Текст книги "Лазурные берега"

Джеф засмеялся.

– Перестань, Бонни, это уважаемые люди… – стал защищать он своих новых друзей.

– Это пираты, Джеф! – Бонни пришлось сдерживать себя, чтобы не закричать. Она колебалась между тревогой, весельем и напряжением. Эта идея… – Если ты будешь называть их уважаемыми, они, скорее всего, обидятся.

Джеф ухмыльнулся.

– Ну да, уважаемые, но не в том смысле, – добавил он. – Но все же… хм… справедливые. А если ты будешь со мной, то тебе они ничего не сделают.

Бонни в этом сомневалась. Но, собственно говоря, она меньше опасалась быть изнасилованной, чем того, чтобы показаться на глаза этим мужчинам раньше времени.

И вдруг лицо Джефа омрачилось:

– Или… или ты пренебрегаешь ими? Вот почему ты не хочешь с ними поговорить? Ты осуждаешь их за то, что они делают?

Бонни спросила себя, как ему удавалось четыре года почти каждый день видеть ее и тем не менее так плохо изучить.

– Нет, – сказала она тихо. – Я им завидую!

Затем она спряталась в джунглях на обочине. Растительность на острове была очень пышной. В темноте ночи Бонни сможет подобраться к бухте намного ближе, если захочет рискнуть. Но сначала ей нужно подумать над этой идеей. Над этой чудовищной идеей…

Джеф провел своего ослика вниз к бухте, и пираты приветствовали юношу как старого друга. Мужчины сразу же начали перегружать товары с телеги Джефа на шлюпки, которые стояли возле берега. Все работали быстро и целеустремленно, что несколько удивило Бонни. Если кто-нибудь из портового поселка разжигал костер на берегу, они вскоре тут же пускали по кругу бутылки рома и водки. Однако люди капитана Сигалла совсем не казались пьяными. И только когда все добро было загружено на лодки, капитан обменялся парой слов с Джефом – по крайней мере, Бонни подумала, что этот симпатичный мужчина высокого роста и был капитаном Сигаллом… В отличие от остальных мужчин, на которых были клетчатые рубашки и холщовые штаны до щиколоток, на нем были бриджи, рубашка с рюшами и камзол. Все же его огромная борода несколько портила вид, иначе он был бы похож на торговца или владельца плантаций, потому что борода была почти такой же большой, как и у его предшественника – пирата Черная Борода. На капитане не было ни туфлей с пряжками, ни шелковых чулок. Он ходил босиком, как и вся его команда.

Экипаж не демонстрировал преклонения перед Сигаллом. По крайней мере, пираты, казалось, не испытывали перед ним страха, как матросы торговых кораблей перед своими капитанами и другими корабельными офицерами, которым они старались не попадаться на глаза. Бонни слышала, что вербовщики заманивали людей на флот, спаивая их, а потом просто похищали. На пиратских кораблях все, конечно, были добровольцами. И если им приходилось кого-то «покупать», то это было так, как случилось с Джефом…

Единственная трудность, которую Бонни пока что не знала, как преодолеть, была в том, как наняться на пиратский корабль. Ей надо было получить больше информации. Когда Джеф вернулся, они вдвоем уселись в тележку, и ослик повез их назад. При этом Бонни засы´пала своего друга вопросами. Джеф задумался.

– Большинство из команды Сигалла являются, скорее всего, дезертирами, – сказал он. – Или бунтовщиками. Это люди, которые не смогли выдержать жизнь на торговых или военных кораблях. Особенно ужасно на военной службе, как говорит Санчес. Офицеры там не лучше, чем баккра на плантациях. Иногда пираты уводят людей в плен. Когда они берут корабль на абордаж, а там есть врач или корабельный плотник…

Бонни поняла, что ошибалась, думая о том, что пиратами становились добровольно.

– Но им это нравится, – уверенно сказал Джеф, – они с удовольствием остаются там.

– Неужели всегда нужно сделать… какой-то взнос, чтобы наняться на службу к пиратам? – в конце концов спросила Бонни.

Джеф пожал плечами.

