Текст книги "Цветы из огненного рая"

Глава 3

– Мы наконец-то получим свою землю? В долине Маутера, рядом с миссионерской станцией?

Брандманн сообщил о предложении Уэйкфилда поселенцам, и теперь все, кто собрался в сарае, предоставленном одним фермером по просьбе Бейта, заговорили наперебой. Два дня не переставая шел дождь.

– Но это ведь далеко, верно?

– Там нет дикарей?

– А земля хорошая?

– Почему до сих пор там никто не поселился?

Брандманну пришлось несколько раз призвать их к спокойствию, прежде чем он смог ответить на вопросы.

– Конечно же, это далековато от Нельсона, – рассказывал он. – Возможно, именно по этой причине никому не приходило в голову предложить нам эту землю, поскольку изначально нам обещали участки в непосредственной близости от города…

– А равнина Вайрау? – прошептала Ида на ухо Оттфриду, вместе с которым пришла на собрание. – Это ведь тоже добрых двадцать миль отсюда…

Оттфрид не удостоил ее ответом. Девушка заметила, что от него пахнет пивом.

– Но туда не так трудно добраться, – продолжал его отец. – По реке от Нельсона прямо-таки рукой подать. Мы съездили туда и обратно за один день.

– Кроме того, нам совершенно незачем селиться так близко к нашим… хм… английским друзьям, – добавил Ланге. – Если вспомнить о том, какой урон был нанесен нашим традициям всего за несколько недель… Чем ближе мы друг к другу, тем быстрее возникает отчуждение. Нет, с этой точки зрения… Как называется эта долина? Для начала мы дадим ей хорошее немецкое название! Она просто идеальна для нашего поселения. Там есть отличные пахотные земли, пастбища и роща у реки, а дальше – лес на холмах, то есть древесины нам хватит.

– Сразу же начнем строить церковь! – обрадовался Брандманн, который увидел свой шанс заработать. Наконец-то пригодится его плотницкое мастерство.

– И никаких поселений дикарей – ни поблизости, ни вдалеке! – воскликнул Оттфрид. Похоже, это было для него важнее всего. Судя по всему, экспедиции в долину Вайрау ему вполне хватило. – Миссионеры заверили нас в этом, туземцы продали землю и ушли.

Но тут его перебил голос, донесшийся от двери:

– Маори не пришлось уходить из долины Маутера, они там никогда и не жили!

Члены общины с удивлением обернулись к говорившему. И Иде показалось, что у нее остановилось сердце. У входа в сарай стоял Карл Йенш, одетый в зюйдвестку[46]46
  Зюйдвестка – здесь: мягкая шляпа из непромокаемой материи с широкими полями, откидывающимися спереди.


[Закрыть] и длинный вощеный плащ, но тем не менее мокрый как мышь из-за проливного дождя.

– И неспроста, – добавил он, снимая шляпу и стряхивая с нее воду.

Ида нашла, что он выглядит хорошо: уже не такой худощавый, как в Рабен-Штейнфельде. Его кудрявые волосы отросли, и выглядел он самоуверенно.

– Земля на реке Маутер – это на самом деле болото, – продолжал Карл. Люди, особенно поселенцы из тех мекленбургских общин, где он не работал поденщиком, охотно расступились перед ним, когда он сделал еще шаг. – Это значит, что ее затапливает всякий раз, когда наступает половодье, – а это случается регулярно, и зимой, и летом. Реку питают воды с гор, а там дожди идут достаточно часто. Поэтому я не советовал бы вам строить поселение в долине Маутера. Мистер Спейн считает, что эти земли непригодны для жизни.

– Кто это такой? – спросил один из переселенцев, обращаясь к Ланге и Брандманну, которые смотрели на Карла, злобно сверкая глазами.

– Что ты здесь забыл? – прорычал Брандманн.

Карл пожал плечами:

– Как я уже сказал, я хочу предупредить вас всех. Мистер Таккетт пришел в ярость, узнав, что вам хотят всучить эту землю. Мы услышали об этом только сегодня днем, когда приехали в город, и опасались, что вы уже дали окончательное согласие. Как только я выяснил, что ваше собрание состоится сегодня, то сразу же отправился к вам.

