Текст книги "Империя бурь"

Глава 18

Заржавленные железные зубы бабушки блеснули на солнце. Следом сверкнули железные ногти. Бабушка подняла руки, заслоняясь от меча, но было поздно.

Манона ударила что есть силы. Любой человек, оказавшийся на месте ее бабушки, был бы рассечен надвое.

Но Верховная ведьма клана Черноклювых оказалась проворнее. Она успела отскочить назад, и лезвие лишь распороло ей ткань одежды и слегка задело кожу чуть ниже шеи. Хлынула голубая кровь, но бабушка взмахнула руками, отражая новый удар Маноны. Железные ногти ведьмы были настолько крепкими, что Рассекатель Ветра отскочил от них.

Манона не могла себе позволить обернуться и посмотреть, подчинились ли ведьмы ее приказу. Она лишь слышала голос Астерины, требующей прекратить сражение. Крики отдалялись. Теперь их сопровождало эхо, словно Манона с площадки переместилась в коридор.

К ней никто не бежал, не пытался вмешаться. Похоже, ведьмы не могли опомниться от внезапного поворота событий. Это было Маноне только на руку.

Выхватив мечи, Искара и Петара встали между Маноной и своими предводительницами и оттеснили тех подальше.

Бабушкин шабаш бросился вперед, готовый вмешаться, но бабушка, взмахнув рукой, остановила их. Она тяжело дышала, следя за каждым движением внучки. Манона двигалась по кругу. Голубая кровь по-прежнему текла из раны на груди Верховной ведьмы. Придись удар чуть правее, и она была бы мертва.

Мертва.

Бабушка оскалила заржавленные зубы:

– Она моя. Мы будем сражаться по древним правилам.

У Маноны свело живот, но она вернула Рассекатель Ветра в ножны. Потом взмахнула руками, выдвигая железные ногти, и щелкнула челюстью. Появились железные зубы.

– Посмотрим, главнокомандующая, чего ты стоишь, – прошипела бабушка и устремилась в атаку.

Манона никогда не видела бабушку в сражении, никогда не упражнялась с нею. Возможно, бабушка не хотела, чтобы другие, включая и внучку, видели, насколько она проворна и искусна.

Теперь Манона только успевала уворачиваться от железных ногтей, целящихся ей в лицо, шею и живот. Она отступала, даже не думая атаковать. Без меча это было гораздо сложнее. Главное, чтобы ведьмы ее отряда успели подняться в воздух.

Бабушка норовила полоснуть ее по щеке. Манона загородилась локтем и ударила им по бабушкиной руке. Верховная ведьма заверещала от боли. Манона спешно отскочила и возобновила движение по кругу.

– Что, Манона Черноклювая, былой прыти уже нет?

Бабушкина прыть давалась ей с заметным трудом. Она все чаще дышала ртом. Никто не осмеливался приблизиться. Отряд Тринадцати исчез полностью. Чтобы не терять бдительности, Манона не позволяла себе радоваться. Конечно, бабушка могла отправить несколько шабашей в погоню, но, пока длится поединок, ей не до того.

– Куда проще сражаться мечом – этим оружием трусливых людишек, – исходила злобой бабушка. – А ты попробуй-ка зубами и ногтями… Упущение в твоей выучке.

Они делали выпады. Иногда Маноне казалось, что бабушка стремится расколоть ее изнутри, лишить согласованности движений. Потом Верховная ведьма устроила себе небольшую передышку, отступив на несколько шагов.

– Ты такая же жалкая, как твоя мать. – Бабушка презрительно сплюнула. – И ты подохнешь так же, когда мои зубы вопьются тебе в горло.

У Маноны не было времени обдумывать услышанное. До сих пор ей говорили, что ее мать умерла в родах.

– Я столько лет подряд пыталась выбить из тебя ее слабость. – Бабушка сплевывала на камни. Слюна была голубоватой от крови. – Старалась ради блага клана Железнозубых. Я превратила тебя в природную стихию. В воительницу, которой нет равных. И вот как ты платишь мне за все это.

Манона не позволяла бабушкиным словам вывести ее из равновесия. Сделав обманное движение, будто тянется к бабушкиному горлу, она ударила в другое место.

