локтем.

Икер, может быть, и вырос по ту сторону пролива, но он такой же представитель династии Ольденбург, как и Ник. Их род правит Данией и Швецией вот уже четыре сотни лет. И кому, как не им, знать, что нужно чтить богиню, дарующую нам урожай.

– Не смейся над играми. Мы относимся к ним очень серьезно.

– Ах, да. Кто первый пробежит дистанцию с самым тяжелым камнем на плече – схватка ни на жизнь, а на смерть.

– А кто быстрее пробежит по бревну? Очень ценные навыки, между прочим, – я смеюсь от того, что получилось разрядить обстановку.

Икер поворачивается ко мне.

– Если я ввяжусь в это феерическое веселье под названием Литасблот, обещаешь, что пробежишься по парочке невинно убиенных деревьев, чтобы позабавить меня?

– Если таковы ваши условия – обещаю, – я склоняюсь в шуточном реверансе.

Мне не удается сдержать смешок. Икер тем временем не может оторвать взгляда от моего лица. Словно в неконтролируемом порыве он проводит большим пальцем по моей скуле, подбородку, дотрагивается до моих губ. Я чувствую, как кровь приливает к щекам от этого прикосновения. Мой взгляд устремился в его холодные светло-голубые глаза.

– Икер, я…

– Почтенные жители Хаунештада!

Мы резко поворачиваем головы на голос Ника. Он доносится с другого борта корабля. В руках кронпринц все еще держит гитару. На голове у него корона из лимонных долек, запутавшихся в копне вьющихся волос. На лице сияет широкая улыбка, а руки вскинуты в воздух. Он неосознанно пародирует Икера – правда, после пары кружек коронного напитка короля Асгера.

– Будучи наследником престола, я издаю королевский указ, повелевающий спеть для меня в честь моего шестнадцатилетия.

– Слушаемся и повинуемся, – кричит Икер. Его примеру следует вся толпа гостей, про присутствие которых удалось ненадолго позабыть.

– Превосходно! Руйвен уже подал сигнал, чтобы скоро пускали салют. Но для начала… – речь Ника прерывается, когда Мальвина резким движением тянет его вниз, чтобы дотянуться и сказать что-то на ухо принцу. Девушка делает жест в сторону торта. Ник выпрямляется и перекладывает гитару в другую руку.

– Прекрасная леди Мальвина только что сообщила мне, что у нас нет свечей.

Грифом гитары Ник указывает в мою сторону и с притворно-официальной интонацией обращается ко мне:

– Эвелин?

И поднимает бровь.

Я изображаю недоумение.

– Ну же, ты ведь знаешь, где они лежат.

Конечно, знаю. На том самом месте, где Ник оставил их, когда в первый раз «одолжил» корабль короля в начале весны, наконец сменившей длинную морозную зиму.

– Да, ваше величество.

Как бы мне ни хотелось покидать Икера, нужно выполнить просьбу. Я отхожу от него и буквально доли секунды ощущаю на коже тепло его тела. Я решаю захватить с собой фонарик, низко висящий над палубой, и выбираюсь из толпы.

Мои башмаки стучат по ступеням. Я спускаюсь в трюм, в капитанскую каюту. Размер этого помещения нескромный даже для капитана – здесь места больше, чем в целом доме, где живу я, отец и тетушка Ханса. Маленькому фонарику не осветить такую огромную площадь. Я едва ли вижу что-то дальше края подола собственного платья. Это очень раздражает.

Хочется удостовериться, что я здесь одна. Я внимательно смотрю на лестницу – никто не последовал за мной. Подперев спиной дверь, я открываю фонарик. Затем вполголоса читаю старинное заклинание и дотрагиваюсь кончиками пальцев до фитиля свечи.

– Brenna bjartr aldrnari. Brenna bjartr aldrari. Pakka Glöð.

Свечка разгорается и начинает сиять в три раза ярче, чем прежде.

