Текст книги "Солнечные часы"

Сколько времени и сил потерял он на эту недотрогу! Немедленно звоню Клаудии.

Он снял трубку и набрал номер.

– Приглашаешь на обед? Отлично, – не задумываясь ответила Клаудия. – А может быть, лучше придешь ко мне? В субботу вечером у меня будет несколько друзей. Тихая дружеская вечеринка. Я уже собиралась звонить тебе, но подумала, что ты занят.

– Был занят, – легко согласился Дилан, – но сейчас не мешает немного отдохнуть и развеяться.

– Буду рада помочь. – Клаудия замялась. – Если, конечно, смогу.

– Конечно, я обязательно приду, – пообещал Дилан.

Улыбаясь, он повесил трубку. Клаудия небось сейчас обрывает телефон, собирая ничего не подозревающих знакомых на ужин в субботу. Ну и что? Он пожал плечами. Она красива, сексуальна. Как раз то, что ему нужно. По крайней мере на сегодняшний день. Зазвонил телефон, и он поднял трубку. – Саша? – Дилан нахмурился. – Что-то случилось? Нет, успокойся, а потом начни сначала…

За этот день Оливия получила больше почты, чем за все время своего пребывания в Лондоне. Но даже это не улучшило ей настроения. Она проплакала всю прошлую ночь и каждый раз, открывая очередное письмо или посылку от родных и друзей, была готова всплакнуть. От их поздравлений и искренних пожеланий становилось еще более одиноко и горько. Родители прислали ей золотой браслет, который Оливия тут же надела на запястье. От сестры пришел флакончик ее любимых духов. Тетя подарила длинный шелковый шарф. А янтарные серьги от Бет она решила приберечь для особого случая. Наденет их, когда поедет на следующие выходные домой к родителям.

Теперь оставалось как-то пережить следующие сорок восемь часов.

После завтрака она прошлась по улице Портобелло. Покончив с покупками, неспешно вернулась к себе на Ленсей-Гарденс.

Придя домой, так же не торопясь, распаковала провизию и разложила по полочкам и шкафчикам. Потом критически огляделась вокруг. Раньше уборка поднимала ей настроение. Но сегодня мысль о ней не вызывала энтузиазма. Все равно надо убраться, решила Оливия.

Прежде всего – выкинуть розы Дилана. Она сломала длинные стебли и понесла их на кухню, усыпая свой путь розовыми лепестками.

Стук в дверь застал ее врасплох. Это не может быть Саша, подумала Оливия. Неужели Джереми передумал… ее сердце забилось в надежде…

– С днем рождения, – сказал Дилан. – Можно войти?

– Да. – Оливия сглотнула. – Да, наверное, можно.

– Ну, ты меня утешила, – усмехнулся он. – А то я уже подумал, что придется просовывать подарок в щель под дверью.

– Ты принес мне подарок? – Она оглядела гостя в полном замешательстве.

– Я знаю, что это как-то не принято в день рождения, – ответил он. – Но вот такой уж я эксцентричный человек.

Он протянул ей тяжелый сверток.

– Как ты узнал, что у меня день рождения? – Она прикусила губу. – Саша сказала?

– Нет, – ответил Дилан. – Ты же заполняла все анкеты, когда поступала на работу. Теперь твои данные есть в общей базе данных фирмы. На следующий год, если ты все еще будешь с нами, девочки организуют вечеринку с тортами и шампанским.

– А, понятно. Это, конечно, вряд ли, но все равно, спасибо.

– Пожалуйста, – ответил он. – А теперь изволь предложить мне кофе. Я буду сидеть и пить его, а ты откроешь подарок.

Она улыбнулась.

– Это что, такие правила?

– Ага. Кстати, хочу заметить, что кофе ты варишь просто ужасный.

– В таком случае свари сам, – с чувством предложила Оливия. Дилан ухмыльнулся и исчез на кухне.

Она села, сняла слой золотистой оберточной бумаги и, открыв коробочку, достала стеклянное пресс-папье.

