Текст книги "Рай на краю океана"

Глава 8

Томас не оставил Илейн времени на то, чтобы привести себя в порядок. Он велел ей следовать за ним в том виде, в котором она была; поэтому, представ перед безупречно одетой Зои и мужчинами, сменившими дорожную одежду на костюмы, Илейн чувствовала себя униженной и грязной. Похоже, Эмере тоже отметила это, поскольку бросала на Илейн непонятные взгляды. Неодобрительные? Презрительные? Или она просто с любопытством ожидала реакции собравшихся за столом? Впрочем, на поведение Эмере Илейн жаловаться не приходилось, она была вежлива и обслуживала очень ловко.

– Эмере учила еще моя первая супруга, – пояснил Джон Сайдблоссом, не глядя на крупную женщину-маори. – Мать Томаса. Она умерла очень рано и почти не оставила нам обученной прислуги…

– А откуда здесь вообще берутся маори? – спросила Илейн. – Ведь поблизости вроде нет деревни.

И почему Эмере все еще здесь, вместо того чтобы выйти замуж и нарожать детей? Или заботиться о своем племени? Ведь бабушка Хелен рассказывала, что Эмере тохунга. Если она действительно способна пробуждать голос вайруа в путорино, ее должны считать очень могущественной колдуньей. И сейчас, когда Илейн впервые смогла рассмотреть экономку поближе, ей показалось, что ее широкое лицо и сердцевидная линия волос кого-то напоминают… Но кого же? Девушка ломала себе голову.

– Мужчины подрядились на ферме, – пояснил Томас. – Работают погонщиками скота, ну и все остальное делают. А девочки… иногда они приводят их с собой, иногда мы получаем их из миссионерской школы в Данидине. Сироты… – Последнее слово он произнес со значением и, кажется, при этом бросил на своего отца насмешливый взгляд.

Илейн снова запуталась. Она никогда не слышала, чтобы у маори были сироты. Это не соответствовало их представлениям о семье. Бабушка Хелен объясняла ей, что дети-маори называют мамами или бабушками всех женщин, в зависимости от поколения, племя воспитывает всех детей вместе. Не может быть, чтобы они оставляли сирот на пороге миссионерской школы!

Как бы там ни было, образование, полученное в такой школе, объясняло первоклассное знание английского языка у Паи, а также основные познания в домоводстве. Илейн решила позже спросить девочку, откуда она родом.

Еда за столом у Сайдблоссомов была великолепной, но в ней чувствовалось сильное влияние маорийской кухни; больше всего было жареного мяса, рыбы и сладкого картофеля. Илейн спросила себя, всегда ли это так или же Зои обычно следит и за кухней, составляя меню. Она почти не помнила, что подавали во время ее первого визита. Тогда Илейн обращала внимание только на Томаса. Кроме того, она влюбилась в окружающие Лайонел-Стейшн пейзажи и вообще превозносила все до небес. Теперь же Илейн задавалась вопросом, как она могла быть настолько слепа? Да еще к тому же сразу после Уильяма.

Что ж, ничего подобного больше не повторится. Она больше не влюбится, она…

Она замужем. И от осознания, что из этой ситуации теперь нет выхода, у нее сжалось сердце. Все это не кошмар, от которого она однажды очнется. Это реальность, и ее не изменить! Конечно, существует развод, но для него должны быть веские причины, а она наверняка не сможет рассказать судье, что Томас делал с ней каждую ночь! При одной только мысли о том, чтобы рассказать об этом кому бы то ни было, она готова была умереть от стыда. Нет, развод – не выход. Нужно научиться жить с этим. Она решительно проглотила застрявший в горле кусок, несмотря на то что во рту было так же сухо, как и раньше. Зато вино есть. Илейн взяла бокал. Только не слишком много. Ей нужна ясная голова. Еще нужно пристроить Келли. Может быть, обратиться к Паи или, что еще лучше, к Рахере? Она отведет собаку к брату, и Пита за ней присмотрит. А потом… Илейн вспомнила другие ценные мысли из опыта Дафны О’Рурк. Забеременеть нельзя, по крайней мере пока что!