– Ну… да, – пробормотал он. – Они… они, конечно, хотят знать, всерьез это или нет… Такой, как я…

Бонни подумала, что капитан пиратов, возможно, нарочно хочет усложнить прием Джефа. Ее это не удивило бы. Взяв с собой Джефа, он поставил бы под угрозу многолетние и, очевидно, выгодные деловые отношения с Маану. Сигалл должен был знать, что владелица лавки планировала для своего сына совсем другое будущее. Вряд ли она мечтала для него о карьере пирата. Очевидно, Маану пришла бы в бешенство, если бы обнаружила, что Джеф удрал с пиратами, и кто знает, согласилась бы она в следующий раз с такой готовностью поставлять им провиант.

Но вот какой-то другой молодой человек… без семьи, без друзей… Бонни пришла к выводу, что «приданое» не может быть таким уж большим.

– А зачем тебе, собственно говоря, все это знать? – в конце концов спросил Джеф, когда побережье портового поселка было уже недалеко. – Ты… Неужели ты хочешь выдать меня моей мом? Я же только тебе сказал, что собираюсь удрать. Никто ни о чем не подозревает. Позже, конечно, ты можешь ей об этом сообщить. И передать привет от меня. Может быть, я еще напишу мом письмо, которое ты сможешь ей вручить…

Бонни покачала головой.

– Я тебя не выдам, – сказала она. – Конечно нет. Но я не смогу передать Маану письмо от тебя. Потому что я тоже уйду с тобой, Джеф. И не пытайся удержать меня от этого шага. Я уже давно хочу убраться отсюда, и ты об этом знаешь. А это – единственная возможность. Я обрежу себе волосы и надену брюки, и тогда никто не догадается, что я – девушка. – Бонни решительно посмотрела в лицо своему другу. – Я стану пиратом!

Глава 8

Виктор Дюфрен, естественно, позволил уговорить себя остаться до воскресенья в Каскарилла Гарденс и сопроводить Деирдре и ее родителей на бал у Кинсли.

Его глаза загорелись, когда он увидел Деирдре в нарядном платье – на этот раз она была одета в туалет цвета альтрозы[12]12
  Этот цвет называют еще «цветом старой розы»; имеет бежевый оттенок.


[Закрыть], расшитый темно-синими кружевами.

Служанки вплели в ее волосы камелии, которые как раз цвели в саду Норы и по тону очень подходили к платью, и их аромат окружал Деирдре, словно пьянящие духи. Виктор, естественно, взял на выходные дни к Фортнэмам только простую одежду, что дало Дугу повод избежать обязанности надевать и пудрить парик. Он объяснял это тем, что Виктор был единственным, кто появится на балу без парика и парчового жилета. Деирдре считала, что его бриджи, сапоги и коричневый жакет выглядят более привлекательно и, прежде всего, больше подходят мужчине, чем жакет розового цвета с желтыми отворотами, в который был одет Квентин Кинсли в этот вечер. Сын хозяев дома приветствовал гостей сразу у входа в бальный зал вместе со своими родителями и недовольно поморщился, когда Дуг представил Виктора как гостя своей семьи.

Зато леди Кинсли довольно улыбнулась. Она, без сомнения, не забыла о том, как Виктор танцевал с Деирдре.

– О да, ведь мы уже знакомы! – певучим голосом произнесла она. – Молодой лекарь из Сан-Доминго… Добро пожаловать, месье!

Нора буквально читала мысли в голове у хозяйки. В отношении гостя, не заявленного заранее, следовало принять решение по поводу того, куда его посадить, а в данном случае нужно было принять очень быстрое и, по возможности, очень правильное решение. Был ли он действительно просто «другом семьи»? Тогда молодому человеку нужно будет подобрать подходящую ему по возрасту даму за столом, которую он позже смог бы сопроводить в танцевальный зал. Или же он все-таки был перспективным претендентом на руку молодой Деирдре? В таком случае леди Кинсли с бóльшим удовольствием посадила бы его рядом с его будущей невестой. Нора, однако, могла бы поспорить, что место рядом с ее дочерью уже оставил для себя Квентин…

Наблюдательный взгляд леди Кинсли внимательно следил за Виктором, однако молодой врач не дал ей ни малейшего повода сделать какие-либо определенные выводы. Вежливо, безукоризненно следуя правилам этикета, он провел Нору в зал, а в это время Дуг подал руку дочери.

