Текст книги "Под парусом мечты"

4

А Лилиан Ламберт считала дни путешествия. После первых волнительных дней на море она довольно скоро заскучала. Конечно, когда дельфины плыли за судном, это было волнующе, иногда можно было увидеть огромных барракуд или даже китов. Но на самом деле Лилиан гораздо больше интересовали люди, и в этом отношении выбор на «Норфолке» был не особенно богат. Пассажиров на судне оказалось всего двадцать, в основном это были пожилые люди, решившие съездить на родину, и еще парочка коммивояжеров. Последние детьми не интересовались; первые же хоть и считали Лилиан миленькой, но поговорить с ними было практически не о чем.

Рассказы бабушки Хелен и бабушки Гвин об их путешествии в Новую Зеландию обещали волнительную атмосферу – с одной стороны, она складывалась из неумолимых приступов тоски по дому, с другой – из опасливого предвкушения того, что может ожидать пассажиров на другом конце мира. Ничего подобного на «Норфолке» не ощущалось. И конечно же, здесь не было нижней палубы, заполненной бедными переселенцами. Вместо этого на «Норфолке» имелась система охлаждения, благодаря которой судно перевозило в Англию замороженные половины туш крупного рогатого скота. Все немногочисленные пассажиры ехали первым классом. Еда была вкусной, каюты уютными, но непоседливая Лилиан чувствовала себя так, словно оказалась взаперти. Ей хотелось, чтобы путешествие поскорее завершилось и они наконец-то прибыли в Лондон. Мисс Бличем со своими воспитанницами намеревалась провести несколько дней в столице, где, кроме всего прочего, с них должны были снять мерки для пошива школьной формы и остального гардероба.

– Если я одену девочек здесь, в Крайстчерче, то к моменту прибытия в Лондон все вещи успеют выйти из моды, – практично заметила Гвинейра. Сама она не придавала особого значения одежде и моде, но помнила, что в высших кругах английского общества к подобным вещам относятся серьезно. Глория и Лилиан не должны произвести впечатления провинциалок. Особенно Глория – чувствительная девочка могла очень плохо перенести насмешки своих одноклассниц.

В отличие от Лилиан, Глория наслаждалась путешествием – насколько ей вообще был интересен мир за пределами Киворд-Стейшн. Ей нравилось море, она могла часами сидеть на палубе и с удовольствием наблюдать за играющими дельфинами. И ей было только на руку, что другие пассажиры оставляли ее при этом в покое. Мисс Бличем и Лилиан в качестве круга общения ей было вполне достаточно. Она взволнованно вслушивалась в то, что читала ей учительница из взятых с собой книг о китах и морских рыбах, пыталась понять, как работает двигатель парохода. Неиссякаемый интерес Глории к морю и путешествию позволил ей сблизиться с членами команды. Матросы заговаривали с тихой девочкой, пытались растормошить ее, учили вязать морские узлы и разрешали выполнять несложную работу на палубе. В такие моменты Глория чувствовала себя практически как дома, среди погонщиков скота на равнине Киворд-Стейшн. Под конец капитан даже взял ее с собой на мостик, где ей было позволено пару секунд подержать штурвал огромного судна. Навигация интересовала Глорию так же, как и жизнь морских животных. Зато художественные представления, ради которых пассажиры собирались вечером, или музыка, доносившаяся из граммофонов для их развлечения, оставляли ее совершенно равнодушной.

Сара Бличем с тревогой наблюдала за всем этим. Ее кузен, который, кстати, выразил свое восхищение по поводу того, что Сара сопровождает девочек в Кембридж, прислал ей проспект «Оукс Гарден». Расписание занятий подтвердило ее худшие предположения. Предметы, касавшиеся естественных наук, практически не были представлены. Вместо этого девочкам предлагалось музицировать, играть в театре, рисовать и изучать художественную литературу. Сара никогда не отправила бы Глорию в подобное заведение.