Все происходит быстро. Это настолько незаметное колдовство, что я могла бы, пожалуй, совершить его у всех на глазах. Но даже нечто банальное и незначительное – вроде этого усиливающего заклинания – несет большую опасность в наших краях.

В былые годы при Ольденбургах женщины и за меньшее горели на кострах.

Это означает, что есть вещи, которые Ник и Икер никогда не должны знать обо мне.

Кроме того, сегодня я уже испытывала судьбу, когда безмолвно заставила торт Мальвины начать сбрасывать свою сахарную кожу. Ничего подобного я не практиковала с детства, но заклинание сработало. Если бы мне захотелось проверить свою удачу, то можно было бы попробовать распалить пламя свечи на людях. Хотя, честно говоря, мне никогда не везло.

Теперь света более чем достаточно. Я спокойно иду по огромной каюте по направлению к паре стульев. Те стоят под иллюминатором по правому борту. Между стульями расположен дубовый стол со столешницей, расписанной под шахматную доску.

Я видела, как Ник убирал оставшийся запас свечей в ящик этого стола. Я тогда еще помогала ему уничтожить улики после праздника в честь начала весны и теплой погоды. И дело не в том, что его отец впоследствии не узнал об этом веселом сборище. Королевские моральные устои Ника не позволяли ему лгать. Юноша лишь не хотел добавлять работы служителям порта.

Сжимая добытые свечи и спички в одной руке, другой я схватила фонарик и направилась к двери. Но вдруг боковым зрением я уловила два ярких блика белого и голубого цветов. Я развернулась и увидела два небольших сияющих ореола за стеклом иллюминатора.

Сердце замерло, когда пришло осознание: нет ни одной рыбы, глаза которой были бы так похожи…

На глаза человека.

Боль в груди напомнила о необходимости дышать. Я поднесла фонарик к иллюминатору, мысленно пытаясь пересчитать всех, кто сегодня был на корабле. Да, все гости и слуги оставались на палубе, когда я спускалась в трюм.

Свет свечи упал на толстое стекло. За ним я увидела… глаза подруги. Насыщенно-синие, они выделялись на фоне сияющей кожи лица, обрамленного светлыми локонами. Волосы казались темнее из-за воды. Губы были приоткрыты от удивления.

– Анна?

В тот же миг, как это имя пронзило тишину сырой каюты, лицо исчезло. И перед моим взором осталась лишь темная толща воды цвета индиго.

Хватая ртом воздух, я бегу к соседнему иллюминатору. Задыхаясь, я зову подругу снова и снова. Но ни в нем, ни в следующих двух я не нахожу ее прекрасного лица.

Я стою посреди огромной королевской каюты. Сердце бешено стучит. Воздух обжигает легкие. Я начинаю громко рыдать. Жгучие слезы катятся из глаз. Я понимаю: ни братская любовь Ника, ни нежное отношение Икера не изменят того факта, что я всего лишь одинокая дочь рыбака.

Одинокая дочь рыбака, которая сильнее всего на свете хотела бы вернуть свою милую подругу. Настолько сильно, что даже видит призраков.

Настолько сильно, что начинает сходить с ума.

3

Тыльной стороной запястья я вытираю глаза, все еще сжимая в руке свечи и спички. Пара глубоких вдохов, и я заставлю свои налитые свинцом ноги двинуться к двери, а затем вверх по лестнице.

– Прекрасная леди вернулась и принесла свечи! – при виде меня нараспев кричит Ник, не прерывая игры на гитаре.

– И спички, ваше величество, – мой голос звучит спокойнее, чем могла того ожидать.

– Милая Эви всегда спасает своего принца от его собственной рассеянности.

– Ну, кто-то же должен, братец, – смеется Икер и встает. Мальвина тем временем выхватывает добычу у меня из рук. Она маячит за спиной Ника, протыкая прекрасные слои фондана широкими кончиками восковых свечей. Она даже не сказала спасибо, хотя это требуется по правилам хороших манер. Но меня можно не благодарить.

