Текст книги "Под парусом мечты"

3

Джеку МакКензи ничего еще в жизни не давалось так трудно, как поездка с Глорией и Лилиан в Крайстчерч, а потом через Брайдл-Пас. При этом дороги давно уже были хорошими, а его упряжка сильных кобыл-кобов быстро продвигалась вперед. Джеку казалось, что даже слишком быстро. Он многое готов был отдать за то, чтобы уметь останавливать время.

Он по-прежнему считал огромной ошибкой приносить Глорию в жертву родительским прихотям. При этом можно было сколько угодно повторять себе, что это не конец света. Глория походит в школу в Англии, а потом вернется. Со многими детьми из богатых новозеландских семей происходило то же самое, и у большинства не было плохих воспоминаний о времени, проведенном в школе.

Но Глория была другой; Джек инстинктивно чувствовал это. Все в нем восставало против того, чтобы отдавать девочку на попечение Куре-маро-тини. Он слишком хорошо помнил беспокойные ночи, когда забирал кричащую малышку из колыбельки, в то время как ее мать безмятежно спала рядом. Что до отца Глории, то он уделил дочери внимание лишь однажды – когда выбирал ей имя. «Глория» должна была символизировать его «триумф в новой стране», что бы он под этим ни подразумевал. Еще тогда имя показалось Джеку слишком большим для крохотной девочки. Но ребенка он полюбил с первого мгновения. И теперь ему казалось предательством отправлять Глорию одну в Англию. На остров, который ей придется делить с Курой-маро-тини. Джек вздохнул с облегчением, когда между его сводной племянницей и семьей МакКензи пролег океан.

Тем не менее настроение у Глории заметно улучшилось. Она даже сумела сдержать слезы, когда в последний раз обняла бабушку Гвин. Однако, прощаясь с любимыми животными, девочка все-таки расплакалась.

– Кто знает, смогу ли я ездить верхом на Принцессе, когда вернусь, – всхлипнула она. И никто из взрослых не знал, как ее утешить. К моменту окончания школы в Англии Глории будет не меньше восемнадцати; все зависело от того, в какой класс ее определят. И пони наверняка будет для нее уже слишком мал.

– Мы устроим так, что ее покроет жеребец-коб, – наконец произнес Джек. – И когда ты вернешься, тебя будет ждать ее жеребенок. Ему будет примерно четыре года, так что ты сможешь ездить на нем.

При мысли об этом лицо Глории озарилось улыбкой.

– Это не так уж долго, правда? – спросила она.

Джек с готовностью кивнул.

– Конечно, это совсем не долго.

По пути в Крайстчерч Глория снова хихикала с Лилиан, пока Илейн, уже испытывающая боль расставания, и мисс Бличем, которая пугалась собственного мужества, вели напряженную беседу. А Джек на протяжении всего пути мысленно проклинал Куру-маро-тини.

Путешественники остановились на ночь в отеле в Крайстчерче, а затем до рассвета переправились через Брайдл-Пас. Корабль должен был отчалить рано утром, и Глория с Лилиан еще дремали, когда Джек провел упряжку через горы. Илейн крепко обнимала дочь. Глория забралась на козлы и прижалась к Джеку.

– Если будет… если будет совсем плохо, ты за мной приедешь? – сонно прошептала она, когда Джек наконец поднял ее и поставил на землю между чемоданами и ящиками.

– Совсем плохо не будет, Глори! – утешил он ее. – Думай о Принцессе. Она тоже из Англии. Там есть овцы и пони, как и здесь…

Джек поймал на себе взгляд мисс Бличем, которая, судя по всему, с трудом сдерживала себя, чтобы не поправить его. Благодаря своему усердию и чувству ответственности, она успела навести точные справки, поэтому наверняка знала, что в «Оукс Гарден» не было ни овец, ни лошадей. Но Сара Бличем тоже любила Глорию и поэтому, не желая расстраивать девочку, благоразумно промолчала.