Когда судно прибыло в Лондон, Глория впервые лишилась дара речи. Она никогда прежде не видела таких больших домов и в таком количестве. В Крайстчерче и Данидине сейчас тоже возводили монументальные постройки. Например, собор в Крайстчерче ничем не уступал европейским святыням. Но здесь собор, университет, колледж Христа и другие впечатляющие строения стояли довольно обособленно. У Глории была возможность насладиться каждым зданием отдельно. Зато скопление домов в английской столице подействовало на нее угнетающе. К тому же здесь было очень шумно: портовые рабочие, рыночные зазывалы, люди на улицах разговаривали в полный голос. В Лондоне все было намного шумнее, чем дома, все происходило быстрее, люди постоянно куда-то спешили.

Лилиан же в этой атмосфере просто расцвела. Вскоре она уже говорила так же быстро, как англичане, смеялась вместе с цветочницами, дурачилась с посыльными в гостинице. Глория, в отличие от нее, не произнесла ни слова с тех пор, как они вошли в доки Лондона. И только смотрела по сторонам расширившимися глазами, стараясь не терять из виду мисс Бличем. Гувернантка, которая, как бы там ни было, училась в Веллингтоне и довольно уверенно чувствовала себя в сутолоке большого города, прекрасно понимала состояние своей подопечной. Она осторожно попыталась разговорить Глорию, увлечь ее чем-нибудь, но небольшой интерес вызвало лишь посещение зоопарка.

– Львам это не нравится, – заметила Глория, разглядывая животных в клетках. – Здесь слишком мало места. Они не хотят, чтобы на них таращились с таким любопытством.

И девочка отвернулась, вместо того чтобы смотреть на животных. А Лилиан тем временем смеялась над баловством мартышек.

Музыкальное представление в театре, на которое они отправились по билетам, оставленным Курой и Уильямом (это был единственный знак внимания со стороны родителей, уехавших в Россию), тоже не произвело на Глорию впечатления. Певцы показались ей слишком манерными, музыка – слишком громкой, публика – слишком восторженной. Да и в платьях, которые ей приходилось носить в Лондоне, она чувствовала себя неуютно.

Сару Бличем все это не удивляло. Лилиан выглядела восхитительно в своем матросском костюмчике, но на Глории платье смотрелось по меньшей мере неуместно. Увидев школьную форму, девочка вообще разразилась слезами. Юбка в складочку и длинный пиджак совершенно не шли ей; она выглядела в них приземистой, а из-за белой блузки кожа ее, казалось, приобрела тестообразный оттенок. К тому же все это не выдерживало требований Глории к повседневной жизни. Девочке все хотелось потрогать, прижать к себе, а если она что-то разбирала или даже просто прикасалась, тут же, не глядя, вытирала руки об одежду. С бриджами в Киворд-Стейшн это не вызывало проблем, ведь погонщики скота поступали точно так же, – но белые блузки и голубой блейзер не годились для подобного обращения.

Когда они наконец сели в поезд, который повез их в Кембридж, Сара Бличем перевела дух. Жизнь за городом наверняка больше понравится ученицам; по крайней мере там не будет настолько шумно и суетливо. По рассказам Кристофера, Состон – местечко, рядом с которым располагалась школа «Оукс Гарден», – представлял собой идиллическую деревушку. Сама Сара с гулко бьющимся сердцем ожидала предстоящую встречу со своим кузеном. Она сняла комнату у вдовы, которая, судя по всему, считалась столпом общины, но если быть до конца честной, молодая учительница надеялась получить место в «Оукс Гарден». О том, что она подала заявку, Сара предпочла не говорить семье МакКензи, чтобы не давать ложных надежд Глории. Однако же перед Кристофером ей хотелось предстать не какой-то бедной родственницей, лишенной средств к существованию, а девушкой, у которой есть работа. Конечно, она кое-что скопила, да и МакКензи были более чем щедры. Но времени на личное знакомство с предполагаемым будущим супругом у нее не было. При этом Сара привыкла принимать решения взвешенно и не спеша. Для подобной цели подошел бы как минимум один учебный год – вот тогда она могла бы вполне определиться. Да и особых трат в Состоне у нее практически не будет. Можно откладывать зарплату и в худшем случае вернуться в Новую Зеландию, не признаваясь МакКензи в том, что она потерпела неудачу. Ей было бы очень неприятно принять чистосердечное предложение, которое сделала ей Гвинейра накануне отъезда.