В этот первый месяц брака судьба была благосклонна к Илейн. Незадолго до того, как, по ее расчетам, спать с Томасом стало бы опасно, мужчины уехали перегонять овец на высокогорья. Для овцематок они использовали открытые Джеймсом МакКензи потайные луга в котловине. С животными скакать туда было два дня, по меньшей мере еще один день понадобится для того, чтобы вернуться, и, может быть, мужчины еще задержатся, чтобы порыбачить или поохотиться где-нибудь. Если немного повезет, критические дни будут уже позади.

На то, что ее муж добровольно откажется от нее, Илейн не рассчитывала. Томас спал с ней почти каждый день, и о том, чтобы «привыкнуть», не могло быть и речи. Когда он входил в нее, ей, как и прежде, казалось, что ее вот-вот разорвет на части. Мазь приветливой миссис Гарденер уже давно закончилась, и Илейн еще не позаботилась о том, чтобы достать необходимые составляющие для новой. Когда Томас наваливался на нее или сдавливал пальцами грудь, на теле оставались синяки. Хуже всего было, когда она сердила его или вела себя «не как леди». Он называл это «играми» и наказывал ее, следуя своим правилам. Существовали способы войти в женщину, о которых Ингер не знала или о которых не стала рассказывать Илейн.

Видя на теле Илейн следы жестокости Томаса, Паи постоянно краснела.

– Я точно не стану выходить замуж! – однажды категорично заявила она. – Я не буду спать с мужчиной, я не хочу!

– Но ведь это так хорошо! – мягко заметила Рахера. Она была восхитительной девушкой примерно пятнадцати лет, невысокой и приземистой, но очень красивой. – Я с удовольствием замуж, за мужчина из мое племя. Но не могу, должна работать… – Лицо ее стало грустным.

Как уже знала Илейн, Пита и Рахера не были «пришлыми», они были родом из племени, которое преимущественно жило на земле МакКензи. К сожалению, вожак пошел по следам легендарного угонщика скота и племя попало под подозрение, когда исчезло стадо овец, принадлежавшее Сайдблоссомам. Впрочем, животные вскоре нашлись, и Сайдблоссом, понимавший, что вожак скроется вместе со своим племенем, как только он поставит в известность полицию, возложил ответственность на молодых маори, которых случайно встретил рядом с овцами. Теперь Рахера, Пита и еще двое мальчиков отрабатывали наказание – назначенный Сайдблоссомом бесконечный штраф. Илейн знала, что парни отделались бы гораздо дешевле, если бы предстали перед судом, а Рахеру, наверное, вообще не стали бы обвинять.

– Ты… уже пробовала? – пристыженно поинтересовалась Паи. – Я хочу сказать… с мужчиной? – В ее поведении и манерах чувствовалось образование, данное миссионерами. Она никогда не жила среди своего народа и даже говорила на родном языке не очень хорошо.

Рахера улыбнулась.

– О да. Его зовут Тамати. Хороший человек. Сейчас он работает на шахте в Грейстоуне. Когда он освобождаться, мы сделаем в варенуи. Тогда мужчина и женщина…

Илейн впервые в жизни увидела смысл в обычае маори спать у всех на виду, перед всем племенем. Что сказали бы женщины племени, если бы узнали, что делает с ней Томас каждую ночь?

