Текст книги "Лазурные берега"

Дуг задумался на мгновение, рассказывать ли Виктору о втором ребенке, о котором тогда заботилась Нора – о сыне Аквази и рабыни Маану, – однако затем пришел к выводу, что судьбы Аквази, Джефа и Маану вряд ли заинтересуют его будущего зятя.

– Итак, вы знаете все, – закончил он. – Деирдре дочь раба. Вы все еще хотите жениться на ней?

Виктор Дюфрен улыбнулся.

– Я не могу представить себе большей радости, – сказал он спокойно, – чем иметь право сделать Деирдре счастливой. Для меня она не дочь раба, а член семьи Фортнэмов из поместья Каскарилла Гарденс, к которым я испытываю огромное уважение.

Виктор Дюфрен сделал предложение Деирдре на том самом берегу перед Каскарилла Гарденс, который всегда был для Норы символом ее любви к Ямайке. Молодой врач выехал с девушкой на конную прогулку и, когда они достигли моря, спрыгнул с лошади и помог Деирдре спешиться.

– Давайте пройдем несколько шагов, Деирдре, – нежно сказал Виктор. – Я… я хотел бы поговорить с вами и при этом быть к вам ближе, чем это возможно, сидя на лошади.

Эти вступительные слова развеселили Деирдре, однако она кивнула и в ожидании послушно склонила голову. Молодой врач очень осторожно стал говорить о своей сердечной склонности, вспыхнувшей при первом взгляде на нее, о восхищении ее красотой и грациозностью.

– И вот я решился, – наконец произнес он. – Я понимаю, что вам это покажется преждевременным и, может быть, несколько неуместным, однако… я… я хотел бы вас все же спросить…

Деирдре повернулась к нему и улыбнулась.

– Виктор, – сказала она, – если вы не продвинетесь вперед, то никогда не дойдете до того, чтобы поцеловать меня. А побережье не такое уж большое, чтобы мы могли часами идти вдоль воды…

Виктор потер виски.

– Простите мне мою нерешительность. Я… в случае вашего… вашего отказа… – Он прикусил губу.

Деирдре захлопала ресницами и с озорным видом посмотрела на него:

– А если я заранее пообещаю вам рассмотреть ваше… предложение… хм… с благожелательностью?

Виктор улыбнулся.

– Вы разыгрываете меня, мисс Деирдре, – заметил он, а потом с очень серьезным видом извлек розу из кармана. – Вот. Она немножко примялась, но я знаю, что вы оцените это, если я расскажу вам о своих планах во время конной прогулки.

Деирдре снова хотела что-то возразить, однако Виктор говорил от всего сердца:

– Мисс Фортнэм, Деирдре… За последние дни я влюбился в вас… Я ничего не желаю больше, чем всю жизнь быть рядом с вами, заботиться о вас, делать все для вас…

Деирдре сияющими глазами посмотрела на молодого врача и приняла розу у него из рук. Ей больше всего хотелось сказать сразу «да» и поцеловать его. Однако дикарка в ней желала еще немного подержать его в неведении.

– И это все? – перебила она его укоризненным тоном. – Не так давно вы отказались драться из-за меня, месье Виктор!

Деирдре никогда бы не призналась в этом, и это была всего лишь единственная капелька горечи в ее восхищении Виктором, однако ее несколько задело то, что на празднике у Кинсли Виктор предпочел найти дипломатическое решение. Она оправдывала это тем, что Квентин не смог бы так бесцеремонно обращаться с ней, если бы Виктор сразу же вызвал его на дуэль. Девушка, конечно, понимала, что с этим также мог быть связан обмен словами, может быть, тогда бы Квентин выразил свое оскорбление громко и его бы услышали все, а это было бы намного хуже. Если подумать как следует, становилось ясно, что последствия были бы губительными и Виктор повел себя правильно. Но ей просто доставляло удовольствие дразнить его.

Деирдре, однако, тут же пожалела о своих словах, когда увидела расстроенное лицо молодого врача.