– Наше собрание, как ты совершенно правильно заметил, – процедил сквозь зубы Ланге. – Еще раз повторю вопрос: что ты здесь забыл?

– Я ведь уже объяснил… – Карл смотрел на него с недоумением, не веря, что этот человек его не понял. Но затем он взял себя в руки. – Кстати, я тоже родом из Рабен-Штейнфельда, как и вы. Я, как и вы, приехал сюда на судне «Санкт-Паули», и моя семья всегда была членом общины.

– Безземельный лодырь! – проворчал Ланге.

– Поденщик, – поправил его Карл, пытаясь сохранять спокойствие. – Это не одно и то же. Впрочем, я ведь теперь и не поденщик. Вот уже почти два месяца я работаю на мистера Фредерика Таккетта, главного землемера Новой Зеландии, и получаю жалование у губернатора Окленда, не у Новозеландской компании. Мистер Таккетт не заинтересован в том, чтобы продавать вам негодную землю, – в отличие от полковника Уэйкфилда и мистера Бейта. Поэтому лучше послушайте меня.

– Иными словами, этот молодой человек не получит надел? – спросил человек, который был родом не из Рабен-Штейнфельда.

Карл вздохнул и теперь обратился непосредственно к мужчинам из других общин:

– Нет, я приехал как свободный иммигрант. На «Санкт-Паули», как я уже сказал, возможно, вы меня помните. Я делил каюту вместе с сыном господина Брандманна Оттфридом. Оттфрид! Может быть, ты что-нибудь скажешь? Ты ведь наверняка хочешь построить своей жене надежный дом.

Карл нашел Оттфрида в толпе и переглянулся с Идой. Девушка казалась встревоженной. Она понимала, о чем идет речь. Оттфрид же, напротив, сохранял спокойствие.

– Я согласен с мнением общины, – заявил он. – Как решат старейшины, так и будет. А ты… тебе я верить не обязан. Твоими устами всегда говорит лишь зависть.

Карл схватился за голову. В некотором роде Оттфрид был прав, он ужасно завидовал ему. Но не из-за куска земли на реке Маутер! Карл ни за что не променял бы свою теперешнюю работу на надел самой хорошей земли. Он уверенно шел к тому, чтобы стать уважаемым и хорошо оплачиваемым землемером. А осесть на месте он согласился бы разве что только ради Иды.

– Я имею право говорить здесь! – предпринял еще одну попытку Карл. – Как член церковной общины. Вы не можете запретить мне это, моя семья была бедной, но весьма почтенной. Итак, повторю снова: не принимайте предложение Уэйкфилда! Подождите, пока найдут хорошую землю для поселения! В конце концов, это только вопрос времени.

– Но как же миссионеры? – спросил кто-то. – Они живут там не первый год!

Карл пожал плечами:

– Состав миссии постоянно меняется, как я слышал. Спросите пасторов, как часто их станцию смывало водой или почему она расположена на склоне. Она ведь стоит на склоне, верно? Я там никогда не был.

Последнее замечание было ошибкой. Оно утонуло в хоре возмущенных голосов поселенцев. Как он может давать советы, если никогда не видел земли? Однако Брандманн и Ланге переглянулись.

– Она расположена на склоне? – спросила у Оттфрида Ида.

– Оттуда открывается очень красивый вид на долину, – ответил он.

Ида закусила губу. Ей это говорило о многом. Но поселенцы окончательно настроились против Карла.

– Значит, будем голосовать, – произнес Брандманн. – Пусть мужчины, которые поддерживают основание деревни Санкт-Паулидорф, поднимут руку…

«А кто спросит женщин?» – чуть не вырвалось у Иды, но вряд ли это улучшило бы ситуацию. Конечно, женщин никогда никто не спрашивает. Они должны доверять своим мужчинам и безропотно помогать им справляться с последствиями их решений.