Наконец Джек и Илейн остались на набережной одни. Когда огромный пароход выходил из бухты, они махали ему вслед.

– Надеюсь, мы поступили правильно, – вздохнула Илейн, глаза которой были наполнены грустью. – Признаться, мы с Тимом совсем не уверены в этом, но Лили так хотела поехать…

Джек не ответил. Он и без того с трудом сдерживал слезы. К счастью, пришлось поторапливаться. Поезд Илейн, на котором та должна была ехать в Греймут, отправлялся около полудня, и Джеку пришлось погонять лошадей, чтобы успеть вовремя.

В результате полного драматизма прощания не получилось. Илейн лишь поцеловала Джека в щеку.

– Не печалься, – посоветовала она ему. – Когда я приеду в следующий раз, обязательно привезу мальчишек. Покажешь им, как нужно тренировать собак!

С тех пор как проложили железную дорогу между Восточным и Западным побережьем, расстояния сократились. Илейн могла приехать через пару месяцев, даже бабушка Гвин и Джеймс уже ездили на Западное побережье по железной дороге.

Наконец Джек ушел с вокзала и направил свою повозку в сторону Эйвона. У Джорджа Гринвуда и его жены Элизабет неподалеку от реки был дом – если быть точным, Элизабет унаследовала небольшой городской дом от своей приемной матери. Джордж часто шутил, что только поэтому он на ней и женился. Когда он решил поселиться в Крайстчерче, в разрастающемся городе жилья почти не было. Но с тех пор строительство шло полным ходом, и дом Гринвудов оказался почти в самом центре. Теперь Джек решил навестить Джорджа, чтобы обсудить с ним кое-какие вопросы по поводу торговли шерстью. Кроме того, Элизабет приглашала его переночевать у них. Молодой человек с неохотой согласился. Вообще-то, у него не было настроения вести беседы. Он предпочел бы вернуться в Киворд-Стейшн, чтобы предаться мрачным размышлениям.

Элизабет Гринвуд, слегка полноватая женщина с правильными чертами и приветливыми голубыми глазами, сразу же, как только открыла дверь, заметила несчастное выражение, застывшее на лице Джека. Другая дама ее сословия предоставила бы встретить гостя служанке, но Элизабет была родом из простой семьи и осталась скромной женщиной.

– Мы немного развеселим тебя! – пообещала она, обнимая и пытаясь утешить Джека. Элизабет Гринвуд и Гвинейра МакКензи прибыли из Англии в Новую Зеландию на одном корабле. Элизабет прекрасно знала историю Киворд-Стейшн, и Джек был для нее как родной.

– Боже мой, мальчик, у тебя такой вид, словно ты отправил маленькую Глорию на эшафот! – Элизабет заботливо помогла Джеку снять плащ. На улице моросил дождь – погода была под стать его настроению. – А ведь девочки будут счастливы в Англии. Наша Шарлотта и возвращаться не хотела! Она предпочла бы остаться там еще на пару лет. – Элизабет улыбнулась и открыла перед Джеком дверь в крохотную гостиную.

– Ну, мама, это же неправда!

Должно быть, девушка, которая сидела в комнате и читала книгу, услышала ее последние слова. И теперь, подняв голову, с упреком глядела на Элизабет.

– Я всегда тосковала по Кентербери… Иногда мне снилась панорама равнины, до самых Альп. Нигде нет такого чистого воздуха, как здесь… – сказала Шарлотта.

Какой мягкий, какой певучий голос! Наверное, так звучал бы голос Элизабет, если бы она не держала себя в ежовых рукавицах. В детстве Элизабет Гринвуд немного шепелявила, да к тому же еще происходила из беднейшего квартала Лондона. Она всю жизнь работала над тем, чтобы перестать разговаривать на диалекте.

Джек уже слышал, что Шарлотта, младшая дочь Гринвудов, возвращается в Крайстчерч после учебы в Англии. Она прибыла на том самом судне, которое только что увезло Глорию.