Нора видела, как испытующий взгляд леди Кинсли пробежал по уже присутствующим молодым дамам, и заметила, что ее поиски подходящей для Виктора соседки по столу не укрылись от Деирдре. На выразительном лице девушки отразилась ревность. Нора решила вмешаться, чтобы предупредить возможный конфликт.

– У доктора Дюфрена и у меня много общих интересов, – с улыбкой обратилась она к леди Кинсли. – Вы знаете, я являюсь восторженной поклонницей медицины. У нас с ним до сих пор было очень мало времени, чтобы обменяться мнениями по этому поводу. Если бы можно было посадить нас за ужином рядом…

Леди Кинсли кивнула с облегчением. Это можно было устроить без проблем. Нора глубоко вздохнула, когда Деирдре снова начала улыбаться, несмотря на то что к ней присоединился Квентин и сразу же начал о чем-то ее просить. Однако миссис Фортнэм предчувствовала, что этот вечер не обойдется без происшествий.

И действительно, ничем не омраченное настроение держалось недолго. Как и ожидалось, Квентин Кинсли провел Деирдре к столу, сопровождаемый недовольным взглядом симпатичной блондинки, которую леди Кинсли посадила с другой стороны от него. Вероятно, молодая женщина представляла себе этот вечер иначе. Кинсли только сейчас обнаружил, что Нора и Виктор сидят как раз напротив них. Конечно, допустить такое было явным промахом со стороны леди Кинсли, однако, планируя то, кто где будет сидеть за столом, она не подозревала, что тут будет также и Виктор. Конечно, она собиралась посадить Нору и Дуга напротив Квентина и Деирдре, чтобы ее сыну не пришли в голову глупые мысли. Если она за это время что-то прослышала о совместных конных прогулках Деирдре и Квентина без сопровождения дуэньи, то могла, очевидно, заподозрить, что дочь Фортнэмов способна на многое…

Однако сейчас Деирдре почти не обращала внимания на своего соседа по столу, а видела только Виктора. На все попытки Квентина завязать с ней разговор девушка отвечала односложно или вообще не отвечала, и молодой человек вскоре выглядел весьма рассерженным. Однако Виктор вел себя безукоризненно. Он явно старался не слишком пламенно отвечать на взгляды Деирдре, а сконцентрировался на беседе с Норой. Тема этой беседы была весьма волнующей, и Норе на этом балу было гораздо интереснее, чем на других подобных праздниках.

В конце концов ужин завершился и гости направились в бальный зал, расположенный напротив столовой. Виктор с вежливой улыбкой обратился к Норе:

– Не желаете ли потанцевать, миссис Фортнэм?

Он старался не подавать виду, однако Нора заметила его взгляд, украдкой брошенный на Деирдре. Виктор ни на миг не выпускал из поля зрения Квентина. Тот тоже встал, чтобы провести Деирдре в роскошный танцевальный зал, который примыкал к салону.

Нора обмахивалась веером. Пышные апартаменты Кинсли были не приспособлены к погодным условиям Ямайки – уже сейчас там было довольно жарко и душно, а окна, конечно, не открывались…

– Нет, спасибо, месье Виктор, – вежливо ответила она. – После еды, которая, конечно, была великолепной, но слишком обильной, мне нужна передышка. Может быть, мне придется освободить своего мужа от общества леди Уоррингтон. Это была не самая блестящая идея – посадить его рядом с ней…

Вероятно, рассаживая Фортнэмов за столом, хозяйка дома надеялась отбить у них охоту принимать участие в последующих праздниках, но эти размышления, естественно, Нора не высказала вслух.

– Позаботьтесь о Деирдре. Кажется, ей не очень весело с ее кавалером. – Она указала на дочь, которая только что с трудом подавила зевок. Это было не очень светское поведение, и Норе стало немного стыдно за Деирдре. Зато Виктор почувствовал облегчение и рассмеялся.

– Действительно? – спросил он подчеркнуто небрежным тоном. – А я уж было подумал… ну да, при таком тесном соседстве… – Он прикусил губу. – Молодой лорд Кинсли сразу же очень старательно занялся мисс Деирдре…

Нора вздохнула. Будучи невестой Саймона, она часто думала о том, что вежливость и сдержанность тоже могут быть чрезмерными.