– Вы считаете меня трусом, мисс Деирдре? – спросил он тихо. – Я… я спрашиваю об этом, потому что слышу такое обвинение не в первый раз. Моя семья… то есть они считают, что я слишком мягкий человек. Мое отношение к рабству, мое желание помогать людям… Это правда, мисс Деирдре, я не люблю драться. Насилие в моем разумении является самым скверным решением любой проблемы. Но я не трус. Просто я стараюсь поступать правильно.

Деирдре улыбнулась, встала на цыпочки и подставила Виктору губы для поцелуя.

– Тогда сделай это сейчас тоже! – прошептала она. – Не говори так много!

Она прижалась к нему, когда он наконец обнял ее, и наслаждалась его поцелуем, который оказался каким угодно, но только не робким. Виктор не был неопытным, а сейчас, когда был уверен, что Деирдре ответит на его любовь, начал умело играть с ее языком, и его пальцы начали путешествие по ее телу… Деирдре растаяла и желала только одного – раствориться в этом наслаждении.

– Так ты хочешь выйти за меня замуж? – спросил ее Виктор, когда они наконец перевели дыхание. – Хочешь стать моей женой?

Деирдре решительно кивнула.

– Я желала этого с самого первого мгновения! – призналась она. – И тебе не надо драться за меня. – Она с улыбкой подмигнула ему. – Я и сама могу за себя постоять! И, кроме того… – Деирдре играла поводьями Аллегрии, которые она не отпустила даже во время поцелуя. Роза, растоптанная, лежала теперь у ее ног. – И, кроме того, у меня очень быстрая лошадь…

Виктор улыбнулся, тронутый ее шуткой и ее уверенностью в себе.

– Тогда мне придется заковать тебя в кандалы, пока ты не ускакала от меня, – пошутил он.

Молодой врач вытащил из кармана маленькую коробочку и раскрыл ее.

В лучах солнца заблестело простое золотое кольцо со сверкающим бриллиантом, и Деирдре, счастливая, увидела там тонкую гравировку «В. и Д. навсегда». У нее на глазах выступили слезы умиления, когда Виктор надел ей на палец кольцо.

– Я всегда буду носить его, – пообещала она. – Пока я ношу кольцо, я – твоя…

Нора чуть не расплакалась, когда позже Деирдре с восторгом рассказала ей о часах, проведенных на побережье, на том побережье, о котором ее мать мечтала, еще будучи юной девушкой, и на котором Дуг Фортнэм любовался ею. Женщина не могла себе этого объяснить, но мысль о влюбленных у моря примирила ее с осознанием того, что она теряет дочь, отдавая ее чужому мужчине, живущему на другом острове. Нора пришла в восторг от простого, но очень дорогого кольца, и подумала о перстне с печатью, который на протяжении многих лет напоминал ей о ее первой любви – о Саймоне. Он не подходил к тонким пальцам Норы, тогда как Виктор безошибочно выбрал кольцо для Деирдре. Оно прекрасно сидело на пальце, словно было сделано на заказ. Деирдре не могла на него насмотреться. Она бегала с кольцом по дому и не успокоилась, пока самый последний домашний слуга и самая младшая девочка на кухне не восхитились им. В конце концов Деирдре помчалась в свою комнату и обняла Амали, которая терпеливо ожидала ее там, чтобы помочь переодеться. Фортнэмы хотели отметить обручение семейным ужином.

– Деирдре Дюфрен… Ты можешь в это поверить, Амали? Деирдре Дюфрен…

Девушка прислушалась к тому, как будет звучать ее будущая фамилия. Она повторяла ее снова и снова, и при этом словно ощущала вкус поцелуя, которым обменялась с Виктором на побережье. Их первого поцелуя. Амали улыбнулась, когда Деирдре описала ей, что она при этом чувствовала.

– Я не признавалась в этом, но мне все же было немного страшновато. Однако Виктор был такой нежный, такой ласковый… Можешь себе представить, он ласкал мой рот своим языком. А я… я тоже так делала, это… как будто само собой разумелось. Словно ключ нашел свой замок. Нечто особенное, прекрасное…

Деирдре сияла при воспоминании о ласках Виктора, от радостного предчувствия того, что будет дальше.