Илейн воспользовалась отсутствием мужчин, чтобы наконец-то осмотреться в конюшнях Лайонел-Стейшн. В доме в такие дни ей уже становилось скучно. В их комнатах делать было просто нечего. Здесь не готовили еду, а уборкой занимались девочки. Хотя Рахера понятия не имела о том, как нужно чистить серебро и натирать пол, она бралась за все с излишней ретивостью. Зато Паи была очень педантична. Илейн не знала, во что верит девочка, но относительно воспитания идеальной английской домохозяйки или служанки можно было сказать, что миссионерская школа проделала первоклассную работу. Паи учила Рахеру и следила за тем, чтобы она все делала правильно. Илейн при этом только мешала. Такие развлечения, как книги или граммофон, в доме Сайдблоссомов практически отсутствовали. И отец, и сын, судя по всему, читали мало, а Зои ограничивалась женскими журналами. Илейн проглотила их тоже, но они приходили не чаще раза в месяц, и она прочитывала все за один день.

Впрочем, в большом зале стояло фортепьяно, которым Зои не пользовалась. Что касается музыки, то в ее воспитании в духе истинной леди, похоже, оставили большой пробел. Илейн снова начала играть – она немного разучилась делать это, поскольку не прикасалась к своему инструменту со времен истории с Курой. Однако здесь упражнения заполняли бесконечные пустые часы, и вскоре она стала браться и за более сложные произведения.

Но сейчас путь в стойла был свободен, и в сопровождении довольной Келли Илейн стала обходить внешние постройки. Как и ожидалось, они оказались обширными. У самого дома были только конюшня и каретный сарай, как и в Киворд-Стейшн. Илейн бросила взгляд на чистые загоны. Почти одни вороные, хотя время от времени встречались и каурые, – и все смотрели на нее и приветственно ржали. У них были маленькие благородные головы, как и у верховых животных Джона и Томаса, и бурная радость от любого развлечения свидетельствовала о большой доле чистой крови. Илейн почесала за ухом маленького вороного жеребца, который нетерпеливо бил копытом о дверь загона.

– Я знаю, каково тебе, – вздохнула она. – Но сегодня я себя не очень хорошо чувствую. А завтра покатаемся. Хочешь?

Малыш фыркнул и понюхал ее руку и платье для верховой езды, которое она впервые достала из шкафа в Лайонел-Стейшн, чтобы пойти в конюшни. Может быть, еще чувствует запах Баньши?

Илейн снова вышла на солнце и направилась по тропинке, которая вела к другим зданиям. Вскоре она наткнулась на Питу и еще одного мальчика-маори, которые пытались загнать нескольких вырвавшихся баранов в недавно отремонтированный загон. Эти овцы были еще излишне резвыми и молодыми и наверняка с удовольствием пошли бы за матерями и племенными барашками на высокогорья. На попытки Питы усмирить их они не обращали внимания. Один нахал даже напал на мальчишку-маори.

Сначала Илейн посмеялась над маленьким барашком, от которого в испуге бросился бежать малолетний погонщик. Но затем сердце ее гулко застучало. Вмешаться? Келли сидела рядом с ней, вывалив язык и приготовившись бежать по первой команде. Ей не терпелось загнать этих овец куда положено. Вообще-то, навыков Илейн не хватало – она чаще всего просто импровизировала. Что, если не получится? Она страшно опозорится.

С другой стороны… что ей терять? В худшем случае оба маори посмеются над ней. Это она переживет. Но если немного повезет, ей удастся произвести впечатление. К тому же мальчики наверняка расскажут об этом, и, возможно, Томас сам поймет, что снаружи от нее больше толку, чем взаперти, в доме.

Илейн пронзительно свистнула, и Келли рванула с места, как пуля. Маленькая трехцветная собака бросилась между маори и наглым барашком, коротко залаяла, встала перед овцой и дала ей понять, что она здесь ничего не решает. Барашек тут же развернулся. Келли понеслась за ним по пятам, затем обернулась ко второму. Несколько секунд спустя все шестеро были собраны в стадо, а собака бросила на Илейн сияющий взгляд, как умеют смотреть только колли. Илейн размеренным шагом приблизилась к воротам в загон. Сейчас нельзя бежать, это запутает овец. Демонстративно приоткрыла ворота и снова свистнула Келли. И овцы тут же потопали в загон, всем своим видом демонстрируя, что учились ходить строем.