Верховная ведьма застонала от боли – ногти Маноны впились ей в плечо. Чувствовалось, что бабушке по-настоящему больно.

Ладонь Маноны покрылась бабушкиной кровью. На кончиках ногтей остались кусочки кожи.

Манона попятилась. Ее горло горело от желчи.

Она видела очередной удар бабушки, но парировать его не могла. Правой рукой Верховная ведьма полоснула внучке по животу, порвав доспехи, ткань и кожу Маноны. Из раны хлынула горячая голубая кровь. Бабушка даже не успела отступить.

Манона зажала рану. Кровь сочилась между пальцами, разливаясь лужицей по камням.

Сверху донесся рев дракона. Аброхас.

Предводительница Черноклювых засмеялась, стряхивая с ногтей кровь внучки:

– А твоего паршивого драконишку я изрублю на мелкие кусочки и скормлю псам.

Боль в животе не затуманила Маноне ни глаза, ни разум.

– Скорее я тебя убью, прежде чем ты до него доберешься.

Бабушка усмехнулась, продолжая кружить и выискивать уязвимые места внучки.

– Ты лишаешься звания главнокомандующей воздушной армией. И более не являешься моей наследницей.

Шаг за шагом, все ближе и ближе. Гадюка, готовая обвиться вокруг своей жертвы и ужалить.

– Отныне имя тебе Манона Истребительница Ведьм. Манона Убийца Соплеменниц.

Слова били по ней, как камни. Манона пятилась к перилам балкона, зажимая раненый живот. Зрительницы разошлись, чувствуя скорое завершение необычного спектакля. Минута-другая, и все кончится. Исход был ясен.

Бабушка оглянулась на открытые ворота, словно только сейчас заметила исчезновение отряда Тринадцати. Манона атаковала ее, не давая Верховной ведьме отправить погоню.

Удар, выпад, снова удар. Пригнуться, отпрыгнуть, обмануть ложным маневром. Все смешалось в едином вихре: железо, кровь, ткань одежды и кожа доспехов.

Рана в животе болела все сильнее. Манона споткнулась. Бабушка тут же нанесла ей новый удар: уже не ногтями и не зубами. Ногой. И снова в живот.

Манона закричала от нестерпимой боли. Ответом ей был рев Аброхаса, запертого в гнезде. Вскоре и его ждет смерть. Только бы ее ведьмы догадались отвязать и его. Пусть летит с ними.

Манона ударилась спиной о каменные перила и сползла на черные плитки пола. Ее доспехи были густо перепачканы голубой кровью.

Бабушка медленно надвигалась. Сражение утомило и ее, о чем свидетельствовало шумное дыхание.

Схватившись за перила, Манона кое-как поднялась на ноги.

– А хочешь узнать тайну, Убийца Соплеменниц? – вдруг спросила бабушка.

Манона ссутулилась, упираясь спиной в балконные перила. Бездонная пропасть манила к себе, казалась желанным избавлением. Манона чувствовала: бабушка так просто ее не убьет. Ее сделают вместилищем для потомства Эравана и лишь затем будут пытать, пока она сама не запросит смерти.

Верховная ведьма заговорила шепотом. Дыхание Маноны тоже сделалось шумным, и она едва разбирала слова.

– Когда твоя мать корчилась в родах, она призналась, от кого тебя зачала. Она сказала, что ты… ты сумеешь сломить проклятье и спасти нас. Твоим отцом был… крошанский принц. Редкое явление, поскольку ведьмы почти никогда не сохраняют жизнь мужскому потомству. По словам твоей матери, смешение кровей станет ключом к спасению.

Бабушка слизала с ногтей кровь Маноны.

«Нет! – хотелось крикнуть Маноне. – Нет!»

– Ты всю жизнь была Убийцей Соплеменниц. – Бабушкина речь превратилась в зловещее воркование. – Ты охотилась на крошанских ведьм – свою родню. Когда ты была еще маленькой, твой отец повсюду тебя разыскивал. Он продолжал любить твою мать и после смерти. Такой вот дурак. – Бабушка плюнула. – И тебя он любил, ни разу не видя. Я убила его, чтобы не путался под ногами.

Манона глядела вниз. Смерть была такой желанной, такой манящей.