Это была тонкая вещица, переливающаяся туманно-серыми, нежно-розовыми и серебристыми тонами. В самом центре скрывался крошечный розовый бутон, насыщенного живого цвета.

– Ox, – только и смогла выдохнуть она, осторожно держа подарок. Дилан как раз вошел в комнату, и она подняла на него восхищенные глаза. – Я даже не знаю, что сказать. Тебе не надо было…

– Это взятка. Чтобы ты осталась работать в «Академи Продакшнс» и дальше терпела мой дурной характер. Кстати, где ты держишь кофе?

– В верхнем ящике стола слева… но я сама…

– Сиди, где сидишь, – приказал он твердо. – Сегодня ты – именинница.

– Слушаюсь, сэр. – Она осторожно опустила пресс-папье на стол.

Несколько минут спустя Дилан вернулся из кухни с двумя дымящимися чашками кофе.

– Какие у тебя планы на сегодня? – Он сел напротив.

– Кажется, никаких, – ответила Оливия, несколько смущенная.

– Но ты же не можешь в день рождения просидеть весь день одна дома.

– Ну, вообще-то, я собиралась пойти на реку. И побывать в Тауэре.

– И что тебя останавливает?

– Это была глупая идея, – медленно проговорила она. – Теперь я и сама это понимаю.

– А мне кажется, идея отличная, – возразил Дилан. – Можно мне пойти с тобой?

Она взглянула на него, совершенно ошарашенная.

– А тебе-то туда зачем? Он пожал плечами.

– Потому что я, как и ты, никогда не был в Тауэре.

– Не может быть.

– Я сейчас допью кофе, – сказал он, – а потом у тебя будет пятнадцать минут на сборы.

Оливия оглядела себя. На ней были кремовые брюки и черный свитер.

– Переодеваться не нужно?

– Не нужно, – согласился Дилан. – Но вот макияж необходим. Иначе люди подумают, что я жестоко с тобой обращаюсь. И ты из-за этого проплакала всю ночь.

Оливия покраснела. И почти прошептала:

– Нет, я не плакала.

– Не глупи, – мягко сказал он. – И не пытайся сбежать. Потому что я пришел за тобой. Ты же знаешь это, да?

Ее губы неслышно произнесли «да».

Глава 9

На Темзе было ветрено, и Оливия порадовалась, что надела теплый серый пиджак. Перед выходом из дома она подушилась полученными утром духами и в последнюю минуту вдела в уши янтарные серьги. Посмотрев на себя в зеркало, Оливия с удовольствием отметила, что выглядит хорошо. Но комплимента от Дилана не дождалась. Он только сказал:

– Готова? Тогда пошли.

Они подошли к Тауэру и смешались с шумной толпой туристов, стоящих за билетами и штурмующих окрестные сувенирные лавочки. Войдя в арку главного входа, Дилан протянул Оливии путеводитель.

– Хочешь присоединиться к экскурсии или побродим сами?

– Лучше сами. – Оливия оглядела окружающие их высокие каменные стены. – Как-то подавляет, правда? Представь, что тебя притащили сюда и ты не знаешь, что с тобой будет.

– Представляю. И, возможно, солнце взошло для тебя в последний раз…

– Ужасная мысль, – вздрогнула Оливия. – Жестокие были времена.

– С тех пор не многое изменилось. Просто жестокость принимает несколько иные формы.

Они медленно прогуливались по замку. Посетили Королевский дом. Осмотрели коллекцию оружия в Белой башне и вскарабкались по ступенькам на Кровавую башню.

– Наверное, ты уже умираешь со скуки, смущенно произнесла Оливия.

– Напротив. – Дилан огляделся вокруг. – Я уже думаю о новой серии передач. История пленников Тауэра.

– Я бы с удовольствием посмотрела.

– Надеюсь. – Он улыбнулся. – Но ты – не беспристрастная публика. Я подкупил тебя.

В какой-то момент Оливия начала замечать заинтересованные взгляды. Вскоре на них начали указывать пальцами и глазеть в открытую.