Амали кивнула. Она тоже была влюблена, однако не была такой откровенной, как ее молодая хозяйка. Но Амали знала, что имеет в виду Деирдре, и, собственно говоря, кое-что еще. Друг Амали был не таким сдержанным, как Виктор, и служанка давно уже рассталась с девственностью.

– Деирдре и Виктор Дюфрены… – Деирдре пропела эти слова. – Звучит прекрасно, не правда ли, Амали? Мне подходит это имя. Очень подходит. Наша жизнь будет прекрасной!

Глава 10

– Но они не берут женщин на корабль, Бонни! И ты не сможешь выдать себя за мальчика. То, что ты задумала, это сумасшествие! Подумай сама, что будет, если пираты обо всем догадаются. – Джеф резко остановил устремившегося к своему стойлу ослика. – Они… они будут…

– Может быть, они выбросят меня за борт, – равнодушно предположила Бонни. – Но сначала пиратам надо будет обнаружить обман, а им это не удастся. Они ни о чем не догадаются, если я буду вести себя как мальчик…

– Но в этом-то все и дело! – запротестовал Джеф. – Ты ведь не можешь вести себя как мальчик. Ты же…

Бонни пожала плечами:

– Я уже несколько лет наблюдаю за тем, как мой баккра ругается и пьет. Я сумею вести себя так же, как он, не беспокойся. А насчет работы… Вряд ли мне будет труднее поднять пару парусов, чем таскать остатки дохлых животных с бойни Дейтона и закапывать их в песок, и волочить мешки с солониной, и скрести полы в его доме…

– Тебе придется драться! – выложил Джеф свою козырную карту. – И убивать…

Бонни прикусила губу.

– Тому, что умеешь ты, Джеф, я научилась еще раньше тебя! – твердо сказала она. – И, может, я делаю это лучше, чем ты. Посмотрим. Или тебе уже приходилось кого-то убивать?

Джеф неуверенно засмеялся.

– Конечно нет! Но и тебе ведь тоже! Я не могу представить тебя с саблей в руке, Бонни. Извини, при всем желании, не могу!

– Ты удивишься, – сказала Бонни, уверенная в своей правоте. – Посмотрим, кто из нас первым обзаведется добычей! Встретимся завтра в это же время? Ты заберешь меня? Может быть, тебе придется подождать. Баккра…

Джеф фыркнул:

– Ну вот, опять то же самое. Как доходит до дела, ты снова начинаешь бояться своего хозяина. Тоже мне пиратка… Я тебе не верю!

Бонни ничего не ответила. Она лишь подняла руку в прощальном жесте и соскользнула с повозки. В доме не горел свет – то ли Дейтон еще не вернулся, то ли он уже напился и спал. Бонни удалилась в свой чулан и, довольная, завернулась в потрепанное одеяло, которое, по крайней мере, создавало хоть какое-то подобие уюта.

Девушка была спокойна. Она больше ничего не боялась. Этого капитана Сигалла послало ей небо или, скорее, ад, если задуматься над тем, что она собиралась сделать на следующий день. Ей придется еще раз подчиниться своему баккра. Один-единственный раз. А потом она больше никогда не станет этого делать.

На следующее утро Дейтон мучился от похмелья и пребывал в плохом настроении. Наверное, ему было жалко денег, которыми он вчера вечером заткнул глотку Менди. И, как всегда, он срывал злость на Бонни. Он ругал ее, гонял по всему дому и приказал почистить бойню, в то время как он забивал там животных. Бонни слышала крики животных, доносившиеся до лавки, и задыхалась от ненависти к своему хозяину. Ее трясло от возбуждения, но до сих пор все происходило именно так, как она себе и представляла. Этой ночью Дейтон, скорее всего, не будет выходить из дома, однако трезвым он тоже не останется. Он откупорил первую бутылку рома, когда Бонни опорожнила последнее ведро с водой.