– Если ваши ожидания не оправдаются, мисс Бличем, достаточно просто послать телеграмму, и мы вышлем вам деньги на обратный билет. Мы очень рады, что вы берете на себя заботу о девочках, расплатиться за это невозможно. С другой стороны, я по собственному опыту прекрасно знаю, к чему приводят подобные, практически вынужденные браки. – И мисс Гвин рассказала ей о своей подруге Хелен, которой, к несчастью, не осталось ничего другого, кроме как выйти замуж за мужчину, чьи письма заманили ее на другой край света. Счастливым их союз назвать было нельзя.

И вот теперь Сара с гулко бьющимся сердцем наблюдала за тем, как скопления домов сменяются предместьями Лондона, а затем и вовсе милыми пейзажами Средней Англии. При виде первых лошадей на зеленых лугах Глория сразу же оживилась, а Лилиан и без того невозможно было удержать от восхищения. При этом в центре внимания снова оказалась личная жизнь мисс Бличем. Сара постепенно приходила к выводу, что подтрунивания Джеймса МакКензи над Илейн Ламберт были не совсем беспочвенны. Без сомнения, Лилиан выросла в очень открытой атмосфере. Вполне можно допустить, что девушки из бара и владелица отеля были в числе ближайших подруг Илейн.

– Нас ведь ждет там только новая школа, мисс Бличем, – болтала теперь Лилиан. – Но для вас это, должно быть, так волнительно – увидеть своего возлюбленного! Вы знаете «Trees they grow high»? В этой песне девушка выходит за сына лорда. Но он намного младше ее, и… Кстати, сколько лет преподобному?

Сара вздохнула и с тревогой посмотрела на Глорию. По мере приближения к Кембриджу та снова притихла. При этом пейзаж, мимо которого нес их поезд, все больше и больше напоминал Кентерберийскую равнину. Конечно, здесь все казалось меньше, не было безбрежных пастбищ, а загоны для овец выглядели просто крохотными. И даже Саре, которая совершенно не разбиралась в животноводстве, стало ясно, насколько масштабнее развита эта отрасль в Новой Зеландии. Да и местность в Англии была заселена гораздо гуще; в полях и лужайках то и дело встречались фермы и скромные коттеджи. Большие дома попадались гораздо реже, но, возможно, они просто расположены дальше от железнодорожной линии. Глория грызла ногти – привычка, которую она приобрела во время путешествия, но Сара не стала ругать ее. Девочке и без того было не по себе – перемены давались слишком тяжело.

– А я смогу писать письма, мисс Бличем? – негромко спросила Глория, когда проводник объявил, что следующая станция – Кембридж.

Сара провела ладонью по ее волосам.

– Ну конечно, Глория. Ты ведь знаешь, что мы с преподобным переписываемся уже не первый год. Просто проходит несколько недель, прежде чем письма доставят адресату.

Глория кивнула и снова принялась грызть ноготь.

– Это так далеко… – негромко произнесла она. Сара дала ей платок. Из пальца шла кровь.

Преподобный Кристофер Бличем ждал на вокзале. Священник взял напрокат небольшую одноколку, потому что своей кареты у него не было, он ездил в гости верхом. Если он женится, придется приобретать повозку. Кристофер вздохнул. Да, в случае женитьбы в его жизни произойдут ощутимые перемены. До сих пор он об этом не думал. Но происшествие с миссис Уокер несколько месяцев назад… А до того – с девушкой на семинаре по теологии. При этом Кристофер ничего не мог поделать с тем, что женщины просто вешались на него. А все из-за того, что он слишком хорошо выглядит. Темные волнистые волосы, слегка смугловатая кожа, которой он был, судя по всему, обязан каким-то южанам из предков матери, и душевный взгляд почти черных глаз не могли оставить равнодушной ни одну молодую особу, с которой Кристофер общался. К тому же у преподобного были тонкие черты лица и мягкий низкий голос, звучавший доверительно и проникновенно. Кристофер умел прекрасно слушать, и казалось, что он заглядывает людям прямо в душу, как поговаривали восхищенные прихожане. Кристофер не жалел потраченного на них времени, ибо относился ко всему с пониманием. Но ведь он был мужчиной. Если молодая женщина просила совета и при этом ей нужна была помощь иного рода, нежели утешительные слова, преподобный сдерживался с трудом.