Карл вышел из сарая, когда подсчитывали голоса. Не многие высказались против. Когда Брандманн велел Оттфриду раздать поселенцам бумаги для подписи, Ида поняла, что это ее шанс. Элсбет заметила, что она украдкой проскользнула к двери вслед за молодым человеком. Ида испугалась, что сестра может что-то заподозрить и, чего доброго, наябедничать отцу, но, поймав ее взгляд, успокоилась. Элсбет немедленно доложила бы о ее проступке, но Бетти будет молчать.

На улице по-прежнему шел дождь. Ида увидела, что Карл снова надел шляпу, собираясь сесть верхом на лошадь. Откуда она у него, интересно?

– Карл!

Услышав ее голос, молодой человек сразу же обернулся. Может быть, он ждал, что она выйдет за ним, несмотря на ливень?

– Ида! – Карл просиял и сразу же повел ее под козырек сарая. Лошадь последовала за ними и тут же принялась жевать слежавшееся сено. – Ида, как я рад тебя видеть! Я хотел попрощаться, но все произошло так быстро… Таккетт, работа… действительно хорошая работа, Ида! Меня обучают на землемера. Это непросто, обычно для этого нужно закончить университет. Но здесь землемеров очень мало, и Таккетт утверждает, что у меня талант. Конечно же, нужно было уметь считать. Работы здесь хватит на много лет, если не десятилетий. Она хорошо оплачивается и приносит радость. Посмотри, у меня даже лошадь есть!

Он улыбнулся, погладив рыжевато-каурого мерина.

– Его зовут Бренди, потому что цвет у него, как у старого коньяка, так считает Таккетт. Я не знаю, никогда такого не видел. Но виски мне не понравилось… Ну да не важно, Ида, расскажи о себе! Ты еще не замужем?

Пусть он и спрашивал об этом, но наверняка знал ответ. Разумеется, ему было известно, что они все еще живут у Партриджей. Ида на миг заподозрила, что его речь о долине Маутер имела единственную цель – разрушить ее союз с Оттфридом или по крайней мере отсрочить его, но она тут же отругала себя за недостойные мысли. Карл наверняка действовал из самых лучших побуждений.

– Если мы поселимся на той земле, это случится скоро, – ответила она.

Карл потер лоб.

– Ида… я сейчас говорю очень серьезно… Если ты имеешь хоть какое-то влияние на Оттфрида, попытайся отговорить его от того, чтобы брать землю на Маутере. Поселенцы заплатили такие деньги, Ида! Триста фунтов – их вам никогда не вернут, если земля вдруг окажется болотом! И тогда вы останетесь ни с чем.

– Он не станет слушать меня, – с горечью произнесла Ида.

Карл вздохнул.

– Тогда попытайся хотя бы повлиять на отца и остальных, пусть первым делом строят не церковь, а дренажные колодцы. Наверняка есть возможность сдержать реку, когда она выходит из берегов. Я спрошу у Таккетта.

Девушка безрадостно усмехнулась:

– Они не позволят женщине указывать им, что строить первым делом. Они даже не хотят, чтобы женщины учили английский. Мы должны лишь помочь им воссоздать Рабен-Штейнфельд в том виде, в котором оставили его в Мекленбурге. И блюсти обычаи… Я могу только надеяться, Карл, что твой мистер Таккетт неправ.

Голос ее звучал подавленно, но что-то в словах Иды придало Карлу мужества. Пусть она еще не восстала, но своей горечью она выражала сомнение в том, что община поступает правильно. Карл пытался заставить себя быть на этот раз терпеливее, подождать. Но к черту, долго он ждать не может! Очень мягко, чтобы не напугать ее, он обнял девушку.