– Еду не приготовила?

Бонни вздохнула. Она надеялась, что Дейтон не будет ее бить, однако сейчас было похоже на то, что она начнет новую жизнь с синяками под глазами и поломанными ребрами. Ну ладно, может быть, это сделает ее рассказ более правдивым. Драка в кабаке…

– Сейчас, баккра… Я должна была чистить лавку. Пожалуйста, не бить бедную Бонни…

Бонни знала, что ее жалобные просьбы не помогут, но тем не менее произнесла это, потому что ему это нравилось. И потому что это было в последний раз. После этой ночи она никогда больше не будет говорить на языке рабов.

В конце концов она бросила два куска свежего мяса на сковородку. Бонни пришлось преодолевать тошноту, когда она вспомнила о криках животных. Конечно, мясо не было готово вовремя и подгорело, пока Дейтон занимался «наказанием» Бонни. Но тем не менее после этого он все же сожрал свой ужин – и Бонни надеялась, что он в нем и останется. Ее планам вряд ли пошло бы на пользу, если бы ее баккра выблевал ром, который до этого выпил. Бутылка уже опустела более чем на четверть. Однако у Дейтона был крепкий желудок, а теперь еще и хорошее настроение.

– Иди сюда, Бонни, давай посмотрим, кто лучше – проститутка или ты! – крикнул он игривым тоном, когда закончил трапезу. – Я тут научился кое-чему у Менди… Она действительно та еще штучка… И она наслаждалась тем, как я ее обрабатывал. Но затем все равно потребовала денег. И я ей их отдал…

Бонни молча стащила с себя платье. Она подумала о Менди, тело которой, наверное, теперь выглядело не лучше, чем у Бонни. Девушка надеялась, что он хотя бы не обманул проститутку с деньгами. Но, с другой стороны… Бонни ожесточилась. Все деньги, которые не достались Менди, скоро будут принадлежать ей.

Девушка беспокоилась из-за договоренности с Джефом. Луна уже давно взошла, когда Дейтон наконец-то допил свою бутылку и теперь храпел на грязной постели. Ей надо было торопиться. Бонни быстро перебрала кухонные ножи, но они были недостаточно острыми для того, что она собиралась сделать. В конце концов, все должно произойти очень быстро. Сейчас, когда дело принимало серьезный оборот, у Бонни уже не было желания видеть, как будет мучиться ее баккра. Как маленькая темная тень, она, все еще голая, выскользнула из дома, пробралась на бойню и взяла там большой нож. Он блестел в лунном свете. Бонни стало страшно, однако она не остановилась. Девушка решительно подошла к постели баккра и подняла нож. Она тысячу раз видела, как это происходит. Бонни вспомнила, как она плакала, когда Дейтон впервые показал ей, как это делается. Как резко оборвалось блеяние козы, когда…

Бонни приставила нож к горлу Скипа Дейтона и одним быстрым движением перерезала его. Девушка отпрыгнула назад, когда из его горла хлынула кровь, и со страхом увидела, что баккра открыл глаза. Он издал какой-то сдавленный звук и стал дергать руками.

Бонни спокойно смотрела в глаза умирающему. Она ожидала, что будет ощущать триумф и, может быть, также вину, однако сейчас она просто ждала, пока осознание происходящего, ужас и ярость в глазах Дейтона не погасли.

– Вот и все, баккра, – сказала она спокойно. – А сейчас умрет и Бонни.

Девушка торопливо вытерла нож – она возьмет его с собой вместе с оружием баккра – и стала искать ножницы. Быстро, как только это можно было сделать тупыми ножницами, она обрезала свои волосы, а затем выскочила на побережье и погрузилась в море, чтобы смыть с себя следы баккра – его пот, его сперму, его кровь. Бонни больше всего хотелось нырнуть в воду с головой, чтобы отмыться как следует, но она не решилась на это. Море штормило, и волны были слишком высокими. Девушка не хотела рисковать – ее могло захлестнуть волной.