Не успевает Мальвина зажечь все свечи, как Ник начинает петь. Его голос возвышается над всеми – даже над баритоном Икера. Я, как всегда, просто открываю рот, делая вид, что подпеваю. Мой певческий голос исчез в тот день, когда я потеряла Анну. Тетушка Ханса говорит – мне повезло, что море отняло у меня только его. Ник закрыл глаза и даже внимания не обратил на торт. Пламя свечей мерцает и танцует за его спиной, повинуясь мощным порывам ветра с пролива Эресунн.

Я всматриваюсь в темноту – туда, откуда дует ветер. Там, где на воде еще различим след нашего корабля, кромешная тьма застилает сине-фиолетовое небо. Тяжелые хмурые тучи сердито наступают плотными рядами на бешеной скорости.

– Икер, – тревожно зову я.

– …Hun skal leve bøjt hurra… – Ник допевает последнюю строчку традиционной поздравительной песни и поворачивается, чтобы задуть свечи. Когда он открывает глаза, первые всполохи салюта загораются над берегом. Белые и красные кометы рвутся в небо одна за другой, освещая горные склоны и лежащий у их подножия город Хаунештад.

– Икер, – повторяю я, не отводя глаз от надвигающихся туч. Он поворачивается, не убирая руки с моей талии. Я указываю на горизонт надвигающейся бури. В этот миг зигзаг молнии рассекает небо прямо у входа в гавань.

Парень сразу осознает масштаб происходящего, когда на глаз прикидывает расстояние между стеной дождя и кораблем.

– Шторм! – кричит Икер. Однако раскаты грома заглушают его возглас.

– Все в трюм! Немедленно!

Но, конечно же, вместо спасения гости поворачиваются посмотреть на бурю. Человеческое любопытство пересиливает инстинкт самосохранения. Икер, Ник и я срываемся с места, как только первые крупные капли дождя падают на палубу.

Ник помогает людям спуститься в укрытие. Икер становится у штурвала, отправив предыдущего рулевого – угольщика – подкинуть топлива в топку и разогнать паровой двигатель. Опытный моряк пытается выровнять корабль и направить его в порт.

Дождь льет как из ведра. Корабль наклоняется, пока я поднимаюсь по лестнице на корму. Я хватаюсь за перила. Мне не удается незаметно применить магию, чтобы помочь в этой ситуации. Но, слава богу, я дочь рыбака и съела пуд морской соли. Я не беспомощна и не бесполезна.

Прямо над головой раскатисто гремит гром. Свечи с торта и освещающие палубу фонарики сдул порыв шквального ветра. К счастью, вспышка молнии загорается в небе. В ее свете удается рассмотреть происходящее.

Икер борется со штурвалом и ведет корабль в нужном направлении. Его ноги широко расставлены, а мышцы напряжены.

Ник взбирается по лестнице, плотно заперев вход в трюм. Его лимонную корону сорвал и унес в море свирепствующий ветер.

Торт опрокинулся и шлепнулся набок, когда корабль резко накренился вправо.

Небо снова разразилось громом. Я добралась до Икера, чтобы помочь ему держать штурвал. Юноша сильный и может сам справиться с управлением. Однако пароход идет намного ровнее, когда я помогаю.

– Круиз «Счастье именинника», – Икер перекрикивает рокочущие небеса. Я улыбаюсь ему сквозь сжатые зубы. И хотя каждая жила на его шее напряжена, выдавая усилия, каких моряку стоит держать курс, – его глаза смеются. – Ник обещал безоблачное небо и праздничные напитки. Правильно я помню?

Мышцы гудят от натуги. Мы оба стараемся сосредоточиться на свете стоящего у входа в гавань маяка. От башни нас отделяет еще несколько минут ходу. На палубу обрушивается огромная волна, смывая остатки торта. Нику удается удержаться на ногах, схватившись за перила лестницы. Его белая парадная рубашка промокла и прилипла к телу.