– Ну, тогда и вы со своей стороны можете приложить определенные усилия! – подбодрила она Виктора. – В любом случае, у нас мало общего с Кинсли, и Деирдре, конечно, ничего никому не обещала.

Нора улыбнулась, когда вскоре после этих слов молодой врач извинился и поторопился присоединиться к Деирдре и Квентину. Сразу же после этого, когда заиграли менуэт, Деирдре, сияя, встала рядом с Виктором в ряд танцующих. Квентин вывел блондинку на танцевальную площадку. Все, очевидно, было так, как того хотели лорд и леди Кинсли.

Однако Квентин Кинсли не мог так легко смириться с поражением. Как бы Деирдре ни давала ему понять, что он не пользуется ее благосклонностью, избалованный молодой человек был не готов так быстро сдаться. В последующие часы он танцевал то с одной молодой женщиной, то с другой, смеялся и шутил со своими партнершами, но только тогда, когда находился рядом с Деирдре. Однако мисс Фортнэм абсолютно не обращала внимания на то, какой популярностью пользовался хозяин бала. Если она не танцевала с Виктором, то оживленно беседовала с ним. Деирдре пила маленькими глотками шампанское и буквально впивалась взглядом в губы своего кавалера.

Квентин приходил в бешенство, видя улыбку Деирдре. Он усиленно прикладывался к ромовому пуншу, пытаясь заглушить печальные мысли, и в конце концов ему стало все равно, какой скандал он может вызвать. Кинсли бесцеремонно втиснулся между Деирдре и Виктором, когда они снова стали в ряды танцующих.

– Ну, хватит, мисс Фортнэм! – решительно воскликнул Квентин. – Я еще несколько часов назад пригласил вас на танец. Пора!

Деирдре наморщила лоб.

– Я не могу этого припомнить! – ответила она. – А этот танец я уже обещала месье Дюфрену.

Квентин повернулся к Виктору и окинул его сердитым взглядом.

– Ему уже, наверное, достаточно! – злобно процедил он сквозь зубы. – И вообще, что это за поведение? Заявиться сюда… и отнимать у лучших девушек танцы, и…

Виктор с наигранным удивлением поднял брови.

– Вы считаете, что я у вас что-то отнял, мисс Фортнэм? – спокойно спросил он.

Деирдре, слегка опьяневшая от шампанского, захихикала:

– Ни в коем случае, месье Виктор. Напротив, я… я чувствую себя так, словно мне сделали подарок…

Она подмигнула ему и сделала вид, будто приседает в поклоне.

– Ну вот, вы все слышали, – сказал Виктор. – А теперь, пожалуйста, дайте нам потанцевать – вы же видите, что нас ждут.

Виктор и Деирдре хотели принять участие в сложном танце, который объявил танцмейстер и для которого нужно было заранее встать попарно. До тех пор пока Квентин стоял между ними, танец не мог начаться – и, естественно, они втроем давно уже привлекли к себе внимание остальных пар, танцмейстера и музыкантов.

– После этого вы, разумеется, можете пригласить мисс Деирдре на танец, – вежливо добавил Виктор.

Он хотел взять девушку за руку и отвернуться, однако Квентин схватил его за плечо и грубо повернул к себе.

– Да ни черта! – прошипел он. – Сейчас танцевать с ней буду я! А ты пошел вон! Ты…

Виктор рывком освободился от его хватки и только сейчас увидел, как опасно горят глаза Квентина. До сих пор молодой врач смотрел на все это иронически. Квентин, конечно, выпил слишком много и теперь вел себя вызывающе. Однако сейчас, казалось, сын хозяев дома хотел затеять серьезный скандал. Виктор быстро смерил взглядом молодого человека и пришел к выводу, что, если дело дойдет до обмена ударами, он сможет ему противостоять. Квентин был не выше ростом и не сильнее Виктора, и к тому же был пьян. Однако в душе молодого врача все противилось тому, чтобы затевать драку на балу. Кто знал, к чему это могло привести? Квентин был не единственным, кому Деирдре отказала в тот вечер.