В конце концов Бонни натянула на себя вещи, которые подготовила заранее. Повседневная одежда Дейтона не слишком отличалась от одежды матросов и пиратов – широкая рубашка и хлопчатобумажные штаны, стянутые на поясе лентами. Штанины были слишком длинными. Бонни быстро укоротила их теми же ножницами, которыми только что обрéзала волосы. Готово! Жаль, что в доме Дейтона не было зеркал. Бонни с удовольствием проверила бы, как она выглядит. Она все же не думала, что что-либо забыла. Теперь ей оставалось только взять деньги, нож и оружие.

Бонни пробрала дрожь, когда она проходила мимо постели Дейтона, за это время пропитавшейся кровью. Девушка подавила в себе страх перед тем, что баккра может проснуться, заметить, что она украла его деньги, и покарать ее. Дейтон никогда больше не проснется. Бонни почувствовала себя счастливой. В кружке, в которой Дейтон обычно хранил свои деньги, она действительно нашла небольшое состояние. По крайней мере, таким оно было в представлении Бонни, хотя капитан Сигалл, наверное, будет смеяться над ней. Однако в том случае, если он действительно захочет, чтобы она принесла ему «приданое», Бонни не оставалось иного выбора, кроме как попытаться достичь своей цели с помощью этих денег. Пираты просто вынуждены будут взять ее с собой, иначе ее повесят. В лучшем случае. Может быть, жители Большого Каймана придумают какой-нибудь другой способ умерщвления негритянской девчонки, которая убила своего баккра.

Спрятав деньги в карман, Бонни взяла пистолет Дейтона, его охотничье ружье и, конечно, нож для забоя животных. Она нашла пояс и ножны и засунула в них нож, которым убила Дейтона. Нож был великоват для нее, и вид у Бонни был такой, словно у нее на поясе висело что-то вроде меча. Однако она воспринимала нож как своего рода талисман, приносящий счастье. В конце концов Бонни упаковала вещи в мешок, добавила туда буханку хлеба, немного сушеной рыбы, а также пару свежих фруктов, которые утром купила у Маану. Если пираты не возьмут ее с собой, на этом провианте она продержится пару дней в лесу…

Между тем было уже далеко за полночь, и Джеф, конечно, не ждал ее. Наверное, он подумал, что Бонни отказалась от своих намерений. Когда, он говорил, корабль будет отчаливать? Бонни побежала вдоль побережья, надеясь на то, что ей удастся найти тропинку через джунгли. Девушка взяла с собой свечу в садовом подсвечнике с колпачком, защищающим от ветра. Фонаря она не нашла и теперь не могла бежать так быстро, как ей хотелось, потому что боялась потушить свечу.

Поднявшись на возвышенность, Бонни облегченно вздохнула. Корабль все еще стоял в бухте. Однако пираты уже начали тушить костры на побережье.

Бонни поспешила по дороге вниз и догнала мужчин, когда они сталкивали на воду последнюю шлюпку.

– Подождите! Подождите! – задыхаясь, закричала она. – Я хочу с вами!

Мужчины, которые были заняты шлюпкой, встревоженно схватились за оружие. Бонни увидела два нацеленных на нее пистолета, когда бежала к пиратам по песку. Но затем она услышала голос Джефа.

– Не стрелять! Не стрелять! Это Бо… – Он оборвал себя на полуслове. – Это мой друг.

Бонни, тяжело дыша, остановилась. Она не могла вымолвить ни слова.

– И ты выложил ему все о нас? – сердито спросил один из мужчин. Бонни узнала Санчеса, мулата из лавки Маану. – Хорошо же ты начинаешь!

– Я не… я только сказал ей… ему… – начал оправдываться Джеф.

Бонни собрала все свое мужество.

– Я застукал его с товарами, – заявила она. – И обо всем догадался. А сейчас я здесь. Пожалуйста… пожалуйста… вы должны взять меня с собой!

Пират поднял фонарь, при свете которого мужчины работали, и поднес его к лицу Бонни.