– Мы движемся слишком медленно, – орет мне на ухо Икер, улучив момент между раскатами грома.

Я киваю и еще сильнее стискиваю зубы. Новый порыв ветра наклоняет пароход на левый борт, заставляя вращаться штурвал.

– Держу, – кричу я. – Мы не сможем плыть быстрее, если только… – я движением головы указываю на горячо любимое судно юноши – подарок его отца.

Икер понимает мои мысли.

– Ник! – он старается перекричать вой ветра и грозный плеск волн. – Моя шхуна! Помоги мне отвязать ее!

Каким-то образом Ник слышит его просьбу и пробирается к правому борту. Там пришвартована шхуна, чей вес не позволяет нам двигаться быстрее.

Еще одна волна накрывает пароход, наклоняя его вправо. Мои ботинки скользят. Я умудряюсь устоять и удержать штурвал, навалившись на него всем своим весом. На главной палубе Нику удается добраться до правого борта и схватиться за поручень. Одной рукой кронпринц обхватывает его, чтобы сохранять равновесие, а другой отчаянно пытается развязать затянутый мною узел. Икер спешит к брату.

Корабль снова бросает на бок. Я закрываю глаза, молясь о том, чтобы скорее очутиться на суше. Когда я их открываю, мы уже ближе к Хаунештадской пристани – правда всего на метр. Я поворачиваю голову и вижу: Ник почти справился с узлом.

Гребень волны захлестывает борт и обдает юношу водой. Он встряхивает головой, отбрасывая волосы с лица. Принц пытается выпрямиться, но скользкие поручни и новенький деревянный настил палубы не служат ему ни поддержкой, ни точкой опоры. Еще одно усилие – и узел поддался. Канат соскальзывает с борта в воду. Ник намного сильнее, чем кажется на первый взгляд. Он пытается сохранить равновесие, пока пароход переваливается на другую сторону, освободившись от тяжести шхуны.

– Двести семьдесят метров до пристани! – громогласно оповещает Икер, пробираясь к штурвалу. Я перевожу взгляд с Ника на сушу. Маяк наконец-то кажется ближе. Луч света с вершины башни скользит по свинцовым брюхам туч.

Но на нас надвигается самая высокая волна, какую приходилось видеть за сегодня.

Черная, подобно небу над головой, стена воды врезается в правый борт. От удара Ник падает на колени. Я кричу, пытаясь сказать другу, чтобы тот не вставал: чем ниже находится центр тяжести, тем безопаснее. Но мой тихий голос теряется среди рева бури.

Ник поднимается на ноги.

Разряд молнии разрывает небо.

Под напором волны корабль дает сильный крен. Ник вниз головой летит в пучину волн.

4

– НИК!

Я кричу настолько громко, насколько это возможно. Корабль обретает равновесие. Однако никого не видно со стороны левого борта. Там, куда упал Ник, лишь мокрые обломки дерева и морская пена.

– НИК! – реву я, отпуская штурвал. Я огибаю Икера и бегу в сторону лестницы на главной палубе.

Мысли несутся быстрее, чем терзаемое ветром тело. Я мчу вперед, в темноту, ни на что не обращая внимания. Совершенно позабыла о буре, о дожде, о корабле – даже об Икере.

Нет.

Ты НЕ МОЖЕШЬ забрать его, коварное море.

Твоим русалкам придется поискать другую добычу.

Ник – мой.

– Эви! – доносится голос Икера. – Стой! Вернись! Ты не…

– НИК! – я слетаю вниз по ступенькам. Ботинки скользят по доскам, которыми обшита палуба. Я направляюсь к тому месту, где Ник стоял до падения. Ветер швыряет волосы в лицо, когда я вглядываюсь в бурлящее море сквозь дождь и тьму.

– НИК!