Виктор бросил взгляд на девушку, которая завороженно наблюдала за их спором. Понравится ли ей, если он из-за нее полезет в драку? Нет, они находились среди благородных дам и джентльменов, и нужно было постараться все уладить мирным путем.

Виктор провел рукой по отвороту пиджака, к которому прикоснулся Квентин, и сделал вид, будто стряхивает пыль.

– Ну что же вы кричите… милорд. – Он нарочно сделал ударение на его титуле, и некоторые из стоявших вокруг засмеялись. – Я думаю, мы можем избежать конфликта. Последнее слово здесь может сказать только мисс Деирдре. Может быть, вы просто обратитесь к ней, апеллируя к ее… хм… сочувствию? Если, конечно, не найдется другой дамы, которая хотела бы потанцевать с вами, милорд… Я понимаю, что вас это обижает, хотя причиной этому, очевидно, служит ваше поведение. Однако, как уже было сказано… если мисс Деирдре проявит снисхождение и сделает с вами пару шагов по паркету, то с моей стороны никаких возражений не последует… – Виктор улыбнулся Деирдре, которая сначала недовольно поморщилась, а потом ответила ему широкой насмешливой улыбкой. Он спокойно продолжал:

– Я уверен, что у меня нет причин для ревности, мисс Деирдре, если, конечно, вы хотите пожалеть этого беднягу. Что касается меня, то я хотел пригласить вас на последний танец этого вечера. Я хочу уснуть с воспоминанием о вашем аромате и о мягком пожатии вашей руки… – Молодой врач окинул Деирдре нежным взглядом. – Но, разумеется, все решаете вы, как я уже сказал…

Виктор слегка поднял открытые ладони – жест, который можно было принять как за предложение, так и за отказ. Деирдре могла взять его за руку и настоять на танце или же просто поклониться и повернуться к Квентину. Но что бы она ни сделала, Квентин только еще сильнее опозорил бы себя, если бы набросился на Виктора.

Между тем среди стоящих вокруг пар опять послышались смешки. Гости с нескрываемой иронией воззрились на Квентина, который стоял напротив Виктора, сжав кулаки, однако выглядел беспомощным.

Деирдре на мгновение задумалась. Она не хотела танцевать с Квентином, однако понимала, что это – самое разумное решение. Она восхищалась элегантным маневром, с помощью которого Виктор уладил ситуацию, не потеряв при этом своего лица, однако в то же время с удовольствием посмотрела бы на то, как он защищается с помощью кулаков. Девушка сдержанно улыбнулась и повернулась к Кинсли.

– Ну, тогда приступим… – холодно сказала она.

Однако Квентин Кинсли отступил назад. Видимо, он понял, что теперь он будет выглядеть дураком, если станет танцевать с Деирдре, а может, он поступил так потому, что увидел, как лорд и леди Кинсли, а также Фортнэмы входят в бальный зал.

– Я… я все равно не хотел танцевать с тобой, ты… ты – негритянский ублюдок! – Квентин процедил эти слова сквозь зубы, прежде чем отвернуться от Деирдре.

Он сказал это не так громко, чтобы услышал Виктор или кто-либо другой – Дуг или Виктор, без сомнения, тут же вызвали бы его на дуэль. Но Деирдре вздрогнула от этих слов. Квентин успел бросить на нее исполненный ненависти взгляд, затем повернулся и оставил девушку в покое. Она смотрела ему вслед, оцепенев от ужаса и стыда. В этот момент инициативу взял танцмейстер. Очевидно, он почувствовал, что может сгладить конфликт, и сделал это с присущим ему обаянием, а также с очаровательной улыбкой на лице. Деирдре была такой красивой, а месье вел себя с нею резко – это было непростительно.

– Мадемуазель! – Танцмейстер, который, как и большинство людей его профессии, был французом, склонился в глубоком поклоне перед побледневшей Деирдре. – Может быть, вы окажете мне честь? Для меня было бы огромной радостью начать новый танец с такой красавицей, как вы!