Когда девушка поднялась, чтобы поприветствовать молодого человека, он неожиданно для себя забыл о жгучей боли разлуки.

– Хотя в Англии мне очень нравилось…

Мягкий голос, похожий на дуновение ветерка, которое заставляет звенеть колокольчики…

Шарлотта по-прежнему обращалась к матери, и Джек был этому почти рад. Ведь ему пришлось взять себя в руки, чтобы не таращиться на девушку самым бесстыдным образом. Если бы сейчас она вдруг заговорила с ним, то он, вероятнее всего, не сумел бы толком ответить ей.

Шарлотта Гринвуд была самой красивой девушкой из всех, кого ему доводилось встречать. Она была не низенькой, как большинство родственниц Джека, но хрупкой, а кожа – молочно-белой и прозрачной, как благородный фарфор. Светло-русые волосы, такие же, как у ее матери и сестры Дженни, имели все-таки несколько иной оттенок, напомнивший Джеку о темном меде. Шарлотта собрала волосы в конский хвост, но они все равно были длинными и спадали на плечи тяжелыми локонами. Но самыми волнительными были большие темно-карие глаза. Девушка показалась Джеку похожей на фею – или на то очаровательное существо из песни «Аннабель Ли», которую так тщательно и фальшиво пела маленькая Лили.

– Разрешите представить: моя дочь Шарлотта. – Голос Элизабет Гринвуд вывел Джека, который молчал, затаив дыхание, из состояния задумчивости.

Шарлотта протянула ему руку. Джек невольно отреагировал жестом, которому он хоть и учился на уроках этикета, но никогда не пользовался при встрече с женщинами Кентерберийской равнины: он поцеловал девушке руку.

Шарлотта улыбнулась.

– Я вас помню, Джек, – приветливо произнесла она. – Вы были на концерте, который давала здесь ваша… кузина?.. Прежде чем я уехала в Англию. Знаете, я ехала с ней на одном судне.

Джек кивнул. Он весьма смутно помнил прощальный концерт Куры-маро-тини в Крайстчерче. Он тогда вообще не слушал программу, стараясь не спускать глаз с Глории.

– Вы заботились о маленькой девочке, и я немного ревновала.

Джек недоверчиво уставился на Шарлотту. Ему тогда не было и восемнадцати, а ей…

– Я тоже предпочла бы играть с деревянной лошадкой, а потом строила бы с детьми маори игрушечную деревню, вместо того чтобы смирно сидеть и слушать пение, хотя я уже была достаточно взрослой, – призналась девушка. У нее был приятный мелодичный голос.

Джек улыбнулся.

– Значит, вы не принадлежите к числу поклонников моей… Строго говоря, она моя сводная внучатая племянница…

Шарлотта потупила взгляд. У нее были длинные ресницы цвета меда. Джек был потрясен.

– Возможно, я все же была недостаточно взрослой, – извинилась она. – Впрочем…

Девушка снова подняла глаза и, похоже, решила перейти от вежливой беседы к серьезной дискуссии на тему сценического представления, при этом говорила она откровенно.

– Впрочем, обращение миссис Мартин с творчеством ее народа – не совсем то, что я понимаю под сохранением культурного наследия. В принципе, в «Шепоте духов» есть лишь отдельные элементы этой культуры, которые интерпретатор воспринимает только как побочные, чтобы… чтобы приумножить собственную славу. В то время как музыка маори, насколько я ее понимаю, имеет скорее коммуникативный аспект…

Хотя Джек не понял ничего из того, о чем говорила Шарлотта, он готов был слушать ее часами. Элизабет Гринвуд подняла глаза к потолку.