Я снова и снова зову его. Мой голос хрипит и слабеет, пока не превращается в шепот. Наконец мы подходим к пристани. Я спрыгиваю на деревянный пирс прежде, чем Икер и угольщик ставят пароход на якорь. Я гляжу на горизонт в надежде заметить вытянутую руку, прядь волос, краешек башмака – что угодно.

Икер перелезает через поручень и приземляется на пирс рядом со мной. Угольщик помогает гостям выбраться из капитанской каюты.

– Эви, – голос Икера звучит намного спокойнее, чем следовало бы. Рассудительность морского волка берет верх над кровными узами.

– Посмотри туда, – он указывает на ту небольшую часть небосвода, где облака расступились. Снова виднеются звезды. – Шторм скоро закончится. Ник отличный пловец.

Я киваю. Его слова вселяют в меня надежду.

– Все равно нам нужно его найти, – отзываюсь я. Я вспоминаю все, что рассказывал мне отец о море, и тычу пальцем в бушующие волны.

– Мы были примерно там, – я перемещаю указательный палец по нисходящей траектории по направлению ветра. Конечной точкой оказывается бухта в конце побережья Хаунештада. – Это означает, что, скорее всего, он будет… там.

Не дожидаясь подтверждения моих мыслей от Икера, я срываюсь с места, бегу вдоль пирса, спрыгиваю на песок и лечу по берегу к бухте.

– Ник! – мой голос срывается, все еще хриплый и беззвучный на ветру. В несколько прыжков Икер настигает меня, а затем перегоняет.

Бухта Хаунештад представляет собой илистый пляж, окруженный отвесными скалами. Береговая линия здесь имеет волнистую форму и напоминает букву W: вода острым клином впивается в сушу, как будто разрезая ее на две части – два островка. В точке их пересечения находятся несколько огромных валунов. Камни стеной тянутся по направлению к центру бухты, но постепенно уходят под воду. В хорошую погоду это идеальное место, чтобы насладиться уединением. В плохую – ураган в птичьей купальне.

Икер показывает на остров побольше, где возвышается Пикник Рок.

– Я пойду искать там.

Ветер стихает. Капли дождя падают реже. Кажется, даже молнии сверкают уже далеко, исчезая вместе с бурей в горах. Я не могу понять: как такой сильный шторм мог начаться и закончиться столь стремительно? Я ощущаю покалывание в жилах – тут замешана магия. Но сейчас нет времени размышлять над этим. У меня есть более насущные проблемы.

Я киваю в сторону каменистого массива, что возвышается чуть дальше на побережье. Он имеет форму треугольника, развернутого вершиной к центру бухты. Камни довольно высокие и загораживают противоположную часть пляжа.

– Я заберусь туда и посмотрю, что с той стороны.

– Подожди! – на лице Икера отражается усталость. Впервые, кажется, он не знает, что сказать. Юноша запускает руку мне в волосы и притягивает меня к себе. Мое сердце неистово бьется.

– Икер, мы не… – я хочу сказать о том, что мы не должны терять ни минуты, что он не должен меня задерживать. Однако слова замирают на языке. Юноша приподнимает мой подбородок и касается губ.

Я вдыхаю его глубоко и жадно. На мгновение мы переносимся куда-то далеко отсюда. Туда, где не было холодного каменистого пляжа, на котором мы, промокшие до нитки, искали Ника. Туда, где не существовало классовых различий и титулы не имели значения. Место, которое было возможно только здесь и сейчас. Еще одна насмешка богов.

Икер отстраняется. Я стою, словно оглушенная, и смотрю в его ледяные глаза.

– Будь осторожна, – говорит он.

Вернувшись к суровой реальности, я подбираю свои вымокшие юбки и бегу по берегу к нагромождению камней. Грозовые облака практически скрылись – лишь их хвост оставался висеть над входом в бухту. Над бескрайним морем воцарилась звездная ночь. Волны успокаивались и затихали. Я вглядывалась в воду в попытке увидеть хоть что-то, имеющее отношение к Нику.

Ничего.