– Есть еще одна возможность, Ида, и ты знаешь об этом. Мое предложение выйти замуж за меня, а не за Оттфрида, все еще в силе. И на этот раз речь идет не о безрассудном бегстве. Ты можешь отправиться со мной в Окленд – сюда мы с Таккеттом приехали всего на несколько дней, на свадьбу друга. После этого мы вернемся на Северный остров. Мы уедем вместе, днем, у всех на глазах, так что ты не будешь скомпрометирована. Сначала ты сможешь пожить у Таккеттов, пока мы не поженимся. А потом я возьму для нас в аренду небольшой дом. Коттедж с садом. Представь себе, Ида: сад, цветы, небольшой огород… а не поле, на котором придется вкалывать до смерти. Со временем твой отец поймет, Ида! Ты не утратишь связь с семьей.

Ида колебалась. Перспектива казалась радужной, и она была счастлива, стоя здесь, под проливным дождем, слушая, как лошадь жует сено, глядя Карлу в глаза. В его спокойном доброжелательном взгляде отражалась та же неуверенность, та же безудержность, что и во взгляде Оттфрида в последнее время.

Она не сопротивлялась, когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Но все очарование момента развеялось, когда раздался голос Ланге:

– Ида! Что это значит?! Немедленно иди сюда!

Ланге не стал дожидаться, пока Карл отпустит Иду, бросился к ней и оттащил ее в сторону.

– А ты, Йенш, убирайся! Если я еще хоть раз увижу тебя рядом с дочерью, я за себя не ручаюсь! – Он свирепо сверкнул глазами, и молодой человек на миг испугался, что тот ударит его. Но затем Ланге махнул рукой. – Ну да ладно, такой возможности у тебя все равно не будет. Мы только что приняли решение: деревня Санкт-Паулидорф будет основана на реке Маутер!

У Иды мелькнула мысль, что он впервые произнес название реки.

– И как только мы прибудем туда, как только будет построена первая хижина, Ида, ты выйдешь замуж!

Карл в отчаянии наблюдал за тем, как Ида безропотно вернулась в сарай вслед за отцом. На миг он задумался, не вмешаться ли, не попытаться ли убедить ее в том, что она должна бороться, но тут же понял, что она не станет слушать. А тем временем в сарае собралось до сотни поселенцев, которые были вне себя от предвкушения того, что вот-вот будет основана деревня и они начнут восстанавливать традиции. Противостоять им всем – совершить безумный поступок, может быть, даже самоубийственный.

В конце концов он сдался и повел Бренди обратно под проливной дождь. Нужно было вернуться в пансион и переодеться. Через несколько часов состоится свадьба Кристофера Фенроя…

Глава 4

Одернув свое свадебное платье, Джейн Бейт решила, что в нем она похожа на огромный торт со взбитыми сливками. Белоснежный цвет ткани был ей не к лицу, а обилие рюшей и лент только полнило ее. Миссис Ханзен затянула корсет так туго, что Джейн едва могла в нем дышать. Девушка задумалась над тем, как пережить этот вечер в таком наряде. Ну да ладно, все могло быть намного хуже: если бы ее родители назначили церемонию на раннее утро, пришлось бы праздновать целый день.

К счастью, Кристофер появился буквально в последнюю минуту, и, судя по всему, прилетел он не на крыльях любви. Конечно, Джейн ничего подобного даже не предполагала. Напротив, она знала, что ему с ней тяжело. Он вел себя с ней, словно мышка с кошкой, – игра шла в одни ворота, и эти ворота принадлежали ей. Впрочем, она в некоторой степени даже наслаждалась этой игрой. Именно поэтому она предпочла Фенроя другим претендентам. Впрочем, существовала еще одна причина, не менее нелепая.

После того как ее отец принял решение как можно скорее отделаться от дочери, он представил ее трем мужчинам. Это случилось сразу после экспедиции Уэйкфилда, обернувшейся катастрофой. Джейн обижалась на то, что он относится к ней с недоверием, однако не удивлялась этому. Не многие в Нельсоне знали о проблемах Новозеландской компании, и, судя по всему, Бейта не устраивало, что Джейн входит в число этих людей. А ведь некоторые детали ее тщательно разработанного плана даже сейчас можно было воплотить в жизнь, чтобы спасти ситуацию. Но ее отец и не думал об этом, вместо этого из кожи вон лез, чтобы поскорее выдать ее замуж. Кандидатура «лорда Фенроя» рассматривалась только лишь ради забавы, пока Джейн не обнаружила злосчастное письмо.