До сих пор у него было лишь два происшествия, скорее неприятных, – и Кристофер вынужден был признаться себе, что в этих случаях ему еще повезло. Он всегда пытался сохранить тайну, да и женщины тоже были заинтересованы в этом. Однако о миссис Уокер, довольно неустойчивой молодой женщине, муж которой чаще бывал в пабе, чем в ее постели, говорили настолько громко и открыто, что об этом узнал даже епископ. Это случилось после того, как Кристофер был вынужден драться с ее супругом по окончании воскресного богослужения. Конечно, парень начал первый, но Кристофер не мог спустить подобного. Все свидетели были на его стороне, однако епископ нисколько не сомневался относительно своего видения ситуации.

– Вам нужно жениться, преподобный Бличем. Вернее, извините, вы должны жениться! Это угодно Богу, который убережет вас от дальнейших искушений… Да, да, я вижу, вы не осознаете своей вины. Ни сейчас, ни два года назад с той девушкой из семинарии. Но посмотрите на это дело с такой точки зрения: ваш брак удержит женщин от того, чтобы считать вас дичью. Ева перестанет искушать вас…

Но из-за этого, возможно, на шее у него будет змея. Впрочем, что бы он ни думал насчет женитьбы, подходящие женщины из его прихода были в этом смысле скорее проклятием, чем искушением. И вряд ли епископ даст ему пару месяцев, чтобы, к примеру, он мог поискать себе кого-нибудь в Лондоне. После того как один коллега представил ему свою исключительно своеобразную дочь, Кристофер впал в панику. И последнее письмо кузины Сары пришлось очень кстати. Кристофер переписывался с Сарой с самого детства, и его всегда развлекало, как невинно и стеснительно она реагировала на его легкие заигрывания. На присланной ему фотографии она казалась несколько скучной, но довольно привлекательной, и на роль супруги пастора, по его мнению, вполне подходила. Поэтому в своем следующем письме Кристофер выразился яснее. А потом волей случая воспитанницу Сары отправили в его епархию, что обеспечило девушке бесплатное путешествие. Кристофер решил, что Сара Бличем послана ему самим Господом. При этом он мог лишь надеяться на то, что Отец Небесный, создавая ее, постарался лучше, нежели в случае других незамужних женщин в его приходе.

И вот теперь Кристофер бродил по перрону, привлекая к себе любопытные взгляды.

– Добрый день, преподобный!

– Как поживаете, преподобный?

– Чудесная проповедь была в воскресенье, преподобный, в женском кружке нам нужно будет подробнее обсудить притчу…

Большинство дам были уже слишком стары, чтобы искушать Кристофера. Но маленькая мисс Димер, которая улыбалась ему сейчас и рассуждала о его проповеди, вполне могла понравиться. Однако она была замужем, и на Рождество Кристофер крестил ее первого ребенка.

В этот миг наконец прибыл поезд. Кристофер с трудом устоял на месте.

– Вы должны надеть очки, мисс Бличем, – заботливо посоветовала Глория. На платформе было много людей, и без очков ее учительница была почти слепой.

– Ни в коем случае! – пискнула Лилиан. – Мисс Бличем, кажется, я вижу преподобного! Боже мой, какой он хорошенький! Не надевайте очки, а то вы ему, чего доброго, не понравитесь!