Я украдкой взглянула назад, на Икера. Он уже добрался до Пикник Рок и теперь поднимался по ее склонам. Я вздохнула с облегчением: Икер преодолел бурный поток, который мог увлечь парня за собой и швырнуть на ближайший камень.

В детстве я сотни раз взбиралась на эту огромную скалу – как, впрочем, и все жители Хаунештада в юные годы. Я могу совершить подъем с закрытыми глазами. Руки наизусть знают все выемки, а ноги машинально переступают по выступам, устремляясь к вершине. Дождь уже закончился. Поверхность камня влажная, но не скользкая.

Я перемещаюсь еще выше и продолжаю всматриваться в море, напрягая зрение всякий раз, когда вижу что-то подозрительное. В тусклом свете луны не так просто отличить очертания очередного прибрежного камня от силуэта Ника. Я закрываю глаза. Ноги подкашиваются от страха, когда я поворачиваюсь в сторону скрытой половины пляжа. Приходится несколько раз моргнуть, чтобы избавиться от наваждения и убедиться, что это не игра моего воображения. Белое пятно ткани плывет по воде в сторону дальней части берега.

Надежда переполняет сердце. Я карабкаюсь вниз по камням, спускаюсь на пляж и оказываюсь в другой половине бухты. Ботинки вязнут в мокром песке, но ноги на всех парах несут тело вперед.

За горами сверкает молния. Она освещает на доли секунды небо – я успеваю увидеть лежащее у кромки воды тело Ника.

И силуэт склонившейся над ним девушки.

– НИК! – я кричу, что есть мочи, вновь обретая голос.

В ответ доносится баритон Икера из-за спины:

– Эви!

Я не стала его дожидаться. Я даже не повернулась в сторону моряка, сфокусировав все внимание на Нике и на склоненной фигуре девушки. Нижняя часть тела незнакомки скрыта в воде. Без яркого света молнии не удается рассмотреть ничего – помимо ее очень длинных волос, нависших над белой рубашкой Ника.

Девушка поднимает голову, заметив, что я несусь в их сторону на огромной скорости. Лунный свет падает ей на лицо. Через секунду небо пронзает молния. И хотя ноги продолжают двигаться, сердце останавливается.

Огромные голубые глаза. Светлые волосы цвета свежего сливочного масла. Сияющая бледная кожа.

Анна?

Нет, не может быть.

Девушка, кажется, начинает осознавать происходящее. Умиротворенное спокойствие на ее лице сменяет ужас. В панике девушка начинает суетиться. Порывом ветра ее волосы уносит за спину. Она бросает быстрый прощальный взгляд на лицо Ника. Затем ныряет в море.

– Подожди! – кричу изо всех сил, но бесполезно – ее уши находятся под водой.

В мгновение ока я оказываюсь около Ника и падаю на песок рядом с ним. Я припадаю к груди друга и пытаюсь услышать, дышит ли он. Из раскрытых губ Ника вырывается воздух и обжигает мою щеку. Вдалеке Икер выкрикивает наши имена.

Из легких Ника доносится хрип. Однако он дышит. Глаза кронпринца закрыты – но, кажется, он в сознании.

– Эви…

– Я здесь, Ник. Я рядом.

На его губах появляется подобие улыбки.

– Эви… продолжай петь, Эви.

В растерянности я пытаюсь сказать ему.

– Ник, я не… Я не умею…

Во рту пересохло. Я внимательно смотрю на море в поисках девушки. Девушки, которая выглядит как повзрослевшая Анна. Девушка, что любит петь – как и моя подруга в детстве.

Поначалу я ничего не могу разглядеть. Мерное движение волн, звезды на небе, свет полной луны, которая появляется накануне летнего солнцестояния.

Но потом у края бухты я вижу ее.

Светлые волосы кажутся серебристыми в лунном свете. Но в тот же миг девушка уходит под воду, окружая себя фонтаном брызг. Однако я замечаю еще кое-что.

Четкие очертания рыбьего хвоста.