Илейн рассмеялась и от души похвалила Келли. Маленькая собака едва помнила себя от гордости. Она прыгала вокруг хозяйки, а потом переключилась на своего нового друга Питу. Она действительно нашла себе ночное убежище у него в стойле и, похоже, чувствовала себя отлично.

– Это хорошо быть, мисс Лейни! Как чудо! – Пита был в восторге.

– Да, мадам! Это было великолепно! Я слышал о таких собаках-пастухах, но питомцы мистера Джона работают далеко не так идеально, – произнес второй маори.

У Илейн от удивления отвисла челюсть. Мальчик выражался так же изысканно, как Паи. Может, ей показалось или он действительно похож на нее внешне? Без сомнения, тоже полукровка, но что-то в его угловатых чертах лица показалось Илейн знакомым. Ничего подобного она никогда прежде не видела среди мужчин и женщин маорийской крови. В принципе, она без труда различала приземистых темнокожих людей, что далеко не сразу удавалось белым, – но семейного сходства среди тех немногих туземцев, которых она знала, девушка до сих пор не замечала.

Минуточку… Семья? Эти резкие черты не могут быть наследием маори! У Илейн появилась догадка. Нужно разобраться.

– Моей собаке очень нравится следить за овцами, – сказала она, – но что действительно фантастично, так это твой английский язык, молодой человек…

– Арама, мадам, Арама к вашим услугам. – Молодой человек вежливо поклонился.

Илейн улыбнулась.

– Всего лишь «миссис Лейни», Арама. При слове «мадам» мне представляется эдакая матрона в кресле с высокой спинкой. А теперь расскажи мне, где ты так хорошо выучил английский? Ты родственник Паи?

Он был похож на Паи. А Паи похожа на Эмере. Эмере и…

Арама рассмеялся.

– Об этом мне неизвестно. Мы оба сироты, из миссионерской школы в Данидине. Туда нас отдали совсем маленькими. По крайней мере так говорил преподобный. – Арама подмигнул ей. Ему было около двадцати лет, то есть совсем не такой ребенок, как Паи. Скорее всего, он тоже заметил сходство, как и Илейн. И вероятно, на этой ферме были еще мальчики и девочки, тоже «входившие в семью».

Илейн была шокирована. Не столько потому, что Джон Сайдблоссом спал или продолжает спать со своей служанкой-маори. Но, должно быть, это происходило на глазах у его сына. Томас, по всей вероятности, видел по меньшей мере две беременности Эмере… И разве не она была его няней? И как мог Джон заставить женщину отдать детей в приют?

Илейн побледнела.

– А еще есть? – хриплым голосом поинтересовалась она.

На лице Арамы появилось испытующее выражение.

– Овцы? – осторожно переспросил он. – Для собаки? Куча. Если хотите, пойдемте, я…

Илейн не ответила, просто стояла и выжидающе смотрела на него.

– Мистер Сайдблоссом взял пятерых детей-метисов из миссионерской школы в Данидине, – наконец ответил Арама. – Две девочки-служанки для дома и три мальчика, которые учатся работать на ферме. Я здесь уже четыре года, и он мне доверяет. Я руковожу фермой, когда он с остальными перегоняет овец. И…

– Мистер Томас знает об этом? – бесцветным голосом поинтересовалась Илейн.

Арама пожал плечами.

– Не знаю, да я и не спрашивал. И вам не следует делать этого, мистер Сайдблоссом очень вспыльчив. Равно как и мистер Томас. Вы не хотите нам помочь с еще парочкой овец? Мы чинили загоны, и нужно кое-кого перегнать.