– Прекрати, Шарлотта, ты опять начинаешь читать лекции, в то время как твои слушатели умирают с голоду. Признаться, дорогой Джек, мы уже привыкли. Шарлотта пробыла в Англии дольше, чтобы учиться в колледже. Ее увлекли история и литература…

– Колониальная история и сравнительная литература, мам, – мягко поправила ее Шарлотта. – Мне жаль, если вы заскучали, мистер МакКензи…

– Прошу вас, называйте меня Джеком, – с трудом произнес он. Ему по-прежнему хотелось молча восхищаться этой девушкой. – Раз уж мы оба принадлежим к той паре-тройке людей на планете, которые не поклоняются Куре-маро-тини. Это очень закрытый клуб, мисс Гринвуд…

– Шарлотта, – с улыбкой ответила девушка. – Однако я вовсе не хотела приуменьшить заслуги вашей… сводной племянницы. В Англии я еще раз имела удовольствие послушать ее, и сомнений нет, она очень одаренная певица. Насколько имею право судить, ибо я не очень музыкальна. Впрочем, мне не нравится, что она вырывает мифы из контекста и опускает историю собственного народа до уровня… что ж, скажем прямо, банальной любовной лирики.

– Шарлотта, предложи нашему гостю выпить перед ужином. Джордж тоже скоро должен приехать, Джек. Он ведь знает, что ты у нас в гостях. И, возможно, наша Шарлотта наконец-то начнет вести более понятную беседу. Милая, если ты будешь говорить так путано, то никогда не найдешь себе мужа!

Шарлотта наморщила гладкий белый лоб, словно собираясь ответить что-то грубое, но промолчала и охотно повела Джека в примыкавший к гостиной салон. Однако он отказался от предложенного виски.

– Только после захода солнца, – заявил он.

Шарлотта улыбнулась.

– Но, судя по вашему виду, вам необходимо подкрепиться. Может быть, хотите чаю?

Когда спустя полчаса прибыл Джордж Гринвуд, он обнаружил свою дочь и Джека МакКензи за оживленной беседой. По крайней мере так казалось на первый взгляд. В действительности же Джек лишь помешивал чай и слушал Шарлотту, которая с увлечением рассказывала о детстве, проведенном в интернате. В ее устах все звучало безобидно, а певучий голос постепенно успокоил Джека, избавив его от тревоги за Глорию. Что ж, если английские интернаты действительно выпускают таких ангелоподобных существ, как Шарлотта, то с малышками ничего плохого не случится. Впрочем, Шарлотта ходила в такую школу, где уделяли внимание не только духовному, но и физическому развитию учениц. Шарлотта рассказывала о верховой езде и игре в хоккей, о крокете и беге наперегонки.

– А как же развитие «художественно-творческой стороны»? – поинтересовался Джек.

Шарлотта снова наморщила лоб, что выглядело очень мило. Джек готов был часами наблюдать за тем, как собирается кожа у нее над бровями.

– Мы немного рисовали, – произнесла она после паузы. – А у тех, кто хотел заниматься музыкой, была возможность играть на фортепьяно и скрипке. Кроме того, у нас был хор. Но мне не разрешали петь. Я совершенно не музыкальна.

В последнее Джек не поверил; для него каждое слово Шарлотты звучало как песня. Но, в конце концов, музыкальность не самая сильная его сторона.

– Тогда будем надеяться, что с малышкой Глорией не поступят так же, – вставил Джордж Гринвуд. Высокий, все еще стройный, однако уже полностью седой мужчина подставил еще одно кресло к чайному столику у камина и уселся в него. Шарлотта грациозным движением налила ему чаю. – И я не думаю, что девочкам в «Оукс Гарден» удастся увильнуть от уроков музыки, – добавил он. – У Мартинов совершенно иные приоритеты в образовании, нежели у нас.

Джек озадаченно смотрел на Джорджа. Шарлотта говорила о факультативных предметах, но, судя по словам Гринвуда, английских школьниц насильно тащили к фортепьяно.