– Кажется, тебя узнали, – прошептала она. – Не утомляет тебя известность? Дилан пожал плечами.

– Меня это мало трогает.

Он вежливо обернулся, когда к ним подошла застенчивая женщина и протянула открытку и ручку.

– Вы не могли бы дать автограф, мистер Мелоун? Я всегда смотрю ваши программы.

– Рад слышать. – Дилан улыбнулся и подписал открытку.

– Ты прямо осчастливил ее, – прошептала Оливия, когда сияющая поклонница вернулась к своей группе.

– Да, но сейчас, кажется, начнется, – прошептал он в ответ, оглядываясь. Люди уже спешили к нему, протягивая путеводители и открытки.

Ему даже пришлось расписаться на ладони одной девчонки. Но он наотрез отказался подписывать живот ее приятеля.

– Ты не избегаешь охотников за автографами? – спросила Оливия, когда они наконец скрылись на территории выставки драгоценностей.

– Иногда избегаю, но думаю, с моей стороны это неблагодарность. Они дают мне заработать на жизнь. Телевидение – жестокая среда. Она может вознести тебя на вершину в один день и так же быстро скинуть в болото забвения. Я планирую уйти до того, как это случится.

– Уйти? – изумилась Оливия. – И что ты намерен делать?

– Вернусь к своей первой любви – разведению лошадей, – сообщил Дилан. – Отец всегда надеялся, что я продолжу его дело. У него большая ферма. Негоже разочаровывать старика. К тому же я люблю животных еще и потому, что они – честны. И это выгодно отличает их от многих людей, с которыми мне приходилось общаться. – Он вопросительно взглянул на нее. – Ты думаешь, я не способен измениться?

– Я думаю, ты способен на все что угодно, тихо ответила Оливия.

Когда они выбрались на улицу из темного зала, она вздохнула, довольная.

– Спасибо, что вытащил меня, – улыбнулась она Дилану.

– Пожалуйста, – ответил он. – Но не думай, что тебе так легко удастся от меня избавиться. И не говори, что не хочешь больше отнимать у меня время.

– Как ты узнал, что я собираюсь сказать? удивилась Оливия.

– Я целую неделю работал с тобой. И изучил виды твоего молчания. Сейчас твое молчание означало, что ты придумываешь вежливый предлог удрать домой.

– Вот уж не думала, что я как открытая книга.

– Не для всех, – уточнил он. – Так куда мы направимся после обеда – в Музей мадам Тюссо или в Планетарий?

– А может быть, лучше в Тейт? – робко предложила Оливия. – Я хочу посмотреть выставки Тернера.

– Отлично, – одобрил он. – Мы окажемся там до того, как переменится погода.

Оливия недоверчиво взглянула вверх. По небу плыли пушистые облачка.

– Не похоже, чтобы пошел дождь.

– Поверь мне, к концу дня начнется. Мы, ирландцы, эксперты по дождям.

– Становится жарко. – Оливия повесила жакет на руку. – С моей стороны не слишком нахально попросить мороженого?

– Сегодня – твой день, – тихо ответила Дилан. – Ты можешь просить о чем угодно. И получишь все.

Их глаза встретились, и слова замерли на губах. Ей захотелось взять его за руку. Захотелось, чтобы он обнял ее и его теплые властные губы сомкнулись с ее губами.

Это все потому лишь, что я злюсь на Джереми и мне нужно утешение, уверяла себя Оливия.

– Ограничимся пока обедом и прогулкой по галерее Тейт, – едва слышно прошептала она и отвернулась. – Пойдем?

Она стояла на набережной и ела мороженое, постепенно обретая утраченное было спокойствие. Повернулась к Дилану и озорно улыбнулась.

– Когда ты в последний раз покупал девушке мороженое?

– Так давно, что этот случай затерялся в глубине веков, – ответил он. – Доедай быстрее, пока не растаяло. – Он облокотился на парапет. – Так сколько, ты сказала, тебе исполнилось?