Сара Бличем, раздираемая сомнениями, совершенно растерянная от перспективы встречи с кузеном, собрала их чемоданы и ящики и стала пробираться к выходу. Она и в самом деле споткнулась о шляпную коробку и оступилась на крутой лестнице, ведущей на платформу. Глория попыталась забрать у нее часть вещей. Вообще-то, вещами пассажиров первого класса должен был заниматься проводник, но Глория, пытаясь приглушить волнение, была рада заняться хоть чем-нибудь. Зато Лилиан легко соскочила на платформу и тут же замахала руками.

– Преподобный? Вы нас ищете, преподобный?

Кристофер Бличем огляделся по сторонам. Действительно, вот они. Конечно же, их нужно было сразу искать среди пассажиров первого класса, ведь у девочек состоятельные родители. И, по крайней мере, одна из них очень хорошенькая. Оживленный рыжеволосый кобольд, без сомнения, станет восхитительной девушкой. Вторая же малышка казалась немного неуклюжей; по крайней мере пройдет время, прежде чем гадкий утенок превратится в лебедя. Именно она цеплялась за подол гувернантки. Сара… Кристоферу при виде девушки пришлось едва ли не заставить себя вспомнить имя, которое он так часто писал. Сара Бличем, как ему показалось, была совершенно лишена обаяния. Судя по всему, она была одной из тех несчастных безликих ворон, которые водят на прогулку в парк детей других людей, потому что самих их Господь не одарил отпрысками. На Саре было темно-серое платье и еще более темный плащ, под которым совершенно невозможно было разглядеть фигуру. Свои строго зачесанные наверх темные волосы она спрятала под отвратительной, похожей на монашеский клобук шляпой, а выражение ее лица представляло смесь озадаченности и беспомощности. Однако черты ее были ровными, и Кристофер перевел дух. Просто у Сары невыразительная внешность, но уродкой она не была.

– Да наденьте же наконец очки! – теребила ее Глория.

Конечно, без очков ее учительница была гораздо красивее, но она вряд ли произведет хорошее впечатление, если будет так же бесцельно плестись за Лилиан. Что ж, хотя бы Лилиан указывает направление и беспрепятственно идет к преподобному отцу.

Кристофер решил взять инициативу в свои руки. Целеустремленно, хоть и без нарочитой спешки, он направился к небольшой группе.

– Сара? Сара Бличем?

Девушка улыбнулась, глядя в его сторону.

Красивые у нее глаза. Какие-то затуманенные, задумчивые, светло-зеленые. Возможно, первое впечатление все же обманчиво.

Но тут Сара извлекла из сумки очки. Ее привлекательные черты скрылись за ужасающим прибором. Из-за толстых стекол глаза ее стали похожи на шарики.

– Кристофер! – Она просияла и улыбнулась. А потом растерялась. Как вести себя в такой момент? Кристофер улыбнулся ей в ответ. Но, судя по всему, он смотрит на нее оценивающим взглядом. Сара потупилась.

– Сара, очень хорошо, что вы приехали. Как прошло путешествие? Было не слишком утомительно? И кто из этих красавиц Глория?

Произнося эти слова, преподобный отец слегка поглаживал Лилиан по голове. Глория прижималась к мисс Бличем. Она уже решила, что преподобный ей не нравится, каким бы милым он ни притворялся. Она, конечно, заметила выражение, мелькнувшее на его лице, когда мисс Бличем надела очки, а теперь он изображает наигранную веселость. Почему он назвал ее красавицей? Глория была некрасива и знала это.

– Глория Мартин, – представила ее Сара, поскольку это давало возможность вести ни к чему не обязывающую беседу. – А эта рыжеволосая егоза – Лилиан Ламберт.

Казалось, преподобный несколько растерялся. Он некоторое время учился в Лондоне и при этом имел возможность видеть на сцене Куру-маро-тини. Большого внешнего сходства не было ни с одной из девочек, но если уж на то пошло, он скорее предположил бы, что дочерью певицы была красивая и общительная Лилиан, а не робкая Глория. Однако он быстро взял себя в руки.