– Должны? – со смехом повторил он. – Такую птицу, как ты? Лучше иди-ка ты к своей момми, малыш, и пусть она умоет тебе лицо.

Пират провел пальцем по щеке Бонни и умолк, как только его палец попал в луч света. Мужчина моментально стал серьезным.

– Кровь? – спросил он. – Ты поранился?

Бонни заставила себя посмотреть ему прямо в глаза.

– Это не моя кровь, – твердо сказала она и краем глаза увидела, как Джеф с открытым ртом смотрит на нож для забоя животных, прикрепленный к ее поясу.

Бонни схватила свой мешок и вытряхнула его под ноги пиратам.

– Я могу вам пригодиться, – заявила она.

Санчес лишь быстро взглянул на оружие, в то время как один из пиратов одобряюще свистнул сквозь зубы. Пистолет был новой модели, испанский, их совсем недавно завезли с Барбадоса.

– Чья это кровь? – строго спросил Санчес.

– Это… это… об этом я расскажу капитану. – Бонни покинуло мужество. Если она сейчас признается в том, что убила своего баккра, не было никакой гарантии, что пираты это одобрят. – Когда… когда буду на борту.

Выражение лица Санчеса ужесточилось.

– Я квартирмейстер «Морской девы», – сказал он. – Кого брать на борт, решаю я. Чья это кровь?

– Это кровь… его баккра. Я так думаю, – вмешался Джеф. – Он очень плохо обращался с ним. Ты же сам видишь!

Бонни испуганно и беспомощно смотрела в землю, но сейчас уже Джеф задрал ей подбородок и показал Санчесу ее разбитое лицо. Ее правый глаз снова заплыл.

– Значит, маленький ниггер, ты бунтовщик, – заметил Санчес, рассматривая Бонни с головы до ног, – который чуть что хватается за нож. – Он вздохнул и повернулся к двум оставшимся на побережье мужчинам. – Так, люди, почему, по вашему мнению, мы должны взять его с собой?

Бонни покинуло мужество. Похоже на то, что она закончит свои дни на виселице на Большом Каймане. И почему она такая глупая? Она же могла сказать, что эта кровь вытекла из ее раны, хотя на лице у нее не было никаких кровоточащих ссадин. Девушка смотрела в ухмыляющееся лицо одного из мужчин, стоявших позади Санчеса.

– Потому что он именно тот, кто нам нужен? – предположил белокожий мужчина. Он ухмылялся.

– И потому что именно такой человек может стать хорошим пиратом! – добавил другой, который был мулатом, как и Санчес. С этими словами он подошел к Бонни и хлопнул ее по плечу. – По крайней мере тогда, когда из маленького непокорного ниггера вырастет большой! – Он тоже ухмылялся. – Наш кок тебя раскормит…

Лицо Бонни повеселело, как и лицо Джефа. Может быть, он не хотел, чтобы Бонни присоединялась к нему, однако сейчас, казалось, был счастлив от этого и почти гордился своей подругой, которая убила белого человека.

Теперь и Санчес улыбнулся.

– Тогда давайте действовать быстро, ребята. Соберите вещи, которые принес малыш. А затем быстро смываемся отсюда. Иначе мы не догоним жирные фрахтовые корабли, которые нам преподнес его друг на серебряном подносе. Давай, парень, не зевай!

Он подтолкнул Бонни, которая со страхом смотрела на шлюпку. Она все еще не могла поверить в такой поворот судьбы, когда сидела рядом с Джефом в крепкой весельной лодке, которую Санчес и один из пиратов мощными ударами весел гнал от берега к кораблю «Морская дева».

Капитан ждал на палубе.

– Почему вы так долго задержались? – спросил он, почесывая бороду. – Мы уже думали, что вы хотите остаться на этом гостеприимном острове.

Мужчины позади него засмеялись.

Санчес покачал головой:

– В этом не было необходимости, капитан. Проститутки там уродливые, а негры – наглые.