– Я и не говорила, – заметила Оливия.

– На вид тебе сейчас около десяти. Боже, женщина, у тебя даже нос весь в мороженом.

– Где? – Она скосила глаза.

– Здесь, – ответил он и вдруг наклонился и слизнул с ее носа белую каплю. Так нежно и чувственно.

На мгновение весь мир вокруг них замер. Она почувствовала, как кружится голова и тело становится легким и слабым.

– Я думала, ты не хочешь мороженого, произнесла она слегка дрожащим голосом.

– С пристрастиями всегда так, – ответил он. – В любую минуту возможно обострение.

– А у тебя пристрастие к мороженому?

– Кто говорил о мороженом? – улыбнулся Дилан. – А сейчас пойдем покатаемся на лодке.

Оливия последовала за ним нетвердой походкой, потому что колени дрожали. О боже, подумала она. Мне надо быть очень осторожной.

Вопреки ее ожиданиям, они провели вместе спокойный, радостный день. Пообедали в маленьком французском ресторанчике. С интересом осмотрели собрание живописи и скульптуры в галерее Тейт.

Когда они вышли, с реки приполз холодный промозглый туман и о мостовую ударились первые тяжелые капли.

– Ух, – поежилась Оливия. – Что дальше? Дилан взял ее за руку.

– А дальше – бежим.

Они помчались под дождем к огромной стеклянной двери здания напротив. Когда они вошли, Оливия поняла, что это отель.

– Пойди обсушись в ванной, – сказал Дилан. – Увидимся через несколько минут в гостиной.

Она нашла его за столиком перед большим камином, где, потрескивая, горели поленья.

– Это просто невероятно. – Она упала в кресло и протянула к огню мокрые ноги. Вскоре появился официант с чаем и тарелкой пирожных и печенья.

– Дилан, я хотела тебя спросить… Кто такой этот «возлюбленный», о котором все время говорит Саша? Ты знаешь его?

– Да. Это был мой дядя. Старший брат моей матери. Их брак с тетей окончился, едва начавшись, когда тетя серьезно заболела. У него были деньги, но он почти все потратил на ее лечение. Весь мир объездил в поисках лекарств и врачей, но она все равно вскоре оказалась прикованной к инвалидному креслу.

В это тяжелое время он встретил Сашу. Она пожалела его. Так начался их роман. Они стали любовниками и почти не расставались все те пятнадцать лет, что тетя болела. Думаю, без Саши дядя не выдержал бы.

– А твоя тетя знала об этом? Дилан покачал головой.

– Нет. Моя мать говорила, что дядя Пол стал даже терпеливее в общении с тетей. Он любил ее, но она была полным инвалидом, а он всего лишь человек. С Сашей он мог немного расслабиться и побыть счастливым. – Дилан улыбнулся. – Ты уже успела убедиться, что у нее доброе сердце. Ей просто необходимо кого-то опекать.

Когда тетя умерла, они собирались пожениться. Но Саше было неловко переезжать в их дом. Тогда дядя Пол купил ей тот дом, где ты сейчас живешь. Но им не суждено было пожить вместе. За неделю до свадьбы у него случился сердечный приступ. Дядя умер на месте. Он успел лишь записать дом на имя Саши и оставить ей некоторую сумму в банке, чтобы она могла не работать и жить на ренту.

– Бедная Саша, – прошептала Оливия.

– Саша ни о чем не жалеет. У нее много друзей, Хамф, случайные жильцы… и воспоминания. Она считает себя счастливой.

– И еще у нее есть ты.

– Я делаю все, что могу.

Она поставила чашку на блюдце.

– Чай просто замечательный. Да и весь день прошел отлично. Он не сводил с нее глаз.

– Совсем не обязательно заканчивать его здесь. Отель большой, и в нем есть все удобства. Мы можем воспользоваться ими…

Эти слова повисли в воздухе.

– Не думаю, что смогу развлекаться и дальше, – поспешно проговорила Оливия. – От этих прогулок и еды меня уже клонит в сон.