Илейн кивнула. О том, что она только что узнала, можно подумать позже. Кроме того, и о новости, которую сегодня утром ей с гордостью сообщила Зои: она, Зои Сайдблоссом, беременна. У Томаса будет сводный брат или сестра. Что ж, по крайней мере для ее мужа это не в новинку…

Поэтому Илейн решила отогнать от себя размышления о своеобразном способе, которым Джон Сайдблоссом увеличивал численность своей прислуги, и последовала за Арамой и Питой к другим загонам. Для такой собаки, как Келли, работы было немного. Большинство овец паслось на высокогорных пастбищах; здесь остались лишь больные животные и овцематки, которых поздно покрыли и которые еще не ягнились, а также несколько дюжин овец на продажу. Последние доставили Келли наибольшее удовольствие, потому что эти отары были многочисленнее и собака чувствовала, что ее помощь действительно нужна. Илейн тоже впервые почувствовала себя почти счастливой, когда вечером шла домой.

– От тебя пахнет овцами! – пожаловалась Зои, когда они столкнулись в дверях. – В теперешнем состоянии я не могу выносить этот запах.

Эту фразу Илейн слышала еще за завтраком, причем дважды. Сначала Зои не понравился запах кофе, потом ей стало дурно при виде яичницы-болтуньи. Если так пойдет и дальше, Илейн и домашней прислуге женского пола предстоят тяжелые месяцы.

– Я сейчас помоюсь, – ответила она Зои. – И ребенку стоит пораньше привыкать к запаху овец. Вряд ли мистер Джон будет воспитывать из него садовника.

И с этими словами Илейн ушла в свои комнаты. Она была очень даже довольна собой. Постепенно она снова обретала свой колкий язычок, хотя раньше не была такой резкой и злобной. «Может быть, стоит быть более терпеливой с Зои, – подумала Илейн. – Тем более что она, возможно, сделала те же выводы, что и мы с Арамой». Столь близкое соседство Эмере должно очень сильно действовать Зои на нервы. В отличие от Илейн, у Зои не было возможности удалиться в уединенное западное крыло дома. Ей и Джону принадлежали общие комнаты, к которым прилегала кухня. И над всем этим царила Эмере. Ледяная, с непроницаемым взглядом. Возможно, Зои постоянно приходится переживать настоящий ад!

На следующий день Илейн с утра отправилась в конюшни. У Арамы и тех немногих мужчин, которые остались на ферме, было много работы для Келли. Когда примерно к полудню они закончили, Илейн решила попробовать прокатиться. Арама предложил ей оседлать маленького вороного, которого она гладила вчера.

– Его зовут Хан, – сказал Арама. – Ему три года, и он всего пару месяцев ходит под седлом. Вы ведь умеете ездить верхом, правда?

Илейн кивнула и рассказала о Баньши.

– Мой отец пришлет ее сюда, как только жеребенок станет самостоятельным. Я уже предвкушаю это, очень соскучилась по ней.

Взгляд Арамы стал скептичным, что довольно сильно удивило Илейн. Неужели он не верит в ее способности наездницы? Или ему не нравится мысль о сивой кобыле в этой темной конюшне? Что касается ее питомицы, то Илейн не собиралась запирать свою лошадь в стойле. Баньши привыкла к пастбищам.

Впрочем, она быстро развеяла сомнения относительно своих умений верховой езды. Илейн ловко и без посторонней помощи взобралась на спину Хана и рассмеялась, когда Арама с сожалением заявил, что не может предоставить ей дамское седло.

– Мисс Зои не ездит верхом.

Почему он произнес это с таким значением?

Неважно, у Илейн не было желания разбираться в высказываниях Арамы, она хотела исследовать новые окрестности. Вскоре она поняла, что ездить верхом на Хане для нее настоящее удовольствие. Жеребец был бодр, шел легко, и Илейн, не привыкшая к арабским скакунам, наслаждалась ощущением легкости. Когда кобы ее бабушки неслись галопом, под их копытами, казалось, дрожала земля, а Хан, по ее впечатлению, едва касался земли.