Деирдре словно в забытьи подала ему руку и последовала за ним, чтобы стать во главе танцующих пар. Она чувствовала себя такой обиженной… Но тут зазвучала музыка. Танцмейстер ободряюще подмигнул ей и сделал первые шаги, с которых начиналась довольно сложная танцевальная фигура. Деирдре пришлось сосредоточиться, чтобы все делать правильно, и она тут же забыла и о Квентине, и о его отвратительном поведении. В конце концов она наслаждалась честью возглавить этот танец. Девушка подняла голову, улыбнулась и позволила танцмейстеру элегантно вести ее. Время от времени Деирдре посылала сияющую улыбку восхищенно глядящему на нее Виктору, а Квентину, который присоединился к своим родителям, она улыбнулась снисходительно.

Нора сияла от гордости за свою красавицу-дочь, возглавлявшую танцевальные пары. «Enfant terrible»[13]13
  Ужасный ребенок (фр.).


[Закрыть] с достоинством королевы танцевал на балу у Кинсли!

Дуг же, напротив, был настроен скептически. Он не знал, что именно произошло, однако в одном был уверен: Деирдре и Виктор сегодня испортили отношения с Квентином Кинсли. Могло быть еще хуже, потому что Дуг представлял себе, что сказал сын соседей его дочери. Пока что волны улеглись, однако Дуг видел дальнейшее развитие отношений с соседями в черном цвете. Ведь даже если старые Кинсли желали, чтобы Квентин прекратил ухаживать за Деирдре, его унижение перед обществом, конечно, не понравилось ни лорду, ни леди. Но, с другой стороны, выдержка Виктора заслуживала восхищения! Сам Дуг в его возрасте вряд ли смог бы так великолепно владеть собой. Скорее всего, он уложил бы молодого Кинсли на месте с помощью пары ударов.

Дуг бросил взгляд на танцующую Деирдре, затем на Нору и со вздохом заметил, что глаза у нее сияют. Наверное, она снова подумала о том, что ее красавица-дочь, без сомнения, могла заполучить любого из молодых мужчин в этом танцевальном зале. Для Дуга же будущее его приемной дочери решилось только что – после этой истории ей просто не будет места на Ямайке. Кинсли были могущественными врагами. Если они захотят, то в любое время снова смогут распустить слухи о Деирдре. И даже без их участия половина Ямайки на следующий день будет сплетничать о дочери Фортнэмов. Нет, Дуг был исполнен решимости объяснить это Норе: если Виктор захочет жениться на Деирдре и если он не натолкнется на ее возражения, за согласием ее родителей дело не станет.

Глава 9

Виктор и Деирдре провели в Каскарилла Гарденс еще и воскресенье, после чего девушка бродила по дому и саду, словно в забытьи.

– Наверное, он ее поцеловал, – предположил Дуг.

Нора в этом сомневалась. Если и существовало что-то, что ей не нравилось в Викторе, так это его чрезмерная корректность. Виктор Дюфрен прежде попросил бы руки Деирдре, а уж затем поцеловал ее. Все иное противоречило бы его понятиям о порядочности.

Однако Нора тоже придерживалась мнения, что предложение руки и сердца – всего лишь вопрос времени, и, таким образом, Дуг не был удивлен, когда молодой человек уже во вторник появился в его конторе в Кингстоне, чтобы поговорить с ним. Дуга несколько позабавило то, что Виктор тщательно позаботился о своей наружности. Волосы молодого человека были заплетены и припудрены, и, в порядке исключения, ни одна прядь не проявляла самостоятельности, благодаря чему у него был весьма изысканный вид. На Викторе были белоснежные бриджи, шелковые чулки и туфли с пряжками, а также орехового цвета жакет с застежками на талии и золотисто-желтыми обшлагами. Без сомнения, его наряд был уступкой требованиям моды, к которой молодой врач относился скорее сдержанно. Естественно, он держал в руках неизбежную треуголку. Дюфрен исполнил безукоризненный поклон, который сделал бы честь любому придворному.

Дуг улыбнулся, попросил Виктора войти и предложил присесть. Его бюро в Кингстоне было обставлено иначе, нежели салоны в Каскарилла Гарденс, в которых стояла мебель, изготовленная из местных пород дерева и украшенная типичной для Карибских островов сложной резьбой. Контора была обставлена мебелью во французском стиле: богато украшенные кресла с элегантными ножками и мелкой вышивкой, столики и тумбочки, инкрустированные сусальным золотом. Виктору Дюфрену, казалось, этот стиль нравился так же мало, как Норе и Дугу. Впрочем, это можно было объяснить его нервозностью, которая заставила молодого человека смущенно присесть на краешек кресла для посетителей.