– Но ведь эти интернаты разные, Джек, – продолжал Джордж, поблагодарив дочь. – Родители могут выбирать между различными концепциями обучения. Некоторые школы, к примеру, очень ценят традиционное женское воспитание. Там девочки изучают только домоводство, литературу и искусство, причем в таком объеме, чтобы этого хватило на то, чтобы потом ходить с мужем по вернисажам и вести оживленную беседу за чашкой чая, обсуждая новинки книжного рынка, и при этом не бросаться в глаза. Другие, к примеру, тот интернат, где училась Шарлотта, а до того – Дженни, дают лучшее общее образование. Отчасти они считаются реформаторскими школами, а потому вокруг них ведутся оживленные дискуссии на тему, нужно ли девочкам учить латынь или же стоит заниматься физикой и химией. В любом случае выпускницам необязательно выходить замуж сразу же после выпуска, они могут пойти в колледж или университет, если туда допускают девушек. Вот как наша Шарлотта.

Он подмигнул дочери.

– Что ж, некоторые посвящают себя изящным искусствам, что бы это ни означало…

Сначала Джек слушал очень внимательно, но когда было произнесено слово «замужество», он забыл о Глории и с тревогой поглядел на Шарлотту. Спрашивать нельзя; во всяком случае в данный момент этот вопрос прозвучит совершенно неподобающе. Но Джек ничего не мог с собой поделать:

– А теперь, когда вы вернулись, мисс… Шарлотта… у вас… уже есть определенные намерения, я хочу сказать, что касается… э…

Джордж Гринвуд нахмурился. В принципе, он привык, что Джек МакКензи выражается полноценными фразами.

Шарлотта мягко улыбнулась. Похоже, она поняла.

– Вы имеете в виду, помолвлена ли я? – переспросила девушка и заморгала.

Джек покраснел. Внезапно он понял чувства Сары Бличем.

– Я никогда не осмелился бы задать такой вопрос…

Шарлотта рассмеялась. Не стыдливо, а весело и непринужденно.

– Но в этом нет ничего такого! Ведь в газетах уже давно написали бы, если бы отец за волосы притащил меня из Англии, чтобы выдать за какого-нибудь провинциального джентльмена…

– Шарлотта! – с упреком в голосе произнес Джордж. – Как будто я хотя бы раз…

Шарлотта встала и дерзко поцеловала его в щеку.

– Не волнуйся, пап. Конечно, ты никогда не стал бы меня принуждать. Но признайся, ты был бы совсем не против! А уж мама и подавно!

Джордж Гринвуд вздохнул.

– Конечно, мы с твоей мамой были бы только рады, если бы ты нашла себе подходящего мужа, Шарлотта, вместо того чтобы превращаться в синий чулок. Изучение культуры маори! Кому от этого прок?

Джек насторожился.

– Вы интересуетесь маори, Шарлотта? – восхищенно переспросил он. – Неужели вы знаете их язык?

Джордж драматически возвел очи к небу. Без сомнения, именно он передал Шарлотте свои карие глаза, хотя у нее они были чисто-карие, в то время как в его сверкали зеленые вкрапления.

– Конечно нет. Потому я и говорю, что этот план ничего не стоит. С латынью и французским ты далеко не уедешь, Шарлотта…

Пока Джордж возмущался, Элизабет позвала к столу.

Шарлотта поднялась сразу же. Судя по всему, она не в первый раз слышала упреки отца и ей не хватало аргументов, чтобы справиться с ним.

За столом разговором руководила Элизабет Гринвуд. Еда, как всегда, была вкусной, и Джек с удовольствием ел все, что ему предлагали. Они касались различных тем, но по большей части говорили об обществе в Крайстчерче и его окрестностях. Джек слушал вполуха, а сам тем временем строил собственные планы. Он стал внимательнее только тогда, когда примерно к концу ужина речь снова зашла о намерениях Шарлотты. Девушка собиралась попросить Рети, управляющего Джорджа, который отвечал за торговлю шерстью, учить ее языку своего народа. Джордж решительно возразил.

– У Рети другие дела найдутся! – заявил он. – Кроме того, язык сложный. Вам потребуются годы, чтобы вы выучили его настолько, чтобы понимать истории людей и записывать их на бумагу…

– Ах, не такой уж он и сложный, – вставил слово Джек. – Я, к примеру, бегло говорю по-маорийски.