– Я могла бы к этому привыкнуть! – заметила Илейн и похлопала вороного по шее. – Завтра повторим!

Во время этой первой поездки она ограничилась осмотром местности, которая находилась в непосредственной близости от фермы, и посетила загоны для овец. В Лайонел-Стейшн их было два, оба довольно большие. Здесь не выращивали крупный рогатый скот, как в Киворд-Стейшн, для этого здешние места были слишком гористыми. Крупный рогатый скот окупался только на по-настоящему просторных пастбищах, как, например, на Кентерберийской равнине. Его нельзя было так просто перегнать на лето в предгорья, как овец.

На следующее утро Илейн вышла рано, предварительно упаковав себе обед. Она хотела проехаться вдоль реки в сторону гор и посмотреть хотя бы подступы к земле МакКензи. Так сказать, заняться фамильной историей. Она захихикала, вспомнив о деде и о том, как ее мать тогда неслась сломя голову, убегая от преследователей. Флёретта отыскала отца, убегая от Сайдблоссома, – и оба едва не угодили в одну и ту же ловушку.

Илейн от всей души наслаждалась прогулкой. Погода была великолепной, сухой, солнечной и слегка ветреной – идеальной для поездки верхом. Хан старался, но шел ровнее, чем вчера, и не пытался каждый раз перейти в галоп. Поэтому Илейн могла сосредоточиться на окружающем пейзаже и любоваться панорамой высоких гор справа и слева от реки Хаас, уходившей на северо-запад. Келли весело сопровождала ее, лишь время от времени отбегая в сторону, чтобы погнаться за зайцем, чего она, вообще-то, не должна была делать, поскольку для пастушьих собак охота была занятием предосудительным. Однако проблема кроликов в Новой Зеландии встала несколько лет назад настолько остро, что даже такие пуристы, как Гвинейра МакКензи, отказались от того, чтобы ругать своих собак за небольшую охоту. На каком-то корабле завезли кроликов, и, ввиду отсутствия естественных врагов, они размножились в катастрофических масштабах. В некоторых районах возле Отаго они уже даже начали оспаривать траву у полезных животных. Целые равнины, на которых обычно паслись овцы, оказались просто дочиста выедены длинноухими. Пришедшие в отчаяние поселенцы наконец завезли и выпустили лис, рысей и других диких животных, которые охотятся на кроликов. Но хищников было по-прежнему недостаточно, чтобы справиться с этим количеством грызунов.

Впрочем, со стороны Келли длинноухим нечего было ждать опасности. Она просто восторженно гонялась за ними, но ни одного так ни разу и не поймала. Гвинейра обычно говорила, что бордер-колли скорее пытаются согнать кроликов в стадо, чем хотят слопать.

Ближе к полудню Илейн устроилась у русла ручья, впадавшего в реку Хаас небольшим водопадом. Илейн уселась на один из валунов, разложила свой обед на другом, заметив, что камни напоминали импровизированные стол и стулья. Это бы понравилось маори. Илейн задумалась над тем, не стоит ли племя Рахеры здесь подолгу, но следов не нашла. Что ж, она сама тоже не оставит следов – маори обращались со своей землей аккуратно, и Флёретта с Рубеном учили своих детей вести себя так же. Конечно, Хан немного попасся, и его копыта оставили следы в высокой траве, но они исчезнут через день. А сама Илейн даже костер не разводила. После еды она немного полежала на солнце, наслаждаясь ясным сказочным днем.

Что касается пейзажа, то новая родина ей нравилась. Если бы только Томас вел себя нормально! Неужели ему так нравится мучить и унижать ее? Но, возможно, за этим кроется какой-то страх? Может быть, стоит еще раз поговорить с ним, попытаться пояснить свою точку зрения и убедить его, что никакой опасности нет. Она ведь не может убежать от него или даже изменить. Если бы он только мог научиться доверять ей! Здесь, под солнечными лучами, вдали от мрачного, кажущегося кошмарным дома, после трех дней свободы без Томаса собственное положение уже не воспринималось Илейн как безнадежное.