– Видела бы ты, в какое отчаяние он впал, когда я ему рассказала, как обошлась с твоей матерью и кем намереваюсь сделать тебя. Твоя мать мечтала, что ты будешь дитя мира. Я сделала из тебя дитя войны.

Сделала. Сделала. Сделала…

Железные ногти Маноны царапали темный камень перил. Словесные удары бабушки были еще больнее телесных. Манона думала, что узнала всю тайну. Нет. Ее ждал поистине сокрушительный удар.

– А знаешь, зачем та крошанка весной поперлась в Ферианскую впадину? Ее послали найти тебя. После ста шестнадцати лет поисков они наконец-то узнали, кто является дочерью их убитого принца.

Бабушка торжествующе улыбалась. Манона собирала остатки сил.

– Ее звали Рианнона, как и последнюю крошанскую королеву. Она была твоей сводной сестрой. Она призналась мне в этом под пытками. Думала, что этим спасет себе жизнь. Но когда Рианнона увидела, в кого ты превратилась, она предпочла умереть, не сказав тебе ни слова.

– Я – Черноклювая, – хрипло возразила Манона, сплевывая кровь.

Бабушка шагнула к ней и, продолжая торжествующе улыбаться, вкрадчиво произнесла:

– Нет, внученька. Ты – крошанская ведьма. Убив сестру, ты стала последней в их королевском роду. Ты – крошанская королева.

Никто из ведьм даже не ойкнул, хотя новость была ошеломляющей.

– И умрешь ты, как крошанка, – пообещала бабушка. – Я сама оборву твою нечестивую жизнь.

«Нет, не оборвешь», – подумала Манона.

Поблизости что-то загрохотало.

У Маноны хватило сил перепрыгнуть через перила на карниз. Скатившись оттуда, она очутилась в воздухе.

Воздух и камень, ветер и кровь…

Манона ударилась о теплый чешуйчатый бок. Рана напомнила о себе жгучей болью. Потемнело в глазах.

Сверху доносился сердитый голос бабушки, отдававшей приказы.

Манона впилась ногтями в чешуйчатый бок. Неужели Аброхас? Она держалась цепко, а ее дракон, которому наверняка было больно от впившихся ногтей, торопился улететь подальше от Мората.

Своих ведьм Манона почувствовала раньше, чем сумела открыть глаза. Это были ее Тени – Идда и Бриара. Они летели по бокам. Наверняка прятались где-то поблизости вместе со своими драконами. Значит, они тоже слышали бабушкины слова.

– Остальные улетели вперед! – перекрикивая шум ветра, пояснила Идда, старшая из сестер. – Мы дожидались тебя. Ты тяжело ранена?

– Пустяки, – возразила Манона.

Усилием воли она отодвинула боль. Сейчас ее главной заботой было одолеть пару локтей, отделявших ее от седла. Манона осторожно ползла. Дракон развернулся так, чтобы уменьшить напор ветра.

Бабушкины ногти оставили на животе Маноны несколько борозд, и все они продолжали кровоточить. Вскоре седло стало липким от крови.

Сзади послышался драконий рев, от которого задрожали горы. Погоня.

– Нельзя пропустить их к нашим! – крикнула Манона.

К ней подлетела Бриара. Ветер трепал черные волосы ведьмы.

– У нас на хвосте – шесть Желтоногих из шабаша Искары. Быстро летят, паршивки.

Манона не сомневалась: Желтоногим дана полная свобода действий. Это означало – позволение убить ее и всех ведьм отряда Тринадцати, до которых сумеют добраться.

Она обвела взглядом вершины окрестных гор и темные ущелья внизу. Сестры летали на громадных черных драконах, умевших двигаться почти бесшумно и беспощадных в сражении.

– Две цели на каждую, – приказала Манона. – Идда, ты займешься теми, что слева. Бриара возьмет тех, что справа. Остальных я беру на себя.

Десять ведьм отряда Тринадцати словно испарились. Значит, успели отлететь далеко. Это облегчало задачу.

– Расправляемся с шавками Искары, затем летим к нашим, – распорядилась Манона, плотнее зажимая рану.

– Но, главнокомандующая…

Звание, которым еще недавно Манона гордилась, угрожало высосать из нее последние силы.