Дуг выжидал. В одном из своих шкафов он хранил бутылку самого лучшего рома, с помощью которого, конечно, можно было бы несколько разрядить обстановку, однако ему хотелось сначала дать молодому человеку возможность изложить свое дело. Но и сам Дюфрен был не очень расположен к длительным вступлениям. Взвешенными словами, твердым голосом он по всей форме попросил руки дочери Фортнэмов.

– У меня возникла склонность к мисс Деирдре, и смею предположить, что я ей тоже… не противен…

Виктор прокашлялся. Казалось, что он едва не запутался в своей речи. Дуг мысленно усмехнулся, подумав о том, знает ли Деирдре об этом визите и нервничает ли она точно так же, как и ее кавалер.

– Но мисс Деирдре, естественно, еще очень молода, и, в общем-то, я не стал бы возражать против того, чтобы день помолвки и день свадьбы разделял довольно большой промежуток времени, – тут же продолжил Дюфрен. – Напротив, это доставило бы мне удовольствие – баловать мисс Деирдре и ухаживать за ней… и дать ей возможность узнать меня получше…

– Значит, информации о том, что вы великолепный наездник, недостаточно? – Дуг улыбнулся, чтобы облегчить Виктору задачу. – Дело в том, что об этом она нам уже сообщила. Если не сказать больше – наша дочь просто в восторге от вас, доктор Дюфрен.

На загорелых щеках Виктора появился легкий румянец. Наверное, в этот момент он пожалел о том, что не напудрил лицо.

– Я… э… я никоим образом не хотел обидеть мисс Деирдре. Но она… она просто восхитительна, особенно когда ездит верхом… Она…

– Я знаю, что моя дочь восхитительна, – сказал Дуг. – И я уже навел о вас справки, доктор Дюфрен. Мне известно, что вы значительно продлили свое пребывание здесь на Ямайке вопреки вашим первоначальным планам, хотя, собственно говоря, вы должны были вернуться на Эспаньолу… В конце концов, вы же хотите открыть там практику?

Дюфрен с облегчением вздохнул и кивнул.

– И не только это, мистер Фортнэм, – произнес он. – У меня и тут были бы пациенты, которые обеспечили бы мне безбедное существование. Однако там, в Кап-Франсе, планируется сооружение городского дома, мистер Фортнэм, который мой отец хочет построить для меня. – Виктор теребил в руках треуголку. Казалось, что он не очень рад пожертвованиям своей семьи. – И если я не буду участвовать в проектировании дома, тогда… тогда это будет не врачебная практика, а скорее… ну да, скорее всего, это будет выглядеть как господский дом на плантации. – Виктор замолчал. Критика родителей в разговоре с будущим, как он надеялся, тестем вряд ли понравилась мистеру Фортнэму.

Однако Дуг кивнул с понимающим видом. Он вспомнил, как выглядел главный дом поместья Каскарилла Гарденс до того, как сгорел – массивное трехэтажное строение из камня, с мансардой и колоннами, которое приказал построить его отец. Большинство плантаторов, по крайней мере английских, любили такую архитектуру. А французам, очевидно, больше нравилось ориентироваться на Версаль. Однако ни один, ни второй стиль не годились для городского дома врача, который должен был внушать своим пациентам скорее доверие, чем благоговение. В любом случае, Дуг очень хорошо понимал, что Виктор хочет сам спроектировать свое будущее жилище.

– Значит, вы должны как можно скорее вернуться в Сан-Доминго, чтобы наблюдать за строительными работами, а прежде хотите сделать предложение Деирдре, – подытожил Дуг. – Причем вы исходите из того, что моя дочь согласна. Я понимаю вас, доктор Дюфрен… – Он встал, подошел к шкафу, в котором хранился ром, и поставил два бокала на стол. – И я думаю, – продолжал Дуг, наливая ром, – что мы с вами договоримся о дне свадьбы и об отъезде Деирдре на Эспаньолу…

Виктор шумно выдохнул, а затем поспешно кивнул.