Он подмигнул, указывая в направлении Бонни. Она как раз в сопровождении Джефа карабкалась на борт из лодки. Джеф сначала хотел выбраться сам и подать ей руку, но Бонни только злобно сверкнула на него глазами. Больше никаких галантностей! В конце концов, он сам говорил ей, что пираты считают женщин на борту причиной несчастья.

– Их двое? – спросил капитан и недовольно посмотрел на Бонни. – Неужели здесь все хотят смыться от своих черных мамочек? – Взгляд, которым он окинул Джефа, был не намного дружелюбнее. – С меня достаточно и одного, для которого я должен изображать няньку.

Санчес пожал плечами.

– Так получилось, – сказал он. – Один не смог удержать язык за зубами, другой воспользовался шансом и укоротил своего баккра на целую голову. Слишком многообещающее начало, чтобы оставлять его там. – Он подтолкнул Бонни к капитану.

– Но я кое-что принес с собой, – сказала она тихо, – оружие и… деньги… – Девушка вытащила монеты из карманов. – Если вы только возьмете меня с собой, я…

Сигалл покачал головой:

– Оставь эти деньги себе, малыш. Наверное, ты их заработал. Ну ладно, ребята…

Он бросил взгляд на то, что делалось на палубе. Несколько матросов карабкалось на такелаж, вахтенный отдавал команды. Санчес тоже давал указания. Капитан, казалось, пришел к выводу, что он тут не нужен.

– Я заберу этих двоих с собой и заставлю их подписать кодекс, – крикнул он Санчесу. – Вы знаете, куда нам надо! Считайте, что это был приказ к отплытию!

На последних словах он засмеялся, и команда тоже заулыбалась. Очевидно, матросы и без особого разрешения капитана самостоятельно вывели бы корабль из бухты.

Бонни и Джеф последовали за Сигаллом в трюм корабля.

Капитан жил в маленькой каюте рядом с кубриком. В каюте была одна койка и полка, забитая рукописями. Главным образом это были морские карты. Однако сейчас капитан снял с полки какую-то переплетенную кожей книгу. Он пошел впереди Бонни и Джефа в помещение, которое, очевидно, служило здесь чем-то вроде столовой. Вокруг стола стояло несколько стульев. Бонни увидела, что это помещение такое же грязное, как и дом ее баккра. Тут, конечно, никто не соблюдал чистоту, и ей очень сильно захотелось это изменить. Однако затем девушка сообразила, что лучше этого не делать. Если она хочет жить как мужчина среди мужчин, ей придется мириться с их особенностями и привычками.

Капитан быстро вытер рукавом стол и только потом положил на него кожаную папку.

– Это наш кодекс чести, – объяснил он и открыл журнал. – Здесь написаны правила, которым мы обязаны следовать на этом корабле. Они закреплены в письменном виде. Я не думаю, что вы умеете читать…

– Немного, – пробормотала Бонни. – А вот Джеф хорошо читает. – Она указала на своего друга, который, похоже, был не очень рад тому, что она это сказала. Наверное, он предполагал, что на пиратском корабле требуются другие навыки, нежели умение читать и писать.

Сигалл поднял на него глаза:

– Это правда, парень? Ну, может быть, ты хоть на что-нибудь пригодишься. Однако, если ты все это будешь читать, пройдет слишком много времени. Я просто скажу вам, что вы должны знать.

Это принесло Бонни облегчение, и Джеф тоже очень обрадовался тому, что ему не нужно будет углубляться в текст. Рукопись очень сильно выцвела, она была, очевидно, написана дешевыми чернилами, и уже в первых двух фразах Джеф обнаружил ошибки в правописании.

– Если вы хотите ходить под парусами на корабле «Морская дева», то обязаны выполнять команды капитана, квартирмейстера и боцмана. Последнего, потому что он все знает лучше всех, а первого, потому что его избрал экипаж. Если вам не нравится то, что приказывает мистер Санчес и я, то вам придется найти союзников, чтобы переизбрать нас. А до тех пор – никаких возражений, понятно?

Джеф и Бонни кивнули.