– И теперь они обе отправляются в «Оукс Гарден»? Тогда у меня для вас хорошие новости, девочки. На сегодня мне удалось позаимствовать одноколку. Если хотите, я отвезу вас прямо туда.

Он ожидал восхищения со стороны детей, но Лилиан, похоже, не слушала его, а Глорию, как ему показалось, такая перспектива скорее напугала.

– Э… школа ведь тоже пришлет повозку… – произнесла Сара. Для нее все происходило слишком быстро. Если Кристофер отвезет девочек в «Оукс Гарден», то на обратном пути они останутся одни. Пристойно ли это вообще?

– Ах, я все уладил. Нас ожидает мисс Эрроустон. Она знает, что я привезу девочек. – Кристофер ободряюще улыбнулся Глории, у которой был такой несчастный вид, как будто она собиралась расплакаться.

– Но… мисс Бличем, разве мы не должны были приехать только завтра? Ведь говорили, что учениц будут ждать только завтра. Что же мы будем делать в школе совсем одни?

Сара прижала ее к себе.

– Совсем одни вы не останетесь, милая. Несколько девочек всегда приезжают раньше. А некоторые остаются даже на время каникул…

Сара закусила губу. Не нужно было говорить этого. Ведь именно такая судьба ждет и Глорию с Лилиан.

– Мисс Эрроустон уже предвкушает встречу с вами! – объявил преподобный. – Особенно с тобой, Глория!

Это должно было прозвучать ободряюще, но Глория не поверила ему. Почему это директор английской школы будет радоваться встрече именно с Глорией Мартин с Киворд-Стейшн?

Девочка, совершенно расстроенная, молча наблюдала, как Кристофер погрузил в карету их багаж и пожитки мисс Бличем. Затем он усадил всю троицу и галантно помог Саре забраться в карету. Девушка покраснела, увидев, что на нее направлены взгляды по меньшей мере двух жительниц Состона. Сегодня вечером ее приезд будет обсуждаться деревенскими сплетницами.

Зато Лилиан болтала всю дорогу без умолку. Она восхищалась пейзажами вокруг Состона, радовалась, видя на лугах вдоль дороги пасущихся лошадей и крупный рогатый скот. Ей нравились каменные коттеджи, которых здесь было достаточно много. В Новой Зеландии из песчаника строили только в крупных городах. В таких деревнях, как Холдон, или в маленьких городках вроде Греймута люди по большей части жили в раскрашенных яркими красками деревянных домах.

– А «Оукс Гарден» – это тоже такой дом? – поинтересовалась она.

Преподобный покачал головой.

– «Оукс Гарден» больше, гораздо больше. Бывший особняк, почти целый замок. Он принадлежал дворянской семье, но его последняя владелица умерла, не оставив наследников, и завещала, чтобы ее дом и состояние послужили основанию школы. А еще леди Эрмингарда любила изящные искусства. Этим и объясняется, почему «Оукс Гарден» занимается в первую очередь развитием творческой стороны своих воспитанниц.

– А лошади есть? – тихо спросила Глория.

Преподобный покачал головой.

– Для учениц – нет. Полагаю, у кастеляна есть повозка, ведь ему нужно делать покупки, часто приходится встречать учениц на вокзале. Но верховая езда в расписание не входит. И теннис тоже…

О последнем преподобный, похоже, жалел.

Глория снова замолчала и молчала до тех пор, пока повозка не въехала через роскошные ворота в окруженный кованой решеткой парк. Школа «Оукс Гарден» носила свое имя не просто так. Внешний парк был, без сомнения, заложен садоводом, прекрасно разбиравшемся в своем деле. И, должно быть, прошли десятки, если не сотни лет с тех пор, как кто-то посадил тут дубы, занимавшие большую часть парка. Они были огромными и обрамляли широкий подъезд, ведущий к зданию. Однако здесь архитектор не так ярко проявил свою гениальность. Дом представлял собой скорее неуклюжую постройку из обожженного кирпича, без эркеров и башенок, которые обычно украшают английские особняки.