– Я думал о том, чтобы вернуться туда одному и подготовить все для Деирдре, – сказал он. – Она должна найти там полностью обставленный уютный дом. Конечно, соответствующий ее вкусу, и я бы не возражал против того, чтобы выписать мебель и ткань через Ямайку… или заказать ее в Лондоне или Париже. Как захочет Деирдре. Я…

Дуг кивнул:

– Как я уже сказал, в том, что касается дня обручения, а также мебели и обстановки, приданого и всего остального, мы с вами договоримся. По этому вопросу вам лучше всего обратиться к самой Деирдре и к моей жене. Однако есть вещи гораздо более важные, о которых я должен вам рассказать, прежде чем вы сделаете предложение моей дочери. – Он сделал глоток. – Вы должны знать… Деирдре не является моим родным ребенком.

Дугу тяжело далось это признание, и он удивился тому, как спокойно кивнул в ответ на эти слова Виктор.

– Вы… вы об этом знали? – удивленно спросил Дуг. – Вам… вам известна эта история?

Виктор потер висок:

– Только в общих чертах, мистер Фортнэм. Хотя кингстонским дамам из высшего общества не терпелось доложить мне подробности, с тех пор как они увидели меня на вашем балу вместе с Деирдре. Однако я сознательно не пошел на это. Что касается происхождения Деирдре… Не обижайтесь на меня, я очень внимательный наблюдатель, и… Я никогда не встречал темноволосого ребенка, у которого оба родителя были бы светловолосыми. Оба ваших очаровательных сына тоже блондины, и оба очень похожи на вас. Деирдре же во всем, кроме цвета волос и кожи, похожа на вашу уважаемую супругу. Значит, следует предположить, что слухи соответствуют действительности…

Дуг одним глотком опустошил свой бокал.

– Ну, и что же вам рассказали? – спросил он.

Виктор пожал плечами.

– Я не особенно прислушивался к сплетням, мистер Фортнэм. Поверьте мне, что сплетен я не люблю. Но говорили о похищении и о многолетней… связи… с каким-то чернокожим.

Дуг вздохнул и снова наполнил свой бокал. Лишь сделав глоток, он собрался с силами, чтобы снова погрузиться в свое прошлое и прошлое Норы. Он подробно рассказал Дюфрену о своей детской дружбе с рабом Аквази и о том, как эта дружба внезапно закончилась, когда отец Дуга обнаружил, что его сын научил своего приятеля читать и писать. Тогда он отослал Дуга на воспитание в Англию, а Аквази был отправлен на плантацию. Молодой чернокожий должен был работать в тяжелых условиях и время от времени пытался протестовать, что влекло за собой суровые наказания. И лишь после того, как Нора вышла замуж за Элиаса Фортнэма и вскоре после своего прибытия на Ямайку стала защищать рабов, Аквази получил помощь и влюбился в молодую жену своего баккра.

– Эта любовь, естественно, была безнадежной и осталась безответной, в отличие от моей любви к Норе, – рассказывал Дуг внимательно слушающему его молодому врачу. – Потому что я тоже влюбился в свою мачеху, когда вернулся на Ямайку. Ее брак с моим отцом был катастрофой. А Аквази меня возненавидел. Он винил меня в том, что его сослали на плантацию, в то время как я не имел к этому никакого отношения. А когда он обнаружил, что между мной и Норой зарождается чувство… В конце концов Аквази сбежал с плантации и примкнул к маронам. Ну, вы уже знаете, кто такие мароны – свободные негры и беглые рабы, скрывающиеся в Блу-Маунтинс. За столько лет они уже давно стали миролюбивыми, но тогда часто нападали на удаленные плантации. Жертвой одного такого набега стало поместье Каскарилла Гарденс. Мароны убили моего отца, а Аквази похитил Нору, чтобы сделать ее своей женой. Я думал, что она погибла. Когда через несколько лет я наконец услышал о том, что в Нэнни-Тауне насильно удерживают белую женщину, я тут же отправился туда и… ну, мне удалось освободить Нору. Однако у нее уже была Деирдре. Она была таким милым ребенком… Для меня было большой радостью воспитывать ее как свою родную дочь. Губернатор оказал мне дружескую помощь. Он пошел мне навстречу и разрешил выдать Деирдре грамоту о даровании свободы, а также помог оформить бумаги на удочерение.