– Это приказ! – рявкнула она.

Идда и Бриара послушно склонили голову. Затем так же послушно разлетелись каждая в своем направлении. Совсем как черные лепестки цветка.

Желтоногие нарушили строй. С обоих концов отделилось по две всадницы, устремляясь навстречу каждой из Теней. Оставшиеся две полетели быстрее, намереваясь окружить Манону.

В глазах вдруг все расплылось. Скверно, особенно перед боем.

– Дадим последнее сражение, достойное песни, – прошептала она Аброхасу.

Дракон ответил громким ревом.

Желтоногие приблизились настолько, что Манона могла пересчитать арсенал каждой. Та, что летела справа, испустила боевой клич.

Манона впилась левой шпорой в бок Аброхаса. Словно падающая звезда, он понесся к пепельным вершинам гор. Желтоногие устремились следом.

Манона мчалась к узкому ущелью, змеящемуся между горами. В глазах то темнело, то светлело, то их заволакивало туманом. Стены ущелья напоминали пасть громадного зверя. Манона натянула поводья. Аброхас распростер крылья и стал падать, пока не поймал воздушный поток. Поток на громадной скорости пронес его через расщелину. Ее дно было усеяно пиками острых скал.

Желтоногие так увлеклись охотой на Манону, что словно не видели, куда направляют своих больших, неповоротливых драконов. Но сами звери, чуя, что им оттуда будет не выбраться, попытались на полном лету развернуться.

Одному это не удалось. Дракон Желтоногой шумно ударился о каменную глыбу и заверещал от боли, переломав кости. Из нескольких ран хлестала кровь. Все это Манона видела, сама морщась от боли.

Однако второй дракон сумел совершить, казалось бы, немыслимый маневр. Каким-то чудом он протиснулся сквозь расщелину и теперь летел к ним. Его крылья имели столь широкий размах, что почти задевали стены ущелья.

– Лети, Аброхас, – прошептала Манона сквозь окровавленные зубы.

И ее маленький, субтильный дракон с сердцем воина полетел дальше.

Главное – удержаться в седле, остановить кровь и не дать холоду распространиться по телу. Только сейчас Манона сообразила, насколько глубокие и опасные раны нанесли бабушкины ногти.

Ущелье резко изогнулось вправо, и сейчас же Аброхас совершил поворот. Манона молила всех богов, чтобы дракон ее преследовательницы ударился о ближайшую стену, но этого не случилось. Погоня продолжалась.

Манона была ранена. Желтоногая – здорова и полна сил. Но у Маноны имелось неоспоримое преимущество: она хорошо знала эти места. Сколько раз их посылали сюда на разведку. Сколько раз она летала сама, чтобы только вырваться из опостылевшей крепости. Желтоногие, явившиеся в Морат из Ферианской впадины, не успели изучить окрестные горы.

– Аброхас, лети до самого конца, – шептала дракону Манона.

Он с пониманием заревел в ответ.

Одно сражение. Последнее. И тогда она спокойно умрет, зная, что ее Тринадцать ускользнули от преследования. По крайней мере, сегодня.

Аброхас неутомимо делал поворот за поворотом, успевая хвостом сшибать мелкие камни и мусор. Громадный дракон Желтоногой сердито урчал, а она сама пригибалась к драконьей спине. Расстояние между ними и Аброхасом неумолимо сокращалось. Манона натянула поводья, требуя лететь быстрее.

И снова – поворот за поворотом. Мелькающие черные стены ущелья. Желтоногая была совсем рядом. Пожалуй, с такого расстояния она может метнуть кинжал. У Маноны предательски слабело зрение, но она все-таки увидела, что преследовательница намерена метнуть в нее не один, а два кинжала. Их лезвия сумрачно поблескивали.

Манона сжалась, представляя, как кинжалы сейчас вонзятся ей в спину. Впереди тянулась черная каменная стена. Но Аброхас в последнюю секунду сумел поймать восходящий поток воздуха и взлететь. Он промчался так близко от стены, что Манона едва не задела ее плечом.

Оба кинжала ударились в камень и свалились вниз. Через мгновение то же произошло с Желтоногой ведьмой и ее драконом. Снова ее подвела кровожадность, теперь уже окончательно. Черная стена задрожала, но осталась стоять. Желтоногая и дракон с раздробленной головой рухнули на дно ущелья.