Бейт отличался честолюбием и был не прочь породниться с представителем одной из благороднейших английских семей, и он мог позволить себе дать за Джейн щедрое приданое. Кроме того, он хотел побыстрее отослать дочь как можно дальше от Нельсона. Если она выйдет за Фенроя, то уедет в Кентербери, который с точки зрения цивилизации находился на краю света, хотя от Нельсона его отделяли всего двести миль.

Второй претендент, военный, которого предложил Уильям Уэйкфилд, увез бы ее в Окленд, а оттуда – в одно из недавно основанных поселений, нуждающихся в охране. Местные племена маори необходимо было усмирить, в случае необходимости – с оружием в руках. Джейн содрогалась при одной мысли о том, чтобы оказаться не просто в глуши, но и под угрозой нападения недружественных племен, в окружении перепуганных поселенцев.

Третий возможный жених, тоже военный, постоянно жил на земле Ван-Димена – в Австралии! Коренное население там уже уничтожили, зато военные здесь охраняли полчища каторжников. «Джейн могла бы стать хозяйкой большого дома», – жеманно заявил мужчина. Судя по всему, он собирался делать карьеру в политике и ему нужна была жена, которая налаживала бы связи в обществе. Насколько мало подходит для такой цели Джейн, он понял при первой же встрече.

Поэтому девушка могла выбирать только между Кристофером Фенроем и лейтенантом Аркинсоном, и ей казалось, что Кристофер и его ферма – меньшее зло по сравнению с Аркинсоном и войной. Уже хотя бы потому, что лейтенант вряд ли позволил бы ей разрабатывать планы военных действий. А Кристофер…

Молодой человек был прав: у Новой Зеландии есть огромный потенциал, и ферма на равнине Кентербери может принести большой доход. Но только не под его управлением. Если Джейн оценила его правильно, Фенрой понятия не имел, как руководить делом. Он с удовольствием говорил о проекте, но бросалось в глаза, что до сих пор он не задумывался о бухгалтерии, подборе персонала, планах, расчетах и всем том, о чем необходимо думать при основании предприятия. И в этом случае Джейн могла взять все в свои руки. Нужно только натолкнуть Кристофера на мысль привлечь ее к управлению фермой. Девушка была вполне уверена в том, что сумеет должным образом запугать его. Он уже сейчас не мог ей ни в чем отказать. Другим женщинам приходилось с этой целью ублажать своих супругов, и обычно не без успеха, поскольку мужчины с охотой им подчинялись…

Джейн еще раз критически осмотрела себя в зеркале. Нет, такая стратегия не для нее. Тут она вспомнила вторую причину, по которой выбрала Кристофера: неизбежная и неприятная физиологическая сторона брака. Ни Фенрой, ни Аркинсон не пробудили ее страсть, но так или иначе ей придется позволить супругу лечь на нее сверху, а затем обменяться с ним телесными жидкостями – по крайней мере, именно так она понимала супружеский долг. И в этом случае она предпочитала молодого стройного Фенроя, нежели обрюзгшего Аркинсона, от которого исходил легкий запах пота даже тогда, когда он практически не двигался.

Значит, Кристофер… Она вздохнула. Что ж, по крайней мере, он ее боится…

Под вечер Кристофер явился в дом Бейтов на прием по случаю торжественной церемонии бракосочетания. Агент отказался от мысли обвенчать свою дочь в епископальной церкви, скорее всего, чтобы не настраивать против себя немецких переселенцев. Поэтому по случаю свадьбы украсили особняк. Торжественная церемония должна была проходить в салоне, где дворецкий уже рассаживал по местам первых гостей. Горничные приветствовали вновь прибывших, желавших поскорее снять с себя промокшие плащи и куда-нибудь их положить, где они не будут никому мешать, а может быть, даже немного подсохнут. Дверь Кристоферу открыла Кэт – и впервые после их совместного бегства он оказался лицом к лицу с девушкой, которая не только по-прежнему преследовала его в снах, но и стала источником угрызений совести. Он не ожидал, что Кэт получит столь низкую должность.