Наполненная оптимизмом, она наконец оседлала Хана. Вообще-то, ей нужно было вернуться в Лайонел-Стейшн. Но она поддалась искушению исследовать еще несколько изгибов реки, чтобы посмотреть, что прячется за ними. Кроме того, она до сих пор почти все время поднималась в гору. Река уже была далеко под ней, в каньоне; сверху казалось, будто кто-то разрезал землю ножом, а затем направил в получившуюся борозду воду. Поэтому путь домой будет все время идти под гору и пройдет гораздо быстрее. Счастливая Илейн наслаждалась видом, смеялась над Келли, взволнованно стоявшей над пропастью и с любопытством глядевшей на реку. Девушка размышляла, где же начинается земля МакКензи и где находится знаменитый перевал, через который Джеймс перегонял овец и где долгое время скрывался от глаз преследователей.

Уже давно перевалило за полдень, когда Илейн наконец приняла решение повернуть назад. Внезапно Хан поднял голову и заржал. Ему ответили другие лошади, а несколько собак приветствовали Келли. Илейн поглядела туда, откуда доносилось ржание, и увидела всадников: Джона и Томаса Сайдблоссомов и их команду. Они приехали гораздо быстрее, чем предполагала Илейн.

Несмотря на ободряющие мысли, которым совсем недавно предавалась девушка, ее охватили уже привычный страх и недоверие, когда она увидела, что к ней приближается Томас. Внутренний голос подсказывал, что ей надо бежать. Возможно, мужчины еще не увидели ее, да и Хан очень быстр. Но девушка тут же обругала себя за такие мысли. Эти люди – ее семья, и она не сделала ничего плохого. Бежать нет причин. Нужно наконец перестать вести себя в присутствии Томаса словно перепуганный кролик. Илейн приветливо улыбнулась и поскакала навстречу мужчинам.

– Какой сюрприз! – радостно воскликнула она. – Я совершенно не думала, что встречу вас здесь. Я думала, вы вернетесь только завтра.

Томас холодно посмотрел на нее.

– Что ты здесь делаешь? – медленно растягивая слова, спросил он жену, вместо того чтобы ответить на приветствие.

Илейн заставила себя посмотреть ему в глаза.

– Катаюсь, что же еще? Я решила посмотреть окрестности, а поскольку мою лошадь еще не пригнали, то я взяла Хана. Это ведь можно было сделать, не так ли? – Последняя фраза прозвучала слишком робко. Но сохранять уверенность в себе было непросто, когда Томас надевал эту непроницаемую маску. И, судя по всему, Илейн была не единственной, кому ситуация показалась угрожающей. Работники Сайдблоссомов, почти все мальчики-маори, отодвинулись подальше.

– Нет, этого делать было нельзя! – прошипел Томас. – Этот жеребец еще практически не объезжен, с тобой могло случиться все, что угодно. Не считая того, что это неподходящая лошадь для дамы. Кроме того, кататься одной здесь неприлично…

– Но Томас! – удивленно воскликнула Илейн. Его аргументы были настолько абсурдны, что, несмотря на напряженность ситуации, она едва не рассмеялась. – Меня ведь никто здесь не видит! С тех пор как я отъехала от Лайонел-Стейшн, я не встретила никого, кто мог бы счесть мое поведение неприличным!

– Зато я считаю его неприличным, – холодно заявил Томас. – И только это имеет значение. Я ничего не имею против того, чтобы ты время от времени каталась – вместе со мной, на спокойной лошади. Но одна ты с фермы больше не уйдешь. Мы друг друга поняли?

– Но я всегда каталась одна, Томас. С детства. Ты не можешь запереть меня!

– Не могу? – холодно поинтересовался он. – Вижу, начинаются обычные игры. Кто знает, что или кого ты здесь искала. А теперь идем, мы поговорим об этом позже.