– Молодец, – хрипло прошептала Манона, потрепав Аброхаса по шее.

Она чувствовала, что теряет силы.

Горы остались позади. Впереди раскинулась громада Задубелого леса. Там можно спрятаться.

– За… – шепнула она.

Но договорить уже не смогла – провалилась во тьму.

Глава 19

Элида Лошэн старалась помалкивать все два дня, что они с Лорканом брели вдоль восточной кромки Задубелого леса к равнинам.

Она не задавала никаких вопросов, хотя те вертелись у нее на языке. Пусть считает ее глупенькой девицей, ослепленной благодарностью к воину – спасителю ее жизни.

Лоркан быстро забыл, что жизнь-то себе спасла она сама. Он лишь вытащил хромоножку из опасных мест, двигаясь с недосягаемой для нее скоростью. Элида назвалась материнским именем. Лоркан его принял: Маурина так Маурина. Но если Варнон разыскивает ее… Ну что она за дура? Трудно было придумать другое имя? А теперь поздно что-то менять. Лоркану это может показаться подозрительным.

И потому Элида держала язык за зубами. Но вопросы все равно теснились в голове. Зачем, например, ему понадобилось идти по ее следу? Или кто его госпожа, повелевающая таким сильным воином? И почему он направлялся в Морат? Были и другие вопросы. Элида видела, как Лоркан постоянно трогает какой-то предмет, спрятанный в камзоле. А когда она упомянула имена Селены Сардотин и Аэлины Галатинии, он удивился, хотя и попытался это скрыть.

Элида не сомневалась: у этого воина полно своих секретов. Пусть он и обещал ее оберегать, но, как только выведает все нужное, развернется и исчезнет вместе с обещанием.

Зато две последние ночи она крепко спала, потому что живот не сводило от голода. Спасибо Лоркану. Элида уже забыла, когда в последний раз ела мясо. Лоркан поймал двух кроликов и сам поджарил. Когда она за считаные минуты слопала свою порцию, он отдал ей половину своей. Элида даже не подумала отказаться из вежливости.

А сегодня утром, всего через пару часов ходу, Элида заметила, как лес начал редеть. Посветлело. Воздух посвежел. Вскоре они услышали шум воды – это была река Акант.

Лоркан велел ей оставаться в лесу, а сам отправился на разведку. Когда он знаком приказал не высовываться, Элиде показалось, что даже деревья замерли.

Она послушно ждала в сумраке зарослей, моля богов об одном: только бы не пришлось снова возвращаться в опостылевший Задубелый лес. Так хотелось туда, где светло, много воздуха и видно до самого горизонта…

Лоркан снова махнул рукой, показывая, что опасности нет и она может выходить. Элида молча вышла, щурясь от избытка света. Миновав последние деревья, встала рядом с Лорканом на высоком каменистом берегу.

Река показалась ей громадной. Стремительно несущаяся вода имела серовато-коричневый оттенок. Должно быть, это растаял последний лед в горах. Такую широкую бурную реку не пересечь вплавь. Где-нибудь должен быть мост или переправа. Еще Элиду удивило, что река служила границей двух миров…

На другом берегу тянулись невысокие холмы и луга, покрытые сочной изумрудной зеленью. А над холмами и лугами раскинулось безоблачное синее небо, уходя к далекому горизонту.

– Уже и не помню, когда я в последний раз видела…

Шум реки заглушал слова Элиды. Она хотела сказать, что очень давно не видела широких просторов. В Перранте из башни ей был виден только город, а в ясные дни – кусочек озера. Потом ее везли в тюремной повозке с крошечным окошком. В Морате – сплошные горы, пепел и солдаты. Правда, она могла бы полюбоваться просторами, когда они с Маноной летели на Аброхасе. Но тогда Элида была скована ужасом и переживала гибель Кальтэны. Зато сейчас… Она действительно не помнила, когда в последний раз видела зеленый луг, щедро залитый солнцем, и коричневых птичек, весело порхающих на теплом ветерке.

– Дорога должна быть… – Лоркан задумался, – в трети лиги отсюда, вверх по течению.