– В остальном правила очень просты: на борту не курить, не играть в карты, никаких женщин, никакого спиртного и никаких драк. Если у вас возникнут разногласия с другими членами команды, доложите об этом мистеру Санчесу, и он вас рассудит. Нарушение этого положения наказуемо, и обычно наказание осуществляет квартирмейстер. Однако если речь идет о жизни и смерти, мы обсуждаем это перед всем экипажем. И там тоже решение принимается с помощью голосования. – Капитан обвел взглядом внимательно слушавших его новичков, очевидно для того, чтобы убедиться, что они все поняли. – Когда мы захватываем корабли, добыча делится по справедливости, – продолжил он. – Одна часть для каждого члена экипажа, одна и три четверти для меня, полторы доли для мистера Санчеса, одна с четвертью для корабельного плотника, первого канонира и боцмана. Мы гарантируем компенсацию за тяжелые ранения, полученные в бою, то есть если вы потеряете руку, ногу или глаз. Точные суммы здесь записаны, но я сейчас не буду об этом говорить, не хочу вас запугивать. Все понятно, возражений нет? – Он ухмыльнулся, когда оба новичка торопливо кивнули. – Тогда поклянитесь на этих двух пистолетах… – Капитан торжественно положил перед собой крест-накрест два длинных, украшенных серебром пистолета. – Как вас зовут? – спросил он и посмотрел на Джефа, который уже хотел положить для клятвы руку на пистолеты.

– Джеф… Джефри, сэр… – важно сказал Джеф. Собственно, он гордился своим африканским именем, но в его грамоте о даровании свободы стояло имя «Джефри». Он вытащил грамоту из кармана. – Я не раб, сэр.

Капитан фыркнул.

– Здесь нет рабов, – заметил он, – грамоту можешь спрятать. Но Джефри ты не можешь называться. Джефри здесь зовут только одного из нас, и это – Джефри Сигалл. – Он ударил кулаком себя в грудь. – Итак, как мы тебя назовем?

Джеф скривил рот. Бонни удивилась тому, что он не стал протестовать. Видимо, капитан навел страх даже на него.

– Я не знаю, капитан, – сказал Джеф. – Подберите мне имя сами. Какое… какое-нибудь пиратское имя, что-то вроде Черной Бороды…

Сигалл оглушительно рассмеялся.

– Пусть сначала у тебя вырастет эта борода! – насмешливо произнес он. – Нет, нет, парень, эта обувь тебе великовата!

Джеф вспыхнул.

– У меня большие ноги, сэр, – заявил он. – Я сын воина!

Сигалл рассмеялся еще громче.

– А язык у тебя острый и наглый. Что там сказал Санчес о нахальных неграх? Ну ладно, тогда возьмем великое имя для великого ниггера: Блэк Цезарь – Черный Цезарь.

Джеф просиял.

– Цезарем звали лейтенанта на корабле «Queen Anne’s revenge»[14]14
  «Месть королевы Анны» (англ.).


[Закрыть], не так ли? – спросил он.

Сигалл кивнул с меланхолическим видом.

– На корабле капитана Черной Бороды, – подтвердил он. – Я служил под его командованием, парень. Это был человек огромного роста, невероятно сильный, но и очень умный. Он постоянно ходил босиком. – Капитан снова ухмыльнулся. – Итак, Маленький Черный Цезарь, теперь ты подпишешься своим новым именем под кодексом.

Джеф торжественно и серьезно принял клятву на пистолетах и размашистой подписью подтвердил, что он будет соблюдать законы «Морской девы».

– А ты? – обратился капитан к Бонни. – Надеюсь, тебя зовут не Джефри?

Бонни покачала головой.

– Нет… я… – Она хотела сказать «Билли», однако потом вспомнила, что не сможет написать это имя. Значит, ей нужно придумать другое… – Клянусь! – сказала Бонни твердым голосом, а затем аккуратно вывела имя «Бобби» под документом.

Она никогда больше не будет рабыней. И жизнь ее будет прекрасной.