Мужчины взяли Илейн в кольцо, словно она была сбежавшим пленником, которого поймали и теперь вели обратно в тюрьму. Внезапно окружающий пейзаж перестал ей казаться неописуемо прекрасным. Вместо этого горы встали перед ней подобно стенам темницы. А Томас в течение всего пути к дому ни разу не обратился к ней. Трехчасовая дорога обратно прошла в полном молчании.

Арама и Пита, ждавшие ее в конюшне, приняли у нее поводья Хана. На лице парней, особенно Арамы, читалась искренняя тревога.

– Не стоило вам так долго кататься, миссис Лейни, – тихо произнес он. – Я опасался чего-то подобного, но думал, мужчины вернутся только завтра. Но не бойтесь, мы не расскажем, что вы помогали нам с овцами.

Илейн с удовольствием сама поставила бы коня в стойло, как и вчера, но Томас позвал ее в дом.

– Переодевайся, чтобы ты хотя бы к столу вышла, как подобает леди!

Дрожа, Илейн сбежала в гардеробную. К счастью, Паи уже приготовила для нее платье и быстро помогла ей зашнуроваться.

– Мистер Томас… возмущен? – осторожно спросила она.

Илейн кивнула.

– Я не выдержу этого, – прошептала она. – Он хочет запереть меня, а я не могу так…

– Ч-ш-ш… – Паи, которая только что причесывала ей волосы, провела рукой по щеке, успокаивая госпожу. – Не плакать. Этим горю не поможешь. Я по приюту знаю. Иногда дети плакали, но это не помогало. К этому привыкаешь, миссис Лейни… ко всему можно привыкнуть.

Илейн казалось, что она вот-вот закричит, если еще раз услышит эту фразу. Она скорее умрет!

Зои ждала всех с лицемерной улыбочкой.

– И ты вернулась, Илейн! Как хорошо! Может быть, в ближайшие дни ты снова будешь уделять мне немного больше времени. Неужели тебе так нравится проводить время, перегоняя скот с собакой…

Илейн стиснула зубы. Томас бросил на нее ледяной взгляд.

– Раньше я тоже немного каталась, – бодро продолжала Зои, пока подавали еду. Сегодня она практически в одиночку вела разговор за столом. Томас, как и прежде, молчал, а Джону, похоже, было интересно наблюдать за молодыми супругами. – Ты только представь себе, Лейни, у меня даже была лошадь, когда я приехала сюда. Но потом мне надоело. У господ ведь нет времени сопровождать леди на прогулке. И Джон продал лошадь…

Это еще что такое? Предупреждение? Или Зои уже предвкушает, что Томас наверняка продаст любимую Баньши Илейн, как только животное окажется в Лайонел-Стейшн? Теперь Илейн поняла, почему ее кобылка не поехала с ними. Дело не в том, что жеребенку было бы тяжело проделать столь далекий путь, – просто Томас во что бы то ни стало хочет привязать Илейн к дому.

Эмере, маорийка, как обычно, молча обслуживала сидевших за столом господ. Но она тоже внимательно смотрела на Илейн. А ночью заиграла флейта пекорино. Илейн попыталась не слушать призрачный голос, но он звучал ближе обычного, и заглушить его не могли даже самые толстые шторы.

В эту жуткую ночь Илейн впервые попробовала подмывание уксусом. При этом она стонала от боли. Она и без того едва дошла до ванной после того, как Томас «поиграл» с ней, яростнее и сильнее, чем когда-либо. Жуткие мелодии флейты Эмере, казалось, еще больше распаляли его ярость.

Когда он наконец ушел от нее, Илейн почувствовала, что больше всего на свете ей хочется забраться под одеяло, пока не отступит боль, но затем вспомнила об указаниях Ингер, позволявших предотвратить нежелательную беременность. Потому что нельзя, чтобы у нее появился ребенок. Ни в коем случае!