Его не волновали ни бурные воды Аканта, ни зелень лугов.

– Если хочешь, чтобы твой замысел удался, готовиться надо уже сейчас.

Элида смерила его взглядом:

– Готовиться надо в основном тебе.

Лоркан недоуменно вскинул густые брови.

– Чтобы замысел удался, тебе нужно… прикинуться человеком.

По мнению Элиды, здесь была важна любая мелочь.

– Все твое оружие надо спрятать, – продолжала она. – Оставь только меч.

Правда, даже этот большой, тяжелый меч наводил на мысль, что Лоркан – не просто путник.

Элида достала из кармана кожаный шнурок:

– Волосы свяжи сзади пучком. Так ты будешь выглядеть менее…

Она видела, как блеснули его глаза, но все же заставила себя произнести конец фразы:

– Менее свирепым.

Лоркан скривил губы, но взял шнурок и связал волосы.

– И камзол расстегни, – добавила Элида.

Она вспоминала, как держали себя мужчины, когда дружески беседовали или что-то обсуждали. Облик Лоркана ни в коем случае не должен быть угрожающим или пугающим. Лоркан подчинился и этому требованию. Под камзолом оказалась темно-серая рубашка. Теперь Лоркан был больше похож на крестьянина или ремесленника, не чуравшегося тяжелой работы, чем на воина, привыкшего убивать.

– А сама? – спросил Лоркан, не переставая удивляться своему изменившемся облику.

Элида сбросила мешок. Первым делом она сняла кожаную куртку. Ей вдруг показалось, что она сдирает с себя кожу, – настолько она успела сжиться с этой курткой. Потом закатала рукава белой рубашки. Но без куртки сразу становилась заметной ее большая грудь. Теперь ее уже не примут за девчонку-подростка, как бывало не раз. Далее Элида расплела косу и уложила волосы на макушке в пучок. Так носили замужние женщины, которым уже не подобало ходить с девчоночьими локонами или косичками.

Запихнув куртку в мешок, Элида выпрямилась и вопросительно поглядела на Лоркана. Он несколько раз осмотрел ее с головы до пят и нахмурился:

– Хочешь, чтобы все пялились на твои сиськи? Или хуже того, лапать пытались?

Элида густо покраснела:

– Пусть лучше пялятся, чем задают вопросы.

Сказав это, она повернулась и пошла к дороге. Элида старалась не вспоминать караульных, ухмылявшихся и норовящих ее пощупать. Но если такова была плата за переправу через реку, Элида не возражала. От нее не убудет. Мужчины увидят то, что хотят: хорошенькую молодую женщину, которую не пугает их внимание и которая говорит с ними учтиво и смеется их шуткам. Безобидная простушка, и не более того.

Лоркан догнал ее и пошел рядом, как и надлежит спутнику, а не сопровождающему или, хуже того, телохранителю. Перед дорогой река делала поворот. Но еще издали Элида и Лоркан услышали лошадиное ржанье, скрип повозок и крики.

Через Акант был выстроен широкий каменный мост. Чувствовалось, строили его давно, поскольку он успел обветшать. С обеих сторон на подъезде к нему скопились телеги, крытые повозки и всадники. На каждом берегу было не менее двух десятков солдат в адарланских мундирах. Они взимали плату за проезд и… проверяли повозки, приглядываясь к каждому.

Знали о ее хромоте?

На каждом берегу, невдалеке от моста, в окружении столь же неприглядных строений стояли покосившиеся двухэтажные казармы. У постоялого двора и таверны толпились люди: пока дожидаешься своей очереди, немудрено и проголодаться. А бывает, погода или просто близость ночи вынудит путников остановиться.

Элида присмотрелась. Настоящие люди. Ни одного испуганного, отрешенного или покалеченного. Да и караульные, хоть и в мундирах, тоже вели себя вполне по-человечески: неторопливо собирали деньги, осматривали повозки.

– Я не знаю, какой магией ты обладаешь, но не можешь ли ты сделать мою хромоту не такой заметной? – попросила Элида, когда они подходили к дороге.

Она не успела договорить, как увечную ногу обдало прохладным ветром. Только этот странный ветер не унесся вдаль, а обернулся вокруг лодыжки и голени наподобие обруча.