– Оставь это, – сказал он, неприятно удивленный тем, что она присела перед ним в реверансе. Его вновь очаровала ее грация, как и узкое лицо под чепцом, едва прикрывавшим ее золотистые волосы. – Кэт, это я, Кристофер. Не надо падать передо мной на колени.

Кэт ответила на шутку горькой улыбкой.

– Нас этому обучили, – ответила она. – А поскольку Мэри… – она кивнула головой в сторону другой горничной, – и без того постоянно подозревает, что я вот-вот достану откуда-нибудь булаву и начну драться, я стараюсь вести себя цивилизованно.

– О, Кэт! – Кристофер совсем расстроился. – Тебе не нравится это место, я так и знал, но я действительно пытался…

Молодой человек осекся. Неужели он и правда сделал все возможное, чтобы найти для нее другое место? Конечно, он говорил о ней с Таккеттом, и тот даже проявил интерес. Но, будучи главным землемером, он был слишком занят, кроме того, они все время разъезжали по Северному острову… Меньше всего Таккетт думал о приемной дочери маори, с которой никто в Нельсоне не знал, что делать.

– С тобой хорошо обращаются?

Кэт пожала плечами.

– Конечно, – сказала она. С тех пор как Кэт оказалась в Нельсоне, она постоянно напоминала себе о том, что в прошлом ей жилось намного хуже.

В отличие от Кристофера, Кэт не считала работу у Бейтов унизительной. Когда еще была жива миссис Хемплмен, место горничной казалось ей недостижимой мечтой и высокой ступенькой в общественной иерархии. А у маори все женщины занимались домашней работой, вне зависимости от положения в обществе. Те Ронга вместе со всеми принимала участие в приготовлении пищи, ткала, работала в полях… Маори не считали какой-либо труд постыдным. Если человек умел делать что-то хорошо, что бы это ни было, он мог добиться уважения и завоевать титул тохунга.

В доме Бейтов, однако же, получить признание хозяев было практически невозможно. Миссис Бейт критиковала все, что делали Кэт и Мэри, при этом она употребляла очень резкие слова, ругала девушек и отчитывала их так откровенно, что Мэри после этого порой разражалась слезами. Кэт старалась подражать мистеру и миссис Ханзен, которые стоически переносили капризы миссис Бейт. Однако радости работа в таких условиях не приносила, тем более что дочери Бейта перенимали у матери манеру обращения со служанками. Особенно донимала персонал Джейн, которая вечно пребывала в дурном настроении. Кэт не любила ее и вплоть до этого дня не верила, что Крис Фенрой действительно хочет на ней жениться.

Однако ей было неприятно слышать о его брачных намерениях. Она не могла понять, почему он так поступает, и старалась не думать о нем плохо. В конце концов, между ними ничего не было, и она не искала себе мужчину. Несмотря на это, ей не хотелось представлять себе Криса и Джейн вместе… А может быть, ей просто было его жаль.

Эта мысль прибавила Кэт мужества, и она смогла улыбнуться ему ободряюще:

– У меня действительно все в порядке, Крис. С Бейтами не всегда просто, но мистер и миссис Ханзен очень милы. Они… они не требуют, чтобы я…

Кэт умолкла. В Нельсоне ей было неуютно не только из-за придирчивых хозяев. Еще больше хлопот доставляла ей слава «туземки», «любовницы маори» или «дикарки», с которой она была вынуждена постоянно бороться. Она сделала ужасную ошибку, в первый же день рассказав свою историю миссис Робинс. Но Кэт не могла знать, как люди воспримут сплетни, которые вдова разнесет по всему поселению. Кэт не сообщила миссис Робинс ничего такого, что могло ее скомпрометировать. В конце концов, что постыдного в том, чтобы быть приемной дочерью знатной женщины маори, да еще и целительницы?