Глории показалось, что дом давит на нее. Она огляделась в поисках конюшен. Должны же они быть! Может быть, за домом…

Но преподобный остановился перед массивными двустворчатыми воротами. Похоже, он чувствовал себя здесь почти как дома и даже не стал звонить. Впрочем, в этом не было необходимости, поскольку большой холл производил впечатление общественного места. Сара Бличем не ошиблась в своем предположении: Лилиан и Глория были не первыми прибывшими сегодня девочками. Несколько других школьниц уже сновали туда-сюда с чемоданами и сумками, хихикали, общаясь друг с другом, и взволнованно переговаривались по поводу распределения комнат. Девочки постарше внимательно рассматривали вновь прибывших. Лилиан улыбнулась им, в то время как Глория, казалось, пыталась забраться Саре под юбку.

Молодая гувернантка мягко отстранила ее от себя.

– Не будь такой робкой, Глория. Что подумают о тебе другие девочки?

Но, похоже, Глории было совершенно все равно. Тем не менее она послушно отстранилась от учительницы и огляделась по сторонам. Холл производил довольно уютное впечатление. За неким подобием стойки администратора стояла пожилая женщина, по-матерински тепло и терпеливо отвечавшая на вопросы девочек. Кроме того, здесь были кресла и чайный столик – видимо, для ожидающих родителей или учениц. В холле находились также родители, они давали дочерям последние наставления на новый учебный год.

– Я хочу, чтобы ты больше внимания уделяла урокам игры на скрипке, Габриэлла! – услышала Глория и испугалась. Девочка была ее ровесницей. Неужели здесь предполагается, что она будет играть на скрипке?

Преподобный отец с улыбкой подошел к стойке и поздоровался со стоявшей за ней дамой.

– Добрый день, мисс Барнум. Вот, я привез наших киви! Разве не так говорят в Новой Зеландии, Сара? Переселенцы сами дали себе прозвище, по названию птицы, не так ли, Сара?

Казалось, Саре Бличем это было неприятно. Сама она никогда не назвала бы себя «киви».

– Эта птица почти слепая… – негромко заметила Глория. – И летает не очень хорошо. Но зато умеет чувствовать запахи. Увидеть ее можно редко, но крик слышно частенько – иногда она кричит целую ночь, только в полнолуние молчит. И она довольно… хм… пушистая.

Несколько девочек засмеялись.

– Две слепые птички! – рассмеялась шатенка, которую родители звали Габриэллой. – Как же они нашли сюда дорогу?

Глория покраснела. Лилиан сверкнула глазами.

– Судя по всему, мы пришли на запах, – ответила она. – Нет, мы просто летели туда, где хуже всего играют на скрипке!

Габриэлла ответила ей сердитым взглядом, другие девочки злорадно захихикали. Судя по всему, музыка не была сильной стороной Габриэллы.

Сара улыбнулась, но тут же пожурила Лилиан за дерзость. Мисс Барнум сделала подобное замечание Габриэлле. А затем обернулась к вновь прибывшим.

– Добро пожаловать в «Оукс Гарден», – приветствовала она девочек. – Рада познакомиться с вами. Особенно с тобой, Лилиан, ты будешь жить в западном крыле, а я там экономка. Ты будешь жить в комнате имени Моцарта. Сюзанна Каррутерс, одна из твоих соседок, тоже уже приехала. Позже я представлю вас друг другу.

Глаза Глории расширились. Лилиан произнесла то, о чем подумали обе.

– А разве мы не можем жить вместе, мисс Барнум? Мы ведь кузины! – Лилиан посмотрела на нее своим коронным взглядом, невинным и умоляющим.

Но мисс Барнум покачала головой.

– Глория старше тебя. Ей наверняка будет предпочтительнее жить с одногодками. Тебе тоже понравится, когда познакомишься с другими девочками. Классы средней ступени живут в восточном крыле, младшей – в западном.