Шаг Элиды выровнялся. Она с трудом удержалась от желания поглазеть на собственную походку, ставшую твердой и уверенной. Элида не позволила себе насладиться ощущением. Все равно оно исчезнет, как только они пересекут мост.

В очередь выстроились купеческие крытые повозки, плотно набитые товарами. Многие торговцы не рисковали переправляться через Авери и выбирали этот мост. Кучера сидели с угрюмыми лицами и ждали, когда наступит их черед осмотра. Элида внимательно оглядела всех: кучеров, торговцев и прочих путников… Интуиция кричала: «Не связывайся с ними!» Ее с Лорканом тут же выдадут солдатам. И на деньги не позарятся.

Даже простое разглядывание очереди могло вызвать подозрение. Тогда Элида направилась в конец цепи ожидающих. Но и это не дало результатов.

Лоркан не торопился вставать в очередь. Он кивком указал на таверну. Было видно, стены заведения недавно побелили, чтобы скрыть щербатые, крошащиеся камни.

– Давай-ка вначале перекусим, а то здесь еще стоять и стоять, – нарочито громко произнес Лоркан, чтобы кучер повозки запомнил их и они не потеряли места в очереди.

Элида кивнула. Кролики были вчера. За это время она успела снова проголодаться. Вот только…

– У меня совсем нет денег, – пробормотала она, когда они оказались возле облупившейся двери.

Вранье. У нее были золотые и серебряные монеты, полученные от Маноны. Но она не собиралась показывать деньги Лоркану, даже если он и пообещал ее охранять.

– А у меня их предостаточно, – сухо ответил Лоркан.

Элида кашлянула. Он вопросительно поглядел на нее.

– С таким видом, как у тебя, мы не найдем союзников, – тихо сказала она, при этом кокетливо улыбнувшись Лоркану. – Если ты войдешь в таверну как воин, все сразу это заметят.

– А кто я, по-твоему?

– И оставайся на здоровье воином, но не показывай это всем и каждому. И нечего зыркать на меня глазами.

Лоркан открыл дверь. В зале было довольно сумрачно. Пара чугунных люстр под потолком больше чадили, чем светили. Когда глаза Элиды привыкли к сумраку, она увидела: лицо Лоркана изменилось. На нем появилась туповатая улыбка. Он даже чуть ссутулил плечи. Сейчас он больше напоминал человека, который устал толкаться в очереди к мосту и был не прочь хорошенько поесть.

Он выглядел почти как человек. Вот только глаза. Вряд ли они когда-нибудь потеплеют.

Зал был полон. Лоркану пришлось почти кричать, чтобы ближайшая подавальщица услышала. Он заказал еду. Пока протискивались между столиками, Элида поймала несколько мужских взглядов. Ее лицо мужчин не очень интересовало; скользнув по нему, мужские глаза опускались ниже и задерживались на груди.

Подавляя раздражение, Элида неспешно двигалась к столику у задней стены. Супружеская пара, с усталыми, бесцветными лицами, как раз освободила два места.

А за соседним столом (он был побольше) ухитрились разместиться сразу восемь посетителей. Компания была довольно шумной. Особенно выделялась женщина средних лет. Громкий смех и властный голос безошибочно подсказывали: она здесь главная. Рядом с нею сидела еще одна женщина: миловидная, черноволосая. С другой стороны примостился бородатый мужчина – грудь колесом и ладони величиной с тарелки. В лицах и облике остальных Элида не увидела ничего примечательного. Все внимательно слушали хохотунью, когда та говорила, и тоже смеялись, когда смеялась она.

Элида опустилась на скрипучий стул. Лоркан сел напротив. Бородатый мужчина и хохотунья сразу же обратили на него внимание.

Элида поняла: эти двое оценивали Лоркана. Не потому, что боялись или чувствовали исходящую от него угрозу. Просто они привыкли оценивать тех, кто их окружал. Вероятно, частые путешествия выработали у них такую привычку.

Может, Аннеит надоумила ту супружескую пару уйти пораньше? Уж больно они заторопились.

Элида положила руку на стол и сонно улыбнулась Лоркану. Так улыбалась моратскому повару одна женщина, работавшая на кухне.