– Здесь есть и спальни. Очень уютные.

Теперь уже не было смысла притворяться, что она не понимает. Если проявить сейчас слабость, он отведет ее наверх. И она отдастся ему телом и душой.

И потеряет себя навсегда.

Потому что у них с Диланом нет будущего. Потому что случайные связи – не в ее характере. Оливия верила в любовь. Верила в единение душ и ни на что меньшее не была согласна.

В то время как Дилан станет для нее центром жизни, она будет для него еще одним номером в телефонной книжке, который можно вычеркнуть в любой момент.

Она медленно и осторожно поднялась. Заставила себя спокойно и прямо взглянуть ему в глаза. Колени дрожали, в горле пересохло, но голос звучал ровно и бесстрастно.

– Вообще-то я лучше поеду домой.

– Как хочешь. – Он говорил так же спокойно, не выказывая никаких признаков сожаления. Не пытаясь переубедить ее. Встал, подозвал официанта, потом сказал:

– Пойду вызову такси.

На улице все еще лил дождь. Оливия села в машину и ждала, что Дилан присоединится к ней. Но он закрыл за ней дверцу, дал денег водителю и назвал ее адрес.

Она опустила стекло и высунулась в окошко.

– А разве ты не поедешь?

– Мне сейчас, наверное, лучше прогуляться пешком, – иронично ответил Дилан.

– Но ты же промокнешь…

– Я? Никогда! – усмехнулся он. – В такой погожий денек…

Такси отъехало, и через залитое водой стекло Оливия видела, как он развернулся и зашагал прочь. Я поступила правильно, сказала себе Оливия. Совершенно правильно. Но отчего же ей тогда так больно?

Откинувшись на спинку сиденья, она пыталась разобраться в происходящем. Да, поведение Джереми обидело и шокировало ее. Но это еще не повод бросаться в объятия другого мужчины. Особенно такого, как Дилан Мелоун. Он может получить любую женщину, какую захочет. А с ней, скорее всего, просто играет, как кот с мышью.

Странно, но он даже не спросил, почему она оказалась одна в свой день рождения. Впрочем, наверное, он в курсе всех планов Джереми. А что, если он знал, как обошелся с ней Джереми, и просто пожалел ее? Или у него были другие, худшие мотивы?

При этой мысли все ее существо пронзила острая боль. Но нужно смотреть правде в глаза. И принять такую возможность. В конце концов, соблазнить ее – отличный способ разорвать их отношения с Джереми. И тем самым сохранить брак любимой кузины. И ведь ему почти удалось обольстить ее. Она едва не поддалась его очарованию и сексуальности. Что и говорить, в этом Дилан – профессионал. Но какой он интересный собеседник. Как легко и непринужденно они болтали, словно были знакомы всю жизнь. Ей нравилось его чувство юмора, его колкие, остроумные замечания. Нравилось добродушие, с каким он относился к своим поклонникам и охотникам за автографами.

Да и работа с ним тоже была необычайно интересна. Он словно заряжал электричеством атмосферу в офисе. У всех появлялось ощущение значимости и важности того, что они делают. Люди изо всех сил старались соответствовать его требованиям. И она тоже.

Вот на этом ей надо остановиться. Вне рабочего времени забыть о существовании Дилана. Потому что иначе она сломается. Очень скоро.

Все кончено. Такое больше не повторится. Никогда.

– Приехали, – скучающим голосом объявил водитель.

Войдя в квартиру, Оливия решила, что не станет больше ждать, пока Джереми найдет им жилье. Она сама об этом позаботится. Но только для себя. Главное – быть подальше от Дилана. Если не встречаться с Диланом вне работы, она будет в безопасности. Впрочем, будет ли?

Дилан захлопнул за собой дверь, бросил ключи на стол и на мгновение прикрыл глаза, пытаясь разобраться в том, что произошло.