– А вы не могли бы сделать исключение? – поинтересовалась мисс Бличем. Она почти кожей чувствовала, что Глория снова закрывается. – Девочки еще никогда не уезжали так далеко от дома…

– Здесь все ученицы такие же, – строго произнесла экономка. – Мне жаль, девочки, но вы привыкнете. А сейчас познакомьтесь с мисс Эрроустон. Она ждет вас в своем кабинете, преподобный. Вы знаете, где это.

Кабинет ректора находился на втором этаже главного здания. Там располагались также учительские комнаты и некоторые классы. Поднимаясь по богато украшенной лестнице, Лилиан с любопытством рассматривала роскошные картины, висевшие на стене. В основном на них были изображены сцены из греческой и римской мифологии.

– Почему девочка едет верхом на корове? – поинтересовалась она, едва не рассмешив Сару.

– Это Европа с быком, – пояснила молодая учительница.

Судя по выражению лица Глории, только законченная дура могла предпочесть быка лошади в качестве ездового животного. Кроме того, ей показалось, что у Европы плохо закреплено седло. И зачем вообще кому бы то ни было заниматься подобными глупостями?

– Я уверена, что вы услышите эту историю на занятиях, – коротко сказала Сара своим воспитанницам. Ей сейчас совершенно не хотелось вдаваться в подробности соблазнения финикийской принцессы греческими богами. Особенно в присутствии кузена.

А тот уже стучал в двери ректора.

– Входите! – раздался низкий, привыкший командовать голос.

Сара невольно напряглась. Глория предприняла попытку спрятаться за ее спиной. И только Лилиан, похоже, ничего не боялась. Ее не испугал даже массивный дубовый стол, за которым восседала ректор. Она зачарованно смотрела на строгую прическу мисс Эрроустон, которая показалась девочке необыкновенной.

– Королева! – прошептал преподобный с легкой улыбкой.

И действительно, девочкам она тоже напомнила умершую несколько лет тому назад королеву Викторию. На лице мисс Эрроустон почти не было складок, но оно было строгим, глаза – водянисто-голубыми, губы – узкими. Предстать перед ней за какую бы то ни было провинность наверняка было бы неприятно. Но сейчас она улыбалась.

– Я верно услышала? Ученицы из Новой Зеландии? С… – Она перевела вопросительный взгляд с Сары на преподобного отца и обратно.

Сара хотела уже представиться, когда Кристофер пояснил:

– Мисс Сара Бличем, мисс Эрроустон. Моя кузина. И моя… э… – Он пристыженно улыбнулся, после чего улыбка мисс Эрроустон стала еще более ослепительной.

Однако Саре с трудом удавалось сохранять приветливое выражение лица. Похоже, Кристофер считал их будущую женитьбу делом решенным. Хуже того, судя по всему, он уже объявил ее своей невестой всем знакомым.

– Я учительница, мисс Эрроустон, – поправила она кузена. – Глория Мартин до сегодняшнего дня была моей ученицей, и, поскольку у меня в Европе родственники… – Сара бросила быстрый взгляд на Кристофера, – я воспользовалась возможностью сопроводить девочек в Англию, чтобы возобновить родственные связи.

Мисс Эрроустон издала что-то вроде смешка.

– Родственные связи, разумеется… – лукаво улыбнулась она. – Что ж, мы очень рады за преподобного, да и приходу не помешает женская рука. – Снова раздался смешок. – Вы ведь наверняка поможете ему во время своего… визита… в епархии?

Сара хотела ответить, что скорее предполагала получить место учительницы, однако мисс Эрроустон уже переключилась на девочек. Любопытная матрона превратилась в строгого ректора. Она поглядела на Глорию и Лилиан через очки, стекла которых были такими же толстыми, как у Сары. При этом на лице у нее промелькнуло удивление.

Глория поежилась под этим взглядом.

Как бы там ни было, мисс Эрроустон не перепутала ее с Лилиан. Ректор собрала информацию относительно своих учениц. Она знала, что Глория старше.

– Значит, ты и есть Глория Мартин, – сказала она. – Что ж, на мать ты совершенно не похожа.