– Муж, – негромко произнесла она, шевеля пальцами.

Лоркан поджал губы, однако накрыл ее ладонь своей.

У него были такие же мозолистые пальцы, как у нее. Элиде показалось, что по ладони Лоркан может узнать ее секреты. Она перевернула кисть ладонью вниз.

– Брат, – шепотом поправил ее Лоркан. – Я твой брат.

– Ты – мой муж, – так же шепотом возразила Элида. – Мы поженились три месяца назад. Послушай меня и не возражай.

Лоркан оглянулся по сторонам. Похоже, он не заметил оценивающих взглядов с соседнего стола. Но в глазах у него сквозило сомнение и молчаливый вопрос. Элида объяснила:

– Брат для чужих мужчин – не помеха. Они решат, что со мной можно… заигрывать. Мужчины редко думают, нравится это женщинам или нет. Они привыкли брать то, что приглянется. И потому ты – мой муж… пока это надо.

В глазах Лоркана что-то мелькнуло. Элида прочла в них новый вопрос, на который не хотела и не могла ответить. Пальцы Лоркана сжали ей ладонь, требуя, чтобы она подняла на него глаза. Элида смотрела в стол.

К счастью, подавальщица принесла им еду, и вопрос Лоркана остался незаданным.

Это было жаркое из кролика с тушеными овощами. Элида жадно впилась в мясо и едва не обожгла себе губу.

Компания за соседним столом продолжала разговор. Элида ела, прислушиваясь к каждому слову. Жизнь научила ее по отдельным словам и обрывкам фраз узнавать важные вещи.

– Давайте устроим им представление, и тогда они вдвое снизят плату за проезд по мосту, – предложил светловолосый бородач.

– Сомневаюсь, – поморщилась хохотунья. – Знаю я этих молодчиков. Частенько они просто заставляют лицедеев давать им представления бесплатно. И столь же часто наше ремесло им нравится, и они велят, чтобы мы задержались на денек-другой. А нам каждый час дорог. И так столько трупп нас опередили. А если в каком городе одна побывала, смотреть другую уже не пойдут.

Элида едва не подавилась куском. Она не сомневалась: Аннеит ей помогла. Богиня нарочно спровадила ту пару, чтобы они с Лорканом оказались в нужном месте. Элида как раз и намеревалась отыскать странствующих лицедеев или устроителей карнавалов. Примкнуть к ним, изображая обслугу, а там…

– Уж лучше мы заплатим сполна, – сказала черноволосая. – Пусть потом мы останемся полуголодными и будем валиться с ног от усталости, когда доберемся до ближайшего города. Не впервой.

Элида вопросительно посмотрела на Лоркана. Он кивнул.

Она зачерпнула ложкой подливу. Ела медленно, внутренне подготавливаясь, и думала об Астерине Черноклювой, красивой, уверенной, бесстрашной ведьме. Та всегда насмешливо наклоняла голову. Ни малейшей скованности в движениях, а на губах – легкая улыбка. Элида проглотила остатки подливы и поглубже вздохнула, наполняя воспоминаниями все мускулы и жилы своего тела.

Затем она повернулась к соседнему столу и с улыбкой произнесла:

– Господа, простите, что вклиниваюсь в вашу трапезу, но я невольно уловила пару слов из вашего разговора.

Все повернулись к ней, вопросительно изогнув брови. Элида поймала на себе взгляд хохотуньи. Он тоже был оценивающим: молодая, хорошенькая, не знающая тягот жизни. Элида продолжала любезно улыбаться, придав глазам побольше блеска.

– Я так поняла, вы – странствующие лицедеи? – Кивком Элида указала на Лоркана. – Мы с мужем не первую неделю пытаемся устроиться в какую-нибудь труппу. Но везде людей хватает.

– Это ты верно определила, – ответила хохотунья.

– Замечательно, – радостно подхватила Элида. – Вы правы: плата за проезд по мосту очень высока. Но если бы вы взяли нас к себе в труппу, пусть и временно…

Элида почувствовала, как колено Лоркана предостерегающе уперлось в ее. Но в предостережениях она не нуждалась.

– Мы могли бы внести свою часть уже сейчас. А что касается возмещения… будет видно по доходам труппы.