Однако жительницы Нельсона превратили ее историю в нечто невероятное. В то же утро Мэри услышала на рынке, что Кэт принимала участие в военных походах, рубила на куски врагов племени и чуть ли не пожирала их сырую плоть. Конечно же, она делила постель практически со всеми мужчинами племени – наверное, так истолковала миссис Робинс тот факт, что все маори спали в одном общинном доме. Хорошенько подумав, Кэт поняла, откуда взялись другие слухи, – миссис Робинс жадно расспрашивала ее об обычаях маори, и ничего не подозревающая Кэт ей отвечала. Как она могла подумать, что, к примеру, ее рассказы о каннибализме в Полинезии воспримут настолько буквально?

Но кто бы ни сочинил все эти слухи о Кэт – то ли миссис Робинс, то ли другие женщины, – шанса оправдаться и все исправить у девушки не было. Стоило Кэт выйти за дверь дома Бейтов, как для нее начиналась настоящая пытка. В лучшем случае она слышала брань со всех сторон. Молодые люди отпускали ей вслед сальные шутки, а после того, как стали известны подробности резни в Вайрау, ее несколько раз забрасывали гнилыми фруктами или даже камнями, порой угрожали. В какой-то момент пошел слух, что она сама принимала участие в жестокой расправе над Уэйкфилдом и его людьми, а о том, как все случилось на самом деле, жители Нельсона забыли.

К счастью, никто из Бейтов не обращал внимания на уличные сплетни. Миссис Бейт и ее дети жили в такой изоляции от местного общества, что, наверное, даже ничего не знали. А мистер и миссис Ханзен проявили понимание. Они быстро оценили порядочность и уживчивость Кэт и поверили ей, когда она попыталась объяснить всю историю хотя бы тем людям, с которыми она проводила все свое время. Впрочем, с Мэри и Джейми, конюшим, ей это не совсем удалось. Оба по-прежнему относились к ней с недоверием.

Кэт очень тяжело все это переносила, особенно ее тяготила необходимость все время оставаться в четырех стенах. Те Ронга научила ее жить на природе и с природой, и теперь ей не хватало песни ветра в цветах, журчания ручьев, алого великолепия цветов рата и величественных гор вдалеке. В свободные часы она не знала, чем заняться, пока Мэри не оставила в их общей комнате дешевую книжонку. Кэт быстро наловчилась разбирать первые фразы. Линда Хемплмен учила ее читать, но на протяжении последних лет Кэт не имела возможности практиковаться в чтении. Кроме того, тогда она больше знала немецкий, в то время как «Разбойничьи пистолеты», которые залпом глотала Мэри, были написаны на английском. Но Кэт поняла, что ее навыки возвращаются, и вскоре смогла разобраться, чем отличается письмо и произношение в немецком и английском языках. Вскоре она каждую свободную минуту стала тратить на чтение, иногда даже таскала книги из хозяйской библиотеки. Она с восхищением читала художественную прозу и научную литературу, любовные романы и рассказы о путешествиях. Теперь это занятие стало единственной отдушиной для Кэт – но оно никак не помогало понять, что ей делать дальше.

Судя по всему, Крис понял ее тревогу.

– Я что-нибудь придумаю, Кэт! Обязательно! – натянутым тоном произнес он. – Может быть… может быть, ты захочешь поехать с нами, то есть… со мной и Джейн. Мы… мы переезжаем в Кентербери.

Кэт едва не расхохоталась.

– Нет. Нет, спасибо, правда. Извини, если сейчас я выскажусь… нецивилизованно. Но твоя Джейн… Чем уехать вместе с ней на уединенную ферму, я лучше вернусь к Те Рангихаэате, и пусть он сожрет меня! Почему ты хочешь жениться на ней?

Крис нахмурился, неприятно уязвленный прямотой вопроса.

– Земля, – честно ответил он. – Отец дает ей в приданое ферму. Самое важное – это земля.

Кэт покачала головой:

– Нет. Самое важное – это люди, – снова повторила она девиз приемной матери.