Когда он, простившись с Оливией, приехал к Клаудии пару часов спустя, гости были уже в сборе. Опасение, что он будет гвоздем программы, полностью подтвердилось. Но ужин был великолепен. Клаудия оказалась отличной поварихой. Да и тонко подобранные вина говорили о хорошем вкусе хозяйки дома. Беседа лилась свободно и неторопливо. Подали кофе с коньяком. Вскоре гости вежливо откланялись и оставили их вдвоем.

Обстановка благоприятствовала. Клаудия пошла провожать гостей. Вернувшись, она распустила волосы, собранные в пучок, и расстегнула еще одну пуговичку на блузке. Ее белая грудь контрастировала с черным воротником блузки.

Намек был изящен и вполне понятен. Но Дилан не хотел ее. Спору нет – она мила. Яркая индивидуальность и стройное тело – чего еще желать? Но даже если бы она раскинулась перед ним на кровати обнаженная, то и тогда не вызвала бы желания. Это открытие ошеломило его. А Клаудия тем временем уже играла со следующей пуговичкой блузки. И с каждой секундой все больше волновалась. Почему он не придвинулся ближе? Не обнял ее? Не поцеловал?

И явно испытала шок, когда он поднялся и, сославшись на деловую встречу завтра рано утром, ушел. К счастью, у нее достало гордости, чтобы улыбнуться и проводить его до порога.

И сейчас он с грустью думал, как обижена и оскорблена Клаудия. Тем более что она не понимает причины его поведения. Да и сам он не слишком-то понимает. Что со мной творится? – думал Дилан. С ума я схожу, что ли?

Весь следующий день Дилан провел как на иголках. Единственное, что он решил, – это уехать из Лондона как можно скорее. Он позвонил друзьям в Мейдхеде и напросился на обед. Но, даже проведя целый день в доме Чарлза и Тесе, он не сумел отвлечься. Хотя обычно ему достаточно было повозиться с их маленьким сыном, чтобы все заботы отошли на второй план.

– Тебе уже давно пора жениться и завести своих детей, – как всегда, поддразнила его Тесе. – Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься?

– Как всегда. – Он усмехнулся.

– Это серьезно?

– Не знаю. Если что, пришлю тебе открытку.

– Жду не дождусь.

По пути домой Дилан размышлял. А может, Клаудия и есть та единственная? Сегодня взаимное плотское влечение и совпадение интересов – гораздо более прочная основа для брака, чем любовь.

Но потом он вспомнил своих родителей. Вспомнил, как отец по-особому смотрел на мать, а она застенчиво улыбалась ему в ответ. И это после стольких лет совместной жизни… Нет, он не согласен ни на что меньшее.

Приехав на следующий день на работу, Дилан все так же мучался, испытывая отвращение к себе. Когда он вошел в кабинет, Оливия обернулась и посмотрела на него. Она была бледна, глаза широко распахнуты и серьезны.

И тут его озарило. Он понял, почему отказал Клаудии. Понял, что ему хочется подойти к Оливии и распустить ее волосы. Поднести к губам шелковую прядь. Спрятать лицо у нее на плече и вдохнуть дурманящий запах ее кожи.

И так – всю оставшуюся жизнь. Потому что никто больше не способен заполнить его сердце и разделить с ним все: горе и радость, боль и наслаждение.

Это понимание водопадом обрушилось на него. Дилан пошатнулся и прислонился к стене, чтобы не упасть.

– Что с тобой? – Оливия сделала движение, чтобы подойти, но замерла на месте.

– Похмелье, – соврал он, едва узнавая свой голос. – Прикрой меня еще на полчасика, ладно?

Мужской туалет был пуст. Дилан умылся холодной водой и поднял голову. Из зеркала на него строго смотрело мокрое суровое лицо. Рот сжат, в уголках губ – жесткие складки.

Вот и доигрался, сказал он себе. Копал другому яму, сам же в нее и попался. А она обо мне даже не думает. Все еще по уши влюблена в этого идиота Джереми.

И теперь придется как-то жить, зная это. Как-то…