Джордж закатил глаза.

– Да ты, можно считать, вырос в их деревне, Джек.

– А наши маори в Киворд-Стейшн так же бегло говорят по-английски! – ликуя, продолжал Джек. – Если вы на время приедете к нам, Шарлотта, мы могли бы кое-что устроить. Моя так называемая сводная невестка Марама – тохунга. На самом деле она певица, но наиболее важные предания маори, разумеется, должна знать. А Ронго Ронго, повитуха и колдунья племени, тоже говорит по-английски.

Лицо Шарлотты просветлело.

– Вот видишь, папочка? Все получится! А ведь Киворд-Стейшн – крупная ферма, правда? Разве она не принадлежит этой… этой местной живой легенде, мисс… э…

– Мисс Гвин, – недовольно произнес Джордж. – Однако, наверное, за свою жизнь она достаточно намучилась в собственных четырех стенах с избалованными девочками, интересующимися культурой.

– Нет, нет, – заверил его Джек. – Моя мать… – Он умолк.

Назвать Гвинейру покровительницей изящных искусств было бы преувеличением. Но, конечно же, Киворд-Стейшн, как и большинство ферм на равнине, была гостеприимным домом. И Джек даже подумать не мог, чтобы Гвинейра не пришла в восхищение от этой девушки…

Но тут вмешалась Элизабет:

– Джордж! Что ты несешь? Конечно же, мисс Гвин поддержит Шарлотту в исследованиях! Она всегда интересовалась культурой маори!

Честно говоря, Джек слышал об этом впервые. Гвинейра, разумеется, умела находить общий язык с маори. Многие их обычаи и взгляды нравились ее практичной натуре. К тому же она никогда не была склонна к предрассудкам. Однако в первую очередь мать Джека интересовалась животноводством и тренировкой собак.

Элизабет улыбнулась Джеку.

– Не стоит считать МакКензи мещанами в области искусства, – снова обратилась она к мужу. – Как бы там ни было, мисс Гвин приезжает в Крайстчерч на все театральные представления и всегда участвует в культурных мероприятиях, которые проводятся в городе… Я бы сказала, что мисс Гвин – столп нашего общества, Шарлотта!

– А разве Дженни не работала год на ферме? – спросила у матери Шарлотта.

Джек старательно закивал. Об этом он и не подумал. Ведь старшая дочь Гринвудов, Дженнифер, провела целый год в Киворд-Стейшн, когда обучала детей в деревне маори. По крайней мере повод был именно таков…

– Вряд ли здесь можно говорить о «работе»! – проворчал Джордж Гринвуд.

Он мог посылать дочерей в реформаторские школы, позволять им поучиться пару лет в колледже. Но серьезная работа находилась за гранью его представлений о жизни.

– Да, конечно! – пела тем временем Элизабет. – Твоя сестра познакомилась там со своим мужем, Шарлотта!

Элизабет бросала на Джорджа многозначительные взгляды. Когда тот пожал плечами, она показала глазами сначала на Джека, потом на Шарлотту.

На самом деле Дженнифер Гринвуд познакомилась со своим мужем Стивеном на свадьбе Куры-маро-тини. Стив, старший брат Илейн, после окончания обучения на юриста одно лето помогал в Киворд-Стейшн, что послужило хорошим поводом для Дженни тоже пробраться туда. Сейчас Стивен работал адвокатом на предприятии Гринвуда.

Похоже, до Джорджа наконец-то дошло.

– Конечно же, ничто не препятствует Шарлотте погостить в Киворд-Стейшн, – заметил он. – Я возьму тебя с собой, Шарлотта, когда в следующий раз поеду на равнину.

Шарлотта просияла и перевела взгляд на Джека.

– Я так рада, Джек!

Джеку показалось, что он тонет в ее глазах.

– Я… я буду считать дни…