ЧЕТЫРЕ ГОДА ТОМУ НАЗАД

Стоял ясный день. Солнце светило ярко. Было непривычно жарко для Хаунештада.

Такая погода вряд ли показалась бы теплой жителям более южных регионов. Однако для скромных обитателей королевств на берегах Эресунна она являлась целым событием. Местные больше привыкли к холодному безразличию Матери-Природы. Даже в середине лета созерцать ее дружелюбную улыбку им было удивительно.

Две девочки – блондинка с легкой волной в волосах и брюнетка с черными вьющимися локонами – резвились на побережье. Звонкие голоса подхватывал дующий с залива ветер и уносил их ввысь – навстречу чистому июньскому солнцу.

Мальчик, который очень вытянулся и уже походил на взрослого мужчину, шел за подругами по пятам. У губ он держал маленькую флейту и наигрывал мелодии. Девочки пели веселые песни.

Несмотря на солнечную погоду, на пляже никого не было. Большинство жителей Хаунештада отправились удить рыбу или ушли в море охотиться на китов – популярный тогда промысел, приносящий хорошую прибыль. Вечером они вернутся на берег с богатым уловом и множеством историй. Тогда наступит время празднования Литасблота и летнего полнолуния. Но пока все песчаное побережье находится в распоряжении девочек и их друга.

Клокочущие и тяжелые волны, подгоняемые сильным ветром, облизывают голые ноги девочек. Никто не заставляет их надеть башмаки. Мальчик, в отличие от них, обут. Его ноги изменились с прошлого лета: они стали очень длинными и волосатыми. Юноша не хотел, чтобы девочки их видели. Он стоял на сухом песке – там, куда не доставали волны. Угольные глаза мальчика были прикованы к девочкам: их аккуратные ножки, казалось, тоже преобразились за год. Преобразились так, что он не мог оторвать взгляда от полоски кожи, выглядывающей из-под их юбок.

Их идиллия продолжалась, пока девочки не остановились как вкопанные. Они перестали петь, подпрыгивать и двигаться так внезапно, что мальчик врезался в спину девочки с волосами цвета воронова крыла. Она весело отмахнулась. Обе подруги завороженно смотрели на море. Пока девочки с восторгом созерцали белые гребни волн, в их глазах загорелся задорный огонь жажды приключений.

Блондинка с глазами цвета океана заговорила первой.

– Оно злится – как будто с пеной у рта.

– Ты что, сравниваешь море с бешеной собакой? – спрашивает темноволосая. – Ему это не понравится.

– Ты права.

Она вскидывает черную бровь. Глаза – синие, точно полночь.

– Доплыть до песчаной косы и вернуться на берег, – губы расплываются в кривой ухмылке. – Слабо?

Блондинка раздумывает, закусив губу и устремив взгляд на волны. Наконец вместо ответа она начинает расшнуровывать корсаж своего платья.

Мальчик садится на песок за спинами девочек, продолжая играть на флейте. Юноша хотел, чтобы подруги подумали, будто он увлечен этим занятием и совсем не наблюдает за тем, как они раздеваются до нижних юбок.

Но, даже бросая украдкой взгляды, мальчик не мог не заметить красоту их рук и плеч. Гладкие, как у мраморных статуй, которые его матушка заказала для украшения тюльпанового сада. Такие прекрасные, что у него зарделись щеки. Мальчик понимал, что не должен смотреть. Они стали старше – теперь это было неприлично. Но юноша не мог остановиться.

Светловолосая девочка обернулась и встретилась с ним взглядом. На лице ее появился румянец, а одежда упала на песок. Темноволосая девочка похлопала подругу по плечу. В ее больших темных глазах отражалось понимание. У друзей нет секретов друг от друга, но порой они не замечают очевидного.

Когда все было готово – платья аккуратно сложены, – девочки выпрямились и ткнули тоненькими пальчиками в сторону моря.

Раз, два, три… и они сорвались с места.